* * *
Мое окно глядело в старый сад,
а сад был дик, ветвист, полузаброшен…
К нему спешила ранняя весна,
и в нем грустила брошенная осень,
в нем буйствовало лето!
Тишина
была в саду, закладывала уши,
когда из неба падала зима,
рассыпав свои белые подушки…
Мое окно,
на нем прозрачна пыль…
Как хороши дожди в квадратной раме!
Мой голый взгляд струинки серебрил,
пропахшие небесными лугами…
Жуки, сверчки, на нитях пауки,
рой мелких мошек, осы, мухи, пчелы
семейкой суматошной и веселой
в саду носились – целые полки!..
Горела зелень, яркие цветы,
качались ветви, листья, стебли, тени…
В окне казался ангелом святым
я сам перед наивным откровеньем
природы!
Как любил я здесь писать,
упершись локотками в подоконник,
открыв две створки окон бледных в сад,
всегда родной и чем-то незнакомый.
Я знал его до каждого ростка,
а по утрам он был такой прелестный,
как будто я нечаянно проспал
под песни птиц таинственную пьесу!..
ПАРОВОЗ
Он весь дрожал,
он весь дышал,
струился пар,
гудела топка,
его железная душа
трясла в кабине жаркой стекла…
Чумазый машинист махал,
пригнувшись, шуфельной лопатой,
и пот стекал промеж лопаток,
и грудь ходила, как меха!
Дрожали стрелки, рычаги
звенели чисто баки, трубы,
не верилось, что эта груда –
произведение руки!
Триумф механики времен
далеких прадедов и дедов,
он, для мужского создан дела,
был и покладист, и умен…
Вот он пошел, как будто в бой,
пар с дикой силой давит в поршень!
В динамиках вокзала – Трошин…
Не может быть, чтоб это в прошлом
осталось для меня с тобой!
За ритм огромнейших колес
и шатунов,
за запах масла –
горячий, резкий и щемящий,
за свист гудка струей шипящей,
за грузную, тугую массу,
за мощь,
за исполинский рост,
за то, что горы он потащит,
за клубы дыма – словно машет,
зовет с собой всех далей дальше –
я паровоз любил до слез!..
* * *
Осетинская гармонь –
боль и месть Сырдона…
Ты ее дыханьем тронь –
и она застонет!
Ты ее тоскою тронь –
и она заплачет!
Осетинская гармонь
ничего не прячет!
Осетинская гармонь –
лучше нет подруги!
Ты ее руками тронь –
поцелует руки!
В поцелуях пальцы рук…
согревает душу
каждый вздох
и каждый звук,
из нее плывущий…
Осетинская гармонь
согревает тело,
как огонь над очагом –
путника с метели…
Вся Осетия поет
или же рыдает,
если сердце оплетет
музыка родная!
Если верные сердца
нежно укачает
без начала и конца
светлою печалью…
Если к счастью позовет
через все несчастья!
И сама в слезах замрет,
чтобы отмечтаться…
Отчего такой мотив,
ласковый и долгий,
словно едешь и молчишь
ночью на дороге…
Словно едешь на коне
раненым абреком,
тихо думаешь о ней,
заезжая в реки…
Осетинская гармонь –
царственная бедность!
Вижу – худ, но озарен
бледный профиль деда…
Вижу – голоден мой дед,
как его собака,
но крылат худой бешмет,
а в глазах отвага!
Вижу – дед не доживет
и до свадьбы сына,
втянут намертво живот,
но в ручищах сила!
Отчего мотив берет
за душу и тащит,
словно снова не растет
ничего на пашне…
Словно снова на аул
рухнула лавина,
белой смертью помянув
грешных и невинных…
Тонкоструйная моя
в переливах песни,
помяни, гармонь, меня
отойду я если…
Каждой раною души
чувствую так много!
Ты тащи меня, тащи
по ножам живого!
Я стерплю и смех, и стон,
я люблю, страдая!
Осетинская гармонь –
девушка седая!..
* * *
В разврате,
в каретах,
толпятся гурьбою
все Плантагенеты,
горою Бурбоны,
бароны и лорды,
графья,
казначеи –
откормлены морды,
засалены шеи…
Великие свиньи!
Великие хамы!
Господь, я не с ними,
Я – гость в твоем храме…
