* * *
Новый год
мы не
будем
встречать
вместе.
Как бы
не
закричать
в местном
месиве
мелодрам,
меланхолий,
мелодий.
В псевдо-
беличьем
белом
боа
белладонной
в белилах
я на псевдо-
балконные
обопрусь
перила.
Я вперила
свой взгляд
в шумовые
шутихи.
В околотке
шумят
шутники
и шутнихи.
И шампань
шепелявя
шипит.
Шик, пиит!
Воспевая
новозвездную,
новослезную,
навороченную,
новогоднюю
ноченьку!
1999-12-29
ВЕРСИЯ
В воскресенье,
обычно под вечер,
находит такая тоска
на диване увечном,
находит тоскливость такая,
что никак не понять,
на себя ли пенять,
опуска –
опускаясь все ниже
(в диване)
и сон отпуская,
или все же на время пенять?
Но его не пронять,
допуска –
допуская подобную версию,
сопли пуская.
От рождения тиком страдая,
время тикает,
затихая,
затекая за шкаф, за панель,
утека –
утекая к соседке,
ее обтека-
обтекая приватный отсек,
отрека-
отрекаясь почти что от всех
циферблатов «Зари», обретая
плоть из QUARZ’а Вьетнамо-Китая.
Обитая в новой квартире,
обитой обидами,
выходящей окном
в сад висячий семирамидовый,
время знает,
что суточный срок
истека-
истекает в четыре зеро;
отсекая зело,
как зерно,
набухая
в понедельник к утру.
«От жары я помру», –
говорит, потакая
жажде смерти, соседка;
с головы снявши сетку
она запуска –
запускает персты в шевелюру;
а за шпорами по Реомюру,
Фаренгейту и Цельсию
двадцать первая версия
одного из летальных лет:
напевая попсовый куплет,
во дворе изучают сверстники
церебральные косточки персиков
да фаллический имидж банана –
верх и низ анатомий банала.
2000-07-28
URBI ET ORBI
Фанфароны и фаты, фанаты, фантомы,
фанаберия, фарсы, фамилии, fatum
закаляют мой дух духотой Со-Дома,
чьи фанерные стены дрожат от мата.
Выпуская из тубы зубную пасту,
размышляю о том, что на завтрак слопать;
выбираю чай и Воскресую Пасху,
чтобы после глядеть в потолок на копоть.
Свою броскую дурь выводя на орбиту,
рьяно вызов бросаю urbi et orbi,
чтобы после молчать сорок дней небритых,
заперевшись на ключ в однокомнатной скорби.
Оставаясь меж вами белой вороной,
заглушаю стихами попсовый ритм;
Пришло время с башки вашей снять корону,
потому что рухнул Имперский Рим.
23.05.2000 г.
* * *
В тот год было много странностей,
солнца, истерик и сплетен,
сплетенных со страстностью старостью
из убегающих петель.
В тот год, раскалившись, лето,
потливое, как обычно,
вносило нелепую лепту
в абсурдность и горемычность.
Тот год уснащен был стрессами,
но как же тщились тон мажорный
задать арлекины местные,
стилисты и постижеры!..
2000-06-19
* * *
Мне казалось тогда – жизнь кончена.
Пусть банально. Но так казалось.
А в бистро калорийные пончики
Молодежь уплетала.
Старый нож деревянный картофель
Черной лентой на кухне чистил.
Зеркала, мой множивши профиль,
Сторонились своих ксерокопий
До последних июньских чисел.
Перфорируя вакуум июльский,
Я кляла в хрипоте аллергию,
Когда блюдца пряников тульских
Поглощали за чаем другие.
За единый глоток кислорода
Я сгрызала фольгу супрастина;
В жаркий август дышалось свободно:
Я богам свою боль простила.
22,27.09.1999
* * *
Не сражаюсь с грехом.
Сживаюсь с грехом пополам.
Сживаю себя.
Сжираю. Требую добавки.
Сжигаю святыни на Святки.
Сзывают колокола.
Не внемлю им.
Одиночествую по Кафке.
Ошиваюсь по комнатам.
Ошибаюсь по поводу.
И без повода
ошибаюсь шибко я.
Отшиваю другов и ворогов.
По телепроводу.
Шестерю и шучу.
Шиплю и шикаю.
Вылупливаюсь
на элитлитпродукцию.
Слепну. Вылупливаюсь
узкоглазым птенчиком.
Не успевши про-зреть,
про-рицаю деструкцию.
По инструкции веки смыкаю.
На веки вечные.
2000-01-14
