После окончания Кавказской войны на Северном Кавказе, в том числе и в Осетии, среди части мусульман-осетин, продолжавших ориентироваться на единоверную Турцию, началось махаджирское, т.е. переселенческое движение за уход в османские владения. В историографии этого вопроса существуют различные точки зрения -иногда прямо противоположные – о причинах и характере переселения кавказских мусульман в Турцию. Среди главных причин переселения ученые-историки называют колониальную политику царской России, религиозный фанатизм кавказских мусульман, пропаганду Порты в среде кавказских народов, целью которой было убедить последних в необходимости скорейшего переселения в Турцию, авантюризм горских феодалов (алдаров, баделят), которые, преследуя свои, классовые, интересы, переехали с подвластными крестьянами-мусульманами в османские владения. Сами горцы-переселенцы в своей трагедии винили политику царского самодержавия. А в Петербурге перекладывали ответственность за трагедию кавказских мусульман на «антироссийскую пропаганду» Турции и некоторых других стран, а также на фанатичных горских феодалов. Разумеется, эти причины имели место в махаджирском движении и трудно их отрицать. Однако причины переселения были более глубокими, и их следует искать в социально-экономической и политической жизни мусульманских народов Кавказа, в том числе и осетин-мусульман.
Чтобы понять истинные причины переселения части осетин, как и других народов Кавказа в Турцию, необходимо иметь в виду массовый подъем революционного движения народных масс по всей России. Известный русский генерал А.Л. Зиссерман по этому поводу писал: «Россия переживала тогда (в 50-е – 60-е годы ХIХ века. –Авт.) вообще тяжелое время. Студенческие беспорядки, страшные пожары… явное усиление социальных, анархических идей, беспорядки в Польше, принимавшие все более и более угрожающий характер»1. Революционная ситуация в России, которая сложилась в конце 50-х – начале 60-х годов ХIХ века, вынудила Александра II отменить крепостное право. Следует подчеркнуть, что даже этот исторический акт не смог приглушить в полном объеме остроту классовых противоречий в России. В Петербурге настойчиво искали оптимальные варианты решения «проблемы Кавказа», чтобы потом можно было полностью сосредоточиться против внутреннего классового врага. Активизация махаджирского движения была связана с той политикой царизма, которую он проводил после окончания многолетней Кавказской войны. Администрация Кавказа всячески стремилось уменьшить численный состав горцев, особенно «непокорных», прямо или косвенно содействуя махаджирскому движению. В то же время Кавказское начальство заселяло казачьими станицами освобожденные от переселенцев-мусульман районы. Генерал-фельдмаршал князь А.И.Барятинский, ставший наместником Кавказа, поощрял переселение кавказских горцев в Турцию. Основную цель такого массового переселения он сформулировал в октябре 1861 года: «Избавить Кавказское плоскогорье от населения (горцев-мусульман. – Авт.)… и открыть этим самым прекрасные и плодородные места для… казачьего населения»2. А.И. Барятинский в письме Александру II 1 мая 1964 года писал: «Без потери времени и насколько возможно» выселять в Турцию горцев, а «раз страна (Россия. – Авт.) будет от них очищена, мы утвердим свое положение навсегда».3
Правящие круги Турции также прилагали большие усилия к тому, чтобы кавказские мусульмане переехали в османские владения. Они буквально наводнили Кавказ своими агитаторами, которые проводили «разъяснительную работу» о необходимости переселения в Турцию. Адольф Берже писал, что турецкое правительство, полагая, что переселение будет совершаться постоянно и не потребует особых усилий и средств, «смотрело весьма благоприятно на прилив горцев в Турцию».4 К основным причинам махаджирского движения следует отнести: 1) стремление части горских феодалов (алдаров, баделят) «спастись» от крестьянской реформы переселением со своими крестьянами в Турцию; 2) пропагандист-ская работа Порты, которая агитировала за переселение горцев Кавказа, в том числе и осетин, в Турцию; 3) политика царской России на Кавказе, которая способствовала переселению; 4) двойной гнет царизма и местных феодалов, острая нехватка земли для крестьян; 5) религиозная общность горцев-мусульман Кавказа с Турцией и турками.
Турция, призывая кавказских горцев переселиться в осман-ские владения, конечно же, преследовала свои корыстные цели. Она стремилась колонизовать огромными потоками махаджиров пустые и малозаселенные провинции Турции. Кроме того, переселенцы в Турции становились дешевой и востребованной рабочей силой. Порта намеревалась использовать часть переселенцев-мужчин, расселив их на военно-стратегических пунктах в качестве ударной боевой силы в возможной войне с Россией (так и случилось в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., когда турецкой кавалерией командовал бывший генерал российской армии Мусса Кундухов, Мусса-Паша5, который, надо полагать, был не единственным кавказским махаджиром в османской армии). В сентябре 1864 г. был издан приказ султана о сформировании из переселенцев воинских частей.6 30 июня 1864 г. русское консульство сообщало начальнику Главного штаба Кавказской армии: «До 3000 черкесов (горцев-переселенцев разных национальностей. – Авт.) уже поступили волонтерами в турецкую армию… Порта надеется, что можно будет увеличить это число до 12000 и в том же размере уменьшить рекрутский набор. Турки с целью набора в армию горцев запретили продажу мужчин черкесского (все кавказские переселенцы в Турции получили название «черкесы». – Авт.) происхождения».7
Правительство султанской Турции возлагало большие надежды на переселенцев из Кавказа «для сплочения своей распадающейся империи».8 Кроме того, Порта намеревалась использовать воинственных кавказских мусульман на территории Турецкой империи в борьбе против христианских народов, например, армян. Национальные меньшинства, оказавшиеся по различным объективным и субъективным причинам в составе «единой» Турецкой империи вели борьбу за национальное освобождение. Это, конечно же, беспокоило Порту, которая делала все необходимое для подавления национально-освободительного движения нетурецких народов. Махаджиры, по замыслу Порты, должны были стать ударной силой в борьбе против угнетенных народов Турецкой империи. Наконец, правительство султанской Турции желало продемонстрировать, что оно является покровителем всех мусульман, в том числе и российских, которых у себя на родине притесняют русские «христианские власти».
Следует подчеркнуть, что многие махаджиры, в том числе и осетины, переселились в Турцию под давлением своих влиятельных родственников, особенно из числа мусульманского духовенства и социальных верхов (алдаров, баделят), которые были заинтересованы в том, чтобы вместе с ними покинули родину как можно больше соотечественников. Активность турецких эмиссаров и различных «доброжелателей» также сбивала с толку определенную часть кавказских махаджиров. В этом отношении интересным представляется мнение А.П. Берже, который еще в 1882 г. писал, что горцы покорились бы русским властям, «несмотря на привычку к полнейшей свободе и своеволию, если бы их не сбивала с толку европейская и турецкая дипломатия. Им столько веков внушали, что могущественный султан, верховный представитель ислама, никогда не оставит их своею помощью, а европейские державы, в своих интересах, не могут допустить Россию овладеть Кавказом, что такое убеждение не в силах была поколебать самая очевидность фактов. Горцы видели невозможность противостоять русским, но свято верили в близость внешней помощи».9
Многочисленные агенты Турции на Кавказе, в том числе и в Осетии, распространяли слухи о том, что Александр II заключил с Портой «секретный договор», по которому мусульманскому населению Кавказа разрешается свободное переселение в Турцию, где им отводятся плодородные земли и даже выдаются большие деньги для обустройства. Заметим, что представители Кавказской администрации иногда сами способствовали распространению среди населения таких прокламаций и слухов. Так, например, один из наиболее влиятельных государственных деятелей на Кавказе, командующий войсками Терской области М.Т. Лорис-Меликов 18 июля 1864 г. писал генералу А.П. Карцову: «Граф Евдокимов передал мне перевод прокламаций турецкого эмиссара, приглашающего горцев в Турцию. Содержанием своим прокламация эта подходит близко к экземпляру, доставленному мной вашему превосходительству в бытность мою в Коджорах. Хотя и трудно ожидать, чтобы можно было возбудить охоту к переселению в добрых наших чеченцах собственно одной этой прокламацией, но все-таки не мешало бы прислать мне несколько экземпляров для распространения в населении»10. Инициаторами переселения осетин-мусульман в Турцию в Осетии стали помещики Абисаловы, Тугановы, Кануковы, Кубатиевы, Кундуховы, Мамсуровы, Есеновы, Цаликовы и другие представители высшего сословия. Профессор М.С. Тотоев, исследовавший этот вопрос, писал: «Недовольная часть горского мусульманского населения (политикой царизма на Кавказе. – Авт.) была главным объектом для турецких агентов в их враждебной деятельности и провокационной агитации по организации переселения в Турцию». Однако было бы неверно снять вину в данном вопросе и с царизма, который «проводил политику грубого угнетения нерусских народов России, политику их насильственной русификации и подавления национальной культуры. В данном конкретном случае царское правительство и его отдельные крупные чиновники на Кавказе (граф Евдокимов, ген. Карцов, ген. Лорис-Меликов и др.) своим провокационным поведением потворствовали развертыванию враждебной деятельности турецких агентов и их платных и неплатных наймитов на местах по переселению части горцев в Турцию…»11. Часть горских феодалов, переселяясь в Турцию, мечтала сохранить свое привилегированное положение, свои права на крестьян. В этой связи за-служивает внимания мнение исследователя XIX века Ад.П. Берже, который подчеркивал: «Предвидя неизбежность подчинения русской власти, наиболее зажиточные и предусмотрительные из горцев начали вывозить свои семейства в Турцию, продавая на месте, с выгодою, свое имущество. Впоследствии к политическим и нравственным стимулам выселения… присоединились причины экономические. Они выразились в том, что более почетные и влиятельные из горцев после освобождения крестьян в России, боясь с принятием нашего подданства лишиться своих подвластных, стали уходить в Турцию, увлекая за собою массу… Эти именно лица и должны считаться инициаторами выселения. Влияние их на народ было неотразимо…»12 Заметим, что точку зрения Ад.П. Берже разделяли другие очевидцы и специалисты. Так, например, А. Лилов подчеркивал, что «горским старшинам» и «богатым людям… не хотелось расставаться с большим числом рабов, и они надеялись с тою же дикою свободой, как в горах, расположиться в Турции»13. Горским феодалам, в том числе и осетинским, опасавшимся крестьянской реформы в России и, как ее следствия, лишения их даровой рабочей силы, царское правительство предоставило право брать с собой в Турцию огромное количество крестьян, многие из которых не желали покидать свою родину. Царский генерал, осетинский алдар (помещик) из Тагаурского ущелья Мусса Кундухов писал начальнику Терской области генералу М.Т. Лорис-Меликову, что «придется, быть может, для первоначального возбуждения переселения прибегнуть к негласному вознаграждению трех или четырех личностей, наиболее популярных в населении»14. Данное предложение М. Кундухова свидетельствует о том, что высшие военные и гражданские чины в администрации Кавказа делали все возможное для того, чтобы горцы-мусульмане переселялись в Турцию. У М. Кундухова были большие планы в реализации махаджирского движения. Во-первых, он рассчитывал «на успех переселения», причем, в первой партии должны были переселиться «не менее 3 тысяч семейств». Во-вторых, после первой партии переселенцев генерал М.Кундухов должен был «получить увольнение от службы» и уехать в Турцию, но с условием, что «взамен отведенных ему в Осетии 2800 десятин земли и построенного на ней большого каменного дома ему выдано будет от казны 45 тыс. рублей»15. В-третьих, планы М. Кундухова привлекали наместника Кавказа, и он изъявил свое согласие с ними, но в отношении Кундухова была сделана существенная поправка, которая обязывала царского генерала вместе со своим переселением организовать «уход не менее 5 тыс. семейств чеченцев и карабулаков (близкородственный чеченцам и ингушам вайнахский народ, переселившийся почти полностью из Северного Кавказа в Турцию. – Авт.)»16.
Первое переселение части мусульман-осетин произошло в 1859 году. Из Осетии уехали в Турцию Абисаловы, Тугановы, Кубатиевы и другие феодалы вместе с подвластными крестьянами. Главой этой партии переселенцев был дигорский феодал Абисалов.17 В переселенческом движении большую негативную роль играли, кроме всего остального, еще и родовые, патриархальные отношения, которые были почти у всех народов Кавказа, в том числе у осетин. На эту сторону проблемы обратил внимание известный дореволюционный русский историк Р.А. Фадеев, который писал: «Движение это (махаджирское. – Авт.) действует как поветрие. Идет один, за ним идет его родственник и так дальше».18 Подмеченное Р.А. Фадеевым явление в той или иной степени имело место среди всех кавказских переселенцев.
Известный осетинский общественный деятель первой четверти ХХ в. и политик социал-демократической направленности Ахмет Темболатович Цаликов, хорошо разбиравшийся в причинах и характере массового переселения кавказских мусульман в Турцию, утверждал, что «в этом переселении религиозный фанатизм, на который любят ссылаться некоторые историки, далеко не играл той роли, которую ему обыкновенно стараются приписать, дабы сложить всякую ответственность за судьбы многочисленного народа с тогдашних вершителей судеб на Кавказе».19
Значительная часть переселенцев, как утверждала П.С. Уварова, «с горем покидала свое насиженное гнездо»20 и отправлались в Турцию по воле социальных верхов и политиков.
Второе переселение осетинских махаджиров произошло в 1960 г. Организаторами и вдохновителями этого переселения были дигорские и куртатинские феодалы – Тугановы и Ахмет Цаликов (родственник вышеуказанного Ах.Т. Цаликова). Следует подчеркнуть, что генерал-фельдмаршал князь А.И. Барятинский весной 1860 г. направил генерала М.Т. Лорис-Меликова в Константинополь для того, чтобы ускорить решение вопроса кавказских переселенцев, «устранить затруднения» со стороны Турции. М.Т. Лорис-Меликов, как всегда, отлично справился с заданием, добившись согласия турецкого правительства принять в пределы империи 3000 семейств кавказских горцев.21 Заметим, что в Петербурге добивались того, чтобы турецкие власти выделяли кавказским переселенцам в Турции такие районы (вилайеты), которые находились далеко от границ России. Иное решение вопроса кавказских переселенцев в Петербурге расценивали как отсутствие дружелюбия со стороны Порты.22
Со второй партией переселенцев уехал в Турцию и отец известного осетинского писателя, поэта, этнографа и публициста Инала Канукова Дудар Кануков, один из феодалов Осетии. Однако разочаровавшись в «милостях» Турции, испытав большие трудности, многие кавказские махаджиры, вернулись обратно на родину. Вернулась на родину и семья Дудара Канукова с малолетним Иналом. Вместе с семьей Д. Канукова вернулись на родину 90 семей23 махаджиров. Общий настрой разочарования в идее переселения высказал один из махаджиров полковнику Беллику: «Не пойдем мы в Турцию и не пустим тех, кто собирается туда; в Турции ждет нас смерть, ждет она и здесь нас, но здесь она приятней, потому что здесь наша родина и здесь лежат наши отцы».24 И действительно, для переселенцев единоверная Турция оказалась не «меньшим злом», как они раньше думали, а настоящим «кладбищем для народов».25 Переселение в Турцию, особенно для беднейшей части махаджиров, фактически оказалось еще более губительным, чем их покорение огнем и мечом у себя на родине.26 Следует подчеркнуть, что бедственное положение кавказских махаджиров переходило в трагедию уже на территории России. Обстоятельства, созданные царским правительством, всевозможными турецкими эмиссарами и протурецки настроенными горскими феодалами, вызывали не только настороженность, но и панику у значительной части «рядовых» махаджиров. Переселялись они через морские порты – Новороссийск, Тамань, Анапу, Туапсе, Сухум и т.д. До побережья моря ехали на арбах и лошадях, испытывая большие трудности из-за отсутствия мостов, бездорожья, элементарных условий и т.д. Многие махаджиры не выдерживали этих тяжелых условий, заболевали и умирали. Ах.Т. Цаликов писал, что «северо-восточный берег Черного моря был усеян трупами и умирающими, между которыми сохранялись небольшие оазисы еле живых, ожидавших своей очереди отправления в Турцию»27.
Часть осетинских махаджиров, а также чеченцы уходили в Турцию пешком через Военно-Грузинскую дорогу. Власти, в порядке исключения, разрешили им уходить вместе с крупным и мелкорогатым скотом, мясо которого они использовали в длинной и утомительной дороге в Турцию. Переселение в Турцию стало для них и тяжелым испытанием и трагическим событием в их истории, о чем объективно рассказал осетинский махаджир И.Д. Кануков в очерке «Горцы-переселенцы». Автор очерка разоблачил провокационную деятельность турецких эмиссаров, пропагандистов «райской жизни» в мусульманской Османской империи и убедительно рассказал о тяжелейших испытаниях, выпавших на долю кавказских махаджиров. И.Д. Кануков подчеркивал: «Но знают ли они, куда они стремятся? Нет, не знают. Они знают только, что существует где-то в мире страна, называемая Стамбулом… они стремятся туда так безотчетно, потому что обольщены ложными слухами, что им там будет хорошо и лучше даже, чем на старой родине. Но, увы! Какое разочарование постигло этих поистине несчастных переселенцев, и сколько раз слышались слова проклятий на головы тех, которые их увлекли, когда трудность дороги и действительность предстали им воочию и раскрыли им глаза, и тогда-то, забыв недавние розовые мечты, они поняли, что обмануты, что они сделались жертвами своего легковерия, поддавшись лживым словам тех глупцов, которые уверяли их, что там будет лучше. И вот они, по милости этих глупцов-фанатиков, теперь гибнут».28 Газета «Кавказ» в 1864 г. также писала о трагедии махаджиров, подчеркивая, что «от голода и болезней по-прежнему гибнет множество эмигрантов».29 Тем не менее, переселенческая политика продолжала набирать темпы.
Новое, третье по счету, переселение из Осетии и в целом с Северного Кавказа в Турцию последовало в 1865 г. Тогда выселилось до 5 тыс. семейств30. Руководителем переселения стал, как подчеркивалось выше, генерал Мусса Кундухов, получивший различные, чаще всего негативные характеристики в историографии махаджирского движения. В 1864 г. «он выезжал в Турцию, чтобы уговорить турецкое правительство принять в свои пределы новых переселенцев, был принят министром иностранных дел Али-Паша, который оказал ему, как своему агенту, «ласковый и очень вежливый прием».31 М. Кундухов «надеялся увести из Осетии», по разрешению начальства, не менее 100 семейств, но ему удалось сагитировать только 45 семейств, или около 350 человек32. До этого в 1859-1860 гг. в Турцию переселилось около 3 тыс. человек33 из Владикавказского округа. А весной 1861 г. получили разрешение на переселение в Турцию 150 семейств мусульман-осетин из Тагаурии.34 Следует подчеркнуть, что «организованное переселение» горцев Терской области в 1865 г. было рассчитано примерно на три года. Однако оно в том же 1865 г. было приостановлено из-за отказа Порты принимать новую партию махаджиров35. Сильная пророссийская ориентация основной части населения Осетии, ее христианские корни и православные традиции не позволили турецким эмиссарам, пропагандировавшим «райскую жизнь» в пределах Оттоманской империи, а также отдельным осетинским феодалам и генералу М. Кундухову увлечь за собой большое количество осетин в Турцию. Из Осетии в Турцию уехали представители фамилий Абисаловых, Тугановых, Алдатовых, Кардановых, Кундуховых, Кусовых, Козыревых, Тавказаховых, Хосоновых, Тогузовых, Бигаевых, Габановых, Хаблиевых, Кастуевых, Сакиевых, Сидаковых, Мильдзиховых, Цавкиловых, Макоевых и многих других. Точное количество осетинских переселенцев трудно подсчитать. Из Осетии махаджиров было намного меньше, чем, например, из Кабарды, Ингушетии, Чечни, Карачая, Дагестана и т.д. По некоторым данным, которые нуждаются в дополнительных уточнениях, «к началу ХХ века в 5 вилайетах (провинциях) насчитывалось до 15 осетинских селений, в среднем по 50 дворов в каждом. Если в среднем двор считать из 6 человек, то общее количество осетин тогда в Турции примерно составляло 4,5 тыс. человек»36. Заметим, что в антимахаджирской пропаганде в Осетии большую роль сыграли отдельные представители осетинской интеллигенции, которые приводили конкретные аргументы в пользу того, чтобы остаться на родине. Среди них были Аксо Колиев, Сека Гадиев, Индрис и Гуцыр Шанаевы и другие. Один из ярких представителей осетинской интеллигенции того периода Гуцыр Шанаев специально поехал в Турцию, чтобы на месте посмотреть условия жизни махаджиров и убедиться в обещанных им «прелестях». В письмах из Турции Гуцыр Шанаев писал своим родственникам, друзьям и знакомым о тяжелом положении кавказских переселенцев. Он приводил убедительные аргументы, доказывающие ошибочность и даже трагичность планов части осетинских феодалов по переселению в Турцию. Его письма и выступления «сыграли большую роль в подрыве ложной, провокаторской деятельности М. Кундухова и других турецких агентов».37
Другой представитель осетинской интеллигенции Инал Кануков, как подчеркивалось выше, в опубликованном в 1876 г. очерке «Горцы-переселенцы» убедительно воспроизвел страшную картину переселения группы осетин-мусульман в Турцию в 1859 г., разоблачив истинных виновников этой масштабной трагедии – русский царизм, турецких эмиссаров, а также горских феодалов, боявшихся на родине из-за крестьянской реформы 60-х годов XIX в. лишится крепостных крестьян. И. Кануков осуждал и мусульманское духовенство, разжигавшее в народе религиозный фанатизм. Трагедия махаджиров-осетин становится особенно понятной из следующих слов И. Канукова: «И теперь словно в ушах раздается то рыдание, которое невольно вырвалось из груди моей матери, когда она переступила в последний раз через порог своей сакли, и я, кажется, никогда не забуду это рыдание»38. Очерк «Горцы-переселенцы» является одним из лучших литературных произведений по истории кавказского махаджирского движения. Особая ценность его состоит в том, что о переселении рассказал очевидец неимоверных трудностей и бедствий обманутых людей разных национальностей. И. Кануков рассказал о страданиях и муках, болезнях и холоде, равнодушном отношении турецких властей к переселенцам, многие из которых, как его родная сестра, умерли от болезней, недоедания, жажды, неимоверных трудностей и лишений. Многие переселенцы с радостью вернулись бы на родину. Несколько партий махаджиров возвратились и в Терскую область; среди них были чеченцы, кабардинцы, ногайцы, осетины39 и другие. Однако с каждым годом пребывания в Османской империи возвратиться на родину кавказским мусульманам становилось все труднее. Ни в Петербурге, ни в Порте не были заинтересованы в том, чтобы допустившие роковую ошибку махаджиры могли исправить ее. Так, например, группа переселенцев в 1872 г., в Константинополе, подала прошение русскому консулу Н.П. Игнатьеву: «Вот уже почти 8 лет как наши беи (господин в султанской Турции. – Авт.) нас держат в состоянии невообразимого рабства, совершая тысячу жестокостей… Днем и ночью мы и наши семьи подвергаемся варварскому обращению беев. Мы лишены свободы, семьи, имущества… Признавая всю тяжесть совершенной ошибки, мы, нижеподписавшиеся, от имени 8500 семейств просим вас… испросить разрешение вернуться на родину… за что мы готовы почти на всякие жертвы»40. Однако Александр II на прошение наложил резолюцию: «О возвращении и речи быть не может».41 Небольшие группы отчаянных переселенцев смогли вернуться на родину самовольно, рискуя жизнью. Но многие так и не смогли осуществить свою мечту.
Заслуга И. Канукова еще и в том, что он, правдиво рассказывая о страданиях и муках переселенцев, объективно анализирует причины махаджирского движения, показывает его как масштабное историческое событие, имевшее трагические последствия. Причинам переселенческого движения И. Кануков посвятил еще одну работу – «от Александрополя до Эрзерума» (1878 г.). Здесь убедительно охарактеризованы почти все предпосылки переселения, начиная от политики царского самодержавия и Оттоманской империи и кончая подстрекательской деятельностью местного мусульман-ского духовенства.
Против переселения осетин, чеченцев, кабардинцев и других народов Терской области в Турцию выступали представители не только Осетии, но и других коренных народов региона. Так, например, известный кабардинский просветитель и публицист Д.С. Кодзоков решительно выступил против пропаганды переселения горцев в Турцию. В своей «Записке о переселении осетин, чеченцев и кабардинцев» 8 апреля 1865 г. он осуждал М. Кундухова как руководителя переселения горцев Терской области в Турцию. Он писал, что агитация М. Кундухова «ведет к расстройству предначертаний к прочному успокоению туземного населения области и к составлению новой разноплеменной партии переселенцев… Из его кунацкой разъезжают люди по Кабарде и Осетии… и склоняют сговорчивых к распродаже имущества и приготовлению к путешествию (переселению в Турцию. – Авт.)»42. Д.С. Кодзоков предлагал начальнику Терской области генералу М.Т. Лорис-Меликову выслать М. Кундухова «из края, чтобы остановить всякое стремление к переселению»43. Скорее всего, Д.С. Кодзоков не знал, что генерал М.А. Кундухов и генерал М.Т. Лорис-Меликов работают по «совместному сценарию», выполняя разные функции разработанного плана «добровольно-принудительного» переселения горцев в Турцию. Итак, переселение горцев-мусульман в Турцию обернулось подлинной трагедией, оно было следствием заблуждения, непоправимой ошибки, о чем писал переселенец, первый осетинский поэт Темурболат Османович Мамсуров. Будучи племянником Муссы Кундухова, Т. Мамсуров попал под влияние своего авторитетного дяди и вместе с семьей и родственниками переселился в Турцию, где своими глазами видел ужасы унижения махаджиров. Он писал: «Мы и на родине счастья не знали, а на чужбине попали в невыносимые условия»44. Переселение в Турцию он назвал «изгнанием горьким»45.
Заметим, что всему этому предшествовал большой оптимизм переселенцев из Осетии, обманутых обещаниями райской жизни в единоверной Турции. В этой связи интересным представляется мнение известного осетинского поэта и общественного деятеля первой четверти XX в. Цомака Гадиева, который в 1926 г. писал: «Еще и поныне среди осетин вспоминают песню, сложенную в ту пору (50-е – 60-е годы XIX в. – Авт.) переселенцами-осетинами:
«Ой, орайда!
Мы в Стамбул поедем!
Там мы будем есть белый хлеб с медом,
Там мы будем питаться рисовой кашей,
Там мы будем исповедовать веру свободно…
Ой, орайда!»
А девушки, кроме того, прибавляли: «Там мы будем выходить замуж за пашей»46. Однако, по мере осознания своей роковой ошибки, у переселенцев быстро наступило отрезвление. Многим захотелось исправить ошибку, вернуться на родину, к своим дорогим местам, родственникам, друзьям, знакомым, соотечественникам. «Желание охватило всех, но при помощи оружия погнали наших переселенцев подальше от русской границы в глубь Анатолии: таково было требование русского правительства»47.
В стихотворениях Темирболата Мамсурова четко сформулированы причины, которые, по мнению поэта, привели к трагедии переселенцев. Первую причину он видел в политике царского самодержавия на Кавказе. Вторую причину (она сформулирована не так четко, как первая) он видел «в провокационной агитации» переселения в Турцию, которую вели преставители мусульманского духовенства самих кавказских народов. Третью причину поэт видел в единоверной Турции, которая активно агитировала кавказских мусульман переселяться в турецкие пределы, обещала создать им нормальные условия жизни. На деле же переселение обрекло махаджиров на муки, страдания, унижения и смерть. Заслуга Т. Мамсурова еще и в том, что он убедительно и аргументированно критикует и разоблачает порядки, законы и нравы буржуазного общества, где нажива, воровство, обжорство, вероломство и взаимная ненависть («Поедают друг друга, как акулы») стали законом жизни. Эти пороки Т. Мамсуров считал источником страданий его родной Осетии (в стихотворении «Больной и навещающий» под больным следует понимать Осетию).
В стихотворении «Думы», поэт писал:
Всю ночь, всю ночь и до утра
Я не могу уснуть;
И глаз своих всю ночь
Я не могу сомкнуть
О горы, о родимый край!
Ну как нам жить без вас?!
Нет, не сразиться больше нам;
Насилье тяжкое гнетет.
Придавлен весь и здесь и там
Разорванный народ.
О горы, о родимый край!
Ну как нам жить без вас?!
Отрадой сладостной повит
Родимый край, любимый край.
Что жизнь, что радость без тебя?!
Ты сердца свет и рай!
О горы, о родимый край!
Ну как нам жить без вас?!
Повсюду дети твои, – мы
Живем и дышим лишь тобой.
И в этот скорбный час невзгод
Нам не забыть наш Ир родной.
О горы, о родимый край!
Ну как нам жить без вас?!»48
Махаджирство оставило большой негативный след в исторической памяти и сознании народных масс. Спустя почти полтора века осетины как в Осетии, так и в Турции помнят о скорбном переселении части предков в Оттоманскую империю. Кавказские махаджиры были разбросаны по всей Оттоманской империи, что было предопределено политикой Порты. Осетины были поселены в основном вокруг Карса.
В историографии кавказского махаджирского движения 50-х – 60-х годов XIX в. видное место принадлежит, как подчеркивалось выше, царскому генералу Муссе Алхастовичу Кундухову. Ему давали разные оценки как во время переселения горцев в Турцию, так и в последующем. Он родился в 1818 г. в семье осетинского алдара (помещика) Алхаста Кундухова из Тагаурии. Как сын привилегированного осетина он получил возможность поступить в 12-летнем возрасте в Павловское военное училище в Петербурге. В 1836 г. он окончил училище и в чине корнета был направлен служить в Отдельный Кавказский корпус. Дальнейшая военная карьера М. Кундухова сложилась весьма удачно, что стало следствием, надо полагать, не только его личного таланта, но и благосклонного отношения военного начальства. После Крымской войны (1853-1856 гг.), где он принимал активное участие в чине подполковника, к концу 50-х годов XIX в. его назначили начальником Военно-Осетинского, а впоследствии и Чеченского округа. В 1860 году М. Кундухов стал генерал-майором русской армии. В должностях начальника Военно-Осетин-ского и Чеченского округов М. Кундухов прилагал большие усилия для гражданского благоустройства осетин, чеченцев, ингушей и других горских народов Терской области. Профессор В.В. Дегоев, посвятивший специальное исследование М. Кундухову, пишет: «Природная одаренность, внутренняя собранность и преданность службе позволили Кундухову быстро продвигаться по профессиональной стезе. Он отправлялся туда, куда его посылали, дисциплинированно и умело выполнял то, что предписывалось. Участвовал в русских военных экспедициях в Дагестане и на Северо-Западном Кавказе, подавлял краковский мятеж (1846) и Венгерскую революцию (1849), воевал против турок в годы Крымской войны, занимался гражданским и земельным обустройством Осетии и Чечни, выполняя среди горцев миротворческие и посреднические миссии от имени России… Одно Кундухов делал с большей охотой, другое – с меньшей. А что-то, возможно, – вообще с отвращением. Но делал непременно. Как нечто само собой разумеющееся»49. М. Кундухов, как подчеркивалось выше, получил прекрасное военное образование в столице Российской империи, был знаком с передовыми политическими и правовыми учениями того времени, и, конечно же, «вдохновлялся идеей достижения гармонии между интересами коренного населения Северного Кавказа и России»50. Он хотел модернизировать горские общества Северного Кавказа, чтобы осетины, чеченцы, ингуши и другие горские народы быстрее приобщились к передовой русской культуре, чтобы без войн и социальных катаклизмов можно было достичь больших успехов в развитии экономики и культуры, приобщаясь к цивилизованному образу жизни. Заметим, что в таких планах М. Кундухова ничего крамольного не было, как не было и сепаратизма. Правда, его исламское мировоззрение вносило коррективы в его планы обустройства горских обществ Северного Кавказа. У него были свои представления о перспективах развития осетин, чеченцев и других народов. М. Кундухов надеялся, что исламская религия будет надежной основой единства народов Северного Кавказа. «Одержимый прекраснодушными, идеалистическими планами, – отмечает В.В. Дегоев, – Кундухов не понимал, что такое единство, по природе вещей, неизбежно должно быть противопоставлено кому-то и чему-то. В данном случае, совершенно очевидно – России и христианству»51. В Петербурге понимали, что планы М. Кундухова не вписывались в политику России на Кавказе. Поэтому они не встречали поддержки и понимания в высших государственных инстанциях. В то же время трудно себе представить, чтобы горцы, жизнь которых он хотел модернизировать, доброжелательно и с пониманием встречали его идеи переустройства их быта, культуры, традиций и т.д. Став начальником Военно-Осетинского округа, он разработал программу преобразований на основе «развития всякой гражданственности и благоустройства в народе»52. Некоторые отжившие обычаи и традиции осетинского народа М. Кундухов справедливо считал «нелепостью и злом», которые мешают нормальному развитию. Он заявил своим соотечественникам о желании вывести их из нищенского положения и «поставить в состояние цивилизованных народов»53.
М. Кундухов, желая реформировать жизнь горцев, пытался отменить наиболее вредные обычаи и адаты. Трудно себе представить, чтобы горцы, привыкшие веками жить по обычному праву, по законам адатов, понимали своего авторитетного и образованного земляка, который искренне желал им помочь. Тем более, что М. Кундухов и большинство горцев по-разному понимали «вредность» и «прогрессивность» некоторых институтов народной жизни. Расхождение между ними состояло в том, что обычаи, названные М. Кундуховым «нелепыми», «обременительными и разоряющими домашнее благосостояние»54, многими из горцев воспринимались как «нормальные», «естественные», соответствующие лучшим традициям предков осетинского народа. Видимо М. Кундухов не совсем понимал менталитет своего народа, его приверженность строго соблюдать обычаи и традиции предков независимо от их «рациональности». Этим можно объяснить его уверенность в том, что для успешной модернизации горских обществ достаточно строгого исполнения новых правил, соответствующих понятию «рациональность». При этом М. Кундухов предлагал даже применять штрафы по отношению к нарушениям новых правил55. Конечно, это было благородным заблуждением, так как борьба против обычаев, в том числе и вредных, «нерациональных» или, говоря словами М. Кундухова, «нелепых», как правило, не приводит к позитивным результатам. Обычаи формируются на протяжении веков и имеют отлаженную на протяжении долгого времени систему организацией, которая способна самозащищаться. Стремление новаторов, вроде М. Кундухова, быстро, одним ударом уничтожить невежество, предрассудки, «нелепые» обычаи, как правило, никогда не имели успеха. Тем не менее, М. Кундухов, искренне желая принести максимальную пользу своему народу, верил в силу разума и обширные знания, полученные им в Петербурге. Он осуждал невежество, отсталые горские обычаи, ставшие труднопреодолимым препоном на пути прогресса. Будучи образованным и, несомненно, талантливым человеком, он вел решительную борьбу против отживших обычаев своего родного народа. Эта борьба иногда принимала воинственный, агрессивный характер, что вряд ли одобрительно воспринималось в горском обществе. План преобразований Военно-Осетинского округа М. Кундухова предусматривал даже такие детали жизни горцев, как, например, поведение жен на похоронах мужей, поведение мужчин на поминках (сколько можно съесть и выпить), каким божествам нужно поклоняться, сколько гостей следует приглашать на свадьбу и т.д.56 Заметим, что такие планы, несмотря на их «рациональность» (выражение М. Кундухова), не могли быть реализованы в горской среде не только в 60-е годы XIX в., но даже в более поздние времена. Многолетний опыт борьбы против вредных обычаев не только в Осетии, но и в других местах Кавказа свидетельствует об этом. Попытки административными мерами разрушить или изменить веками создававшийся уклад народной жизни всегда встречают упорное и организованное сопротивление «низов», которые, как правило, крайне негативно относятся к волевым усилиям «верхов» модернизировать общество. Однако М. Кундухов, начиная свои преобразования «с помощью жестких административных мер… был убежден, что несет пользу людям и знает их нужды лучше, чем они сами. Реформатору, видимо, не хватило понимания главного: указами нельзя привить одну культуру к другой. Устрашениями – тем более. Местная культурная почва сама «отбирает» то, что сможет на ней произрасти, остальное отторгается. Похоже, осознание этого – через жестокую реальность – в конечном итоге пришло к Кундухову и стало его личной драмой»57. Однако заблуждения М. Кундухова и даже совершенные им ошибки не умаляют его заслуг перед Россией. Его деятельность высоко оценивалась многими видными современниками, например, начальниками Терской области генералами Евдокимовым, Святополк-Мирским, Лорис-Меликовым и другими. В официальных рескриптах графа Евдокимова и князя Святополк-Мирского указывалось, что благодаря Кундухову в Военно-Осетинском округе «разбои прекращены, народ предался мирным целевым занятиям, множество полезных дел введено для улучшения быта народного…»58. Граф Евдокимов указывал, что он считает «Военно-Осетинский округ (когда начальником там был М. Кундухов. – Авт.) самой надежной и благоустроенной частью левого крыла (Центрального и Северо-Восточного Кавказа. – Авт.)».59 М. Кундухов «сумел не только удержать в повиновении чеченцев, но много содействовал успокоению других округов и, пользуясь доверием к нему туземцев, успел внушить им ту преданность и доверие, на которых основано нынешнее и будущее спокойствие края»60.
Сам М. Кундухов писал, что в стремлении «оказать большую пользу службе и краю» он «не знал усталости и готов был день и ночь трудиться»61. И он действительно трудился, добиваясь больших успехов, свидетельством чего были ордена Анны и Станислава 1-й степени, а также другие поощрения, которых он был удостоен за верную и безупречную службу интересам России. Однако такой одаренный и масштабный человек, каким, несомненно, был М. Кундухов, не мог не видеть как цивилизаторскую миссию России на Кавказе, так и очевидные ее ошибки и провалы в кавказской политике. Царский генерал не понимал, например, почему Россия на Кавказе предпочитает силовую политику, насильственную христианизацию горцев и т.д. При этом он подчеркивал и то, что силовая политика на Кавказе требует в тысячу раз больших «жертв и расходов»… «невинной русской и туземной крови». «Мучительно переживая крах по сути основной идеи своей жизни, – подчеркивает В.В. Дегоев, – отказываясь смириться с таким исходом, Кундухов искал новое поприще для достойного применения своего политического темперамента. И эти поиски привели его в Турцию, куда он эмигрировал во главе нескольких тысяч северокавказских горцев, включая осетин. Отъезд из отечества генерала российской армии поставил одиозную печать на его биографии. Одни не могли простить ему черной неблагодарности по отношению к царю, другие – чуть ли не предательства по отношению к собственному народу. Подобный взгляд нам кажется упрощением. Высказывать столь категоричные обвинения, не потрудившись вникнуть в мотивы, побудившие Кундухова к эмиграции, по меньшей мере, некорректно»62. Действительно, как подчеркивалось выше, в историографии кавказского махаджирского движения М. Кундухова историки называют «предателем», «агентом русского царя», «изменником», «агентом Порты» и т.д. Однако исследователи часто не обращают внимание на мотивы, побудившие его возглавить переселение горцев, о которых он прямо сказал командующему войсками Терской области генералу М.Т. Лорис-Меликову. М. Кундухов хотел «спасти туземное население от бедствий, которые неминуемо постигнут эти племена в случае (их. – Авт.) восстания (горцев Терской области. – Авт.). А в неизбежности восстания горцев он был убежден»63. Вряд ли только из-за личного благополучия М. Кундухов оставил более чем успешную военную карьеру в России и возглавил переселение махаджиров в Турцию. Однако факт остается фактом – М. Кундухов во главе переселенцев ушел в Турцию, которую, по сравнению с Россией, он считал «меньшим злом». Он надеялся, что переселенцы в Турции будут жить лучше, а многие из них получат доступ и к высшим государственным должностям. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Правда самого М. Кундухова в Турции приняли с большими почестями. Он получил титул паши, «звание ферика, эквивалентное генеральскому, высокие должности, со всеми вытекавшими отсюда благами и возможностями»64. Возможностями М. Кундухова воспользовался его сын Бекир-Бей Сами Кундухов, сделавший блестящую карьеру, став министром иностранных дел Турции65 (в 1920 году он, будучи председателем Турецкой миссии по заключению союза с РСФСР, приехал во Владикавказ, где передал Осетинскому историко-филологическому обществу (на базе которого создан СОИГСИ) часть копий стихотворений своего двоюродного брата Т. Мамсурова). Однако у большинства переселенцев, которых возглавлял М. Кундухов, судьба оказалась трагической. Память переселенцев передает эту трагедию из поколения в поколение. В Турции и сегодня есть немало потомков кавказских махаджиров, которые до мельчайших подробностей могут рассказать о трагедии своих предков. Об этой трагедии переселенцы сложили даже скорбные песни. В одной из них – «Стамбулдзауты зарёг» («Песня переселившихся в Стамбул») – осетинские махаджиры передают суровые и драматические события, очевидцами которых они стали. В песне имеются такие слова:
«Ой, Мусса, куда идти
Нам, Мусса, куда идти?
Надо же куда-то
Нам идти куда-то.
Но не знает сам пути,
Не покажет нам пути
Генерал проклятый.
Обещал, когда нас вел,
Обещал, когда нас вел,
Ото всех избавить зол,
Нас от всех избавить зол.
Нас ты не избавил,
Нас ты не избавил.
Чтоб, Мусса, твой сын подох.
Чтоб, Мусса, твой сын подох.
Сам чтоб был здоровьем плох.
Чтоб ты был здоровьем плох.
Зол ты нам прибавил,
Много нам прибавил!»66.
Плачевная судьба большинства переселенцев, их многочисленные страдания, унижения и мытарства, надо полагать, угнетали и самого М. Кундухова. Можно предположить, что Кундухов, видя боль и страдания кавказских махаджиров в Турции, в чем-то раскаивался, о чем-то жалел. В русско-турецкой войне 1877-1878 гг. М. Кундухов (Мусса-паша) командовал турецкой кавалерией, сражавшейся против русской армии, т.е. против бывших товарищей по оружию. Однако русские войска, как известно, разгромили турков, в рядах которых сражались и многие кавказские махаджиры, в том числе и осетины. Вместо обещанного «рая» в единоверной Турции, они нашли бесславный конец, защищая интересы чужой страны. Русско-турецкая война 1877-1878 гг., закончившаяся победой России, стала закатом военной славы и авторитета Мусса-паши Кундухова, который умер в 1889 году в городе Эрзеруме. Похоронили его на территории эрзерумской мечети Харманли.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Русский архив, 1899, кн. III, с. 429-430.
2 Там же, кн. II, с.284-285.
3 Там же, 1890, кн. III, с.389.
4 Берже Ад.П. Выселение горцев с Кавказа // Русская старина. Т.XXXIII, 1882, февраль. с.342; Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия (второе дополненное издание). Сухуми, 1982, с.200.
5 История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.). М., 1988, с.294.
6 Тотоев М.С. К истории дореволюционной Северной Осетии. Орджоникидзе, 1955, с.81.
7 Там же.
8 Одесский вестник, 1877, 29 июня, №140; Дзидзария Г.А. Указ.соч., с.201.
9 Берже Ад.П. Указ.соч., февраль, с.341.
10 Цит. по: Переселение горцев в Турцию (составитель Г.А. Дзагуров). Ростов-на-Дону, 1925, с.19.
11 Тотоев М.С. Указ.соч., с.82-83.
12 Берже Ад.П. Указ.соч., февраль, с.346-347.
13 Кавказ, 1867, 2 марта, №18.
14 Переселение горцев в Турцию (составитель Г.А. Дзагуров)… с.47.
15 Там же.
16 Там же, с.49, 67.
17 Тотоев М.С. Указ.соч., с.83.
18 Фадеев Р.А. Собрание сочинений. Т.I, ч.II. СПб., 1890, с.74.
19 Цаликов Ах.Т. Кавказ и Поволжье. М., 1913, с.14.
20 Уварова П.С. Кавказ, Абхазия, Аджария, Шавшетия, Посховский участок // Путевые заметки. Ч.II. М., 1891, с.57.
21 Русская старина, 1882, XXXIII, февраль, с.342.
22 Акты Кавказской археографической комиссии (в дальнейшем АКАК). Т.XII, ч.II. Тифлис, 1904, с.1011, №890.
23 Тотоев М.С. Указ.соч., с.84.
24 Переселение горцев в Турцию (составитель Г.А. Дзагуров)…, с.60.
25 Чихачев П.А. Великие державы и Восточный вопрос. М., 1970, с.4.
26 Тотоев М.С. Указ.соч., с.25.
27 Цаликов Ах.Т. Указ.соч., с.15-16.
28 Кануков И.Д. Горцы-переселенцы // Сборник сведений о кавказских горцах (в дальнейшем ССКГ), 1876. Вып. IX. Этнографические очерки, с.85-86.
29 Кавказ, 1864, 12 ноября, №88.
30 Тотоев М.С. Указ. соч., с.88.
31 Там же.
32 Там же; Он же. Некоторые вопросы из истории Осетии XIX в. // Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Т.XIII, вып. 1. Дзауджикау, 1948, с.28.
33 Тотоев М.С. Некоторые вопросы из истории Осетии XIX века… С.30.
34 ЦГА РСО-А, ф.12, по.6, д.1240, л.1, 1 об.
35 Там же, оп.5, д.20, л.83, 83 об.
36 Тотоев М.С. К истории дореформенной Северной Осетии… с.89.
37 Там же, с.90.
38 Кануков И.Д. Указ.соч., с.96.
39 ЦГА РСО-А, ф.12, оп.5, д.24, л.8; Там же, д.25, л. 20-22 об; Там же, д.29 («Дело о возвращении горцев из Турции») и т.д.
40 История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.)… с.210.
41 Там же.
42 Там же.
43 Там же.
44 Там же, с.211.
45 Там же.
46 Гадиев Ц.С. Мамсуров Темирболат – первый осетинский поэт (1845-1898) // Известия Осетинского Научно-исследовательского института краеведения. Вып. II. Владикавказ, 1926, с.441.
47 Там же, с.442.
48 Гадиев Ц.С. Указ.соч., с.443.
49 Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность (2-е изд., расширенное и дополненное). М., 2003, с.236.
50 Там же.
51 Там же, с. 237.
52 ЦГА РСО-А, ф.12, оп.6, д.275, л.22.
53 Там же, л.23.
54 Там же, л.22.
55 Там же, л.23 об.
56 Там же, л.24-26 об., 28.
57 Дегоев В.В. Указ.соч., с.240-241.
58 Там же, с.241.
59 Там же.
60 Там же.
61 Там же.
62 Там же, с.242-243.
63 Переселение горцев в Турцию. Материалы по истории горских народов (составитель Б.Г. Дзагуров). Ростов-на-Дону, 1925, с.18.
64 Дегоев В.В. Указ.соч., с.244.
65 Там же.
66 Песни народов Северного Кавказа. Л., 1976, с. 371.
