Дабы избежать жалоб и нареканий со стороны приверженного демократическим ценностям читателя, спешу предупредить, что собираюсь изречь шокирующую крамолу. Ну, а раз уж предупредил, то, чтоб не тратить времени даром, сразу же и изрекаю: причиной провала правых сил в России являются не козни «красно-коричневой» чекисткой клики и даже не злостная позиция народа, по каким-то причинам категорически не желающего жить в богатой и свободной стране. Причиной краха правых, – а рейтинги позволяют говорить именно о крахе, и ни о чем другом, – являются их собственные грубые и непростительные ошибки, совершенные, к тому же, неоднократно и при отягчающих обстоятельствах.
Подчеркну, что под «правыми» я подразумеваю ни в коем случае не одних только политических деятелей, – о них разговор особый, – но и всю либерально настроенную интеллигенцию. По крайней мере, ее политически активную часть, стремящуюся в меру сил воздействовать на общественное мнение.
КАК НАЧИНАЛОСЬ
Давайте вспомним, как все начиналось.
А начиналось здорово. Вождь на броневике. Триумфальное шествие. Восторг и азарт.
– Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…
– Ура!!! – отвечал народ, приветствуя перемены.
Старый мир рушили бойко, как он того и заслуживал. Рушили вдохновенно, с увлечением.
– А вот это, может…
– Нет! До основанья!
– Ох… Так оно ж не мешало…
– Мешало! Прежняя история прекратила течение свое! До основанья! До основанья, а затем…
А затем все обязательно должно было стать очень хорошо, как только и может быть, если разрушено все старое и злое. Но почему-то не стало. Как, кстати, не стало все хорошо при аналогичных обстоятельствах и в предыдущий раз – семьдесят три года назад. Элита раскололась и озадачилась: одна ее часть утверждала, что все плохо потому, что сломано слишком мало, а другая, что все плохо потому, что сломано слишком много.
История повторилась с точностью до броневика и инсульта. Можно, конечно, возразить, что в восемнадцатом году спекулянтов и кулаков ловили, а в девяносто первом – совсем наоборот, что вводить военный коммунизм было не надо, а проводить либерализацию и приватизацию, как раз, надо… Или что разрушить храм и построить на его месте бассейн хуже, чем разрушить бассейн и построить на его месте храм… Это очень даже может быть и так. Но история, видимо, сочла данные соображения несущественными и продолжила свое неумолимое движение по спирали.
Как и в недоброй памяти осемнадцатом годе, переменами народ остался недоволен. Рыночные реформы были необходимы и свою благотворную роль сыграли. И едва ли в тот момент и в той ситуации они могли быть проведены с меньшим количеством ошибок и злоупотреблений. Но народ все равно был прав. Так как в этом и заключается сама суть демократии. Народ прав всегда. По определению.
А спираль истории продолжала раскручиваться. Как и прежде, недовольство народа и резкое падение популярности реформаторов были объяснены не бедственным положением этого самого народа, а пережитками, гнездящимися в его сознании. Только первый раз это были пережитки одного лишь царизма, а во второй – царизма, социализма, империализма, татарского ига и византийской деспотии. Ибо интеллектуальный и образовательный уровень реформаторов за истекшее время возрос. Они стали мыслить шире и смелее.
С ужасом и негодованием внезапно отрешенные от власти реформаторы осознали, что имеющийся в их распоряжении народ для задуманных ими реформ совершенно не подходит.
ОППОЗИЦИЯ
Ничто так не способствует росту популярности оппозиционных сил, как тяжелое положение страны. А сказать, что в девяностых годах Россия переживала кризис, значит, ничего не сказать. То, что она тогда переживала… невозможно понять, как она вообще это пережила!
Тем не менее, уйдя в оппозицию, либералы не только не сумели приобрести новых сторонников, но и продолжали стремительно терять влияние в обществе. На протяжении девяностых годов средства массовой информации с успехом и размахом использовались ими для подрыва собственного авторитета и дискредитации в России самого слова «демократия».
Исходя из глубокого убеждения, что страны существуют для политических систем, избиратель – для голосования за правых, а ноги – для ботинок, демократы принялись распекать народ за то, что он нехорош для них, и подробно, с выдумкой объяснять, почему именно нехорош.
В частности оказалось, что корни отвращения оного народа к демократии уходят в глубокое прошлое. Безжалостно заморозил он шедшего освобождать его от крепостного права Наполеона, а еще раньше утопил в Чудском озере несших на Русь свободу и просвещение псов-рыцарей. По всему выходило, что русский народ исторически безнадежен. Все его прошлое составляло сплошную цепь свидетельств стремления к рабству и приверженности деспотической форме правления!
– Каждый народ имеет то правительство, которого заслуживает!
– Да, так нам и надо, – соглашался народ, почему-то сразу вспоминая Гайдара.
– Семьдесят лет правления коммунистов привели к образованию в России нового вида – Гомо Советикус!
– Точно, – не возражал народ, ибо возразить было нечего.
– Сорок лет водил Моисей свой народ по пустыне, чтобы вымерли родившиеся в рабстве, – со значением говорили либералы.
– Эх! – вздыхал народ и начинал старательно вымирать. И тут же получал нахлобучку еще и за это. Даже о сложившейся демографической ситуации демократы умудрялись говорить с возмущением и обидой, будто подозревали, что народ не плодится исключительно в пику им, – в порядке демонстрации злостного отношения к реформам.
По первому времени народ слушал внимательно и, как умел, старался получать удовольствие. Но постепенно новизна ощущений уходила. Приходило раздражение.
А потом и вовсе началась война, где заведомо не бывает правых и неправых, хороших и плохих, а бывают только свои и враги.
Демократы сами сказали, что это именно война. А не какая-нибудь, там, «антитеррористическая операция», относительно которой гражданину может быть допустимо иметь отдельное мнение.
И все равно, как-то так получилось, что в этой ситуации они оказались на стороне врага. То есть, как они полагали сами, на стороне мира, Истины, гибнущих под бомбами детей и, в первую очередь, этого самого народа. Но народ понял иначе. И он был прав. Хотя бы потому, что он прав всегда. По определению.
– Чеченцы – гордый народ, они не сдадутся!
– А я, стало быть, не гордый?
– А ты, стало быть, нет.
– Ага. Ну, ладно. Допустим. Раз народ победить нельзя, сдаюсь, – согласился народ в последний раз. – Но я это запомню.
И запомнил.
И шансов, что когда-нибудь забудет, – мало.
С самого начала правые силы в России поставили себя в заведомо худшее положение сравнительно с либеральными партиями других республик постсоветского пространства. Ведь всюду, кроме России, правые блокировались с местными патриотическими (и даже националистическими) силами, выражая интересы нации и государства. И лишь у нас либералы несли чистые идеи рынка и абстрактной «свободы», изначально противопоставив себя «патриотам» и «государственникам». И отдав, тем самым, эти весьма популярные, – и благородные, кстати, – идеи на откуп другим политическим силам.
WHO IS MISTER PUTIN?
…А потом появился Путин.
Уже в тот самый момент, когда Путин только вступил на политическую сцену в качестве премьера и потенциального преемника Ельцина, едва ли кто-то мог усомниться в том, что президентом он станет, – разве что ЕБН опять передумает, как это с ним уже случалось неоднократно. Атмосфера демократии, ничем не ограниченной свободы проплаченного слова, а также свежие еще воспоминания о танках, бьющих по зданию парламента, не оставляли никакого места для иллюзий относительно возможности смены власти в России ненасильственным путем.
А свергать власть насильственным путем нация, пожалуй, решилась бы только в самой отчаянной ситуации. Например, в случае намерения самого Ельцина остаться на третий срок.
Так что избрание Путина было ожидаемым. А что было неожиданным, – в том числе и для Семьи, и для стоявших за ней олигархов, – так это скоропостижное и совершенно непостижимое обретение им невероятного, запредельного рейтинга.
Откуда? Путин был преемником ненавистного Ельцина и первым делом обеспечил неприкосновенность предшественника, за его фигурой явно угадывались Березовский и Абрамович, пресловутое «окружение» он не разогнал, а вместо этого возобновил войну в Чечне, прекращенную ранее именно ввиду непопулярности в народе. Наконец, на роль преемника специально был избран совершенно никому неизвестный, маленький, как две капли воды похожий на грустного эльфа из Гарри Поттера, человечек, начисто лишенный намека на харизму и малейших задатков публичного политика.
Казалось бы, куда уж… Так мало того! Олигархи плохо договорились между собой, и на Путина обрушился самый влиятельный, как тогда считалось, телевизионный канал – НТВ.
Всю свою популярность Путин получил авансом. За то, что прогонит олигархов и министров из «окружения», которые, мало того, что воруют (это русский человек еще может понять), так еще дела своего не знают. За то, что отомстит врагам – чеченцам, а вместе с ними и прессе (они, ведь, всегда заодно) – за унижение Хасавюртовского мира.
За то, что остановит распад страны, который после Хасавюрта вступил уже даже не в решительную, а в завершающую, окончательную фазу. И, наконец, за то, что станет поперек горла Западу, который, как оказалось, покрывает и поддерживает всех негодяев, что только есть на свете, – террористов, олигархов и Ельцина.
Путин, вообще-то, не говорил, что собирается делать что-либо из данного списка, он поначалу вообще говорил мало, не по существу, и, главным образом, по-немецки. Но чувствительный к интонациям народ уловил основное: Путин хочет править самодержавно, он никогда не согласится на ту долю, которую ему выделят олигархи. Следовательно, ему придется сокрушить тех, кто стремится его власть ограничить: олигархов, потерявшее чувство реальности «окружение», поставленных бандитами и проворно растаскивающих страну самостийных губернаторов, Цивилизованный Мир, вечно лезущий со своими (как на подбор неудачными) советами… И, естественно, свободную прессу, которая десять раз продана и куплена, и если от чего и свободна, так только от стыда.
Путину не нужно было говорить много, так как все самое важное он сумел выразить буквально в двух словах. «Мочить в сортире», – это больше, чем ударный PR-ход, это был гениальный ход, ибо Путин сказал – выразил – именно то, что после сентябрьских взрывов в Москве и Волгодонске почувствовал – должен был почувствовать – каждый россиянин.
Путину был открыт неограниченный кредит доверия, так как не доверять ему не было никаких причин. Ведь его личные интересы полностью совпадали с самыми сокровенными чаяниями народа. Если он говорил, то именно те слова, которых от него ждали. Если выражал чувства, то именно те, которые испытывал избиратель. То есть, просто… играл по правилам. По правилам «демократии» выдуманной еще древними греками игры, ставкой в которой является так называемый «рейтинг». Той самой игры, правил которой не понимают российские демократы.
Вот и все.
СНОВА ОППОЗИЦИЯ
Борьба за умы велась либералами даже при Ельцине – то есть в очень благоприятных условиях широкого доступа к СМИ и тотальной протестности электората – крайне неэффективно и непродуманно, и плоды этого были пожаты ими сполна. Казалось бы, действовать неудачнее уже невозможно… Но, как это часто случается на Руси, – оказалось, что только казалось.
Легко критиковать непопулярную власть, делая ее еще более непопулярной. Но методы, срабатывающие в этом случае, не только бесполезны, но и вредны в случае действий против власти, имеющей широкую поддержку.
Так, во время Финской и в начале Великой Отечественной войн советские пропагандисты совершенно напрасно забрасывали вражеские окопы злыми карикатурами на Маннергейма и Гитлера соответственно. Эффект неизменно оказывался прямо противоположным желаемому: моральный дух вражеской армии не только не подрывался, но и напротив, поднимался на невиданную высоту. Оскорбления в адрес своих предводителей финские и немецкие солдаты воспринимали как личные и реагировали соответствующе. И то, что популярность Маннергейма была заслуженной, а популярность Гитлера – нет, абсолютно ничего не значило в данной ситуации. Не имело никакого отношения к делу.
Первой и главной ошибкой стали резкие высказывания в адрес Путина, не причинявшие его рейтингу никакого вреда, но эффективно подрывающие престиж его противников.
Критика в адрес главы государства должна быть в высшей степени сдержанной и корректной. Так как президент по совместительству исполняет и обязанности лица нации. Рейтинг Буша в США – низок, и большинство американцев относятся к нему без большого почтения, но разве из этого вытекает, что высказывать неуважение к нему – хороший способ вызвать симпатии американцев? Плохой способ.
Да и в любом случае обвинения в адрес власти, хорошо и гулко звучащие на митинге ее противников, нередко могут вызвать у сторонников и «нейтралов» только недоумение.
Путин – гэбэшник? И что? Лет десять назад этот довод имел бы какой-то смысл, но ныне россияне боятся вовсе не ФСБ, а ГАИ и налоговых инспекторов. Уже много лет приключенческие телевизионные сериалы формируют положительный образ сотрудника спецслужб. В это же время террористы, закладывая настоящие бомбы, эффективно очерняют облик тех, кто не так давно с азартом эти спецслужбы разваливал.
Какой смысл намекать россиянам, что Путин, может быть, сам в сентябре 1999 взорвал дома в Москве и Волгодонске, чтобы получить повод для войны? Наивно надеяться, что сторонник режима забудет, что на самом деле война началась еще в августе этого года. И повод для нее в сентябре был нужен Путину, как шуба на Таити.
Кто поверит, что Россия пребывает в глубоком кризисе и балансирует на краю гибели, если в этом году в Москве вазоны с цветами стали приваривать к фонарным столбам, так как все свободное место на уровне мостовой уже было занято клумбами в предыдущем году? Если государственные долги, сделанные при Ельцине, к неописуемому изумлению заимодавцев теперь благополучно отдаются и даже уже не представляются проблемой? Россияне жили в стране, балансирующей на краю гибели, еще совсем недавно и отлично помнят, что выглядело это совершенно иначе.
Кто поверит, что Путин погубил демократию… Нет… Вот здесь-то есть риск, что поверят. Поверят, что существовавший в России до Путина режим, – это когда бандиты собирали директоров на стадионах, дабы назначить каждому размер дани, и милиция охраняла это мероприятие, когда власть принадлежала Семье, а СМИ – олигархам, и когда парламент в случае чего можно было расстрелять, – был демократией. В этом случае единственной возможной реакцией всякого нормального человека станет: «туда ей и дорога».
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Обычно, этот вопрос осмотрительно оставляется без ответа. Но я, видимо, человек не мудрый, и критики без предложения альтернативной позитивной программы не понимаю в принципе. Ведь даже объективно плохие решения имеют досадное свойство иногда оказываться единственными.
Стандартный ответ на извечный русский вопрос в данном случае не проходит – проверено. Штаны уже снимали и бегали – помнится, СПС в поддержку идей свободы и демократии устраивал однажды топлесс на стадионе, – не помогло нисколько. Здесь требуются решения свежие и нестандартные.
В первую очередь стоит попробовать быть терпимее и смотреть на вещи шире. Не бросаться на красные тряпки и не воевать с мельницами. Легализация советского флага – не откат в прошлое, не грозный признак возвращений ушедших времен. Как выражался Фрейд, «иногда сигара – просто сигара».
Все взрослое население России прожило часть своей жизни в стране с таким флагом и – представьте себе – любило эту страну, и даже присягало ей. Глупо пытаться научить людей ненавидеть эту страну и этот флаг. Глупо и бесполезно. Большевики ведь тоже поначалу пытались истребить всякую память о царской России – Тюрьме Народов, Империи Зла. Но даже им пришлось уступить – и не народу, а рассудку – в этом вопросе. Пришлось согласиться с тем, что Александр Невский, все-таки, не только феодал и крепостник, но и русский полководец, и что это вещи независимые.
Да и войска, марширующие по Красной площади в День Победы под флагом РОА, смотрелись бы несколько странно. РОА ведь в той войне не победила, правда? Нет, – если кому-то жаль, что не победила, то это его право. Просто эту мысль лучше оставить при себе.
А назад пути нет. Некоторая светлая тоска по советскому прошлому – это естественная ностальгия всякого человека по временам его детства, юности, молодости… когда, конечно же, все было, если и не лучше, то – свежее. Но это отнюдь не стремление вернуться в коммунистическое прошлое. Даже «красная» по названию КПРФ по программе – чуть розоватая на просвет, умеренная социал-демократическая партия. И при этом пользуется она поддержкой всего 9-10% населения. Поздно уже воевать с «краснопузым коммуняками». Момент упущен! Ушли они от возмездия. В небытие.
Во-вторых, следует по возможности избегать порочащих связей. Например, в настоящее время большинство россиян настроено по отношению к Западу крайне недружелюбно и не только готово смертельно обидеться на самое невинное замечание, но и активно ищет для этого повод. Поэтому едва ли не любые раздающиеся из-за рубежа в адрес Путина критические реплики вызывают возмущение, и только усиливаю его позиции.
Да, народ может быть здесь и неправ, но не принимать во внимание его настроения глупо. Народ прав. И всякий, кто не готов действовать исходя из этой посылки, не имеет права называть себя «демократом». Ибо демократия – именно власть народа, а не «диктатура демократов».
И еще глупее забывать то, что он, народ, отлично помнит. Например, что не кто иной, как большой друг свободы и демократии Березовский в свое время грудью прокладывал Путину дорогу во власть. Или, что в связи с увольнением Касьянова – последнего представителя ельцинского «окружения» в правительстве – накануне выборов в адрес Путина выдвигались обвинения не в чем ином, как в дешевом популизме. На какую поддержку в народе может рассчитывать человек, чье увольнение только добавило Путину очков? На что могут рассчитывать политические силы, желающие иметь какие-то дела со столь непопулярной фигурой?
Острие критики разумнее всего направить на действительно слабые места позиции противника. А они лежат не в области политики, а в области экономики. Отсутствие свободы слова в России не сможет серьезно обеспокоить обывателя. Особенно, если он только что видел по телевидению передачу с участием Новодворской или выступление Немцова. Убеждать народ в том, что Ходарковский не вор и пострадал безвинно, бесполезно. Ибо это – не так. Но вот критика неспособности правительства остановить инфляцию будет воспринята благосклонно. Ибо инфляция и рост цен на бензин народ беспокоят, и он видит, что правительство реально не справляется с ситуацией, хоть и имеет для этого все возможности. Ведь на бедность и «отсутствие приводных ремней» российское государство давно не жалуется, правда?
В настоящее время важно показать именно то, что обстановка более не является чрезвычайной. В самом деле, стабильно падавшее при Ельцине производство – растет, сепаратистов – затоптали, вредного лорда Джадда – извели, последний олигарх ткнулся носом в землю, и даже губернаторов – какие живы еще – нагнули вертикалью в самое подобающее положение. Все путем. А значит, мавр может уходить.
На этом фоне, на фоне относительного благополучия, то, что ранее казалось мелким и незначительным, может обрести значение. В самом деле, ну, неудобно как-то, в Америку гуманитарную помощь шлем, а у самих плененный Ходарковский во время газеты не может получить, камер для некурящих нет, что за бардак такой? Куда смотрит правительство?
На этом и только на этом фоне мысль, что нарастающие тенденции авторитаризма – самая большая и реальная угроза России – может быть донесена до населения. И тогда возникнет социальный запрос на политическую силу, способную обеспечить мирное, в первую очередь экономическое, развитие страны.
В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Впрочем, все это – сугубо теоретические рассуждения. Ведь остается еще и проблема лидеров правого движения. А она велика. Ибо имеющиеся в наличие лидеры правых, к сожалению, уже доказали свою способность благополучно испоганить любое правое дело.
Кто мешал им объединиться на прошлых парламентских выборах!? Кто мешал объединиться, когда заведомо было известно, что сил очень мало и делить их нельзя? Когда результат выступления двумя колоннами был не только предсказуем, но и предсказан? Красно-коричневая чекистская клика схватила, держала и не пускала? Или опять пережитки татарского ига в сознании поперек встали?
И скажите, положа руку на сердце, а может избиратель рассчитывать, что правые, придя к власти, смогут ею распорядиться мудро, если постоянно видит, что они действуют очень глупо? Как он должен воспринимать настойчивое стремление лиц, раз за разом демонстрирующих патологическую неспособность договариваться даже между собой, проводить от его имени какие-то переговоры? Он должен верить, что люди, ведущие себя, как капризные дети, сумеют организовать управление страной, да еще и в кризисный, как они сами же и уверяют, период?
Он что, полный идиот?
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Статья была написана более двух лет назад. Это не мешает ей сохранять актуальность и ныне. Так как ошибки, совершаемые правыми в 90-х, благополучно продолжают совершаться. Недавние выборы, на которых правые силы вновь не сумели организовать единый фронт, лишь подтверждают выводы. Подтвердят их и скорые президентские выборы, на которых правые не смогут выдвинуть единого кандидата. Тем более такого, который мог бы рассчитывать на поддержку избирателей.
Все, что они смогут, это горько жаловаться иностранным СМИ на то, что кровавая диктатура ужасными подтасовками и широким использованием административного ресурса, зачем-то (хороший, кстати, вопрос: зачем бы ей?) похитила у них 03 копейки из того единственного процента голосов, на которые они могли бы рассчитывать по необъяснимой милости избирателей.
Это очередной будет позор. И это будет заслуженный позор. Фраза Валерии Новодворской из ее знаменитого творения «Не отдадим наше право налево» может служить эпитафией правому движению:
Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и про правозащитников.
Стоит ли после этого продолжать? И что продолжать, если предана сама идея?
Все нужно начинать с начала. Может быть, вспомнив еще одну замечательную фразу Новодворской: «Право – понятие элитарное». Так что или ты тварь дрожащая, или ты право имеешь.
Зачем вспоминать? А чтобы понять. Понять, почему у самой Валерии Ильиничны никаких прав не было, нет и быть не может.
Все, кто ставят вопрос так, оказываются не по ту сторону
«или».
