РАССКАЗЫ
ДЯДЯ
Свой рассказ начну с дяди. Мой дядя с морским именем Омар был самым обычным дядей. Он подарил мне мой первый фотоаппарат. Тогда ещё пленочный. Он отличный человек, но в детстве я не доверяла ему. Что-то было в его худом лице, в вечной небритости, что-то было в его глазах отталкивающее и непонятное.
Мне было шесть лет. Бабушка показала мне фотографию дяди. На фото Омар, которого я знала всю жизнь, стоял с какой-то молодой симпатичной девушкой. Фотография была свадебная. Я не могла поверить. Мне казалось, что дядя всегда был одинок, а тут бабушка выплеснула такую информацию со словами: «Но не говори ему, что мы тебе показали фото». Они не поведали мне почти ничего. Возможно, решили, что шестилетняя девочка не разберется в вопросах семьи и брака, а возможно, и сами ничего не знали. Дядя умел преподносить сюрпризы. Всё, что мне удалось узнать, это то, что они женились приблизительно в одно время с моими родителями, а развелись во время моего рождения. Но почему? А если бы не развелись? Был бы у них ребенок? Если да, то мальчик или девочка? И подружилась бы я с ним? Но мне не разрешали спрашивать у дяди. И, разрываемая любопытством, я думала о браке, который не застала. О ребенке, который не родился. Мне, как и каждому человеку, в шесть лет было невозможно поверить, что у мамы, папы, дяди, тети, бабушки существовала жизнь ДО меня. На следующий год я вновь отдыхала у бабушки и вновь увидела фото. Тогда я вдруг подумала, а увижу ли я эту девушку? Возможно, я встречу её, узнаю и спрошу? Но за несколько лет она могла измениться. Мне приходилось полагаться на случай.
Прошло несколько лет. Мне стукнуло 10. Вопрос дядиной свадьбы уже не так волновал меня. Я по-прежнему ничего не спрашивала. Никакой новой информации. Но сейчас я знала, что люди сходятся, расходятся, встречаются, расстаются. Уже не помню как, но я услышала, что он уехал в Москву, нашел любовь и женился. Это не было шоком для меня. Но дядя умел преподносить сюрпризы. Кто она? Откуда? Я вновь не знала ни о дядиной свадьбе, ни о невесте. И по привычке боялась спрашивать. А мне не говорили. Взрослые были уверены, что я по-прежнему не пойму, а может, они сами знали не больше моего. Но вот момент истины. Его второй женой стала его первая жена! Он женился вновь на той же девушке, что и десять лет назад! Дядя умел преподносить сюрпризы.
Я помню, как увидела её вживую в первый раз. Я бы не узнала её, встретив на улице. Но сейчас мне это было и не нужно. Казалось, жизнь поставила точку в этой истории. Жизнь дописала рассказ спустя несколько лет.
Сейчас мне 16. И для меня в этой истории по-прежнему много белых пятен. Почему они расстались в первый раз? Почему женились во второй? Но впервые мне не хотелось спрашивать.
Сейчас дядя Омар и его жена (её имя я оставлю в секрете) живут вместе. У них две дочки: одной шесть лет, другой четыре. Они поедают шоколад, который им дарят на новогодних утренниках. Собирают игрушечных зайцев. И смотрят мультфильм про кота «Ляляпольда».
А белые пятна? На них всегда можно изобразить что-то новое. Пусть это сделают их дети. Они прекрасно рисуют.
БУРЫЙ
Сосед Артем меня всегда удивлял. Он ездил на дорогой машине, был прилично одет, и как-то не вязался с его обликом пес-калека, которого он всегда носил на руках, выгуливал, и в эти минуты исчезала вся деловитость Артема, и оставалось что-то иное. Какая-то связь существовала между этим животным и хозяином, что-то недоступное нам, непосвященным.
Однажды я не удержалась. Я подошла к Артему и поздоровалась. Протянула руку к псу и почесала за ухом. Ни пес, ни хозяин не возражали. Я решилась:
– А что…Что с его ногами?..
Хозяин незаметно вздохнул, казалось, он ждал этого вопроса.
– Несчастный случай.
Я поняла, что не услышу больше ни слова. Однако уходить я не собиралась. Я продолжила гладить собаку. Бурый, так звали пса (за сходство с медведем), тянул свой влажный нос к моим ладоням и как-то очень мило и радостно пытался уткнуться в них.
И вдруг, видно почувствовав свою вину за немного резкое отношение ко мне, Артем сказал:
– Ну, раз Бурый тебе доверяет, наверно, могу и я… – Он улыбнулся, но вымученно и грустно.
– Я сбил его машиной… Ехал с работы, заключив удачную сделку, и не видел ничего. Просто почувствовал удар и визг, потом тишина. Вернулся я только для того чтобы оттащить тело в кусты с проезжей части. Протянул руки, и вдруг почувствовал, как Бурый меня лизнул…
Мне приходилось напрягать слух, чтоб слушать. Голос Артема звучал тихо.
– Представляешь? Я сбил его. Оставил калекой. Чуть не лишил жизни, а он меня лизнул! И так нежно, всепрощающе….
Артем посмотрел на меня как-то с сожалением. Кажется, он был обо мне невысокого мнения. Но мне всегда собаки нравились больше людей. Просто собаки никогда не предавали меня. Артем удовлетворенно кивнул, глядя на меня. Он не жалел что рассказал мне.
– Как я мог его оставить? – он потрепал пса за уши, а Бурый вытянул шею и лизнул его в подбородок. Артем посмотрел на часы и сказал:
– Ладно, нам пора, пока! – он улыбнулся и зашел в подъезд. Я бросила взгляд на пса, а тот посмотрел на меня, положив голову на плечо своего хозяина.
Он был счастлив. По-настоящему…
И я поняла. Этот пес заслужил счастье. Он простил. Полюбил.
АРЕНА
Никогда не думала, что окажусь здесь. Слишком мало воздуха. Кажется, парень слева начал гнить. По стенкам стекают капли, девушка напротив пытается слизнуть их. У этих двоих нет шансов. Оба выглядят безнадежно. Я вытягиваю ноги. Нельзя позволять им затекать. Здесь, глубоко под землей, нет счета дням. Я даже не знаю, день или ночь сейчас. Цепи натерли запястья. Всё не так уж и плохо, но руки немаловажны при беге. Я сгибаю и разгибаю их в локтях.
Кто-то справа стонет. Я поворачиваю голову и вижу парня. Не брился он, наверное, дней пять. Невероятно голубые глаза. Я всегда мечтала о глазах такого цвета. Ухмыляюсь. Какая глупость. Сейчас уже все равно, как ты выглядишь. Ты труп. Плевать, брюнет ты или блондин – в любой момент твое тело пополнит коллекцию мертвых тел на арене. Всё, что тебя спасет – случай. Счастливый случай. Даже прошлое профессионального бегуна не играет роли, если госпожа фортуна не улыбнется тебе. Что маловероятно. Эта продажная дама строит глазки лишь тем, кто обладает деньгами. В этом подвале ей делать нечего. Она предпочитает наблюдать за развитием сюжета сверху, развалившись на диванах, обитых бархатом, в царской ложе.
Я снова поворачиваюсь к парню. Он замечает мой взгяд и улыбается.
– Я Саша, а ты?
Кажется, я перестаю чувствовать правую ногу. Нужно менять позу. С каждой секундой моя надежда на чудесное спасение угасает. Нас тринадцать человек. Те, кому повезло, уже мертвы. Таких трое. Остальные выйдут на арену.
– А ты? – Саша повторяет вопрос.
– София.
– В переводе, если не ошибаюсь, «мудрая»?
– Ошибаешься. В переводе моё имя значит «заткнись, ты зря теряешь силы».
Я продолжаю осматривать публику. Четыре девушки, включая меня. Живы только две. Девять парней. Один мертв. Гниющий слева тоже не подает надежд.
– А я женился месяц назад. Думал о детях. О доме. И о клумбах. Мы разбили бы сад. Полный гладиолусов.
– Народ, – блондинка подала голос впервые за всё время, что я здесь, – хоть кто-нибудь выживал после этого?
Эта традиция существовала двадцать лет. Если преступника ловят – его везут на арену. Ему нужно пробежать всего лишь сто метров. Сто метров отделяют его от свободы. Проблема в том, что пока он будет бежать, в него будут стрелять из лука. Мастера своего дела. По праздникам – их количество сокращается. Считается, что лишь невиновные и несправедливо обвиненные смогут добежать до финиша. Как только они пересекут черту, поднимется стена. Случаев счастливого спасения было всего три.
– А ты здесь за что? – снова Саша, и снова обращается ко мне.
– Расплачиваюсь за грехи отцов.
– Прости?
– Папа незаконно торговал продуктами. Его поймали. Он выстрелил себе в голову. Но государство решило, что кого-то наказать надо. Выбрали меня.
Цепи сковывают ноги и руки. Верхние не позволяют тебе сесть. Каким бы ростом ты ни обладал, они всегда будут слегка короче. Колени совсем чуть-чуть не достают до пола. Нижняя цепь не позволяет тебе встать в полный рост. Ты должен либо висеть и чувствовать, как отказывают руки. Либо стоять, согнув ноги, полуприсев. Неизвестно сколько дней ты пробудешь в таком состоянии.
Арена покрыта песком. Тоже не самые лучшие условия для бега.
Что-то за спиной Саши привлекает мое внимание. Выступ. Один из камней лежит неровно и образует площадку сантиметров восемь. Я думаю сообщить ему. Мы не конкуренты. Мне плевать, выживет он или нет.
– Как тебя, Саша? Облокотись на стену.
Он повинуется. Его копчик находит выступ, и ему удается сесть на него. Не слишком, конечно, удобно, но все же лучше, чем висеть, как раньше. Он вздыхает, и только в этот момент я понимаю, как тяжело ему было раньше.
Дубовая дверь открывается, и в подвал проникает свет. Охранники в полированных доспехах кажутся пришельцами из другого мира. Они освобождают мужчину в углу и выводят его. Какая жестокость. Он хромой. Дверь по-прежнему открыта. И мы слышим шум с арены. Звучит гонг. Через несколько секунд трибуны взрываются смехом и аплодисментами. Мужчина убит.
Следующие держатся на арене чуть дольше. Но по радостным крикам зрителей мы понимаем, что и они встретили свою смерть.
Охранники приходят за блондинкой. Звучит гонг, и почти сразу же шквал аплодисментов. Саша вздрагивает. А я всячески пытаюсь размять ноги, насколько это возможно. Свет из двери заслоняют два тела. Цепи Саши беспомощно падают на землю. Он делает шаг вперед и, резко повернувшись, обнимает меня. Я удивленно смотрю ему вслед. И начинаю считать секунды.
Один, два, три… Он поднимается на арену.
Десять, одиннадцать… Звучит гонг. И… Тишина… Он бежит. Двадцать семь… Он все ещё жив. Тридцать… Трибуны взрываются.
Я закусываю губу, чтобы не расплакаться. Кто просил его открывать рот? Кто просил его обнимать меня? Кто просил смотреть на меня своими голубыми глазами? Гладиолусы, черт побери. Он мертв. Охранники подходят ко мне. Сочувственно смотрят на место, где только что стоял Саша.
Я следующая.
Я тяну время. Каждая секунда – лишнее мгновение. Но и их недостаточно для того, чтобы восстановиться. Цепи снимают, и я лечу на пол. Мне требуется время, чтобы вспомнить, как ходить. Каждый лишний шаг – непозволительная роскошь. Я поднимаюсь по ступеням. Все громче и громче шум трибун.
Я ничего не вижу. Глаза привыкают к солнечному свету, и я замечаю стрелков. Они располагаются в своей ложе. Холеные, в сверкающих доспехах, они лениво тянутся к лукам. Но вся их напускная медлительность исчезнет, как только прозвучит гонг. Между нами метров двести. Я пересчитываю стрелков. Восемь человек. Восемь стрел.
В двух шагах от старта я вижу блондинку. Она лежит на боку. Из правой глазницы торчит древко стрелы. Слишком рано рванула вперед. Но не думаю, что кто-то ставил на её победу.
Звучит гонг. Я слегка медлю на старте. Что-то с шумом вонзается в песок передо мной. Теперь я выбрасывю ноги далеко вперед и стрела со свистом пролетает за моей спиной.
Уже две.
Я делаю ещё несколько шагов, и третья стрела рассекает воздух где-то сзади. Подгоняемая страхом, я делаю рывок. Глупая ошибка. Песок уходит из под ног. И я моментально теряю равновесие. Несколько секунд мне требуется, чтобы понять, что это столь голубое передо мной. Небо. Я перекатываюсь на живот, и стрела уходит в песок в том месте, где только что находилась моя грудь. Подтянувшись на руках, я подскакиваю и неуверенно делаю шаг. Ещё одна стрела летит в меня. Но слишком поздно. Я уже успела сдвинуться с места.
Я преодолела больше половины, когда тело, лежащее на спине, привлекает мое внимание.
Он почти добежал.
Из его груди торчит две стрелы. Его голубые глаза широко распахнуты и смотрят вверх. Кажется, что в них отражается небо.
В горле моментально образуется комок, и дыхание сбивается. Нет. Нельзя плакать. Не сейчас. Боковым зрением я замечаю стрелу. Я подпрыгиваю вверх и вместо того, чтобы вонзиться в мою икру, она ласково погружается в землю.
Шестая.
Я делаю ещё несколько шагов. Трибуны затихают. Не сразу понимаю, что только что пронеслось перед глазами.
Семь. Осталась лишь одна.
Я делаю последний шаг, и голова начинает кружиться. Правая нога за линией, обозначающей финиш. Я слышу, как стена начинает подниматься. Она уже на уровне колена и ползет выше. Я вдруг чувствую жжение под лопаткой.
Это. Нечестно. Ведь я успела. На глазах выступают слезы, и я заваливаюсь влево. Зрители ликуют. А из моей спины торчит последняя, восьмая стрела.
Стена со щелчком встает на место.
