Мои заметки не претендуют на объективность знатока, это лишь субъективные впечатления путешественника.
Я с детства мечтала путешествовать, просто бредила другими странами. Первой поездкой была страна моей мечты – Великобритания. Я готовила статью о шотландской школе для детей с умственными отклонениями. Тогда я испытала шок, обнаружив маленьких инвалидов не в нищем детском доме, а в старинном замке с огромным садом и собственной конюшней.
Мне в Англии нравятся не мощные индустриальные города – они такие же, как и во всем мире. Меня умиляет уклад провинции. Англичане трогательно ухаживают за своими садиками, всюду высаживают цветы – даже на фонарных столбах. Нигде больше не видела такой страсти к садоводству.
По английским улицам коты ходят упитанные, лощеные, обязательно с ошейниками. Я страстный котолюб. Увидев хвостатого, преследую его по канавам и заборам, пока не поглажу. Местные жители смотрят на меня с осуждением. Англичане очень уважают прайваси, а я нарушаю прайваси этого самого кота.
В дом, где я жила, частенько захаживала соседская кошка Мисти. Ее хозяином был полицейский. В кожаном костюме он патрулировал городок на роскошном “Харлей-Дэвидсоне”. Так вот, Мисти не любила оставаться дома одна. И как только хозяин заводил свой мотоцикл, топала прямиком через кухонное окно к нам в дом. Потом ложилась поперек гостиной, и никакие уговоры вести себя скромней на нее не действовали.
Новая Зеландия – это другая Англия. Около 80% населения в ней бывшие британцы, остальные – майори и малазийцы. Там такие же уютные домики в викторианском стиле, но заброшенные как будто в швейцарские Альпы на берегу Тихого океана.
Котов там уважают, но тщательно следят, чтобы позже девяти вечера все сидели по домам. Иначе создается угроза для птиц, особенно для национальной гордости новозеландцев – киви. Эта птичка не умеет летать (а затем, если никто ее не ест?), перья ее больше напоминают серую шерсть. Новозеландцы очень по-хозяйски относятся к своей природе и не позволяют охотиться даже домашним k~ahlv`l.
В Австралии, где большинство жителей, как и в Новой Зеландии, выходцы из туманного Альбиона, тоже любят кошек. Правда, никто не мешает австралийцам держать в доме опоссума или даже кенгуру. Фермеры запросто приучают кенгуру приходить по утрам на завтрак. Мой знакомый винодел Ангус поддерживает связь с диким кенгуру через окно в ванной. Почему-то к другим окнам сумчатый подходить опасается.
В одном южно-австралийском городке я наткнулась на потрясающий сувенирный магазин. Весь ассортимент его был посвящен домашней кошке! Горшки для цветов, подставки для книг, постельные покрывала, чашки и ложки – все это были изображения древнейшего животного. Я купила статуэтку и подстаканник, на большее не решилась – любовь к этим животным обошлась бы мне недешево!
Американцы, живущие в собственных домах, очень неравнодушны к представителям дикой природы. Вечером они выставляют тарелочки с молоком или другим лакомством для енотов и ежей. Я своими глазами видела, как один енот стоял на задних лапах, а передними держал мисочку, куда хозяин накладывал ужин! Правда, и соседские коты не брезгуют угощением, приготовленным для их лесных товарищей. Коты там по большей части рыжие в полоску, также ходят в ошейниках и говорят на жеваном английском.
А вот на острове Цейлон по улицам запросто бегают ценные кошки ориентальной породы. Животные, цена на которых у нас доходит до тысячи долларов, умилительно выклянчивают кусочек рыбки у постояльцев дорогих отелей. Двое таких красавцев – кот и кошка, дежурили у нашего столика возле бассейна. Своими зелеными глазами на длинных мордах они заглядывали прямо в душу. Ну как их было не угостить?! К тому же кошка была на сносях. Спустя неделю мы обнаружили в банановых зарослях юную мамашу и четыре ее копии. Каков же был соблазн забрать их всех с собой в Москву!
Конечно, мы посетили фирменный магазин, где накупили в подарок всем своим друзьям замечательного цейлонского чая. Фелинологу, благодаря которой у нас в семье появился британец Филимон, мы привезли набор для специй – фарфоровые статуэтки кота и кошки, заполненные чаем.
В шотландском городе Глазго живет мой знакомый Джеймс Даймер. Он уже на пенсии и коротает дни в обществе кота Спатса. Кот весь черный, но у него белые гетры до колена и манишка. Как-то Джеймс пригласил меня на обед. После спаржи я спросила хозяина, почему кота зовут Спатс и что означает его имя.
– Вообще-то, spats – гетры от щиколоток до колена. Это обязательный элемент нашей национальной одежды, – ответил Джеймс. – С давних пор воины шотландской армии носят килт (знаменитую шерстяную юбку в клетку) и белые гетры.
Но дальше он рассказал то, во что мне трудно было поверить. И стало ясно, почему своего кота Джеймс назвал именно Спатс.
Шотландским солдатам запрещалось одевать под килт нижнее белье! Во время утренней поверки командир обходил весь строй с зеркальцем, направленным под юбки своим подчиненным. А на Спатсе и юбки не было, одни только гетры…
В Бельгии есть старинный и красивый город Антверпен. Я была там, когда буйствовали сады и город оживал под флюидами весны. Номер гостиницы выходил окнами на внутренний дворик с альпийской горкой и символическим водопадиком. За садом начинались малоэтажные дома бельгийцев. Их окна и балконные двери обыкновенно были распахнуты. На балконах стояли плетеные креслица, столики и кадки с цветами.
В гостиничном садике жила соловьиная пара. Своими руладами они поднимали меня спозаранку и, как оказалось, не меня одну. Как-то утром, выглянув в окно, я увидела пушистую кошку, сидевшую на балконных перилах соседнего дома. Шерсть у нее была нежно-дымчатая, с белыми вкраплениями на груди и животе. Кошка помахивала хвостом и напряженно вглядывалась в садик, откуда неслись соловьиные трели. Я позвала ее. Хвост замер, и она уставилась на меня. Что-то в моей наружности заставило ее насторожиться. Киса соскочила с перил и, оглядываясь, затрусила в комнату.
Через минуту она вернулась вместе с хозяйкой, которая несла кошачью плошку с консервами. Я тоже ушла завтракать, а когда вернулась, моя знакомая уже млела в плетеном кресле, утратив интерес к соловьям.
Как-то мы с мужем гуляли по окраине Амстердама, вдали от гомона центральных площадей. В этом районе нас поразили великолепные сады и лужайки, среди которых возвышались ограждения частных владений.
Улицы выходным днем были пустынны, закрыты все магазины и лавки, в воздухе разливалась умиротворенная праздность.
Букинистический магазин привлек нас старомодными, но очень нарядными игрушками. Для поддержания интерьера они в беспорядке были разбросаны на витрине. Приблизившись, мы увидели его… Котяра спал прямо в прогретой солнцем витрине, разомлевший и равнодушный к миру. Мне непременно захотелось разбудить его и разглядеть сонную морду. Я стала стучать ему в окно, махать перед носом пакетом с гамбургером, подскакивать полевым тушканчиком -все было напрасно. Ни один мускул не дрогнул на его широкой морде. Тогда я присела на корточки, поскребла окно зонтиком, даже резко распахнула его – ноль эмоций. Правда, на одну секунду, видно утомленный мельтешением перед окном, он приоткрыл ОДИН глаз и мы успели увидеть, что он был зеленый.
Что делать – этот амстердамец не был расположен к общению с туристами! Нам оставалось только сфотографировать его, как местную достопримечательность, так мило украшающую фламандский пейзаж.
А еще в Голландии живет мой приятель Роб. Он директор рекламного агентства и любитель кошек. Я была заинтригована, когда узнала, что его кота зовут Борис, в честь первого российского президента. Однако я не ожидала, что Борис окажется рыжим…
Болгарские коты духовно близки русским. Сказывается многолетняя дружба наших народов… Нет у них и того лоска, как у сородичей из развитых стран. Как и у нас на родине, все помойки поделены между уличными кошками.
Как-то мы выбрались в ближайший городок пройтись по магазинам, отведать местной кухни. Открытое кафе на центральной улице привлекло нас запахом чушек-бюрек: болгарского перца, начиненного брынзой и обжаренного во фритюре. Мы расположились под навесом, и тут же два местных жителя, огромный пес и миниатюрный котенок, уселись рядом с нами. Мы стали бросать лакомства со своего стола, а звери, невзирая на разницу в весовой категории, дружно приобщились к нашей трапезе. Так мы и пообедали. В Созополе мы остановились в доме, где жили беспородные кот и кошка. Я спросила хозяйку, как зовут ее постояльцев. “Его – Писанчу, а ее -Писанча”, – был ответ.
Оказалось это самые распространенные клички в Болгарии. Как у нас Васька и Мурка. Позднее, хозяйка научила меня народной песенке:
Мырко, Мырко Писанчу, Писанчу,
Сэ с червеной гирданчу, гирданчу.
Сэ твое очечки, очечки,
Светят, аки звездечки, звездечки …
В общем, о чем, догадаться несложно.
У моей московской подруги живет кот, она подобрала его на конюшне. Кот частенько шалит и писает в неположенном месте. Она назвала его Писанчу…
Зимний Ко.
Сонным снегом укрыло все вокруг. Сонным, мягким и равнодушным. Зимнее утро вошло через замерзшее окошко, лизнуло в морду зимнего Ко, лежавшего на печи с самой осени.
– Не трогай меня, – мурлыкнул зимний Ко зимнему утру. – Я пытаюсь постичь гармонию.
– Чего постичь? Какая гармония, о чем ты? Нет ничего, кроме белого снега и холодного солнца!
Зимний Ко ничего не ответил. Он не мог развеять покойную радость созерцания вглубь самого себя. Теплая печка греет грудь и живот зимнего Ко.
Черные иероглифы веток на белом снегу. В бледном небе ломаные иероглифы крыльев воронья. Искорка всезнания теплится в узких щелочках глаз зимнего Ко… Юкико, Тампико, Огасако, Зимний Ко.
