АМСТЕРДАМ
Авантюрный Ам-стер-дам!..
затюльпаненный роскошно,
запутаненный безбожно –
не влюбиться невозможно –
обольстительный глазам!
На затейливых изломах,
где не все, пожалуй, дома…
будто издавна знакомый…
сочен город Амстердам!
Реверанс ему отдам.
* * *
Все беды стали одолевать.
Я на пределе – и мне плевать…
На том пределе, где хоть бы хны,
как посмотрюсь я со стороны.
Мне этот берег сейчас – кровать!
Он чисто-белый – уснуть и спать…
на грани с синим – и чтоб ни зги,
и чтоб ни звука! – хотят мозги.
Пусть затрапезен и тих мотель,
провинциален восточный гид…
Уединенность – моя модель,
а белый берег похож на скит.
Кирпичной плиткой сложен квадрат,
на каждый угол – фонарь-кистень…
Но кризис минет, и будет лад –
сапфирно-остро сверкнет бассейн.
К НОЧИ
К вечеру – алебастров,
словно подсвечен, берег…
Волны – шепчуще-лижущие,
угомонились за день,
хищники…
звери.
Черная ночь замшею
к коже моей ластится.
Тонкой гирляндой,
прочерком мягких огней
начисто
стирает второстепенности,
определяет ценности.
Жаркая ночь – кошкою
в душу мою просится.
Падают звезды крошками…
просто так… просто все.
* * *
Клубный отель, дорожка, пляж,
цвет олеандров на полверсты…
А вечерами цветет мираж,
перебирая небес пласты.
У горизонта густа лазурь,
за горизонтом – аквамарин,
на горизонте – корабль-патруль,
нарисовавшийся из глубин.
Яблоко – белый налив – Луна,
белая магия, блажь, обман…
Чуже-знакомая сторона
тихо читает себе Коран.
Клубный отель, дорожка, пляж,
снова читаю один пейзаж –
не беспокоят ни враг, ни друг,
замер под ложечкой Петербург.
НЕАПОЛИТАНЕЦ
Ах, какой глазастый мальчик,
худощавый и лучистый –
этот не-а-по-ли-та-нец! –
возле нас с тобой кружился…
Ловкий маленький торговец
грациозен, как танцовщик!
ПЕРСИДСКАЯ СИРЕНЬ
Разведены с землей мосты,
объяла невнятная бормотня…
В персидскую сирень ползут персты –
персидская сирень течет в меня.
На, драгоценная, меня… на!
Мы – существо одно, вдвоем.
Как обезумевшая… Луна
жадно пьет морской водоем.
ПОД ГИТАРУ
Пьяный капитан бренчит о море,
белом корабле и белой леди…
Он – рассказчик пламенных историй
и участник всех трагикомедий!
Капитан сегодня не в ударе…
У него обвисли даже плечи.
Он выводит что-то на гитаре
и себя, наверно, этим лечит.
Он как будто чуточку раздвоен:
он вообразил себя героем
и бренчит о безупречной леди,
и ворчит, и под гитару бредит.
А потом посмотрит на подругу –
та заплачет… А утешить нечем!..
Под гитару, услаждая муку,
тает-тает, улетает вечер.
ПОЛЕЧИ МОИ РАНЫ
На твоих тротуарах –
постоянное лето…
Полечи мои раны,
Сан-Бенедетто!
Здесь раскидисты, свежи,
сочных пальм опахала…
К ним я чувствую нежность,
потому что устала.
На твоих тротуарах
льются речи нектаром,
энергичны, чуть пьяны –
это стиль итальяно.
Запах моря… он смешан
с мандариновым флером,
и поэтому – вешний,
и сочится ликером,
лижет скорбные раны…
Растворенную горечь
ловит берег песчаный
Средиземного моря.
* * *
Серо-зеленое солнце Италии
ловит, как в сети, в игру:
я протопчу в Сан-Марино сандалии –
и без тебя… не умру!
Жизнь наша встречею
нашей отмечена:
даже вражда – не во вред…
Что нам делить?
Ведь делить-то нам нечего…
Разве любовь нашу?.. Бред!
Так пригревает!.. в отменной Италии:
здесь я пришлась ко двору.
Знаю: опять в Петербурге баталии
будут… но я не умру.
Я ощутила свой мир: он реальнее,
чем ты считаешь со зла…
Да, он такой: растворяюсь дотла
и возрождаюсь…
вчера вот!.. не далее.
СУВЕНИР
Как вернусь домой из заморских стран,
чем бы мне тебя обогреть?
Вот торговцев ряд – каждый был бы рад
и обуть тебя, и одеть.
Словно яркий сад, здесь торговый ряд:
финик в почести и гранат…
Тот и этот плод ублажить твой рот,
доведись ему, был бы рад.
Я стою в рядах… Через море вброд
до тебя – рукой… только шаг!
Хороводит мной твой капризный рот,
мелкий бес волос, детский шарм.
Обойду ряды, драгоценный друг…
Ни один предмет – не товар!
То ли ты такой эксклюзивный фрукт,
то ли я сама антиквар.
