О Гайто Газданове уже написаны и прекрасные научные исследования, и интереснейшие книги для более широкой публики. Но если в первых посвященных ему советских публикациях период его работы на Радио Свобода просто умалчивался, то сегодня, когда об этом уже можно и говорить, и писать, в некоторых публикациях очень заметна тенденция, которая меня лично, человека, знавшего Георгия Ивановича и работавшего с ним два последних года его жизни, очень тревожит и даже раздражает, потому что дает о нем, как мне кажется, совешенно искаженное представление. В этих публикациях писатель Гайто Газданов предстаёт, как человек бепринципный, поступивший в штат Радио Свобода только ради красивой жизни, которую ему обеспечивала зарплата на этой радиостанции. Внушается мысль, что работа на радиостанции Свобода мешала ему писать книги и радиостанция для него была всего лишь кормушкой. Это мнение переходит из одной публикации в другую, распространяется и в печати, и в интернете, и на международных конференциях, посвященных творчеству Гайто Газданова, и постепенно приобретает форму того, что в СССР было принято называть двумя словами: «существует мнение». Чтобы не быть голословной, приведу конкретный пример.
«Слово писателя – не слово информатора или историка, не слово пропагандиста, оно художественно по своей сути, то есть может быть свободным даже от убеждений самого автора… В этом смысле оно даже отчасти независимо от самого писателя и тем таинственно и сокровенно: сакрально. Все остальные слова профанны в большей или меньшей степени (таковыми делает их контекст идеологического или иного противостояния, участие в передаче)… Он (речь идет о Газданове, прим. мое), владеющий даром живого и сокровенного слова, должен был участвовать в деятельности пропагандистской машины, которая использовала слова профанным образом. Это трагическое противоречие между сакральным, священным предназначением писателя – служению Слову и профанным предназначением журналиста – служению информации – пронизывало последние годы жизни писателя»… Он сам не мог и года жизни прожить на гонорары – вознаграждение за свой колоссальный труд (9 романов, 40 рассказов)… (Юрий Нечипоренко. Сакральное и профанное в жизни и творчестве Г. Газданова, журнал «ДАРЬЯЛ», 3”2003).
«Пропагандистская машина», «идеологическое противостояние» – советские штампы, которые никоим образом не могут быть отнесены к Г.И. Газданову. Участник французского движения Сопротивления, Г.И. Газданов был убежденным антифашистом, был последовательным противником тоталитаризма, был гуманистом, человеком, для которого жизнь людей, их свобода, в том числе и свобода творчества, были принципами, которые он защищал всю жизнь и за которые готов был отдать свою жизнь, что и доказал, вступив в юности в Белую армию, позднее – в движение Сопротивления, а еще позднее, поступив на Радио Свобода, где работа в те годы была, пожалуй, не менее опасна, чем участие в Сопротивлении.
В той же статье, которую я цитировала, сказано:
«Можно сказать (вспомнив, к примеру, блистательного теоретика культуры Вальтера Беньямина), что журналист служит информации, его задача – истолковать события. В то время как рассказчик передает живой человеческий опыт».
Думаю, что Ю. Нечипоренко, говоря о смысле, целях и качестве работы Г.И. Газданова на Радио Свобода, представляя его как человека, работавшего там только потому, что «кушать хочется», зря ссылается на «блистательного теоретика культуры» Вальтера Беньямина, который в своих «научных трудах» даже ангелов представлял в виде неких существ, имеющих когти и острые, как нож, крылья. Вот одна из цитат этого «блистательного теоретика»: «Самое страстное исследование телепатических феноменов, например, не откроет в чтении (процессе исключительно телепатическом) и половины того, что профанное озарение самого чтения расскажет о телепатических феноменах». Мне это кажется бредом. Гершом Шолем (1897-1982), профессор Еврейского университета в Иерусалиме, один из самых авторитетных в мире специалистов по каббале, автор работ по еврейской мистике писал oб оккультном опыте и фантасмагорических видениях Вальтера Беньямина, что в его мышлении мистическая интуиция и рациональный взгляд часто лишь только внешне связываются диалектикой (журнал «Иностранная литература 1997, N12). В переводе с деликатного академического языка на общедоступный это означает, что Вальтер Беньямин был не в ладу с логикой…
Ю. Нечипоренко прав в одном. Журналист, не купленный ни олигархами, ни депутатами Госдумы, действительно, занимается информацией. Не «служит» ей, а распространяет её. Но работа писателя, когда он считает необходимым для себя заняться публицистикой, очень отличается от работы рядового журналиста.
В 1898 году Эмиль Золя опубликовал в парижской газете «Орор» статью «Я обвиняю» («J’accuse») в защиту французского офицера Альфреда Дрейфуса, обвиненного в шпионаже в пользу Германии. Это было публичное обращение к президенту Франции Феликсу Фору. Эмиль Золя писал:
«Омерзительное дело Дрейфуса – пятно грязи на Вашем имени, я хочу сказать:на Вашем правлении! …Свершилось – Франция заклеймена этим позором, и история запишет, что именно во время Вашего президентства такое социальное преступление имело место. Я выскажу всю правду… Вам, господин Президент, я буду кричать о правде со всей страстью и силой, которую мне придает возмущение… Всё доказывает невиновность Дрейфуса… Дрейфус только жертва… Дрейфус – жертва антисемитизма, который позорит нашу эпоху… Я ни за что на свете не откажусь от своей веры в торжество справедливости. Я повторяю с самой яростной убежденностью: правда идет вперед, и ничто не остановит ее победоносного шествия… Я… повторяю еще и еще: когда пытаются заткнуть рот правде, она от этого только укрепляется, она приобретает такую силу и мощь, что в день своего освобождения она взорвет все прогнившие устои. Те, кто осмелился сейчас надругаться над правами человека, готовят тем самым свой неотвратимый разгром… Нельзя ждать! Надо действовать! Нельзя допустить, чтобы нагло попирались права человека! Всю страсть моей души я отдаю борьбе за торжество справедливости и пламенно верю, что правда восторжествует»…
За это обращение к президенту Франции Эмиль Золя был приговорен к году тюремного заключения и, бежав в Англию, стал политическим эмигрантом. Можно ли назвать это обращение Эмиля Золя, пронизанное болью за свою страну, «профанным»?
В 1908 году в европейских газетах была опубликована статья Л.Н. Толстого «Не могу молчать». В ней были, в частности, такие слова:
«Семь смертных приговоров; два в Петербурге, один в Москве, два в Пензе, два в Риге. Четыре жизни: две в Херсоне, одна в Вильне, одна в Одессе. И это в каждой газете. И это продолжается не неделю, не месяц, не год, а годы. И происходит это в России, в той России, в которой народ считает всякого преступника несчастным и в которой до самого последнего времени по закону не было смертной казни. Помню, как гордился я этим когда-то перед европейцами, и вот второй, третий год неперестающие казни, казни, казни».
Это – «профанное» в творчестве Л.Н. Толстого?
А сколько публицистических статей написал А.И. Солженицын! Разве они «профанные»?
«…оно (слово) даже отчасти независимо от самого писателя и тем таинственно и сокровенно: сакрально», пишет газдановед Ю. Нечипоренко в своей статье. Мне лично статьи Э. Золя, Л. Толстого, А. Солженицына кажутся не менее «сакральными», чем их романы. Боль за судьбу Родины, вот, что объединяет этих трех писателей, и та же боль, а отнюдь не высокая зарплата, привела Гайто Газданова на радиостанцию Свобода. Шкурничество и беспринципность начались на «Свободе» в 70-ых и окончательно закрепились в конце 80-ых годов, когда передачи стали вести советские журналисты, за высокую зарплату переквалифицировавшиеся в демократов, и невостребованные в новой России выпускники МГИМО и прочих ВПШ хрущевско-брежневского призыва.
В начале 90-ых годов, когда я была и.о. директора Русской редакции Радио Свобода, я позвонила в Москву одному из наших внештатных сотрудников, и попросила его прокомментировать политическое событие, которое произошло в Москве. «А как вы хотите, чтобы я его прокомментировал?» – спросил он. Я не поняла вопроса и спросила у него, что он имеет в виду. «Я могу его прокомментировать ТАК или ТАК», – сказал он и дал мне две диаметрально противоположные версии, объяснив, что готов изложить в своем сообщении ту из них, которую закажет ему его «американское начальство». Так вот, поверьте мне, Г.И. Газданов никогда, повторяю, никогда, не писал с оглядкой на свое американское начальство. Да оно никогда и не позволяло себе вмешиваться в работу элиты российской интеллигенции на Радио Свобода. И, зная Г.И. Газданова, могу с уверенностью сказать, что сегодня он, ненавидевший убийц и нарушения прав человека не меньше, чем Э. Золя, Л. Толстой или А. Солженицын, называл бы террористов террористами, а не «повстанцами», и не нашел бы (и не искал бы!) ни малейшего оправдания пыткам в иракских тюрьмах, которые нынешние сотрудники Радио Свобода, целомудренно потупив глаза, единодушно называют единичными случаями, разоблачение которых – в отличие от похожих случаев в Чечне – только подтверждает мощь американской демократии.
Короче говоря, Г.И. Газданов был писателем, человеком и журналистом с убеждениями. И, возможно, те, кто приписывает ему сегодня шкурнические интересы, просто перепутали две очень разные страницы в истории Радио Свобода.
