Царак Тобойти и Руслан Гибизов принесли мне книгу стихов Оскара Гибизова.
Я вновь в объятиях воспоминаний.
Передо мной – юноша. Скромный. С чистым, глубоким взглядом. Редко улыбающийся. От него исходит таинственный свет: свет правды, свет жизни. Говорит мало, но как искренне, как образно!..
Нас, молодых авторов, собрали в огромный зал. Оскара привел сегодняшний мой гость – Тобойти. Это он первый открыл его. Это он отнесся к нему, как к сыну, не раз доказывая нашим редакторам, что Гибизов из девятого класса – взрыв в осетинской поэзии. Его мышление, поэтическое видение – неповторимо.
К сожаленью, мы никогда не умели беречь свое национальное достояние. У нас, на мой взгляд, самое черное пренебрежение к людям нравственным, духовным, талантливым. Правда, после ухода таких людей мы начинаем оценивать их, публично оплакивая утраченное. При этом в самом глубоком трауре оказываются те, кто при жизни гения – та или иная должностная бездарность, завистливый старший, с ничтожными принципами, – находили любые причины для отрицания, ссылаясь на «пессимизм», «грусть и печаль» созданного произведения. Подобные люди всегда представали перед нами в маске сочувствия и поддержки, в действительности же их действиями уничтожалась правда, реальное восприятие жизни. У молодых отбивали желание творить, стремление к самовыражению. В результате в каждом поколении не раскрывались личности – поэты, художники, музыканты – померкли под холодной тенью, не покрыв эфемерную славу ныне живущих.
У меня сохранились газеты и номера журнала «Мах дуг», где наши кумиры во главе с тогдашним председателем Союза писателей республики чуть ли не со слезами на глазах выражали свою тревогу, доказывая родной нации, что «у нас нет молодых, одаренных авторов», а это означало, что после них закончится осетинская литература. «После нас никого нет», – вот вам почти дословное их заявление.
Отвергая точку зрения наших уважаемых «родителей», мне как-то удалось поднять голос на страницах газеты «Рёстдзинад». Я попытался рассказать о черствости тех, кто, по сути, обязан был помогать нам. Следует согласиться и с тем, что по странному состоянию души и сознания, по самопоеданию мы превосходим всех «конкурентов» среди российских регионов. Здесь нет никакой необходимости что-либо доказывать: перед нами слишком уж упрямые факты.
В те годы помощь Союза писателей заключалась в том, чтобы – по решению Москвы – с вниманием относиться к молодым. Так появились общие сборники, а по справедливому замечанию Таймураза Хаджети, – и общие могильники.
Спустя немало лет, я должен обернуться на тех озабоченных «гениев», классиков тех времен, специалистов по обрубанию молодых крыльев, чтобы сказать: «Ваши сочинения ничуть не выше произведений тех, кто тогда совершил первые шаги в литературе. Несмотря ни на что, некоторым из представителй моего поколения все же удалось вырваться из тени, занять в литературе достойное место. Хотите ли вы или нет, но уже невозможно списать со счетов критика Б. Хозиева, поэтов Э. Скодтаева, К. Мамукаева, В. Колиева, С. Кадзаева, Э. Абаева и других. Более того, они в тяжелейших условиях демократического хаоса продолжают творить, несут тепло своей души обществу – во имя правды и осетинского языка.
Я остановился на печальной стороне нашей жизни лишь потому, что сегодня мне подарили книгу, стихи так поздно родившегося и так рано умершего Оскара. Он жил среди нас, но сгорел в полном одиночестве, во мраке нашего мира…
Я абсолютно согласен с оценкой Дениса Бугулова: «То, что сделал Оскар, удавалось до него очень немногим. Кроме, пожалуй, Лорки. Их стихи разные. Стихи обоих наполнены молоком фольклора. Но у обоих одинаковое восприятие мира – у осетина и у испанца». Солидарен и с другим выводом Дениса: «Каждый поэт, так или иначе, чужд окружающим его людям, но каждый поэт идет к людям всю жизнь, любя, проклиная, жалея…»
Он шел к нам. Жизни, как таковой, у него не было. Только мгновенье, но он остался навсегда «парить над нами, взывать»; мы же – общество – остались «глухи и черны разумом». Не услышали его боль, не поняли. И даже после его смерти продолжаем копошиться в своих ничтожных, до предела убогих стремлениях. Я невольно повторяю вопрос Д. Бугулова: «Кому нужен Оскар? Дигории? Осетии? Кому из Нас?!» («Слеза в глазу колыбели», Владикавказ, 2007 г.). Я не ищу ответа. Мы и тогда, во время его жертвенного горения, и сейчас, в безмолвно-сонном состоянии масс людских, беспомощны: нам не услышать и не понять терзаний Оскара. Господу нашему угодно, чтобы подобные ему люди появлялись на свет один раз в сто лет, а мы, в безобразии своем, в ничтожной своей серости, в слепоте звериной и глухоте, извергали из сущности своей удушающий яд бесчувствия и безразличия.
Мы и сейчас не способны осмыслить и осознать мир Гибизова. Что за роскошь была дана нам Богом, и что потеряло общество из-за непростительной своей безнравственности?..
Уже вечер. Мои гости ушли. Я уединился. В саду, под деревьями, где я хотел бы закончить свой путь земной и быть похороненным.
Я давно созрел. Я готов. Хоть завтра. Хоть сегодня. Тихо. Незаметно. Без слез. В одиночестве…
Здравствуй, дружище! Здравствуй, Оскар! Вот первая звезда, а вот лунный свет. Я пришел к тебе. Я перед тобой на коленях. Прости нас…
Голос из мрака:
Я не нужен Дигоре,
И ты не нужна мне, Дигора…
Не люблю свой народ –
И душа леденеет во мне.
Был не нужен Дигоре
И все ж – как нужна мне Дигора!
Но преградой стоят
Между нами глухие заборы,
Возведенные мною из слез –
Из тяжелых камней.
Я на сердца больного арбе
Подвозил эти камни к границе.
Счастья белый плетень –
Растерял я его по больницам,
Доктора мне его разметали
Рогами своих языков.
Я бы заново сплел,
Только заперта юность в гробнице,
На которой мечта
Не пустила весенних ростков…
Перевод с осетинского Т.Саламова
Какая длинная ночь!
И короткая встреча!
Но скоро рассвет, и мы еще увидимся. Я приду…
Как ты нужен Дигоре!
август 2007 года
