Заинтересовавшаяся иностранная знать
хотела видеть бокс, и в помещении Анжело
было проведено несколько блестящих выступлений.
Утверждают, что Джексон заразил своих зрителей
боксёрской лихорадкой…
Miles H. D. Pugilistica. The history of British boxing.
Edinburg, 1906. P. 100.
B 1827 году Пушкин учил меня
боксировать по-английски…
Вяземский П. П. Собр. соч. 1876-1887.
СПб., 1893. С. 511.
Газдановское творчество и его интертекстуальные связи являются в настоящее время одним из важных исследовательских направлений в газдановедении (назовём в качестве примера работы Л.В. Сыроватко (Сыроватко 2000), А.В. Сивковой (Сивкова 2000), Е.А. Яблокова (Яблоков 2000), А.В. Мартынова (Мартынов 2000)). При этом наблюдается определённая закономерность: сопоставления касаются в первую очередь “высокой” литературы (Бодлер, По, Достоевский, Пушкин, Набоков, Рильке, Булгаков, Платонов и др.). Литература “низкая”, из разряда “кулинарного искусства”, почти не привлекает внимания исследователей (единственная работа, затрагивающая эту тему, статья В.С. Березина (Березин 2000)). Причина такого отбора очевидна: Газданов трактуется в первую очередь как писатель для элиты, не имеющий ничего или почти ничего общего с низовой развлекательной литературой. И хотя хорошо известно о любви Газданова к детективной и приключенческой литературе (назовём лишь имя Дюма), эта линия сопоставлений пока остаётся почти нетронутой.
Тема “Газданов и Конан Дойл” практически не привлекала научного внимания. Можно упомянуть лишь отдельные замечания, сопоставления, наиболее ярким из которых является параллель между падением героя в начале романа Газданова “Возвращение Будды” и мнимым падением Шерлока Холмса в пропасть в “Последнем деле Холмса” Конан Дойла (Закуренко 2001). Таким образом, данная работа является первой, посвящённой этой теме. Мы сопоставляем спортивный рассказ Конан Дойла “Мастер из Кроксли” (1929) (далее – МК) и роман Газданова “Призрак Александра Вольфа” (далее – ПАВ): во-первых, “боксёрский” эпизод, во-вторых, линию Курчавого Пьеро.
МК был впервые опубликован в “итоговом” томе (1929), вышедшем зы год до смерти писателя и включившем в себя рассказы, не связанные с именем Шерлока Холмса. Любопытно, что о рассказе имеется отзыв А.И. Куприна (“Любителей сильных ощущений я отсылаю к прекрасному… рассказу Конан Дойла “Мастер из Кроксли”. Прочитав его, он в известной степени может представить себе, какое отвратительное и героическое, постыдное и прекрасное занятие бокс” (Цит. по: МК, № 7, 28)), что, несомненно, свидетельствует, во-первых, об известности рассказа в русской писательской среде, во-вторых, о некоторой его популярности.
“Боксёрский” эпизод ПАВ уже привлекал внимание критиков и исследователей. Описание матча Дюбуа – Джонсона обладало некоторой законченностью, доказательством этому служит факт публикации этого фрагмента (“Матч. Отрывок из романа” // Встреча. 1945. № 1) до выхода самого романа. Именно эта законченность, “самостоятельность” фрагмента обратила на себя внимание критики. “Формула” романа, выдвинутая критиком Р. Фуло-Миллером (“…любопытное, но лишь умелое переложение романа, психологического исследования и репортажа” (Цит. по: Диенеш 1995, 170)) была прокомментирована Л. Диенешем следующим образом: “Мысль о “репортаже” могла возникнуть по двум причинам. Либо потому, что в романе нарисована яркая картина жизни русской эмиграции в Париже 30-х годов, либо, что более правильно со строго литературной точки зрения, потому, что он включает, под тем предлогом, будто автор является журналистом, отчёты, написанные в газетном стиле (это особенно относится к боксёрскому матчу, напечатанному отдельным отрывком во “Встрече”)” (Диенеш 1995, 170). Описание боксёрского матча (и “вставная” новелла о Курчавом Пьеро), по мнению Диенеша, производит на читателя “впечатление избыточности и многословности” (Диенеш 1995, 171) и способствует структурному ослаблению романа (Диенеш 1995, 171).
Перейдём к сопоставлению.
1. Роберт Монтгомери (МК) и Фред Джонсон (ПАВ).
А) Путь на ринг. Оба боксёра попадают на ринг довольно оригинальным путём. Монтгомери страдает от безденежья (“Приближался учебный год. Роберту предстояло вернуться в университет и, закончив последний курс, получить диплом. Но – увы! – надо платить за учёбу, а денег нет, и где их взять – неизвестно. Шестьдесят фунтов – и диплом врача в кармане…” (МК, № 7, 28)) и благодаря случайному стечению обстоятельств ему предлагают бой с бывшим профессиональным боксёром, выигрыш которого сможет решить все его финансовые проблемы. Джонсон также имел финансовые проблемы, связанные с оплатой обучение в университете: “Джонсон не мог кончить университета, потому что у него не хватило денег, и именно это заставило его выбрать профессию боксёра. Это само по себе было достаточно необыкновенно” (ПАВ, 36).
Б) Возраст. Монтгомери обладает явным возрастным преимуществом, автор акцентирует внимание читателя на этом: “Правда, кое-что говорит и в его пользу, и этим он, конечно, должен воспользоваться. Во-первых, возраст – двадцать три против сорока. Старая боксёрская пословица гласит: “Молодость своё возьмёт”. Однако анналы ринга знают массу исключений из этого правила…. Поэтому полагаться на молодость особенно не следует” (МК, № 7, 30). Про Джонсона нарратор сообщает читателю: “Он, кроме того, был моложе Дюбуа на шесть лет; это тоже имело некоторое значение” (ПАВ, 37). Моложавость Джонсона очевидна также из следую щих слов: “На вид ему можно было дать лет девятнадцать; на самом деле ему было двадцать четыре года” (ПАВ, 39).
В) Сила удара. Минусом Монтгомери, с точки зрения его тренера Бартона, является слабый удар: “Но в силе его ударов он сомневался. В основу собственного стиля боя он положил сокрушительный удар и требовал того же от других” (МК, № 7, 30). У Джонсона наблюдается тот же недостаток: “Третье, то, о чём неизменно жалели все, кто о нём писал, это что он не обладал нужной силой удара и количество нокаутов в его карьере было ничтожно” (ПАВ, 36).
Г) Разнообразие тактики. Монтгомери, довольно неопытный по сравнению с профессионалом Крэгзом боксёр, учится по ходу боя; трюк Крэгза оказывается воспринят и блестяще использован Монтгомери, сумевшего изменить свою технику боя. К числу признанных достоинств Джонсона относится именно тактическое разнообразие: “Все писавшие о нём неизменно подчёркивали необыкновенную быстроту его движений и разнообразие его тактики” (ПАВ, 36).
Д) Ловкость/скорость. Достоинствами Монтгомери являются его скорость и ловкость: “Бартона приводили в восторг смекалка и быстрота реакции Роберта” (МК, № 7, 30); “Гибкий и худощавый, он обладал ловкостью пантеры и невероятной выносливостью” (МК, № 7, 30). Автор так резюмирует общее впечатление от предстоящего боя Крэгза – Монтгомери: “Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: предстоит бой силы против ловкости” (МК, № 8, 29). Относительно Джонсона, наряду с упоминанием “необыкновенной быстроты его движений” (ПАВ, 36) и репликой нарратора “…настоящая защита Джонсона заключалась не в той или иной позиции, а в необыкновенной быстроте его движений” (ПАВ, 39), сообщается, что “…всё его тело обладало идеально уравновешенной гибкостью” (ПАВ, 38), отметим перекличку этой гибкости с “ловкостью пантеры” у Монтгомери.
Е) Ум. Связь Монтгомери с университетом, неоднократно отмеченная в рассказе (“Юный кембриджец выступил вперёд” (МК, № 7, 31)), косвенно подчёркивает интеллектуальную доминанту его образа; прямым указанием на это важное для боксёра качество является упоминание “смекалки” Монтгомери (МК, № 7, 30). Что касается ума Джонсона, то автор романа очень ясно характеризует значение этого качества: “Во-первых, Джонсон – по крайней мере, в своих боксёрских выступлениях – был умён, что давало ему мгновенно огромное преимущество над его противниками…” (ПАВ, 36); далее ещё раз повторяется мысль о “характерной для него быстроте соображения” (ПАВ, 45).
Ж) Внешность. Характеристика Монтгомери перед боем в какой-то мере начинает подготавливать читателя к развязке рассказа: “Роберт скрылся за занавеску, и через некоторое время из-за неё вышла воплощённая молодость. Одетый в белые спортивные трусы… Монтгомери был изящен и натренирован в самую меру: кожа его сияла, словно шёлк, а на широких плечах и красивых руках виднелся каждый мускул. Мускулы так и играли, когда он поднимал или опускал руки; они вязались в узлы и шары, твёрдые, как слоновая кость, или свивались в длинные жгуты” (МК, № 8, 27). Далее автор, сравнивая Крэгза с Монтгомери, сообщает важную деталь внешности героя: “Но кожа его не выглядела столь свежей и чистой, как у Монтгомери… Монтгомери же был сложен, как греческий бог” (МК, № 8, 28). Нарратор романа, увидев Джонсона впервые, оказывается поражён его “небоксёрской” внешностью: “В Джонсоне меня поразила прежде всего его худоба, его отчётливо видные рёбра, его руки и ноги, казавшиеся особенно тонкими по сравнению с руками и ногами Дюбуа. Но, присмотревшись внимательнее, я увидел, что у него была огромная грудная клетка, широкие плечи, почти балетной красоты ноги и на его безволосом торсе легко и послушно двигались под блестящей кожей небольшие, плоские мускулы” (ПАВ, 39). Сопоставляя эти характеристики, можно отметить совпадение следующих мотивов: во-первых, мотива молодости (“воплощённая молодость”, “кожа… сияла, словно шёлк”, свежая и чистая кожа Монтгомери и моложавость Джонсона, о которой уже упоминалось); во-вторых, мотива игры мускулов (у Монтгомери виден “каждый мускул” и “мускулы так и играли… вязались… или свивались…”; у Джонсона мускулы “послушно двигались”, ноги “почти балетной красоты”, что указывает также и на их мускулистость); в-третьих, мотива худобы сравнительно с подчёркнутой массивностью их противников (возможность видеть каждый мускул у Монтгомери определяется полным отсутствием жировой прослойки; в образе Джонсона худоба и становится шокирующей нарратора деталью внешности боксёра); в-четвёртых, мотива гармонии (Монтгомери “изящен и натренирован в самую меру” и сложен “как греческий бог”; описание Джонсона также сходно с греческим идеалом мужской красоты (широкая грудная клетка, небольшие мускулы, подчёркнутая красота ног), отметим также в этом контексте упоминание “балетной красоты” ног боксёра, связывающее бокс Джонсона с балетом; в-пятых, мотива широких плеч.
3) Цвета боксёров. За Монтгомери оказываются закреплены белый и голубой цвета: “На одной из угловых стоек развевался бело-голубой стяг, и Бартон провёл его в этот угол…” (МК, № 8, 28). Из описания Джонсона известно, что он блондин (ПАВ, 39) -параллель к белому цвету Монтгомери; об одежде Джонсона сообщается: “Он был в синем халате с продольными полосами” (ПАВ, 38).
И) Выигрышная тактика. Слабость удара Монтгомери и многократно подчёркнутая чудовищная сила удара Крэгза диктует Монтгомери единственно разумную тактику: уход от ближнего боя; как только Крэгзу удаётся сломать эту тактику, Монтгомери оказывается на грани поражения. Прогноз нарратора относительно тактики Джонсона оказывается верным; тактика Джонсона полностью совпадает с тактикой Монтгомери: “Задача Джонсона в этом матче сводилась только к одному: он должен был удерживать Дюбуа на расстоянии и не допускать corps a corps’” (ПАВ, 37); “Джонсон понял это (необходимость избегать corps a corps. – В. Б.) с характерной для него быстротой соображения…” (ПАВ, 45).
2. Сайлас Крэгз (МК) и Эмиль Дюбуа (ПАВ).
A) Наличие клички. Сайласа Крэгза все любители бокса знают под именем Мастера из Кроксли или просто Мастера. Эмиля Дюбуа во время матча толпа зовёт Мимиль (Mimile).
Б) Возраст. Оба боксёра старше своих соперников: Крэгзу сорок лет (он старше Монтгомери на семнадцать лет), Дюбуа тридцать (он старше Джонсона на шесть лет).
B) Привычная тактика. Тактика Мастера из Кроксли основывается на чётком понимании своих достоинств (“Мастер что есть силы обрушил на него один из своих страшных апперкотов правой…” (МК, № 8, 29); “Но один удар литейщика (т. е. Крэгза, выступающего за литейщиков. – В. Б.) стоил трёх ударов помощника доктора (т. е. Монтгомери. – В. Б.)…” (МК, № 8, 29)) и недостатков. Мастер всеми путями пытается навязать Монтгомери ближний бой. Та же тактики наблюдается и у Дюбуа: “Тактика, всегда одна и та же, кото рую он применял, свидетельствовала о полном отсутствии у него какого бы то ни было вдохновения или фантазии… Он выигрывал матчи благодаря частым corps a corps, его удары всегда приходились по рёбрам противника…” (ПАВ, 35). Нарратор романа акцентирует внимание читателя на этой единственно возможной для Дюбуа тактике: “Все прежние успехи Дюбуа объяснялись тем, что никто из его противников не понимал такой простой вещи, как необходимость избегать corps a corps, или не обладал достаточной техникой, чтобы привести в исполнение такой простой план” (ПАВ, 45).
Г) Недостаточная ловкость/скорость. Недостатком Мастера является хромота, ведущая к недостаточной подвижности на ринге; для Монтгомери это увеличивает шансы на победу: “Правда, есть ещё одно важное преимущество – Мастер хром” (МК, № 7, 30). Дюбуа же стремится к ближнему бою ещё и потому, что для другой тактики ему не хватает гибкости и скорости: “У него были короткие руки, он был недостаточно быстр и недостаточно гибок” (ПАВ, 35).
Д) Внешность. В описании Мастера доминантой становится массивность, огромность и непропорциональность бёдер и ног верхней части туловища: “Из-за другой занавески вышел, слегка прихрамывая на сломанную ногу, боксёр-профессионал, коренастый, огромный, с чудовищной грудью и руками. Но кожа его не выглядела столь свежей и чистой, как у Монтгомери; она была смуглой, в каких-то непонятных бурых пятнах, с большой родинкой посреди густой поросли чёрных курчавых волос, покрывавших его широкую грудь. По его весу нельзя было судить о его силе, ибо эти могучие плечи и огромные руки с тяжёлыми, словно кузнечные молоты, кулаками оказались бы подстать любому тяжеловесу. Однако бёдра и ноги были непропорционально слабы. Монтгомери же был сложен, как греческий бог. По всему было видно: предстоит схватка между человеком, годившимся только для одного вида спорта, и другим, который мог бы заниматься любым видом. Они с любопытством оглядели друг друга. Бульдог и чистокровный поджарый терьер – оба были полны отваги и желания победить” (МК, № 8, 28); “Мастер по сравнению с Монтгомери казался огромным и массивным…” (МК, № 8, 29). Та же массивность является важнейшей характеристикой внешности Дюбуа: “Я увидел широкую и коренастую фигуру Дюбуа…” (ПАВ, 38); “Когда они оба были раздеты, разница между ними не могла не броситься в глаза. Дюбуа казался гораздо шире и тяжелее своего противника. Я увидел опять его круглые, крепкие плечи, мохнатую грудь и толстые, мускулистые ноги” (ПАВ, 38-39). Отметим также ещё одну сходную деталь – волосатую грудь Крэгза и Дюбуа (и Монтгомери, и Джонсон не обладают этим признаком; напротив, в описании Джонсона подчёркивается его “безволосый торс” (ПАВ, 39). Волосатая грудь становится лейтмотивом образа Крэгза: “Монтгомери ничуть не устал, тогда как волосатая грудь Мастера тяжело вздымалась и опускалась” (МК, № 8, 29).
Е) Цвета боксёров. Цветом Крэгза является алый: “…большая, вместительная коляска, запряжённая четвернёй, вся увитая алыми, развевающимися лентами, с грохотом пролетела мимо. Впереди, в белой шляпе с алой розеткой, сидел кучер… мужчина (Крэгз. – В. Б.) был в меховой шапке, низко надвинутой на глаза, в толстом фризовом пальто с алым шарфом на шее, а женщина рыжеволосая и ярко накрашенная” (МК, № 8, 27). Даже волосы его любовницы словно подобраны по цвету. О Дюбуа сообщается: “…Дюбуа в тёмно-розовом мохнатом халате…” (ПАВ, 38). Итак, тот и другой боксёр своим цветом имеют один из вариантов красного.
3. Бой.
А) Частота ударов. Желание закончить бой и понимание временной слабости противника подсказывают Мастеру верную тактику: “Мастер же твёрдо решил использовать достигнутое преимущество и яростно накинулся на Монтгомери, бешено работая правой и левой. Но Монтгомери был достаточно молод и увёртлив, так что изловить его было трудно” (МК, № 8, 30). Дюбуа с самого начала ведёт бой также: “Дюбуа начал матч в стремительном темпе, который был для него нехарактерен…” (ПАВ, 39); “Я никогда не думал, что Дюбуа спо собен к такому быстрому и свирепому нападению” (ПАВ, 40).
Б) Нокаут, прерванный гонгом. Хитрость Мастера приводит к успеху: Монтгомери оказывается сначала в нокдауне (из которого поднимается на восьмой секунде), затем в нокауте; от проигрыша его спасает лишь гонг на шестой секунде счёта рефери. Дюбуа, отправленный в нокаут, так же оказывается на некоторое время спасён от проигрыша, так как на восьмой секунде счёта рефери раздаётся удар гонга.
В) Оглушённость. После нокдауна Монтгомери ведёт бой с большим трудом: “Совершенно бессознательно, нисколько не напрягаясь, сбитый с толку, оглушённый, обессиливший юноша вспомнил единственную вещь, которая могла его спасти…” (МК, № 8, 29). Состояние Дюбуа после нокдауна оказывается сходным: “Дюбуа, наполовину оглушённый, шёл теперь почти вслепую и неизменно натыкался на кулаки Джонсона” (ПАВ, 41).
Г) Финальный нокаут. Хитрость Мастера, которую далее с таким успехом повторяет Монтгомери, приводит последнего к победе и является полной неожиданностью для зрителей: “Мастер, уставший от своих собственных беспорядочно наносимых ударов, нисколько не боясь, как ему казалось, совершенно ослабевшего противника, на какую-то долю секунды опустил руки, и в это мгновение правая рука Монтгомери настигла его. Это был великолепный удар: короткий, снизу вверх, удар всем корпусом, удар, в который юноша вложил всю силу ног, плеч, рук. Он пришёлся как раз туда, куда был нацелен -точно в челюсть…. Мастер опрокинулся навзничь, стукнувшись об пол с таким грохотом, что, казалось, рухнул потолок” (МК, № 8, 30). Тактическая хитрость Джонсона и его менеджеров, которая постфактум становится очевидной нарратору (“То, что на все лады и так неизменно повторялось о Джонсоне, именно, что он не обладает достаточной силой удара для нокаута, надо полагать, только тактический приём, который с постоянным успехом повторял его менеджер” (ПАВ, 44-45)), даёт свои плоды сначала в первом нокауте: “В конце четвёртого раунда, когда казалось, что матч безвозвратно выигран и что для окончательного решения остаётся выполнение только каких-то формальностей (удары продолжали сыпаться на Джонсона, который чудом ещё держался на ногах, – coup de grace! coup de grace! – кричали сверху пронзительные голоса, – t’as qu’a en fmir, Mimile!(2)), на ринге вдруг произошло движение, настолько молниеносное, что его буквально никто не успел заметить, раздался мгновенный тупой звук падающего тела, и я увидел, что Дюбуа рухнул всей тяжестью на пол” (ПАВ, 40). Финальный нокаут проводится Джонсоном (как и Монтгомери) с помощью удара в подбородок: “…его правый кулак с необыкновенной силой и точностью попал в подбородок Дюбуа, и Дюбуа унесли с ринга в бессознательном состоянии” (ПАВ, 41).
Д) Травмы. Лицо Мастера оказывается обезображено ударом Монтгомери в бровь: “Правда, у Мастера один глаз так заплыл, что сравнялся со щекой…” (МК, № 8, 30). Результаты боя для Дюбуа выглядят аналогично: “Один глаз его был закрыт, по лицу стекала кровь…” (ПАВ, 41), вероятно, что стекающая кровь – от рассе чённой брови.
4. Публика.
A) Общее мнение. Для всех почти очевидна предстоящая победа Крэгза; в рассказе в подтверждение этого приводится цитата из “Кроксли Геральд”: “Однако ставки – семь против одного за Сайласа Крэгза – служат прекрасным доказательством тому, на чьей стороне публика” (МК, № 7, 30). За Дюбуа также болеет большинство: “Общим фаворитом был Дюбуа; я был одним из немногих, считавших, что матч будет выигран Джонсоном…” (ПАВ, 35).
Б) Количество зрителей. Смотреть бой Крэгза – Монтгомери собирается огромная толпа: “Большой зал до самого верха был сплошь забит людьми в различных одеяниях: на передних скамейках преобладало тонкое английское сукно, на задних – вельвет и бумазея” (МК, № 8, 28). Нарратор романа, опытный журналист, также отмечает необычный интерес публики к матчу Дюбуа – Джонсона: “Я давно не видел такой толпы и такого скопления автомобилей, как в вечер этого матча…” (ПАВ, 37).
B) Поведение толпы. В рассказе толпа очень активна и порой ведёт себя угрожающе (эпизод с рефери, которому не дают пройти к рингу); толпа является одним из активно действующих лиц: “Толпа разразилась свирепой бранью. Горячее дыхание разъярённых людей обожгло ему (рефери Степлтону. – В. Б.) лицо” (МК, № 8, 28); “Затем они заняли боевую позицию. Толпа глубоко вздохнула, и по залу словно подул ветер” (МК, № 8, 29). Примеры без труда можно умножить. Та же активность толпы наблюдается и в романе: “Толпа аплодировала и ревела, сверху слышались поощрительные крики: “Vas-y, Mimile! Fais lui voir! Tape de dans! T’as qu’a у aller franchement!”” (ПАВ, 38); “Поощряемый толпой, Дюбуа всё яростнее наступал на противника…” (ПАВ, 39); “Это (нокаут Дюбуа. – В. Б.) было так неожиданно и невероятно, что по всему огромному Palais des Sports4 прошёл одновременный гул толпы, похожий на чудовищный вздох” (ПАВ, 40).
5. Женщины на боксе.
На матче Крэгз – Монтгомери женщины составляют немалую часть публики, что, по-видимому, совершенно непривычно для одного из организаторов матча Эрмитейджа: “Джентльмены! – начал было он громко, но осёкся и повторил чуть тише. – Джентльмены! – И леди! -выкрикнул кто-то из публики, ибо в самом деле в числе зрителей виднелось много женщин” (МК, № 8, 28). Среди публики на матче Дюбуа – Джонсон также есть женщины; при этом их поведение нельзя назвать пассивным: “Это не матч, это убийство! – кричал чей-то жен ский голос” (ПАВ, 39); укажем также на пронзительные голоса – по-видимому, принадлежащие женщинам – в эпизоде перед нокаутом Дюбуа, призывающие его к добивающему удару.
6. Анастасия Джонсон (МК) и Елена Николаевна Армстронг (ПАВ).
Анастасия Джонсон (отметим сразу совпадение её фамилии с фамилией Фреда Джонсона, противника Дюбуа) – секундант Сайласа Крэгза, его любовница и настоящая бой-баба. В финале МК Монтгомери, отправив в нокаут Крэгза, сам отправляется в нокаут точным ударом Анастасии Джонсон: “На какое-то мгновение он успел разглядеть разгневанное лицо в пылающем ореоле рыжих волос, и тут чей-то кулак ударил его промеж глаз…” (МК, № 8, 30). Такая сильная рука и поставленный удар Анастасии Джонсон находят своё соответствие в ПАВ: фамилия Армстронг переводится как “сильная рука”, а пристальный интерес к боксу, заставляющий Елену Николаевну Армстронг нарушить правила приличия и обратиться на улице к незнакомому мужчине с просьбой провести её на матч, поддерживает намеченную параллель.
7. Анастасия Джонсон (МК) – Пантера (ПАВ).
Необузданность Анастасии Джонсон, её склонность и умение драться, а также положение признанной любовницы бывшего профессионального боксёра Крэгза имеет свои параллели в образе Пантеры, любовницы бывшего профессионального боксёра, а ныне преступника Пьеро: “Женщина, из-за которой всё это произошло, была женой Филипа, помощника Пьеро…. С тем неизменным дурным вкусом, который отличал всю среду, в которой она жила, её прозвали Пантерой. У неё были огромные, дикие глаза синего цвета под синими же ресницами, туго вьющиеся чёрные волосы, которым никогда не нужна была никакая причёска, очень большой рот с крупными, всегда густо накрашенными губами, маленькая грудь и гибкое тело, и я никогда не видел более свирепого существа. Она кусала своих любовников до крови, визжала и царапалась, и, кажется, никто не слышал, чтобы она когда-нибудь говорила спокойным голосом” (ПАВ, 116-117).
8. Тэд Бартон (МК) – Курчавый Пьеро (ПАВ).
Приведём описание первой встречи Монтгомери с Тэдом Бартоном, боксёром: “Монтгомери поднял голову. У входа стоял молодой шахтёр, высокий, плечистый, с могучей, как у быка, шеей, в праздничном костюме из твида и ярком галстуке. Вид у него был довольно свирепый” (МК, № 7, 28). Эта встреча заканчивается дракой. Далее Монтгомери так характеризуют Бартона: “Так вот, Бартон – это форменный бандит, – сказал объездчик. – Очень хорошо, что вы его проучили, а то он совсем распустился. Чуть что – так ругаться, а затем и руки в ход” (МК, № 7, 29). Первая встреча нарратора с Курчавым Пьеро происходит в кафе, которое, как потом становится ясно, является своего рода штаб-квартирой бандита, бывшего профессионального боксёра: “Я… поднял глаза и увидел человека среднего роста, очень плотно сложенного, с бритым мрачным лицом; он был в светлосером костюме и синей рубашке с ярко-жёлтым галстуком” (ПАВ, ИЗ). Другая встреча Пьеро с нарратором описывается так: “Он как-то приехал на “бюгати” красного цвета; он был в новом светло-коричневом костюме, со своим любимым жёлтым галстуком, и всё те же кольца блестели на его пальцах” (ПАВ, 114). Можно отметить следующие совпадающие мотивы: во-первых, мотив бандитизма; во-вторых, мотив любви к ярким цветам одежды; в-третьих, мотив свирепости/мрачности; в-четвёртых, дальнейшую дружбу с главным героем – Бартон становится тренером Монтгомери; Пьеро становится внимательным и благодарным слушателем нарратора, в чём-то даже учеником.
Интересно отметить, что из имён героев МК у Газданова встречаются три имени: Роберт – в пяти произведениях (“Полёт”, “Повесть о трёх неудачах”, “Пилигримы”, “На французской земле” и незаконченный роман “Переворот”); Джонсон – в двух (ПАВ, “Полёт”); Джэк – в одном (“Счастье”).
Такое количество “совпадений” и “соответствий” МК и ПАВ позволяет сделать вывод о влиянии А. Конан Дойла на Г. Газданова, влиянии, ещё раз подчёркивающем неоромантическую константу газдановской поэтики.
В заключении укажем ещё на два косвенных подтверждения влияния Конан Дойла на Газданова. Во-первых, факт почти состоявшегося выступления Конан Дойла в качестве рефери на встрече на звание чемпиона в тяжёлом весе 4 июля 1910 г. Биограф писателя Дж. Д. Карр пишет: “…расовая проблема мешала выбору рефери и, если бы сэр Артур Конан Дойл соблаговолил выступить в этой роли, обе стороны были бы удовлетворены” (Карр 1989, 181). Встреча должна была состояться между Джимом Джефри и негритянским боксёром Джеком Джонсоном. Совпадение фамилии и страны боксёра с аналогичными атрибутами газдановского персонажа, который оказывается победителем так же, как и реальный Джек Джонсон, очевидно.
Во-вторых, вспомним о знаменитой и единственной в своём роде театральной постановке Конан Дойла “Доме Темперли”. Разорительный проект, потребовавший семь актов и 43 персонажа, был реализован Конан Дойлем (премьера 27 декабря 1909 г.) и в конце концов чуть не разорил его; биограф отмечает: “Но это была его старинная мечта: спектакль, зрелище, панорама спортивной жизни Англии 1812 года, которая предстанет во всех тончайших подробностях и покажет, что в профессиональном боксе нет ничего низкого, если оградить его от мошенничества. А боксёрский поединок на сцене театра!..” (Карр 1989, 182). Если предположить, что Газданов знал об этом эпизоде биографии Конан Дойла (введение сцены боксёрского поединка в спектакль), то введение эпизода боксёрского поединка в роман кажется вполне закономерным.
ПРИМЕЧАНИЯ
1-ближний бой (фр).
2-добивающий удар! добивающий удар! …пора кончать, Мимиль! (фр) Давай, Мимиль! Покажи ему! Поддай ему! Давай, жми! (фр.) Дворец спорта (фр).
ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. КОНАН ДОЙЛЯ И Г. ГАЗДАНОВА
(список принятых сокращений)
МК – Конан Дойл А. Мастер из Кроксли // Смена. 1979. №№ 7-8.
ПАВ – Газданов Г. Призрак Александра Вольфа // Газданов Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1996. Т.
ЛИТЕРАТУРА
1. Березин 2000 – Березин В. С. Газданов и массовая литература // Газданов и мировая культура: Сб. ст. Калининград, 2000.
2. Диенеш 1995 – Диенеш Л. Гайто Газданов: Жизнь и творчество. Владикавказ, 1995.
3. Закуренко – Закуренко А. Опыт смерти в романах Газданова // http: //hronos. km.ru/text/ru/zakurenko 02.html
4. Kарр 1989P – Карр Дж. Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла // Карр Дж. Д., Пирсон X. Артур Конан Дойл. М., 1989.
5. Мартынов 2000 – Мартынов А. В. Газданов и Ницше // Газданов и мировая культура: Сб. ст. Калининград, 2000.
6. Сивкова 2000 – Сивкова А. В. Особенности двоемирия Э. По и Газданова // Газданов и мировая культура: Сб. ст. Калининград, 2000.
7. Сыроватко 2000 – Сыроватко Л. В. Молитва о нелюбви (Газданов – читатель “Записок Мальте Лау-ридса Бригге”) // Газданов и мировая культура: Сб. ст. Калининград, 2000. культура: Сб. ст. Калининград, 2000.
