К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
ДВЕ СКАЗКИ
ЮНОША ЦАРД
Не знаю, в какой стране, в одном большом селении жил богатый человек. И было у него два сына. Подросли сыновья богача, пришли к своему отцу и говорят:
– Отец, мы хотим посмотреть другие страны.
– Ну и ладно, – согласился отец, – отправляйтесь. Выберите себе по коню в моем табуне.
Братья, конечно, выбрали хороших коней и отправились. А в это время мать их занемогла вдруг и умерла. Богач женился опять. Женился он на бедной девушке, но зато такой красавице, какой не было нигде. Через год у молодой жены богача родился сын, и дали ему имя Цард. Мальчик рос днем на палец, ночью – на пядь и скоро стал таким, как его старшие братья. И в игре, и в метании копий, и в стрельбе из лука сын бедной девушки всегда брал верх над сверстниками.
Однажды Цард говорит отцу:
– Отец, я хочу посмотреть людей и другие страны.
– Куда тебе, такому малышу! – со смехом отвечает отец. – Тебе не на коне ездить, а на палочке верхом.
Ничего не сказал мальчик и побежал играть.
Прошел год. Цард опять говорит отцу:
– Отец, я хочу посмотреть людей и другие страны.
– Хорошо, – отвечает отец. – Иди на пастбище и в табуне возьми самого лучшего коня.
Цард взял уздечку и отправился на пастбище. Ходил он от одного коня к другому, и ни один не понравился ему. Вернулся он домой и жалуется отцу:
– Ходил я на пастбище, осмотрел все табуны, но ни один конь не довезет меня дальше нашего порога.
– Не хочешь ли ты моего коня? – удивился отец. – Что ж, иди, в конюшне привязан мой конь, весь в грязи. Может, он придется по сердцу тебе?
Цард вывел коня, выкупал, вычистил, оседлал, привел к отцу и говорит:
– Нет ли где у тебя оружия?
– Как не быть – конечно, есть! Поди в гостевую комнату, висит там оружие на стене и от жажды боя раскачивается.
Цард нацепил отцовские доспехи и попрощался:
– Доброго здоровья тебе, отец!
– А тебе счастливого пути, – отвечает отец. – А как ты сядешь на коня? Ведь он не дается.
– Как же ты сам садился?
– Хвачу его плетью так, что с ладони кусок кожи отлетит, а с коня – столько кожи, что хватит на пару арчи*. Прыгну на него сзади, схвачусь крепко за луку, семь раз вокруг башни объеду – и в путь, гремя и свистя, как дракон.
Цард тоже ударил коня плетью, одним прыжком вскочил на него, обскакал кругом башни и с громом и свистом умчался прочь.
Много ли ехал он, мало ли, кто знает. Видит – башня блестит золотом, а верх ее небо подпирает.
У башни юноша спешился, расседлал коня, подложил седло под голову, накрылся буркой и уснул. Утром проснулся и видит – из башни смотрит на него старик.
– О отец, с добрым утром! – говорит ему Цард.
– Пусть твой отец на тебя радуется! – отвечает старик.
Царду очень понравился старик, и он попросил его:
– Будь мне вторым отцом!
– Заходи тогда в башню.
И Цард стал жить в башне старика.
Сколько времени прожил там, не знаю, но однажды Цард просит приемного отца:
– Отец, хотел бы я посмотреть с верха нашей башни.
– Это очень трудно! Даже за год тебе не подняться туда.
– Пока не поднимусь, покоя не найду.
– Хорошо, если уж так хочешь, – согласился старик и приготовил ему на целый год еды и напитков, легких и сытных.
Цард взял с собой еду и стал подниматься на башню. Поднялся немного, еду и питье оставил на лестнице, а сам легко и быстро очутился наверху.
Смотрит Цард во все стороны. Перед его глазами заблестели четыре башни: одна золотая, другая белая, третья зеленая, а четвертая башня черная.
Вокруг золотой башни ограда из человечьих черепов, и только одного черепа недостает там.
Цард спустился с башни. Что ему там было делать?
– Говорил я тебе, что не доберешься! – встретил его старик.
– Отец, ты говоришь, что я не дошел, а ведь я уже оттуда возвращаюсь.
– Трудно поверить! – сказал старик. – Но нетрудно узнать правду. Не мальчик же я – поседел уже и правду от неправды отличить сумею. Скажи мне: посмотрел ли ты во все стороны оттуда?
– Посмотрел, отец.
– Что же ты видел?
– Видел четыре башни. Но что это за башни?
– Золотая – башня двенадцати братьев. У них есть одна-единственная сестра – украшение земли, сияние мира. Самые отважные юноши со всех концов света едут свататься к ней. Женихи никак не могут уговориться о выкупе за невесту, а братья отсекают им головы и натыкают на колья изгороди.
– Не будь я сыном своих двух отцов, если не попытаюсь к ней посвататься!
– Плохое ты задумал. В изгороди не хватает только одной головы – как бы твоя там не оказалась, – сказал старик.
– Что бы ни случилось, попытаю счастья.
– Счастливого пути! Но слушай, что я тебе скажу: как только подъедешь к золотой башне, позови их отца и мать: «О Гахар! О Гахарман! Я поручаю себя четырем из ваших старших и четырем из ваших младших!» И если счастье не покинет тебя, они отпустят тебя живым.
Цард отправился. Много трудностей испытал он в пути, но все-таки не раздумал и все ехал и ехал, пока наконец не подъехал к золотой башне. Слез он с коня и крикнул, как научил его старик.
Гахар и Гахарман вышли к гостю, повели его в башню и спрашивают:
– Солнце или ненастье привело тебя в эту страну и чего ты ищещь?
Цард рассказал старику и старухе, зачем он приехал.
– Сыновья на охоте – скоро вернутся. Если уговоришься о выкупе, то увидишь девушку, а не то отсекут тебе голову.
Цард сидит в золотой башне и ждет, а Гахар и Гахарман сидят с ним, чтобы гость не скучал.
Вот вернулись с охоты братья.
– Хотел бы породниться с вами, – говорит Цард двенадцати братьям. – Почтите меня достойным вашей единственной сестры!
– Если сумеешь дать выкуп, то согласны, пусть наша единственная сестра принесет тебе счастье, – ответил старший брат. – Каждому из братьев ты дашь сто раз по сто голов разной птицы; сто раз по сто голов зверей, чье мясо съедобно; сто раз по сто голов домашнего скота. Если не дашь ты такого выкупа, отсечем тебе голову и заполним нашу изгородь – одного черепа на ней недостает.
– Будет вам такой выкуп, но дайте срок.
Братья, конечно, дали ему срок.
Повесив голову, вернулся Цард в башню старика. Рассказал ему все, как было.
– Найду тебе птиц и зверей. Не найду только скота.
– О отец, для меня самое трудное найти птиц и зверей, а овец и коз, быков и лошадей немало и у моего родного отца.
Цард отправился в свою страну и оттуда пригнал к приемному отцу столько скота, сколько для выкупа нужно было.
Видит старик – пригнал его гость столько скота, что и глазом не окинуть, и обрадовался:
– Вижу, все уладится.
Дал он Царду две свирели:
– Выезжай на широкое поле и заиграй. Поле наполнится разными птицами и зверями. Отбери из них для выкупа столько, сколько требуется, а остальные сами исчезнут.
Взял Цард обе свирели и погнал перед собой скот. Сколько он проехал, кто знает. Но вот заиграл он на одной свирели – и чистое поле все покрылось оленями, турами, сернами, косулями и разной другой дичью; заиграл он на второй – и все небо, и вся земля, все горы и моря, озера, реки и овраги покрылись курами и петухами, индейками и фазанами, голубями, утками, гусями и павлинами. Ну, Цард, конечно, не всех пригнал к золотой башне, а отобрал, сколько условились для выкупа.
Двенадцать братьев ждут его в доспехах. Кони оседланы, а к седлам приторочено все, что нужно в дорогу.
– С этого дня мы родня, – сказали двенадцать братьев. – Пусть наша сестра умножит счастье в твоем доме. Только нет времени, чтобы назначить свадьбу. В поход отправляемся мы – царь соседней страны напал на нашу страну. Он угнал наших людей и весь наш скот.
Цард сел на своего коня и спрашивает:
– А где этот царь и его войско?
Братья указали, в какую сторону ехать надо, сколько воинов у этого царя, сколько из них конных, сколько пеших.
– Я тоже пойду против войска этого царя, – говорит Цард.
Хватил он плетью своего коня – содрал с ладони кусок кожи, а с коня – такой кусок, что хватило бы бедняку на пару арчи. Семь раз облетел вокруг золотой башни и помчался, гремя и свистя, подобно дракону; помчался он туда, где находился чужеземный царь со своим войском.
Сколько скакал Цард, не знаю, но прискакал, наконец, туда, где остановилось на ночлег вражеское войско. Войско разделилось на двенадцать частей и расположилось в двенадцати местах. Разожгли двенадцать больших костров и завели двенадцать песен.
Цард тоже развел в двенадцати местах двенадцать костров. Двенадцать шашлыков насадил на вертелы и укрепил у костра. Жарятся шашлыки, шипят, и желтый жир капает на горячие уголья.
Чужеземный царь увидел огни и говорит:
– Что это за люди там? Узнайте: воины или путники простые?
Один воин вскочил на коня и помчался к стоянке Царда. Посмотрел и обратно прискакал. Говорит своему царю:
– О царь царей, никогда я не видел такого дива! Один воин разжег в двенадцати местах двенадцать костров и двенадцать шашлыков наладил. Всюду поспевает, шашлыки переворачивает. Но не страшен он: с ним войска нет.
– Скачи к нему и передай, что я хочу его видеть.
Поскакал воин к Царду:
– Царь царей остановился неподалеку и зовет тебя к себе.
– Я путник, и если царь, по обычаю, даст мне долю от своей добычи, то поеду к нему.
Воин вернулся и передал царю слова Царда.
– Приведите его, – говорит царь.
На этот раз Цард сказал:
– Если даст царь половину своей добычи, поеду.
Воин опять передал его слова.
– Ступай и скажи ему, что я согласен, – говорит царь.
Воин опять прискакал к Царду и передал ему ответ царя.
Цард и говорит:
– Скажи царю, что приеду к нему, если он отдаст мне всю добычу. А если не отдаст, то завтра сам повидаю его.
Царь царей не стал больше посылать своего воина, ждет путника.
Отважный Цард на заре спрашивает своего мудрого коня:
– Конь отцовский, выручай! Сразиться мне нужно с войском чужеземного царя. Чем ты мне поможешь?
Конь отвечает:
– Я разобью на четыре части все войско и одну часть потопчу своими копытами.
– Хорошо, – говорит Цард. – А ты, мой тугой лук, и вы, мои острые стрелы, чем поможете мне в бою?
– Поразим четвертую часть войска царя.
– А ты, мой широкий меч, чем ты мне поможешь в бою с врагом?
– Четвертую часть вражеского войска порублю.
– Так, – говорит Цард, – три четверти войска насильника уничтожат мой конь, лук со стрелами и меч. А как быть тогда с еще одной четвертой частью?
– Как же ты забыл обо мне? – вскричала острая пика. – Разве я меньше помогу тебе в бою?
– Тогда совсем хорошо, – сказал Цард и сел на своего коня.
Подъехал он к войску чужеземного царя и спрашивает:
– О царь царей, освободишь ли ты всех людей наших, плененных тобой, отдашь мне угнанный скот, всю добычу или не отдашь?
– Посмотрите на этого горного дзигло! – рассердился царь. – Как он смеет так разговаривать со мной, с царем?
– Не хотел бы я пролить кровь, – говорит Цард, – лучше покончим миром. Ты угоняешь наших людей, ты отобрал наше добро; лучше верни их.
– Нет на земле человека, которого я испугался бы, – говорит царь, – и дал бы ему долю путника лишь из-за страха. Был, правда, один человек из далекой страны, но сам он состарился, а его два сына от первой жены трусы и завистники. У того человека от бедной девушки родился сын. Цард его назвали, что значит «жизнь». Этот мальчик будет грозой для всех врагов, для меня тоже. Но он пока в колыбели и не успеет порадоваться на солнце, как его убьют его же старшие братья-завистники. А может, они уже убили его.
– Знай же, спесивый царь, что сын того человека – это я. Посмотрим, кто кого осилит, кто из нас добычей другого станет!
И закипела битва между войском чужеземного царя и отважным юношей. Впереди войска царь их сражается. А юноша Цард сражается вместе со своим отважным конем, луком, стрелами, широким мечом и длинной пикой. Войско царя таяло, как снег весной. Трупами покрылась вся равнина, и конь отважного Царда еле перескакивал через кучи мертвых.
Цард поразил царя, привязал его к своему седлу, закричал, засвистел на несчетные табуны, угнанные врагами, и погнал их обратно к золотой башне. Всем пленным развязал руки, и они с песнями тоже поехали вместе с отважным Цардом.
Едет он, и повстречались ему двенадцать братьев. Ну, братья, конечно, не поехали дальше, а вернулись со своим отважным зятем.
Краса земли и сияние мира в это время сидела в золотой башне. Когда она увидела, как едет отважный Цард – к седлу его коня царские руки привязаны, рядом с ним ее двенадцать братьев, а впереди табуны идут, – то обрадовалась, быстро спустилась вниз, к отцу и матери – Гахару и Гахарман:
– Возвращаются наши братья с табунами!
Отважный Цард и двенадцать братьев подъехали к золотой башне.
Тут братья говорят своему зятю, отважному Царду:
– Вот теперь наступило время устроить свадьбу, а потом вам отправляться в отцовский дом, нам же – оставаться здесь.
– Нет, – сказал отважный Цард, – я с этим не согласен. Я поеду к своему второму отцу, оттуда поеду в родную страну и, как велит обычай, со своими товарищами вернусь сюда.
Ничего не сказали братья на это, да и что могли они сказать!
Лучшие юноши всей страны Царда были на его свадебном пиру в золотой башне. Такого богатого пира никто не помнит, ни старый, ни молодой, ни мужчина, ни женщина.
Все юноши вместе с девушкой – красой земли и отважным Цардом отправились сначала в башню второго отца Царда. Много хороших слов сказал Цард старику. Потом все поехали оттуда в дом жениха. Немало трудностей испытали они в долгой дороге, но благополучно прибыли.
Увидел отец своего младшего сына и очень обрадовался – так образовался, что сразу помолодел.
Долго жил Цард со своей молодой женой в отцовском доме. Все узнали, какой он отважный воин, и полюбили его. К тому времени возвратились из дальних странствий и старшие братья, сыновья от первой жены отца. Невзлюбили они Царда и всячески старались оговорить его.
Однажды Цард говорит старшим братьям:
– В далекой стране я видел когда-то три башни: белую, зеленую и черную. То башни насильников-уаигов. Поедем-ка все втроем, сразимся с насильниками-уаигами, убьем их, а сокровища возьмем да и раздадим бедным горцам.
Слышали старший брат и средний, что никто никогда еще не одолел этих насильников. И еще слышали они, что от трех уаигов никто еще живым не ушел – всех своих недругов съедали они.
Испугались старшие братья, да нечего делать, ехать надо, и говорят они Царду:
– Хорошо, поедем в далекий путь, с белым, зеленым и черным уаигами сразиться.
И отправились. Ехали они день, ехали неделю, ехали месяц, а когда прошло два месяца, очутились они в дремучем лесу. Старшие братья притворились усталыми: неохота им ехать к страшным насильникам-уаигам. Поверил им младший брат. Убил несколько оленей и косуль, мясо оставил братьям, из шкур шалаш для них устроил, а сам отправился дальше.
Много ли ехал, мало ли, о том не станем говорить, но доехал он до белой башни. Белая башня даже в тумане светила, как солнце. Едет он и видит – наверху башни женщина шерсть прядет. Когда женщина увидела всадника, будто нечаянно бросила в него свое веретено, чтобы убить его, да не попала, а сама кричит:
– Добрый юноша, веретено упало! Кинь его сюда.
– Где же твой муж? Я его ищу.
– Для чего тебе мой муж? Он отрежет тебе руки, привяжет их к седлу и так пустит коня к твоей матери.
– Кто знает, так будет или не так.
– Конечно, так. Никто тебе не поможет.
Цард рассердился, схватил веретено и кинул его на башню. А сам вскочил на своего коня и отправился дальше – к зеленой башне поехал он.
Когда подъехал он к зеленой башне, там тоже сидела женщина и пряла шерсть. И все произошло, как и у белой башни.
К черной башне отправился затем Цард, и там было все то же самое.
Поехал Цард дальше. Вот доехал он до моста, завел под мост коня и привязал его там, сам же сел на камень и стал ждать.
Наступила ночь. Темная ночь. Такая темная, что ткнешь пальцем в глаз – и то не увидишь его.
Вдруг посветлело, будто день настал. Видит Цард – едет белый уаиг из белой башни. Подъехал он к мосту, и конь его зафыркал.
– Околеть бы тебе! Чего ты трусишь? Единственный враг был у меня, которого я боялся, – человек из далекой страны, но он состарился. Старшие сыновья его трусы и завистники. А младший сын еще пока в колыбели.
– Вот он, младший сын, не в колыбели, а на коне! – вскричал Цард, выскочил из-под моста, схватился с уаигом, и стали они бороться.
Сколько они боролись, про это я ничего не знаю, но в конце концов отважный Цард поборол белого уаига и отсек все семь его голов. Во вторую ночь отважный юноша отсек семь голов зеленого уаига, а в третью ночь отсек все семь голов черного уаига-насильника.
Повел Цард с собой коней трех уаигов. Не тронул он ни башен, ни сокровищ их, жен насильников не обидел и через два месяца вернулся к своим старшим братьям в черный лес.
Так начали жить три брата в черном лесу, в шалаше из звериных шкур. Младший брат, отважный Цард, уходил на охоту и вечером возвращался с большой добычей.
Средний брат и старший брат решили возвратиться домой без него. Давно затеяли они недоброе дело и теперь хотели его совершить. «Убить нам надо сына бедной девушки, – решили они, – а потом заберем его коня и доспехи и вернемся в отцовский дом».
– Когда он вечером вернется с охоты и будет свежевать убитого зверя, – говорит старший брат среднему, – ты скажешь: «Цард, устал ты, дай-ка я сниму шкуру».
– Хорошо, – соглашается средний. – Но его можно убить только его же мечом.
Старший брат учит:
– Скажешь Царду: «Зазубрился мой меч, дай мне твой». Даст он тебе свой меч, ты его и убьешь.
Как решили братья-злодеи, так и сделали: вечером, когда младший брат вернулся с охоты и принес убитого оленя, они взяли у него меч и отсекли ему ноги.
– Пусть земля и небо не забудут этого злодеяния! – сказал Цард.
Старшие братья оставили его в шалаше, взяли его доспехи и коней и отправились домой.
Остался Цард в шалаше, без ног, без коня, без доспехов. Он не стал долго думать: приложил ноги к прежним местам и разными травами стал лечить их.
Сколько времени прошло, кто знает. Но срослись ноги Царда, и пошел он в чащу леса, поймал зубра за рога, сел на него и отправился в отцовский дом.
А старшие братья прибыли домой с конями и доспехами младшего брата и рассказали отцу:
– Твой младший сын, наш брат Цард, умер в пути. Вот конь его и доспехи. А уаигов-насильников мы убили. Вот тебе их кони.
Заплакал отец горькими слезами: повырывал он белую бороду, дубовой палкой бил он свою седую голову; потом поминки устроил по любимому сыну.
Как раз в день поминок вернулся отважный Цард домой. Видит – много людей собралось на поминки, и среди них его старшие братья-злодеи. Сидел тут и старый, одряхлевший отец Царда. Сидит старик, будто неживой.
Цард слез с зубра и пустил его в дремучий лес, а сам вошел на широкий двор и говорит:
– Добрые люди, слушайте все, кто сидит на широком дворе старика отца, слушайте меня!
А когда все стали слушать его слова, продолжал:
– Вот они стоят около меня, мои два брата. Я убил трех насильников-уаигов, привел братьям их коней и доспехи их. Но братья из зависти, как враги, отрезали мне ноги и бросили в лесу на съеденье волкам. Но правда не пропадает, и я теперь здесь, на своих же поминках. Если я сделал им зло, пусть превращусь я в камень, если они – пусть они превратятся в камни.
Только сказал он это, как его старшие братья окаменели, а старый отец, узнав своего отважного сына, от радости сразу помолодел и вместо поминок устроил богатый пир.
КРАСАВИЦА БАШНИ БОЛЬШОГО УТЕСА
Давно это было, кто знает когда, жили на высоких горах в башне Большого Утеса муж и жена. Ничего не было в их бедном доме, кроме голых стен да быка однорогого. Зато была у них дочь, их светлый день, их солнце золотое. И другой такой красавицы нигде не было: ни в селении Большого Утеса, ни во всем ущелье, ни в соседних ущельях, ни на равнине. Была она светлее дня и прекраснее золотого солнца. И звали ее Рухсбон*, но никто, кроме отца и матери, не знал этого имени. Все звали ее красавицей башни Большого Утеса.
Пришло время, и умерли отец и мать девушки. Осталась она сиротой, совсем одна в пустой башне Большого Утеса.
Одна жила красавица, будто отшельница, ни к подругам не ходила, ни к ней не ходили подруги. В руки не брала фандыра*. На танцах не бывала она. И хотя никто никогда не видел ее лица, только и слышно было, что о ее красоте. Красоту ведь не скрыть, как не скрыть золотого солнца! И всем хотелось поглядеть на нее. «Наверное, во всем мире нет девушки красивее ее, – думали люди. – И родится ли еще такая, кто знает!»
Самые отважные юноши из всех ущелий и равнин, самые прославленные воины и самые знатные алдары** приезжали, чтобы посвататься к ней. Не только юноши, даже старики, и те садились на своих лучших коней, облачались в доспехи с золотой насечкой и тоже приезжали к башне Большого Утеса, чтобы поглядеть на красавицу. И каждый думал: «А может, улыбнется она мне, может, выйдет за меня замуж!»
Приезжали и уезжали. Уезжали и приезжали. А красавица Рухсбон все время сидела в башне и ни разу не выглянула к женихам.
Однажды, как по уговору, в селение Большого Утеса сразу приехало столько народу, что не только счесть, но даже глазом их не окинуть. Приехали сюда женихи из ближних ущелий, приехали из ущелий дальних, приехали женихи с равнин ближних и равнин дальних. Кого только не было там! Лучшие воины, в жажде боя горевшие пламенем. Юноши искроглазые, гибкие, как лоза. Мужи, чьи бороды сединой блестели, будто белым инеем. Были тут конные. Были тут пешие. Были тут алдары знатные. Были тут люди незаметные.
Все селение Большого Утеса, все ущелье загудело, будто пчелы в улье по весне.
Молва о красоте девушки Рухсбон дошла даже до Белых гор. Там, в Белых горах, было селение Хох. В этом селении жил бедный юноша. Не раз слышал этот юноша о красавице башни Большого Утеса. Хоть слышал он, да что толку в том! Беден юноша. Кому он нужен? Никто не знает его. А прослышал он, что красавица не хочет глядеть даже на именитых алдаров, даже на могучих мужей, даже на отважных воинов. А на него, на бедняка, она и подавно не захочет смотреть. Но ведь сердцу все нипочем, захочет – и заставит все одолеть. «Хоть и знаю, что не пойдет за меня красавица замуж, а не могу не поглядеть на нее, не то второй раз умру в Стране мертвых», – так сказал себе юноша.
И вот юноша из селения Хох тоже пришел к башне Большого Утеса. Была на юноше накидка из черной бурки и пояс из простроченного войлока. На голове у него папаха из сморщенной овчины, на ногах арчи из сыромятной кожи и ноговицы из шкуры козленка. Словом, горец как горец! Бедняк как бедняк!
– Смотрите, люди добрые, вот прибыл к нам еще один жених! – шутили над ним спесивые алдары-женихи и богачи хвастливые. – Подойди к нам поближе. Лишь тебя не хватало здесь!
– Слезай со своего скакуна! – кричали другие, указывая пальцами на арчи юноши и смеялись.
Ничего не ответил бедняк на насмешки алдаров и богачей, будто вовсе не слышал их.
Вот сидят женихи в селении Большого Утеса. Сидят и думают, как бы заставить красавицу выглянуть к ним. Сидят и так говорят друг другу: «Собрались мы здесь со всех равнин и ущелий. Каждый из нас хочет, чтобы красавица вышла замуж за него, а не за другого. Она же не знает, кто самый лучший из нас. Давайте испытаем мы свою силу, свою ловкость. Посмотрит она из окна своей башни и выберет самого лучшего».
И решили они, чтобы каждый из них показал свою силу, ловкость и умение.
С пляски начались состязания.
Над поляной у башни Большого Утеса черные тучи нависли. То не тучи были, а пыль из-под ног плясавших женихов. От топота пляшущих горы качались, яблоки с деревьев сыпались.
Когда все остальные сплясали, говорят они бедняку из селения Хох:
– Теперь тебе плясать.
– Хорошо, – отвечает юноша. – Готов и я показать свое умение!
И начал плясать юноша из селения Хох. Хоть носил он арчи, неудобные для пляски, а так плясал, как никто другой на свете сплясать не сумел бы. Спесивые алдары, именитые женихи сначала смотрели на бедняка издали, а иные вовсе не смотрели на него. Потом подошли они поближе. Те, кто стояли позади, стали лезть на плечи передних, чтоб посмотреть, как пляшет бедняк. И все люди ближних селений сбежались взглянуть на пляску гостя из селения Хох.
– Никто на свете лучше не спляшет, – сказали жители селения Большого Утеса.
– Верно, в пляске верх взял над нами этот бедняк, – сказали спесивые алдары тоже.
Потом порешили состязаться они в пении. И стали петь. Знатные алдары пели так, что все люди заслушались их. Именитые юноши пели так, что звуки песен их долетали до далеких равнин. А когда они все кончили петь, говорят бедняку из селения Хох:
– Теперь тебе петь.
– Хорошо, – сказал им юноша из селения Хох, – и я немного спою.
И начал петь юноша в накидке из черной бурки. Начал он тихо, а потом стал петь все громче. Все сильнее раздавалось его пение. И люди, которые собрались на равнине, замолкли, заслушались. Все живое застыло и, чуть дыша, слушало песню. Звери в лесу, птицы в воздухе и даже старые горы заслушались: такой чудесной песни они никогда не слыхали. Песня бедняка летела над селением, над равниной, над лесами. Все ущелье звенело от песни бедняка.
И все те, кто слушал песню юноши из селения Хох, как один сказали:
– Никто на свете лучше не споет.
– Он и в песне победил нас, – нехотя признали спесивцы-алдары.
Потом порешили состязаться в красноречии.
Старики сели повыше – на камнях. Пожилые присели на седла. Молодежь опустилась на траву. И начались тут речи и споры. Пошли вопросы и ответы. Что и говорить, были среди собравшихся люди очень искусные в слове. И о многих из них можно было сказать:
– Вот этот говорит лучше всех на свете!
Но вот замолкли знатные алдары. Кончили говорить прославленные воины. И сказали тогда юноше из селения Хох:
– Ну, теперь ты развяжи свой язык.
– Хорошо, – отвечает им бедняк, – готов и я показать свое искусство. Попробую и я развязать свой язык. Я один. Вас – тысячи. В споре нашем на одной стороне буду я один, вы же все вместе будьте на другой стороне.
Согласились спесивые алдары и богачи. «Чего бояться нам такого никчемного горца», – думали они.
Встал тут со своего места бедняк, что носил войлочный пояс. И начал он говорить. Стал он спорить с алдарами и богачами. И так хорошо говорил юноша из селения Хох, что все люди на равнине Большого Утеса притихли. Так притихли, что слышно было, как за семью хребтами на лугу куропатки своих цыплят сзывают, а под землей, в седьмом подземном царстве, муравьи меж собой беседу ведут. Притихли люди, боятся слово пропустить. Даже звери в лесу, даже рыбы в воде не шелохнутся: затаив дыхание, слушают, что говорит юноша из селения Хох.
А когда бедняк кончил слово, все, как один, сказали:
– Никто на свете не скажет красивее!
– В красноречии тоже победил нас этот бедняк, – нехотя признали спесивые алдары и хвастливые богачи.
Тогда привели к юноше трех братьев. И говорят ему братья:
– Нас три брата. Отец, умирая, оставил нам в наследство мешок золота, табун лошадей и булатный топор. Сколько мы ни старались поделить отцовское добро, никак не можем прийти к согласию. Подели отцовское наследство между нами, и мы век будем помнить тебя.
Юноша из селения Хох подумал, подумал, а потом спросил старшего брата:
– Скажи мне, что дать среднему брату и что дать младшему брату?
Старший брат ответил ему:
– Мне дай мешок золота, среднему – табун коней, а младшему дай топор булатный.
Тогда юноша из селения Хох спросил среднего брата:
– Скажи мне, что дать старшему брату и что дать младшему брату?
Средний брат так ответил:
– Мне дай мешок золота, младшему – табун лошадей, а старшему – топор булатный.
Наконец, юноша из селения Хох спросил младшего брата:
– Скажи мне, младший брат, как разделить между вами то добро, что оставил в наследство отец ваш? Что дать тебе – младшему брату? Что дать старшему брату? Что дать среднему брату?
Младший брат на это ответил:
– Старшему брату отдай мешок золота, раз он так хочет. Среднему брату отдай табун коней, раз старший брат хочет так. А мне оставь булатный топор.
Когда младший брат кончил говорить, старший брат и средний брат обрадовались. Обрадовались и засмеялись. Засмеялись знатные алдары. Засмеялись богачи. А юноша из селения Хох говорит:
– Хорошо ты сказал, младший из братьев! Булатный топор – лучшая награда. На свете самое большое богатство – труд. И ты, трудясь, богатым станешь. А твои два брата и оглянуться не успеют, как не будет у них больше ни мешка золота, ни табуна коней.
– Нет на свете решения мудрее этого, – сказал народ.
И не успели еще слова молвить спесивые алдары, как раскрылось окно башни и оттуда послышался голос красавицы Рухсбон:
– О гость! Подойди ближе к башне.
А когда бедняк из селения Хох подошел ближе к башне Большого Утеса, опять послышался голос красавицы Рухсбон:
– Иди, гость наш, в гостевую комнату башни, – сказала она ласковым голосом, – отведай там моего хлеба-соли. Дай отдых усталым ногам. Знаю я, издалека пришел ты в наше селение.
Юноша из селения Хох так и сделал. И тысячи людей, долго-долго ждавшие одного лишь взгляда красавицы башни, все знатные алдары, все именитые люди и бывалые воины поняли, что ждали они напрасно, что победил их во всем сын бедняка из селения Хох, тот юноша, который носит арчи. А когда поняли это, то разъехались по домам.
Красавица башни Большого Утеса и юноша из селения Хох устроили свадьбу, и все жители селения Большого Утеса на той свадьбе пили ронг* и пили пиво за счастье бедной девушки и бедного юноши. С тех пор стали жить в башне Большого Утеса юноша и девушка, жить душа в душу.
Кто знает, сколько прожили они так, но красавица башни вдруг заболела. Так крепко заболела, что слегла в постель и ни рук, ни головы поднять не может. Очень горевал юноша: ходил он грустный, всегда с опущенной головой. Сна лишился бедный юноша. Очень боялся он, как бы не стряслась над ним беда, не ушла бы в Страну мертвых жена его. Как подумает он об этом, задрожит, подобно листу тополя.
Так шел день за днем. Так шла ночь за ночью. И наступила пора сенокоса. Все селение готовилось косить луга высоко в горах Донарса. А росла на лугах Донарса трава шелковая.
Вот пошел глашатай по улицам селения Большого Утеса возвестить о начале работы. Остановится глашатай на одном углу, ладони ко рту приложит и закричит во весь голос, громко-громко закричит, чтобы все слыхали: «О люди добрые, завтра утром, как только на небе покажется утренняя звезда Бонварнон, каждая семья должна выслать в Донарс одного косаря. Если в семье больше двух мужчин, то один из них остается дома, остальные же идут на покос. Все они отправятся в Донарс с Площади собраний. А кто не вышлет ни одного косаря, будет наказан – для общего пира зарежут его быка. Да не скажет никто, что не слышал моих слов!» Пойдет глашатай дальше, на другом углу остановится и опять прокричит те же слова.
Из трех сотен семей на Площадь собраний сошлись тысяча человек без одного – тысяча косарей без одного. Когда утренняя звезда Бонварнон показалась на небе, все косари вместе отправились в Донарс – на высокогорные луга – косить шелковую траву. Есть и пить каждый взял с собой столько, чтобы хватило на семь дней и семь ночей.
Не знает бедняк, как ему быть. Идти на покос – боязно, вдруг хуже станет больной жене и, вернувшись, одно горе застанет он в доме. Не идти ему на покос – и того хуже: позор на голову падет, да еще для общего пира зарежут его быка. Все думает об этом бедняк, ходит грустный и жене ничего не говорит.
Больная подняла на мужа глаза и так ему говорит:
– Я знаю, что все мужчины селения ушли в Донарс, чтобы косить сено. Кроме нас нет семьи, которая не послала бы хоть одного косаря. Не подобает тебе сидеть дома, когда другие косят сено. Не страшно то, что зарежут нашего быка, а то страшно, что жители селения будут говорить: «Юноша из селения Хох не мужчина больше, раз не пошел туда, куда все мужчины направились».
И еще сказала она своему мужу:
– А обо мне не думай. От смерти никому не уйти.
Ничего больше не сказал бедняк больной жене. Сунул в кожаный мешок круг ячменного чурека. Еще полсыра бросил он в мешок. Острую косу вскинул на правое плечо, бурдюк с брагой и кожаный мешок с сыром и чуреком – на левое и пошел на луга Донарса косить шелковую траву на душистое сено.
Сколько шел бедняк, кто знает. Но как только полная луна выглянула из-за Белых гор, добрался он до лугов Донарса. Смотрит – половина травы уже скошена, а усталые косари крепко спят, никто не услышал прихода юноши.
Поглядел юноша на спящих косарей. Потом он окинул взглядом бесконечные луга шелковой травы. И решил бедняк не будить никого. Снял он косу, отточил ее песчаником, без воды отточил. Потом выпил один глоток браги из бурдюка, съел полчурека и сыра кусок. Потом еще выпил браги из бурдюка – только два глотка выпил он. Потом вздохнул и набрал полную грудь горного воздуха. И начал косить.
Косит юноша. Без устали косит. Косит так, что коса его свистит. Будто не коса свистит, а фандыр играет в руках красавицы жены. Косит юноша, и бесконечные луга Донарса с каждым мигом все больше покрываются ровными рядами скошенной травы. Все чаще, все быстрее взлетает в воздух коса бедняка, и уже не свистит коса, а поет она, подрезая шелковую траву. Разошелся юноша, и еще быстрее пошла у него работа, так быстро, что уже и косы его не видать. Только видно, как бежит юноша по лугам, а за ним ряды скошенной травы ложатся так быстро, что и сосчитать их нельзя.
Прошла полная луна свой путь от Белых гор на востоке до Черных гор на западе. И опустилась она за черным лесом. Вскорости побледнела и звезда Бонварнон, растаяла в предутренней мгле. Потом солнце солнц – Золотое Солнце разлило золото по горным вершинам. И бедняк закончил косить. Все скосил он. Даже травинки одной не оставил на бескрайних лугах Донарса. Тогда юноша воткнул ручку косы в землю. Съел он вторую половинку чурека и остаток сыра. Потом выпил всю брагу из бурдюка и лег на скошенную траву, накрывшись черной буркой. А когда солнце солнц – Золотое Солнце осветило луг, один за другим стали просыпаться косари. Просыпаются косари, смотрят на скошенные луга и не верят своим глазам. «Не во сне ли это?» – думают они. Протирают глаза, опять смотрят и опять глазам своим не верят. «Не сон ли это? Или, может быть, злые духи гор помутили наш разум?» Потом увидели они косу, воткнутую в землю, а рядом с ней горца, спящего глубоким сном. Приподняли они край черной бурки и видят: под буркой спит бедняк из селения Хох. И сказали ему косари:
– Ты один скосил вдвое больше нас. А нас немало: одна тысяча без одного! Мы знаем, что нет на свете плясуна искуснее тебя. Мы знаем, что нет на свете человека, который пел бы лучше тебя. Мы знаем, что нет на свете человека красноречивее, чем ты, и нет мудрее тебя среди людей. Теперь мы узнали, что нет косаря сильнее, чем ты. И ты будешь у нас самым первым мужчиной. Но плохо, что ты свою больную жену оставил одну, без присмотра. С тяжелым недугом ты оставил ее. Сено мы сами соберем. И в копны сложим сами. А ты отправляйся домой, к больной жене.
Выслушал бедняк слова косарей. Сказал им: «Да будет вам удача в работе». Потом сунул пустой бурдюк в кожаный мешок, вскинул косу на плечо и отправился в путь-дорогу в селение Большого Утеса.
Долго ли, коротко ли шел бедняк, кто знает! Но вот дошел он до Кивонского перевала. Повстречались ему табунщики. Он спрашивает их:
– Что слышно о красавице башни Большого Утеса?
– О хороший путник! Сильнее прежнего занемогла красавица башни, – ответили они.
Опечалился бедняк и быстрее зашагал по дороге. А когда он поднялся на гору Серн, – через эту гору проходила дорога, – увидел он пастухов и спрашивает их:
– Что вы слышали о больной красавице башни Большого Утеса?
– Чего скрывать, хороший путник: ей стало хуже, едва ли выживет она, – ответили пастухи печально.
Еще больше опечалился бедняк и еще быстрее пошел он своей дорогой. А когда дошел до ворот ущелья, то спросил мальчиков, пасших телят:
– Что слышно о больной красавице башни Большого Утеса?
– Красавица башни ушла в Страну мертвых, – сказали мальчики и заплакали.
Ни слова больше не произнес бедняк, а лишь быстрее прежнего зашагал он по дороге.
Пока бедняк шел в селение Большого Утеса, сердце его почернело от тяжелого горя. А когда он вошел в башню Большого Утеса, увидел, что три человека сколачивают гроб из досок. Бедняк вытер пот с лица и сказал:
– Вижу я, что вы делаете гроб для одного покойника. Прошу вас, сколотите гроб побольше, на двух покойников.
– Хорошо, – сказали они и сколотили гроб не на одного, а на двух покойников.
Жители селения положили в гроб покойницу, а рядом с нею – живого мужа. Занесли гроб в склеп и заложили вход каменной плитой. Потом разошлись по своим домам.
Прошло немного времени, и юноша из селения Хох откинул крышку гроба. Он встал, укрепил четыре светильника на его четырех углах и стал плакать над умершей женой. Плачет он день, плачет другой. На третий день смотрит – слезы будто буравом просверлили землю, – такие горючие были они. Из этого отверстия вылезла змея. И держит она в пасти белую бусинку. Знал юноша из селения Хох, что не простая та была бусинка, – это была бусинка исполнения желаний. Выхватил юноша кинжал из ножен и отрубил голову змеи. Покатилась бусинка по склепу. Юноша поднял ту бусинку, провел ею по лицу жены один раз. Провел другой раз. И тогда красавица башни Большого Утеса потянулась, села в гробу и стала протирать глаза. Протерла глаза и посмотрела вокруг. Посмотрела вокруг и увидела мужа. Спрашивает его:
– Почему я так долго спала?
– Не сном живых ты спала. Спала ты сном мертвых, – ответил ей муж. Тогда сразу вспомнила красавица башни Большого Утеса все то, что с нею приключилось. Вспомнила она обо всем и обрадовалась. И не было конца радости бедняка и его жены. Юноша из селения Хох отвалил от входа в склеп большую каменную плиту. А красавица башни Большого Утеса задула все четыре светильника. Юноша и его жена-красавица вышли из склепа и отправились в башню Большого Утеса.
Когда жители селения узнали, что красавица башни и бедняк – ее муж вышли из склепа, их радости не было конца. Прибежали они во двор башни Большого Утеса поглядеть на мужа и жену. В честь красавицы башни Большого Утеса и ее мужа, бедняка из селения Хох, они устроили большой пир. Позвали они гостей из ущелий близких и ущелий дальних. Позвали они гостей с равнин близких и дальних. И все радовались тому, что живы красавица башни и ее муж – бедняк из селения Хох.
Все было хорошо. Лишь то плохо, что белая бусинка осталась в склепе. Забыл юноша про чудесную бусинку. Лишь на другой день отправился он в склеп. Долго искал он эту бусинку, да так и не нашел ее. После него бусинку искали жители селения, и те не нашли ее. Да и кто только не искал ту чудесную бусинку исполнения желаний! Наконец прослышал про бусинку алдар и прислал он свои войска. Повелел войскам своим: «Без бусинки не возвращайтесь!» Воины алдаровы искали, искали бусинку исполнения желаний, даже землю через сито просеяли, но не нашли. Столько земли просеяли воины алдара, что на месте склепа образовался высокий-высокий холм, чуть пониже снежных вершин. И холм этот даже сейчас называется «Просеянный».
Вот какая была красавица башни Большого Утеса!
Вот какой был бедняк из селения Хох!
*Арчи – обувь из сыромятной кожи.
*Светлый день (Осет.).
*Фандыр – осетинский музыкальный инструмент.
**Алдар – владетель, князь (Осет.).
