Исследование социальной структуры ранних алан ведется при помощи анализа комплекса источников – письменных, археологических, топонимических, фольклорных и т.д. Определенные результаты можно получить при помощи изучения содержащейся в источниках социальной терминологии, применяемой в отношении алан. В данной статье объектом такого исследования будут закавказские письменные памятники.
Самыми ранними работами древних авторов Закавказья являются труды армянских историков V в. Среди них наиболее ценным вполне заслуженно считается “История Армении” Мовсеса Хоренаци, по значимости для изучения ранних периодов истории горцев по праву сопоставимая с “Историей” Геродота. В описании правления Хосрова Мовсес поместил рассказ о набеге “жителей северной части Кавказа”, подстрекаемых “в особенности просьбами Санатрука, по тайному приказанию Шапуха, царя персидского”. Причем, нападавших было всего “около двух тысяч”. Тем не менее, северяне прошли половину страны, “нанесли поражение нашим (армянским – Ф.Г.) полкам, обратили их в бегство, очутились под стенами Валаршапата”. Очевидно, учитывая малочисленность отряда и в то же время его боеспособность, в данном случае имеется ввиду отряд (дружина?) катафрактариев (т.е. панцирная конница). Это тем более вероятно, что Мовсес назвал нападавших “копейщиками”, во главе которых “выступил какой-то чудовищный исполин, во всеоружии… он совершал чудеса храбрости посреди войска. Храбрейшие из армян… напали на него, но не могли причинить ему вреда; от ударов копий только вращалась его войлочная броня” (Армянские… 1985, вып. I, с. 37-38).
Сюжет о “чудовищном исполине”, предводителе “копейщиков”, повторил Степанос Таронский (XI в.), вероятно позаимствовав его у Мовсеса. Первый переводчик обоих текстов на русский язык Н. Эмин отметил, что в подлиннике вместо “чудовищный исполин” стоит анариска. К. Патканов перевел это слово как собственное имя Анариска (Моисей Каганкатваци 1861, с. 22). Ю.С. Гаглойти не без основания сопоставил имя Анариска с осетин. анарисга – “не чувствующий боли” (Аланика 2000. № 2, с. 251, примеч. 27).
Еще один сюжет о “мощных копьеносцах” (аланах) Мовсес привел в рассказе о правлении Валарша II (117-140 гг.) (Армянские… 1985, вып. I, с. 34). Агатангехос сообщает о “многочисленных и храбрых, хорошо вооруженных всадниках” алан (там же, с. 17-18).
В армянских памятниках агиографической литературы упоминаются некие аланы – “приближенные великой царицы” Сатиник, “прославленные и могучие мужи”, принадлежавшие “к высшему сословию и первые в войне (бою)”, “мужи смелые и добродетельные”, “военачальник по имени Барлах”, “второй сановник государства” алан (там же, с. 43-46).
Приведенные данные свидетельствуют о существовании у ранних алан военной аристократии(1).
Древнеармянские историки оставили ценную информацию о происхождении одного из знатных армянских родов – Аравелеанов. Согласно Мовсесу Хоренаци, “в его (Арташеса) время (появились) Аравелеаны, родом из аланов, сродники Сатеник, ее сопровождавшие (были) возведены в достоинство армянского нахарарства, как родственники великой царицы” (Армянские…1985, вып. I, с. 34).
Мовсес Каганкатваци (VII в.) этот же род называет Аравегьян (согласно А.В. Гадло (1979, с. 4) от иранского арьяв-аг – “геройский, qhk|m{i”). “Княжество рода Аравегьян было даровано родственникам Сатиник. Они во время Хосрова Великого, отца Трдата, сроднились с храбрым мужем, пришедшим из страны Басилов” (Армянские… 1985, вып. II, с. 26). Р.А. Габриелян данный сюжет прокомментировала нейтрально: “Аравелеаны – родом из аланов. Судя по всему пришли из Аланского царства” (там же, с. 54, примеч. 155). Интересно, что и Мовсес Хоренаци писал, что Аравелеаны в родство “с одним могущественным басилом, переселившимся в Армению”, вступили позднее, при Хосрове Великом. А.В. Гадло полагает, что Аравелеаны были “сравнительно молодым” родом, происходившим не от собственно алан, а от родственных им басилов. Их связь с родственниками Сатиник потребовалась для “удревнения” родословной (Гадло 1979, с. 43-44). Хотя, на наш взгляд, информацию Хоренаци и Каганкатваци можно принять и без поправок.
В последующие века Аравелеаны почти всегда фигурируют в различных списках нахарарских родов. В “Зоранамаке” – разрядной грамоте, устанавливавшей численность вооруженных сил каждого нахарарства, численность войска Аравелеанов определялась в 500 всадников. Н. Адонц (1971, с. 305) владения указанного рода локализовал “в царском стане Айрарате, на границе Ширака”.
Термином нахарар в древней Армении обозначалась высшая и средняя знать. Этимология данного слова остается предметом дискуссии вот уже свыше ста лет. У А.П. Новосельцева интерес вызвала гипотеза Н.Я. Марра о связи первой части термина с сохранившимся в арабском языке словом nahie – “область”. Если бы удалось доказать иранское происхождение арабского слова, то, учитывая наличие в армянском сходного наханг – “область”, “округ”, можно было бы толковать нахарар как “владетель”, “правитель области”. Пока же, после находок парфянских надписей, можно считать установленным, что нахарар -видоизмененное иранское нахвадар или нахвабар (ПРФ, с. 75-77).
В I в. н.э. прежние армянские стратеги, наместничества царей превратились в полусамостоятельные княжества. Владельцы последних -нахарары – имели свои замки и дружины. Видимо, они обладали и определенными судебными правами в отношении подвластных им людей. Основой их могущества являлся тун (буквально – “дом”, здесь -“владение”) (там же, с. 77; Новосельцев 1980, с. 164).
В IV-V вв. нахарары находились в определенной связи с царским домом, выполняли воинские обязанности; в собственных владениях оставались полновластными владыками. Положение нахарара и его фамилии на иерархической лестнице определялось его гахом – местом во время торжественных собраний во дворце. Н. Адонц полагал, что решающим признаком установления места гаха в списке было число состоявших под началом того или иного удельного князя конных воинов. В аршакидский период нахарары исполняли при дворе царя разнообразные обязанности -от верховного военачальника до сокольничего и виночерпия (Юзбашян 1988, с. 10-12). На воинские обязанности нахараров обратил внимание Фавстос Бузанд. В сюжете о войне с маскутским царем Санесаном он поведал о том, что “полководец Великой Армении Ваче… собрал всех храбрых нахараров и составил весьма многочисленное войско” (Армянские… 1985, вып. I, с. 21).
В арабской версии Агатангехоса говорится о “царе алан” и “собрании князей”; в списке крещенных Григорием Просветителем народов называются “царь аланов и все князья и главы народов и племен, и все их подвластные, и множество слуг, мужчин и женщин” (Габриелян 1989, с. 51, 53).
Довольно интересен фрагмент письма “царя севера”, адресованного царю Армении. В передаче Иоанна Мамиконяна: “Приходи и завтра мы сразимся и увековечим этот день меж нами. Либо ты возвратишь мне моих ишханов (курсив мой – Ф.Г.) и подать за 15 лет, либо, если не согласишься, мечом и полоном разорю я твою страну, чтобы ты узнал свиное рыло свое, каким было оно перед войском твоим. Так дай соответствующий ответ” (там же, вып. II, с. 23). Возможно, требование “царя” алан “подати за 15 лет” имело под собой какую-то основу. Р.А. Габриелян (1989, с. 107) рассматриваемый поход алан относит к 316 г. Независимость от сасанидов Армения получила в 298 г.; тогда же началось правление Трдата Великого (298-330 гг.). Получается, что поход алан состоялся на 19 году правления Трдата, подать же они требовали за 15 лет. По сути, аланы требовали подать за время независимости Армении. Насколько верна информация Мамиконяна, жившего в VII в., а писавшего о событиях начала IV в. – судить трудно. Но в данном случае для нас важно другое – Иоанн свидетельствует о существовании у алан ишханов. Этим термином, в переводе означавшем “владетель”, “князь” и обязательно связывавшимся с властью над областью, обозначался высший слой нахараров. Титул, возможно, родственен хеттскому isha – “господин” (ПРФ, с. 77).
Не менее интересен рассказ древнеармянских авторов о браке царя Трдата III (298-330 гг.) с дочерью повелителя алан. Согласно Мовсесу Хоренаци, Трдат отправил аспета Смбата “привести в жены девицу Ашхен, дочь Ашхадара, которая ростом не уступала царю, (который) приказал записать ее в Аршакуни, облечь в пурпур, возложить на нее корону, дабы она могла быть супругой царя. От нее родился сын Хосров, который ростом не походил на своих родителей” (Армянские…1985, вып. I, с. 35).
Современные армянские исследователи (Налбандян 1977, с. 212; Габриелян 1989, с. 72-73) отмечают внутреннюю связь имен Ашхадар и Ашхен, восходящих к одному корню – xsa “власть”. Первый антропоним разбивается на составные xsa “власть” + dаr “иметь” = “владеющий властью”. Ашхен сопоставляется с осетинской формой axsin “княжна”. Учитывая время, в которое жили носители антропонимов, внесем небольшую корректировку в понимание их имен. Ашхен точнее трактовать как “госпожа” (Абаев 1989, с. 236), а не “княжна”. Часть имени Ашхадар действительно восходит к древнеиран. xsathra. Если исходить из трифункциональной концепции Ж. Дюмезиля, то термин связан со второй, военной функцией и в догосударственный период означал “военную силу”, “военную доблесть”. По В.И. Абаеву, “эта семантика преобладает в осетинском”. Своеобразие же аланского термина состоит в том, что xsar понимается как “высшее достоинство в бою” (там же, с. 224-225). Т.е. антропоним Ашхадар следует переводить как “обладатель высшей воинской доблести”, очевидно – военный вождь (багатар). Здесь же отметим, что именник предков осетин в основном состоял из т.н. “говорящих” имен. Большая их часть мотивирована, т.е. отражала различные стороны быта и окружающей среды (Козырева 1976, с. 243). С этой точки зрения Ашхадар и Ашхен принадлежали, очевидно, к высшему слою аланской (военной) аристократии.
В родословной просветителя Армении святого Григория и жизни святого Нерсеса, патриарха Армении, упоминается “царь алан Урнайр” (Аланика 2000. № 2, с. 241). В памятниках армянской агиографической литературы V в. и у Мовсеса Хоренаци приведен сюжет о “царевне” Сатиник, несколько раз упоминаются аланские “цари”. Фовстос Бузанд достаточно подробно рассказал об “аршакидском царе мазкутов (маскутов – алан северо-восточного Кавказа – Ф.Г.), имя которого было Санесан. Ибо и их цари и армянские были одного и того же происхождения и рода”. В другом месте он вновь упоминает “мазкутского царя, повелителя многочисленных войск”. Фавстос считал царей армян и алан-массагетов родственниками, происходившими от одного рода. Он неоднократно подчеркивал это: “мазкутский царь Санесан сильно разгневавшись, проникся враждой к сородичу своему, армянскому царю Хосрову… И армянский царь Хосров уклонился от встречи со своим братом, то есть мазкутским царем Санесаном… И голову великого царя Санесана принесли армянскому царю. А он, когда увидел, расплакался и сказал: “Братом же он был моим, родом Аршакуни” (Армянские…1985, вып. 1, с. 20-22).
Согласно армянской исторической традиции, существовало четыре основные ветви династии Аршакидов, алано-массагетской по своему происхождению – в Парфии, Армении у кушанов (Индо-Скифское царство) и у алан-массагетов северо-восточного Кавказа(2). В отдельных случаях (К. Патканов, Н. Эмин и др.) к ним добавлялись аршакидские династии Грузии и Кавказской Албании. Родиной аршакидов считалась древняя Бактрия. Мовсес Хоренаци писал по этому поводу: “Хосров отправил на родину свою – в страну кушанов просить сродников своих придти на помощь, дабы противостоять Арташиру” (см.: Аланика 2000. № 2, с. 247, примеч. 3).
Здесь же добавим, что древнеармянские авторы V в. неоднократно говорили о родстве всех ветвей аршакидов. Так, Мовсес Хоренаци отмечал: “царь Армении Аршак, обращаясь к военачальнику персов, сказал: “ты, кровь моя и сродник, зачем с таким ожесточением преследуешь меня?” (Армянские… 1985, вып. 1, с. 39).
Древнегрузинский историк Леонтий Мровели в разделе об Адерки (сын Картама, внук Куджи), правившем в Картли до середины 30-х гг. I в. н.э, рассказал о восстановлении “царской” власти в Иране. “Собрались тогда эриставы персидские и поставили царем Ажгалана Мудрого” (Алано-Георгика 1992. № 2, с. 179). Комментируя данный сюжет, Г.В. Цулая со ссылкой на М.К. Андроникашвили отмечает скифо-аланскую основу антропонима Картам, восходящего к карзан – “жестокий”, безжалостный”. Западногрузинская ономастика “свидетельствует о непрерывной аланской традиции в социальных верхах древней Лазики-Эгриси” (Мровели 1979, с. 68, примеч. 115).
Что касается Ажгалана Мудрого, то, судя по тексту, Мровели рассматривал его как родоначальника Парфянской державы Аршакидов, образовавшейся на развалинах Ахеменидского Ирана. По версии Ю.С. Гаглойти, в основе династического имени Ажгалан лежит этноним алан. Первая часть сложного имени представляет собой грузинскую передачу армяно-парфянского азг, в значении “род”, “происхождение”. Следовательно, заключает Ю.С. Гаглойти, Ажгалан означает Алан (аланского рода, происхождения), а Ажгаланиани (цари Ажгаланские) -Аланские (цари аланского рода, происхождения). Естественно возникает вопрос – какое отношение аланы имеют к династии Аршакидов? Ю.С. Гаглойти полагает, что аланы были выходцами из той же этнической среды, что и парфянские Аршакиды. В этой связи он обратил внимание на сообщение Страбона о том, что “от этих скифов, говорят, ведет свой род Арсак”. Весьма показательно, что когда в Иране к власти пришли сасаниды, свергшие парфянских аршакидов, аршакид Хосров в борьбе с сасанидами попытался опереться на силы кушан и алан-маскутов Северного Кавказа. Древнеармянская версия “Картлис Цховреба” добавляет к ним и последнего грузинского царя из этой династии Асфагура, который, стремясь оказать сопротивление наступавшим Сасанидам, предпринял специальную поездку в Аланию для привлечения овсов в качестве союзников против своих врагов. В свете приведенных данных становится понятным как частое упоминание этнонима алан в фамильных наименованиях отдельных аршакидских родов, так и неоднократное подчеркивание родства парфянских и армянских аршакидов с правящей династией алан-массагетов (маскутов). Помимо вышеприведенных примеров на эту тему отметим имя Аланозан -командующего персидского войска второй половины VI в. Лазарь Парпеци (V в.) именем Алан назвал одного из представителей рода Арцрунидов; оно же входит в состав сложного имени Занд-алан “царский алан”. В титулатуре известных армянских князей Мамиконянов “алан” встречается в составе двух из четырех эпитетов, характеризовавших представителей рода – “победоносный”, “славный”, достойный”. Дословно эти эпитеты означают: аланазгик – “аланского происхождения” и аланодрафшк -“аланское знамя несущие” (Алано-Георгика 1992. № 2, с. 187-192).
На родство Аршакидов и правящей династии алан смутно намекал Тацит, рассказывая о злоключениях смещенного парфянского царя Вовона, в начале н.э. сбежавшего из заточения и пытавшегося добраться “к своему родичу царю скифов” через Армению, и далее – на Северный Кавказ (Тацит 1968, т. I, с. 169).
Отметим также, что в основе арабо-персидского названия Аршакидов, как показал Ф. Лозинский, лежит этнический определитель ас, одно из двух распространенных обозначений аланских племен в прошлом. Наличие этнонима асов в арабо-персидском названии Аршакидов, отмечает в этой связи Ю.С. Гаглойти, еще раз подтверждает, “что основу грузинского наименования Ажгаланиани составляет этноним алан”. Он обратил также внимание еще на одно интересное обстоятельство. Общность происхождения армяно-парфянских и массагетских Аршакидов находит подтверждение в сюжете армянской версии “Картлис Цховреба” о предложении картлийской знати выдать замуж дочь скончавшегося царя Асфагура за персидского царевича. При этом девушку характеризовали так: “Фамилия у нее Арщакунти и Фарнавазианти, а также Небротианти”. Обычное название Аршакидов в грузинском и армянском – Аршакуни и Аршакуниани – с характерными фамильными окончаниями -уни и -иани. А вот окончание -ти наиболее показательно для скифов и сарматов; сохранилась оно и у современных осетин. Определенную информацию несет и имя Арсак, давшее название всем династиям. Антропоним восходит к осетинскому названию медведя (арс); у современных осетин существует фамилия Арсагата. В форме Арсаком имя скифа встречается у Лукиана Самосатского (Алано-Георгика 1992. № 2, с. 192-194).
Как видно, связь армянских и грузинских Аршакидов с массагетским миром представляется вероятной. “Родоначальника этой династии в Иберии, – пишет Ю.С. Гаглойти. – древнегрузинские источники называют “Аланом Мудрым” (Аланика 1999. № 1, с. 245, примеч. 11). Однако это не превращает автоматически территорию, контролируемую “царями” алан и маскутов древних закавказских памятников, в царства в позднейшем значении термина. Что же следует понимать под аланскими и маскутскими “царями” отмеченных письменных источников?
Для ответа на этот вопрос необходимо сначала разобраться, что представляли из себя “цари” Армении в начале н.э. А.П. Новосельцев полагал, что в Армении царский род (азг) по сути еще не сформировался как собственно царский. Азг Арташесидов и Аршакидов – “обычные большие семьи”; единственным связующим звеном была общая родословная. Анализ термина азг показал, что роды нахараров и “царей” могли представлять обширную организацию, включая принятых в род разных лиц иного происхождения (Новосельцев 1980, с. 132-133).
В социальной структуре Армении I-IV вв. существовали две основные группы-сословия: азаты (буквально: “свободные”) и противостоящие им шинаканы (юридически свободные, но несущие налоговое бремя). Хотя, конечно, сословий и социальных групп было больше. Арабская версия Агантгехоса сообщает о ближайшем окружении Трдата, взявшего на встречу с Григорием Просветителем “жену Ашхен, свою сестру Кусарадухту, царя грузин, царя русов, царя аланов, начальников своих, князей и владетелей народов” (Габриелян 1989, с. 52).
О характере социального устройства Армении этого периода свидетельствует состав собраний. По некоторым данным, “в часы придворных званых пиршеств… выносилось 900 подушек”, на которых восседали гости (Адонц 1971, с. 239). Интересно, что еще в IV в. мнение шинаканов в определенной мере учитывалось при решении важнейших вопросов общегосударственного масштаба. Собираемые в таких случаях сословные соборы – отголосок древних народных собраний. А.П. Новосельцев в этой связи обратил внимание на рассказ Фавстоса Бузанда о соборе середины IV в. Царь Аршак долгие годы воевал с персами. В конце концов, эти войны так истощили страну, что к католикосу собрались “все люди Армянского царства”, включая “дасапетк шинаканац”, т.е. главы, старейшины шинаканского сословия. Собор объявил, что “народ устал и воевать больше не хочет, предложив царю при желании воевать самому. После отказа такого авторитетного собрания Аршаку ничего не оставалось, как сдаться на милость шаха Шапура II” (Новосельцев 1980, с. 62-63).
Как видно, власть “царя” Армении серьезно ограничивалась реликтами прежних социальных институтов. Очевидно, еще меньше на “царей” в собственном значении термина походили “цари” алан и маскутов. Тем более, что они нередко упоминаются во множественном числе.
С.А. Яценко, опираясь на фольклорный сюжет об аланской “царевне” Сатиник, предполагает наследование именно царской власти. Между тем, источники, которыми он оперирует, не дают оснований для такого заключения. Рассматриваемый сюжет дошел до нас в древнеармянских агиографических памятниках (двух Житиях) и в “Истории” Мовсеса Хоренаци. Специфика житий, как источника, очевидна, и буквально следовать за их текстом не следует. Сведения о Сатиник, ее роде и походе алан в Армению Мовсес Хоренаци черпал из фольклорных памятников, на что сам же указывал (Моисей Хоренский 1858, с. 120-121). К тому же, те же источники родственников Сатиник приравнивали к армянским нахарарам – представителям элиты, но все же не “царям”. В описании тех же событий Леонтий Мровели (1979, с. 33-35) братьев Сатиник назвал “царями овскими по имени Базук и Амбазук”. Т.е. в этносоциальном организме, к которому принадлежала Сатиник и ее братья, был “царь”- отец и еще два брата-“царя”. По одному фрагменту труда Мовсеса, противники рода Сатиник “завладели их землею”. Армянский полководец Смбат, придя на помощь брату Сатиник, “опустошил землю его врагов” (курсив мой – Ф.Г.). Следовательно, здесь речь идет о двух автономных ЭСО, но не о едином государстве (Гутнов 1992, с. 134-138; 2001, с. 234), а в аланских “царях” древнеармянских источников следует видеть вождей позднепотестарных обществ.
Об аланских (овских) “царях” в описании событий первых веков н.э. сообщают и древнегрузинские историки. В частности, Леонтий Мровели (1979, с. 35-36) в разделе о правлении Амазаспа I (242-272 гг.) сообщает о походе “царя” овсов. Каково же содержание термина в данном случае? Для ответа на вопрос и в данном случае разберем для начала, что представляли из себя “цари” Грузии на рубеже н.э.
Довольно подробную характеристику социальной структуры Иберии привел Страбон. “Страну эту населяют 4 разряда людей. Один разряд самый главный – из него они выбирают (перевод А.П. Новосельцева иной – “ставят”) царей, старших по родству и возрасту; следующее по значению лицо – это верховный судья и полководец. Второй разряд – это жрецы, ведающие, кроме прочего, еще тяжбами с соседями. Третий разряд состоит из воинов и земледельцев. Наконец, четвертый – простой народ: это царские рабы, которые выполняют все работы по добыванию жизненных средств” (Аланика 1999. № 1, с. 234).
А.П. Новосельцев термин генос (род, вид), переведенный Г.А. Стратановским как “разряд” предпочел переводить как “сословие” (ПРФ, с. 67), хотя и отмечал многозначность термина в древнегреческом языке: происхождение, как таковое, род, семья, потомство, племя, разряд, отряд, класс, категория и т.д. (Новосельцев 1980, с. 107). У Страбона чаще всего это действительно “род”, в смысле происхождения, либо большая родственная группа, имевшая общего прародителя. Общественный строй Иберии по описанию Страбона выглядит весьма архаично и отражает, скорее всего, реалии I в. до н.э. и более раннего времени.
Судя по Страбону, “царя” иберийцы еще выбирали (географ прямо указывает: “царей в Иберии ставят”). Кто их “ставит”, не совсем ясно, но по смыслу можно предположить бытование в Картли народного собрания, в котором участвовало все свободное население, по классификации Страбона – первые три геноса. Напомним, что в соседней Армении такие народные собрания практиковались еще в IV в. н.э. (там же, с. 109).
Очень интересно сообщение Страбона о бытовании в Иберии института второго по положению на сословной лестнице лица. Титул его не назван, но сказано, что этот человек возглавлял войско и ведал судопроизводством. Для объяснения этого сюжета обычно используют материалы о картлийских питиахшах.
До открытия армазских надписей полагали, что институт питиахшей -“чисто персидский”, а в Грузии он появился не ранее рубежа IV-V вв. Однако армазские надписи убедительно показали бытование питиахшей в древней Грузии. Более того, один из них – Зевах – назван “малым” или “младшим” питиахшем. Это предполагает существование “старших” питиахшей. Такая титулатура засвидетельствована в соседней Армении во времена Трдата. Что касается Грузии, то упоминание “двух одновременных царей” (Фарасмана и Хсефарнуга) в армазских надписях “можно объяснить существованием двоецарствия в Иберии в I-II веках нашей эры, о котором сообщает грузинская хроника “Mokcevay Kartlisay”” (Церетели 1941, с. 52-54).
Термин питиахш иранский, хотя его этимология не совсем ясна. Его связывают с ахеменидской должностью “око царя”, известной по греческим источникам, и переводят “наблюдающий”. Титул “питиахш” носили первые сасанидские шахи. Встречается он и в среднеиранских надписях III в. н.э. Словари (например, Mac Kenzi,1971) переводят его как “второе лицо после царя (вице-король)”, а у Захария Ритора он переведен как “заместитель царя” (хипархос). Аммиан Марцеллин упоминает vitaxae, т.е. питиахшев (начальников конницы), которые управляли большими областями Ирана. “Важнейшие провинции Персии, которыми управляют витаксы, т.е. командиры конницы (курсив мой -Ф.Г.), цари и сатрапы…” (Аммиан Марцелллин 1994, с. 291). Интересно, что здесь питиахши названы прежде других правителей областей – “царей” (reges) и сатрапов.
Вероятно, из парфянского Ирана институт питиахшей перешел в Армению. Н. Эмин обратил внимание на рассказ Мовсеса Хоренаци о конфликте между Аргаваном и Артаваздом. Последний, недовольный тем, что Аргаван – опытный военачальник – получил “второе место в государстве”, настроил против него своего отца, царя Арташеса. Одним из аргументов царевича была “любовь царицы Сатиник к Аргавану”. “Царь, мучимый ревностью, легко уступает навету, забыв великие заслуги старца-родоначальника и, отняв у него “второе место”, передает его Артавазду. Но завистливый, честолюбивый царевич этим не довольствуется… истребил все поколение родоначальника мидийцев, в их числе и самого Аргавана” (Эмин 1881, с. 83).
В Грузии данный институт зафиксирован в I в. н.э. Г.А. Меликишвили полагал, что в те времена во главе государственной администрации стоял спаспет (главнокомандующий), бывший вторым после царя лицом, главой над всеми эриставами, а также правителем в центральной области государства – Шида Картли. Опираясь на Страбона, ученый считал, что носитель рассматриваемого титула в Иберии “творит суд и предводительствует войсками” (Меликишвили 1959, с. 455).
В греческом варианте армазской билингвы питиахш Иодманган назван эпитропос, что, помимо обычно перевода “опекун”, имеет значения “наместник царя”, “регент”. Питиахши, чьи могилы открыты в Армази, являлись высшими должностными лицами при дворе “царя”, могли заменить его в необходимых случаях, управляя социумом во время малолетства правителя, болезни и т.д. Это, собственно, и есть второе после царя место, т.е. именно питиахши были теми вторыми после царя лицами, о которых писал Страбон (Новосельцев 1980, с. 106, 109-114).
Интересно сравнить функции “второго царя” у иберийцев и албанцев. По Страбону, у последних “один царь управляет всеми племенами, тогда как прежде каждое разноязычное племя управлялось собственным царем… Обязанность жреца у них исполняет самый уважаемый человек после царя; он стоит во главе большой и густонаселенной области, а также распоряжается рабами храма” (Страбон 1964, с. 477). “Второй царь” у албанцев происходил не из военной аристократии, а из жрецов. В отличие от обществ с военно-иерархической структурой (например, у ранних алан), “старость у албанцев в чрезвычайном почете и не только родителей, но и прочих людей” (там же).
Изучение имен, перечисленных в армазских надписях, показало, что довольно большой процент среди них составляют имена сармато-аланского (древнеосетинского) происхождения. Это, в первую очередь, имена “царя” Хсефарнуга, питиахшей Шарагаса, Аспарука, Зеваха, двороуправителя Иодмангана и др. (Абаев 1949, с. 86-87). Имя Хсефарнуг образовано от хшау (сиять, блистать) + фарныг (благодатный). Шарагас – (осетин.) “невредимый” (буквально: “с невредимой головой”). Аспарук, как и имя аланского военного аристократа Аспара V в., восходит к корню спар(3)-“наступать”. Зевах – “ленивый” – от осетинского зиваг “лень”. Иодманган – и (определенный артикль) + од (душа) + манг (неправдивый); в итоге -“тщедушный” (Козырева 1976, с. 237-239).
Наличие сармато-аланских имен среди представителей высшей знати Иберии, в том числе среди царского рода, четко указывает на тесные связи населения древней Картли с предками осетин. Происхождение какой-то части из антропонимов может быть объяснено простым заимствованием. Но наличие столь значительного количества сармато-аланской антропонимики среди имен иберийской знати скорее связано с оседанием аристократии ираноязычных кочевников в древней Грузии. Как отмечал Г.А. Меликишвили, аланы в значительном количестве привлекались “царями” Иберии для участия в их постоянных воинских отрядах. “Некоторые из них, надо думать, успешно прокладывали себе путь в знать” (Меликишвили1959, с. 355-356).
Особый интерес вызывает имя “царя” Хсефарнуга. Г.А. Меликишвили обратил внимание на отсутствие в армазской надписи прямого упоминания имени отца Хсефарнуга. Данное обстоятельство выглядит странным на фоне того, что в остальных случаях перечисленные высокие должностные лица Иберии фигурируют вместе с именами отцов (Церетели 1941, с. 23-24). Исключение составляет имя “царя” Фарсмана, предшественника Хсефарнуга на престоле, имя которого в арамейском тексте билингвы тоже не приведено. Ю.С. Гаглойти вслед за Г.А. Меликишвили объясняет это сознательным нежеланием автора эпитафии упоминать имя отца Хсефарнуга, тем более, что в греческом тексте билингвы Фарсман вообще пропущен. По данным Мровели, “царя” Фарсмана отравили в результате дворцового заговора (в издании на русском языке сюжет о периоде правления Фарсмана почему-то опущен – Мровели 1979, с. 35). На основании этих фактов Г.А. Меликишвили пришел к выводу о том, что отец Фарсмана царем не был, а сам он, возможно, пришел к власти в результате заговора (Меликишвили 1959, с. 362). К аналогичному выводу пришел Ф. де Монперэ. Рассматривая свидетельства о походе алан 135 г. в Закавказье он писал: “Судя по тексту (Флавия) Арриана, осетины не только заключили союз с Грузией, но и подчинили это царство своему господству”. Однако анализ Ю.С. Гаглойти доступных текстов Флавия, Диона Кассия и др. античных авторов показал сомнительность идеи де Монперэ (Алано-Георгика 1993. № 1, с. 179-181). В целом, вопрос об этнической принадлежности Фарсмана и Хсефарнуга, а также об условиях и обстоятельствах их прихода к власти в Картли остаются дискуссионными.
А. Босворт и Ю.С. Гаглойти обратили внимание еще на один фрагмент армазской билингвы. Русский перевод греческого текста: “Серафита, дочь Зеваха, младшего питиахша, жена сына питиахша Пупликия Агриппы, Иодмангана, одержавшего много побед эпитропа (двороуправителя) великого царя иберов Хсефарнуга. Скончалась молодая, 21 года, обладая бесподобной красотой”. Параллельный текст: “Я, Серафита, дочь Зеваха, младшего питиахша царя Фарсмана, жена Иодмангана-победоносца (военачальника) и много побед одержавшего (сделавшего) двороуправителя царя Хсефарнуга – сына Агриппы, двороуправителя царя Фарсмана. Горе тебе, которая была молодая. И столь хорошая и красивая была, что никто не был ей подобен по красоте. И умерла 21 году (жизни)” (Алано-Георгика 1993. № 1, с. 168).
А. Босворт также обратил внимание на эпитафию, посвященную “смерти благородной девушки, несомненно относившейся к высшим придворным кругам”. Он использовал “арамейскую версию, которая слегка отличается от греческой: “I am Serapit, daughter of Zevah the younger pitiax of Parsman the king, wife of Yodmangan – both victorious and having wrought many victories as chief of the court of Hsepharnug the king – son of Agrippa, chief of the court of Parsman the king”” (Bosworth 1971, P. 231). Здесь упоминаются два царя: Фарасман/Фарсман и Хсефарнуг. Второй, по сути, неизвестен, “но его предшественник, Фарасман, мог быть только Фарасманом II, современником Адриана и Арриана”. А. Босворт цитирует арамейский текст, где Хсефарнуг назван наследником Фарасмана. Первый Фарасман жил в I в. во время правления Нерона, и ему наследовал сын Митридат – царь Иберии во времена Траяна, и, кажется, в этом промежутке не было времени для правления Фарасмана II и Хсефарнуга. Выбора нет. “Фарасман эпитафии может быть идентифицирован только с Фарасманом II, современником Адриана и Арриана” (Bosworth 1971, P. 231. F. 58).
В приведенном фрагменте эпитафии указано два поколения питиахшев. “Отец Серапиты и ее муж по имени Иодманган носили титул питиахш, занимая важную придворную должность, возможно, сопоставимую с ахеменидской должностью “око царя” (Kings Eye)”. Отец Серапиты, довольно неожиданно, носил латинское имя Publicius Agrippa. Он являлся питиахшем Фарасмана II, настолько интегрированным в иберийское общество, как будто был природным иберийцем. Как же Агриппа достиг столь высокого положения? Отвечая на этот вопрос, А. Босворт рассмотрел два варианта.
Возможно, Агриппа был эмигрантом, но в таком случае речь должна идти об отсутствии в иберийском царстве этнических предубеждений, что выглядит насколько привлекательно, настолько же удивительно. Более вероятно, как полагает А. Босворт, что Агриппа был внедрен в царский двор Аррианом, осуществлявшим контроль за границами Иберии и Албании(4). Исследователь отметил также, что Publicius Agrippa -достаточно редкое имя. Оно вряд ли принадлежало иберийцу, принявшему римское подданство. Источники фиксируют всего лишь одно римское имя среди представителей царского дома Иберии – Flavius Dades (Bosworth 1971, P. 231-232).
Аргументом в пользу версии А. Босворта об Агриппе является предположение об активном участии Арриана в приведении в порядок дел Иберийского двора. Если при Траяне отношения между Римом и Иберией стали напряженными, о чем свидетельствовал сам Арриан в “Periplus”, то в конце правления Адриана Фарасман стал более податливым. Согласно “Historia Augusta”, эти перемены были достигнуты благодаря подаркам. Уже при императоре Пие Фарасман лично появился в Риме, где ему устроили пышный прием, но в итоге Фарасман прямо и публично подчинился Риму. В этом деле римская дипломатия, несомненно, использовала рекомендации Арриана. В Картли ввели вспомогательные легионы(12) (Bosworth 1971, P. 228-229). Возможно, с римским присутствием связаны находки серебряных римских монет по трассе современной Военно-грузинской дороги в районе Степанцминда и Мцхета в Грузии, а также у аула Чми Северной Осетии (Пахомов 1940, с. 30).
Обратим внимание еще на одно интересное обстоятельство: Г.А. Меликишвили (1959, с. 455) среди функций “второго царя” в древней Грузии отмечал и его верховенство над эриставами. Последний термин он трактовал как “военачальники и областеначальники”. Однако, если иметь в виду Грузию эпохи Страбона, то названный термин имел иное значение. Надо согласиться с поправками А.П. Новосельцева: первое слово в составном термине – эри – буквально означает “народ”; им обозначалось все свободное население. Даже в памятнике VII в. “Мученичество Або Тбилели” эри, по-видимому, означает еще “народ”, а не “войско”. Среди 300 эри “эрисмтавари” Нерсе, спасавшихся от арабов и перешедших с ним Кавказские горы, находились и сугубо “штатские” люди. Сам термин эрисмтавари, как и эристави, “этимологически восходит к тем временам, когда эти “главы народа” были просто вождями” (ПРФ. С. 65, примеч. 30). Со временем термин менял свое содержание и в различных памятниках имел то или иное значение в зависимости от контекста. А.П. Новосельцев присоединился к трактовке данного термина И. Абуладзе, понимавшего эристави как “главнокомандующий”, “предводитель”, “глава конницы”, “правитель”, “правитель удела” (Новосельцев 1980, с. 166-167).
Этимологическое значение мтавари – “глава”, “главный”, в переносном смысле – “вождь”, “предводитель”. Исходя из примеров грузинской лексики V-XIII вв., данное понятие имело много значений: “судья”, “вождь”, “предводитель”, “глава”, “командир”, “старший”, “богатый” (там же, с. 166).
Письменные источники дают нам свидетельства не только о продвижении аланской аристократии по сословной лестнице соседних этносов. Закавказские источники впервые знакомят нас с институтом “второго царя” у алан. В агиографических памятниках Армении в рассказе о свадьбе “царевны” Сатиник с царем Армении Арташесом повествуется об аланском сановнике Баракаде (видимо, “говорящее” имя: (осетин.) баркад – “изобилие”), бывшим “вторым по престолу соцарствующим царем”. В Армении Баракад и его земляки, прибывшие в свадебном поезде Сатиник, приняли христианство и стали жить отшельниками на горе Коса-Таг. Много лет спустя за ними из Алании был послан военачальник Барлах. Обращаясь к Баракаду, он предложил: возвратись домой “и вновь удостоишься прежнего положения и возляжешь на втором месте (после царя)” (Армянские… 1985, вып. I, с. 45).
Появление института “вторых царей”, наряду с другими причинами, возможно отчасти связано с сакрализацией личности “мирного” вождя. Это явление характерно для многих потестарных обществ. Так, “у славян (по крайней мере, в некоторых районах) существовал известный ряду индоевропейских народов институт сакрального вождя – главы культа, магическая деятельность которого обеспечивала племени мир и плодородие” (Флоря 1991, с. 192). По данным М. Блока, представления о сакральности царской власти были присущи большому числу народов. Касаясь сакрализации власти у германских племен, он обратил внимание на свидетельство Тацита: “Царей они выбирают из наиболее знатных, вождей – из наиболее доблестных” (Тацит 1968, т. I. с. 356. Здесь же он добавляет: “Но и цари не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом, и вожди начальствуют над ними, скорее увлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны, если выдаются достоинством, если сражаются всегда впереди, чем наделенные подлинной властью”). Эту фразу Тацита ученый сопоставил с тем, что говорил Григорий Турский в “Истории франков”: “И там по округам и областям избрали себе королей из своих первых, так сказать, наиболее знатных родов”. Следовательно, заключает М. Блок, правители по-настоящему могущественные происходят только из родов, отмеченных свыше, “ибо только эти роды владеют тем таинственным благополучием, которое Иордан называет quasi fortuna; именно в этом свойстве, а вовсе не в талантах того или иного военачальника видели народы истинную причину военных побед”. Считалось, что божественные правители обладают некоторой властью над природой и отвечают за порядок вещей. Порой, если урожай оказывался скверным, правителя свергали. Аммиан Марцеллин привел пример из истории бургундов, сопоставив этот случай с традициями Древнего Египта, “классической родины представлений о сакральности королевской власти”. “Короли у них, – писал Аммиан о бургундах, – …по старинному обычаю теряют свою власть, если случится неудача на войне под их командованием или постигнет их землю неурожай. Точно так же и египтяне обычно возлагают вину за такие несчастья на своих правителей”. И лишь переворот в области религии нанес сокрушительный удар по пониманию сакральности королевской власти; христианство лишило его естественной опоры -местного язычества (Блок 1998, с. 124-132).
Анонимные авторы древнеармянских фольклорных памятников (“Житие Воскеанов”, “Житие Сукиасянков”), Мовсес Хоренаци и др. в социальной структуре аланского общества выделяют “царей”, “дворцовых и военных чинов”, “нахараров”. Разумеется, свидетельства анализируемых памятников как о возведении в Армении представителей аланской знати в нахарары, так и о собственно аланских нахарарах не дают оснований считать общественный строй алан первых веков н.э. феодальным. Но в совокупности с вышепреведенными фактами позволяют правящую династию алан признать не родовой верхушкой, а военной аристократией, возглавлявшей потестарное общество. Власть уже передавалась по наследству, т.к. после смерти отца Сатиник “царем” алан стал ее брат (Хоренский 1858, с. 124). Однако социальная стратификация еще не привела к четкому оформлению классов. Для обладания привилегиями все еще недостаточно было происходить из знатного рода. Привилегии по-прежнему тесно увязывались с исполнением важных общественных функций. По свидетельству Аммиана Марцеллина, “начальниками они и теперь выбирают тех, кто в течение долгого времени отличался в битвах” (Аммиан Марцеллин 1994, с. 494). Не случайно Баракад, хотя и принадлежал к “царскому” роду, вместе с тем являлся одним из “главных военных чинов”. В Армении, приняв христианство, он 44 года не прикасался к оружию (“даровал мне Бог мирную жизнь”). Тем не менее, присланный от “царя” алан Барлах сразу определил сословную принадлежность Баракада: “У тебя вид мужа войны” (Житие… с. 15).
Вскоре после свадьбы аланской “царевны” из рода Аравельянов и царя Армении умер отец Сатиник и править должен был ее старший брат, но трон захватил его противник. Арташес послал полководца Смбата “с войском на землю Аланов на помощь брату Сатиник… Смбат опустошил землю его врагов, которых в большом множестве отвел в Арташет”. Царь приказал поселить пленных в юго-восточной стороне Масиса, дав этой местности “название Артаза; потому что земля, откуда переведены пленные, до сего времени называется Артазом” (Моисей Хоренский 1858, с. 124).
Данный сюжет свидетельствует не о внутриплеменной борьбе за лидерство, а о межплеменных столкновениях в конфедерации алан. Противники Аравельянов “завладели их землею”. Смбат, придя на помощь брату Сатиник, “опустошил землю его врагов”. Следовательно, здесь речь идет о двух ЭСО, причем, один из них М. Хоренский локализовал конкретно: “земля, откуда переведены пленные, до сего времени называется Артазом”. Армянские авторы со времен Хоренаци Артаз/Ардоз считали исконной территорией аланских племен Северного Кавказа. Этимологическое значение Ардоз – “поляна”, “равнина”. В.Ф. Миллер местность Ардоз отождествлял с Владикавказской равниной (Миллер 1887, с. 109-116). Согласно уточнению А.В. Гадло, “Ардоз Кавказских гор” -это весь район низменности, орошаемый Тереком до его поворота на северо-восток ниже впадения р. Сунжи” (Гадло 1979, с. 164-165).
Примечания
1. А. Босворт справедливо, на наш взгляд, отмечал, что “их
(алан – Ф.Г.) воины являлись знаменитой панцирной кавалерией,
возникшей еще в ахеменидское время среди сакских племен южного
Приаралья (Bosworth 1971, P. 220). Аммиан Марцеллин рассказывая о
сарматах на границах Рима, отметил, что “у этих племен больше
сноровки для разбоя, чем для открытой войны; они вооружены длинными
пиками (курсив мой – Ф.Г.), носят панцири из нарезанных и
выглаженных кусочков рога…”
2. В 1989 г. в сарматском погребении второй половины I –
середины II вв. н. э. могильника Красногоровка в окрестностях Азова
обнаружен железный нож с костяной рукояткой, вырезанной в форме
мужчины, сидящего на троне. Изображение человека имеет узкое лицо,
большие глаза, крючковатый нос и длинные усы. На лбу – узкая
диадема, волосы прочерчены прямыми линиями. Хотя нижняя часть
рукоятки повреждена, на левой половине лица видна борода. Археологи
предполагают, что на рукоятке ножа “представлен, вероятно, портрет
парфянского царя”, скорее всего – Вологеза I, ибо аналогичный
портрет изображен на парфянских монетах этого царя, чеканенных
между 60 и 77 гг. н.э. (Трейстер 2001, с. 195, 201).
Предположительно, костяная ручка ножа была изготовлена в
царской парфянской мастерской. Разумеется, такой предмет вряд ли
мог быть предметом торговли. Скорее он являлся царским подарком или
военным трофеем. В пользу последнего предположения говорят находки
в раннеаланских погребениях драгоценных предметов, изготовленных в
восточных мастерских. С учетом того, что погребение в Краногоровке
включало обычный инвентарь и в нем, за исключением рассматриваемого
ножа, не найдено других престижных изделий, версия о трофее
представляется весьма вероятной (там же, с. 204-206).
3. Согласно другой версии, бытующей со времен В.Ф. Миллера,
данный антропоним, как и другой – Аспарук – образован от aspa
“конь” (Zgusta 1955, S. 73) А.В. Гадло в результате “безупречного
текстологического исследования” [по оценке А.В. Найденко (2001. С.
105)] “Именника болгарских ханов”, являвшегося этногенетическим
оногуро-болгарским преданием, а по сути – преданием господствующего
рода, пришел к выводу о связи происхождения ханского рода Дуло с
одним из подразделений алан. Род Дуло в “Именнике” назван
“вихтунами”; этот термин, вероятнее всего, представляет собой
искажение титула бег-тун – “первый из бегов, глава племени, князь”
(Ф. Альтхайм рассматриваемый термин переводит как “княжеская
родня”). А.В. Гадло высказал возможность связи рода Дуло с
западными аланами. В пользу этого мнения свидетельствуют аланские
имена ряда колен родословной. В частности, предок Аспарука носил
имя Курт [ср. осетин. курд – “кузнец по железу”; gurd – “герой”]
(Гадло 1979, с. 110-118). Аспарук – третий сын Кубрата,
предводитель части распавшейся конфедерации отца, которая
переселилась с Танаиса и Меотиды на Дунай. “О том же говорит и имя
первого хана Дунайской Болгарии – Аспарука, имеющее несомненные
древние ираноязычные корни” (Найденко 2001, с. 105-106).
О.Б. Бубенок присоединился к мнению И.Г. Добродомова, в имени
Аспарук склонного видеть термин иранского происхождения Aspa-ruk
“светлый конь”. Данное обстоятельство оба исследователя
рассматривают как свидетельство тесного переплетения болгарских и
иранских элементов в восточноевропейских степях в раннее
средневековье. (Бубенок 1997, с. 19).
4. С.М. Перевалов полагает, что “можно достаточно уверенно
утверждать, что Арриан побывал в районе современного Дарьяла именно
в ходе кампании против аланов в 135 г. Если верить Фемистию, Арриан
пересек со своими отрядами Кавказские горы, оказавшись, таким
образом, на территории нынешней Северной Осетии” (Перевалов 2001,
с. 286).
5. В 134 г. Арриан по заданию императора Адриана посетил
восточнопричерноморские римские военные лагеря, в том числе и
Апсар (с. Гонио, в 8 км южнее Батуми). Из Periplus Арриана следует,
что в Апсаре были расквартированы 5 когорт. А. Босворт полагает,
как выше уже отмечалось, что речь идет о вспомогательных когортах.
Тогда как некоторые другие ученые видят в них полноценные легионы.
В этом случае получается, что в Апсаре находилось 3000 легионеров
(во II в. н.э. основная единица легиона – когорта состояла из 600
солдат). Недавно грузинские ученые попытались выяснить характер
когорт, расквартированных в Апсаре.
Согласно обнаруженной в Абеле (Италия) надписи, к концу I в.
н.э. в Апсаре уже располагались вспомогательные отряды (numeri). Во
фрагменте папируса II в. н.э., найденном в Фаюме (Египет), упомянут
расквартированный в Апсаре Cohors II Claudiana. Во время раскопок
1995-1998 гг. в центральной части крепости обнаружены 2 кирпича с
обозначениями этой когорты – COH II. Среди других находок отметим
кирпич с клеймом SAGI/ttariorum) (когорта лучников), и лампу с
надписью Coh/ors) AUR/relius) C/ivium) R/omanorum/. По общему
заключению специалистов, когорты с подобными названиями являлись
вспомогательными военными частями (Халваши, Асланишвили 2000, с.
101-103).
ЛИТЕРАТУРА
Абаев В.И. 1949. ОЯФ. I. М.-Л.
Абаев В.И. 1958. ИЭСОЯ. Т. I.
Адонц Н. 1971. Армения в эпоху Юстиниана. 2-е изд. Ереван.
Аланика 1999, 2000. – Аланика. Сведения греко-латинских, византийских, древнерусских и восточных источников об аланах-ясах (Сост. и комм. Ю.С. Гаглойти). Дарьял. № 1-4.
Аммиан Марцеллин 1994. Римская история (Вступ. статья и ред. текста Л.Ю. Лукомского, комм. Ю. Кулаковского. СПб).
Блок М. 1998. Короли-чудотворцы. М.
Бубенок О.Б. 1997. Ясы и бродники в степях Восточной Европы (VI -начало XIII вв.). Киев.
Габриелян Р.А. 1989. Алано-армянские отношения (I-X вв.). Еренван.
Гадло А.В. 1979. Этническая история Северного Кавказа IV-Х вв. Л.
Гутнов Ф.Х. 1992. Аланский царевич Баракад в древнеармянских фольклорных памятниках. Осетинская филология. Современность и традиции. Владикавказ.
Гутнов Ф.Х. 1995. Аристократия алан. Владикавказ.
Гутнов Ф.Х. 2001. Ранние аланы. Проблемы этносоциальной истории. Владикавказ.
Житие… – Житие Сукиасянков. Архив СОИГСИ, ф. 1, д. 137 “а”.
Козырева Т.З. 1976. Осетинская антропонимия древнего и средневекового периода. Ономастика Кавказа. Махачкала.
Меликишвили Г.А. 1959. К истории древней Грузии. Тбилиси.
Миллер В.Ф. 1887. Осетинские этюды. Т. III М.
Моисей Хоренский 1858. История Армения (Пер. Н. Эмина. М.).
Моисей Каганкатваци 1861. История агван (Пер. К. Патканова. СПб).
Мровели Л. 1979. Жизнь картлийских царей (Пер., предисл. и комм. Г.В. Цулая). М.
Найденко А.В. 2001. Некоторые вопросы истории населения Ставропольской возвышенности в VII-X вв. Северный Кавказ и кочевой мир Евразии. Ставрополь.
Новосельцев А.П. 1980. Генезис феодализма в странах Закавказья. М.
ПРФ – Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. 1972. Пути развития феодализма. М.
Прокопий Кесарийский 1993. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. (Перев., статья, комм. А.А. Чекаловой). М.
Страбон. 1964. География (Пер., статья и комм. Г.А.Стратановского). Л.
Тацит Корнелий 1968. Соч. в 2-х томах. Л.
Трейстер М.Ю. 2001. Портрет парфянского царя из сарматского погребения в Приазовье. ВДИ. № 1.
Халваши М.С., Асланишвили Л.Г. 2000. Римский гарнизон в Апсаре. Международная научная конференция “Археология и этнография Кавказа”. Баку.
Хоренский М. 1858. История Армении (Пер. Н. Эмина. СПб).
Церетели Г.В. 1941. Армазская билингва. Тбилиси.
Щукин М.Б. 1994. На рубеже эр. СПб.
Эмин Н. 1881. Моисей Хоренский и древний армянский эпос. М.
Юзбашян К.Н. 1988. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX-XI вв. М.
Bosi F. 1994. The Nomads of Eurasia in Strabo. The Archaeology of the Steppes Methods and Strategies. Napoli.
Bosworth A.B. 1977. Arrian and the Alani. HSCP. № 81.
Zgusta L. 1955. Die Personennamen griechiseher Stadte der
nordlichen Swarzmeer Kuste. Praha.
