Со времени выхода в свет основополагающего труда Ласло Диенеша «Русская литература в изгнании. Жизнь и творчество Гайто Газданова» [1] прошло уже почти четверть века. За это время опубликованы десятки и сотни работ, вышло несколько книг, посвященных творчеству Газданова, явилось множество новых сведений о его жизни (см., например, [2-4]). Нугзар Цховребов в своем труде постарался свести воедино разные подходы, суммировать итоги ряда исследований в той области науки о литературе, которое принято сейчас называть «газдановедением».
«Загадка Газданова», о которой писал ряд отечественных исследователей, начиная со Станислава Никоненко и Сергея Федякина (см., например, [5]) имеет несколько измерений: споры идут о мировоззрении писателя, обсуждается его творческий метод, дают пищу для размышлений его подчас резкие и едкие высказывания по отношению к литературным предшественникам и сверстникам. Цховребов продемонстрировал свой подход к этой загадке. Он рассмотрел последовательно и методично все известные художественные произведения Газданова, его критические работы, письма и высказывания. Это рассмотрение проведено в широком контексте эмигрантской литературы, с привлечением архивных документов и воспоминаний современников. Цховребов решал задачу восстановления истины в отношении разнообразных исследовательских версий: в ряде работ Газданову приписывают те или иные влияния или даже верования.
Примером являются споры вокруг отношения Газданова к христианскому вероучению и соотношения газдановского и гоголевского миров. В первом случае Цховребов справедливо обнаруживает христианские представления об утешении в поздних произведениях Газданова и проводит параллели между мировоззрением Газданова и взглядами Льва Толстого. Уместной кажется нам и цитата из работы Дмитрия Сапрыкина: «…Георгий Газданов как настоящий художник в чем-то подобен чутко настроенному инструменту, который позволяет нам, невидящим, заметить на самом деле вездесущее проступание невидимого в видимое, грань невидимого. Эта грань означает присутствие духа, оно только и волнует поэта, у которого хватает чуткости, чтобы разглядеть его в самом обыкновенном. Если Газданов при этом и не был лично «верующим», как вроде бы получается из большей части его произведений, внешних свидетельств, это нисколько не противоречит сказанному. Грань видимого с невидимым все раво остается той сферой, которая определяет искусство.
В каком-то смысле личная религиозная неопределенность Газданова помогает нам (а не ему самому, конечно) прочувствовать всю тонкость этого перехода. С другой стороны, нельзя забывать, что вне зависимости от его субъективных самоопределений и пожеланий он – через предков, через дыхание русского и осетинского народа – в любом случае оказывается заданным невидимыми токами православного духа, по сравнению с которым остальное – достаточно случайное и внешнее влияние уже во внешнем, «видимом» пространстве культуры» [6] (выделено Цховребовым).
Основательность и профессионализм, сбалансированность оценок и эмоциональная ясность придают книге Цховребова ту почти забытую прелесть, которой полны выверенные труды классиков российского (и советского) литературоведения. Здесь разводятся понятия «реализм» и “натурализм”, здесь наука зиждится на прочных основаниях художественности образов и незыблемости фактов. Порой Цховребов заочно дискутирует с Диенешем, но чаще приводит пространные цитаты из замечательного (и даже в чем-то упоительного) труда своего предшественника. Всякий раз, когда Нугзар Дмитриевич собирается возражать тому или оному оппоненту, слова его оказываются обоснованы и убедительны, в взвешенных фразах слышится резон. Именно этой «резонабельностью», то есть глубокой обоснованностью и продуманностью каждой позиции, примечателен труд Цховребова.
Нельзя сказать, что Цховребов полностью «комплиментарен» своему великому земляку – он высказывает мнения о неубедительности («бутафорски-кинематографичости») отдельных сцен и рассказов писателя. Скажем, убийство доктора Штука в «Истории одного путешествия» представляется Цховребову «психологически немотивированным» и даже производящем впечатления «фальши». Сразу заметим, что подобные обвинения имеют резон только при измерении художественного мира писателя по «шкале реализма». Художнику ХХ века необходимы, как воздух, психологически немотивированные поступки, порой он и сам готов их совершать – ибо дух времени был полон социальной психопатии того рода, которая не могла не проникать в ткань самых высокохудожественных произведений, в плоть и кровь самых тонких интеллектуалов. Дело в том, что эта «немотивированность» оказывается оправданной в несколько иной, чем «реалистическая» системе координат. В этом маленьком примере видна небольшая, но многозначительная, на наш взгляд, аберрация Цхвребова. Речь идет о том, что он почти не упоминает исследования газдановской прозы с точки зрения мифо-ритуальной поэтики. Вскользь упоминается Мирче Элиаде. Между тем, «легкость убийства» в случае со Штуком является знаком переживания огромной силы, знаком прерванной любви, которая требует жертвы для своего возобновления. Штук оказывается сигналом, знаком (невольным вестовым) – и жертвой этой любви. Жертвоприношение – вот архаичный, кровавый смысл многих людских поступков, которые кажутся немотивированными в мире более поверхностного «реалистического психологизма». Сам по себе психологизм искусства рассматривается рядом художников как результат определенной художественной деградации (см., например, [8]). Следует заметить, что только в самое последнее время в обиход российского литературоведения стали входить представления мифо-ритуальной поэтики, которым в советское время не находилось места в официальной науке (см., например, [9]). Что же касается кинематографичности, то искусство кино прекрасно чувствует эту тягу зрителя к кровавому и чудесному, и здесь проза Газданова идет в ногу с изысками кино (о чем проницательно писал М. Новиков [10]).
Заметим, что этот пример, на наш взгляд, нисколько не умаляет значения труда Цховребова, а лишь оттеняет его свойства – мы имеем дело с компедиумом установленных истин в русле «классического» литературоведения, которое уже дошло до понимания сущности и новационности творчества Газданова, но еще не вобрало в себя весь арсенал современных методов литературного анализа. Остается только сожалеть, что этот серьезный труд малодоступен не только для любителей творчества Газданова и студентов филологических специальностей – но даже и для сообщества литературоведов – так выпущен он во Владикавказе тиражом 1000 экземпляров.
С появлением труда Цховребова «пальма первенства» в изучении Газданова, за которую в предъюбилейные годы негласно состязались крупнейшие научные центры России, переходит от Москвы, Калининграда и Петербурга – Владикавказу. Ни один московский (калининградский, питерский) автор не смог до сих пор создать что-либо соизмеримое с трудом Нугзара Цховребова – и даже коллективные сборники [11,12], не могут сравниться по широте охвата и глубине анализа с книгой осетинского автора. Столь внимательное и бережное отношение к творчеству своего великого земляка делает честь осетинскому народу. Следует отметить, что как открытие памятника Газданову в Париже в 2001 году, так и проведение международной юбилейной газдановской конференции в Институте Мировой литературы в Москве в 2003 году стало возможным благодаря инициативе и помощи частных лиц: к этим добрым делам «приложили руку» Теймураз Боллоев, Валерий Георгиев, Владимир Соскиев и Александр Тотоонов. Книга Цховребова является знаковым событием из этого же ряда – и достойным воздаянием памяти Газданова в нашем отечестве.
ЛИТЕРАТУРА
1. Диенеш Л. Гайто Газданов. Жизнь и творчество. Владикавказ,
1995.
2. Кабалоти С. Поэтика прозы Гайто Газданова 20-х–30-х годов.
Спб. 1998.
3. Матвеева Ю. «Превращение в любимое…» Художественное мышление
Гайто Газданова. Екатеринбург, 2001.
4. Бабичева Ю.В. Гайто Газданов и творческие искания серебряного
века. Вологда, 2002.
5. Федякин С.Р. Неразгаданный Газданов//Книжное обозрение «Ex
libris НГ», 1998, 3 декабря.
6. Сапрыкин Д.Л. Рассказ Газданова «Панихида» и религиозные корни
писательства//Возвращение Гайто Газданова, М. 2000.
7. Васильева М. О рассказе Газданова «Бистро»//Возвращение Гайто
Газданова, М. 2000.
8. Мартынов В. Время композиторов. М. 2003.
9. Нечипоренко Ю. Ярмарка у Гоголя/Жертвоприношение. М., 2000.
10. Новиков М. A view to kill: от Родиона Раскольникова к
Винсенту Веге// Возвращение Гайто Газданова, М. 2000.
11. Возвращение Гайто Газданова, сб. под ред. М.А. Васильевой. М.
2000.
12. Газданов и мировая культура, сб. под ред. Л.В. Сыроватко.
Калининград, 2001.
