Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
отдела стран Ближнего и Среднего Востока
Института востоковедения Российской Академии Наук
на примере Кабардино-Балкарии и Северной Осетии
Исследователи ислама на Северном Кавказе уделяют больше внимания его восточной части – Дагестану, Ингушетии, Чечне, куда ислам либо пришел раньше, либо приобрел нетипичные, порой угрожающие обществу формы. Что же касается Северо-Западной и центральной части Северного Кавказа, то история формирования здесь мусульманских анклавов зачастую остается малоизученной и малопонятной. В большей степени это характерно для Северной Осетии, которую многие считают традиционно православным государством. В то же время в истории Осетии были периоды, когда ее называли фактически мусульманской страной(1). И сегодня ислам в Осетии и Кабардино-Балкарии является составляющей частью жизни общества, оказывающей влияние на культурное развитие проживающих в этих республиках народов.
ИСЛАМ В СИСТЕМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА
КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ
На протяжении длительного времени кабардинцы как представители адыгской группы народов доминировали на большой территории Северного Кавказа. Связано это было с тем, что после распада Золотой Орды на Северо-Восточном Кавказе возвысились дагестанские феодалы, а на Северо-Западном и центральной части Северного Кавказа укрепились позиции кабардинских князей. В конце XIV в. многочисленное адыгское племя кабардинцев стало продвигаться на восток из среднего Прикубанья, занимая свободные земли в границах современных Черкесии, Кабарды и Северной Осетии. В период своего наивысшего могущества (XV-XVI вв.) границы кабардинских владений на востоке достигли реки Сунжи и территории современного города Грозного(2). К XVI в. ислам (в виде суннизма) окончательно закрепляется у кабардинцев. Через перевалы Кавказского хребта исламские проповедники из Кабарды проникают в осетинские горные селения Дигорского, Куртатинского ущелий. Первоначально исламизация коснулась преимущественно социальных верхов Осетии, а затем и их подданных. В первой половине XVIII в. в ущельях Осетии уже существовали многие населенные пункты, жители которых в подавляющем большинстве были приверженцами ислама”(3). Во второй половине XIX в. российские власти попытались ослабить влияние ислама на жизнь народов Северного Кавказа, также было ослаблено и влияние его в регионе кабардинских князей.
Но в большей степени ислам как мировоззренческая система претерпел изменения в годы советской власти. В результате, в конце ХХ – начале XXI в., по своим религиозным убеждениям кабардинцы оказались разделены на несколько групп: убежденные атеисты (это, как правило, люди, прошедшие “коммунистическую школу” советского периода); тех, кто соблюдает все предписания ислама (таких людей в республике мало); тех, кто считает себя верующими, но не выполняет всех религиозных требований (большинство населения). Некоторые из кабардинцев вовсе не признавали себя мусульманами, как, например, моздокские кабардинцы, считающие себя исконно православными христианами.
Некоторая часть кабардинцев и балкарцев принимала и другие вероисповедания, кроме ислама или христианства. В 1994-95 гг. в КБР заметно увеличилась численность баптистских, адвентистских и других религиозных объединений, именуемых официальным духовенством “сектанством”. Муфтият республики отмечал: “Сектантство… за последнее время сильно укрепилось в КБР. Баптисты, иеговисты, адвентисты седьмого дня, центральные органы которых находятся в США, Швеции, Германии, Италии и некоторых других странах, через своих посредников распространяют в КБР духовную литературу, осуществляют ее переводы на кабардинский и балкарский языки”.(4) В связи с этим население предупреждалось о том, что сектантов и их родственников будет запрещено хоронить на мусульманских кладбищах, рядом с родными и близкими. Данные предупреждения являются весьма существенным фактором, препятствующим появлению новых адептов нетрадиционных религий.
ОФИЦИАЛЬНЫЙ ИСЛАМ В КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ
Кардинальные преобразования в религиозной сфере Кабардино-Балкарии начались в 1990-е гг. В 1991 г. в г. Нальчике открылась первая официальная школа-медресе. В 1993 г. она была переименована в Исламский институт. Главной задачей медресе, а затем института, стала качественная подготовка священнослужителей, владеющих кабардинским, балкарским и арабским языками. Первоначально здесь обучались 130 человек разных национальностей – кабардинцы, балкарцы, турки, узбеки. Широкую благотворительную поддержку институту оказала Международная исламская организация “Спасение” (центральное руководство которой осуществляется Саудовской Аравией).
В 1992 г. верующие приступили к разработке проекта по строительству в г. Нальчике крупного общественно-религиозного центра. Согласно проекту, в центре предполагалось разместить Духовное Управление мусульман Кабардино-Балкарии. Центр также должен был включать молельный зал на 1,5 тыс. мест, зал бракосочетаний, конференц-зал, библиотеку, книгохранилище, типографию. В 1993 г. в республике был объявлен телемарафон, в ходе которого собирались пожертвования на строительство Центра. К весне 1994 г. разработка проекта практически завершилась, и мусульмане республики с участием президента КБР В. Кокова, представителей общественных организаций, районных и городских органов власти заложили первый камень религиозного центра. Однако вскоре работы по возведению духовного центра и главной мечети были законсервированы: собранные деньги поместили в коммерческий банк “Нарт”, который очень скоро обанкротился. Зарубежные спонсоры, к которым обращались представители ДУМ КБР, также отказались финансировать строительство Центра. Для разбирательства этого дела в 2001 г. в республике была создана правительственная комиссия с участием сотрудников прокуратуры и общественности. Чтобы каким-то образом сгладить сложившуюся ситуацию, правительство передало Духовному Управлению под мечеть здание кинотеатра “Юность”(5).
Проблемы, связанные со строительством Духовного Центра, вызвали большую критику в адрес муфтия Шафика Пшихачева. Некоторые верующие также пытались обвинять муфтия в обмане людей, отправляющихся в хадж. Однако говорить о серьезном расколе внутри мусульманской уммы Кабардино-Балкарии можно лишь применительно к концу 1990-х гг., а в середине десятилетия (1994 г.) в Кабардино-Балкарии были зарегистрированы (по данным ДУМСК КБР) около ста мусульманских общин, действовали 40 мечетей, 30 мечетей находились в стадии строительства. Большинство из вновь зарегистрированных объединений получали участки под строительство новых мечетей. Большую поддержку развитию ислама в КБР оказывали арабские страны. В 199495 гг. около сотни студентов из Кабардино-Балкарии проходили обучение в Саудовской Аравии (Университет Мухаммада бен Сауда), Египте, Сирии, Иордании и Турции. Поддержку мусульманским общинам оказывали благотворительные арабские организации, аккредитованные в республике, такие, как Международная организация “Спасение”, Всемирная ассамблея исламской молождежи “ан-Надва” и другие. При содействии Саудовской Аравии в Нальчике был создан Центр исламской молодежи, организовано отделение Международной организации по спасению ислама “Дагуат”.
В штате “Дагуат” работали до 50 сотрудников, закрепленных за конкретными населенными пунктами. Деятельность и планы организации координировались Духовным Управлением и Советом раис-имамов КБР. Основным объектом пропагандистской деятельности были детские сады и школы. Как сказал кади Духовного Управления КБР Аль-Хадж Шарафутдин Чочаев, “через детей мы надеемся влиять на родителей”. Изучение основ ислама постепенно вводилось во всех общеобразовательных школах республики. Официальные медресе, кроме г. Нальчика, были открыты в г. Баксане, пос. Куркужин Баксанского района, пос. Сармаково и Камлюково Зольского района. Расширенное обучение исламу детей всех возрастов осуществлялось в г. Тырныауз. Летом 1992 г. Исламский университет имама Мухаммада бен Сауда (Саудовская Аравия) организовал на территории бывшего СССР, в том числе и в Кабардино-Балкарии, пять курсов арабского языка и исламских наук. Лекции слушателям (которых было 210 человек) читали 50 лучших профессоров университета(6). Слушателям курсов были подарены экземпляры Корана и аудиокассеты с его записью, выполненные в Королевской ассоциации г. Медина, учебные пособия по исламу. Подобные семинары проводились преподавателями университета Мухаммада бен Сауда летом следующего, 1993 года, в г. Нальчик (санаторий “Электрон”), пос. Эльбрус и в Долине нарзанов.
События религиозной жизни отображались на кабардинском языке в местной газете “Дингъуазэ”, которую издавало ежемесячно, начиная с 1993 г., Духовное Управление Мусульман КБР. Газета публиковала выступления религиозных деятелей, сведения об основах ислама, списки жертвующих на строительство религиозного Духовного центра в г. Нальчике. Все изменения в религиозной жизни республики отображались также в официальной прессе, прежде всего, в газете “Кабардино-Балкарская правда”.
В 1994-1995 гг. из-за угрозы столкновений на религиозной почве, наметился стратегический союз православных и мусульманских организаций. Объединительная концепция заключалась в том, что две основные традиционные конфессии должны отвечать за духовное возрождение народа, сотрудничать с властями и между собой. В декабре 1995 г. при президенте Кабардино-Балкарской республики был учрежден совет по связям с религиозными организациями, куда вошли 2 православных священника, 4 представителя от мусульманского духовенства и раввин. Духовные лидеры взаимодействуют с властями как на центральном, так и на региональном уровне. Проповедь мира и согласия, проводимая духовными деятелями СК во взаимодействии с органами власти (1994-1996 гг.), во многом способствовала недопущению перерастания чеченского конфликта из политической сферы в межконфессиональную, предотвращала готовые вспыхнуть межэтнические конфликты в ряде регионов Северного Кавказа.
Несмотря на сложное положение в сфере экономики большинства северокавказских республик, в 1995 г. в столице Кабардино-Балкарии открылась городская мечеть. Для этих целей власти Нальчика выделили мусульманам помещение, занимаемое ранее организацией Добровольного содействия Советской Армии и Флоту (ДОСААФ). Для реставрации и переоборудования здания были собраны пожертвования прихожан. Это позволило открыть в помещении две комнаты для омовений и отдельные молельные залы для мужчин и женщин. Контингент прихожан Нальчикской городской мечети отличался большим разнообразием. Если раньше в мечети приходили в основном люди преклонного возраста, то в последнее десятилетие ХХ в. возрастной ценз прихожан резко понизился: большинство молящихся составляли молодые люди в возрасте от 14 до 35 лет. Часто посещали богослужения студенты высших учебных заведений Нальчика. Многие из них обращались к руководству своих ВУЗов с просьбой выделить для молитвы в зданиях институтов специальные комнаты. Помимо кабардинцев и балкарцев мечеть посещали татары, азербайджанцы, представители других народов Северного Кавказа. Поэтому свои проповеди раис-имам мечети Назир Ахматов читал на понятном для всех русском языке. Газета “Трибуна ислама”, рассказывая о работе мечети, сообщала, что “Особенно примечателен приход в мечеть лиц с криминальным прошлым, отбывших заключение за совершение преступлений, а также бывших алкоголиков и наркоманов, которые теперь стремятся искупить в мечети свои грехи”.(7)
Процесс подъема ислама постепенно активизировался и в сельской местности. Например, в одном из крупных селений Баксанского района в 1998 г. существовало три мечети. Причем, для открытия одной из них был реконструирован Дом культуры. Постройка советского образца оказалась весьма удобной для размещения здесь мужского и женского молитвенных залов на 400 и 100 мест, помещений для омовения, а также медресе на 50 учащихся. Здание мечети, имеющее центральное отопление, систему горячего и холодного водоснабжения, было дооборудовано новейшей южнокорейской радиоаппаратурой на общую сумму 12 млн. рублей. В освящении мечети участвовало более тысячи человек. В их числе – заместитель муфтия КБР Ш. Чочаев, проректор Исламского института З.Таов, имам местного джамаата С. Шакиров, начальник строительных работ М. Нагоев.(8)
В конце 90-х гг. ХХ в. в республике ожидалось увеличение числа мусульманских священнослужителей. Это должно было произойти за счет возвращения на родину молодых людей, отправившихся в начале 90-х на религиозное обучение в страны ближнего и дальнего зарубежья. В то же время в Кабардино-Балкарии не произошло резкого увеличения регистрации мусульманских общин. Помощь Саудовской Аравии российским мусульманам постепенно была сокращена. Это объяснялось во многом разочарованием саудовских проповедников в осуществляемой ими миссии. На конференции по исламу в Эр-Рийаде осенью 1996 г. представители Саудовской Аравии сообщили, что средства, выделяемые ими для реставрации мечетей и организации мусульманских школ, зачастую расхищались (в более мягкой форме это было выражено, как “не всегда расходовались по назначению”).(9)
Саудовское правительство сократило расходы на поддержку мусульман России, но частные благотворительные фонды некоторых арабских стран по-прежнему продолжают тесно сотрудничать с российскими единоверцами. Всего в Министерстве юстиции Российской Федерации на начало 1999 г. было зарегистрировано семь исламских международных организаций(10). Основная их деятельность направлена на просветительство среди мусульман России и оказание им гуманитарной помощи. Но можно предположить, что реально таких организаций гораздо больше, причем часть их выступают не как религиозные, а как общественные организации. Некоторые из них могут быть связаны со спецслужбами зарубежных (и не только арабских) государств. Не исключено, что на Северном Кавказе могут отрабатываться различные сценарии, в том числе и разжигания противоречий внутри самих мусульман.
ОБРАТНАЯ СТОРОНА КАБАРДИНО-БАЛКАРСКОГО ИСЛАМА
Существование подобных противоречий в Кабардино-Балкарии стало трудно скрывать в последние годы (2000-2001 гг.). 11 августа 2000 г. председатель ДУМ КБР Шафик Пшихачев в передаче “Голос Ислама” на республиканском радио заявил о том, что в республике существуют подпольные группировки, “готовые взять в руки оружие и ввергнуть население в хаос и кровопролитие ради привнесения в мусульманскую религию элементов ваххабизма”(11).
В средствах массовой информации и заключениях специалистов уже немало говорилось о том, что использование формулировки “ваххабизм” на Северном Кавказе зачастую становится лишь предлогом для расправы с конкурентами во внутренней борьбе. Предложенный в ноябре 2000 г. Народным Собранием Республики Дагестан законопроект о внесении поправок к Закону РФ “О свободе совести”, в частности, поправка к ст. 14 “О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности”, не получил одобрения в Комитете Госдумы по делам общественных и религиозных организаций. Эксперты Комитета обратили внимание на то, что сам по себе ваххабизм является составной частью исламской общественной мысли и его запрет может вызвать непонимание мусульманской общественности как в России, так и в мусульманском мире.
Аналогичное заявление в августе 2001 г. было сделано и Советом муфтиев России(12). В заявлении подчеркивалось, что практика применения в Республике Дагестан закона “О запрете ваххабизма” показала, что по данному закону не осужден ни один преступник. Одновременно выражалось опасение по поводу возможности скоротечного принятия Закона о “запрете ваххабизма”, поскольку это обозначало бы борьбу с одним из течений в исламе. Совет муфтиев предложил выработать некий государственный документ (могущий принять форму федерального Закона), в котором бы давались признаки псевдорелигиозного экстремизма вообще (и ваххабизма, в частности), и уже, исходя из этого, определять методы борьбы с ним.
Надо отметить, что порой позиция духовных лидеров по той или иной проблеме меняется кардинальным образом. Годом ранее на заседании Совета муфтиев России от 30 июня 2000 г. было признано, что ваххабизм в России существует и что с ним необходимо бороться. Были определены и основные признаки ваххабизма: “Верующий не признает четыре основные юридически-правовые школы суннизма; не признает шиизм, как направление в исламе; наделяет себя правом объявлять любого инакомыслящего кяфиром (неверным); наделяет себя правом лишать неверного всего, вплоть до жизни”(13).
В 2001 г. отношение мусульманского духовенства Кабардино-Балкарии к такому явлению, как ваххабизм, было уже четко выраженным:“Ваххабизм – это отрицание народных обычаев”(14). Более того, муфтий Шафик Пшихачев твердо уверен, что “в республике есть воинствующий ваххабизм”. По мнению Ш. Пшихачева, ваххабисткое движение в Кабардино-Балкарии начало зарождаться в середине 1990-х и скорее всего связано с общекавказскими проблемами, в том числе с войной в Абхазии и Чечне. Уже в 1996 г., по словам Ш. Пшихачева, А. Каздохов, провозгласивший себя эмиром Кабардино-Балкарии, заявил о том, что может собрать до 600 вооруженных мусульман и создать определенные проблемы в республике. “Именно тогда, на мой взгляд, – говорит Ш. Пшихачев, – идея свержения действующей власти и провозглашения на территории КБР исламской республики была впервые озвучена”(15). Муфтий высказал предположение, что с этого момента в республике началось тайное формирование структур новой формы правления, избирались эмиры городов и сел. По заявлению министра внутренних дел КБР генерал-лейтенанта Хачима Шогенова в начале 2001 г. в Кабардино-Балкарии насчитывалось более 300 активных приверженцев ислама(16). Более точную цифру привел прокурор г.Нальчика Анатолий Тхагапсоев:в ноябре 2000 г. он
сообщил, что на учете в правоохранительных органах республики состоят 382 сторонника “нового” ислама, из них 167 чел. проживают в Нальчике(17). По официальным данным, до 60 человек из КБР
выезжали для обучения исламу в Чечню. Половина из них прошли обучение в учебно-диверсионных лагерях под Сержень-Юртом и в Ачхой-Мартане,многие воевали в составе ченченских групп против подразделений российской армии(18).По сведениям правоохранительных органов КБР в период второй чеченской кампании в отряде полевого командира Хаттаба действовало “кабардинское отделение” под руководством некоего Абульджабара. В феврале 2001г.стало известно, что под этим именем на территории Чечни воевал лидер преступной группировки Терского района КБР, ранее трижды судимый Аслан
Жанказиев(19). Внутри республики существует мнение о том, что “антиваххабистская кампания” здесь была развернута слишком поздно: “Незнание силовыми ведомствами… тонкостей предмета спора, отсутствие должной нормативно-правовой базы в борьбе с этим явлением дают возможность неплохо подготовленным “радикалистам” открыто, используя абсолютно легальные методы, переигрывать своих оппонентов”(20). А оппоненты официальной политике руководства Кабардино-Балкарии и ДУМ республики находятся не только в ее пределах, но и в других северокавказских регионах.В первую очередь, конечно, в соседней Ичкерии. В мае 2001 г. представители чеченского Интернет-сайта “Кавказ-центр” заявили,что в Кабардино-Балкарии “идет полномасштабное преследование людей по религиозному принципу, но почему-то только людей исповедующих ислам”. Корреспондент “Кавказ-центра” назвал это провокацией, “которая имеет своей целью подавить последние очаги оппозиционности и инакомыслия в республике” и выразил уверенность, что последствия сложившейся ситуации непредсказуемы и грозят дестабилизацией обстановки в Кабардино-Балкарии(21). Оппоненты официального мусульманского духовенства в самой республике считают, что причина возникновения экстремистских течений кроется в политико-экономической ситуации в стране, “где в силу изменения формы собственности 85-90% населения давно находится за чертой бедности”(22). И в первую очередь духовная болезнь всего общества привела к моральной и нравственной деградации всех его слоев, в том числе молодежи.
О серьезных проблемах молодежной среды говорят и в Комиссии по делам несовершеннолетних администрации г. Нальчика. Основные из них – рост алкоголизма, наркомании и проституции. Более 300 молодых людей из Нальчика, до 70% из которых – подростки, состоят на особом учете. Многие из них употребляют алкоголь и наркотики. В результате роста неблагополучных семей, социальных и психологических проблем все больше молодежи приходит в джамааты, созданные в противовес официально существующим управленческим структурам мусульман КБР. По некоторым данным, мусульманские джамааты работают уже в 49 регионах Российской Федерации(23). Возрастной ценз активных участников джамаатов в Кабардино-Балкарии – от 14 до 25 лет. В существующих при джамаатах школах они постигают основы ислама. Сотрудники органов внутренних дел констатируют случаи “когда юноши, посещавшие эти будто бы школы, попадали в Чечню, где оказывались на передовой в качестве пушечного мяса”(24). Конечно, молодые люди стремятся в Чечню не только для обучения исламу или поддержки единоверцев, но и чтобы элементарно подзаработать. Типичный пример: вернувшийся из армии Гаджиев длительное время не мог найти работы. Отчаявшийся молодой человек стал посещать мечеть, где познакомился с вербовщиками из Чечни. Однажды, вернувшись домой поздно вечером, он сказал матери о том, что уезжает на заработки: “Обещали платить по 100 “баксов” в месяц”. А через несколько недель начались события в Дагестане, и мать поняла, куда на заработки уехал ее сын(25).
Во многих случаях процессы, происходящие сегодня в Кабардино-Балкарии, можно было прогнозировать уже несколько лет назад. Например, в начале 1990-х официальное духовенство боролось против сектантов методом запрета похорон на мусульманских кладбищах, рядом с родными и близкими. А спустя несколько лет (1999 г.) молодые мусульмане стали избивать членов организации “Свидетели Иеговы”, проповедующих свое учение на территории санатория “Терек”. И если в первом случае руководство республики выразило молчаливую солидарность с официальным духовенством, публикуя призывы ДУМ КБР в республиканской газете, то в отношении молодых неофитов та же газета распространила заявление о “неприятии сторонниками “нового” ислама других религий”, назвав их “сторонниками экстремистского течения”(26).
Так или иначе в обществе (даже самом благополучном) всегда будет существовать некоторая часть недовольных. Правительства северокавказских регионов, давшие попробовать своим гражданам вкус свободы в вопросах вероисповедания, испугались “джинна”, выпущенного ими же. Однако попытки вернуть все обратно или удержать процесс в определенных границах пока оказываются безрезультатными. Листовки с воззваниями к молодым мусульманам республики сегодня все чаще распространяются в школах Нальчика и других городов Кабардино-Балкарии. Учащиеся вывешивают свои обращения на школьных стендах, и даже сорванные учителями объявления упрямо возвращают на свои места (так произошло в конце 2000г. в средней школе №1 г.Нальчика)(27). Продолжается рост числа незарегистрированных в Министерстве юстиции КБР религиозных общин и мечетей.
При наличии уже назревшей проблемы, казалось бы, необходимо решать ее на юридической основе. Однако шаткость законодательной системы, начиная с федерального верха, приводит к тому, что, например, только за 2000 г. парламентом КБР было принято 47 законов. И в то же время столь болезненно вставшая перед республикой проблема угрозы радикального экстремизма так и не решена. Происходит серьезная путаница в понятиях “терроризм”, “экстремизм”, “наемничество”, “ваххабизм”, которые в результате отождествляются с исламом в целом. Порою даже представители властных структур находятся в растерянности перед сложившейся ситуацией. Наиболее характерно по этому поводу выразился прокурор г. Нальчика А. Тхагапсоев: “Парадокс, но на сегодня к уголовной ответственности за участие в организациях религиозно-экстремистского толка в КБР и ее столице не привлечен ни один человек. Ряд ярых приверженцев ваххабизма осужден, но не за религиозные убеждения, а за совершение уголовных преступлений”28.
Два с половиной года назад муфтий республики Ш. Пшихачев, посетивший колонии общего и строго режима Кабардино-Балкарии, отрицал предположения, выдвинутые некоторыми СМИ, что “ваххабизм проник в исправительные колонии, а молельные дома попали под влияние осужденных из Чечни и Ингушетии”(29). Муфтий заявил, что среди осужденных он встретил не сторонников ваххабихзма, а лишь верующих, проявляющих большой интерес к углубленному изучению ислама и нуждающихся в помощи по толкованию Корана(30). Спустя относительно небольшой промежуток времени, мнение Ш. Пшихачева относительно процессов внутри кабардино-балкарского ислама изменилось коренным образом. Призывая всех имамов, входящих в состав ДУМ КБР, на борьбу с ваххабизмом, муфтий подчеркнул, что “одними общественными мероприятиями беду побороть невозможно”, поскольку “ваххабизм – это военно-политическая структура, финансируемая извне… вокруг которой выстраиваются различные хитроумные сплетения…”(31).
В любом случае, ислам в республике постепенно, по разным причинам становится не просто “легитимной религией”, но и составной частью всех сторон общественной жизни, в том числе не всегда безопасной для представителей общества. Были периоды, когда российский центр управлял процессами в регионах (будь то в царской или советской России), в том числе и в сфере религиозной жизни. Сегодня же ситуация становится все более неподконтрольной и нерегулируемой. Нет специалистов-кавказоведов. Ситуация начинает напоминать состояние дикой природы, затаившегося вулкана, даже соседство с которым может быть опасным. Нельзя его дразнить. Нужно прогнозировать. Отходить в сторону, помогать пережить сложные моменты. Нет выработанной политики ни в отношении к исламу в целом, ни в отношении политики на Северном Кавказе, ни в отношении к Северокавказскому исламу. Специалисты разбросаны по разным институтам, работают на энтузиазме, урывками.
РЕСПУБЛИКА СЕВЕРНАЯ ОСЕТИЯ-АЛАНИЯ:
ДОЛГИЙ ПУТЬ К ИСЛАМУ
Ислам в Осетии – проблема малоизученная, обычно об осетинах говорится как о традиционно православном народе на Северном Кавказе. Но уже в XIX в. российские власти, обеспокоенные усиливающимся влиянием ислама на осетин из Кабарды, создали в Дигорском ущелье два конфессиональных анклава. В 1852 г. мусульмане Дигории были сгруппированы вокруг селения Вольно-Магометановское, а христиане – Вольно-Христиановское32. Таким образом осуществлялась локальная изоляция, процесс распространения ислама становился подконтрольным и управляемым. Однако давления на мусульман в вопросах отправления религиозных обрядов со стороны царских властей не было. За тридцать лет в Вольно-Магометановском были построены четыре мечети (через несколько лет их стало шесть), созданы примечетские школы для обучения верующих правилам отправления обрядов и чтения Корана. Для продолжения богословского образования зажиточные мусульмане могли выезжать в арабские страны или Турцию. В начале 1900-х получили разрешение на регистрацию своих общин представители других мусульманских народов (азербайджанцы, кумыки), проживающих во Владикавказе. Всего в 1901 г. в Северной Осетии существовало 26 мечетей, в 1910 их численность увеличилась до 3533.
По данным муфтия РСО-Алания Дзанхота Хекилаева, к 1917 г. мусульманская община Северной Осетии была довольно многочисленной (до 40% от общего числа верующих). В советский период процент населения, исповедующего ислам,значительно сократился (до 5%)(34). Приводятся и другие цифры: свыше 100 тыс. осетин относит к мусульманскому вероисповеданию российский исламовед А. Малашенко35 (со ссылкой на Д. Хайретдинова(36)), что составляет более 30% от общей численности осетин, проживающих в республике. Заместитель муфтия РСО-Алания Марат Тавказахов считает, что в Осетии насчитывается до 40% мусульман(37).
При всей противоречивости данных о численности мусульман в Северной Осетии, нельзя не отметить, что по данным Министерства юстиции РФ на 1 января 1997 г. в Северной Осетии было зарегистрировано 17 мусульманских общин, что превышало численность зарегистрированных общин на этот же период, например, в Ингушетии (6 общин) или Республике Адыгее (14 общин)(38).
ОСЕТИНСКАЯ МУСУЛЬМАНСКАЯ ОБЩИНА
В советский период исламизация Осетии была значительно приостановлена. В 192030-х гг. многие мечети в Осетии, в том числе и мечети В.-Магометановского были разрушены; частично уцелело лишь одно мечетное здание, превращенное в заготовительную контору(39). Само В.-Магометановское было укрупнено за счет вхождения в его состав трех колхозов; в них открыли 25 дневных и вечерних школ-ликбезов. При этом власти допускали оскорбления чувств верующих, нападкам подвергались муллы и хаджи. Среди населения распространялся лозунг “Или школа, или мечеть”(40). В 1929,1934/35 гг. по Осетии прокатилась волна раскулачивания. Многие из мусульман Дигории подверглись насильственному переселению в другие регионы. В 1936 г., в соответствие с новым административным делением, был образован Ирафский район, селение Вольно-Магометановское получило название Чикола. Нынешний муфтий Дзанхот Хекилаев вспоминает, что он с родителями выехал на новое место жительства в Томскую область, где осетины проживали в бараках по соседству с ингушскими семьями, совершающими даже в таких сложных бытовых условиях предписания ислама.
Многие из горных сел Осетии в начале ХХ в. были населены мусульманами. Но в 1960-е годы началось переселение семей из горных районов на равнину. Сегодня некогда богатые горные селения стоят заброшенными, в некоторых остались жить по пять-семь семей. Правительство Северной Осетии вновь обратило свое внимание на высокогорные районы. Разрабатывается программа “Горы Осетии”(41). Выходцам из горных сел вновь предлагают вернуться в родные места. Для восстановления разрушенных домов выдается денежная компенсация. Кое-кто едет в горы, при этом, конечно, сохраняя городские квартиры. Но часть отпущенных средств, как мне сказали в Ирафском районе, попросту расхищается.
Дзанхот Хаджи помнит, как после Великой Отечественной войны он вернулся домой. Уцелевшую в Чиколе мечеть тогда стали разбирать на стройматериалы. Дощатые части пошли на покрытие крыши соседнего сарая, а из кирпича стен сделали печь в пекарне. Восьмидесятилетний муфтий рассказывает, что в один из дней налетел страшный ураган (такие в Дигории и сегодня не редкость)(42),поднял только что постеленную крышу с сарая и уложил ее на дорогу. В здание же пекарни влетела шаровая молния и едва не убила женщину, выпекающую в это время хлеб. С тех пор никто не пытался больше разбирать стены мечети. Жители Чиколы стали считать, что это место наделено святостью. Необходимо отметить, что для осетин всегда было характерно мистическое мировоззрение. Легенду о чудесном сохранении чиколинской мечети можно услышать сегодня в разных уголках Северной Осетии.
Дзанхот Хекилаев решил, что отныне делом всей его жизни станет проповедь ислама в родном селе. В архиве муфтия множество материалов, статей из районной газеты, в которых на него обрушивается буквально лавина нападок и критики за приверженность к исламу. Но настойчивость Дзанхота Хекилаева была целенаправленной и неослабевающей. Около двадцати лет он отправлял письма в различные инстанции с требованиями зарегистрировать мусульманскую общину, восстановить мечеть. И лишь в конце 1980-х отношение и к религии в целом, и к Д.Хекилаеву в частности начинает меняться кардинальным образом.
В начале 1990-х силами мусульман Чиколы мечеть была восстановлена. Дзанхот Хаджи сам придумывал конструкцию минаретов, подбирал краски для стенных фресок: пригодилась полученная в молодости специализация строителя и краснодеревщика. Однако строительство минаретов из-за отсутствия денежных средств было приостановлено. Также нет денег и на постройку комнаты для омовения. Кроме проблем строительства, больным вопросом остается подготовка молодых мусульманских проповедников внутри республики. Обучение детей Корану, истории ислама, арабской письменности сегодня осуществляется лишь на дому. Поэтому мусульманская молодежь стремится выехать для обучения исламу в Иран или другие мусульманские страны.
Несколько раз в Ирафском районе устраивались кратковременные курсы по изучению основ ислама. В августе 1997 г. в течение недели проходили сборы Молодежного исламского центра Республики. На территории бывшего пионерского лагеря “Ираф” собрались молодые мусульмане (с 9 до 25 лет – от школьников младших классов до студентов ВУЗов) из Ирафского, Кировского, Правобережного районов РСО-А и г. Владикавказа. Обучение исламу проходило, фактически, в полевых условиях. Обучение проходило в трех группах, от начальной подготовки “вхождения в ислам” до наиболее подготовленных, знающих основы арабского языка и умеющих читать Коран. Преподавателями на этих курсах были представители исламского духовенства Северной Осетии, сотрудники организации “Исламский конгресс России”. С молодежью обсуждался вопрос перспективы дальнейшей подготовки в мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока. Чтобы услышать мусульманскую проповедь, получить ответы на те или иные жизненные вопросы,по вечерам в лагерь приезжали верующие из соседних сел(43).
В 1996 г. 20 мусульман из Северной Осетии были направлены для обучения в Казанское высшее мусульманское медресе. Некоторые исследователи считают это следствием того, что мусульмане Татарстана, как и мусульмане Осетии, являются последователями ханафитской правовой школы(44). Однако практика показывает, что молодежь из Северной Осетии для обучения основам ислама выезжает и в те регионы, где распространены другие правовые школы. В настоящее время исламское право в Северной Осетии используется в редких случаях, и поэтому проводить градацию относительно принадлежности к тому или иному мазхабу пока преждевременно.
НЕОСЕТИНСКИЕ ОБЩИНЫ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ
Наряду с осетинскими, в республике действуют религиозные общины других мусульманских народов: кумыкская, татарская, азербайджанская, ингушская, община турок-месхетинцев. Ислам исповедывают чеченцы, представители дагестанских народов, проживающие в Северной Осетии. Весьма многочисленны неосетинские мусульманские общины Моздокского района: при общей численности в 71,5 тыс. чел. здесь проживают 9 тыс. кумыков, 3 тыс. турок-месхетинцев, до 1,5 тысяч ингушей(45).
По данным на 1989 г. мусульманские народы Северной Осетии (без мусульман-осетин) составляли около 8% от общей численности населения46. Однако, осетино-ингушский конфликт 1992 г. привел к изменению в этнической карте республики. Если на 1989 г. в Северной Осетии ингушей насчитывалось свыше 5 %, то после 1992 г. большинство из них оказались за пределами республики(47). Однако произошел приток мусульманского населения за счет беженцев–турок-
месхетинцев, выходцев из республик Средней Азии (в первую очередь Таджикистана). Ислам у этих народов в большей степени отождествляется с традиционной национальной культурой. Известны немногочисленные случаи принятия ислама русскими, грузинами и корейцами.
В республике также созданы национальные общества: кумыкское “Намус”, азербайджанское “Азери” и татарский национально-культурный центр им. Г. Тукая. В период создания национальных объединений, фактически сразу оговаривалось, что рассеянные по республике представители различных народностей должны иметь возможность собираться вместе. И не только на религиозной основе, но и в целях установления связей с родственными по крови людьми по всей России. Правительство Осетии поддержало создаваемые общины. Например, в период правления республикой А. Галазова из президентского фонда каждой общине было выделено по 500 тыс. рублей(48).
Большинство представителей неосетинских мусульманских общин являются приверженцами суннизма (ханафитский мазхаб); к шиитской ветви принадлежит часть азербайджанцев. Некоторые из верующих ингушей и кумыков входят в суфийские тарикаты. Нужно заметить, что и в советское время суфизм был распространен среди ингушей в ряде селений Пригородного района Северной Осетии. Представители суфийских братств Кунта-Хаджи и Дейни-Арсан проживали в населенных пунктах Тарское, Чермен, Куртат, Октябрьское, Дачное и некоторых других. Мюридско-дервишские общины существовали без регистрации; они не имели своих молитвенных зданий. Для отправления ритуалов суфии собирались на квартирах и в домах единоверцев(49).“Подпольно” проводились суды представителей старейшин “мехка-кхел” и адатско-шариатские суды “кхел” для решения семейно-бытовых вопросов. Среди представителей кадирийской общины были нередки случаи многоженства(50). Немногие приверженцы Кунта-Хаджи собирались на квартирах для исполнения “громкого зикра”,совершали паломничество к могиле матери шейха Кунта-Хаджи в селение Первомайское Веденского района Чечено-Ингушской АССР51.Не исключено, что и в настоящее время суфийская традиция в республике продолжает сохраняться.
Если консолидация мусульман в районах республики значительно выражена по национальному признаку, то Владикавказскую общину мусульман в большей степени можно назвать общиной смешанного типа. Мусульмане многонациональной Владикавказской общины собираются в суннитской мечети, расположенной в центре города. Призыв на молитву, раздающийся с минаретов мечети, сегодня стал неотъемлемым атрибутом жизни города. Здесь есть еще и шиитская мечеть, но в ней в советское время размещался планетарий; в середине 1990-х гг. в здании мечети был открыт центральный офис религиозного общества “Сознание Кришны”(52).
Суннитская мечеть была построена более ста лет тому назад. Она строилась мусульманами-кумыками и казанскими татарами на средства мецената из азербайджанской общины г. Владикавказа купца Муртазы Мухтарова. Строительство мечети было завершено в 1909 г., и в июне этого года собрание мусульман-суннитов приняло решение “Выразить строителю мечети в г. Владикавказе, Бакинскому купцу Муртаза-ага Мухтарову, от имени всех мусульман г. Владикавказа искреннюю свою благодарность и назвать мечеть эту “Джума-мечеть Мухтарова”…(53). В середине 1990-х представители татарской общины пытались доказать, что мечеть эта – исключительно татарская. Однако исторические факты опровергли данное предположение.
Имам Владикавказской мечети Сулейман Мамиев (по профессии -действующий врач-хирург) рассказал о современных проблемах Владикавказской общины. В 1970-е гг. мечеть была отреставрирована ленинградскими специалистами, а в середине 1990-х передана в пользование Духовного управления мусульман Северной Осетии. С момента последних реставрационных работ в мечети, выполненных ленинградскими специалистами, прошло более тридцати лет, и сегодня для сохранения уникального здания требуется капитальный ремонт (а, возможно, и очень сложная реставрация). Положение усугубилось после того, как в 1996 г. неизвестные попытались взорвать мечеть. Кстати, мусульмане неоднократно высказывали предположение, что те же люди могут повторить содеянное. В стене мечети образовался проем, пострадали купол и росписи. Вскоре после взрыва по просьбе владикавказских мусульман, в соответствии с Указом Президента РСО–Алания, охраняемый государством памятник архитектуры был передан в пользование (но не в собственность) прихода Духовного управления мусульман Северной Осетии – Алании.
Духовное управление обязывалось восстановить разрушенную стену, провести все необходимые ремонтно-реставрационные работы. Но средства для этого ДУМ Осетии выделены не были. Зарубежные спонсоры также не спешили с помощью, поскольку мечеть находится на балансе у государства. Министерство культуры, как считают мусульмане, “молча самоустранилось”. И лишь в январе 2001 г. экспертная комиссия министерства культуры детально обследовала мечеть. Муфтий Дзанхот-Хаджи Хекилаев, понимая, что община самостоятельно не в состоянии отреставрировать мечеть, предложил вернуть ее Министерству культуры. Муфтия никто из членов управления не поддержал, хотя никто и не предложил какой-либо другой вариант сохранения мечети.
Во Владикавказской общине считают, что властями республики наложен негласный запрет на введение мусульманского образования при мечетях. И что это, в свою очередь, приводит к подпольному обучению молодежи у ближайших соседей (Ингушетия, Чечня), где продолжает нарастать радикализация ислама. В некоторой степени можно говорить и о расколе внутри мусульманской уммы: прошедшие в соседних республиках религиозную подготовку молодые люди начинают открыто выступать против духовных настоятелей старшего поколение. Таким образом, начинает размываться система традиций и обычаев, характерная для народов Северного Кавказа.
СУЩЕСТВУЕТ ЛИ УГРОЗА
РАДИКАЛИЗАЦИИ ИСЛАМА В СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ?
Многие из интервьюируемых мусульман в 2000-2001 г. говорили автору о том, что руководство РСО-Алания, обеспокоенное событиями в соседних Чечне и Ингушетии, фактически склонилось к мнению, что источник экстремизма кроется в исламе. Заместитель муфтия Северной Осетии М. Тавказахов подчеркнул, что все просьбы со стороны Муфтията Республики и Совета Муфтиев России о выделении хотя бы небольшого помещения для размещения Духовного управления мусульман Осетии во Владикавказе не рассматриваются. “Мы не можем не думать, что к нам относятся очень плохо”, – подчеркнул М. Тавказахов(54).
Представители Духовного управления мусульман Северной Осетии в составе миротворческих групп нередко выезжают в Ингушетию, Дагестан, Чечню. Духовные деятели считают своим долгом рассказывать в проповедях об истинном значении ислама – как религии мира и благоденствия для всех людей. В то же время муфтий Дзанхот-Хаджи Хекилаев выражает уверенность, что “подпольное” обучение молодежи исламу в Иране или других мусульманских странах как правило себя не оправдывает. Отсутствие базы для подготовки собственного духовенства зачастую становится причиной проникновения в высокогорные села республики экстремистски настроенных проповедников из других регионов Северного Кавказа.
ДУМ РСО-Алания выступило с инициативой широкого разъяснения среди мусульман республики основ исламского вероучения, традиций и обрядов. В связи с тем, что уже несколько поколений североосетинских мусульман выросло в отрыве от религии своих предков, многие люди, обращаясь к исламу, далеко не всегда могут самостоятельно разобраться в его сущности, познать смысл обрядов, молитв, обычаев и праздников. Этому могла бы поспособствовать серия книг об исламе, в том числе — на осетинском языке. Однако, к большому сожалению, как отмечает Д. Хекилаев, далеко не все авторы подобного рода книг обладают достаточными познаниями в данной области, вследствие чего они нередко грубо искажают суть исламского вероучения и традиций, а также допускают непростительные неточности в переводах и изложениях священных текстов Корана и Сунны(55).
По свидетельству духовных лидеров, сейчас среди мусульман Северной Осетии образовалась довольно многочисленная прослойка радикалов, называющих себя салафитами, то есть “идущими праведным путем”. Их взгляды на ислам подчинены идее очищения общества от “ереси неверных”. Богатые зарубежные спонсоры не нашли в республике поддержки, однако обнаружилось много сочувствующих. Некоторые из них были посвящены в сан “почетных духовных последователей Муххаммада”; благословил эту процедуру посвящения египетский аграрий и богослов аль-Лабан. Его пригласили как руководителя фонда “Замзам”, который теперь уже, позже, стал известен своими щедрыми денежными вливаниями в российский салафизм.
По мнению старейшин североосетинского исламского духовенства, происходящие сегодня на Кавказе вспышки джихада, спровоцированные издалека, уже наглядно показали, что “нам с ними не по пути, так как чужеземцев вовсе не интересует российская жизнь с точки зрения сохранения в ней позиций ислама как вполне демократичного источника духовной пищи и не имеющего ничего общего с жестокостью диктатуры и с вооруженным захватом власти”. По мнению официального мусульманского духовенства, симпатии к салафизму или “ваххабизму” в России могут быть сегодня только куплены, а добровольно и бескорыстно вместить засланные Востоком “заветы” способны лишь души по-настоящему одержимые комплексом неполноценных мусульман(56).
В то же время при ближайшем рассмотрении оказывается, что и христианство, и ислам в Северной Осетии динамично вплетаются в систему народных верований, дополняя ее. Обращение к домонотеистической традиции в Северной Осетии особенно усилилось в последние три-четыре года. Повсеместно восстанавливаются разрушенные святилища (Реком, Дзивгиш и др.), делаются попытки восстановить забытые ритуалы, древние моления проводятся в масштабе общереспубликанских или общерайонных праздников (например, день Св. Хетага, праздник Задалесская Нана).
Под таким напором ислам вынужден либо примириться и стать по сути лишь частью синкретической системы верований, либо отстаивать право на свою самобытность под угрозой незамедлительно получить ярлык “ваххабизма”, “мусульманского терроризма” и пр.
В январе 2000 г. – июне 2001 г. автору статьи удалось проехать по некоторым мусульманским районам республики. В администрации Ирафского района мне рассказали, что верующим сейчас уделяется гораздо больше внимания, чем лет десять тому назад. В нескольких селах республики открыты новые мечети, разрабатывается проект постройки еще одной мечети в Чиколе. И в то же время многие мусульмане Осетии (также, как и православные христиане) продолжают сохранять веру в древние домонотеистические божества, древние языческие праздники возрождаются на республиканском уровне. Но зачастую древний обряд искажается, искусственно подгоняется под современные реалии. Весьма показательную характеристику этому дает муфтий республики Д. Хекилаев: “…наши похоронный и поминальный обряды… [превратились в] “похоронные торжества”, которые сопровождаются массовым распитием спиртного, где стар и млад, и отец и сын за одним столом сидят и пьют почти до пьянства… Абсолютное большинство граждан (среди которых и молодежь), не принимавших участия на похоронах, не сопровождают погребальный обряд до кладбища, а сразу устремляются к столам, не соблюдая при этом даже традиции предков. Будучи уже навеселе, младшие за столом предлагают тосты старшим, а тамада, забывая обо всем, заказывает особые мясные блюда. Таким образом “Нартское застолье” длится часами… Многие из молодежи в плену алкоголизма и наркомании, многие из них уже покалечены…”(57).Такая ситуация нередко приводит к тому, что молодые люди из немусульманских семей пытаются искать духовную опору в исламе. Но опять-таки, отказываясь следовать путем домонотеистической традиции, они (в силу излишней категоричности) приходят к тем же радикалам из мусульманской среды.
И все-таки можно говорить о том, что ислам у осетин не приобрел политическую окраску, не перешел в стадию радикализации. Этому способствовали многие факторы. В первую очередь – историческая обусловленность. Распространение ислама в Осетии происходило, в первую очередь, под давлением более сильного кабардинского этноса. Не было также большой вовлеченности осетин в борьбу против русских во время русско-кавказских войн XVIII-XIX вв. Пропаганда ислама в Осетии пока носит умеренный характер, проникающие в последние годы на территорию Северной Осетии салафитские проповедники выдворяются из республики. Сами мусульмане участвуют в акциях типа “Ислам без оружия”; многие выступают против политизации ислама в связи с тем, что они находятся в окружении “воинственных мусульманских народов”. Серьезный повод так думать дали события в соседних Чечне и Дагестане и осетинско-ингушский конфликт.
В целом же и Кабардино-Балкария, и Осетия не могут остаться в стороне от процесса возрождения ислама на Северном Кавказе, который становится все более интенсивным. Этому способствует общее усиление позиций ислама на территории Российской Федерации; контакты северокавказских народов со значительной по своей численности диаспорой за рубежом (в основном в мусульманских странах), возвращение более исламизированных мухаджиров в родные места. Российско-чеченское противостояние играет роль катализатора в развитии процесса исламизации, поскольку возникает явление солидарности единоверцев и территориально близких народов.
События на Северном Кавказе показывают, что определенную опасность представляют попытки некоторых некомпетентных государственных чиновников играть на внутренних противоречиях в мусульманских общинах. Это может спровоцировать негативные явления, вывести ситуацию из-под контроля. По-видимому, правительству Российской Федерации необходимо уделять больше внимания подготовке грамотных специалистов-кавказоведов, глубже изучать проблему культурного развития Северокавказского региона (причем, с индивидуальным подходом к конкретно взятым народностям). На Северном Кавказе существует много хороших традиций, в том числе и мусульманских, которые можно было бы с большим успехом использовать в российской культурной политике.
_______________________________
1 – В одном из осетинских преданий XIX в. автору встретилась следующая фраза: “Не очень давно, когда народ принял уже магометанство, на месте этого леса стоял богатый и многолюдный аул”. В предании рассказывается о священной роще Хетага, расположенной недалеко от г. Владикавказа, в Алагирском районе республики. Характерно, что речь идет о всем осетинском народе, который принял магометанство. См.: Попов К.П. Священная роща Хетага. Владикавказ, 1995. С. 34.
2 – Город Моздок. Исторический очерк. Владикавказ, 1995. С. 14.
3 – Тменов В.Х. Осетинское язычество в системе средневековых религиозных верований народов Северного Кавказа. // Проблемы этнографии осетин. Вып. 2. Владикавказ, 1992. С. 188-189.
4 – Н.Емельянова. Кабардино-Балкария. // Вестник границы России, №11-1994 г.
5 – Ваххабизм – это отрицание народных обычаев: Ответ муфтия КБР
Шафига Пшихачева на заявление представителей мусульманских
“джамаатов”. // Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
6 – Исламский культурный центр России. 2-й международный форум мусульман Восточной Европы и независимых мусульманских республик по теме: “Исламское просвещение: реальности и будущее”. М., 28 сентября – 1 октября 1992 г.
7 – Трибуна ислама. № 9 (46). Сент. 1998.
8 – Трибуна ислама. № 9 (46). Сент. 1998.
9 – Бибикова О.П. “Ваххабизм в СНГ”. // Ислам и политика. Взаимодействие ислама и политики в странах Ближнего и Среднего Востока, на Кавказе и в Центральной Азии. М., 2001. С. 90.
10 – Российский фонд Ибрагим Бен Абд ул-Азиз ал-Ибрагим (Саудовская Аравия); Отделение Международной исламской организации спасения; Отделение благотворительной организации “Международный гуманитарный призыв” (Объединенные Арабские Эмираты); Отделение общественной организации – научного общества “Комиссия по научным знакам в Коране и Сунне”; Отделение Исламского Агентства помощи и спасения; Отделение благотворительной организации “Исламик Релиф”; Отделение Лиги Исламского мира (Саудовская Аравия) – Региональное бюро Всемирной Ассамблеи Исламской Молодежи. // Ислам и мусульмане в России. М., 1999. С. 236; Ахмадуллин В., Мельков С. Государственно-исламские отношения в России: история, теория, механизмы, военно-политические аспекты. М., 2000. С. 49.
11 – Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
12 – Позиция Совета муфтиев России по вопросу ваххабизма. От 2
августа 2001 г. Архив автора.
13 – Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001. С. 4.
14 – Ваххабизм – это отрицание народных обычаев. Ответ муфтия КБР
Шафига Пшихачева на заявление представителей “мусульманских
джамаатов”. // Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
15 – Там же.
16 – Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
17 – В администрации г. Нальчика состоялось совещание по проблемам с распространением ваххабизма. // Кабардино-Балкарская правда.
01.11.2000 г.
18 – Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г
19 – Цагоев И. Под черным знаменем джихада. // Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
20 – Они придут к власти мирным путем. Головы же будут отрубать
неверным потом, уже на “конституционной” основе. Излишняя
осторожность, а зачастую и откровенное бездействие властных
структур и правоохранительных органов позволили сформировать на
территории КБР глубоко законспирированную организацию радикально
настроенных исламистов. // Северный Кавказ. № 6 (512), февраль
2001 г.
21 – Занкиши Харун. Репрессии в Кабардино-Балкарии: ФСБ преследует мусульман Северного
Кавказа. // Информационное агентство “Кавказ-центр”. 04.05.2001 г. 22 – Заявление мусульманских джамаатов Кабардино-Балкарской
республики. // Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
23 – Елена Викторова, Из России выделятся 9 исламских государств? // Комсомольская правда, 18.10.2000 г.
24 – Кабардино-Балкарская правда. 01.11.2000 г.
25 – Цагоев И. Под черным знаменем джихада. // Северный Кавказ. № 6 (512), февраль 2001 г.
26 – Кабардино-Балкарская правда. 01.11.2000 г.
27 – Кабардино-Балкарская правда. 01.11. 2000 г.
28 – Кабардино-Балкарская правда. 01.11.2000 г.
29 – Газета Юга. № 6, 1999.
30 – Гусейнов О. Сторонников ваххабизма среди заключенных нет. //
Общекавказская газета. № 22, 17 февраля 1999 г.
31 – Кабардино-Балкарская правда. 01.11.2000 г.
32 – История Чиколы / Малиев Н.Д., Батыров У.А., Цориев Р.И. и др. Владикавказ, 1993. С. 11.
33 – Терский календарь на 1901 г. Издание Терского Областного Статистического Комитета под редакцией секретаря комитета Г.А. Вертепова. Выпуск 10. Владикавказ, 1900; Терский календарь на 1910 г. Издательство Терского Областного Статистического Комитета под редакцией секретаря комитета сотника М.А. Караулова. Выпуск 19. Владикавказ, 1910.
34 – Запись беседы с муфтием РСО-Алания Д.Хекилаевым от 18.07.2001 г. Архив автора.
35 – Малашенко А. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001. С. 7.
36 – Хайретдинов Д. Ислам в Осетии. Информационный материал Исламского Конгресса России. М., 1997. С. 2.
37 – Запись беседы с заместителем муфтия РСО-Алания М. Тавказаховым от 14.07.2001. Архив автора.
38 – Данные предоставлены начальником отдела по регистрации религиозных организаций Министерства юстиции РФ А.И. Кудрявцевым в декабре 1997 г.
39 – Из интервью с муфтием РСО-А Дзанхотом-Хаджи Хекилаевым. Декабрь 2000 г.
40 – История Чиколы. С. 74, 173.
41 – Гапбаева Алета. Время покажет. // Ираф. 27 мая 1999 г.
42 – Сергеева А. Тот ураган прошел. Жизнь возвращается в обычное русло. // Ираф. 25 января 2000 г.
43 – Сосранова Жанна. “Салам алейкум” – мир вам! // Ираф. 19 августа 1997 г.
44 – Бабич И. Механизм формирования правового плюрализма в Осетии: история и современность. Неофициальный Кавказ, № 3. //
www.alanianet.ru/neokavkaz /n3/3-5.htm
45 – Город Моздок. Исторический очерк. Владикавказ, 1995. С. 251.
46 – Мусульманская кавказская нация: аланы-дигорцы. // Знамя ислама. № 2 (04), 1996 г.
47 – По сообщению Председателя Ингушского Регионального отделения
Союза Мусульман России, заместителя Муфтия Ингушетии Абдул-Хамида
Элжеркиева, “из более 60 тысяч беженцев ингушской национальности
вернулись к своим очагам только 12 тысяч человек”. // Выступление
А.Элжеркиева на конференции Международной ассоциации религиозных
связей в г. Пятигорске 18-02.98 г. Архив автора
48 – Мы – осетинские татары. Интервью председателя татарского
национально-культурного центра Ирфана Якубова журналу Идел. /
Материал любезно предоставлен автору муфтием РСО-Алания Дзанхотом-Хаджи Хекилаевым.
49 – Габаков Х. Религия служит национализму. // Социалистическая
Осетия. 2 марта 1974 г.
50 – В 1973 г. духовные руководители братства Кунта-Хаджи сел.
Тарское Пригородного района Северной Осетии Х.Эсмурзиев, А.Ханиев, У.Барахоев и др. имели по две жены. // Социалистическая Осетия. 6
мая 1973 г.
51 – Тедеев Г. Целеустремленно и наступательно. // Социалистическая Осетия. 7 января 1976 г.
52 – Мусульманская кавказская нация: аланы-дигорцы. // Знамя ислама. № 2 (04), 1996 г.
53 – ЦГА РСО-А. Ф. 11, оп. 52, д. 1119, лл. 168-169 об.
54 – Запись беседы с заместителем муфтия РСО-Алания М. Тавказаховым от 14.07.2001. Архив автора.
55 – НТВ.ru. Религия и общество. Понедельник, 11 сентября 2000 г. 17:33
56 – Льянов Игорь. Следы ваххабизма. Северная Осетия. № 232 (23039) от 3 декабря 1999 г.
57 – В Осетии нет места ваххабизму. Обращение Д. Хекилаева к
“поклонникам ваххабизма”. Июль, 2001 г. / Архив автора.
