РАССКАЗ
Перевод с английского Ст. Никоненко и А. Расторгуева
Впервые они встретились за ланчем в вагоне-ресторане курьерского поезда, который покинув накануне вечером Чикаго, направлялся на Запад. Девушек звали Хейзел Дигнен и Милдред Орр, а молодого человека – Дэн Чепмен.
Он первым нарушил молчание, осведомившись, удобно ли им сидеть спиной к ходу поезда. Ответила Хейзел. Бывалая путешественница, она знала как разговаривать с незнакомцами. Ее подруга Милдред почти никуда не выезжала и не отличалась разговорчивостью даже в компании знакомых людей.
– Вполне, – ответила Хейзел на его вежливый вопрос, – я так привыкла к поездам, что, пожалуй, могла бы ездить и на крыше, не испытывая никаких неудобств.
– Подумать только, – вставила Милдред, – ехать на крыше поезда!
– Ну, мне это не раз пригодилось! – сказал их новый знакомый. – Только то были товарные поезда, а не пассажирские. И проделывал я это, когда был мальчишкой.
– И как это вам хватало духу! – восхищенно проговорила Милдред.
– Просто я был бесшабашным буйным ребенком, – сказал он. – Это чудо, что я не убился, – столько я рисковал. Некоторые ребята ужасно любят рисковать. Я имею в виду, конечно, мальчишек.
– Девочки тоже – быстро заметила Хейзел. – Девочки рискуют так же часто, как и мальчики.
– Ну, нет, Хейзел! – возразила ее подруга, чем заслужила одобрительный взгляд мужчины.
– Куда путь держите? – спросил он.
– Сначала Фриско, потом Лос-Анджелес, – ответила Хейзел.
– Послушайте, позвольте дать вам совет. Не говорите «Фриско» в присутствии его жителей. Им не нравится эта кличка.
– Еще чего я должна узнать, что им нравится, а что нет! – вспылила Хейзел; довольно нагло, как показалось Милдред.
– Вы первый раз туда едете? – поинтересовался Чепмен.
– Нет, – ответила Хейзел, к удивлению Милдред, которая была убеждена, что цель поездки – посмотреть один из немногих уголков Америки, где еще не успела побывать ее подруга.
– И давно вы там были последний раз? – спросил Чепмен.
– Дайте сообразить, – сказала Хейзел. – Это было… – ее раздражал удивленный взгляд Милдред. – Я не знаю точно. Я забыла.
– А у меня это уже где-то пятидесятая поездка, – сказал Чепмен. – Если вы не бывали…
– Мне больше нравится Флорида, – перебила его Хейзел. – Я зимой обычно отправляюсь туда.
«Обычно!» – подумала Милдред, располагавшая достоверными сведениями о том, что этой зимой ее подруга побывала на юге впервые.
– Я раньше ездил в Палм-Бич каждый год, – сказал Чепмен, – но только до того, как это вошло в моду. Такое ощущение, что публика, которая ездит во Флориду сейчас – просто шушера.
– Люди, которые ездят в Тампу, вовсе не шушера, – сказала Хейзел. ~ Прошлой зимой я познакомилась там с очень достойными людьми. Особенно приятной оказалась одна пара – Бэбкоки. Из Расина. Они были так милы со мной. Мы играли в маджонг почти каждый вечер. Они хотели, чтобы я навестила их в Расине летом, но там что-то стряслось. Ах, да! Няня, работавшая у Сие, вышла замуж. Она была из Швеции. Просто совершенство! Сие могла на нее положиться. Я всегда говорила, шведское – значит отличное. А теперь у них эта девятнадцатилетняя девушка, которая без ума от киноактеров и настолько рассеяна, что Сие боится до смерти, что когда-нибудь она даст малышке кофе, а сама выпьет молоко. Просто безумие! Ее зовут Дженни. Так что в Расин я не выбралась.
– В Йеллоустоуне бывали?
– Ой, разве это не замечательно! – вскрикнула Хейзел. – Верный Старина – разве это не захватывает! Понимаешь, – повернулась она к Милдред. – Это один из гейзеров, который называется Верный Старина, потому что он извергается через каждый час и десять минут или что-то в этом роде, работает как часы. Чудо! А всякие водопады и каньоны! Чудо! А какой чудесный вид с Высоты Вдохновения?
– А на Тысяче Островов приходилось бывать? – спросил Чепмен.
– Чудесно! Я опять собиралась туда прошлым летом с моей подругой Aeqq Элдридж. Она была помолвлена с человеком по имени Харли Бейтмэн. Отличный парень, когда не пьет, но стоит ему немного выпить, и он становится просто ужасным. Так вот, мы с Бесс были в Чикаго и пошли на шоу. Эдди Кантор. Я тогда впервые его увидела неподдатым. Ну, выходим мы из театра, и на кого бы вы думали мы наталкиваемся? На Харли Бейтмэна собственной персоной, ужасно разогретого и с девушкой из Элкхарта, Джоан Киллиан. Так что Бесс разорвала помолвку и прошлой осенью вышла замуж за другого человека по фамилии Вэнноп, занимающегося водяными мельницами или чем-то вроде того в Миннеаполисе. Вот я на Тысячу Островов и не съездила. Второй раз.
-Но я всегда говорила, что кто там не бывал, тот просто ничего в своей жизни не видал. И Бесс бы наверняка понравилось. Она себе ногти тогда кусала, пока ничего не осталось. Но она вышла замуж за этого мужчину из Миннеаполиса.
После ланча троица переместилась в вагон обозрения и предприняла отчаянную попытку проявить интерес к тому, что в Небраске считается пейзажем.
По абсолютно необъяснимой причине это напомнило Чепмену Северный Мичиган.
– Вы бывали когда-нибудь в Северном Мичигане?
– Разумеется, – заявила Хейзел. – Я как-то раз гостила там недельку в Петоски. У одних моих друзей по фамилии Гилберт. У них был свой катер. У Айны Гилберт – это миссис Гилберт – были такие волосы – самые красивые на свете, а потом у нее случился тиф или что-то в этом роде, и она почти все их потеряла. И мы там играли в маджонг каждый день после обеда и вечером.
– Я имел в виду севернее, – сказал Чепмен. – Остров Маккинак и Верхний полуостров, Коппер-кантри.
– Ой, замечательно! – сказала Хейзел. – Колумет и Хотон, и Хэнкок! Замечательно! А прогулка на катере – просто чудо! Хотя, по-моему, я была единственной, кто так считал. Всех остальных укачало. Капитан уверял, что это было самое суровое плавание на его памяти, а он прожил на Великих Озерах сорок лет. А в другой раз я поплыла из Чикаго в Сент-Джозеф. Тут уже поспокойнее. Мы посетили Дом Давида в Бухте Бентон. У них у всех там длинные бороды. Мы были почти в истерике, Марджолри Трамбулл и я. А в Петоски я ездила ndm`.
– На Северном полуострове много финнов, – заметил Чепмен.
– Да, у Сие как-то была горничная финка. Еле понимала по-английски. Она была финкой. Сие в конце концов пришлось с ней расстаться. Теперь у нее горничной ирландская девушка, а Дженни приглядывает за детишками. Бедный маленький Дикки, мой племянник, ему уже почти семь и у него, конечно же, повыпадали передние зубы. Вид у него просто ужасный! Зубы так много значат! Мои друзья признаются, что всегда завидовали моим зубам.
– Кстати, о зубах, – вклинился Чепмен, – видите это?
Он открыл рот и показал на большую темную дырку, зиявшую на месте коренного зуба.
– Мне его вырвали в Милуоки позавчера. Этот парень сказал, что лучше кольнуть туда чего-нибудь, но я сказал: не надо. А он говорит:
«Да вы любитель острых ощущений». А я ему сказал, что сидел под германской шрапнелью шестнадцать месяцев и уж, наверное, не испугаюсь каких-то щипчиков. Ну, а потом он заявил, что это был один из самых трудных зубов в его практике. Корни были размером с ваш пальчик. А сам зуб был внутри весь…
– Мне только один раз в жизни зуб рвали, – не унималась Хейзел. – У меня возникли ревматические боли, и кто-то предположил, что в этом виноват зуб. Я сначала не поверила, потому что у меня такие великолепные зубы. Но я месяцами не могла спать из-за боли в руках и ногах. В конце концов, чтобы удостовериться, я пошла к дантисту, доктору Платту, и он вытащил этот зуб, – она показала на то место, где он был, – и ревматизм как рукой сняло. А было так ужасно, когда я не могла уснуть, потому что вообще-то обычно я сплю как убитая. И с тех пор, как зуб вырвали, я опять сплю, как раньше.
– А мне не слишком хорошо спится в поездах, – заметил Чепмен.
– Ой, а мне нормально. Наверное, просто привыкла. Прошлой ночью я просто великолепно выспалась. Милдред настояла на том, чтобы спать на верхней полке. Сказала, что если у нее будет возможность смотреть из окна, то никогда не уснет. Я и сама охотно согласилась бы на верхнее место. Мне все равно. Мне там даже больше нравится. Но у Милдред это первое большое путешествие, и я решила, что выбор за ней. Мы старались получить отдельное купе, может быть, в спальном вагоне, но их все разобрали. У нас с Сие было купе, когда мы ездили в Новый Орлеан. Я спала на верхней полке.
Милдред так хотелось хоть где-нибудь уже побывать, чтобы иметь возможность поучаствовать в разговоре. Мистер Чепмен, должно быть, считал ее ужасно тупой.
Ей было нечего сказать такого, что могло заинтересовать других, и поскольку сама она в разговоре не участвовала, ее тянуло в сон даже с такими интересными и много повидавшими рассказчиками, как мистер Чепмен и Хейзел. Мистер Чепмен был настоящий денди, и так обидно выглядеть дурочкой в его глазах.
Но, что поделаешь, она была дурочкой, и эрудиция Хейзел лишь подчеркивала это. Не удивительно, что их новый знакомый толком и не взглянул на нее после ланча.
– А вы бывали когда-нибудь в Сан-Энтоне? – спросил Чепмен у своих попутчиц.
– Разве не замечательно! – воскликнула Хейзел. – Аламо! Замечательно! И эти грязные мексиканцы! А Солт-Лейк Сити – тоже прелесть! Этот храм! А как было здорово плавать в озере – этого я никогда не забуду. Понимаешь, Милдред, вода там такая соленая, что утонуть просто невозможно. Просто лежишь на поверхности, как на полу. А еще одно чудесное место – озеро Плейсид. Я собиралась туда съездить еще раз прошлым летом с Бесс Эддридж, но она тогда была помолвлена с Харли Бейтмэном, ужасно милым парнем, когда он не пил, но просто кошмарным, когда немного выпивал. Он в колледже учился вместе с моим братом, в Мичигане. Харли там пытался проявить себя в футбольной команде, но тренер его просто ненавидел. Его отец был аптекарем и первым владельцем автомобиля в округе Берриен. Так что на Плейсид я прошлым летом не съездила, но уж следующим обязательно выберусь. Да там и зимой замечательно!
– Забавное ощущение в том месте, где раньше был зуб, – проговорил Чепмен.
– Кроме одного случая, – сказала Хейзел, – меня зубы никогда не беспокоили. Я мучалась с ревматизмом и кто-то предположил, что это могло быть из-за больного зуба, но мне просто не верилось, потому что у меня такие здоровые зубы…
– Его весь на кусочки разнесло, – сказал Чепмен.
– Но мои друзья говорят, что всегда завидовали моим зубам;
зубам и фигуре. Я просто стараюсь держать в чистоте зубы, и лицо чистым, и, я думаю, в этом все дело. Но так трудно сохранять чистоту в поезде.
– А куда вы едете? На побережье?
– Да. Фриско, а потом Лос-Анджелес.
– Не называйте его Фриско при калифорнийцах. Они не любят, когда их город называют Фриско. Вы туда в первый раз едете?
– Нет. Я там бывала, но уже давно. Она повернулась к Милдред.
– Ты ведь об этом не знала, верно? – сказала она. Но Милдред дремала. – Бедная Милдред! Она так устала. Не привыкла к путешествиям. Она довольно симпатичная девушка, как вы считаете?
– Очень симпатичная!
– Ну, может быть, не слишком симпатичная, – уточнила ее подруга, – но, милая, что ли, как ребенок. Можно предположить, что все мужчины должны быть от нее без ума, но нет – многие даже не считают ее симпатичной, а я полагаю, что с таким невыразительным лицом трудно вызвать симпатию. Бедная Милдред, столько упустила в своей жизни.
– В это время года я бы предпочел оказаться в Атлантик-Сити, а не в Сан-Франциско.
– Ой, разве Атлантик-Сити – это не изумительно! Есть только один такой город! И мне там действительно больше нравится зимой. Только милейшие люди ездят туда зимой. Я не сноб, но точно могу сказать, что терпеть не могу отдыхать рядом с некоторыми из той публики, с которой приходится иметь дело на этих курортах. Ужасно! Два года назад я ездила в Атлантик-Сити вместе с Бесс Элдридж. Я, как последняя дурочка, доверила ей забронировать нам места, и она отправила телеграмму в «Треймор», так она сказала, но у них ничего для нас не оказалось. Мы искали и в «Ритце», и в «Амбассадоре», просто везде, но мест нигде не было. Я имею в виду, нигде, где уважающему себя человеку захотелось бы остановиться. Бесс тогда была помолвлена с Харли Бейтменом. Сейчас она вышла замуж за человека по фамилии Вэнноп из Миннеаполиса. А в тот раз нам пришлось ехать в Филадельфию и провести ночь у моей тетушки, она кормила нас печенкой и беконом на завтрак. Харли был настоящим денди, когда не пил. Но пустите меня в Атлантик-Сити в любое время года!
– Мне нужно будет послать телеграмму из Гранд-Айланда.
– О, а если я пошлю телеграмму, то когда она дойдет до Элкхарта?
– Сегодня вечером или завтра утром.
– Хочу написать своей сестре.
– Так напишите из Гранд-Айланда.
– Думаю, я подожду и напишу ей из Фриско.
– Но до Сан-Франциско еще больше двух дней.
– Мы по пути будем переводить часы, не так ли?
– Да, мы будем переводить часы в Норт-Платте.
– Тогда, пожалуй, напишу ей из Гранд-Айланда.
– Вашей сестре, вы сказали?
– Да. Моей сестре Люси. Она замужем за Джеком Кингстоном. Слышали: «Шины Кингстона».
– На месте зуба прямо ощущается пустота, – сказал Чепмен.
Когда, позднее в тот же день, поезд покидал Норт-Платт, Чепмен присоединился к девушкам в вагоне обозрения.
– Ну что ж, девушки, – сказал он, – можете перевести часы на час назад. Здесь мы меняем время. Раньше мы были в поясе Центрального времени, а теперь перешли в Горное время.
– Горное время, – повторила Мидред. – Наверное, отсюда и идет выражение «час пик».
Хейзел и Чепмен никак не отреагировали на реплику Милдред, и та покраснела. Она чувствовала, что вообще заговорить само по себе уже было ошибкой. Она раскрыла свою книгу, «Карлейль о Кромвеле и других», которую его преподобие Н.Л. Вич подарил ей на Рождество.
– А вы бывали когда-нибудь в Вашингтоне? – спросил Чепмен у Хейзел.
– Ой! Ну разве там не изумительно! «Город Величественных Расстояний». Замечательно! Я там была два года назад с Бесс Элдридж. Мы собирались встретиться с президентом, но что-то случилось. Ах, да: Бесс получила телеграмму от Харли Бейтмена, о том, что он собирался приехать в тот же день. Он так и не приехал. Он был ужасно милым, когда не пил, и просто кошмарным, когда выпивал. Бесс разорвала помолвку с ним и вышла замуж за человека по фамилии Вэнноп, который владеет водяными мельницами в Миннеаполисе. Она была модницей, только постоянно грызла ногти, просто ужасно. Президента мы так и не увидели, зато высидели два или три заседания Сената и Палаты общин. Вы видели, как они там что-то делают? А еще мы ездили в Рок-Крик-парк и на гору Верной, и на Арлингтонское кладбище, и к Киту.
Там как раз были Моран и Мэк, знаете, эти чернокожие комики. Моран, или это был Мэк, ну, в общем, тот, который маленький, он говорит другому, я уже не помню, как там именно было, но они просто вопили, мы думали нас с Бесс выставят. Так мы визжали. А в последний вечер мы ходили на «Неделю старого дома» с Томасом Мейганом. Чудесно! Харли Бейтмен знает Томаса Мейгана лично. У него красивый дом на Лонг-Айленде. Он как-то раз приглашал Харли на ужин. Но что-то стряслось. Ах, да: Харли когда-то давно потерял передний зуб, и у него был вставной, и в тот день он жевал карамель, и зуб вывалился…
– Посмотрите сюда, – сказал Чепмен, открывая рот и указывая пальцем. – Мне его вырвали в Милуоки…
– Харли был просто высший класс, когда был трезв, но ужасным, когда…
До Милдред вдруг дошло, что ее присутствие может быть только помехой. Здесь собрались явно родственные души, два человека, которые везде бывали и все видели. Ну, конечно, им больше нечего было обсуждать при ней, кроме географии и стоматологии.
– Я, пожалуй, пойду в наш вагон и немного вздремну, – сказала она.
– О, не надо… – вдруг начал Чепмен, но прервался. Она ушла, и родственные души остались наедине.
– Я полагаю, – сказал Чепмен, – на озере Луиз вы бывали?
– Замечательно! – ответила Хейзел – Вы когда-нибудь видели что-либо столь изумительное? Говорят о каких-то озерах Ирландии, Шотландии и Швейцарии, но мне не верится, что они могут сравниться с озером Луиз. Я там была с Бесс Эддридж как раз перед тем, как она обручилась с Харли Бейтменом. Он был…
– Ваша подруга очень милая девушка.
– Думаю, некоторые сочли бы ее весьма милой. Это дело вкуса.
– Она такая спокойная, не правда ли?
– Бедной Милдред нечем с нами поделиться. Понимаете, она многое упустила, и ей просто не о чем поговорить. Так о чем это я? Ах, да: Харли Бейтмен…
– Думаю, слегка вздремнуть – это действительно хорошая мысль. Пожалуй, пойду тоже попробую.
На следующий день Хейзел и Чепмен завтракали вдвоем.
– Боюсь, Милдред немного укачало в поезде, – сказала Хейзел. – Она уверяет, что все в порядке, просто она не голодна. Думаю, что путешествие – это для нее пока еще слишком. Понимаете, она же в первый раз куда-то едет.
На самом деле Милдред не нравилось, когда на нее пялились, а Чепмен разглядывал ее накануне в течение всего обеда. Ей показалось, что он рассматривал ее так, как если бы она была какой-то диковинкой, как будто он хотел удостовериться, может ли кто-либо на свете быть настолько тупым. В то же время, он ей нравился, и вот было бы здорово, будь она чуть больше похожа на Хейзел, которая за словом в карман не лезла и могла заинтересовать его своими рассказами.
– Мы будем в Огдене через полчаса, – сказал Чепмен. – Мы там простоим двадцать пять минут. Это даст возможность вашей подруге прийти в себя. Ей нужно выйти и прогуляться, подышать воздухом.
– Вы, кажется, проявляете большой интерес к Милдред, -заметила Хейзел.
– Она очень привлекательная девушка, – ответил он. – Кроме того, мне всегда жалко тех, кто…
– Мужчины обычно не находят ее привлекательной. Она по-своему мила, но все-таки у нее такое детское личико.
– Мне так совсем не кажется…
– Мы здесь опять переводим часы, не так ли?
– Да. Еще на час назад. У нас было Горное время. А теперь будет Тихоокеанское. Некоторые считают, что часы портятся, если их переводить назад, но моим это вроде бы еще не вредило. Эти часы…
– Я купила часы в Нью-Йорке, – перебила Хейзел. – Два года назад, последний раз, когда мы с Бесс ездили на Восток. Ну-ка, это было до или после того, как она разорвала свою помолвку с Харли Бейтменом? Ага, до того. Харли сказал, что он знает управляющего в «Бельмонте» и что он пошлет ему телеграмму, чтобы тот забронировал нам хороший номер. Ну и, конечно, он все забыл, и нам в конце концов пришлось поселиться в отеле «Пенсильвания», номер 1012. Нет, 1014. 1012 занимали мистер и миссис Брэдбери из Питсбурга. Он еще хромал. Бесс unrek` посмотреть «Дождь» с Джинн Игелс, и мы пытались купить билеты в киоске, но нам сказали – пятнадцатый ряд. В конце концов мы в тот вечер пошли в «Палас». На афишах была Айна Клэр. А на следующее утро мы спускаемся на завтрак и наталкиваемся не на кого-нибудь, а на Дейва Хомана! Мы его встречали во Френч-Лик весной. Разве там не здорово!
Так вот, Дэйв настоял на том, чтобы «показать» нам Нью-Йорк, будто мы его и так не знали. Но мы весело провели время. Я помню, он сводил нас в «Аквариум», и там, конечно, была куча народу, и Дэйв дал одному из служащих четвертак, чтобы тот вызвал мистера Фиша. Мы так визжали, что я думала, нас выставят! Дэйв один раз попросил моей руки, просто в шутку, а я ему сказала, что ни за что на свете, потому что где-то слышала, что смех делает людей толще, а если бы я жила с ним, мне бы скоро пришлось заказывать одежду у изготовителя шатров. Дэйв уверял, что мы были бы идеальной парой, поскольку у нас у обоих такое тонкое чувство юмора. Если честно, я бы не отдала свое чувство юмора за все золото мира. Не понимаю, как могут люди жить на свете без чувства юмора. Миддред, например, никогда не видит смешную сторону вещей, пока все ей не растолкуешь, и даже после этого она так на тебя смотрит, будто ты сумасшедший.
Но я же говорила о Дэйве Хомане. Мы болтали о том о сем, и я упомянула Харли Бейтмена, а Дэйв и говорит: «Харли Бейтмен! Вы знаете Харли Бейтмена?» Мы с Бесс переглянулись, улыбнулись и сказали, что да, вроде как знаем. Ну и выяснилось, что Дэйв и Харли были вместе в Атлантик-Сити на съезде «Львов» или что-то в этом роде и немного там выпили, и Дэйв там весело провел время, пытаясь уговорить полицейского не сажать Харли в кутузку. Харли трезвый и Харли пьяный – это просто небо и земля. Дэйв его тогда благополучно вытащил, и в следующий раз они встретились в Чикаго. Или в Дулуте?
На следующий день была среда, и Дэйв предложил Бесс и мне пойти на дневное представление «Дождя», но Бесс уже была записана к дантисту…
– Видите это? – перебил ее Чепмен, широко открывая рот.
– Так вот, Дэйв пошел со мной одной и сказал, что с самого начала надеялся на это. Сказал, что третий – лишний. Может, я ему дала к тому какой-то повод… Но мужчина, за которого я выйду, должен быть больше, чем просто смышленым и остроумным. Мне нравятся мужчины, которые уже много где побывали и чего повидали, которые разбираются в человеческой природе, и имеют приличное происхождение. Ну, конечно, не без чувства юмора. С Дэйвом Хоманом в чем проблема – он не умеет быть серьезным. Харли Бейтмен был бы в два раза лучше, если бы не пил. Просто другой человек, когда выпьет. Он просто ужасен! Бесс Элдридж была с ним помолвлена, но порвала после того, как мы случайно увидели его в Чикаго с Джоан Киллиан из Элкхарта. Бесс сейчас замужем за человеком по фамилии Вэнноп, он занимается мукой в Миннеаполисе. Так вот, после дневного спектакля мы встретились с Бесс. Она была у дантиста…
– Три дня назад, в Милуоки… – начал Чепмен.
– А на следующий день мы отплывали в Бостон. Я в Бостоне, разумеется, уже бывала, но никогда раньше не ездила туда по морю. Харли Бейтмен сказал, что это будет классная поездка, и мы решили попробовать. В общем, мы отплыли из Нью-Йорка в пять часов, и мы с Бесс были на палубе, когда вдруг кто-то подходит сзади, закрывает мне глаза и говорит: «Угадай!» Да я бы и за сто лет не догадалась. Это был Клинт Пул из Саут-Бенда. Представляете! Свояк Харли Бейтмена!
– Вот и Огден, – проговорил Чепмен, когда поезд стал тормозить.
– Ой, а я же хотела послать Сие телеграмму! Моей сестре Люси Кингстон.
– Я, пожалуй, выйду и немного подышу свежим воздухом, – сообщил Чепмен, но вместо этого прошел в вагон, где Милдред сидела и читала.
– Мисс Милдред, – сказал он, – предлагаю вам позавтракать со мной завтра рано утром. Я бы хотел показать вам снежные шапки.
– Это было бы замечательно! – обрадовалась Милдред. – Я скажу Хейзел.
– Нет, – вздрогнул Чепмен. – Пожалуйста, не говорите Хейзел. Я бы хотел показать их только вам.
Что ж, даже если бы Милдред спокойно спала в поездах, последнее замечание и тогда бы серьезно потревожило ее сон в ту ночь.
На следующее утро, примерно через час, как миновали Тракки, Милдред нашла Чепмена уже ожидающим ее в вагоне-ресторане.
– Это те самые снежные шапки, про которые вы говорили?
– Да, – ответил он, – но о них поговорим позже. Сначала позвольте задать вам несколько вопросов.
– Задать мне несколько вопросов! – удивилась Милдред. – Тогда нужно, чтобы они были очень простые, иначе я не смогу ответить.
– Они достаточно простые, – уверил Чепмен. – Первый: вы знаете Харли Бейтмена?
– Я знаю о нем, но не его самого.
– Вы знаете Бесс Элдридж?
– Едва знакома, вот и все.
Вы когда-нибудь еще путешествовали, кроме этой поездки?
– Никуда. Это в самом деле моя первая поездка.
– Ваша подруга была когда-нибудь с кем-нибудь помолвлена?
– Да, дважды. Обе помолвки были расторгнуты. – Держу пари, что знаю – почему. Не находилось места, куда отвезти ее на медовый месяц.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего особенного. Скажите, я вам рассказывал, как мне вырвали зуб в Милуоки?
– Не уверена, – сказала Милдред.
– Ну, у меня была дикая зубная боль. Четыре дня назад. Я решил, что нечего дурака валять, пошел к дантисту, и попросил вырвать мне зуб. Он предложил сделать наркоз, но я отказался. Ну он и вырвал его, и чуть не отправил меня на тот свет, но я и глазом не моргнул. Он сказал, что это был один из самых трудных зубов в его жизни; корни как ваш пальчик. А сам зуб изнутри весь сгнил.
– Какой ужас! Вы, должно быть, очень храбрый!
– Посмотрите сюда, на дырку, – сказал Чепмен, открывая рот.
– Ух ты, мистер Чепмен, вам, наверное, было очень больно!
– Зовите меня Дэн.
– Ах, я не могу.
– Послушайте, вы все время будете с мисс Хейзел в Сан-Франциско?
– Вовсе нет, – возразила Милдред. – Хейзел хочет часть времени провести у своей тетушки в Беркли. А я собираюсь остановиться в «Фэйрмонте».
– Когда она отправится в Беркли? – По-моему, в следующий вторник.
– Можно я позвоню вам в следующую среду?
– Но Хейзел тогда уже уедет.
– Да, я понимаю, – проговорил Чепмен. – Но если вы не возражаете,
вам тут же позвоню. Теперь о снежных шапках…
