МОРСКОЙ НОКТЮРН
Условный блеск ночного моря
на черном бархате небес.
Луна на лопастях магнолий,
прибоя пляшущего плеск.
Пирамидальных кипарисов
кулисы темные. Сквозь них
дорожка лунная искрится;
и конус фонаря возник
поодаль, с комариной стаей
в белесых пляшущих лучах.
И девушка стоит простая
и смотрит в море…
* * *
Над заревом мерцающих огней,
прибоем отороченных, как ватой,
в параболу посадки лег «Антей»,
летящих лица ткнув в иллюминатор.
Внизу, на рейде, словно светляки,
суда колышутся в неверном ритме
отлива. И тяжелые броски
портовых кранов сверху, словно прыткий
набор кузнечиков играющих. А сам
огромный город с каждым мигом ближе;
и узнаю по плотным голосам
моторов и по блеску лунной жижи
в портовых лужах пулковский каданс
посадочных полос и розоцветье
огней вокзала, и луна, как шанс
на легкий мир, в петровском
небе светит.
ГРУЗОВОЙ ПОРТ
Землистый док и мачты плотным лесом
на фоне серой стынущей воды.
По водостоку ливень с буйным плеском
вниз по фасаду льет воды кубы
под КПП. Ворота с тусклым блеском
раздвинулись, как занавеса вал;
И въехал внутрь с лязганьем и треском
видавший виды грузный самосвал.
ВЕЧЕР НА ПЛЯЖЕ
Широкий теплый бриз колышет
видавший виды ржавый тент.
Прибой вечерний бодро дышит
кипящей пеной. Старых лент
до черта есть в радиорубке,
да нет охоты слушать их.
И неба глиняные кубки
разбил закат. И слабый стих
наполнил горьковатый запах
прибоем выброшенных трав;
и мы у моря в теплых лапах
на воле пляшущих октав.
ОСЕННИЙ ЭТЮД
Оттеснил в переулки увядшее лето
молотым и насмешливым франтом Сентябрь.
Рослый вяз, узловатый, как торс Поликлета,
в том же ракурсе мощном, но темен, как мавр,
возвышается башней, посаженной криво,
между двух вертикальных готических стен.
И желтеющей кроною к вязу стыдливо
наклонилась береза и стелет постель
на граните из желтых острящихся листьев.
По ступеням студенты бегут из ДК,
шелухой и окурками лестницу выстлав,
органайзер, смеясь, упирая в бока…
ЗИМНИЙ ЭТЮД
В стальных конструкциях моста
цветет холодный жгучий иней.
Болидом пролетел состав.
И ели в снеговом бикини
вобрали гром его и лязг
на версты отраженным эхом;
и снова, сопками лиясь,
зима смеется тихим смехом.
МАЙСКИЙ ЭТЮД
Пыль гнала ее с площадей,
в переулки ушла весна.
Выгладь брюки и плащ надень,
если вечером не до сна.
Дождик темным платком покрыл
серый в охре огней асфальт;
и неоновых ламп акрил
тонких нитей летящий вальс
легким кружевом закружил;
а сквозь трассы бегущих строк
улыбаются этажи
новостроек, не сданных в срок.
ЭТЮД
Мерцает ливень за витриной;
сквозь ресторанный плексиглас
я слышу джазовое трио:
рояль, кларнет и дюжий бас
наперсточного зазывалы;
за стойкой гомон пацанов;
а на эстраде джаз бывалый
с программой старых боса-нов.
* * *
Огней на рейде мириады,
дощатый променандный мол.
Созвездий – блесток рафинадных
высокий выплеск. Мачты кол
колышет парусник поодаль.
А прямо, сколько хватит глаз –
дыхание равнины водной;
да месяца щербленный страз.
ВОСПОМИНАНИЕ
Осей вагонных перекаты
вдоль перекатов тяжких волн –
мы к югу ездили когда-то,
и целый мир был солнцем полн…
В купе лежалом проводница
разносит терпкие чаи;
и подстаканник золотится
в луче закатном. И «Чаир»
наполнен розами – в эфире
вечерний ретро баритон;
а небо за окном – в полмира,
и море – что оживший сон.
* * *
Горожанин и друг горожан.
Мандельштам
Друг горожан и горожанин,
поэт неоновых витрин,
брожу среди трамвайных ржаний
и шелеста летящих шин.
В ландо бензиновомоторном,
в открытом, как кабриолет,
вечернем платье жмет на тормоз
Бельфам минеллиевских лет.
ОТПЛЫТИЕ
(картинка)
От дебаркадера пятнадцать
отходит утлый пароход.
По трапу шумному подняться
спешит сноровистый народ.
Над рубкою толпятся чайки,
пронзая криками причал.
И девушка в упругой майке,
каких на юге не встречал,
смеющимся ласкает взглядом
матроса в плисовых клешах.
И кэп, как будто так и надо,
в огромном кепи на плешах,
без кителя, в одних подтяжках
на тубе выдувает вальс.
И пароход, вздыхая тяжко,
ложится, не спеша, на галс.
