Владикавказ конца пятидесятых
Все, о чем повествуется здесь, не отчет о послевоенном строительстве в Северной Осетии и не рапорт о достижениях многотысячной армии республиканских строителей, достигнутых, как и надлежало, под руководством партии, руководящие указания которой, кстати, нередко шли вразрез с интересами строительного комплекса. Причиной тому бывали спускаемые сверху противоречивые директивы, некомпетентность ряда руководящих товарищей на месте при принятии тех или иных решений, а чаще – предельно развитый в высшем эшелоне руководства инстинкт самосохранения – способ не лишиться достигнутого благополучия при проявлении собственной, хотя и правильной инициативы, но направленной «против ветра». Я не называю фамилий людей, так или иначе затронутых в данном изложении. Но с полной ответственностью могу заверить читателя, что все, о чем здесь говорится, имело место в действительности. Во многих случаях автор был свидетелем описываемых событий. Люди старшего поколения, причастные к строительству, возможно и вспомнят описанные здесь эпизоды.
Приведенные факты, иногда, может быть, комичные и занимательные, не оказывали глобального влияния на строительный процесс в течение трех десятков лет, считая со второй половины пятидесятых годов. Часто – это короткие зарисовки с натуры.
Заранее хочу отметить энтузиазм и добросовестное отношение рядовых строителей того периода. Люди, не взирая на низкую зарплату, тяжелые условия труда и быта, не считаясь со своим временем, делали порученную им работу. Бывали, правда, на стройке и ситуации, суть которых пояснял коротко один из героев «Пиквикского клуба» Диккенса:
– Обстоятельства сильнее нас, – как сказал ученик, которого учитель выпорол линейкой.
Здесь будут изложены некоторые, если можно так выразиться, закулисные, известные лишь непосредственно строителям случаи, имевшие место в тот давний период на стройках города Владикавказа.
Город вчера
«Вчера» – в данном случае середина пятидесятых годов прошлого века. В этом повествовании содержатся малоизвестные подробности постепенного изменения облика столицы республики, а также отдельные, не лишенные, возможно, юмора эпизоды из жизни трудовых коллективов того периода. В некоторых случаях может создаться впечатление, что те или иные факты не имеют отношения к излагаемой теме. Однако лишь проникнувшись атмосферой того времени, можно правильно оценить ход событий.
К этому периоду относится и масштабное строительство крупных производственных объектов. Но этот раздел строительства менее знаком автору этих строк, ибо с середины пятидесятых годов он принимал непосредственное участие в возведении объектов гражданского назначения.
Многолетними усилиями тысяч тружеников Осетии окраины города Орджоникидзе, до конца пятидесятых годов представляющие собой территории разбросанных в зелени садов частных домиков, переходящих затем в раскинувшиеся до самого горизонта огороды горожан, превратились в течение двух десятилетий в обжитые городские районы с развитой, как сейчас принято выражаться, инфраструктурой. Тысячи горожан стали счастливыми обладателями индивидуальных квартир в новых пятиэтажных домах.
Начало массовому строительству было положено на нынешнем пересечении улиц Институтской и Пожарского. Горожане старшего поколения должны помнить трамвайный диспетчерский пункт, расположенный там. В начале шестидесятых годов это одноэтажное здание оказалось в черте города и стало помехой в строительстве 162-х квартирного жилого дома с встроенным магазином, что на Китайской площади. Диспетчерская была снесена, закругление рельсов выправлено, и трамвай получил возможность проследовать дальше.
Курская слободка стала просыпаться
Теперь обратим своё внимание на западную и северо-западную окраину города. Границу Владимирской слободки – городскую окраину – обозначал скотный базар в конце улицы Буачидзе (сейчас территория перед магазином «Чайка»). Далее – те же безграничные поля, и где-то вдали село Ногир – некогда пристанище беженцев из южной Осетии начала двадцатых годов.
И, наконец, застройка Молоканской слободки в южной части города заканчивалась Тифлисской улицей, переходящей в Военно-Грузинскую дорогу. Между последними городскими домами и зданиями пехотного училища (ранее кадетского корпуса) лежал большой пустырь, а за пехотным училищем раскинулись бывшие Улановские фруктовые сады. По другую сторону шоссе, где сейчас завод ОЗАТЭ, раскинулась большая ровная территория, однажды умело использованная в качестве ипподрома при визите М.И. Калинина на десятилетие автономии Северной Осетии. Далее, к югу, оставшаяся площадь была отдана под огороды горожан.
Что касается правой стороны Терека, то картина выглядела так: с юга город завершался кладбищем на территории Осетинской слободки, а городские строения к востоку от Терека оканчивались улицей Шоссейной и парой полузастроенных городских кварталов.
Далее речь, в основном, пойдет о бурном продвижении города на север и северо-запад, на свободные территории. Кроме того, ген-план города предполагал и реконструкцию улицы Буачидзе со сносом частных строений. К этим работам приступили несколько позже.
На месте пустырей и огородов
Началом массового строительства города Орджоникидзе можно считать вторую половину пятидесятых годов, когда началось формирование будущей Китайской площади. Здесь на углу нынешних улиц Пожарского и Николаева одиноко маячил пятиэтажный кирпичный жилой дом. Для создания городской площади были запроектированы еще три пятиэтажных дома: два на сто шестьдесят квартир (один с магазином, другой с аптекой и один сто сорока восьми квартирный дом с ателье). Такого количества квартир в одном месте – 472! – еще никогда не возводилось в городе! Одновременно в работу были взяты два дома, расположенные в западной части площади. Не ожидая окончания строительства этих объектов, на площади воздвигли высоченный обелиск, в основании которого были высечены в камне слова, свидетельствующие о подвиге китайских товарищей в годы гражданской войны. Отсюда и возникло название «Площадь китайских добровольцев», а народ тут же окрестил её «Китайской».
Правда, спустя несколько лет, в связи с изменившейся политической конъюнктурой, текст «навеки», высеченный в камне, пришлось видоизменить с помощью зубила и кувалды. Но этот факт, естественно, к массовой застройке никакого отношения не имел.
Итак, фундаменты под два дома были готовы. С этого момента внимание руководства республики было сосредоточено на этих объектах: организовано первоочередное снабжение кирпичом, раствором, бетоном, механизмами, в минимальные сроки решались все вопросы финансирования, а также оперативно устранялись возникающие неувязки в архитектурно-строительной части. Работы на объектах велись в три смены: третья смена была подготовительной. Она обеспечивала фронт работ для первой смены – переставляла подмости, подавала к рабочим местам поддоны с кирпичом, раствором и т.п. О том, какое внимание придавалось этому объекту в республике, свидетельствовало назначение специального уполномоченного обкома партии, надзирающего за этим объектом. База треста, куда поступали основные материалы и конструкции (тогда называлась Техснабом, впоследствии УПТК), находилась на Черменском шоссе. Транспортное обслуживание строительства было возложено на самое мощное в то время автопредприятие (АТК № 1). Нужно отметить энтузиазм строителей, основу которых составлял народ, завербованный по окончании войны из центральных областей Союза. Для этих рабочих на окраине Орджоникидзе был построен целый поселок из двухэтажных каркасно-засыпных бараков, названный «Турханой». Там даже один из приземистых, длинных одноэтажных бараков нарекли «Клубом строителей». И еще долгое время это было единственным местом проведения всяческих мероприятий для одного из крупнейших трестов промышленного и жилищного строительства республики.
Началось воплощение в жизнь лозунга –
«Массовому строительству – зеленую улицу»
Лишь одно неучтенное обстоятельство сыграло для властей роль ложки дегтя: размах массового строительства неожиданно совпал с резким возрастанием не менее массового строительства частных одноэтажных домов в городе. Постоянная концентрация большого количества дефицитнейших стройматериалов в одном месте, бесперебойная поставка их на объекты побудила инициативных горожан не быть сторонними наблюдателями и использовать создавшуюся ситуацию в своих целях. Не меньшую расторопность и изобретательность в этом вопросе проявили и недремлющие жители соседней республики, расположенной близ Техснаба по Черменскому шоссе. Возникшая ситуация потребовала более пристального вмешательства в строительный процесс могущественного ОБХСС – отдела борьбы с хищениями социалистической собственности, который, не ожидая особого приглашения, выдвинулся на передовой рубеж борьбы за соблюдение законности. Начало неусыпному государственному контролю над строжайшим расходованием стройматериалов, предназначенных для массового строительства, было положено. На территории Техснаба, что на Черменском шоссе, с раннего утра и до позднего вечера маячила фигура дежурного сотрудника упомянутого ведомства, уже знакомого всем задетым стройкой организациям и просто заинтересованным лицам. Весь отгружаемый материал на массовое строительство тщательно фиксировался. Вечером второй сотрудник, находящийся в течение дня на Китайской площади и отмечающий прибытие отгруженного транспорта на объекты, сверял свои данные с записями коллеги из Техснаба. Увы! Ежедневный баланс никак не сходился, несмотря на то, что путь следования груза был ограничен коротким отрезком от Черменского шоссе по улице Пожарского до Китайской площади.
А вот картина, повторяющаяся изо дня в день. Из ворот автобазы выезжали груженые машины, буквально пробиваясь сквозь людской коридор многоязычной толпы, жаждущей приобрести стройматериалы. Можно представить себе соблазн, которому подвергались водители при виде такого спроса! Отсюда и ежедневная вечерняя сверка данных сотрудниками ОБХСС констатировала расхождение в несколько десятков тысяч кирпичей (в машине возили обычно по одной тысяче штук) и раствора. Цепочка, по которой можно было проследить движение груза, была коротка: завсклад, шофер и мастер объекта. Естественно, последнему принадлежала главенствующая роль – он своим штампом и росписью свидетельствовал получение материала на объект. Были мастера, сознательно идущие на риск, подписывая накладные. Но находились и опытные водители – «психологи», чутьем определявшие неустойчивость некоторых мастеров к намечаемым ими незаконным операциям, понуждавшим мастера совершить преступление. Продавший материал водитель, оставив где-то за углом свою машину, являлся на объект, спокойно протягивал мастеру накладные и дерзко заявлял: «Голыш я толкнул. А теперь хочешь – подпиши, а нет – иди и закладывай меня!». Бедный мастер, предварительно определенный ушлыми водителями как «нестойкий элемент», дрожа от страха оформлял документы и… получал свою долю.
Однако за пределами указанной цепочки расхитителей существовала малочисленная, но значимая группа посягающих «по праву» на социалистическую собственность. Несколько солидных особняков в черте города, а также загородные дачи, принадлежащие родственникам неподкупных сотрудников по охране закона и отдельным высоким товарищам, «возрадовали взор» своими масштабами и капитальностью. В общем, видимо, существующий строительный бум пришелся многим по вкусу.
Тем не менее, строительные работы продвигались. Два возводимых дома на Китайской площади были подведены под крышу, началась внутренняя отделка и благоустройство территории. Теперь можно перевести дух и вспомнить одну комичную историю, не связанную с технологией работ, но имевшую место в указанный период, Одной из субподрядных организаций было поручено устройство рулонной кровли. Бригада кровельщиков выполняла так называемую оклеечную пароизоляцию кровли по плитам, а после засыпки утеплителя – покрытие тремя слоями рубероида. Все эти виды работ выполнялись из остродефицитного в то время рубероида. Отсюда этот вид работ являлся для исполнителя реальной возможностью «сэкономить материалы», а попросту говоря – не уложить требуемое количество слоев. Этот эпизод приводится как показатель неиссякаемой народной «смекалки». Башенный кран на объектах Китайской площади устанавливался в дворовой части здания с расчетом распространения зоны его действия и на противоположную сторону – на главный фасад. В описываемом случае к этому времени фасад был оштукатурен, леса убраны, завершена планировка вдоль здания и даже завезен и аккуратно рассыпан чернозем будущих газонов. Бригада кровельщиков, закончившая работы, в ожидании машины, которая заберет огромный бак для варки битума и их инструмент, пребывая в хорошем настроении, грелась во дворе на солнышке. Наконец, появляется ожидаемый самосвал. Бригадир отправляет младшего бригадника на крышу, чтобы тот зацепил крюк крана за приготовленное к перевозке бригадное имущество. Через некоторое время сверху раздается команда «Майна!». Кран недовольно заскрипел, и в воздухе повисло подлежащее эвакуации бригадное имущество. Тотчас снизу раздался крик бригадира: «Стой! А где остальное?» Посланный наверх парнишка, перегнувшись через карниз, прокричал в ответ: «Здесь больше ничего нету!». «Да, разуй ты глаза, растяпа!». С этими словами бригадир бросился по лестнице вверх. Каково было его удивление, когда он, еле переводя дух, вылез на крышу и огляделся. Кровля была пуста, и никаких следов «остального» не наблюдалось. Бросив острый взгляд на крановщика, бригадир ринулся к стене, выходящей на площадь, остановился у края и стал внимательно всматриваться вниз. Территория у дома была в полнейшем порядке. Настал черед объяснить, что подразумевалось под словом «остальное». Это были три десятка «сэкономленных» рулонов рубероида, подлежащих незаконной реализации в пользу бригады. Естественно, бригадир набросился на крановщика: «Сука, где материал?!». Крановщик, свесившись из окна своего механизма, с усмешкой ответил сверху: «Я ж с тобой, старый хрен, внизу рядом сидел все время. Что, нервишки перехлестнулись?». «А ведь так и было», – подумал бригадир. Самым обескураживающим было то, что внизу на площади не было даже намека на следы подъехавшего автомобиля, а спланированная поверхность была девственно ровной.
Ларчик открывался просто: один из плотников, заметив таинственные маневры кровельщиков на крыше, не теряя времени, договорился с шофером самосвала и крановщиком. В это время кровельщики, подсчитав будущую прибыль, в приподнятом настроении неторопливой, дружной гурьбой спускались вниз по лестнице. Этого момента было достаточно крановщику, чтобы погрузить в подъехавший со стороны Китайской площади самосвал и присоединиться, как ни в чем не бывало, к бригаде кровельщиков. Тут он и принял самое активное участие в их последующей оживленной беседе. А инициатор этого действа, плотник, схватив быстренько грабли, любовно разровнял след автомобиля, придав газонам их прежний вид. Подробности эти, естественно, выявились много позднее, и стали достоянием строителей, подтвердив поговорку «Вор у вора дубинку украл». Долго еще строители подначивали бригадира кровельщиков словами: «Чистодел, куда рубероид дел?»
Наконец дома были готовы к заселению. Последнее слово по заселению оставалось за горисполкомом. И здесь случилась прискорбная история.
На ночь подъезды дома опечатывались и сдавались сторожу под охрану. Днем каждый подъезд находился под неусыпным оком легкотрудниц – так называли бывших работниц, по состоянию здоровья освобожденных от тяжелых работ. Обычно в это время в подъездах работало по отделочнику, устранявшему мелкие недоделки. Придя утром на объект, начальник участка обнаружил один из подъездов закрытым. Подбежавшая к нему легкотрудница взволнованно рассказала, что она боится заходить в подъезд, потому что там плачут дети. Со словами «Давай открывай, посмотрим твой детский сад», начальник стал подниматься по лестнице. Достигнув второго этажа, он услышал какое-то движение в одной из квартир. Дверь была закрыта, но не на замок, а подперта изнутри. Начальник громко постучал, но в ответ раздался только детский плач. Громко, сначала по-русски, потом на осетинском языке он потребовал открыть дверь, пригрозив вызвать милицию и взломать дверь.
После продолжительной паузы дверь открылась, и перед вошедшими предстала жуткая картина. В комнате были разбросаны вещи, на полу, в углу, накрытый подобием одеяла лежал мужчина, напоминающий мумию. Его лицо, обтянутое желтой кожей, в полумраке походило на валявшийся в углу череп. На полу, на ложе из тряпья сидели трое заплаканных детей. Посреди комнаты на фоне окна резко выделялась фигура стоящей женщины. На вопрос, каким образом они попали в квартиру, ответом было молчание. Легкотрудница подтвердила, что контрольный замок на дверях подъезда был в полном порядке. Тогда начальник открыл балконную дверь и глянул вниз. На асфальте под балконом отпечатались свежие следы автомобильных шин. Благодаря уличному рельефу, этот балкон второго этажа был самым низко расположенным по отношению к тротуару и находился в последнем к автостанции подъезде. С кузова подъехавшей под балкон машины без особого труда можно было попасть в квартиру.
Оказалось, что вся процедура вселения носила «плановый» характер. Сторож на объекте оказался родственником вселившихся. Семья, состоящая из жены и троих детей, ранее проживала в Садоне. Глава семьи – шахтер, больной силикозом, находился уже в неизлечимой форме недуга, Из года в год им обещали квартиру в городе. (Для больных силикозом даже были построены несколько домов в селе Михайловском). Отчаявшийся горемыка с помощью сторожа-родственника осуществил давно намеченный им план заселения. Начальник строительного участка, проявив сострадание, предупредил «жильцов», что квартира будет заперта снаружи на ключ, но они смогут пользоваться водой (он даст распоряжение открыть водопроводный стояк в эту квартиру), а о случившемся доложит своему руководству.
Вскоре дом был заселен, однако несчастная семья не получила ордера, так как её судьба еще долго решалась в различных высоких инстанциях. Наконец им выделили какое-то жилье в поселке Южном и силой перевезли туда. Там и закончил свою бренную жизнь бывший шахтер Садона.
Строительные работы на Китайской площади продолжались ударными темпами. Строители взялись за третий по счету пятиэтажный дом с аптекой. Территория строительства была обнесена дощатым забором. В разрыве между щитами забора стоял деревянный (стандартных вагончиков тогда не было) прорабский вагончик на полозьях с маленьким зарешеченным окошком, выходящим на Китайскую площадь. Деталь эта представляет интерес по причине ее необычайной популярности среди алкашей этого района. Здесь, как нигде, проявилась взаимная деликатность людей этой категории.
На этом окошке всегда стоял граненый стакан общего пользования. Знающие люди утверждали, что в течение почти года строительства, этот стакан ни разу не исчез «с концами», т.е. безвозвратно. Какое-то время при использовании его по назначению, стакан отсутствовал, но по окончании «священного» ритуала появлялся вновь на своем законном месте. Видимо, участники этой акции, учитывая ранимость однополчан и их ослабленные организмы, старались не подвергать излишним страданиям родственные души.
До поры до времени такое положение никак не влияло на производственный процесс, так как народ, вовлеченный в этот круговорот, не имел отношения к строителям. Горожане этого района удивлялись темпам строительства последнего дома, справедливо объясняя успехи накопленным опытом строителей. Надо отметить, это утверждение соответствовало действительности.
Напряжение не спадало. В поте лица трудились строители на этом объекте. Была организована и третья ночная смена. Но неожиданно перед руководством стройуправления возникла обескураживающая проблема. Нежданно посыпались заявления от рабочих объекта с просьбой перевести их в третью смену с указанием на это весомых причин. До этого укомплектование ночной смены доставляло руководству много хлопот, Но поскольку в природе остается все меньше неизведанного, то и приведенное загадочное явление спустя некоторое время получило свое толкование.
Началось все с машиниста башенного крана, имевшего с высоты птичьего полета широчайший обзор. Особый интерес в густой ночной мгле могла представлять для него хорошо освещенная территория спиртзавода и его капитальный забор с многочисленными светильниками, навешанными на столбах по всему периметру заводских владений. Как-то под утро крановщик, не особо загруженный в этот час работой, сидя на своей верхотуре, сквозь дрёму заметил, как из одного помещения на заводской территории выскочила полусогнутая фигура и, прячась в резкой тени ярко освещенных строений, метнулась в неизвестном направлении. Постепенно курс следования фигуры, соблюдавшей полнейшую конспирацию, был определен по резкой тени, движение которой было направлено к высокому забору. Заинтригованный крановщик, окончательно встрепенувшись ото сна, стал внимательно следить своим орлиным взором за передислокацией объекта, то исчезающего в темноте между какими-то ящиками с оборудованием, то вновь спрыгивающего с высоты складируемых предметов на землю. Наконец, не добежав до забора нескольких метров, фигура с силой метнула какой-то предмет, перелетевший через забор и упавший на территории, подконтрольной строителям. Крановщик замер в положении охотничьей собаки, сделавшей стойку, и продолжал неотрывно следить за развитием событий, не обращая внимания на отчаянные команды снизу стропальщика, надрывавшего голос до хрипоты криками «Вира! Вира! Мать твою…». Но внимание крановщика было всецело поглощено увиденным: «Дело ясное! Шось уворовано!» – мелькнула мысль. Далее крановщик приходит к выводу: «Точно, спирт!».Наконец до его возбужденного сознания доходит, что доносящиеся снизу вопли имеют к нему самое непосредственное отношение. Не отрывая взгляда от места приземления загадочного груза, он поднимает поддон с кирпичом на половину требуемого расстояния и стопорит его, оставляя висящим в воздухе. Стропальщик, видя, что процесс пошел, замолкает и садится перекуривать. Крановщик же, наконец успокоившись, делает окончательный вывод: он является свидетелем немаловажного события. Тут же он замечает, как к его загадочному предмету медленной прогулочной походкой по территории стройки приближается человек, затем, осмотревшись, он молниеносно хватает что-то с земли и так же спокойно удаляется восвояси. На этом ночное приключение заканчивается.
Следующую ночную смену крановщик посвятил доскональному изучению таинственного явления. Поставив в известность старшего по смене (нужно устранить какую-то неисправность), он всецело отдается наблюдению за происходящим на «вражеской» территории. Эту ночь незнакомцев, повторивших маневры предыдущей ночи, оказалось трое. Поскольку один в поле не воин (с сожалением резюмировал крановщик), пришлось поделиться своими наблюдениями со старшим смены. Быстро созрел обоюдный план – перехват ценного груза. При наступлении часа «Х» (грелка перелетает через забор) крановщик сообщает постоянно находящемуся внизу по долгу службы стропальщику координаты ее приземления, и тот, совершив мгновенный марш-бросок, становится обладателем бесценного предмета – резиновой грелки со спиртом.
Вскоре до воров первой инстанции (назовем так заводских) доходит, что их промысел дал осечку – они лишились налаженного прибыльного канала. С горечью им пришлось признать, что вторая инстанция воров (строителей) положила конец их безмятежному обогащению. Стало ясно, что доставку добываемого спирта никак нельзя осуществить, минуя стройплощадку. Возникла ситуация, подобная блокаде советскими войсками в 1948-м году Западного Берлина, препятствующей доставке туда союзниками продовольствия. Как известно, тогда при решении спорного вопроса союзникам пришлось использовать свою авиацию. Учитывая, что первая инстанция (спиртзавод) не имела своих воздушных средств доставки грелок по адресу, отправляющая сторона была вынуждена перейти к дипломатическим переговорам. Высокие договаривающиеся стороны определили доли, выделяемые каждой из конфликтующих сторон от успешно проведенной операции. Необходимо отметить, что подобное развитие событий, естественно, не пошло во благо строительству. Здесь вновь нашли свое подтверждение приведенные ранее слова диккенсовского героя о неожиданных обстоятельствах.
Но всевидящее око ОБХСС, наконец, получило сигнал, оборвавший эпопею Бахуса. Открывается уголовное дело, а коллективам обеих сторон рекомендовано обсудить на общих собраниях этот поступок, позорящий честь всего коллектива. Наказ был выполнен. Виновные подверглись «резкому» осуждению сотрудников, «клеймивших» их вопреки собственным убеждениям. Всё это напоминало еврейский анекдот о члене партии – еврее, которого спросили, почему он никогда не выступит на собрании и не выскажет собственного мнения? Ответ был таков: «У меня есть собственное мнение, но я с ним категорически не согласен!»
Тем временем первое массовое строительство завершилось победными рапортами. По Китайской площади было открыто кольцевое движение транспорта. Затем были сданы в эксплуатацию кирпичные дома вокруг автостанции, завершено строительство магазина «Спутник» со столовой на втором этаже. В конце Иристонской улицы, где долгое время грустно маячила кирпичная коробка некогда строящегося «Дома инвалидов», приступили к строительным работам по возведению перепроектированного пристанища инвалидов в республиканскую больницу. Объект был долгое время заброшен и представлял собой свалку строительного мусора, На подобных объектах работы возобновлялись тогда, когда одно из направлений строительства (металлургия, сельское хозяйство, здравоохранение и т.п.) объявлялось вдруг руководством страны первоочередным, и объект переводился в разряд важнейших. Но вся незадача заключалась в том, что такие приоритеты менялись несколько раз в год, заставляя строителей метаться с объекта на объект, «концентрируя», «увеличивая», «внедряя» необходимые ресурсы, а заодно, соответственно, и производственные показатели.
Посторонний наблюдатель мог судить о воскрешении объекта по периодическому скоплению легковых машин «Волга» черного и белого цвета. Республиканское начальство начинало с проведения расширенных оперативных совещаний. Особое внимание исполнителей заострялось руководством на «концентрации материалов, рабсилы, механизмов, на умелой координации работ генподрядных и субподрядных организаций» и т.д., и т. п. Эти задачи со всей серьёзностью обсуждались на оперативках, устанавливались конкретные сроки выполнения тех или иных работ, объявлялись выговора с «занесением» и без оного. Все решения досконально протоколировались для их последующего контроля. Вся эта напряженка осуществлялась на фоне глобального дефицита внесенных в протокол материалов и других ресурсов.
Надо признать, что при таком положении вещей и руководство республики оказывалось зачастую в положении перевернутой черепахи: постоянные команды центра о «пересортице» объектов вносили в ход строительства нервозность и неразбериху.
Но, невзирая на постоянную сумятицу и разноречивые указания, строительный процесс, хотя и со скрипом, продвигался, и республика обрела новую долгожданную больницу (именуемую строителями «На бесланской дороге»). Со временем вокруг больницы возникло несколько пятиэтажных жилых домов. Город разрастался.
Улица Пожарского
Совет Министров республики утвердил проект пятиэтажного кирпичного дома, разработанного проектировщиками Осетии (автор – архитектор В. Чкнаворян). Эта серия домов получила название «Сочинский». (Видимо, из-за лоджий – элемента, впервые применяемого в республике.) Решено было построить несколько таких зданий по восточной стороне улицы Пожарского (от улицы Николаева до улицы Тельмана).
Стремление к внедрению всего нового в строительный процесс не было чуждо ряду инициативных личностей, в большей или меньшей степени причастных к этому виду деятельности. Тем более, при удачном стечении обстоятельств можно было пополнить ряды перспективных специалистов, что, естественно, поощрялось.
Один из ответственных работников республики, пребывая в служебной командировке, увидел, что при строительстве кирпичных домов, расположенных в одну линию (торцом к торцу), использовался козловой кран, применяемый в промышленности. Он имел очертания буквы «П», две опоры его передвигались по рельсам, уложенным по обе стороны здания. Само собой разумеется, что зона его действия ограничивалась расстоянием между опорами, в то время, как башенный кран обслуживал и строящийся объект, и зону складирования материалов. Вернувшись из командировки в родные пенаты, этот товарищ, невзирая на возражения специалистов, убедил руководство в целесообразности применения в качестве передового опыта такого крана на городской стройке. «Смотрите! Выгода-то какая! Установил кран от улицы Николаева и помчался дальше без пересадки до улицы Тельмана! Только знай – наращивай по нитке рельсов по обе стороны возводимых пятиэтажек». Первые же дни работы опровергли это гениальное начинание: помучавшись с автокранами, привлекаемыми для разгрузки материалов, поступающих на объект, строители облегченно вздохнули, когда последний трейлер с остатками легендарного козлового крана исчез за поворотом.
Установленный башенный кран, увеличивший радиус действия своего предшественника, был тут же положительно оценен строителями не только с точки зрения производства, но и еще по одной, только им ведомой причине. Как известно, улица Пожарского являлась западной границей большого городского квартала, отданного под строительство частных особняков для ушедших в отставку военных довольно высокого ранга.
Этот массив, благодаря материальному достатку его владельцев, был обжит быстро. На нем возникли просторные кирпичные дома, ухоженные фруктовые сады, дающие богатый урожай. Хозяева с довольно высоким, по сравнению с остальным населением, уровнем жизни бдительно охраняли свое имущество. Добротные заборы, свирепые овчарки, которые на ночь спускались с цепи и с хриплым лаем носились по всей вверенной им территории, оберегали безмятежный сон и имущество своих хозяев. Однако, как оказалось, голь на выдумки хитра: один из строителей, занятых на объекте в ночную смену, становился на металлический ящик для подачи раствора, и башенный кран плавно доставлял его по воздуху к облюбованному еще днем фруктовому дереву. Собаки, конечно, совершали в гневе гигантские прыжки, пытаясь в клочья разорвать летающего лиходея, но это было выше их собачьих сил. А супостат, быстро завершив сбор урожая, благополучно доставлялся в своей металлической гондоле к ожидающему его сообществу, радуя своих коллег первосортными фруктами. Правда, «недолго музыка играла»: владельцы сокровищ начали палить из охотничьих ружей, пошли жалобы во все инстанции. Промысел прекратился.
Когда строительство дома достигло завершающей стадии, объект посетил секретарь горкома Сергей Савельевич Гугкаев. Он часто бывал на стройплощадках города и пользовался поистине огромным уважением рабочего люда. На стройках он сразу попадал в окружение целой толпы рабочих, обменивался с ними рукопожатиями, называя многих из них по имени. Он старался уделить каждому хотя бы минимум внимания. Строителей подкупало его ровное, доверительное отношение к ним. Многие обращались к нему со своими просьбами и, даже получив отказ, не таили на него обиды.
Во время одного из визитов на стройплощадку «сочинского дома», Сергей Савельевич вышел на балкон, долго задумчиво взирал на раскинувшийся перед ним зеленый массив благополучного района и, не обращаясь ни к кому, глядя вдаль, негромко проговорил: «Необходимо превратить эти сады в большой детский сад».
К сожалению, эту задумку он не успел претворить в жизнь.
Продолжение процесса
Часть освободившихся по завершению Китайской площади рабочих была переброшена на форсирование еще одного долгостроя – Дворца металлургов завода Электроцинк. Преисполнившись заботой о металлургах, местные власти, наконец, решили преподнести рабочему классу подарок. Вновь начались бесконечные посещения объекта высшим руководством республики, представителями завода, проектировщиками всех мастей. На этот момент всё, что можно было утащить с объекта, было унесено, даже кое-где пробовали разбирать кирпичную кладку.
В который раз было поручено привести смету в соответствие с оставшимися объемами строительных работ. Первой была задействована бригада каменщиков на кладке наружной стены восточного крыла здания – стены двухсветного (в два этажа без перекрытия) кинозала. Через три дня эта стена, возведенная под перекрытие, рухнула. К счастью, произошло это ночью, и никто не пострадал. Заключение аварии гласило: отдельно стоящая высокая кирпичная стена была выложена без пилястров (полуколонн). Из механизмов, создающих видимость трудового напряжения на объекте, беспрерывно работал компрессор, превращающий в решето стены, монолитные и сборные железобетонные конструкции дворца. Проектировщики вносили свои изменения, одновременно давая рецепты по усилению многочисленных конструкций. На объект были завезены металлические леса для производства внутренних работ по центральному залу. Объявленный аврал сослужил хорошую службу субподрядным организациям. Особенно повезло Южстальконструкции, которая завезла не менее сотни тонн металлоконструкций для сценической коробки здания. Субподрядчиков, конечно, можно понять: изготовленные на базе несколько лет назад, эти конструкции спокойно ржавели под открытым небом. Теперь появилась возможность складировать их на объекте и, главное, показать какое-то выполнение плана. Субподрядчики, взяв дружно под козырек, как бы отвечали на призыв партии, а на самом деле, руководствуясь исключительно своими узковедомственными интересами, старались завезти свои материалы и заготовки. Они были уверены, что генподрядчик еще очень долго не сможет предоставить им фронта работ на этом брошенном на произвол судьбы долгострое. Завозимые же ими материалы и конструкции передавались под расписку несчастному генподрядчику, который с этого момента отвечал за их сохранность.
В результате дворец становился для них некоей базой, которой они пользовались, постепенно забирая отсюда изделия, нужные для комплектования других объектов. Отвечающий за сохранность подрядчик не в силах был препятствовать повальному воровству материалов, бил во все колокола, обращаясь в вышестоящие инстанции с просьбами об усилении охраны громадного объекта, расположенного буквально в лесу. Наконец глас вопиющего в пустыне был услышан. Заказчик, завод Электроцинк, по договору со строителями выделял из подведомственного ему знаменитого собачьего питомника две сторожевые собаки с условием ежедневно присылать машину для доставки на объект собачьего питания, а также кормящего псов сотрудника.
С этого момента безопасность объекта с восточной и западной стороны вдоль боковых фасадов дворца обеспечивалась злыми псами, курсирующими на цепи по натянутой проволоке. Зловещий звон кольца, скользящего по цепи, и хищный оскал собак наводил ужас на проходящих мимо людей. Таким образом, незащищенными оставались главный и дворовый фасады здания, которые были переданы под ответственность двух сторожей.
Казалось, проблема сохранности имущества была решена. Проводник, привозивший на машине собачий рацион из питомника, без устали предупреждал всех об опасности контакта с псами. По его характеристике, подшефные псы не уступали ни в чем по своим зверским качествам хищникам Ирины Бугримовой. Действительно, налитые кровью глаза, крупные габариты, стремление сорваться с цепи и броситься на любого чужака, чтобы разорвать в клочья, внушали окружающим твердую уверенность в том, что социалистическая собственность, наконец-то, оказалась в безопасности. Однако спустя два дня, придя утром на работу, мастер обнаружил крупное хищение материалов именно в зоне собачьей ответственности. Сторожа показали, что ночь прошла, как никогда спокойно. Тогда за выяснение истины («Я их выведу на чистую воду!») взялся лично парторг стройуправления. Поздно вечером после окончания бесконечно длившегося общего собрания парторг вместе с начальником участка направился на объект. Руководителя приятно поразило ярко освещенное прожекторами здание дворца. Подойдя ближе, он увидели на фоне световой дорожки, освещенной прожектором, черный силуэт насторожившегося огромного пса. Начальник участка посоветовал парторгу держаться левее, а сам пошел прямо в сторону собаки, пояснив, что знает длину цепи и успеет вовремя отскочить в сторону. Оба начали двигаться одновременно. Надо отметить, что на предложенном парторгу маршруте находился давно вырытый котлован, предназначенный для резервуара воды. Необходимости в этом виде работ тогда не было, и читатель вправе поинтересоваться, а для чего же его вырыли? А для того, что объект по смете числился. Вот и взяли да вырыли, не забыв, естественно, показать выполнение. Ничего для стройки необычного. И все законно. Котлован за это время обсыпался, покрылся густыми зарослями бурьяна и использовался рабочими в качестве туалета. Специальное место общего пользования на объекте было, но находилось оно намного дальше упомянутого котлована. Тем временем парторг продолжал движение по указанному ему маршруту. Начальник участка, двигаясь параллельно, уже приблизился к псу на близкое расстояние. Свирепый страж, видимо затаив план коварного броска, сидел не шелохнувшись, навострив уши. Начальник участка, не выдержав ожидания атаки, с силой топнул ногой о землю и заорал. Собака рванулась, натянула цепь и в страхе бросилась в противоположную сторону. Добежав до дерева, к которому была привязана проволока, она трижды обежала вокруг него и остановилась: цепь захлестнула ей горло, и она захрипела. В этот момент парторг, продвигаясь в кромешной тьме и думая о чем-то своем, услышал резкий вопль своего коллеги, затем хрип собаки и звон трущегося о проволоку кольца, непроизвольно в панике отпрыгнул влево. Он почувствовал, что скатывается по уклону куда-то вниз. Подбежавший к котловану начальник участка помог выбраться ему из котлована, ощутив при этом небывалое зловоние, наполнившее всё пространство вокруг.
Два сторожа и начальник участка долго отмывали у колонки с водой попавшего в беду смелого парторга. О том, что могли подумать редкие пассажиры трамвая, видя и чувствуя в вагоне «ароматного» пассажира, история умалчивает.
Очередное оперативное совещание на объекте прошло под знаком критики представителя заказчика – завода. Ему было записано: к вечеру проверить бойцовские качества второго, не проверенного стража, а пса-дезертира заменить на более мужественного.
Тем временем, работы на дворце продолжались, то набирая темп, то вновь прекращаясь. В связи с тем, что объект в течение многих лет оставался беспризорным, многие конструкции пришли в негодность и подлежали усилению. Кроме того, кого-то из вышестоящих осенило, что неплохо бы в зале на восемьсот мест устроить еще и балкон. Руководству мысль пришлась по вкусу, началось её воплощение в жизнь. Объект был сильно захламлен строительным мусором и металлоломом. Посетивший объект секретарь парткома треста обрушился на прораба по поводу беспорядка на «вверенном ему участке». Прораб, естественно, начал оправдываться – не хватает людей. Тогда секретарь пообещал договориться с одной из ближайших школ, ученики которой соберут весь металлолом и сдадут его государству от имени школы.
Два дня спустя, возвратившись с обеда, прораб увидел душераздирающую картину: все металлические леса для оштукатуривания зала были разобраны, выброшены через проемы во двор и унесены в школу. Последние металлические элементы лесов, облепленные со всех сторон школьниками, исчезли у него на глазах в зарослях бурьяна. Такая же участь постигла и части металлоконструкций сценической части, переноска которых оказалась под силу этому муравейнику. Срочно принятые меры позволили вернуть на объект «унесенные ветром» материалы: рабочие успели забрать их со двора школы и привезти обратно.
Приведем еще один из запомнившихся довольно комичных эпизодов. Высокая комиссия в составе: второго секретаря обкома, директора завода «Электроцинк», высшего руководства строителей и проектировщиков института Кавказгипроцветмет собралась на стройке, чтобы окончательно обозначить (в который раз!) сроки ввода в эксплуатацию объекта. Вся многочисленная высокая рать начала обход с вестибюля на первом этаже. Приступили к широкому обмену мнениями.
Вход в фойе был запроектирован несколькими широкими парадными арочными дверьми. Директор завода Иванов, искренне желая помочь строителям, предложил за счет завода заполнить часть этих проемов зеркалами. Находившийся здесь же автор проекта Вараздат Георгиевич Чкнаворян, эмигрировавший после войны в Советский Союз и плохо владеющий русским языком, тотчас вмешался в разговор. Он торопливо повторил несколько раз: «Столярка уже загажена… загажена». Услышав эти слова, начальник стройуправления Александр Федорович Чинах в негодовании набросился на него: «Вы о чем говорите? Что значит загажена?! Секретарь обкома лично занимался этим вопросом и заказал прекрасные двери! Думать надо, прежде чем говорить!» Автор проекта в недоумении молчал, непонимающе обводя присутствующих глазами. Выход из создавшегося положения нашел прораб, догадавшийся о сути сказанного архитектором: «Автор хотел сказать, что столярка уже заказана, а не в смысле загажена». Присутствующие ответили дружным смехом на это разъяснение, и конфликт был улажен.
Наконец, главный фасад был украшен большими мозаичными панно, изображающими металлурга и танцующего джигита работы выдающихся осетинских художников Б. Калманова и У. Гасиева. Открытие состоялось в день празднования годовщины Октябрьской революции. Приглашено было много гостей. Строителям, которые в последнее время работали, не считаясь со временем, с большим напряжением, были обещаны пригласительные билеты.
Здесь необходимо сделать одно небольшое пояснение: подземная часть объекта была отведена под вспомогательные помещения – гримуборные, комнаты музыкантов и т. п. и имела выходы в зал и наружу. В дневное время охрана этой части здания была поручена пятидесятилетнему инвалиду-фронтовику, звали которого то ли по кличке, то ли на самом деле – Климоха. У него не было одной ноги, но он ловко передвигался на своей деревяшке. Да и вообще, был он большим шутником, никогда не унывающим. Все время Климоха напевал один и тот же куплет модной в послевоенное время песенки:
Я демобилизованный пришел домой с победою,
Теперь организованно работаю, как следует.
Последние слова сопровождались подмигиванием и хитрой улыбкой.
По мере окончания строительных работ в подведомственных ему помещениях, он закрывал каждое на ключ с навешанным на него номером-биркой и опускал ключи в бездонный карман своего видавшего виды плаща.
В день открытия радостные, празднично одетые строители столпились на площадке перед дворцом – творением их рук. Но неожиданно настроение их изменилось: объявили, что строителям выделено лишь сорок билетов. Обиженные, огорченные рабочие, вспоминая недобрым словом своих руководителей, собрались было расходиться, как появился вездесущий Климоха. Он что-то быстро нашептал одному из них и исчез из вида.
Когда приглашенные гости дружно с шумом стали заполнять зрительный зал, оказалось, что треть мест уже занята чинно рассевшимися строителями. Смекалка Климохи подарила рабочему классу праздник – вечер открытия Дворца металлургов: через подземную часть он провел радостных строителей в зрительный зал.
Окончание следует