В данной статье, которой начинается цикл публикаций, посвященных биографии Гайто Газданова, мы предлагаем читателям документы личного архива писателя, переданные графиней Доминик де Нарп, урожденной Ольгой Абациевой, д.ф.н, профессору Северо-Осетинского государственного университета Т. Камболову и д.ист.н., профессору СОГУ Р. Бзарову. Эти документы в настоящее время хранятся в Северо-Осетинском объединенном государственном музее истории архитектуры и литературы. Автор выражает глубокую признательность генеральному директору СОГОМИАЛ Е. Габоевой, профессорам Т. Камболову и Р. Бзарову за оказанное содействие в публикации писем Ольги Черкасовой и Татьяны Пашковой.
Автор также благодарит за плодотворные консультации к.ф.н. А. Краснящих (Харьковский Национальный университет им. В.Н. Каразина).
Гайто Газданов прожил в Харькове около восьми лет. Время это пришлось на юные годы, период наиболее интенсивной и насыщенной жизни. Возможно, поэтому харьковский период столь выразителен в ранних, наиболее автобиографичных произведениях писателя «История одного путешествия», «Железный Лорд», «Хана», в которых не только упоминаются названия харьковских улиц, но и приводятся сцены из жизни обитателей южной столицы Российской империи. При этом несомненно, что самые яркие моменты того периода были связаны с Татьяной Пашковой – прообразом главной героини его первого романа «Вечер у Клэр».
Тем больший интерес для восстановления личностной и творческой биографии Газданова имеют сведения Татьяна Фремель о взаимоотношениях семьи Пашковых с семьей Газдановых, сложившиеся в период проживания последних в Харькове. Эта информация основывается на воспоминаниях матери Т. Фремель – Киры Гамалеи, которая, будучи родственницей Татьяны Пашковой, прекрасно помнила юного Гайто, входившего в компанию харьковских гимназистов*. После ухода Гайто на фронт в октябре 1919 года связь с друзьями юности прервалась и возобновилась только через несколько лет, когда Газданов оказался уже в Париже. «Дело в том, – вспоминала Кира Гамалея, – что некоторые сведения о жизни Гайто до нас доходили. До войны он писал своей маме и любимой девушке Татьяне Пашковой (Клэр) в Харьков.** В начале 30-х годов связь с ним прервалась. После войны харьковчане снова стали получать письма от Гайто, но уже через Албанию, где осели некоторые из их юношеского кружка, пройдя белую армию и бегство из Крыма. В Тиране в университете преподавал биологию Василий Пузанов, двоюродный брат моей мамы. От него мы узнали, что во время войны Гайто участвовал во французском сопротивлении».
* Здесь и далее ссылки на работу Т. Фремель «Вечера у Клэр. По воспоминаниям моей мамы Киры Николаевны Гамалея о годах юности. 1918-1919 гг., г. Харьков» // Материалы конференции к 100-летию Гайто Газданова (ИМЛИ РАН).
**См. также публикацию Т. Камболова «Штрихи к портрету Гайто Газданова: письма матери» // Дарьял 2003, №3.
С началом сотрудничества Газданова на радио «Свобода» связь с харьковскими друзьями вновь оборвалась. И только за год до смерти Газданова счастливая случайность позволила им вновь восстановить контакты.
Речь идет о поездке Ольги Черкасовой в Югославию к своему брату Виктору. Ольга и Виктор Черкасовы, общие знакомые Пашковой и Газданова, принимали активное участие в «вечерах у Клэр» на Епархиальной и сохранили теплую память о Гайто. «Кроме Татьяны Пашковой и Киры Гамалея, – сообщает Татьяна Фремель, – в компанию входили Виктор и Ольга Черкасовы, дети богатого лесопромышленника. Ольга была красавица с яркой, цыганской внешностью. Многие молодые люди приходили к Пашковым, привлеченные ее блестящей красотой. Однако постепенно пристраивались либо в «партию» Киры, либо в «партию» Татьяны».
Виктор Черкасов уехал в Югославию еще до начала Второй мировой, в 60-е годы вышел на пенсию и, как ясно из письма, сестра Ольга имела возможность подолгу гостить у него. Разыскав парижский адрес Газданова и получив ответ уже из Мюнхена, где Георгий Иванович к этому времени жил постоянно, Ольга Черкасова вернулась в Харьков и сообщила об этом Татьяне Пашковой. Таким образом, была bnqqr`mnbkem` связь, начавшаяся почти шестьдесят лет назад и прерванная судьбою, временем и расстоянием.
Herr Gazdanoff G.
Osterwardstr. 55
Munich, 23
Germany
II.V.
Мой милый друг, мой Гайто – кусочек детства и счастливой юности!
Сегодня получили твое письмо. Прежде всего, поразил штемпель на марке и обратный адрес. Выхватив письмо, я жадно читала каждое твое слово. При моей нервозности буквы «прыгали» перед глазами.* (* Печатается по современным нормам орфографии и пунктуации с сохранением некоторых особенностей авторского письма.)
Что с тобой, дорогой? Когда заболел и как сейчас себя чувствуешь? Как благодарна тем, кто заботливо переслал тебе наше письмо, ибо опять могли потерять эту «ниточку». Как много прошло времени, и сколько пережито всеми нами в эти длинные годы!
Адрес твой узнали еще в прошлом году по телефонной книжке. Имел ли ты письмо от Тани? И ответил ли ей?
Виктор живет здесь с 30 года. Он женат, имеет заботливую жену-словенку; уже, конечно, пенсионер. Но о себе он напишет сам, ибо и я мало знаю его жизненный путь.
О себе ничего радостного не могу написать. Я – одна! Потеряла уже всех своих в Союзе – погиб Бор. Конст.; в 61 г. трагически умерла тетя Лида, которая была с нами, а в 65 году умерла и моя мамочка. Эта смерть – естественна, ей было уже 86 л, но для меня жизнь потеряла смысл. Я так тяжело это пережила, что мои родственники взяли меня на некоторое время к себе в Сочи, но это все только «временная» мера, и вот в 66 г. Виктор вызвал меня снова.(1) Была я здесь летние месяцы. Это маленький город, но проезжий, ибо нет железной дороги, весь транспорт – авто (во всех видах). Я уже с 65 г. на пенсии, но каждый год еще работала два месяца, это давало возможность куда-нибудь поехать. К стыду своему, в прошлый раз отсюда не проявила активность разыскать тебя через адресное бюро, но я была очень в подавленном состоянии. В Белграде, Загребе пыталась в книжных магазинах найти твою книгу, но…(2)
Что сказать об остальных: Кира – бабушка, живет с мужем в Москве; Таня (трижды бабушка) тоже с мужем; живут вдвоем, семья сына в столице Украины. Она тоже пенсионерка, муж еще работает, хотя имеет возраст и право на пенсию. (3)
Так часто вспоминаем нашу юность, прогулки на велосипедах, наш сад, вечера за чтением «умной» книжки… все ушло!
Проезжая через Киев, каждый раз вижусь с Лидой Мильфорт – она верная моя подружка и детства и юности. Она вдова. Живет с семьей дочери, где есть и внучка, и имеет еще дочь студентку; из своих родных нет никого! (4)
У Тани нет ни Пуси, ни Ольги, но жизнь прошла с мужем-другом. Пуся умер в Югославии.(5)
Вот о всех вкратце, дорогой мой Гайтоша. Уж очень я взволнована первой твоей весточкой, потому и письмо такое несуразное вышло, но столько хочется задать вопросов о тебе. Как твоя сложилась жизнь? Есть ли семья? Почему именно в этой клинике ты? Что делал последнее время?
Несколько раз твое имя находили на страницах нашей прессы (переписка жены Бунина с корреспондентом) и еще где-то, что, сейчас и не вспомню – это склероз и та старость, что неизбежна!
Пробуду я здесь еще некоторое время, имею визу до 20/8, но Виктор с женой едут к морю с 25/8 и, конечно, я буду здесь не более июля месяца, хотя время мчится стремительно. Как щедро тратили его мы в юности, а теперь катимся с «горки»…
Как приятно, что ты не забыл русский язык. Виктор пишет довольно хорошо мне домой, но разговаривает… плохо; забыл очень много русских слов, а главное – акцент. Говорят, что и по-хорватски он говорит не совсем хорошо, и сразу в нем узнают русского, но мне очень грустно, что он уже не вполне владеет своим родным языком. Ну, что делать? Правда, он в этом городе не имеет с кем говорить, всего есть одна женщина с Украины после войны, но она, пожалуй, говорит еще хуже, да они и не видятся годами.
Мои знакомые из Белграда были в прошлом году туристами в Союзе по маршруту Киев, Ленинград, Москва. Я с ними виделась, гостила тогда у Лиды.
Очень прошу, дорогой Гайто, напиши, если можешь, как ты себя сейчас чувствуешь, меня волнует все это. Уверена, что все недомогания временного характера, и при современной медицине второе письмо твое будет уже с хорошими данными о здоровье и более подробное о своей жизни, о своей работе.
Полвека прошло в разлуке и даже в неведении друг о друге – это непросто, как непросто мне было встретиться с Виктором и еще тяжелей попрощаться. Но вот видишь – свершилась и вторая встреча – последняя ли – кто знает?
Я приехала сюда 25/V – и все время идут грозовые дожди.
Как много хочется сказать тебе, дорогой, но все это откладываю на другой раз, слишком сейчас взволнована твоей весточкой.
О себе лично не хочется сейчас и говорить. После многих житейских бурь – я одинока в старости, а это очень тяжелая вещь! Есть друзья, встречи с ними, но молодые заняты, естественно, своей судьбой – работой, семьей. Моих лет – «иных уж нет, а те далече»… Много читаю – благодарю Судьбу, что, надев очки, могу «предаться лени» и углубиться в хорошую книгу. А открыв Куприна, всегда переношусь в наше «прошлое».
Гайто, милый, если только можешь сейчас писать, напиши мне скорей, я ведь не знаю еще, когда поеду домой, этот вопрос еще не решается, но так хочу здесь иметь твои письма, ведь и я сейчас не на Родине и, знаешь, уже тоскую. Hvala Богу, у Виктора нет этого чувства, может быть это «скрытность» характера, но думаю, он доволен Судьбою и женою !
Желаю тебе всего, всего доброго – главное здоровья!!! Уверена, что твое второе письмо сможет успокоить и меня. От всей души, от всего нашего большого русского сердца желаю тебе всего, всего доброго.
Целую, Оля.
P.S. Почему пишешь Munich, а не Munchen?
1. Кроме родного брата Виктора иные родственники Ольги Черкасовой не установлены.
2. Скорее всего, имеются в виду книги Газданова, изданные в Париже. Отдельных югославских изданий Газданова к тому времени еще не было (см. публ. З. Паунковича «Газданов в Югославии. Предварительные заметки» / Балканская русистика / http://www.russian.slavica.org/).
3. Здесь и далее – двоюродные сестры Татьяна Пашкова и Кира Гамалея.
4. Родственница Татьяны Пашковой по матери Елизавете Карловне Милфорд.
5. Видимо, речь идет о Павле и Ольге Пашковых, брате и сестре Татьяны Пашковой.
Франция
Paris 15 e
G.Gasdanoff
69, rue Brancion
Харьков 26/VIII-71 г.
Гайто, дорогой!
Только что вернулась от Ольги. Боже мой! Как же мне не повезло. Как я огорчена! Ведь я написала тебе примерно год тому назад и так неудачно! Я не получила ответа и решила, что адрес неправилен, что письмо мое не получено. Муж был в Париже всего дней шесть, узнал твой телефон и адрес из телефонной книжки – звонил несколько раз – без ответа. И так оборвалась не успевшая возникнуть связь… Это все мелочи – ты нездоров, и это волнует нас. Как сейчас себя чувствуешь? Закончил ли лечение? Лучше ли тебе? Ты знаешь, до сих пор ты и болезнь как-то не совмещаются в моем понятии. Впечатления детства и молодости не так легко искоренить. Ты все такой же крепыш, который не раз спрашивал «как это болит голова?», «как это снятся сны?»
Много лет прошло. События огромных масштабов свалились на наше поколение. Как многих нет. И потому, наверное, так радостна возможность написать тебе, узнать о тебе.
Разве ты не мог написать мне второй раз? Ведь если бы не поезд-ка Ольги – ничего бы о тебе мы не знали.
Из всей нашей семьи я осталась одна. Живем в Х. – летом под Х. в поселке «Научном». Сын живет в Киеве – у него большая семья. Сегодня приехала в Х., чтобы увидеть Ольгу и узнать в Университете, принят ли внук на биологический факультет. (1)
Гайтоша, пиши же, родной, знай, что я и Кируша помним тебя, любим и желаем от всего сердца тебе здоровья.
С большим приветом, Таня.
Адрес: Харьков. Ул. Артема № 1 кв. 2, мне. (2)
1. Как сообщает Т. Фремель, в 1924 году Татьяна Пашкова вышла замуж за Константина Владимировича Щеголева, сокурсника по биологическому факультету Харьковского университета. К.В. Щеголев был полной противоположностью Гайто. Никакой философии, отстраненности, глубокой и скрытой внутренней жизни. Это был человек полностью «посюсторонний». Человек воплощенного здоровья, красивой мужественности, стальных нервов. Азартный игрок, великолепный спортсмен. Он прекрасно танцевал и обожал женщин. В 1929 году у них родился сын, который оказался ярко талантливым человеком, окончил геологический факультет Харьковского университета. В настоящее время. Александр Константинович Щеголев – доктор геологических наук, сделал крупное открытие в геологии, живет в Киеве.
2. Улица Епархиальная, на которой часто бывал Гайто, после революции была переименована в улицу Артема. Т. Фремель вспоминает: «Позже, когда дети подросли, семья Пашковых переехала на новую квартиру – они снимали пять комнат в доме №17 на Епархиальной улице. Четырехэтажный дом и аптека на первом этаже принадлежали Василию Францевичу Милфорду, двоюродному брату Елизаветы Карловны Милфорд-Пашковой. Этот дом сохранился до наших дней. Со временем в квартире Пашковых стали собираться студенты, гимназисты последних классов, молодые офицеры. Образовалась веселая молодежная компания.
Ядро компании составляли Пашковы (Татьяна и Павлуша) и Милфорды (Жорж, Валентин и Николай). Жорж – высокий, красивый брюнет, ушел в 1918 году вместе с немцами, а потом появился во время войны в Харькове в чине штурмбанфюрера. В 70-е годы он умер в Германии, завещав все свое немалое состояние родным в России (он так и не женился), но никто не отозвался. Валентин сразу принял сторону красных и был убит весной 1919 года при отступлении армии Артема. Тихий и застенчивый Николай погиб в 1941 г.
Таким образом, по трагическому стечению обстоятельств улица, на которой проходили «вечера у Клэр» и на которой продолжала жить Татьяна Пашкова, получила имя командира той самой армии, в которой погиб ее брат Валентин.
France
Paris 15 e
rue de Brancion 69
G.Gasdanoff
Харьков 15/X-71 г.
Гайто, дорогой !
Прежде всего – бесконечно рада твоему выздоровлению! Я была уверена, что твой крепкий организм справится с этим недугом. Ты обретаешь прежние привычные габариты… Очень, очень рада…(1)
Я получила твое письмо давно – 25/IX – хотела ответить сейчас же, т.к. была очень обрадована… Муж привез мне его на поселок (мы живем летом в поселке «Научном») и, не показывая письма, долго что-то распространялся насчет удовольствия, которое меня ожидает, – потребовал магарыч (ты знаешь, что это такое?) и, наконец, видя мое нетерпение, – дал мне твое письмо. Смутил меня конверт… почему? Может быть, мне не надо писать тебе? (2)
Я так радовалась, наконец, установившейся связи с тобой. Ведь более тридцати лет после смерти В.Н. мы ничего не знали о тебе.(3) Правда, за эти годы в литературе несколько раз проскальзывали сведения о тебе. Как-то в воспоминаниях Вадима Андреева, в воспоминаниях жены Бунина, но все это большой давности.(4) И вот теперь переписка с Ольгой – сведения самые точные о тебе. И, наконец – письмо. Как это вышло, что я не получила ответа на первое письмо, написанное год назад – ведь это заставило меня думать, что адрес добытый с таким трудом – неточен. Ты не написал в конце письма – пиши. Это тоже смущает меня.
А вот читая твое письмо, я чувствовала, что со мной говорит прежний Гайто. Ты любишь литературу, ты вспоминаешь Пушкина, ты помнишь детство… а значит родину.
Но друг мой, как нам помнить важно
О светлых днях своей весны!
Это строки из стихотворения Лиды.(5) Я позволила себе привести их, хотя помню что ты приходил в ужас от «сентиментальности» В.Н., когда она начинала по памяти говорить куплеты из Евгения Онегина (помнишь в Кисловодске?). Много воспоминаний связано с тобой, Гайтоша. А ты почему-то вспомнил ссоры. А я помню твою оригинальную манеру собирать цветы и носить их корнями вверх! Еще ранее – твои ходули, которые весь наш девчатник повергали в восторг. А твоя память – твои чтения напамять прозаических произведений и многое, многое другое. Ты пишешь о том, чтобы я постаралась достать твою книгу 30 года – но как? Костя спрашивал у букинистов на бульварах, но у них не было. Единственный путь – это ты должен мне прислать ее… другого нет. Умудрись как-нибудь.(6) У нас бывает ежегодно в июне месяце в Михайловском (родовое имение Пушкиных) праздник поэзии-литературы, куда съезжаются со всех концов земли писатели, почитатели Пушкина. Главный устроитель-вдохновитель этих торжеств – Ираклий Андронников (чудесная личность – вдохновенный пропагандист литературы, поэзии, музыки). Вот бы и тебе приехать. Но это область мечты несбыточной. Ты пишешь, что Ольга поражается, что ты не забыл русского языка, для нее это больной вопрос… ведь Виктор – забыл его… почти. Да, жизнь Ольги сложилась не очень удачно. Она до сих пор хороша собой, а в молодости была красавицей (не боюсь преувеличить) – а вот жизнь у нее не была удачной. Она хороший человек, много в ней привлекательных черт, но характер тяжелый… К сожалению, последние 2 года у нас разлад, несмотря на то, что годы у нас солидные, жить осталось не так много, несмотря на полувековую дружбу, мы теперь почти не видимся. Я пошла к ней, когда узнала о твоих письмах, а она не приходит. Она всегда недовольна, всегда жалуется, и это тяжело. Ну, да об этом после когда-нибудь.
Я уверена, что если бы твой профессор-француз спросил меня и всех меня окружающих русскую грамматику, он не получил бы ни одного верного ответа.
Гайто, родной, пиши, если это не связано с какими-либо неудобствами. Так мало людей, которым можно сказать – помнишь.
Шлю тебе самый нежный искренний привет. Хочу думать, что ты здоров. Кируша спрашивает – «что пишет Гайто». (7)
Твоя Таня.
1. Незадолго до смерти у Газданова наступила ремиссия – временное улучшение, часто наблюдаемое у онкологических больных.
2. Вероятно, Газданов из соображений осторожности не решился посылать письмо обычным способом, а переправил письмо в СССР с кем-либо из знакомых, используя российский конверт. Или Т. Пашкова имела в виду, что получила письмо со вскрытым конвертом, что mepedjn случалось с письмами, приходившими в СССР из-за границы.
3 . Здесь и далее – Вера Николаевна, мать Г.И. Газданова
4. Писатель Вадим Андреев, старший сын Леонида Андреева и друг Газданова по Константинополю и Парижу, в середине 1950-ых вернулся в СССР. Какую именно публикацию имеет в виду Т. Пашкова, не установлено. Говоря о жене Бунина, Т. Пашкова могла подразумевать Галину Кузнецову, отрывки из дневника которой печатались в собрании сочинений Бунина в 1967 году.
5. Может быть, Лида Милфорд (у В.Н. Газдановой и у Ольги Черкасовой – Мильфорт).
6. Маловероятно, что Газданов, проработавший на радио «Свобода» уже восемнадцать лет и прекрасно осведомленный о степени закрытости информации, поступавшей в Россию из-за рубежа, рекомендовал бы купить Татьяне Пашковой в Харькове парижское издание «Вечер у Клэр» 1930 года. Возможно, это было сообщение о том, что существует книга, посвященная эпизодам времен юности; тем самым Газданов пытался выразить надежду на то, что Татьяна когда-нибудь ее прочтет. «Она умерла, так и не прочитав романа о великой любви к женщине, названной в ее честь Клэр», – пишет Т. Фремель.
7. Когда Газданов читал эти строки, ему оставалось жить около месяца.
* * *
«Был конец весны девятьсот семнадцатого года; революция произошла несколько месяцев тому назад; и, наконец, летом в июне месяце, случилось то, к чему постепенно и медленно вела меня моя жизнь, к чему все прожитое и понятое мной, было только испытанием и подготовкой: в душный вечер, сменивший невыносимо жаркий день, на площадке гимнастического общества «Орел», стоя в трико и туфлях, обнаженный до пояса и усталый я увидел Клэр, сидевшую на скамейке для публики». Так, не желая следовать буквальной достоверности, Газданов описывал первую встречу героев в романе. Известно, что реальное знакомство прототипов случилось раньше, в те времена, когда Пашковы жили на Екатеринославской, неподалеку от которой находился стадион, принадлежащий обществу «Сокол». И если автор романа не счел нужным сохранить фактическую точность, то, очевидно, что адресат прочитанных нами писем до последних дней хранил в памяти образ той девушки, которую причудливая игра его воображения превратила в кокетливую полуфранцуженку, сказавшую ему тогда «Товарищ гимнаст, не спите, пожалуйста».
