Перевод с осетинского В.Харебовой-Швец
* * *
Иногда на дне одиночества
Вспоминаю наш двор уютный
И, закутавшись в шкуру ночи,
Вижу смерти своей минуту.
Иногда, однако, бывает –
Истирается глаза копыто,
И тогда я гвоздем улыбки
Подкову слезы пробиваю.
1976
* * *
Солнце догорает в дымке горной,
На дороге лужи со вчера,
Ты мне улыбаешься задорно
В закоулках нашего двора.
Вспомнил, мама, я тебя с печалью,
А меня во сне увидел кот…
Как там наши честные сельчане?..
Часто ли стоишь ты у ворот?
Цел ли дом с щекою голубою,
Удилами взнузданный дверей?
Сердится ли кот на нас с тобою,
Вскидывая альчики бровей?
1976
В ЧЁМ ИХ ВИНА?
Ночь темна, лицо ее небрито,
Не умыто пеною луны,
Переулков жадные корыта
Бедными собаками полны.
Псы глядят на месяц вожделенно,
Как на сыра жирного кусок,
На горбушку смерзшегося тлена
Капает из глаз их горький сок.
В чем могли собаки провиниться?
Чем нам добрый кот не угодил?
У стиха заныла поясница,
И волчонок жалости завыл.
1976
* * *
Месяц в небе пятнышком протаял,
Терек лижет камня черный лед,
В бурке неба звезды расцветают,
Легкий ветер лунный хлеб жует.
Сердце в черном рубище раздумья
Над могилой творчества стоит,
И под дерном душного безумья
Тьма его надгробие хранит.
Стынет стих в сугробе вдохновенья,
Плащ любви перо изодрало,
Счастье мое в чаще озарений
Ломоть беспокойства обрело.
1976
БРОДЯЧЕМУ ПСУ
Подбеги же ко мне поскорей,
И тебя обниму я со страстью.
Из стаканов твоих очей
Выпиваю пахтанье участья.
Подойди, подбеги, не робей!
Не страшись меня, как хулигана.
Боль на тризне любови моей
Лижет стол языком тумана.
Потому в одиночества час
Взглядом ветер-сметану лакаю,
И доныне арбу моих глаз
Лошадь радости задом толкает.
Потому, видно, кроны дубов
Моют грудь мне листвою сухою.
И село в одеянии снов
Пищу грусти хранит за щекою.
Подойди же ко мне поскорей,
И тебя обниму я со страстью,
Из стаканов твоих очей
Выпиваю пахтанье участья.
1976
СМЕРТЬ БАБУШКИ
В башмаках моих глаз мокнут стельки кручины,
И прошита щетина слезой.
Моей радости оборвалась пуповина,
И в груди – вертел ветра сквозной.
Моя бабушка! Бабушка! Я над тобою –
Что сказать мне, что делать, как быть?
Я стою на ногах, переполнен любовью,
А тебе – дань могиле платить.
Как мне быть? Как мне быть, дорогая, послушай…
Как мне быть без тебя? Нет ответа…
Цепью грусти у сердца жаровни потухшей
Моя нежность привязана к ветру.
1977
* * *
Я заплатками взоров собачьих
Согреваюсь в холодную ночь.
Чьим страданием жалость захвачена?
Где в слезах она сгинула прочь?
На ладонях очей моих – раны,
На губах тайный шепот дрожит.
Для обломков любви истукана
Стих мой камнем надгробным стоит.
Иногда с языка неуместно
Влага жалобы капает вновь:
“Где же спутники сердца – невесты –
Сострадание, правда, любовь?”
1976
* * *
Обнял я корову нашу крепко,
Плача с нею рядом прикорнул,
Взор-пятак мне в сердце, словно в кепку,
Из печальных глаз ее скользнул.
Лишь она мои страданья видит,
Понимает боль моих тревог,
Лишь она всегда меня насытит
Теплым хлебом взгляда своего.
ЛЮБИМАЯ
К цветку я взглядом прикоснулся
Среди сокровищницы трав,
И он мне тихо улыбнулся,
Печалью сердце обласкав.
Не знаю, почему тебя я
В восторга шелк запеленал,
Платком небес накрыл, играя,
Улыбки солнечный кристалл.
И почему теперь печалью
Растешь ты в сердца глубине,
Струна тоски поет хрустально,
Твой взор смычком скользит по мне.
Зачем глаза твои, как пламя,
Мне в грудь огонь горячий льют,
А думы о тебе лучами
Мне песню радости поют.
На поле жизни я не встретил
Тебе подобного цветка –
Быть может, просто не заметил:
Слепила черная тоска.
Быть может, губ твоих волненье
Баюкать будет грудь мою.
Твое весеннее цветенье
Мне станет садом, как в раю.
1976
* * *
Все же глаз твоих платком мятежным
Я печаль запахивал свою.
Почему ж так вышло, друг мой нежный,
Что в тоске по-прежнему пою?
Боль моя в косматой шубе смуты
Вслед за мной, как тень моя, летит.
Карандаш, в ботинки букв обутый,
На бумаге горечью следит.
1976
* * *
Боже! Что за горестное чудо!
Боли гнет невиданно могуч.
В сердце – гул встревоженного люда,
Что скорбит по мне слезами туч.
Не смогу теперь любовный вертел
В грудь своим невзгодам я вонзить,
Как нельзя обрывком ткани летней
Ледяную плоть зимы прикрыть.
* * *
Тихо в Дигоре теперь, наверное,
В светлых снах меня подушка видит.
Крошки твоих черных глаз растерянных
Склевывает беспокойный гусь обиды.
Никогда тебя я не обманывал!
Никогда! Ты в это верь, пожалуйста!
1976
