– Послушай, ты когда-нибудь прыгала через козла?
– Конечно, прыгала. В школе. На уроках физкультуры. А что?
– Нет, ничего. Только этим козлом был я.
– Ну, нет. Я знаю того козла. Ты не похож на него.
– А на кого я похож?
– Смотря, что ты имеешь в виду. Если сравнивать с животным каким-нибудь, то ты суслик.
– Точно, суслик. Прыгаю себе через дни – мозгов нет. Только инстинкты.
– Хватит, ты слишком неплохо о себе думаешь. Мало того, ты слишком много о себе думаешь. И умничаешь к тому же.
– Ты так думаешь… Пожалуй, ты права. Но я не могу иначе, понимаешь? Такой уж я уродился. Я не могу измениться. Это то же самое, что бросить курить – практически невозможно, если ты этого не хочешь. Понимаешь, тебе только кажется, что я умничаю. И совсем я не умничаю. Что умного я сказал в последние три минуты?
– Ну, это, про козла… выглядело как домашняя заготовка. То есть, я хочу сказать, что ты знал, что скажешь мне это.
– Неужели, когда мы говорим, мы не знаем, что мы говорим…
– Нет, но мы знаем к чему этот наш разговор. Мы болтаем не из-за какой-то идеи, а потому что нам приятно говорить друг с другом. Но когда ты вот так вот говоришь заранее приготовленные фразы, это бывает до чертиков противно. Это и есть умничанье.
– Эх, ничего-то ты не знаешь… Понимаешь, я ничего не хотел сказать этой фразой. То есть, я хотел что-то сказать, но это не было чем-то… ну, как это объяснить?..
– Ладно тебе, забудь эту фигню. Тем более, что мы прыгали через одного козла. Ты же не мог прыгать через себя.
– Но я могу гулять сам по себе… Извини, опять начинается.
– Последнее время с тобой бывает скучно. Зевать хочется… Если бы ты был принтером, я бы сказала, что у тебя закончилась бумага. Понимаешь, ты как принтер, у которого закончилась бумага.
ЛЕГКАЯ КУЛЬТУРА
Беспечность, беззаботность, пофигизм, легкость. Слова, которые должны оттрахать мир. Мир сложностей, интеллекта, таланта, карьеры. Пирог делят без нас. Успех – это деньги. У нас нет денег. С одной стороны это трагедия, с другой – комедия. Не так страшно рисковать, когда нечего терять. Так почему бы не рискнуть? Культура легкости или легкая культура – это максимум успеха при минимуме затрат. БЕРИ, НЕ ТРАТЯ.
Живая музыка мертва. Электронная музыка мертва. Современный шоу-бизнес – базар, где товар давным-давно просрочен и его пытаются продать. Как можно быстрее. Нас дурачат. Нам подсовывают тухлые яйца в виде компакт-дисков. Я не говорю, что современная музыка плохая. Я говорю о том, что МЫ САМИ МОЖЕМ ДЕЛАТЬ ТАКУЮ МУЗЫКУ. Легко. К чему талант, когда есть сэмплы? К чему шоу-бизнес, когда есть nepster и mp3?
Литературы нет. Сорокин и Пелевин – это не литература. Их скучно читать. Нужны книги, которые будут читаться легко и беспечно. Цинизм, динамизм и современная любовь. Книга как видеоклип. В условиях, когда культовым можно быть, только если ты ди-джей, музыкант, актер или режиссер, писатель должен быть мутантом – смесью ди-джея, музыканта, актера, режиссера. Скретчи, смены кадров и прилипчивые мелодии. Безумцы-гении не нужны. БУДУЩЕЕ ЗА КОНЬЮКТУРЩИКАМИ.
Фотографы предсказуемы. К тому же они редкостные снобы. Они ищут ракурсы. Ракурс – символ успеха фотографа. Но мы не будем терять время на эти бесполезные штучки. Культово не то, что ты создаешь – культово то, как ты интерпретируешь то, что ты создаешь. “Мыльница”, полчаса потерянного времени – и ты знаменит. Стильные фотографы ищут ракурсы, а ты ищи приманку, на которую ловятся люди. Секс, эмоции, клубы, магазины, еда, близость смерти… НАБЛЮДАЙ И РАВНОДУШНО ФИКСИРУЙ.
Одежда – определяющая вещица истории. Это так, историю определяют не революции, а шмотки. Люди легкой культуры – шмоточники. Ибо это наилегчайшая тропинка к славе. По большому счету, слава – это шмотки + наглость. Педики-модельеры навязывают нам стандарты и вкусы. Наш ответ – нестандартность и безвкусица. Легче и дешевле одеваться безвкусно, нежели модно или, как его там, со вкусом. БЕЗВКУСИЦА – ЭТО МОДНО. Точнее, это должно быть модно. В контексте легкой культуры.
Итак, мы сами по себе. Мы составляем свои собственные хит-листы. Мы сами знаем то, что нужно носить нам. Наконец, это мы раздаем “оскаров” за лучшие фильмы. Они, эти козлы, эти М. Джексоны, Дж. Армани, Пелевины и разные там Тарантины, они же полностью зависят от нас. Но пирог делится без нас. Ими. Тогда к чему они нам? Вот что, пусть они там тратят деньги, записывают по песне в год, снимают никчемное интеллектуальное кино, презентуют книжки с тошнотворными персонажами, фотографируют в ультрасовременных студиях. Мы будем делать то же самое, но легче, быстрее, дешевле и хуже. Сэмплы, буквы, картинки, шмотки. Легкая культура. Наш пирог.
ЖИТЬ, ПРОДАТЬСЯ, УМЕРЕТЬ
Дурак был Шекспир, когда говорил, что жизнь это театр и люди в нем, как его там, актеры. Может, для него жизнь и была театром, в котором сюжет понятен с самого начала – только и остается как слушать искусственно-тупые реплики актеров. Но люди-то так не говорят. По мне, так жизнь – это супермаркет. И люди в нем товары. Точно, это так. Мы лежим на полочках и ждем, когда нас купят. Одни продаются лучше, другие хуже. Но это не значит, что последние плохие. Они лишь не пользуются спросом. “Мартини” тоже плохо покупается – однако кто скажет, что этот напиток хуже пива? Только не я. Хорошо продаваться, это еще не значит быть хорошим. Скорее наоборот. Но это, черт возьми, правила рынка, и мы, х.й его знает почему, играем по этим правилам. Например, свободная Европа свободная для кого? Для любого или только для европейцев? Если только для европейцев, то тогда, наверное, так и надо говорить – свободная для европейцев Европа. И тогда не надо рекламировать туристические центры в Альпах, пансионаты Финляндии и замки Праги. Я турист, черт подери, я продаюсь, я приношу огромный доход отдельно взятым европейским странам. Но никому не хочется знать об этом. Никто не хочет знать про твои легкие деньги, беспечно оставленные на территории Европейского сообщества. И это нечестно. Виза – это, когда тебе плюют в лицо и ты еще облизываешься.
Так и валяемся на полках. И ждем, когда же будет рождественская распродажа. Когда же, черт подери, на нас наклеют смешные цены и мы будем плакать. И ненавидеть свой штрих-код…
СЕМЬ КОРОЛЕЙ РОК-Н-РОЛЛА
Где-то, уже не помню в какой книге, я наткнулся на фразу о том, что то, что происходит на нашей сраной планете, очень-очень медленно ползет по вселенной. Например, если сегодня я пил отвратительный кофе, то где-то через кучу миллиардов световых лет где-то далеко-далеко и кем-то это будет наблюдаться в режиме реального времени. То есть, если поставить какой-нибудь суперрефлектор на подходе к нашей солнечной системе, я могу видеть себя писающим в кровать, когда мне было меньше года. Наверное, это сугубо дилетантское представление о перемещении информации в пространстве, но идея такая. По крайней мере, мне было интересно, и я много думал об этом. Вот почему возвращается мода на 60е, 70е, 80е… Может, это только запоздавшая информация, которую мы в качестве рефлекторов отражаем? Или музыка – с чего бы это люди, которые еще год назад отплевывались от аналогового саунда и диких гитарных риффов, раскупают разное старье? Или ди-джеи, вконец утомив себя и кислотных придурков драм-н-бейсами и брейк-битами, молятся на Джорджио Мородера и воруют у “Моттаун”? Может, они только устаревшие рефлекторы, которые поздно-очень-поздно распознают информацию?
Я вспомнил об этом несколько месяцев назад. Друг из Бельгии и финская девушка, которую я очень-очень люблю, привезли мне кучу дисков с достаточно наивной и примитивной музыкой. Я много смеялся над тем, как они говорили, что это и есть модная музыка, но потом вспомнил мою навязчивую идею детства и подумал: может, в их странах существуют люди-рефлекторы, реагирующие более быстро на информационные трипы. Или, может, у них этим занимаются роботы? Это странно, но мы никогда не опережали других – единственное, что мы могли, так это воровать. Были “Битлз” – воровали у них, был панк – играли панк, был брит-поп – отращивали волосы… И когда я иду в клуб или в кинотеатр, или на какую-нибудь выставку, я думаю вот о чем. Может, я плохой рефлектор и совсем не тренд-сеттер, но есть вещи и темы, которые я очень люблю, и если как-то запустить флюиды и атмосферу того, что мне нравится, в пространство – не имеет значение на каком носителе – может, такая информация дойдет до кого-нибудь через хотя бы миллиарды световых лет. Я об этом хотел сказать…
КЛОНИРОВАНИЕ ОСЕТИН В СЕТИ
Наша национальная идея – это клонирование осетин в Сети. Мы же чрезвычайно продвинуты в этом смысле. Семинары “Коста и Интернет”, чаты по интересам (слушай ты, жопа, я тебя люблю и жду на “фаллое”), электронная версия президента… Виртуальная жизнь осетин в миллион раз ярче и интенсивнее реальной. Кстати о “Фаллое”. Неплохая идея создать электронный рынок www.falloi.com. Своеобразный базар на диване + шаверма на дом, игры-стрелялки и кибер-наперсточники. Нет, без шуток, реальная Осетия – скучнейшее место для жизни. Те, кто могут, бегут туда, где нет похорон и свадеб. Скучаете по кувдам? Пожалуйста, сайт www.kuvdа.net, пара кликов, и ты уже там, там, где чистая, как слеза ребенка, арака, где мясо едят руками, а то и ногами, где старики в галифе справляют нужду между гаражами, а потом учат молодых, как жить и умирать, где пироги используют в качестве салфеток, ибо салфеток нет… Кстати, неплохой домен www.tri_piroga.ru. Но это уже другая история.
У нас есть История. Я не говорю, что она плохая, и я не смеюсь над ней. Я сам не знаю, что я хочу. Мы банально умираем от скуки и наслаждаемся этим, и если это нас устраивает, то и флаг нам в руки. Трехцветный. С вонючим барсом в центре.
КАРТЫ, ДЕНЬГИ И ТРИ ПИРОГА
Когда я думаю, а это бывает не так часто, я начинаю паниковать. Есть куча мыслей, которые приводят к бессмысленной панике. Это как чрезмерное употребление алкоголя – ты знаешь, что это плохо, но пьешь, пьешь, пьешь… Я люблю девушку. У нас с ней немало дурацких неприятностей. Мы часто ругаемся, потом со временем любим друг друга еще больше, бывает много-много прекрасных беспечных моментов. Но я начинаю думать, и тут происходит нечто ужасное. Я не могу думать о будущем. О нашем, черт возьми, будущем. Я закрываю глаза, стараясь представить себе легкое счастливое будущее, когда мы будем жить и не ругаться, у нас будут дети, и завтракать я буду не сигаретой с кофе, но вижу все хуже и хуже. Я вижу паталогическое отсутствие денег и собственное чувство вины за это, вижу старческий маразм и сексуальную слабость, вижу посредственность жизни и футбол по пятницам, вижу это и начинаю паниковать. Она говорит, я никогда не говорю ей, что люблю ее. Я начинаю думать об этом и понимаю, что я полный дурак, что не говорю ей это. Я думаю, что говорить про любовь кому-то ни к чему, ибо это и так понятно. Но, оказывается, это не понятно. Я понимаю, что очень ошибался в этом и начинаю паниковать. Понимаю, что, желая поднять ей настроение, я доводил ее до слез, но это было, пожалуй, от грусти, нежели от смеха. Понимаю, что недостаточно самому знать, что любишь ее. Надо же, черт возьми, чтобы и она это знала. Понимаю, что музыка, которую она слушает, не так плоха, как мне кажется, и музыка, которая слушаю я, местами отвратительна и скучна. Несколько дней назад нам хотелось слушать что-нибудь смешное. И я не нашел ничего в своей большой коллекции пластинок, что можно было бы трактовать как более-менее “смешное”. Коллекция моих пластинок так же тосклива и скучна, как и я сам. Только вот понял я это немного поздно. Я счастлив, что люблю ее, и она любит меня. Я хочу вот сейчас бросить это дурацкое эссе, обнять ее и сказать ей, что я безумно счастлив. И что у нее волшебные глаза и фантастическая улыбка. Может тогда… Беги! Бегу!
ЖИЗНЬ НА ЗЕМЛЕ
Еще немного напишу о детстве. Мой старший брат имел телескоп… Где-то в книжке нашел то, что он из себя представляет, украл линзы из папиного фотоаппарата, нашел трубу и назвал это “телескопом”. Я как сейчас помню, как мы лежали на траве возле дома и смотрели на звезды. Ничего романтичного в этом не было. Так что не ловитесь на эту удочку. Скажу вам точно – звезды, творчество, любовь – самые антиромантичные на свете вещи… Тогда мы смотрели на звезды с циничной точки зрения. Мы не хотели жить на Земле. On крайней мере, даже Луна казалась намного симпатичнее Земли. Но мы смотрели дальше. Нам хотелось на Нептун. Кажется, тогда был 1987 год, и мы были уверены, что в 2000 слетать туда на пару деньков будет в состоянии каждый. “Знаешь, Вселенная бесконечна”, – сказал мне брат. Так, между делом, будто мы болтали о пластинках. Я пропустил это мимо ушей, но где-то к утру, когда мы без задних ног спали, я пришел в ужас. Во сне. Я не мог представить себе бесконечность. Ну, есть это, потом – то, после – что-то еще… Ну чем-то это должно заканчиваться?! Я проснулся в холодном поту и чувствовал на себе ухмылку брата.
Так было каждый день – как только темнело, мы шли и смотрели в небо. Может, это был не Нептун, а так, какая-то точка в темноте. Но иногда, даже сейчас, я ищу глазами треклятый Нептун в надежде вырваться из этого тупого мирка. Но утром просыпаюсь, чищу зубы и куда-то бегу. Обреченный жить эту жизнь на Земле…
ПОСЛЕДНИЙ РАССКАЗ О СЕБЕ
Позвольте мне в последний раз написать рассказ о себе. Позвольте мне по-хамски снова обратиться к своему одиночеству, большим неприятностям и маленьким радостям, которые такие, как я, склонны выставлять напоказ, чтобы потом с некой романтической горечью создавать образ циничного гения с сигаретой “Житан” и чашечкой кофе. Уверен, что это будет последняя история обо мне, ибо, если честно, я больше не могу упиваться собственными исповедями, щеголять в поношенном костюме своих комплексов. Конечно, я еще могу пользоваться успехом у таких же придурков, но продолжается-то это как-то по инерции, а инерция имеет обыкновение заканчиваться. Нет, я не сдаюсь и не взрослею, но мне до смерти надоело быть одиноким человеком Детства в джунглях Взрослости. Нечестно это. Время менять тактику. Я чувствую, что сейчас как раз тот момент, когда я, отбросив миллионы ненужных вопросов, должен задать себе один единственный, тот самый вопрос, ответить на который я трусил половину своей никчемной жизни. ЧТО я ХОЧУ? Я неслучайно написал “я” с маленькой буквы – это так, я не представляю никакой ценности. Поверьте, это не бравада в стиле битников, это реальное осознание своей посредственности. И не хочу я хвастать этим.
Легко говорить, но легче писать. И я писал, писал собственные ощущения, играя словами и цитатами из любимых книг, придумывал головокружительные диалоги, но, по большому счету, я создавал имитацию собственной жизни и только сейчас понял – я не написал ни одной по-настоящему честной фразы. Я упивался собственным бездельем, ленью, но ни разу, ни разу я не написал, что это плохо. Я говорил о том, что девушка, которую я любил, никогда меня не любила, и о том, что это так комфортно, когда тебя не любят, я писал об этом, а потом плакал в подушку и грубил маме. Я любил смеяться над тупостью и никчемностью времяпрепровождения в кафешках и университетских приключений и, в то же время, с удовольствием был непосредственным членом таких безумств и мог, например, не пойти с мамой на базар ради очередного дня рождения или чего-нибудь там еще. Может, так и должно быть – фикция, ничего кроме фикции?
– Ну как мне быть? Я-то понимаю, что шутки мои повторяются и сам я дурак, но что с того, что я это понимаю?
– Ничего-то ты не понимаешь. Снова надел маску депрессивного неудачника и кайфуешь с этого. Знаешь, теперь я понимаю, что ты и был тем козлом, через которого я прыгала. Сначала это нравилось, а потом надоело. До тошноты.
– А сейчас?
– Что сейчас?
– Ну, сейчас ты не хотела бы прыгнуть через меня? Не забыла, как это было?
– Ладно тебе, не ной. Я единственное от тебя хочу – выкинь ты эти маски, будь таким, каким ты есть в этой никчемной жизни. Если хочешь быть козлом – будь им, черт возьми… Только не надо хвастаться этим.
– Я и не хвастаюсь… Нет, пожалуй, я хвастаюсь. Ну, а перед кем хвастаться, если не перед тобой. Я надеваю маски, чтобы тебе нравиться. Понимаешь, был такой вратарь Владислав Третьяк, так вот, он полжизни провел в маске. И его любило полмира…
– И полмира прыгало через него.
– Если и так, то я хотел бы быть таким козлом.
– Ты и есть такой. Подожди-ка, мне надо разбежаться, оттолкнуться и…
