Я ехал в гости к Борнафу, в поселок Заводской, радуясь предстоящей встрече.
Еще в детстве от других людей, а впоследствии от него самого я слышал множество историй о его пристрастии – охоте на туров. На его взгляд, это не просто охота ради добычи, а поединок между человеком и чрезвычайно сообразительным и сильным животным, к которому испытываешь невольное уважение.
Он встретил меня у порога и, широко улыбаясь, пригласил в дом, говоря, что я забыл старого Борнафа, что редко прихожу. Я ему ответил, что в свои семьдесят пять он выглядит прекрасно, что и сейчас бы еще наверняка смог бы походить по горам в поисках туров. Он с грустью сказал: «Знаешь, в этом была вся моя жизнь, мое призвание. И я счастлив оттого, что у меня осталось много учеников, которые с теплотой вспоминают обо мне. И, мне кажется, это самое главное, чего я добился в жизни».
Я сказал Борнафу, что решил написать о нем как об охотнике, и просил его рассказать о тех эпизодах, которые произвели на него самое большое впечатление.
Он смутился и строго сказал: «Нашел про кого писать, таких охотников, как я, в Осетии много». Но мои настоятельные просьбы сломили его, и он согласился. К тому времени его жена Донка уже накрыла на стол, и он начал рассказывать.
В повесть «Охота на туров» вошла лишь часть рассказанных эпизодов. Что касается остальных – то для них, наверное, не хватило бы и целой книги.
Искренне надеюсь, что широкому кругу читателей понравится эта повесть, и они перенесутся вместе с ее героями в живописное Дигорское ущелье.
В УЩЕЛЬЕ ФАСТАГДОР
Первый луч солнца выглянул из-за вершины Саударгин и скользнул вниз по леднику Бартуй, осветив его ледовый панцирь. Вот уже утренний свет залил долину Тамагин, в которой расположилось селение Ногкау. Осветились серебристые верхушки елей, и капли росы заблестели на склоне. Утренний туман стелился над рекой.
Селение еще спало. Но вот первый петух неуверенно возвестил о начале дня. Его крик подхватили другие, и уже все село залилось многоголосым хором.
Ногкау медленно просыпался. Одинокая женщина спустилась к речке с кувшином в руке, осторожно ступая по каменистой тропе. Ослик, навьюченный двумя мешками кукурузного зерна, в сопровождении старика и мальчика лет двенадцати направился в сторону старой мельницы.
В то время в Ногкау было четырнадцать дворов. Как это бывает в горных селениях, в основном в них жили родственники. Выживать в суровых условиях гор всегда легче, чувствуя помощь и поддержку близких.
Основную часть населения составляли фамилии Хамикоевых, Бекуровых, Гацолаевых, а еще раньше Соскиевых.
Дома селения, как и сейчас, были расположены не в каком-то определенном порядке, как это бывает на равнине, а будто кто-то небрежной рукой уронил их сверху. В основном люди занимались скотоводством и земледелием. Важную часть в деятельности мужской половины села занимала охота. Охотничья добыча, несомненно, была хорошим подспорьем в скудном рационе горцев и многим помогала выживать.
К счастью, местная фауна была богата разнообразной дичью. Но верхом охотничьего мастерства, естественно, считалась охота на туров. Только опытные и выносливые мужчины могли заниматься ею. И каждый добытый тур становился праздником для сельчан, а на «нихасе» – очередным поводом для рассуждений об охоте вообще и, в частности, о том, сколько опасностей подстерегает охотников на пути к заветной цели.
Надо заметить, что мужчины селения Ногкау, как и остальных селений Дигорского ущелья, отличались особым мастерством и знанием всех хитростей и тонкостей, которые необходимы в охоте на туров. Эти навыки передавались от старших и усовершенствовались последующими поколениями. Мальчики в десять– двенадцать лет уже умели обращаться с оружием и метко стрелять. Они помогали охотникам чистить оружие, готовить специальное снаряжение. И мечтой каждого из них был тот момент, когда старшие возьмут их с собой на настоящую охоту.
В одном из домов с покатой глинобитной крышей и с забором из переплетенных прутьев орешника жила семья Борнафа Бекурова. Он был невысокого роста, худощавого телосложения, со смуглым лицом, с аккуратно подстриженными черными усами, необыкновенно подвижный. Во всем его облике, проницательном и остром взгляде было нечто, особо отличающее его от многих односельчан. Это был облик врожденного охотника, великолепного мастера и учителя одновременно: пример для молодых охотников во всем Дигорском ущелье.
Его жена Донка, урожденная Будаева, женщина высокого роста, стройная, с правильными чертами лица, была одной из тех горянок, которые умеют создавать в доме уют и необыкновенную атмосферу семейного счастья и благополучия. Нелегко быть женой такого мужа, как Борнаф – сурового, не терпящего незаслуженных обид, с обостренным чувством справедливости, от которого частенько страдал он сам.
Но только Донка, как никто другой, знала, что у него большое сердце, где найдется место всем, добрые помыслы и необыкновенная честность в душе. Что суровым и требовательным он, прежде всего, является к самому себе. «И как только она за тебя замуж вышла? Поделись опытом, чем ты ее приманил?» – спрашивали друзья у Борнафа. На что он шутливо отвечал: «Уметь надо».
Она только что закончила утреннюю дойку и выгнала коров и двух телят в условленное место, где их, как обычно, ждал старый бессменный пастух с необычным именем Бисмарк. Вернувшись, она застала мужа оживленно разговаривающим со своим двоюродным братом Ефимом, который посматривал в сторону Караугомского ущелья, словно оценивая предстоящую погоду. «Наверное, собираются на охоту», – подумала Донка и пошла в дом.
Она не хотела, чтобы именно сегодня он уходил на охоту: к ним должна была приехать из другого села ее родственница, и присутствие мужа в доме было желательно. Но, зная жесткий характер мужа, напрямую просить его отложить охоту Донка не решалась.
Наконец, закончив разговор, Борнаф зашел домой. Его решительный вид и особый блеск в глазах не оставили сомнения у жены, но слабая надежда еще теплилась.
– Сегодня сестра Нина приедет из селения Одола погостить с сыном. Помнишь свадьбу у Елоевых в прошлом году в Дзинаге? Это ее сын Артур просил тебя подарить ему турьи рога, – неуверенно начала Донка.
– А разве я обещал? – хмуро спросил Борнаф.
– Конечно, он об этом потом всем рассказывал, что, мол, сам Борнаф мне обещал. Говорят, уже даже определил место в доме, где их повесит. Смешной такой мальчишка.
Борнаф вспомнил, как на свадьбе Нина показывала Артуру на него и при этом что-то говорила.
– Ладно, раз обещал, значит, так оно и будет, – сказал Борнаф. – Кстати, мы сегодня собираемся на охоту. У Нины за меня попросишь прощения. Скажешь, что я предупредил людей еще позавчера. Они оставили свои дела, чтобы идти сегодня. Будет неудобно отложить охоту. Ну, а если повезет, то будут и маленькому Артуру турьи рога, которые обещал.
– Когда собираетесь идти? – со вздохом спросила Донка. – Мне же тебя в дорогу надо собрать. А с Ниной я как-нибудь разберусь. Вернетесь, может еще и застанешь их.
– Вот и хорошо. Мы пойдем ближе к вечеру. Ночевать будем в горах, на нашем месте. И не забудь положить теплые вещи.
Заканчивался день, солнце склонилось к закату. Оно уже наполовину скрылось за Бартуй, и тень горы неторопливо ползла по ложбине от селения Стур-Дигора до Дзинаги. Потом тень переместилась на противоположную гору Саударгин и медленно начала продвигаться вверх по ее склону.
Донка принесла и положила на стол три пирога, чтобы мужчины помолились Всевышнему и Уасгерги перед дорогой.
Слово взял старший из охотников, Ефим. Держа в правой руке рог, наполненный аракой, он сказал: «Да ниспошлет нам Бог благословение и милость, и да продлятся наши годы! Пусть Уасгерги, покровитель мужчин, оберегает нас в пути от несчастий и болезней. Пусть наши младшие будут счастливы и слушаются старших. Чтобы в наших семьях всегда была радость и рождались дети. Сегодня мы отправляемся на охоту и молимся Афсати, чтобы он дал нам из своего стада хотя бы одну серну или другую дичь. А если нет – в обиде не будем. Главное, чтобы вернулись здоровыми и невредимыми. Аминь!»
Охотники еще раз проверили снаряжение и, убедившись, что все готово, присели перед дорогой. На этот раз они решили идти только вдвоем.
Они привычным шагом шли по Караугомскому ущелью, медленно поднимаясь вверх по извилистой горной тропе. Впереди отчетливо были видны контуры величественного Караугомского ледника, откуда берет свое начало неукротимый Ираф.
Идти становилось труднее, усилился встречный ветер. Охотники остановились на привал, и Борнаф оценивающе заметил:
– Ефим, если этот ветер продержится до завтрашнего утра, и его направление не изменится, то, клянусь Всевышним, нас ждет удача.
– Ты думаешь, он идет из ущелья Фастагдор?
– Именно оттуда.
– Ну, это мы узнаем часа через три-четыре, когда повернем в ущелье. А пока давай немного передохнем. Что-то фронтовая рана о себе напомнила.
Через полчаса охотники снова отправились в путь. Впереди шел Ефим. «Пусть идет, как может. И так успеем. Силы ему еще понадобятся», – решил Борнаф.
Когда охотники, не доходя до перевала, повернули налево и вошли в ущелье Фастагдор, уже наступила ночь. Ожидания Борнафа оправдались. Ветер, как он и предполагал, дул вниз по ущелью.
– Ты, как всегда, был прав, – сказал, устало улыбнувшись, Ефим.
– Не преувеличивай, брат, мои способности. Все предугадать никто не может. Главное, чтобы ветер не стих до утра. Еще немного, и мы дойдем до места ночлега. Там и отдохнем.
Но еще через час Борнаф был вынужден изменить свое решение. Часть узкой отвесной тропы, по которой они шли, разрушила лавина, и им нужно было идти в обход по другой дороге, которую его спутник не смог бы осилить. Ефим все больше прихрамывал на больную ногу, поэтому Борнаф предложил остановиться.
– Ефим, давай заночуем здесь, поужинаем и обговорим, как действовать дальше. Я вижу, ты часто трогаешь свою ногу. Болит?
– Никогда не давала о себе знать последние два года. А сейчас – не знаю, может, погода влияет. Видать, пришло мое время, охота уже не для меня, – с грустью сказал Ефим.
– Не унывай, брат, – ответил Борнаф, – мы с тобой еще долго будем ходить. Да ты и сам не сможешь сидеть дома. Уж я-то тебя знаю. А за ногу не переживай. Отдохнешь, и все будет в порядке.
– Дай-то Бог, лишь бы я тебя не подвел в нужный момент.
Место, где паслись туры, было труднодоступным и расположено очень высоко. Уже много раз в течение шести месяцев разные группы охотников, зная, где они находятся, и даже их количество, пытались подойти к ним на расстояние выстрела. Однако дорога к ним шла только из нижней части ущелья, и, как ни старались охотники, они не могли незаметно подобраться к зорким и осторожным животным.
План Борнафа был простым, но трудным и опасным. По его замыслу, необходимо было подойти к турам в обход, со стороны Караугомского ущелья, и ждать их наверху. В это время Ефим должен был подниматься вверх по ущелью Фастагдор, создавая максимальный шум. Когда туры его увидят, они начнут уходить наверх, где их встретит Борнаф со своей шестизарядной немецкой винтовкой. Поэтому и было желательно, чтобы ветер не изменил своего направления – тогда животные, обладающие невероятным обонянием, не смогут его учуять.
Подняться из Караугомского ущелья, чтобы выйти в тыл к турам, было не так просто. Даже такого опытного и физически подготовленного охотника, как Борнаф, одолевали сомнения. Раньше ему никогда не приходилось заходить с той стороны, поэтому он должен был быть особенно осторожным.
Подниматься нужно было практически по отвесной скале. утром надо встать пораньше, чтобы успеть выйти на огневую позицию к тому времени, как Ефим начнет свое восхождение по ущелью Фастагдор.
– Задача непростая, но другого пути нет, – сказал Борнаф. – Пока я завтра утром буду идти по обходной дороге, ты уже спустишься к началу ущелья. Времени у тебя достаточно. Можешь не торопиться. Ровно в десять часов начнешь подниматься по тропе, которую ты знаешь. Сделай так, чтобы туры тебя заметили. Единственная просьба – будь осторожен и береги ногу.
– За меня не опасайся, подумай о себе. Как представлю, каким образом ты будешь туда добираться, меня охватывает ужас. Послушай брат, давай бросим эту затею. Поверь, не стоят туры того, чтобы рисковать жизнью. Что я буду делать, если с тобой что-то случится? Я же никогда не прощу себе, что не смог отговорить тебя. Может, попробуем подойти снизу, – а вдруг нам больше повезет, чем другим?
– Нет, Ефим, не повезет, – улыбнулся Борнаф. – Слишком опытный и матерый вожак у этого стада. Но ведь и мы не лыком шиты. Согласись, это будет наше с тобой испытание на мастерство. Мы сделаем это, ты только верь и ни в чем не сомневайся. Да поможет нам Уасгерги!
– Ладно, но умоляю тебя, будь осторожен. Если почувствуешь, что не сможешь подняться – поверни обратно. Мы потом лучше обследуем местность и найдем другую дорогу, – сказал Ефим, окончательно теряя надежду уговорить Борнафа.
– Хорошо, я сделаю, как ты просишь. А теперь давай спать, – сказал Борнаф.
Они легли и пожелали друг другу спокойной ночи.
Но сон не шел к Борнафу. Слишком много было мыслей о предстоящей охоте, чтобы легко от них отвлечься. Почему-то вспомнилось детство. Бывало бабушка прятала его одежду, а он в одних трусах бежал вслед за охотниками.
Он вспомнил, как учился стрелять. Четырнадцатилетним мальчиком на состязаниях по стрельбе, которые организовали в селе старшие охотники, он попал во все камни, установленные в качестве мишеней. В тот день и подарили ему настоящую винтовку. Это стало началом становления его как охотника. Уже тогда заговорили о нем как о будущем непревзойденном охотнике, потому что, кроме умения метко стрелять, он еще в юношеские годы слыл серьезным и рассудительным молодым человеком.
Потом он вспомнил, как впервые взрослые позвали его на охоту. Ему поручили стоять на огневой позиции. И когда невдалеке от него прошла серна, сердце его застучало от волнения. Но он быстро справился с собой и прицелился. Не успев нажать на курок, он увидел, как к серне подбежал ее детеныш. Борнаф опустил винтовку и, как завороженный, смотрел на животных, пока они не исчезли.
Он долго не рассказывал об этом старшим охотникам, думал, его будут ругать. Но когда кто-то из них спросил его: «Чего ходишь такой хмурый, юноша, охота тебе не понравилась? Или компания не по вкусу?» – тогда он им признался. Но, к его удивлению, старшие его похвалили. «Вот теперь я верю, что из тебя выйдет настоящий охотник», – сказал ему седоглавый Дзагола Хамикоев.
Было еще темно, когда Борнаф разбудил Ефима и дал ему последние наставления, после чего быстро собрал свои вещи и отправился в дорогу. Он спустился вниз, перешел небольшой ручей, пошел вверх по противоположному склону, надеясь сократить путь, и через два часа добрался до места, где начинался подъем по скале, о котором говорил Ефим. Уже стало светло и, осмотревшись, он решил немного отдохнуть и подумать. А подумать было о чем.
Единственное место, где, по его мнению, следовало подниматься наверх, опасно тем, что, сорвавшись, можно было улететь вниз так, что никто бы его не нашел. «Но если ступать медленно и осторожно, то, может, и получится?» – подумал Борнаф. Он прошел еще метров тридцать и заметил, что отвес стал еще круче, но там росли одиночные кусты и молодые ели, за которые в случае чего можно было зацепиться. Здесь главное было пройти первые сто метров или немного больше, а потом обогнуть выступающую часть скалы и продолжить путь по ее левой стороне. Так было дальше, но безопаснее.
Он решил, что пойдет именно здесь. «О, Всевышний, дай мне силы и удачи. Я всегда молился тебе и никогда о тебе забывал. Прошу, не забывай и ты обо мне, когда мне будет трудно», – прошептал Борнаф и сделал первый шаг к неизвестности.
Горы многому учат человека, тем более того, кто вынужден жить в этих краях. Так было и будет всегда. С детства горцы познают науку выживания. Жителям равнины трудно понять, как спокойно, без страха и волнения горцы ступают по, казалось бы, непроходимым и опасным местам. Но унаследованный от предков инстинкт самосохранения и опыт жизни в горах подсказывают горцу, как правильно и безошибочно оценивать степень опасности в той или другой ситуации. Это его стихия, его дом. И он здесь хозяин.
Азарт прирожденного охотника и неукротимый характер гнали Борнафа вперед. Соблюдая чрезвычайную осторожность, он преодолевал шаг за шагом. Пройдя первые пятьдесят метров, он понял, что не повернет назад. Более того, спускаться обратно, возможно, было еще опаснее, чем продвигаться наверх.
Наконец, он добрался до выступающей части скалы и решил отдохнуть. «Каких-то несколько метров, а сколько сил на это ушло. Ничего, времени у меня достаточно», – успокаивал он себя.
Однако чуть позже камень, на который он наступил, вдруг сдвинулся с места. Он в отчаянии успел правой рукой ухватиться за молодую ель и повис в воздухе. А внизу была зияющая пропасть.
В это время Ефим уже спустился вниз к ущелью Фастагдор и ждал условленного часа. Чувство страха за брата, перемешанное с досадой, что не смог отговорить его от этой опасной затеи, не давало ему покоя. Ефим сел на камень, обхватив голову руками. Он убеждал себя, что с Борнафом все будет в порядке, но страх не проходил. «Упрямец, и в кого он такой уродился», – думал Ефим.
Он был старше Борнафа, но в вопросах организации охоты и ее тактики тот упрямо доказывал свою правоту. И старшие часто уступали. Они верили ему, как бойцы своему командиру на поле боя. И он их никогда не подводил. Но сколько нужно было пройти по горам с другими охотниками, прежде чем заслужить такое доверие?
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Ефим направил бинокль на перевал Фастагдор, надеясь разглядеть там Борнафа, но увидел только одинокого орла, кружившего над западным склоном горы.
Он ополоснул лицо прохладной родниковой водой и сделал несколько глотков. Это освежило его. Ему оставался целый час времени, и он не знал, чем его занять. Мысли его снова перенеслись к Борнафу. Вспомнил, как часто уговаривал его завести семью.
– Ну что, жениться еще не решился? – задавал ему один и тот же вопрос Ефим.
– Рано еще. Разве с этим делом нужно торопиться? Надо еще построить новый дом, найти невесту.
– Вот и будете вместе строить. А что касается невесты – ты, говорят, поглядываешь в сторону красавицы Донки. А что, одобряю, девушка из хорошей семьи. Вот возьмем и пойдем в ближайшее воскресенье свататься. Хватить сидеть в холостяках, твои сверстники уже детей имеют, а ты все бобылем ходишь, – не унимался Ефим.
– Какое воскресенье, что ты, – испугался Борнаф. – Я еще не готов к этому. Да и с ней надо поговорить.
– Вот мы у нее дома обо всем и поговорим, – не терпящим возражения тоном заключил Ефим. – И это не только мое мнение.
– Ну, раз вы так решили, тогда сдаюсь, – едва заметно улыбнулся Борнаф.
Осенью они уже сыграли свадьбу. Ефим, как и другие родственники, думал, что, обзаведясь семьей, Борнаф охладеет к охоте. Но этого не случилось. Донка родила ему четверых детей – двух сыновей и двух дочерей. Но охота стала смыслом его жизни, и отвлечь его от этого уже ничто не могло.
Ефим посмотрел на часы. Время наступило, и он не спеша направился вверх по левому склону ущелья.
Борнаф висел над пропастью, не зная, что делать. «О, Уасгерги, помоги мне», – взмолился он. В это мгновение будто вся жизнь промелькнула перед его глазами.
Наконец, он справился с собой, немного успокоился и начал соображать, как быть. Наступить на тот же камень он уже не решался. Это было слишком рискованно. Был еще другой выступ, но ему до него не достать. «А что если немного раскачаться и таким образом дотянуться до этого выступа, – лихорадочно думал он. – Но вдруг ель не выдержит такую нагрузку, тогда…»
Он решил сбросить мешок с вещами, висящий у него за спиной. Ему нужно оставить только винтовку и патронташ. Все остальное, если он останется жив, сегодня уже не понадобится. Борнаф осторожно снял лямку мешка сначала с левого плеча. Осталось теперь снять другую. Для этого ему нужно ухватиться за ель левой рукой и освободить правую. Ему это удалось, и он сбросил мешок вниз в пропасть.
Ему казалось, что прошла целая вечность. Страх и отчаяние уступили место природному инстинкту самосохранения. Он понял, что, раскачиваясь, не сможет зафиксировать ногу на выступе. Тогда он, по очереди перехватывая ствол руками, стал спускаться все ниже и ниже, пока его тело не коснулось скалы.
Руки начали уставать. Ему нужно поторопиться. Он собрал все свои силы и, цепляясь ногами за скалу, бросил тело в сторону выступа и смог на него опереться. Еще несколько движений, и он уже в безопасном месте.
Он отдыхал и безучастным взглядом смотрел вниз в пропасть, словно хотел разглядеть там себя. Только теперь, окончательно успокоившись, он осознал, насколько близок был к смерти. Он вспомнил молодого охотника Габе, тело которого до сих пор так и не нашли. «Прав был Ефим, разве эти туры стоят того, чтобы вот так рисковать жизнью, – думал Борнаф. – Но разве дело в турах? Нет, настоящий охотник рискует жизнью, в первую очередь, не ради добычи, а потому что охота становится настолько важной частью его жизни, что без этого он уже не может жить. Это, наконец, его работа, которую он привык делать. И делать ее порой с отчаянием безумца».
До места он добрался спустя час. Долго выбирал огневую позицию, откуда хорошо просматривалось ущелье. Знать бы, где обычно проходят туры. Для этого надо подойти поближе и лучше обследовать местность, но Борнаф боялся, что туры его заметят. И он решил остаться на месте.
Борнаф лег, приготовил оружие и стал ждать.
Вдруг до него донеслись еле слышимые звуки. Это Ефим начал подниматься вверх по ущелью и, насколько мог, громко давал знать о себе, чтобы туры могли его услышать. Борнаф, глядя в бинокль, уже видел Ефима, который медленно, иногда останавливаясь, поднимался по склону.
Через некоторое время из-за большого выступа скалы выскочил огромный, с длинной бородой тур. Такого великолепного красавца Борнаф еще никогда не видел. Тур остановился, понюхал воздух, огляделся и, когда из-за скалы вышло все стадо, повел его вверх к перевалу. Их было восемь. «Очень хорошо. В том направлении, куда они следуют, хорошо просматривается местность, и будет удобно стрелять», – подумал Борнаф.
Расстояние между ними и охотником было не менее семисот-восьмисот метров. «Рано, надо подпустить их ближе», – решил Борнаф. Вдруг вожак остановился, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам, затем свистнул, и все стадо вслед за ним повернуло направо, длинными прыжками устремилось вниз и исчезло из виду. «Хотят перейти на другую сторону ущелья, – подумал Борнаф. – Это плохо. Надо менять место. Отсюда мне их будет трудно достать».
Он уже определил, куда перейти, и начал медленно передвигаться. Стадо должно было подниматься по склону, напротив которого он сидел. Если это так, то он выбрал правильную позицию. У туров было только два направления для движения: вперед или назад. Направо – отвесная скала, а налево глубокая пропасть. Повернуть быстро назад они вряд ли смогут. Им надо еще развернуться, а это как-никак несколько секунд, которых для него будет достаточно. «Они пройдут на расстоянии до пятисот метров. Да поможет мне Афсати».
Ждать пришлось недолго. Первым показался вожак, а потом остальные. Они медленно продвигались вверх, ничего не опасаясь. Вот уже подошли на расстояние выстрела.
Борнаф затаил дыхание и прицелился в вожака. Раздался первый выстрел, и вожак, высоко подпрыгнув, рухнул вниз в ущелье. Второй выстрел, третий, четвертый, пятый, шестой. И шесть туров по очереди скатываются вниз ко дну ущелья. Их осталось двое. Борнаф быстро вложил еще один патрон в винтовку, и пока туры в суматохе разворачивались и пытались уйти, успел выстрелить еще раз. И этот выстрел тоже оказался удачным.
Борнаф был доволен: теперь он разделит добычу между соседями, и все село будет надолго обеспечено мясом, а это нечасто случалось в трудные послевоенные годы.
До тех пор, пока Ефим не услышал первые выстрелы, сердце его разрывалось от переживаний за Борнафа. Что с ним, где он? Смог ли добраться до места? Ефим с тяжелым сердцем продолжал выполнять роль, которая ему отводилась. Сколько молитв вознес он Всевышнему и всем святым, которых только знал. И когда он увидел, что туры один за другим падают практически к его ногам, его изумлению и восторгу не было предела. Была только гордость за брата.
А Борнаф сидел, переводя дух. Он не испытывал никакой гордости от того, что сделал. Были чувство удовлетворенности и усталости, которая быстро проходит, когда все заканчивается так, как ты этого хочешь.
Он услышал крики напарника. Борнаф спустился вниз и увидел Ефима, шедшего ему навстречу. Они крепко обнялись, и на глазах Ефима выступили слезы радости.
– Ты цел? Не верю глазам своим! – с волнением проговорил Ефим. – Я ведь уже не надеялся встретить тебя живым. Чего только не представил себе.
– Живой, куда я могу деться, – весело отвечал Борнаф. – Давай лучше подумаем, как нам собрать наш урожай. Да простит нас Всевышний и не прогневается Афсати.
– Борнаф, ты завалил ущелье убитыми турами. Нам вдвоем не справиться. Надо идти в село за помощью.
– Ты прав. Вот что мы сделаем. Ты останешься здесь, а я пойду в село. Нам понадобится пара осликов, пусть они и везут.
– Хорошо, буду ждать на этом месте.
Прошло много времени. И только к вечеру появились Борнаф и его старший брат Дрис. Они вели двух осликов.
– Все, конечно, замечательно, – обратился Дрис к Ефиму. – Но как бы наш брат не понес за это наказание. Закон запрещает убивать за одну охоту столько туров. Охрана природы, понимаете это или нет?
– Ничего, Дрис, как-нибудь выкрутимся, – успокаивал его Ефим.
– Да, но семь туров, это же просто немыслимо! – не унимался Дрис.
– Зато наш Борнаф, как говорится, останется в истории. Ведь такого случая еще никогда не было, – смеялся Ефим.
На этом разговор был закончен; они начали собирать туши убитых туров и грузить их на осликов.
Домой вернулись в полночь, но утром все село об этом уже знало. Приходили поздравлять с удачей. Слух об этой охоте прошел по всему Дигорскому ущелью. Охотников интересовало: как Борнаф смог подняться по скале? На каком расстоянии он стрелял и всякое другое. На что у Борнафа был всего один ответ: «Просто повезло».
Слух прошел не только по Дигорскому ущелью, но и за его пределами. В министерстве лесного хозяйства Северной Осетии было созвано внеочередное совещание, на котором обсуждался вопрос варварского отношения к природе, и, в частности, некоего охотника из селения Ногкау в Дигорском ущелье, который за одну охоту убил семь туров. Было зачитано донесение, в котором подтверждался этот случай. Никто не верил в эту информацию, и мнения разделились. Все понимали, что охрана природы – вопрос важный. Но многие понимали и то, как тяжело жилось людям в горах и охотничий промысел помогал им выживать. Тем не менее, было принято решение направить на место специальную комиссию для расследования.
К счастью, Борнафа предупредили, что ему на время надо прекратить охоту, а еще лучше – выехать куда-нибудь в другое место.
В конечном итоге, все обошлось. А в доме у Борнафа с тех пор красовались семь пар турьих рогов как память об удивительно удачной охоте. И маленький Артур не остался в обиде. Борнаф подарил ему необыкновенно красивые рога из своей коллекции.
БАРТУЙ ПОЧТИ НЕ ВИДЕН
Прошел целый год с тех пор, как Борнаф, следуя советам односельчан, отложил винтовку и не выходил на охоту. Комиссия, которая приехала из Владикавказа, порасспросила местных жителей, что-то писала, но когда поближе познакомилась с бытом и жизнью горцев, решила, что наказывать кого-либо здесь, пусть даже за убийство семерых туров за одну охоту – просто грех перед Богом. Самого Борнафа в это время в селе не было, и предупреждение было передано его семье.
Как-то под вечер к Борнафу зашел старый охотник Текан Гацолаев. Он был уже в почтенном возрасте, но на охоту иногда еще ходил.
– Ну, что, Борнаф, отдыхаешь? – многозначительно начал он. – Винтовка твоя, наверное, уже ржаветь начала. Не кажется ли тебе, что пора ее смазать?
– Не наступай мне на больную мозоль, Текан, – равнодушно ответил Борнаф. – А что касается винтовки, то смазываю ее регулярно, хотя на охоту давно не хожу.
– Ладно, дружище, хватить сидеть, а то, чего доброго, и стрелять разучишься, – продолжал Текан. – Все уже давно утихло, так что слушай, что я тебе скажу.
– Нет, Текан, зря уговариваешь. Не за себя боюсь – за семью. Что они будут делать без меня? Мало ли что, – тихо сказал Борнаф.
Но опытный Текан, хорошо знающий своего земляка, заметил, как Борнаф оживился, и решил не отступать.
– Послушай, все уже в прошлом, тебе опасаться нечего. Ну, не будешь ты убивать столько туров за одну охоту, но одного ведь можно? – убеждал его Текан. – Есть одно дело. Надо идти в Цагардор. Видели там четырех туров. Давай, решайся, но имей в виду – больше одного я сам тебе не позволю убить, – хитро улыбаясь, продолжил он.
Борнаф молчал, и Текан решил его не торопить. Он уже знал, что Борнаф пойдет с ним. Слишком сильно он был привязан к охоте и слишком долго не брал в руки охотничье оружие.
– Когда? – после долгого молчания спросил Борнаф.
– Завтра утром.
– Хорошо, и если ты не против, возьмем еще Мирона Будаева из Стур-Дигоры – племянника Донки. Давно ему обещал.
Горная тропа со склона спустилась к реке Бартуй и свернула вверх по ее правому берегу. Охотники начали подъем, однако скальные выступы, доходящие до реки, затрудняли движение. Впереди стала просматриваться долина Бартуй. Тропа кончилась, и охотники начали подниматься сквозь кустарники. Идти становилось труднее, но вскоре они вышли на поляну среди соснового леса.
– Текан, пора сделать привал, – сказал Борнаф.
– Хорошо бы, а то, кажется, я ноги промочил, когда переходил реку, – устало ответил Текан.
– Сейчас я разведу костер, и ты просушишь обувь, а то, глядишь, еще и насморк прихватишь, – шутливо вмешался в разговор Мирон.
Пока они отдыхали, погода начала портиться. Небо затягивалось облаками, и через полчаса вся поляна была покрыта плотным слоем тумана.
– Все, надо собираться, – сказал Борнаф. – Когда поднимемся выше – выйдем из тумана. Нам нужно после обеда быть уже на месте, а путь неблизкий.
Они продолжили путь наверх, и вскоре дошли до ледника Бартуй. Зажатый между двумя высокими скалами язык ледника выглядел вблизи более крутым и высоким. Вокруг тишина. Слышен только шум реки, вытекающей из ледовой пещеры.
Мирон остановился и стал рассматривать белый панцирь ледника.
– Сколько раз был здесь, но каждый раз не могу насмотреться на эту красоту. Жаль, ледник уже покрывается туманом и до конца не просматривается, – сказал Мирон.
Он был еще молодым охотником, и окружающая красота более остро воспринималась им.
Охотники шли все выше по склону хребта Цагардор, и к трем часам уже были на месте.
– Местность просматривается хорошо, туман остался внизу, – оценивающе заметил Борнаф. – Правда, облака спустились низко – это не в нашу пользу.
– Надо бы перекусить, а заодно обсудить план действий, – сказал Текан. – У Борнафа наверняка есть что-то готовое. Пусть с нами поделится.
– Готовых рецептов на охоте не бывает, уважаемый Текан. Ты это лучше меня знаешь, – задумчиво сказал Борнаф. – Одно дело план, задуманный еще дома, и другое дело, когда ты уже на месте.
Они пообедали остатками своего завтрака, однако разговора о предстоящей охоте не было.
Борнаф молчал, остальные ждали его решения.
– Мирон, возьми бинокль и осмотри западный склон. Тебе будет хорошо видно, если поднимешься вот на эту скалу, – сказал Борнаф и указал ему на возвышенность слева от них.
Когда Мирон ушел, Борнаф обратился к Текану:
– Мне кажется, они нас заметили. Что-то их нигде не видно.
– Но, говорят, их здесь не менее четырех, и один из них чуть ли не с тебя ростом! – ответил Текан.
Они долго вглядывались в бинокли, но ничего похожего на туров не обнаружили. Тут к ним подошел Мирон.
– Ничего нет. Надо перейти реку и подняться на другой склон. Оттуда будет лучше видно то место, где они чаще бывают.
– Правильно, Мирон, – ответил Борнаф. – Но чует мое сердце – ничего мы не увидим. Хорошо, давайте перейдем речку и понаблюдаем оттуда.
– Мне кажется, Борнаф, ты чего-то не договариваешь, – заметил Текан.
– Перейдем реку, там и скажу. Все зависит от того, что мы там увидим, – ответил Борнаф. – А увидим, скорее всего, не самих туров, а место, где они от нас спрятались.
– А что это нам даст, если подобраться к ним не сможем?
Борнаф ничего не ответил, и охотники стали спускаться вниз, чтобы перейти речку. Потом они поднялись вверх и начали осматривать противоположный склон. Туров не было видно нигде.
Текан и Мирон уже опустили бинокли, но Борнаф все еще упорно разглядывал скалу, под выступом которой зияло отверстие. Потом, опустив бинокль ниже, он начал обследовать ведущую туда тропу. Однако большая ее часть плохо просматривалась.
– Посмотрите на эту большую скалу, – обратился Борнаф к охотникам, – Видите под ней отверстие? Это укрытие, и, клянусь Всевышним, именно там они находятся в настоящий момент.
– Допустим, так, а что ты предлагаешь? – спросил Мирон. – Я чувствую, будет что-то интересное.
– Брось, Борнаф, нам туда не добраться, – сказал Текан. – Посмотри, какой крутой подъем. Никто из нас по нему не поднимется. Это слишком опасно.
– А ты посмотри правее. Видишь тропу, которая спускается ниже и теряется за гребнем?
– Вижу. Значит, нам надо обойти гребень и выйти на эту тропу. Я тебя правильно понял? – спросил Текан.
– Именно так. На это мы затратим не менее часа, но другой дороги нет.
Они медленно шли, останавливаясь и делая короткие передышки. Наконец, вышли на тропу, которую видели в бинокли. Все понимали, что эта охота становится необычной. Никогда никому из них не приходилось так близко подходить к месту стоянки туров. Это практически невозможно, потому что те обычно уходят прежде, чем к ним подберешься. В данном случае у туров просто не было другой дороги для отхода, чем та, по которой подошли охотники.
– Как бы Борнаф нам не предложил врукопашную сразиться с турами, – весело улыбаясь, заметил Мирон Текану. – Да простит меня Бог, но, чувствую, эту охоту мы запомним надолго.
Они уже были на расстоянии двадцати метров от пещеры, где, по их мнению, находились туры. Расположившись под небольшой старой елью, приготовили оружие и стали ждать. Отчетливо были видны следы, ведущие в пещеру. Но были там туры сейчас или нет, никто из них не знал.
Прошел уже час, но никакого движения со стороны пещеры не наблюдалось. Все заметно начали нервничать, поглядывая в сторону Борнафа, который раздумывал, как поступить дальше.
Ждать уже не имело смысла. Если туры там, то они не выйдут. А если их нет – тем более, сидеть бессмысленно.
Борнаф знаком подозвал поближе других охотников и тихо сказал:
– Надо что-то решать. Я предлагаю кому-то из нас подойти к пещере и посмотреть. Может, их там и вовсе нет? Но нужно быть очень осторожным. К сожалению, у нас нет опыта, как себя вести в такой ситуации – если они окажутся там, надо быть готовым ко всему. Приготовьте охотничьи ножи. Мирон, к пещере пойдешь ты. Предупреждаю, это опасно, но будь молодцом. Держи оружие наготове и попробуй разглядеть, что там внутри. Если что, не теряйся и не упускай момент. Мы останемся здесь. Да поможет тебе Уасгерги.
Мирон заметно волновался, хоть и гордился тем, что Борнаф поручил ему это задание.
Он поднялся и осторожно, шаг за шагом, держа наготове оружие, приблизился к пещере. Он уже стоял у входа в пещеру, когда почему-то оглянулся назад.
И в этот момент огромный тур выскочил из пещеры и сбил Мирона с ног. Одновременно раздались два выстрела. Обезумевший от полученных ран, тур развернулся и бросился на Мирона, который еще не успел встать на ноги. Стрелять было опасно – тур находился на одной огневой линии с Мироном. В это время Борнаф вскочил, подбежал ближе, крикнул, чтобы отвлечь на себя внимание тура и нажал на курок. Тур повернулся к Борнафу. С опущенной головой и налитыми кровью глазами он ринулся на него, готовый смести все на своем пути. Не целясь, Борнаф снова выстрелил, но, сбитый туром, оказался под его копытами. Выхватив нож, он успел два раза ударить его в живот, прежде чем Мирон подбежал к нему на помощь. Ослабевший от потери крови тур все еще пытался бороться, но силы его иссякли.
И тут стадо из трех туров неожиданно выскочило из пещеры и, громко свистя, помчалось вверх по скальной тропе. Под ударами их копыт тряслась земля. Один за другим раздались выстрелы. Это Текан стрелял вслед убегающим турам. Один из выстрелов оказался удачным, и бежавший сзади тур, перевернувшись несколько раз и громко закричав, рухнул на землю.
Все произошло настолько быстро и неожиданно, что охотники долго не могли прийти в себя. Борнаф сидел на земле. Он смотрел на лежащего рядом тура, огромного, с круглыми рогами и необычно широкой бородой.
Друзья помогли ему подняться. Он глотнул воды и ополоснул лицо.
– Ну и здоровая же скотина! – устало сказал Борнаф. – Надо же, после четырех выстрелов он никак не хотел угомониться.
Они осмотрели тура. Две пули попали ему в грудь, одна в лопатку, и еще одна – в шею.
После того, как товарищи по охоте окончательно пришли в себя, начался разбор случившегося.
– Мирон, почему ты оглянулся у входа в пещеру? – спросил Текан.
– Я хотел вам сказать, что пока никого не видно. Зря я это сделал! – сокрушался Мирон.
– Ладно, что было, то было. Ты еще молодой, – сказал Борнаф. – Не надо было посылать тебя туда. Прости, Мирон. Я не должен был рисковать тобой. Один выстрел Текана и три моих, и ни разу не попали ему в голову. И это на таком расстоянии! Засмеют нас, ей-богу! Спасибо Мирону – не растерялся и вовремя подоспел на помощь.
– Ничего подобного, – возразил Текан. – Во-первых, тур был в таком бешеном движении, и все случилось так неожиданно, что прицеливаться было некогда. И во-вторых – Мирон на линии огня. Ну, что тут говорить. Слава Богу, хоть жив остался! С тобой все в порядке? – обратился он к Мирону.
– Все нормально, до свадьбы заживет! – довольно улыбнулся Мирон. – Представляете, буду рассказывать – никто не поверит! Врукопашную с турами! Да что другие – даже сам до сих пор не верю!
– Ну, хватит зубоскалить, – серьезным тоном сказал Текан. – Солнце уже заходит, нужно поторопиться.
А Борнаф долго еще молчал, перебирая в памяти все детали происшедшего. Это было его решение, и он в ответе за все, что случилось. «Хорошо, что все обошлось», – подумал он.
Разделав туши убитых туров, они решили одну, что побольше, пока оставить здесь, чтобы завтра Мирон с друзьями забрал ее. Другую взяли с собой и стали спускаться вниз по ущелью.
По дороге Мирон думал о том, с каким удовольствием будет рассказывать своим друзьям о рукопашном бое с турами. И улыбался сам себе.
СЮРПРИЗ УЩЕЛЬЯ ГАРЕСКИ
Зима в горах. Она наступает всегда раньше, чем на равнине. И то, что первый снег выпал уже в сентябре, не стало неожиданностью. К зиме горцы готовятся куда серьезнее и основательнее, чем жители равнин, потому что знают, каким нелегким испытанием является для них это время года. Бывало, горцы оставались отрезанными от всего мира, особенно раньше, когда узкие горные дороги заносило снегом или льдом, и проехать по ним становилось невозможно. Но жизнь продолжалась.
К тому времени уже убран урожай, заготовлен корм для домашней скотины, припасены дрова на долгую зиму и многое другое. Что касается охоты, то зимой она не прекращалась, хотя намного усложнялась.
В тот день Борнаф хотел отправиться на охоту, но в спутники себе никого не нашел. И, несмотря на протесты Донки, решил идти в одиночку.
– Ну, скажи, какая необходимость идти одному, – спрашивала Донка. – Разве не видишь, какая погода в горах. А если с тобой что-нибудь случится, кто тебе поможет?
– Ничего со мной не случится, не впервой. А если ты за меня так переживаешь, пойди со мной. А что, ты сможешь, я знаю, – смеясь, говорил Борнаф.
– Нет, это все твой упрямый характер, – сказала Донка, – никогда и никого не слушаешь.
– Ладно, не думай о плохом, далеко не пойду. Если что не так, вернусь обратно, – успокаивающим тоном сказал Борнаф. – Лучше собери мои вещи на завтра. Утром пойду рано, чтобы вернуться домой вовремя.
Борнаф знал, что идти в горы одному нежелательно. Поэтому он всегда говорил молодым охотникам, что охота в горах зимой вдвойне опасна, и даже знакомая горная тропа, по которой ты, казалось бы, мог пройти с закрытыми глазами, зимой, под снегом, может преподнести неожиданные и неприятные сюрпризы.
Но он играл по своим правилам, довольно часто отличающимся от общепринятых, и к этому окружающие давно привыкли.
После холодной ночи утро встретило Борнафа ясной безоблачной погодой. Снег перестал идти, на земле во многих местах образовались проталины. Лишь на вершинах гор снег лежал плотным слоем.
С вещмешком на спине, закинув винтовку за плечо, Борнаф направился в сторону Караугомского ущелья, откуда должен был выйти в ущелье Гареска.
Выйдя на пологий берег реки Караугомдон, он быстрым шагом направился вверх, чтобы сэкономить время, пока не начнется труднопроходимая дорога через скальные выступы вдоль реки. Пройдя три таких выступа, он увидел, что снега тут выпало намного больше, чем внизу. Он замедлил шаг и осторожно начал продвигаться по заснеженной каменистой тропе, поскальзываясь на мокром снегу.
Еще через час пути, когда снова начал падать снег, он уже свернул в ущелье Гареска.
Теперь путь его проходил вверх по южному склону, и вскоре он был уже на том месте, откуда хорошо просматривались горы и все ущелье.
Он поднял бинокль и начал тщательно осматривать местность, но туров нигде не увидел. Вместе с тем, как опытный рыбак может безошибочно указать, где есть рыба, а где ее нет, Борнаф каким-то шестым чувством осознавал, что тур здесь должен быть и притом достаточно крупный.
Почему ему так казалось – объяснить невозможно. Наверное, это было дано ему самим Богом, и этим, возможно, объяснялись его удачи в охотничьем промысле.
Однако его попытки обнаружить хоть какую-нибудь живность ни к чему не привели. Тогда он положил вещмешок на землю, сел на него и стал ждать.
Ждал он долго, иногда посматривая в бинокль. «Одному не только опасно, но и скучно. Не с кем даже поговорить», – подумал Борнаф и начал вспоминать разные истории из своей многолетней охотничьей жизни.
Он вспомнил своих наставников по охоте: Гацолаева Текана и Хамикоева Дзагола. Они, по его мнению, были самыми лучшими из всех охотников, которых он когда-либо знал. Сколько мастерства, знаний и охотничьих хитростей они ему передали! Разве обо всем вспомнишь… Теперь его обязанность – все эти знания передавать молодым охотникам, что он и делал, и за что они ему были благодарны.
Он вспомнил то время, когда односельчане устроили праздник по случаю сорок второй годовщины Октябрьской революции. И, когда праздник был в самом разгаре, к нему подошли его братья Ефим, Сталин и Ахсарат и стали его просить, чтобы он взял их с собой на охоту.
– Борнаф, давно я с тобой на охоту не ходил, с того самого времени, когда ты в ущелье Фастагдор свалил семерых туров, – уже будучи навеселе, сказал ему Ефим. – Да, был денек, ничего не скажешь! Я тебе приношу удачу. Возьмешь меня еще раз – будет то же самое. Понял?
– Понял Ефим, понял. Считай, что договорились, – отмахнулся Борнаф.
– В таком случае и мы Ахсаратом пойдем с вами, – вмешался в разговор Сталин. – Что скажешь, Ахсарат?
– А ты спроси Борнафа, сколько раз я просил его взять меня на охоту! Так он только обещает, – нарочито обиженным тоном ответил Ахсарат.
– Знаете, дорогие братья, что я вам скажу? – обратился к ним Борнаф. – Просить просите, а когда дело доходит до охоты, у вас появляются другие дела, наверное, более важные. Так что упрекать меня не в чем.
– Нет, Борнаф, на этот раз мы все готовы идти с тобой, – сказал Сталин.
– Ну, если так, готовьтесь. Пойдем дня через три к Башням – к перевалу Гоби.
– Так за это же надо выпить, – весело предложил Ефим. – За предстоящую охоту!
Ахсарат налил всем теплой араки, и все дружно выпили еще раз за праздник и за удачную охоту.
Борнаф сдержал свое слово, и уже 11 ноября рано утром они направились через ущелье Бартуй в сторону перевала Гоби.
Путь к перевалу, куда направлялись охотники, проходил через так называемые Башни. В общем, скалы, похожие на фамильные башни.
И вдруг, дойдя до этих скал, кто-то из охотников заметил темное пятно у подножья одной из них. Однако особого значения никто этому не придал, и они продолжили свою дорогу.
Но, подойдя ближе к этой скале, они увидели, как вдруг темное пятно выпрямилось и пошло напрямик на охотников. Это был громадный бурый медведь. Все опешили: понятное дело – идти на тура, и на тебе – медведь, откуда ни возьмись!
Охотники стояли как вкопанные, потом быстро опомнились и, выхватив оружие, залпом выстрелили в медведя. Медведь, громко зарычав, медленно, как будто просто хотел присесть, опустился, уткнулся мордой в землю и замер.
Конечно, охота на тура не получилась, потому что все занялись убитым медведем. Шашлык из медвежатины оказался на редкость вкусным. Все были довольны и много шутили.
– Ну, что я говорил тебе, Борнаф? – смеясь, спрашивал Ефим. – Если бы меня не было с вами – никакого медведя бы не встретили. А теперь, пожалуйста, принимайте подарок.
Когда вернулись домой с тушей медведя, Сталин пошутил:
– Надо же, как не повезло, – хотели поохотиться на тура, а попался медведь.
– Нет, Борнаф, это не считается, – весело сказал Ахсарат. – На охоту за турами ты нас все равно с собой возьмешь. И притом в ближайшее время!
Но получилось так, что в следующий раз, кроме Ахсарата, другие братья не смогли пойти, и они взяли с собой Майрана Гацолаева, племянника Текана.
Они направились в ущелье Бартуй, чтобы обследовать местность Кусадаргдон. Борнаф увидел на склоне горы стадо из четырех туров.
– Ребята, оставайтесь пока здесь, потом спуститесь вниз, в ущелье, и ждите возле этого большого камня, – сказал им Борнаф. – Ровно через час начинайте загон – кричите, стреляйте в воздух, ну, в общем, вы знаете. Они должны пройти вон по той тропе, а я постараюсь выбрать хорошую позицию и буду их ждать. Но далеко не уходите. Смотрите внимательно, куда упадет наша добыча.
– Хорошо, Борнаф, будет исполнено, – по военному ответил Майран.
Борнаф, спустившись вниз и перейдя небольшую речку, направился вверх по ее берегу.
Потом Ахсарат и Майран ему говорили, что видели, как Борнаф с проворностью профессионального альпиниста преодолевал горные выступы один за другим, и восхищались, как он сохранил в таком возрасте силу и ловкость.
В назначенное время загонщики начали свою работу, а Борнаф, притаившись за камнем, держа в руках свою шестизарядную немецкую винтовку, ждал появления туров.
В такие моменты Борнаф всегда преображался, наверное, как и все профессиональные охотники. Он словно сливался воедино со своим оружием. Оно становилось частью его самого, продолжением его рук.
Старый охотник Дзагола его учил: никогда не води долго винтовку перед стрельбой – обязательно промахнешься. Поймал зверя в прицел – сразу стреляй, спокойно и уверенно. Если стрелять приходится с далекого расстояния, то после выстрела не жди результата. Пока пуля долетит до первой цели, целься сходу по второй. При этом важно учитывать направление ветра и делать соответствующую поправку. А еще он говорил, что тур – зверь умный и может тебе предсказать погоду: если намечается хороший день, то они всегда наверху. К плохой погоде – начинают спускаться вниз по ущелью.
Туров все не было. Борнаф решил, что уже поздно, и что, наверное, сегодня удача отвернулась от него. Что ж, бывает и такое. На все воля Всевышнего.
Он хотел встать, чтобы идти домой, и вдруг увидел на фоне неба, на самой верхушке горы одинокого тура, да еще какого! Он взял бинокль. Да, это был действительно крупный экземпляр. Чутье его и на этот раз не обмануло.
Расстояние было большое, и Борнаф решил не спешить. Он хотел подождать, пока подойдут другие туры. Но тот оставался один.
И вдруг тур начал спускаться вниз по направлению к Борнафу. Пройдя метров пятьдесят, остановился, понюхал воздух, оглянулся по сторонам и, видимо, решил прилечь. И как только тур подогнул передние ноги, раздался выстрел, и он, высоко подпрыгнув, рухнул вниз в ущелье.
Борнаф спустился вниз и быстро нашел убитого тура. Он лежал на пологом месте рядом со скальным выступом. И только охотник вытащил нож, чтобы разделать тушу, как раздался оглушительный грохот, похожий на взрыв, и камни, один больше другого, посыпались сверху.
Он беспомощно прижался к земле и молился Всевышнему о спасении, пока рядом не образовалась целая груда камней.
Его спас выступ, под которым он находился. Поверх этого выступа и прошла лавина скальной породы, не задев охотника. Опомнившись, он потихоньку подполз ближе к скале, опасаясь повторной лавины. Но все закончилось, и он вылез из образовавшейся воронки.
То, что он увидел, потрясло его. След от обвала шел вниз до дна ущелья.
Борнаф посмотрел вверх и увидел, что от большой скалы, что раньше висела на склоне, осталась только половина.
Солнце уже скрылось за вершиной горы, когда он, собрав свои вещи, начал спускаться вниз. Он спешил, чтобы успеть засветло, но пришел домой только поздно вечером.
Навстречу выбежала дочь Альбина:
– Папа, почему так поздно? Мы так переживали! Ефим уже несколько раз приходил, спрашивал о тебе.
– Все нормально, дочка, – ответил Борнаф и ласково потрепал Альбину по щеке. – Я уже дома, так что все переживания позади.
И тут пришел Ефим, а вслед за ним Донка.
– Послушай Борнаф, – начал Ефим. – Ты не себя – семью свою пожалей, детей. Посмотри, как они извелись, пока тебя не было. Да что семья – все село про тебя спрашивало: не вернулся еще Борнаф? Не понимаю, остальных учишь, а сам… Правильно говорят: горбатого могила исправит. Ты меня прости за эти слова, но другого выражения я не могу подобрать.
В тот вечер весь Ногкау знал о случившемся. Все стали приходить к Борнафу, чтобы поподробнее расспросить его. А он благодарил Бога и Уасгерги, которые в очередной раз чудом спасли его от неминуемой смерти.
Чуть позже, когда разошлись гости, Донка сказала мужу:
– Ругать я тебя не буду. Ты сам себя уже наказал тем, что тебе досталось сегодня. Но мы не можем это оставить просто так. Нужно позвать всех односельчан и родственников и вместе с ними помолиться всем святым, чтобы они простили тебе твой упрямый характер и берегли нас от несчастий и болезней.
– Ты права, – устало сказал Борнаф. – Давай организуем это в ближайшее воскресенье. У тебя все готово?
– Конечно, все, что от меня зависит, сделаю, – ответила она.
– Да, чуть не забыл, – сказал Борнаф, – надо позвать нашего Дениса и Ермака Хамикоева. Пусть возьмут ослика, завтра сходят на то место и привезут тушу тура.
На пир к Борнафу собралось много народу, в том числе и молодежь из других ущелий – почитатели его охотничьего таланта. Было много тостов и пожеланий.
А старший за столом просил Всевышнего о том, чтобы в доме всегда царило взаимопонимание и неустанная забота друг о друге.
ПРИЗРАК В КАРАУГОМЕ
Лето 1961 года выдалось в горах на редкость жарким и сухим. К вечеру, когда жара спадала, мужчины начинали собираться на нихасе, чтобы обсудить наболевшие вопросы или просто побеседовать по душам.
В один из таких вечеров на нихас пришел Асланбек из селения Хазнидон, гостивший у своих родственников в Ногкау. Когда мужчины заговорили об охоте, Асланбек поведал присутствующим весьма любопытную историю.
Он рассказал, что охотники из их села ходили на охоту в Караугом десять дней тому назад. Они видели одинокого тура, который как будто специально подпускал их на расстояние выстрела, а потом неожиданно исчезал. И как ни вглядывались охотники в бинокли, нигде не могли его обнаружить. Потом, так же неожиданно, он снова появлялся и гордо стоял на вершине, словно показывая всем своим видом, кто настоящий хозяин в этих горах.
Целый день группа охотников из четырех человек провела в этом месте, пытаясь выследить тура, но все их попытки оказались тщетными. Усталые и злые, они вернулись в село только глубокой ночью.
Через два дня, уже вшестером, они вновь направились в Караугом. Разделившись по трое, начали осматриваться. Вдруг одна группа, что обследовала северный склон, заметила тура, который совершенно спокойно стоял на том же месте и смотрел вниз.
Хотя расстояние было достаточное для прицельной стрельбы, ни одна пуля, выпущенная тремя охотниками, не достигла цели. А тур совершенно спокойно, как будто эти выстрелы его вовсе и не касались, спустился на противоположный склон горы и исчез из виду.
Но почему не стреляла другая группа, которая находилась на той стороне, куда, по мнению охотников, спустился тур? Оказалось, что никакого тура они не заметили, хотя выстрелы слышали.
Тогда охотники, закинув винтовки за спины и помогая себе руками, начали подниматься как можно выше. Когда они прошли половину пути, впереди идущий охотник посмотрел вверх и оцепенел от внезапно охватившего его ужаса.
На выступе скалы в трех метрах от него стоял и, опустив громадную голову вниз, смотрел на него тот самый тур, которого выслеживали уже второй день. Его налитые кровью глаза излучали такую ненависть, что охотник, словно вкопанный, не мог ни пошевелиться, ни крикнуть, чтобы позвать друзей на помощь.
И только через несколько секунд, прежде чем охотник успел прийти в себя и сделал попытку перехватить оружие, тур прыгнул на другой выступ скалы и был таков.
Это потрясло охотников. Они не могли поверить своим глазам. Это было похоже на вызов всему охотничьему братству! Дерзкий и наглый.
Потеряв всякую надежду, смертельно уставшие, они вновь вернулись домой. Однако через три дня, желая отомстить во что бы то ни стало своему «обидчику», охотники вновь приехали и, разбив лагерь недалеко от Дзинаги, снова пошли в Караугом. Они пробыли там четыре дня и только вчера уехали домой, проклиная все на свете.
Так закончил свой рассказ Асланбек, и на нихасе еще долгое время царило молчание.
Никто не хотел говорить первым. Каждый хотел послушать, что скажет другой. Однако постепенно все взгляды устремились на самого старого и опытного охотника, Дзагола Хамикоева. Чувствуя на себе взгляды односельчан и понимая, чего от него ждут, он начал:
– Шестьдесят лет я ходил на охоту и многое повидал. Но ничего подобного не припомню. Туры – это стадные животные, как вы знаете. Правда, я слышал еще от своего дяди, известного охотника, что попадаются одинокие туры, абсолютно лишенные страха перед охотниками, словно презирающие смерть… А что думаешь ты, Текан, по этому поводу? – обратился Дзагола к такому же старому, как и он сам, охотнику.
– У меня один вопрос к Асланбеку, – сказал Текан. – А остальные тоже видели этого тура?
– Нет, Текан, его видел только впереди идущий охотник, – ответил Асланбек.
– В таком случае, может быть, ему все это показалось? Такое бывает, когда все время думаешь об одном и том же.
– Тот охотник достаточно опытный, чтобы ему что-то померещилось. Нет, я так не думаю, – заступился за своего земляка Асланбек.
Дискуссия продолжалась допоздна. Было выдвинуто множество версий. Предположили даже, что это призрак убитого тура, который, чувствуя свою неуязвимость, мстит охотникам.
Молодые парни, отойдя в сторону, оживленно обсуждали план охоты на необыкновенного тура. Стремление доказать старшим, на что они способны, естественно, играло первостепенную роль.
Наконец, Дзагола обратился к Борнафу, который все это время хранил молчание.
– Знаешь, Борнаф, мы с Теканом уже старые и почти не ходим на охоту. Из других охотников ты самый опытный. Все, что мы умели – давно передали тебе. Так что учить тебя не надо, и сил у тебя достаточно…Организуй группу и найди этого тура.
– Хорошо Дзагола, – сказал Борнаф. – Я думаю, много людей там ни к чему. Возьму двоих – Майрана и Алана.
– Смотри сам, тебе решать. Когда вы собираетесь идти?
– Я поговорю с ними. Думаю, послезавтра.
– Вот и хорошо. Только будьте осторожны, кто его знает, что это за привидение такое. А может, просто матерый зверь, которого надо подстрелить.
Весь следующий день ушел на приготовления к охоте. Готовили оружие, снаряжение. Местность им была хорошо известна, и поэтому они заранее подготовили план выхода на то место, где видели тура.
По замыслу охотников, на этот раз никаких загонщиков не будет. Наоборот, тщательно маскируясь, шаг за шагом, нужно будет просматривать оба склона, поднимаясь все выше и выше. Для этого они выбрали тропы, по которым можно незаметно продвигаться вверх. Если это не призрак, а действительно тур, умный и матерый, они должны поменять тактику охоты.
И еще один важный момент, на который они обратили особое внимание. По словам Асланбека, после выстрелов охотников тур ушел на противоположный склон горы, но другая группа там его не видела. Значит, там есть лазейка, по которой он уходит незамеченным и прячется. Если так, то с южной стороны гора примыкает к пологому хребту, где есть глубокие расщелины. Очень может быть, что он туда и уходит.
Борнаф изложил окончательный план: «В девять часов утра мы должны быть у подножья горы. Потом Майран начинает подниматься по восточному склону, а Алан – по западному. Спешить не надо. Вы должны быть очень внимательны. Когда с обеих сторон вершина начнет хорошо просматриваться, остановитесь в укромном месте и наблюдайте.
Если увидите тура – стреляйте наверняка. Промаха не должно быть. Я пойду вдоль левого берега реки у восточного склона и поднимусь к южной стороне хребта. Мне нужно будет время, чтобы внимательнее обследовать этот участок, посмотреть тропы. Думаю, к десяти часам управлюсь и буду ждать, наблюдая за местностью».
В назначенное время охотники пустились в дорогу и к девяти часам уже были на месте. Предварительный осмотр ничего не дал, и они начали действовать по ранее разработанному плану, пожелав друг другу удачи.
Борнаф шел, поглядывая по сторонам. Сколько здесь таких расщелин, где тур может прятаться? Это он должен выявить, когда обследует все тропы. «Во всяком случае, призрак следов не оставляет», – думал он.
Охотник подобрался к пологой части хребта и направился вверх, где виднелась одна из расщелин. Вскарабкавшись выше, он увидел отчетливые следы.
В это время Майран уже нашел подходящее место и, притаившись, поглядывая вверх и по сторонам, начал ждать. Прошло около двух часов. Хорошо просматривалась верхушка горы, до которой было не более четырехсот метров. К югу она немного шла под откос; там был небольшой выступ. «Если тур будет за ним, Алан его с другой стороны обязательно заметит, – думал Майран. – А может…»
Но додумать свою мысль Майран не успел. На самой верхушке выступа стоял великолепный красавец-тур. Это было восхитительное зрелище. Такому опытному охотнику, как Майрану, ничего не стоило попасть в тура с этого расстояния. Он уже навел на него ружье, как вдруг – так же неожиданно, как и появился – тур спрыгнул с выступа на другую, невидимую для Майрана сторону. От злобы и сожаления Майран выругался; к тому же со стороны Алана не раздалось ни единого выстрела.
Борнаф, заметив следы, ведущие к расщелине, пошел вперед. «Если он здесь – я его увижу, если нет, то выйду и буду ждать», – думал он.
Дойдя до середины расщелины, он увидел следы лежки. Но туров здесь не было. Он вышел обратно и, спустившись ниже, увидел еще одну, еле заметную, тропу, которая привела его ко второй расщелине. Но, удивительно, тропа не входила в нее, а терялась вблизи! «Что это может означать? – терялся в догадках Борнаф. – Может, эта тропа турами не используется? К тому же следы обрываются, – продолжал он размышлять. – Значит, надо его ждать у первой расщелины». Зайдя во вторую еще раз и никаких следов не обнаружив, он вышел, нашел подходящее место и затаился.
Ждать пришлось долго. Тур не появлялся. Было уже пять часов, когда Борнаф начал спускаться вниз, где его ожидали друзья, понурые и озлобленные.
Ему рассказали о том, что видел Майран, и что Алан ничего не заметил.
– Ничего, друзья, не отчаивайтесь, – утешил их Борнаф. – Есть о чем подумать. А пока давайте перекусим – и домой. Там все обсудим. Да, хитер тур, ничего не скажешь.
Шли молча. Да и говорить было не о чем. «Может, все-таки, призрак?» – подумал Майран и от души выругался вслух.
Зайдя в село, охотники напрямик направились к Дзагола, который по выражению их лиц сразу догадался о результатах охоты. Он пригласил их в дом, и его жена начала накрывать на стол.
Она положила теплый еще чурек, сыр и копченое мясо тура, и после первой рюмки араки Борнаф подробно рассказал обо всем.
Все ждали, что скажет старый Дзагола. Он долго молчал.
– Расскажи мне, Борнаф, подробнее о второй расщелине, которую ты видел. Ты говоришь, что тропа не заходила в нее. А куда она девалась? Не может же она просто так обрываться?
– В том то и дело, что оборвалась. Правда, она была очень незаметная, но все равно было видно, что по ней ходили.
– А ты внимательно посмотрел внутри второй расщелины – следы были или нет? – спросил Дзагола.
– До конца не уверен, свет туда плохо проникает, но мне показалось, что их там не было.
– Значит, ты все-таки не уверен, что следов там нет?
– Нет, Дзагола, к сожалению, не уверен. Да, надо было посмотреть внимательнее. Как говорят, век живи – век учись.
И вдруг охотники увидели, как старый Дзагола широко улыбнулся, достал свою трубку и закурил. Все с нетерпением ждали, что последует за этим. Он сделал очередную затяжку и сказал:
– Ничего не скажешь, у этого зверя человеческий ум. Если мое предположение окажется правильным, я бы не стал его убивать. Пусть живет себе на здоровье. Клянусь всеми святыми наших гор, никогда бы не подумал, что зверь может быть так хитер и умен. Просто невероятно!
Когда Дзагола начал подробно расспрашивать про вторую расщелину и о следах внутри нее, у Борнафа возникли определенные догадки, но вслух он ничего не сказал. «Не может такого быть», – подумал он тогда.
– Дзагола, неужели ты думаешь, что…
– Вот именно, Борнаф, – хитро улыбаясь, перебил его старый охотник. – Он идет прятаться во вторую расщелину, а ночует в первой. Притом, дойдя до второй – он не заходит туда, а запрыгивает прямо с тропы, чтобы сбить охотников с толку!
– Уважаемый Дзагола, – сказал Борнаф. – Ты мой учитель, я всегда считал тебя лучшим охотником из всех, которых когда-либо знал. Но, прости меня – не могу я в это поверить. Человек, и тот не сообразит сделать так, а ведь это животное? Да, когда ты стал расспрашивать про вторую расщелину, я начал догадываться о твоих подозрениях, но отвел их как нечто невероятное. Хотя, черт его знает!
До глубокой ночи просидели охотники в доме Дзагола. Было принято решение завтра снова отправиться на место.
По новому замыслу, необходим был еще один человек. План остается прежним, но этот охотник должен ждать у первой расщелины, тогда как Борнаф – у второй. Остальные двое будут подниматься, как и в прошлый раз, по склонам, но уже в качестве загонщиков.
Решение было принято, и мужчины разошлись по домам.
В десять часов утра два человека уже заняли свои позиции у обеих расщелин, в то время как остальные начали загон, поднимаясь наверх по склонам.
Борнаф притаился. Он был сосредоточен, как никогда, и уверенно держал свою неизменную спутницу – шестизарядную винтовку, напрягая слух, чтобы услышать малейший шорох.
На этот раз ожидать долго не пришлось. Борнаф услышал еле различимые звуки, похожие на стук копыт. Он неотрывно смотрел на выступ скалы, откуда выходила тропа. Вот звуки усилились. Теперь тишина. «Остановился», – решил Борнаф. Но тотчас звуки возобновились, и у Борнафа не было больше никаких сомнений – тур идет к нему! «Старая лиса, как он только догадался», – подумал Борнаф про Дзагола.
Из-за выступа скалы показалась голова тура. Он снова остановился, нюхая воздух и оглядываясь по сторонам. Борнаф прицелился, и в этот момент тур с невероятной скоростью помчался по тропе, и там, где она кончалась, не разворачиваясь, прыгнул в расщелину.
Но уже прогремел выстрел; Борнаф услышал отчаянный крик тура еще в прыжке и глухой звук упавшего тела. Он вскочил и устремился вслед за туром.
Недалеко от входа в расщелину, приподнявшись на передних ногах и опустив голову вниз, на него смотрел громадный тур. Кровь лилась из его раны. Казалось, минуты его сочтены, но, как бесстрашный боец, он встречал свою смерть лицом к лицу. Его налитые кровью глаза выражали ненависть и бессилие одновременно. Он пытался подняться на задние ноги, но они уже не слушались. Тогда, подтягиваясь передними ногами, он начал медленно приближаться к охотнику. Борнаф отступил на два шага; в это время тур медленно опустил голову на землю и затих.
Борнаф оглянулся и увидел стоящего рядом товарища. Оба молча смотрели на убитого тура.
– Вот тебе и призрак, – со вздохом сказал Борнаф.
А старый Дзагола сидел на скамейке возле своего дома и смотрел на дорогу, по которой должны были вернуться охотники.
И, увидев их с полными вещмешками, он незаметно улыбнулся.
Было уже двенадцать ночи, когда Борнаф закончил свой рассказ и устало посмотрел на меня. Я понял, что на сегодня хватит, и взял с него слово, что мы продолжим в следующий раз.
Он выразил сожаление о том, что многих его товарищей уже нет в живых, но добавил, что в горных селениях есть еще хорошие охотники, которые могли бы рассказать много интересного. Он подарил мне на память свою фотографию на фоне семи пар турьих рогов – тех самых туров, которых подстрелил за одну охоту в ущелье Фастагдор.
