* * *
Прозрачный с изморозью воздух,
замшелый серый парапет.
Темнеет, но еще не поздно,
я в куртку легкую одет;
И ты, в затасканной цигейке,
ладони спрятав в рукава,
читаешь «Лорелею» Гейне,
потоки чувства расковав.
* * *
Бесстыдно, как кларнет полночный,
апрельский кот выводит трель.
Шуршит широкой кроной сочно
лиловый вяз. И вязнет прель
сырой земли к упругим ступням
во мгле крадущихся котов.
Лишь изредка спросонок стукнет
по ветке дятел. И готов
пейзаж весенний раствориться
в озоне послегрозовом.
И вовсе по ночам не спится,
Бодрит извилины озон.
* * *
Условия погодные
бывают так и сяк;
болтанка над Погондино –
в пургу попробуй сядь.
Тряпицу черно-белую
мотает на ветру,
и поселяне снежною
крупою зенки трут.
Но «Аннушку» сподобило –
удачен новый круг;
и вот уж по колдобинам
на всех на трех бегут
скрипящие поверхности
кургузого конька;
и прилетевшим доверху
в стаканы льют коньяк.
ЭТЮД
Поверхность озера колеблют
потоки теплых толстых струй.
Весло забытое, как кегля,
стоит у будки. Мелкий буй
в кипенье вод оранжевеет,
задернут серой пеленой.
И липы тучные живее
шумят о прелести земной.
ЗИМНЯЯ ИНСТАЛЯЦИЯ
Дымятся ветки в белом алебастре,
а солнце как кустодиевский Пан.
В динамике слегка манерный Басков
поет вослед весны ушедшим дням.
Из темной рамки молодая Влади
с прищуром колдовских лучистых глаз…
Я вдаль смотрю и чувствую, не глядя,
как подступает к векам слезный спазм.
* * *
Река сверкает изнутри
от затонувшего в ней света.
Очки речным песком протри,
чтоб лучше видеть прелесть эту.
На глади водной грузный сиг,
плеснув, спины горбушку вынес;
блеснул в лучах, и в тот же миг
ушел на дно. И весь-то цимес
лишь в том, что старый рыболов,
уду с понтона в воду свесив,
азарт рыбачий поборов,
глядит на ширь небесных весей.
* * *
Не в Петербурге – где-нибудь на Гатчине,
в сырых огромных кронах тихий сад.
И несколько ребят в солдатской братчине
и несколько застенчивых девчат.
И купол неба серебристо-синего,
и старый эркер у замшелых стен.
Неуловимый северной Россиею
пробьется цвет молочных хризантем.
Вдоль тракта виды дали на разлужское
приволье. Рядом насыпь полотна…
И память, память бледной петербуржскою
жилицей льнет к цветам потайным сна.
МОРСКАЯ МУЗЫКА
Терракота стоит на лоснящейся деке.
Нотный лист на пюпитре вальяжно красив;
я не знаю, какими значками ацтеки
на папирусах песни писали свои;
И не знаю, зачем в продолжение бала,
хоровода веков в разных ветрах земли,
и английский рожок, как и бубны Валгаллы,
не помогут фрегату, коль он на мели.
Но зачем-то шумят интродукции Грига,
и сверкают тяжелой зеленой волной
под корками усадистых северных бригов
соль – минорных каденций пенящийся рой.
И стеклянные вееры плоских арпеджио
разбивает о крышку рояля прибой.
И из пены тонов Афродита Корреджо
выступает на берег открытый тобой.
ОСЕНЬ
Листья с деревьев уже облетают,
утренний граб серебрится блесной.
Селезень всеми оттенками стали
вспыхнул в луче мочежины лесной.
Яркими гроздьями рдеет рябина,
насквозь пронизана острым лучом
низкого солнца. Свой «ФЭД» зарядил я,
старым охотникам все нипочем.
Фотомоделью застыла куртина,
в чаще лосенок притих у сосца.
Бархатной рябью зеленая тина
ряской задернула грудь озерца.
ВОКЗАЛЬНЫЙ ЭТЮД
Свист носовой за километр;
урчит, как кот, электровоз.
Газетный лист теплушный ветер
метет по шпалам. Звезды роз
от млечного поодаль тракта
рассыпались. И слышен гул –
протарахтел колесный трактор,
и джип армейский завернул
к конторе станции. Белесый
от света фонарей перрон.
И ель посаженная косо
У урны бьет столбу поклон.
* * *
На что бываю я похож,
когда подолгу мы в разлуке?
Я руку выставил под дождь
и капель ласковые звуки
считаю музыкой дождя…
А даль светла, дымы клубятся,
и ива, влагу долго ждав,
теперь довольна искупаться…
ОТБЫТИЕ ПОЕЗДА
Локомотив ночною птицей
гуднул протяжно и пошел
стучать вагонной вереницей
на сто купешек. Хорошо
сидеть на полке, чай лежалый
стальною ложечкой мешать;
а о брезент оконный шало
сирени мокрые шуршат.
Перрон, заваленный цветами.
Торговок плотных длинный ряд.
Ход набирает в ритме станций
осей вагонных перекат;
покачивает в мерном темпе
вокзала огненный поток…
Сирень, на память, в стекла лепит
пятиконечный свой цветок.
