Вы в газетах напишите,
Что я скоро возвращаюсь,
Люди пусть оклеят стены
Объявленьями: «Жива я!»
И читают, и пускают
Слюни в мокрые штанишки!
Пусть вам страшно будет, жутко,
Но не прячьтесь по квартирам,
Верьте, знайте: возвращаюсь.
Мой некролог поцелуйте
И завойте от восторга:
«Ух, как классно, ух, как круто!».
Я вернусь сегодня утром.
Я приду сегодня утром
Из разврата, из угара,
Из нужды, из черной злобы,
Бледной, тощей, изнуренной,
Ободранкой неимущей…
Но оставшись человеком.
Забронируйте мне номер
Шесть в «Хотель-Владикавказе»,
В нем стоять мой гробик будет –
Это фишка, для эффекта –
Я теперь совсем другая,
Я теперь как будто старше,
Я все зрела, испытала.
Вижу, все мне будут рады:
Пропадала, но нашлась я,
Умерла я, но воскресла.
* * *
Все воспевают горы Кавказа,
Хватаясь за сердце и перо.
Но горам все равно.
Они видели Сотворение и увидят Апокалипсис.
(Поэтому брезгливо белеют над нами,
А иногда плюют в нас камнями,
Трясясь от ярости).
* * *
«А-за! А-за! Аа-за!»
(женщины)
«Куда едешь, тля?!»
(машины)
«Ма, скинь денег, ма»
(ага, деньги)
«А-ЛА-НИ-Я!!!»
(футбол)
Прислушайся к улице –
Там кричат о мыслях твоего любимого.
* * *
Нет моих крыльев больше!
Сердце мое тоже съели!
С крыльями вы взлетели,
А сердце – полыни горше –
Пожевали и бросили в сторону.
Вот, теперь на дороге,
Там, где босые ноги,
Сердце лежит: оплевано,
Смешано с галькой и пылью,
С дерьмом и крошками хлеба.
…Сердце видело небо
И бывшую душу с крыльями…
Потом рассуждать будем:
«Откуда черствые люди?».
* * *
Сколько человек вместит мое сердце,
Пока в Нью-Йорке не выключат свет?
Сколько сигар выкурю,
Пока на свете все люди друг с другом
Не попрощаются?
Говорят, нефти хватит еще на пятьдесят тысяч лет…
(Но хорошего вина скоро совсем не останется).
Нас, эпикурейцев,
Сделают вечно молодыми,
Когда нам будет лет по шестьдесят…
Благодаря прогрессу
Все было бы, как хотел Каций,
Если бы люди не ели д р у г д р у г а,
Как миллион лет назад.
ФЕМИНИСТАС
Они острые, красивые, гордые,
С белосахарными флагами,
Красными ленточками на шее
И обожженным сердцем в каждой груди.
Борются бесплодно, а все одно – бесправие,
Мужичье все привилегии держит при себе…
Майские и одинокие, как солнце…
Им так не хватает справедливости,
Что хочется отдаться ветру.
* * *
Это не люди по улицам ходят,
А чьи-то личные жизни.
Чьи-то объятия и поцелуи,
Чьи-то слёзы и мысли.
Ты не людей вокруг себя видишь,
А чей-то восторг и страданья,
Счастье, и поводы для окрыления,
Чью-то любовь и вниманье.
В зеркало взглянешь – и что
Там увидишь, кроме себя, если честно?
Чью-то холодность и равнодушие…
Или пустое место.
* * *
Мальчик завязывает шнурки:
Борется с ними, беря из всеми пальцами.
Теперь у Лаокоона девять сыновей.
