Снег падает январский в селе моем,
Живу я тут по-барски – в селе моем.
Сижу я у камина и вдаль смотрю
Без страха и опаски – в селе моем.
Встаю я утром рано в селе моем
С молитвами, с Кораном – в селе моем,
Читаю вслух Эммина и вдаль смотрю,
Не заживет ли рана в селе моя.
* * *
Пела бессонная ночь
И, кажется, плакала тихо.
Кто-то шептал fatiha,
Силясь помочь.
Пела бессонная ночь,
А синие звездные дали
Снова мессию ждали –
Сына иль Дочь.
Пела бессонная ночь,
А месяц, любовник желтый,
Крикнул в сердцах: Пошел ты! –
Я и пошел прочь.
Пела бессонная ночь,
И первое белое слово
Мир породило снова –
Тот же, точь-в-точь.
Пела бессонная ночь…
* * *
На различных концах земли
Жили-не жили, как цари.
Жили-нежились ты и я,
И вращалась для нас земля.
Тихо, просто, без суеты
Жили-не жили я и ты.
Вместе делали что могли
На различных концах земли.
Но однажды сошлись вдвоем…
С той поры мы порознь живем.
* * *
Любил я ходить на запад
По тропам вечерним, росным.
А зелени терпкий запах
Мешался с твоим папиросным.
Любил я ходить на запад
По следу кровящего солнца
И пить – непременно залпом –
Два черных твоих оконца.
О, как я любил ошибаться,
Что жизнь не сжигает, а греет.
И, Феникс, бежать, возвращаться
Любил я – скорее, скорее.
Ведь, если меня не будет
В условленный час обратно,
Я знал, от тоски убудет
Мой месяц, возлюбленный, брат мой.
Ах, эти глаза, глаза-то –
Два зеркала тихой смерти.
Любил я ходить на запад…
Любил я. Не смейтесь… не смейте…
* * *
В каком столетье было это,
В каком несбывшемся году:
Один, не оставляя следа,
Я по земле иду.
Иду. Один. Чтоб кануть где-то.
Мелькают, как в тумане, лики
Тех, кто давным-давно ушел.
Я плачу, сирота великий.
Мне плакать – хорошо.
Я извиваюсь повиликой.
Мелькают, как в пустыне, лики.
И я – впустую – так мелькну.
Букет из розы и гвоздики
Возьми на память – ну!
Или хотя бы маков диких.
А лучше – погоди немножко –
Из кучи залежалых книг
Вот эту, в синенькой обложке,
Возьми: она – мой крик.
Возьми и полистай в дорожке:
Она – мой крик, мой крик,
Который, не дойдя до сердца,
До нужного пути, утих;
В котором – никуда не деться –
Небесный синий стих,
С которым и в могилу лечь мне –
Неузнанный мой смертный крик;
Который, нет, не просто вечен –
Велик. Велик. Велик.
И среброрукая Марина –
О, я уверился, не врет:
Моим стихам, дербентским винам,
Настанет свой черед.
* * *
Ни счастия и ни удачи –
Хоть одинок
Среди людей –
Я выбираю дорогу плача
Из всех дорог,
Из всех путей.
Я выбираю ворота смерти
Из всех ворот,
Из всех дверей…
А ты, мне истины пролей ты
Глоточек в рот –
Скорей, скорей.
Ведь мир вращаться и вертеться
Не переста-
нет мне на зло.
Я выбираю твое сердце
Из всех из ста
Имен и слов.
* * *
Рвется привычная нить событий.
А хорошо, что так сложен мир:
Шелест волны или шорох отплытий –
И неожиданно: вот, смотрите –
Древняя сказка, давний кумир.
* * *
И кричали, что нет оправданья,
Ни прощенья таким, как я.
В моем диком и злом Дагестане
Я лежу – подо мною плывет земля,
Надо мною молочные реки…
Я лежу. Я смыкаю веки.
Понимаю…
То есть, нет же, вот-вот дошло,
Что без родины, рода, клана –
Одному, скажут, мол, тяжело –
Только как не звучало б странно:
На чужбине тебя, чужака, не
Поведут, как тельца, на закланье.
* * *
Я раньше формул вырванных из книг
Боялся – не сказать бы «как огня».
Я ждал, чтоб в тайны тайн я сам проник…
Но прошлое, возникнув из меня,
Смешало все.
И вот не разберу,
Где кто-то, а где сам я говорю.
Вот, например, нет-нет, скажу, что миг –
Вся наша жизнь, что наша жизнь – игра,
Иль что сегодня с самого утра
Мне чудится невнятным гулом глухо:
Все – суета сует, и все– томленье духа.
