170 лет назад, в 1838 году, как свидетельствуют исторические документы, «в 44 верстах от Владикавказа, близ бывшего укрепления Дур-дур, рядом с урочищем, называемым туземными жителями Бекан, на правом берегу Белой речки, при впадении оной в Терек, начато было водворение военных поселян»2. Так возникла станица Николаевская Терского казачьего войска.
В те времена цепь военных поселений возводилась вдоль Военно-Грузинской дороги, идущей тогда от Екатеринограда к Владикавказской крепости и дальше, в Грузию. Эти военные поселения вскоре были преобразованы в станицы – Пришибская, Котляревская, Александровская, Змейская, Николаевская, Ардонская и Архонская. История каждой из названных казачьих станиц хранит много интересного для историков, этнографов, филологов. Более сорока лет студенты-филологи Северо-Осетинского государственного университета вносят свою лепту в изучение народных традиций и фольклорного поэтического наследия жителей станиц, находящихся на территории Северной Осетии. На кафедре русской литературы СОГУ хранятся записи свадебных песен и обрядов, разных по тематике лирических песен, относящихся к 70-80 годам XX века и собранных в Архонке, Ардоне, Змейке. Представленные в данной статье материалы – это результаты выездов студентов-первокурсников (в 2006 и 2007 годах) на фольклорную практику в станицу Николаевскую. Перед ними была поставлена задача – фиксировать вербальные простонародные рассказы-вы-сказывания, воспоминания, в которых отражен опыт и знания, сохранены формы духовной культуры, обозначены ценностные составляющие мировоззрения жителей станицы.
Мысль о необходимости фиксации такого рода материалов не-однократно приходила фольклористам. Известный финский ученый К. Крон признавался русскому фольклористу Б.М. Соколову в личной беседе (в 1928 году во время поездки последнего в страны Скандинавии): «Если бы я был молод, я бы записывал не сказки, а рассказы простых людей о самих себе»3. Проект «Музей биографий. Русская провинция. XX век», разработанный в 2004 году в Санкт-Петербургском университете, дал толчок сбору крестьянских биографий и автобиографий, в которых, естественно, отражается локальная культурная традиция.
Следует заметить, что фольклористика в последние годы заметно расшила свое предметное поле: вносятся коррективы в уже изученное, осваивается сотворчество фольклора и этнологии, заостряется внимание на носителях традиционной культуры – воссоздается картина их повседневного быта, выраженного в системе норм и сценариев поведения, оценок событий прошлого и настоящего.
Устные рассказы, собранные студентами, разные по стилю изложения, отражающие целостную историческую эпоху, объединены общими мировоззренческими позициями и оценками. Для них характерны выразительная речь, эмоциональность, образные формулы, в которых сконцентрированы раздумья о судьбе станицы, о себе, о внуках. Часто в основе этих оценок лежит система бинарных противопоставлений: прошлое – настоящее, свое – чужое. В этих текстах (5) запечатлен культурный опыт не одного поколения казаков. Наши информанты-собеседники унаследовали богатый опыт своих родителей, сохранили мир их человеческих ценностей: любовь к земле, отчему дому, трудолюбие, гордость своей принадлежностью к казачеству, верность православию, неравнодушие к старинной казачьей песне.
Записанные студентами тексты устных рассказов мы разбили на отдельные микросюжеты, превратив их в небольшие миниатюры, объединенные тематически. Из них мы узнаем о буднях и праздниках, о вере, о советской власти, о колхозной жизни, о приходе немцев в станицу. Разговор в них идет не только о своих семьях, но об истории возникновения станицы (причем, у каждого рассказчика она своя, но близкая к подлинной истории!), о политике, о мировой истории, об исторических деятелях и современной местной власти. В их жизненных воспоминаниях – оценки, интерпретации, личное восприятие прошлого и настоящего. Зачастую их симпатии ассоциируются с прошлой жизнью, со временем, когда председателем колхоза был Герой Социалистического труда Щербина Николай Антонович. «Станица была богатейшая, колхоз был миллионер! Двадцать два года был колхоз миллионером. Можете представить, девчата? А сейчас наша станица самая бедная. Жалко, конечно, что вот станица канет в Лету. Никто не занимается станицей, никто. Молодежь вся уехала, станицу заселяют кто попадя, кто?.. Отшельники заселяют станицу. Путных людей нету. Так, кто-то где-то бежит, пробегает и останавливается тут», – с горечью рассказывает Романенко Анна Николаевна. Их, жителей Николаевской, трудно обвинить в равнодушии к судьбе станицы: «У нас людям негде работать, негде копейку заработать», «нет церкви», «нет дорог».
Картина мира николаевского казачества наиболее ярко отражена в рассказах Маркова Семена Владимировича, Романенко Анны Николаевны, Енатской Татьяны Владимировны и многих других жителей станицы.
Рассказы Маркова С.В., восьмидесятидвухлетнего коренного жителя станицы Николаевской, ветерана Великой Отечественной войны, сочетают в себе традиции устной народной речи и своеобразную авторскую интерпретацию письменных источников, в частности, мемуарной литературы о Великой Отечественной войне. Его тексты-высказывания – свидетельство неравнодушия к событиям не только местного масштаба, но и к глобальным проблемам современности. Его фраза «я солдат войны», говорит о многом и, прежде всего, о его праве беспокоиться как о будущем России, так и о настоящем и будущем своей станицы. Это человек, о котором можно сказать, что он «ощущает себя в истории».
Индивидуальный текст судьбы Романенко Анны Николаевны, русской женщины-крестьянки, полон горьких и радостных жизненных коллизий. Энергичность, общительность, эмоциональность этой женщины, категоричность ее суждений вызывают истинное восхищение. Речь ее полна ласкательных обращений: «милая», «девчата», «девчатки». Пригласив нас войти в сад, она с гордостью рассказывала о собранном урожае, о море цветов, о необычайной «отличнейшей водице», об обязательном обычае: «У нас, у казаков, хлебушко с солью обязательно надо угостить, хлебушко с солечкой». Весь текст ее судьбы – свидетельство жизненной закалки и неиссякаемой любви к земле-кормилице. О любви станичников к цветам хочется сказать особо. Издавна повелось у казаков к своему дому пристраивать палисадник. И если известно, что театр начинается с вешалки, то дом казака начинается с палисадника. Первая забота казачки, лицо ее дома – цветы в палисаднике. Станица Николаевская вся утопает в цветах.
Наблюдения, основанные на собранных текстах, убеждают нас в том, что именно в небольших сообществах, родственных, сосед-ских, локальных функционирует особое отношение к старинной казачьей песне – для казака она стоит в одном ряду с жизненно важными обстоятельствами, жизнь и песня – неразъединимые понятия.
Рассказывая о своей жизни, девяностопятилетний старожил станицы Александр Леонтьевич Величко, вспоминает: «…Вот живу один. Я отписал свой дом по одной комнате сыну и дочке. Этим летом я сам занимался посевом огорода. Я был страшный певец и после войны пел в хоре, в церкви. Руководитель хора Реин упрашивал меня петь в его хоре» – и начинает петь песню:
У церкви стояла карета,
Там пышная свадьба была,
Все гости нарядно одеты,
Невеста всех краше была:
На ней было пышное платье,
Венок был украшен из роз…5
Брекульский Александр Дмитриевич вспоминает: «Раньше церковь работала единоличная. Я ходил туда на спевку, на хор я ходил. Песен много знал, очень много. Вот «Терек быстрый, Терек славный!» Меня хористы всегда вспоминают».3
Легейдо Вера Александровна, мужественно переносящая свою болезнь, не потерявшая веру в доброту и сама излучающая доброжелательность, рассказывала о своей жизни, вспоминая с гордо-стью своего мужа: «Он у меня в самодеятельности в основном… Казак он был. Вначале в избочиталке работал. Он такую работу вел, любитель был, 40 лет участвовал в казачьем хоре… Только на сцену выйдет – уже хлопают. Он запевала был. И танцевал, и стихотворения, и всякие пьески – все это было. Потом мы покрестили сына, и его уволили…» (8)
Приведенные примеры говорят о том, что в судьбе каждого станичника участие в хоре, вообще пение было неотъемлемой составляющей быта. На эту органическую связь быта и песни, быта и фольклора вообще неоднократно указывал в своих работах Б.Н. Путилов. Он писал по этому поводу: «Вне бытовых связей и отношений фольклор не существует и не может быть понят».4
Тем не менее, хотелось бы отметить, что многие наши записи по традиционному свадебному обряду, обрядовым песням потеряли свою целостность, последовательность, утрачены важные обрядовые действия, исчезли даже их названия, например, девишник, баня, «елка» и т.д. Сохранены сватовство, функции дружки, сестры, брата, родителей, плата за «косу» невесты, благословение родителей хлебом и иконой. В чем причина утраты столь важного в жизни человека обряда и его составляющих? Можно ли их считать сегодня востребованными, живыми? Нет, конечно, т.к. нет (или почти нет) в станице молодежи, следовательно, нет свадеб. Однако, фиксируя частичную утрату обрядов и обрядовой поэзии, мы не имеем права не фиксировать сохраняющиеся в памяти старшего поколения их традиционные свадебные песни «Кудрявчик», «Месяц дорожку просветил», «Соезжала да Верочка со двора», «Ах, что ж ты, голубчик…» и др.
В станице много талантливых исполнителей старинных казачьих песен. Хорошо сохранились протяжные песни, походные, балладные, песни литературного происхождения, частушки: «Сквозь пустырь вела дорога в крепость», «Дай берут братца во солдаты», «И туда гора, и сюда крута», «Поехал казак на чужбину», «Из-за леса солнце воссияло», «Славный Терек, Терек быстрый» и мн. др.
Гордостью станицы является народный хор казачьей песни, руководителями которого являются Николай Дмитриевич и его супруга Галина Николаевна Журавлевы. Мы имели возможность посетить репетицию хора в доме культуры. В отчетах о фольклорной практике читаем пронзительные строки студентов, которые впервые в жизни услышали и увидели исполнение казачьих песен: «Когда они запели первую песню, у нас мурашки бегали по коже. Мы никогда не слышали таких звонких, чистых голосов» (из отчета Туаевой З. и Джиоевой Р.). Это удовольствие длилось более двух часов. Супруги Журавлевы – удивительно талантливые люди, энтузиасты своего дела, не жалеющие сил для пропаганды и сохранения народного певческого искусства. Хор имеет множество наград, участвовал в самых престижных смотрах и фестивалях казачьей песни.
Наши собеседники и собеседницы – это дети войны, а сегодня – это главные, основные, коренные жители станицы, хранители ее истории, обладатели неповторимого духовного наследия, общей памяти, сохранившей дорогие личностно-родовые, фамильные, локальные приметы, ситуации, бытовые нормы и, конечно, свои песни.
Говорят, что казачество – это не просто народ, а состояние духа. Ниже предложенные нами тексты, записанные от коренных жителей станицы, – полное тому подтверждение.
ТЕКСТЫ
ОБ ОСНОВАНИИ СТАНИЦЫ НИКОЛАЕВСКОЙ
1. Станица наша Николаевская была названа во имя Николая Спасителя, божьего угодника. Он покорил Японию, Господь его спасал много раз от смерти: его и топили, и сжигали. Два года назад русские ездили в Китай с иконой Николая. В честь этого народ на площади собрался, все подходили, кланялись. Икона была украшена цветами. Слышала я еще, как один китаец оказался в море один, и чуть его лодка не перевернулась. Он думал, что уже все, он погиб. Он вспомнил про эту икону и стал кричать: «Старичок, старичок, которого русские привезли, спаси меня», – и его слова спасли его, он оказался на берегу. Помню еще: один раз самолет падал, и все стали молиться Николаю, и было видение этим людям, как он сам метлой сгонял самолет и усадил его. После всех этих случаев вера в него у людей укрепилась. Николай Святитель своими молениями, своей истиной со смерти вытаскивал людей. Раньше люди верующие были, не то, что сейчас…
Первые поселенцы были из Чернигова и курские казаки. Сначала царь Николай поселил нас вдоль реки, где была малярия, от нее умерло много людей, в день по семь человек хоронили. Не знали, что делать, вот и решили написать царю просьбу. Он нас переселил подальше от реки. При переселении дети шли впереди, на руках с иконами. Приехал архиерей с церкви из Владикавказа, всю местность обошли с иконами и чинным ходом, сделали молебен и разбили первую улицу, главную. Наделили колышками, вот они первым долгом покопали землянки на каждой своей делянке. Землянку выкопають, там окошечку вставлють, соломой и землей накрывають. В одно время жили у нас мастера, да и сами хозяева помогали строить. В первое время у всех крыши были покрыты соломой, редко у кого была черепица. Не с чего было, бедно жили, хаты в основном деревянные были. Лес рубили и так срубали и строили, а потом уже стали разживаться, построили церковь. Ну, вот, всю войну она простояла, а после войны уже была у нас женщина, председатель сельсовета, заставила взорвать ее, подложили мину и взорвали, а потом растащили доски… (2)
2. …При советской власти название было, мол, станица царя Николая… Ну, переименовали под речку Белая, называлось село, не станица, а село Белореченское. Но ничего не получилося, и как пошло – Николаевская, Николаевская и до сих пор… Ну, примерно после войны с Наполеоном стали заселяться… Ермолов – генерал, его поставили на Кавказе, и он тут руководил. Ну, и тогда, значит, так: населяли казаков прямо с частей ермоловских, вот солдат отслужил – и ставили, жен по России ловили и привозили в жены им…Казак имел, как говорится, вольное казачество – земли, рыболовные воды – все, покосы, леса – все принадлежало даром. Но сообща все делали – берега, укрепления, собирали сход и решали… Вы, может, знали Кубанский саботаж? Не слышали? О-о! Так тама такое было при Советской власти! Селами ограждали и все, не допускали. Люди умирали, все вывезли, все – так карали их. Ну, Терек был свободный, он перешел, тут много партизан было – казаков перешло на Советскую власть. А которые протестовали – порасстреляли, позагоняли в Сибирь, там поумирали. Вот так вот… Сейчас возрождение казачества. (1)
3. …Так и называлась станица – Николаевская. Никакого другого названия не было. Первоначально казакам дали земли чуть дальше от этого места. Николай II дал им земли, но там было невозможно жить, постоянно комары, земля была нехорошая. Потом они попросили другое место… Жалко, конечно, что вот станица канет в Лету. Никто не занимается станицей, никто. Молодежь вся уехала, станицу заселяют кто попадя, кто?.. Отшельники заселяют станицу. Путных людей нету. Так, кто-то где-то бежит, пробегает и останавливается тут. (4)
4. Станица сначала была за тополями, в стороне Белой речки (завал). Была страшная чума, старики решили переселиться сюда. От чумы умирало много людей. Тут живут казаки, их Екатерина II выселила сюда. (3)
5. Сюда жить приехал мой прадед, Сидор из Чернигова, из Украины. Их приехало два брата Величкиных. Сначала казаки жили на старой станице. А дедушка мой женился на ардонской женщине, отец родился тута. Екатерина II, она населила казаков сюда. В 1881 году сюда населился дед. Из осетин первые были Макоевы, вторые Доевы. Имя станице дала Екатерина II, когда Ермолов проходил войной, он оставлял казаков маленькими группами, а сюда их населилось много… (5)
6. Николаевка поселилась сюда из Карджина. Была малярия, люди переселились сюда. Николай I заступил… так и назвали – Николаевка. (7)
7. Были версии, что станицу заселил Николай I, но она заселилась сама. Может, название связано с какими-то христианскими праздниками. У нас празднуется праздник престольный «Никола». Я в церковь не хожу. У меня дома есть икона Лидия, есть Благословенье Божей Матери, Николай Угодник. (13)
КОЛХОЗНАЯ ЖИЗНЬ
8. …После войны начали собирать у кого что было и восстанавливать хозяйство, колхозы. Отдавали кто корову, кто курей, кто что мог, так мы собирали колхоз. Первый был «Красный Октябрь», он считался имени Легейдо, это красный партизан, и могила его есть, cde была церковь. Председатель был Колесников, присланный, Николай Фомич, это я хорошо помню. После него был Частиль, ну, тогда уже поехали закупать новых телок, колхоз уже тогда разбогател. Поехали в Карачаево-Черкессию, где были породистые коровы… (2)
9. …Станица была богатейшая, была станица, колхоз был миллионер, двадцать два года был миллионером колхоз. Можете представить, девчата? Ферма была – 1300 коров было только дойного стада, 1300 голов! 25 тысяч овец было, а гулявого скота сколько было! Боже мой! Вот и больно, девчата, и что остались мы ни при чем – на пенсию, вот эти полторы тысячи. В колхозе я проработала без семи месяцев сорок лет, с сорок пятого года…
Да, Щербина был отменный председатель, был Герой Социалистического труда. Потому что он был хозяин. Он и передал дело в хозяйские руки. Немец Ваньке Эдуард Романович. Щербина Николай Антонович, в 50-е годы, в развалюху пришел, послевоенные годы. Чего тут было? Да ничего не было. Ни скота, ни тракторов – ничего! На себе пахали и сеяли. Копали мы, дети. Два метра дадут земли – вот прокопай. И каждому ученику по 2 метра. Прокопаем и идем домой, уроки учим, а на другой день из школы после обеда снова идем копаем. Вот так мы хлебушек сеяли, девчата! Полевичкой я работала. И сеяли, и обрабатывали, и косили, и молотили – все делали мы, все делали. Кукуруза, пшеница, картошка в основном. А уже в 62-ом году нам навязали сахарную свеклу, и мы восемь лет занимались сахарной свеклой. Ничего, хорошо было!.. Земля золотая была под свеклу. Мы сдавали – не поднимешь на машину – такие выращивали (показывает руками) свеклы. (4)
10. Хорошо он проработал, Щербина Николай, и сколько он настроил, это ужас, а теперь ничего не осталось. Правда, строгий был, но никогда никого в тюрьму не посадил. Выругает, с работы снимет, но посадить не посадит. Он работал с 59 года по 76 год. (2)
11. …Я с 12 лет уже пошла в колхоз. Я до пятого класса дошла, мы училися в домах, школа у нас была разрушенная, и мы ходили в дома. Одеваться мне не во что было, нас было пять душ. И что? Пошла я в колхоз, мама болела, я пошла в колхоз работать. Что делать? Нас посылали колоски собирать, я была водоносом, воду носила людям, мы жали хлеб серпом… Сейчас кому покажу серп этот, я говорю, они хоть знают, что это такое?.. Или, знаете, что мы хлеб в поле все вручную делали, все. Картошку сажали – под лопату, копали – под лопату… Ну, потом уже и снопы возили, и одонки складали, молотили мы хлеб… Допоздна мы работали. Вечером приходим, значит, в станы ночевать, ложиться спать. Какой там! Песни начинаем играть, начинаем там еще что-то выстраивать. Я как вспомню, один раз я эти обарки взяла, они ж тарахтят, и вот так вот тарахтю ими, энти в ланды бьют… в козу играли…
…Ходили в лес, везде ходили, везде лазили, мы никогда ничего нигде не боялись абсолютно! Сейчас пошли кого-нибудь на горы вон туда, вон на втору балку. И лазаем, и барыню рвем. (А барыня – это что? – С.З.) А барыня – это боярышник. Ну, мы барыня называли ее, она ж така сильная, так хвать ее, пучками рвали ее. Груши лесные – в самый лес уходили зимой. Раньше ходили за чинари… Это дерево большое. Трехугольные такие орешки. Да, вот пойдем, собираем. Тут вроде развиднелося, и тут же вскорости и темнеет. За алычей ходили в лес, в большой аж…
…Мне как с большой семьи на постоянную работу поставили. А постоянная работа у нас была круглые дни. Я была телятницей, потом на свинарник меня перевели. Ну, что сделаешь? Придем туда – ни хлеба, ничего нету! Вот эти котлы стоят – свиньям мы варили вот такую картошку и бурячки такие. Вот двое, допустим, пасут свиней, я, допустим, готовлю эти котлы. Мы под дождем, под снегом – мы все это делали. Наварим мы эту картошку, сядем, втроем мы работали, поедим, а потом уже начинали мы свиней кормить. Вот такое дело было. Колхозам при Щербине стало легче жить. Ой, и хорошо было, хорошо было! И он был такой человек: и поругает, и все – и тут же тебе по плечу похлопает, говорит: «Ну, ничего, ничего, все будет хорошо». Вот такой был. И хор же у нас был, и все. Я тогда в хор ходила… Раньше, при Щербине станица была… вот он все построил: и гаражи, и фермы – все было. А сейчас, мы говорим, если бы он поднялся с того света, глянул, он бы опять, говорю, туда ушел…
…Когда-то с Краснодару приезжал человек один – или с хора он, или… Я не знаю, там вон сваха моя была жива, и он подошел воды у нас просить и смотрит на ворота вот так. У нас старые ворота, давно, давнишние, значит, все. Тогда говорит: «Да – станица казачья, а такая бедная», – говорит. А мы говорим, да, вот такая у нас станица… У нас людям негде работать, негде копейку заработать. Молодежь уезжает кто в Ленинград, кто в Москву вот едут на работу… (6)
12. Как раньше жили? Как жили? Жили бедно, но дружно, а жили бедно. Одевались очень скромно, а сейчас вы молодец, хорошо одеваетесь. В колхозе все работали, такие даже, как вы, – все, все. Трудодень было заработать. В деньгах слабо было, а в продуктах хорошо: все давали, и кукурузу давали, и картошку, помидоры, ну, все, мед пшеничный тоже давали. Много в колхозе пчел было. Жили дружно, очень даже. Было так, если не вышел кто-то на работу, его спрашивали: почему не вышел ты на работу? Если он по своей вине, оштрафуют его трудоднями на 2-3 трудодня…
Колхоз богатый был, зажиточный, все было хорошо, что ты! Сдавалося все людям, все, а потом вот пришла демократия – трактора – все, такие фермы было – 4 фермы – такие махины! Два молзавода… Отвозили все сюда. Вот так продавали все. А теперь разобрали, машины разворовали, стащили, фермы разломали, а построили свои виллы во Владикавказе. Вот так. И стали миллионеры. Вот так…(5)
13. …Был председатель Щербина, при нем мы оживели. Колхоз был передовой, свинарник был, птичник, а теперя все просыпали… (7)
14. Молодость тяжелая была очень. Ну, как молодость? Семь классов кончила, поступила в техникум. Бросить техникум и ехать в колхоз работать. Замуж я вышла в 51-ом году. Конечно ж, ну а как же без любви, как же выходить замуж?! Не принуждал никто, никаких принуждений не было. Просто сошлись и все. Никаких принуждений не было. Свадьба была. Как не было? Хоть тогда свадьба… Какие свадьбы, Господи! В 50-е годы! Ну, все равно столик отмечали. Столик отмечали. Как же! У казаков такого не бывает! Нашему дому, он построен в 64-ом году. Мы сломали – он был под бомбежкой, мы его снесли и поставили другой домик, а ворота стоят с тех пор. Ага. А домик мой, потому что нельзя в нем, невозможно было жить: балки осунулись, и все осунулось, и мы в нем жили, потом вот поставили другой домик. Тоже, когда мы поженились. Я пришла сюда в развалюху, а когда поженились, говорю, я так не могу жить, давай, говорю, делай что-нибудь. У нас вода близко – три метра – и у нас вода. Хорошая вода, отличнейшая вода! Мягкая, не жесткая у нас… Ой, милая, милая, зайди в сад посмотри. Порядка уже нет. Цветов много, розы уже отцвели, много-много было роз разных. А это малочко. И клубничка кончилась, малину дочка приехала сняла, я уже лук выбрала, чеснок выбрала, капуста растет, буряк растет, морква растет. У нас, у казаков, всегда хлебушко с солью обязательно надо угостить, хлебушко с солечкой обязательно. (Подъезжает председатель Сельсовета, интересуется, кто мы. Студенты отвечают – фольклор собираем. – «А-а. Это можно. А я подумал, что, может, какие баптисты опять» – М.Д.) (4)
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА…
15. …Я солдат войны… Армия наша была голодающая, мало было продовольствия. Помню Белоцерковь, Пастов, Киев освобождал, и в Киеве раненый лежал, может, слыхали про Курскую дугу, а в Тернополе – это вторая Курская дуга была… Сталин нам в чем хорошо сделал? Даже Жуков писал, что не было никакого бюро-кратства, если сказал – попробуй не выполни! На сковороде живым сжарют, вот так. Все боялися. Но у нас были благодаря легендарные полководцы – Жуков, этот… Малиновский там, Рокоссовский, ну все… Говоров. Все талантливые были полководцы. Даже вы же, может, читали, а он был направлен на генеральское… А там Ворошилов был, но Ворошилов был стратег – ерунда, недальновидный. А Жуков был дальновидный, все разобрал, разузнал как, чего… Сталин его спросил, скажи, пожалуйста, Жуков, возьмет немец Москву? Он говорит, я ему сказал: «Нет, не возьмет». – «Что предлагаешь делать?» И по Жукову все сделали, и как чухнули его, и на 160 километров назад… Или, может, слыхали, что отборная Армия Паулюса была? Триста тридцать тысячная. И окружили, на Калаче сошлися и сжали. В Германии был траур: неделю ходили понурыми, в капюшонах еще. Опа! Армия Гитлера была оснащенная, отрегулированная – все! Он же говорил так, что ничего никто не сделает, я молниеносной возьму Россию всю. Как вот щас бы, так он без выстрела прошел бы, ее защищать некому, а тогда назад дороги не было… (1)
16. К войне вообще не были готовы, немец же внезапно напал, да еще и вредительство какое было. Значит, стояли они под Киевом, именно под эту ночь 22 июня, как немец должен был напасть, приказ был разобрать оружие на чистку, разобрали и смазали, и собрать не разрешили, завтра утром, говорит, соберем. Началась бомбежка, а им отстреливаться нечем. Нас, девушек постарше, посылали окопы копать в Моздок. А потом заставляли нас копать через улицу четырехугольную яму, большую, большую, а дальше чуть поставили виселицу. Стояли немцы с пистолетами, копать надо. Тут же их и прогнали. Выяснилось, что это для расстрела наших же, но они не успели позверствовать. Страшно было, конечно, но пережили. (2)
17. Есть святое место у нас на прудах, туда упал летчик в 42-ом году. Сейчас находят очень много боеприпасов, у холма можно накопать лопатой целую коллекцию… (3)
18. Да я же хорошо помню войну. Зачем я буду кого-то вспоминать, когда я ее сама помню – мне 14 лет было. Что ж я буду?! Да, да, да. По окопам были, в окопах – да и все. Ну, немцы, конечно, здесь свирепствовали хорошочко. Конечно. Ну, им не дали тут много побыть. Не дали. Хорошо, что их погнали. Ну, зашли они не с этого… не с Эльхотовских ворот, нет, а зашли с Чиколинской дороги. Да, вот по Чиколинской дороге… Такая бомбежка! Такая бомбежка – не поймем, чего, вот не поймем! Рама – это знаете, такая была у них, у немцев, такая была разведывательная… самолет разведывательный. Вот только рама пролетела – и все: уже ждем чего-то. Налетают пять-шесть, налетают пять-шесть. Где попадя захватывали народ… Ой! Домов было разваленных, разбитых – уйма, уйма! Это редко какой домик остался непотревоженный – а то с упоринами, с подпорынами, а потом уже и строиться начали. Бомбили крепко. А потом ночью кукурузники – нам наши давали. Передовая была вот на этой, на Невольке, между Ардоном и нами. Речка так называлась – речка Неволька. Вот на Невольке и была передовая. И передовая была до Бекана, а уже Карджиновские горы занимали наши. И вот, нам… немцы бомбят, бомбили, пока зашли, а потом наши дальнобойные содики содют, бьют и бьют. Передовая – вот она, а нам попадает, передовая – вот она, а нам попадает. В общем, земля содрогалась. Ну, не много – три месяца. Три месяца, а потом их поперли. Но они нас выгнали со станицы, они нас выгнали, эвакуировали: уезжайте, все. В общем, выдворили нас немцы. До Змейки доехали. Мама говорит: никуда дальше не пойду. У меня брат – 9 месяцев было. Куда я с ним пойду, потащу тут. А дочь, моя сестра – отнялись ноги от перепуга, с перепугу отнялись ноги и все. И вот мама Тоню тащит, а я Петьку на плечах и портфельчик с этим… с сухариками. Вот так. В Змейку пришли – хорошо, что там родственники были – у родственников остановились. Мама говорит: тетя Таня, никуда не пойдем.
Вот Змейка под немцами была, а Эльхотово – нет. А в Змейке были немцы. Вот «Катюша» била с Эльхотова у Змейку. Это на машине была такая… Орудие такое было. Вот приедют в Эльхотово и лупят по Змейке, и лупят по Змейке. И снова уехали, а уже немцы… они уже их прижимали, прижимали. Они было и оккупировались тут в горах, и блиндажи, и… ой, ой, ой! Собрались Новый Год встречать немцы. Когда их отогнали, то они все блиндажи это… заминировали. А в этих блиндажах – и елки, и подарки, но никто не заходил туда, никто, потому что боялись заходить. А потом уже, когда их прогнали, сидим в окопе, а у наших – окоп и вот такие валуны были на гору, вокруг их были рельсы положены и валуны вот эти… И вот дважды попал снаряд в валуны, вот земля посыплется, сидим – все, Богу молимся – все. Нет, пронесло, остались живые. (Смеется.)
Ой!.. Нет, они не успели убить. Было 170 человек на виселицу. И вот уже был карательный отряд, ждали суда – Змейка, и мы оставалися. У нас и список был и вот кто был в списке, тех заставили траншею копать, вот эти… Траншея была готова, все было готовое. Коммунисты, жены коммунистов были, учителя были, и их и дети были, ну, в общем, такие вот, более ли менее народ грамотный – всех должны были уничтожить, всех. Ну, не получилось у них. Слава Богу! Слава тебе, Господи! Осталися живы. И немцев когда поперли, немцев, девчаты – я вам не могу рассказать! – это страшно: наши заходют, в Змейку зашли наши, а воды – мы на Терек ночью ходили… за водой. Днем невозможно было – обстрел такой был. Ночью ходили на Терек за водой. В Змейке воды – она вообще безводная эта станица. Было на Терек за водой пойдем, принесем ночью, и вот, принесли воды и в флягу налили – слава тебе, Господи! – нам на сутки хватит. А потом тетка моя вышла, вышла и говорит: «Девчаты, кайца (кажется) наши, – говорит, – идут». Идут и колоннами. Кайца наши идут. Так пригляделися. Они увидели нас, то, что мы с парадной смотрим. И смотрю, двое бегут к нам, подбежали: «Ой, у вас пить водичка есть?» – «Есть». И верите, вот сколько шло их, мы вынесли эту флягу. Они говорят, мы вот 12 дней глотка воды, говорит, не держали во рту, 12! Ну, правильно, в горах, выбивали с гор немцев. Конечно! И они эту флягу в момент, вот в момент распили эту флягу. Жалко было – такие изнуренные, такие изможденные! Ну, мы еще три дня побыли, пока разминировали дорогу, чтоб нам было в станицу прийти, и мы пошли домой. И разобрали, правда. Но еще по бокам сколько битых лежало! Вот их ложили в скирды, накрывали соломой, умерших, убитых. Вроде солома стоит. И вот подходили, я как смотрю – ноги. Я вот еще сюда зашли, за эту гору, уже сюда повернули в Николаевку, и я упала – не могу дальше идтить и все, не могу. Потом, что-то. бидарка чья-то шла, детишки сидели на бидарке, и меня положили, в общем, я в обморок упала – я не могла смотреть на эти скирды – столько было битых людей. Вот Змейский сад, вы, наверное, знаете Змейский сад – вот так по косогору… Так вот этот сад – вот так один через один лежали, вот так один через одного (показывает) лежали. Вот так глянешь, думаю… Господи! Господи!.. И немцы, и наши – там страшный бой был, страшный бой. Когда немцы отступали, а наши наступали и вот тут… ой! ой! ой! Ужас был! Я уже не могу рассказывать, а то у меня сердце тарахтит, я уже не могу рассказывать вам. Страшно! Запомнила… Ой!.. Вот правда. Вот сейчас не помню уже, что делаю, забываю, а вот то время… детство страшное – все помню, и голодовку – все-все-все помню. Все помню… (прослезилась) (4)
19. …В 1938 году я служил в кавалерии в Моздоке, оттуда на финский фронт, в 1939 году эта война кончилась. В 1941 году пошел на Отечественную войну. На фронт нас уходило коло семисот человек, но обратно мало вернулось. Сейчас в станице старше меня нету. В 1942 году сюда зашел немец, но долго здесь не был. Их сюда погнали с Владикавказа. В 1912 году змейцы и ардонцы мост вместе построили. Наши думали, что немец пойдет через мост и взорвали его зря. Немец через другую сторону пошел. С войны остался только я, а так все уже тама. (5)
20. В 42-ом немец зашел к нам, пробыл тут два-три месяца. Там вот ям уже накопал за станицей. Мы и не знали, для чего – дети ж. А потом уже стали рассказывать, говорят, это, вот, если бы пришли эти эсесовцы, то, значит, коммунистов и комсомольцев, мол, выбирали б и постреляли б их там.
У них кухня была, нас заставляли идти чистить картошку туда. Одни идут – чистють, других воду заставляют носить. Ребят выгоняли таскать доски на балки, сороковки, такие доски толстые. А ну-ка вдвоем тащить на гору эти доски. Бросали, убегали. А то придет, значить, и пугает, не пойдете – 25 розгов получите. Они же дошли до Владикавказа, а оттуда их как нажали! И, что вы думаете, они давай по дворам ходить: давайте уходите, станицу сожгут. Наши в Даргкохе стояли. Вот через лес мы пошли, тут у нас называется «немецкая дорога». (И сегодня так называется? – С.З.) Так оно у нас и осталась «немецкая дорога», потому что они со Змейки прорезали и вот сюда вот прямо, там были эти траншеи рытые, канавы… Зашли в Змейской в первый дом, переночевали, нас пустили – осетины там с краю жили как раз. А нас пять душ. Две недели мы пробыли там, две недели прошло, старший брат выбежал так вот на шоссу, прибегает и говорит, солдаты наши идут. Они сказали: с дороги не сворачивайте, идите только по дороге, потому что мины кругом были… Ну, приехали домой, слава Богу! (6)
О ВЕРЕ, ОБРЯДАХ
21. Я верующий человек. Нету здесь церкви… К нам батюшка приезжает ардонский раз в неделю. Ходим, там дом у нас есть, и ходим туда. Приезжают всякие евангелисты, да вот эти баптисты, но, понимаете, наши казаки, они не признают другой веры, кроме православной. Не признают. Вот не буду говорить, что там турки у нас, осетин много – за их я ничего не скажу, а вот казаков сколько знаю – всю станицу – никто, никто не пошел в баптистские веры! И сколько подъезжали, сколько уговаривали… Уходи, я говорю, ради Бога! Вот, говорю, моя вера (показывает нательный крест – М.Д.), целую крестик, иди, говорю, с Богом, иди, иди… (4)
22. …Церковь сломал у нас один пьяница. Ее рвали, рвали снарядами – ничего не могли сделать, она была деревянная. Ну, один алкаш у нас, один – здоровый такой дядька. Он и зимой и летом босый ходил, спал где попало. Вот. И вот, наверное, его попросили, он ее начал разбирать. Он ее руками разобрал. Такая церковь была хорошая! Николаевская церковь, икона у нас Никольская – ее принесли с Киева. Но она сейчас у нас в Ардоне. Красивая иконка…
Я вот лично свою веру не брошу никогда, никуда от нее не пойду. У нас есть такие – поперешли. Я им говорю, как ты могла бросить свою веру и итить к другому? Это ж все с нашей Библии, все слова буквально. Я в больнице однажды лежала, одна и рассказывает: я и иконы все пережгла, все выкинула, значит. Вот, кто такой Иисус Христос? Они его, вот, по-другому называют. Ну, какая разница? Один и тот же. Это все с нашей библии переписан. Уж, какая есть вера – такой и буду умирать – со своей верой. (6)
23. Есть маленькая церква, на том месте, где было правление колхоза. Во время войны большую церкву взорвали. Когда это случилось, там никого не было внутри. Но оттуда слышался страшный плач, крики женщин, бывало, зажигались свечи, то опять потухали. Сейчас на том месте детский сад. (7)
24. Раньше на Троицу собиралися вечером всегда – на улице, стелили брезент, собиралися все соседи гуртом и отмечали праздник. Сейчас тишина у нас. Вот знаем, что Троица, прошел день – и слава Богу! Кто мог – у церкву сходил, вот, в Ардон. А у нас некуда. Вот сейчас будет Петра-Павла и за пост. (6)
25. Свадьбы… когда гулянки бывают, это ж лучше, чем свадьба! Свадьба – это что такое – обряд, все, там полелекают… А гулянки – нагуляются. Ну, день Победы зарядят, да, конечно, и боевые песни и такие, и старинные, и все. Или так вот, Троица, Пасха там… Ну, какой близко православный праздник? – Это уж тут Петровка, Петропавлы – ну, это уже, вот, тут ерунда. (В народе помнят эти праздники? – Д.М.) Ну, а как же нет? Оно ж передается по традиции. Я вот своим внукам говорю вот так, а он отвечает, знаешь, дед, уже времена не те. Сейчас баловство, непонимание… (1)
26. 22 июня вся станица празднует Святого Николая. Сначала идет служба в церкви, все молятся, приходят с детьми, а как батюшка закончит, накрывают столы, и вся станица гуляет. Пироги пекут русские, и самое главное, борщ варят, делают квас. (10)
27. На Троицу в воскресенье – складчина. Вот складываются, у кого что есть. На улице столы наставляют, вынося вот всей-всей улицей. Все село. А потом и на другой день, на третий ломают ветку или рубят ветку и топят ее на речке. Вот. (9)
28. Праздник у нас «Никола» – был в станице нашей самый главный. У Змейки была «Троица», у Ардоне – Святой Георгий, а в Архонке – Александр Невский. К нам на праздник приезжают змейцы, ардонцы, а на Троицу едут наши туда. Мы праздновали свой праздник 19 декабря, а теперь перевели Николу на май. Под Москвой Николу празднуют 22 мая, и перевели наши на 22 мая. На праздники пели песни, на лошадях до родственников ехали. Целую неделю гуляли. (Закончил свой рассказ Александр Леонтьевич песней о казачьей жизни «Полно вам, снежочки, на талой земле лежать». – Д.М.) (5)
29. Праздники мы празднуем много: Рождество, Крещение Божье, Пасха, Троица. Раньше на Троицу приносили с леса ветки, делали венки, на них спали. (7)
30. Я пошла в церковь… особенно если на Троицу попали туда – какая там красота! Как в раю стоишь там: на полу стольки травы, деревья понавешивают кругом – все хорошо, прям приятно, цветы несут люди. И вот идет богослужение… (9)
31. …Поминальные дни есть, да. Это в году есть три субботы. Весенняя – в марте месяце бывает. Это вселенская называется – всех поминают вот в этот день. А Троицкая суббота – тут уже поминают тольки утопленников, повешенников. А Дмитриевская – это общая суббота, это всех поминают. Вот это Дмитриевская, она никогда не уходит с шестого числа, шестого ноября. Всегда один день. Под седьмое ноября. Сама больша суббота. (6)
32. Я тоже верю, сны сбываются. Мы когда дочку похоронили, умерла в 19 лет. В расцвете сил. Сразу заболела и умерла, не могли спасти ее, не смогли. И снится мужу моему сон: «Папа, идите к нам, приходите ко мне, – говорит ему, – тут так хорошо! Так хорошо! Цветов – полная поляна. Ну, ты придешь?» А он отвечает: «Галочка, я приду, но попозже, попозже». – «А ты, – говорит, – мне деньги дашь?» Это мы как раз поминали 9 дней, на этот день, вот, ему приснился сон. И, правда, мы понесли туда деньги ей закопать. И еще один сон приснился соседке: «Мне, – говорит, – приснилась Галина ваша. Иду с Николаев-ской, и вот где мост, там стоит Галя в болоте, лужа большая, болото большое. И она среди болота стоит и плачет и просит: «Идите, Катя, скажите до наших, до маме, скажите, пусть берут лопату и выпустят ручеек, воду спустят, тогда я вылезу с этой воды. А сестре Люде, – говорит, – скажите, чтобы она передала мне вещи, я вся мокрая». Ну, правда, мы все плакали, плакали – в воде. Значит, плакать нельзя. И мы вещи собрали, новые вещи я раздала. Купили платьице там, комбинацию, чего еще… Все мы передали. Может, надо было кому-то передать в гроб – кто умер… Может, я говорю, надо было так передать?.. (9)
33. …Здесь казаки полурусские, полуукраинцы. Сватают в четверг. Перед свадьбой жениху несут рубашку от невесты, пекут шишки, как булочки. В пятницу начинают готовиться к свадьбе. Прежде чем забрать невесту, жених с дружками сидит у родителей невесты. Приглашенные невесты дарят подарки (дары). Жених забирает невесту и едут к нему и гуляют там до позднего вечера. Там приглашенные жениха дарят дары. На следующий день надо прийти сюда пораньше. У ворот накрывают стол, мочат полотенце, делают жгут и, если гость не пришел до семи утра, то его бьют жгутом. Он дает деньги (штраф), чтобы отец и мать невесты купили подарки. Гости от жениха и невесты наряжаются в разные наряды и играют (шутят шутки, поют песни, частушки и т.д.). Кто кого перещеголяет. На третий день несут курей от невесты жениху, курей готовят, едят, гуляют допоздна. На четвертый день надо тушить головешки. Кости, которые остались после свадьбы, кидают в яму и делают костер. На пятый день соседи уносят домой свои столы, посуду, опять выпивают… Тосты произносят за Бога, за Святого Георгия, за жениха и невесту. (3)
34. Свадьба назначалась в понедельник, среду, пятницу и в воскресенье. Венчание проходило в церкви. Певчие пели молитвы. Шишки пекуть из сладкого сдобного теста в четверг. Ими одаряють, кто подарки принесеть. Обязательно каравай пекли, птичек налепим. Посередке шишечка, а вокруг четыре бочоночка, под шишку ложатся деньги. Когда уже испекли, убирают калиной. На верх ложили две деревянные ложечки и две бутылочки, обе красные, в одной – сладкое, в другой – горькое. И вот, значит, дружка около невестки следить за этими бутылочками, чтобы не украли парни с жениховой стороны. Каравай резали, когда родственников одаряли.
…Сестра невесты косу ее продает, а брат ее саму.
…Когда невесту из ее двора выводять, обычно это бывает брат, поють очень грустную песню «Месяц дорожку просветил». А когда уже приехали в дом к жениху, то у ворот разжигають небольшой костер, чтобы жених и невеста перешагнули через него, чтобы дым прошел через них всю. Это делается для очистки от нечистых сил или от порчи, так как порчу делают прямо у порога. После подходят к родителям жениха, здороваются, просят благословения сначала у родителей, потом у всех собравшихся, а они отвечають: «Милости просим на хлеб-соль, и да благословит вас Господь!» Мать стоит с иконой в руках, к ней подходить сначала невестка, целует ей руку, икону, ее, а затем отца, после это же делает жених… Затем все заходят в дом, начинаются поздравления. Невесту сажают на «горячее место»… Невесте ее родители дарять икону, ее несет свашка и каравай тоже. Икона является родительским благословением. Как по закону, невеста должна молиться ей, и как бы ни было ей тяжко, нельзя идти жаловаться к родным. Мать говорить: «Видела, куда шла, нечего жалиться, так и живи». (2)
35. …Когда приходят сваты, то говорят: «К вам наш голубь залетел и голубку увидал». Сваты приносят хлеб, и невеста разрезает его на 4 части: две части отдают родителям жениха, две части оставляют в своем доме.
Затем накрывают стол и поют за сговор. После этого идут в дом жениха, где также пьют за сговор и назначают день свадьбы. По традиции жених должен купить невесте кольцо, платье. За неделю до свадьбы жениху относят белую рубашку… (10)
ПЕСНИ
36. Гимн терских казаков
Между серыми камнями,
По ущельям среди скал,
Серебристыми волнами
Бурный Терек пробегал.
Начинаясь у Казбека,
Наверху среди снегов,
Он уж больше, чем три века
Поит терских казаков.
Напоенный ледяною
Чистой теречной водой,
Казак сердцем и душою
Любит Терек свой родной.
Заповедовали деды
Сберегать Отчизны честь,
Ради славы и победы
Своей жизни не жалеть. (11)
37. Соезжала да Верочка со двора,
Соломила да и березоньку со верха.
– Ты стой – расти, березонька, да и без верха,
Ты живи – живи, моя маменька, без меня.
Остается да зелен садик у тебя,
Остаются да алы цветы без меня.
Уставай-ка, моя маменька, раненько,
Поливай-ка алы цветы частенько.
– Буду, буду, моя дитятка, уставать,
Буду, буду да алы цветы поливать.
И утреннею, и вечернею зарею,
После того да горючею слезою. (12)
38. – Ах, что же ты, голубчик,
Невесел сидишь,
Невесел сидишь, не радостен?
– Как же мне, голубчику,
Веселому быть,
Веселому быть и радостному?
Вечер у меня голубка была,
Голубка была, со мной сидела,
Поутру голубка убита лежит,
Убита лежит, застреленная.
– Ах, что же ты молодчик,
Невесел сидишь,
Невесел сидишь и не радостен?
– Как же мне, молодчику,
Веселому быть и радостному?
Вчера у меня девица была,
Девица была, со мной сидела,
Речь говорила и руку дала,
И руку дала выйти за меня,
А нынче девицу замуж отдают,
Замуж отдают, просватывают. (13)
39. У мово тятеньки в саду розы,
Как на эти розы и морозы.
Как я своему тятеньке говорила,
Как я своему родному говорила:
– Не лестись, тятенька, на богатство,
Не с богатством век мне жить – с человеком,
Не цветно платье носить – жить с советом.
Как цветно платьишко во укладке, –
Распостылый муж во кроватке, –
Заставляет он меня разувати.
Как я ему за сапог – он мне в щеку,
Как ему за другой – он в другую,
Молчала, молчала я и сказала:
– Распостыла бабья жизнь, провалися,
А девичья волюшка, воротися.
Где ж тому сбыться, воротиться? (14)
40. Мы в бой пойдем
Слышали деды, война началася,
Бросай свое дело, в поход собирайся.
Мы смело в бой пойдем за Русь святую
И как один прольем кровь молодую.
Рвутся снаряды, трещат пулеметы,
Скоро покончим с врагами расчеты.
Мы смело в бой пойдем за Русь святую
И как один прольем кровь молодую.
Русь наводнили чуждые силы,
Честь опозорена, храм осквернен.
Мы смело в бой пойдем за Русь святую
И как один прольем кровь молодую.
Вечная память павшим героям,
Честь отдадим им воинским строем.
Мы смело в бой пойдем за Русь святую
И как один прольем кровь молодую. (15)
41. Месяц дорожку просветил,
Братец сестричку проводил,
– Вот тебе, сестрица, дорожка,
Вот тебе, родная, торная.
Повезут тебя по горам,
По горам, горам, по скалам,
Привезут тебя ко двору,
Ко двору, двору, к терему.
– Выйди, маменька, посмотри,
Что же тебе бояры привезли.
Иль баранчику ярочку,
Иль Сереженьке парочку?
Выйди, маменька, не бойся,
В черны чоботы обуйся,
Чтобы чоботы бренчали.
Чтобы злые люди молчали! (2)
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Выражаем сердечную благодарность главе Николаевского сельского поселения Грищенко Александру Ивановичу за содействие в проведении фольклорной практики; жителям станицы, которые с удовольствием делились с нами своими воспоминаниями и облегчили нам работу; учителям и школьникам Николаевской средней школы и, конечно, Галине Николаевне и Николаю Дмитриевичу Журавлевым за возможность услышать звучание подлинной казачьей песни и пообщаться с участниками хора.
2 Гутнов Ф. Станица Николаевская // Северная Осетия. – 6 июля 2002.
3 Соколов Б.М. Из краеведческой работы за границей. Цит. по: Традиционная культура. – 2006. – №2. – С. 135.
4 Путилов Б.Н. Основные аспекты связей фольклора с традиционно-бытовой культурой // Советская этнография. – 1975. – №2. – С.8.
5 В данном случае мы используем одно из значений термина «текст» в трактовке В.Е. Хализева: это «речевые комплексы, миросозерцательно значимые и личностно окрашенные, … информация сопряжена с оценочностью и эмоциональностью. Здесь значимо авторское начало (индивидуальное или групповое, коллективное)». Данная трактовка текста дополняется высказыванием М.М. Бахтина: «Смысл текста в том, что (он) имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории». // Хализев В.Е. Теория литературы. – М.: ВШ, 2000. – С. 243.
СПИСОК ИНФОРМАНТОВ:
1. Марков Семен Владимирович, 82 года, ветеран Великой Отечественной войны, ст. Николаевская, зап. 4 июля 2006 г. Дарчиевой М., Марзаевой Л.
2. Бессараб Матрена Ивановна, 80 лет, ст. Николаевская, зап. студ. Яубатыровой Б. и Контлаковой С. 6 июля 2006 г.
3. Брекульский Александр Дмитриевич, 1951 г. рождения, ст. Николаевская, зап. студ. Абаевой А., Галачиевой М. 4 июля 2006 г.
4. Романенко Анна Николаевна, 1931 г. рождения, ст. Николаевская, зап. студ. Дарчиевой М., Марзаевой Л. 4 июля 2006 г.
5. Величко Александр Леонтьевич, 1912 г. рождения (94 года), ст. Николаевская. Зап. студ. Абаева А., Качмазова З. 6 июля 2006 г.
6. Енатская Татьяна Владимировна, 75 лет, ст. Николаевская. Зап. Габисова С.З., Дарчиева М.В. 6 июля 2006 г.
7. Савицкая Анна Ивановна, 1929 года рождения, ст. Николаевская. Зап. студ. Абаева А., Качмазова З. 5 июля 2006 г.
8. Легейдо Вера Александровна, ст. Николаевская. Зап. Габисова С.З., Дарчиева М.В.
9. Легейдо Нина, 65 лет, ст. Николаевская. Зап. студ. Фриева З. 6 июля 2006 г.
10. Дрюк Мария Артемовна, 1936 года рождения, ст. Николаевская. Зап. студ. Галачиевой Э. 7 июля 2006 г. (Поет в хоре 20 лет.)
11. Сысоева Лидия Дмитриевна, 1934 года рождения, ст. Николаевская. Зап. студ. Багаевой Д.А. 4 июля 2007 г.
12. Величко Д.М., 1880 года рождения, ст. Николаевская Зап. студ. Кастуевой Б. в 1971 г. (из фольклорного архива кафедры).
13. Долженко А.И., 1904 года рождения, ст. Николаевская. Зап. студ. Еременко И. в 1997 г. (из фольклорного архива кафедры).
14. Донских Т., 61 год, ст. Николаевская. Записано студенткой Семеновой В. в 1985 г. (из фольклорного архива кафедры).
15. Из репертуара казачьего хора ст. Николаевской. Зап. студ. Бигулова А., Кабисова М. 5 июля 2007 г.
