Швейцария. Город Билль/Бьен.
Наш гид рассказывает историю о раненом солдате, упавшем в сточную канаву, откуда его выловили женщины, стиравшие рядом белье, и все мы покорно идем смотреть ту самую или очень похожую на ту самую сточную канаву XVI века. Сквозь длинный, темный коридор выходим на ярко освещенную улицу. Я оглядываюсь вокруг и понимаю – здесь живет художник.
В августе этого года в рамках проекта «Молодежь Кавказа: между прошлым и будущим» в Швейцарию для участия в работе молодежного семинара приехала группа ребят с Северного Кавказа. Были там ребята из Краснодарского края, Кабардино-Балкарии, Дагестана, Ингушетии и, конечно, мы, участницы проекта из Северной Осетии. В Швейцарии нас ожидали встречи с различными людьми – официальными и не очень (например, мэр Билля для встречи с нами приехал в свою резиденцию на велосипеде), мы посещали различные организации – то были, например, скауты и школа для девочек (где девочек тайком от мальчиков учат кататься на роликах не хуже мальчиков), рок-клуб и центр по работе с наркоманами. Были города, экскурсии, Альпы, озера, выставки, музеи, кафе и много-много общения – в клубах, в поездах, в залах, кабинетах и в мастерских. На меня, как на художника, наибольшее впечатление произвели встречи со швейцарскими художниками. Их было несколько. Одна из них – с Джанни Вазари.
Итак, пока все осматривают местную достопримечательность, я разглядываю небольшой дворик, в котором прямо на мощеном камнем полу стоят ярко раскрашенные деревянные предметы: не то скамьи, не то колоды, разного размера грубо отесанные столбы, нечто, напоминающее стул на необычайно длинных и тонких ножках ярко зеленого цвета – и еще множество непонятных, неописуемых, расставленных-разбросанных ярких вещей. И все это непостижимым образом гармонично вписано в экстерьер сохранившейся с XVI века архитектуры.
Так, мимоходом, происходит моя первая встреча с творчеством швейцарского художника Джанни Вазари. В следующий раз мы уже идем в гости к художнику целенаправленно. Узкий коридор весь заставлен холстами, сама мастерская находится на втором этаже старого кирпичного дома.
Взлохмаченные волосы, горящий взгляд, эксцентричный наряд – так людям, как правило, представляется настоящий художник, и именно так выглядит Джанни Вазари. Гостеприимный и открытый, он принимает нас, сидя на полу, и предлагает нам сделать то же самое. «Я так работаю – сижу на полу перед холстом, а натурщица стоит здесь, позади меня. Она видит все, что я рисую, и может ходить туда-сюда и делать то, что хочет». Такая необычная манера позирования находит отражение в картинах (даже в автопортретах) и «ню» – изображениях обнаженной натуры. Модель словно показывается одновременно с нескольких ракурсов – прием, используемый кубистами. При этом натура не статична, а словно находится в движении, продолжая его на холсте. Становится понятно, почему художник лишь изредка смотрит на натуру – он не копирует реальность, а лишь вдохновляется увиденным и передает на картине свое собственное впечатление от модели.
Его женские образы наиболее волнующи. Зыбкие очертания, трепещущие линии, мягкие контуры – женщины на его полотнах эротичны и привлекательны. При всей отнюдь не реалистичной манере письма, его образы красноречивы, эмоциональны и полны жизни. Сочный, яркий колорит подчеркивает впечатление – знойно оранжевые, алые, желтые цвета в сочетании с изумрудными и холодными голубыми тонами – характерные цветовые сочетания его работ.
Одна из картин забирает вдруг все мое внимание. На ней мерцающие силуэты музыкантов и танцовщиц, написанные экспрессивными, нервными мазками, оранжево-желтая гамма, тот же прием изображения фигур, словно выхваченных одновременно из разных слоев времени и пространства – и музыка на картине начинает звучать.
Атмосфера мастерской захватывает всех, вне зависимости от того, связан ли человек с искусством или нет. Еще при первой встрече с искусством Джанни, во дворике, мы наткнулись на произведения необычной абстрактной скульптуры, и сейчас в мастерской Вазари держит в руках своеобразный барабан – деревянное полено с выпиленными отверстиями, покрытое яркой краской. Он постукивает по барабану и говорит: «Не нужно иметь много денег, чтобы быть художником и заниматься творчеством. Любую ненужную вещь, например, этот кусок дерева, можно превратить в объект искусства». На самом деле, из, казалось бы, совершенно неинтересных для «переделки» вещей, будь то деревянные брусы, старые стулья или подпорки для растущего деревца, он создает интересные, оригинальные арт-объекты. Художник другими глазами смотрит на окружающие его предметы, видя в них неповторимость и подчеркивая одному ему видимую внутреннюю форму различными художественными средствами. Видеть во всем прекрасное: в людях, в предметах – его философия. Она читается в картинах, в ярком жизнелюбивом колорите из лимонных, густо-желтых, сочно-розовых, бирюзовых, насыщенных синих цветов; в его абстрактных композициях, ассоциирующихся с рождением, с мощным всплеском жизни; во всей атмосфере его мастерской с ароматом ржаного хлеба и красного вина, смешанного с запахом масляной краски.
И все мы – на корточках, на полу, на подушечках сидим, слушаем Джанни – порой он не может дождаться перевода, торопится голосом, руками, мимикой досказать, договорить поскорей то самое важное, что ему есть сказать именно нам – случайным, нечаянным гостям из другого, почти неведомого мира. И все внемлют. Не понимая, недопонимая, но безотрывно – разве что успеваем запивать красным вином пармезан да угощаться фруктами.
Художнику задают вопрос: «Какая картина ваша любимая»? Джанни говорит, улыбаясь, что она как раз у него. Он выходит и возвращается с небольшим холстом – совершенно белым. Холстом, на котором еще все можно высказать.
Светло и тепло. Но главное, оказывается, что в другой стране, в другом государстве такие люди, как Джанни Вазари, не воспринимаются чужими и непонятными. Они – свои. Оказывается возможным общаться не только на общем и обоюдочуждом английском, но и на языке живописи и изобразительного искусства. И при этом прекрасно понимать друг друга. Универсальный язык искусства на самом деле намного больше может рассказать о человеке творческом. Так, ни время, ни расстояние не мешают нам понимать Леонардо да Винчи или Винсента Ван Гога. Или наших современников, живущих в других государствах, и быть ближе друг другу. Ведь, возможно, искусство – это как раз то непонятное, удивительное, что не дает нам – и, надеюсь, не даст! – стать безвозвратно одинокими.
