ЛАЛЕ МИРЗОЕВОЙ
Так спросил я, дорогая Лала,
У молчащих ночью кипарисов…
С. Есенин
Тихий вечер за строкой сроку
Сыплет в сердце яхонты и лалы.
Говорят, красивей звезд в Баку
Разве только очи милой Лалы.
Мне бы в эти очи заглянуть
И читать в туманно-легком взоре
Жизнь, любовь, разлуку, млечный путь,
Солнце и бушующее море,
Дальний берег, горы, облака –
Все что может сбыться и присниться…
Пусть не я, пускай моя строка
Птицей улетит к твоим зеницам.
Лала! Этой ночью кипарис
Нашептал о непокорном взгляде
Персиянки, что воспел Хафиз
И окутал вечностью Саади.
И теперь еще один пиит,
Чья душа от поисков устала,
Шепчет, напевая, и кричит
Имя своей жизни, имя Лала.
У моей Осетии спроси,
И она тебе расскажет это,
Что не хватит даже ста Россий,
Чтобы удержать любовь Поэта…
Мне приснится золото Шираза,
Нагоняя на душу тоску.
Только фонари Владикавказа
Все равно прекрасней звезд Баку.
* * *
Что подаришь, надлунная заводь,
Горечь мук? Сумасшедший восторг?
Если жизнь устремилась на Запад,
Если сердце летит на Восток…
Не слыхали подобного вздора,
Но ему ли не вечность цена?
Я рождаю в себе Пифагора,
А рождается Ибн-Сина…
Кто же – смертные или атланты
Мы, что черных ночей посреди,
Как на Анды, стремимся к Данте,
А в устах Саади! Саади?!
К. ЕЛЕКОЕВОЙ
Ответ на стихотворение
«Передо мною горы яств…»
Прошу! Молю Вас! Умерьте пыл
Раскройте очи, иль слепы очи те?
Не тот ли истину Вам открыл,
Чье имя ныне ногами топчете?
Вы говорите – блаженный ад
Готовит двери… Но страшны двери те!
Не тот ли райских желает врат,
В кого Вы с искренностью не верите.
Всему виною не ход вещей,
Не жизнь тоскливая и зыбучая.
Нарежьте лучше-ка овощей,
Займитесь делом, себя не мучайте.
От лености ли глухая бредь
Терзает душу, или от грубости –
Таким талантом внутри гореть,
И делать глупости, и мыслить глупости?!
Уже который пред Вами зал
В сплошной овации за счастье держится.
Но только кто, Вам солгав, сказал
Что это Ваша заслуга, девушка?
Ваш голос скукой больной простыл,
Кричит и плачет под слезный звук – «Ля, ми»…
Прошу! Молю Вас! Умерьте пыл,
Писать стихи несподручно углями.
* * *
Сколько дней уж не пишется,
Только стих не устал.
Неизвестная мышца
Разжимает уста.
И под страхом молчания
Одичавшая плоть
Хочет грубость отчаяния
От стиха отколоть.
* * *
Я на исповедь к белой березе пришел,
И, к стволу прислонясь, зарыдал перед ней,
И кора оказалась нежнее, чем шелк
В белоснежном наряде любимой моей.
Я любовь находил и теперь нахожу…
Только эта любовь – не любовь, а обман,
Потому что я песней одной дорожу,
А она не дрожит, как дорожный туман.
И она не стоит предо мною, винясь.
Я в ногах у нее, как прислужник, давно…
Услыхала береза меня, наклонясь,
Заливалась слезами со мной заодно.
Слушаю Листа…
Хочется литься…
Горы находят на горы…
Взоры находят на взоры…
Солнце Аустерлица!
Мглистое небо сразу становится чисто.
Ветер на вертел надел молодого австрийца.
Гром застрелился.
Что тебе снится,
дождь?
Ты, наверно, мечтаешь на землю пролиться?
Музыка длится…
Стелется,
словно дорога,
послушно под ноги ложится…
Девушка в платье ко мне на колени садится…
В платье из ситца.
Лица
людей опадают, как желтые листья…
Слушаю Листа…
* * *
Стол, стулья, два бокала с соком
И белокурая Мари.
С такою надо о высоком…
А мы о жизни говорим.
О ЧЕМ ПИШУТ ДЕВУШКИ
Не славы златокудрой ради,
А из девической тоски
Принцессы юные тетради
Ведут, как чувства дневники.
И в них, свои роняя слезы,
Зачем-то пишут вновь и вновь:
«Предательство… Разлука… Розы…
Печаль… Могила… и Любовь»…
И на заплаканных страницах
В стихах, рожденных «от души»,
Быть может, здравый смысл явится,
И он промолвит: «Не пиши!»
Но не послушают совета
И пишут, как на злобу дня…
Недавно юная Джульетта
нашла в томлении меня.
И, улыбаясь очень мило,
Зажав в объятиях тетрадь,
Она торжественно просила
Ее поэзию читать.
Я в жизни не считался хамом
И, лестью украшая стих,
Девицам говорил и дамам
Не все, что думаю о них.
Но тут другое. И сердито
Я повторял, хоть мог молчать:
– Мне Ваша рукопись открыта
Ее не стоит изучать.
Она скучна, она уныла.
Вся суть ее, мне очень жаль, –
«Измена… Розы… и Могила…
Любовь… Разлука… и Печаль»…
Нетрудно девушку обидеть
Игрою неспокойных фраз.
Мне очень больно было видеть
Тоску ее влюбленных глаз.
И я читал в зрачках горящих,
Огонь правдивости кляня:
«Ужели он из настоящих?
О, как он мог узнать меня?»…
Девица унеслась, как птица,
В туман сомнений и забот.
А мне осталось вдохновиться,
Раскрыть исписанный блокнот.
Я в нем, признаться откровенно,
Пишу, кусая губы в кровь:
«Печаль… Разлука… и Измена…
Могила… Розы… и Любовь»…
* * *
Пиши, мое перо, пиши!
Ищи в листве дерев зеленых,
Ищи в сознаньях воспаленных
И в нежном шепоте влюбленных
Игру моей живой души.
Дыши, мое перо, дыши!
