НЕСБЫВШЕЕСЯ
Робко льется в комнату рассвет,
И в окно стучится ветка клена,
И забыт нефритовый браслет
На раскрытом томике Вийона.
И темнеют рядом на столе
Два едва пригубленных бокала…
Потерял ты ту, что на земле
Для тебя единственною стала.
Горький аромат ее духов
Все еще висит в пустой прихожей.
Больше не прочтешь ты ей стихов –
Той, что всех была тебе дороже.
Отдал до конца себя, как есть,
Ей ты – дерзкой, гордой и упрямой…
А ее и не прельщала честь
Сделаться твоей Прекрасной Дамой.
И идти сквозь жизнь с тобой вдвоем…
Будь же сильным. Не моли о чуде.
Умирать от жажды над ручьем –
Что ж, наверно, в этом все мы, люди…
ИСКУШЕНИЕ
Карий прищур… Дерзкий хитрый профиль…
Знай – я тебя не боюсь нисколько.
Не Люцифер ты, не Мефистофель –
Так, продувной мелкий бес, и только.
Душу продать тебе? Много чести!
Так отвечай тогда – отчего же,
Стоит с тобой нам остаться вместе,
Зябкий ползет холодок по коже?
Зябкий, тревожный, и все же – сладкий,
Льющийся в сердце истомой смутной…
Как разгадать их – твои загадки,
Что задаешь ты мне поминутно?
Жаркие взгляды… Жаркие речи…
Где же в них правда, а где притворство?..
И превращаются наши встречи
Снова и снова в единоборство.
То – боль и муки, то – воскрешенье…
Дразнишь, зовешь, рассудка лишаешь…
Может быть, сдаться впрямь искушенью?
Слишком уж нежно ты искушаешь…
* * *
…Мы избрали этот жребий сами…
Щит небес свинцовых серебря,
Вновь встает над хмурыми лесами
Белая холодная заря.
Снова плачет ветер в кронах сосен…
И опять свой колдовской настой
Нам в сердца вливает ведьма-осень –
Огненный, дурманящий, густой.
И за виднокрай, в иные дали,
Вновь зовут нас крики журавлей…
Позабудь же, брат, про все печали
И о прошлом больше не жалей.
Пусть исчезнет из души тревога,
Пусть, как дым, развеется… Пора.
Нас с тобою снова ждет дорога,
Дни в седле и ночи у костра.
Волчий вой и серые туманы,
И косые стылые дожди,
И луны осенней лик багряный,
Блещущий в туманах впереди.
И за сотым снежным перевалом –
Золотой, цветущий вечно сад…
Там живет мечта о Небывалом –
Значит, нет для нас пути назад…
* * *
Раз провел борозду – значит, сей.
Ставишь парус – так ставь высоко,
Как любимец богов Одиссей,
Как гусляр – новгородец Садко.
Как упрямый князь Эрина Бран,
Как извечный скиталец Синдбад…
Чтоб под знаком мечты в океан
Уходить без оглядки назад.
Чтобы плыть то сквозь штили и зной,
То сквозь злую ревущую мглу.
Чтобы пел в вантах ветер хмельной,
Чтоб притерлись ладони к веслу.
Чтоб горел ночью пенистый след
На волнах за кормой корабля.
Чтобы встретил однажды рассвет
Ты ликующим воплем: “Земля!”
И неведомый берег восстал
Из густой алой тьмы пред тобой
Гордой цепью опаловых скал,
У которых танцует прибой.
Чтоб ступил на песок золотой
Ты, шатаясь и слез не тая.
Чтоб узнать, что же там – за чертой
Горизонта, зари, бытия…
ЛИСТАЯ СТИВЕНСОНА
Кто сказал, что со временем боль в сердце станет потише
И родные края перестанешь ты видеть во сне?..
Снова солнце садится в туман за парижские крыши,
И сгорает край неба в неярком закатном огне.
И опять в переулках сгущаются синие тени…
И опять, треуголку с небрежностью сдвинув к виску,
Ты идешь в кабачок, что на пристани, окнами к Сене,
И дешевым бордо заливаешь угрюмо тоску.
А в плече к непогоде опять ноет старая рана…
Эх, чужбина, поверь, не таких еще гнула задир!
Не носить тебе больше, отчаянный парень, тартана –
Горский килт ты сменил на французский военный мундир.
Там, на родине – преданной, проданной, залитой кровью,
По тебе, враг короны, давненько скучает петля…
Только снова приходят упрямые сны к изголовью –
В них домой тебя, горец, шотландская манит земля,
Где теперь теплый ветер в полях с рожью шепчется спелой,
Где мерцают озера в холмах, как стекло, под луной…
И готов сатане запродать ты и душу и тело –
Лишь бы рухнуть в траву на знакомой опушке лесной.
Полной грудью вдохнуть запах дрока и хвои сосновой,
Полной горстью испить из любимых ручьев еще раз…
…И опять повторяют друзья: “Сумасшедший!..” И снова
Режет волны Ла-Манша форштевнем рыбачий баркас.
И опять власти в Северных Землях – в тревоге безмерной,
И гонцы от них вновь к Эдинбургу торопят коней,
И английский сержант на дверях деревенской таверны
Прибивает листок: “…за поимку – две сотни гиней”.
А тебе – нипочем все. Ты счастлив по-детски. Ты – дома… Пусть тебя стерегут на всех тропах и ночью, и днем –
Здесь найдешь в трудный час ты приют в каждом стоге
соломы,
Здесь найдешь ты подмогу, мятежник, за каждым плетнем.
Лес накормит, ущелья не выдадут, вереск укроет,
Гиблый морок болотный погоне глаза отведет…
И калитку, как встарь, тебе девушка в белом откроет,
Слабо ахнет, узнав, и к плащу твоему припадет.
Обовьют твою шею неистово тонкие руки…
Позабыв обо всем, ты прижмешь ее крепко к груди
И прошепчешь – как будто и не было вовсе разлуки:
“Это я…” И услышишь прерывистый выдох: “Входи…”
ПОБЕДИТЕЛИ
…Ничего не случилось – лишь, вздрогнув, качнулась
земля,
Лишь застыл Зодиак на мгновение над головою,
Лишь прогнулись под ветром сырым на холмах тополя…
Ничего не случилось, поверь – просто встретились двое.
Двое странников, шедших друг к другу сквозь чащи разлук,
Обреченных и небом, и адом на боль и на муки,
Но не давших судьбе у себя вырвать счастье из рук,
Но не давших согнуть себя горю, молве и разлуке.
Одолевших все злые преграды на этом пути –
Хоть сбивала их с ног, завывая, кровавая вьюга…
И сумевших, пройдя пол-Вселенной, друг друга найти
И у стылого смертного мрака отспорить друг друга.
…Льет серебряный свет свой на них из-за тучи луна.
Тихо-тихо в лесу – как под сводами древнего храма…
У нее в темных косах девичьих блестит седина,
У него и на теле, и в сердце – жестокие шрамы.
О былом им отныне уже не забыть никогда –
Двум героям, бедою, как черным огнем, опаленным…
Не забыть… Но незримо сияет над ними звезда,
Что от века слывет мир и радость дарящей влюбленным…
