ЛИСТЬЯ ЖГУТ
Сошла с ума осенняя печаль,
И вторят ей плаксивые дожди.
Но даже, если прошлого не жаль,
Ты листья памяти своей не жги… не жги.
Вытащив из старой огромной коробки гербарий, она вышла во двор. Старый сосед жег листья – вот и ее разноцветные картинки полетели в огонь. Знаете, зачем жгут листья? Чтобы вытравить из памяти то, о чем так хочется помнить. Не только плохое мы пытаемся забыть, но и прекрасное, потому что страшно постоянно думать о том, чего никогда уже не вернешь.
Хромой ветеран сгреб граблями листья, осыпавшиеся с осины, что возле его дома. В огне горят веселые пирушки с однополчанами, которых уже нет в живых.
А девушка все продолжает уничтожать гербарий, который собирали целых пять лет вместе с самым лучшим на свете другом. Теперь уже бывшим другом.
В воздухе стоит запах жженных листьев. Люди пытаются не дышать и быстро–быстро пробегают мимо горящих островков чьей-то памяти.
То там, то тут вспыхивают огоньки. Маленькие дети носятся по улицам и радостно лопочут: “Листья жгут”. Весело им, ведь невдомек, что жечь листья – это значит провожать лето. Провожать последние светлые дни, пытаясь запастись теплом от этих костров на долгую, безжалостную зиму.
Не нужно жечь листья! Ведь все напрасно. Тому, кто не умеет бороться, не пережить зимы, сколько бы осенних костров он не разжег. От назойливой памяти не спрячешься, сколько бы листьев ты не бросил в огонь. Городские улицы не очистишь от старой листвы, сколько бы раз ни чиркал спичкой упрямый дворник.
Зря это все, ведь в костер не бросишь разлуку и разочарование, обиду и смерть.
Не прячьтесь от самих себя за язычками пламени! Кинув в огонь свою память – вовсе не станешь счастливым.
А листья все равно жгут!
ВЫРОСШИЙ ПРИНЦ
Он был очень славный, он смеялся, и ему
хотелось иметь барашка. А кто хочет барашка,
тот уж, конечно, существует.
Антуан Сент-Экзюпери. Маленький принц.
Быть умным и добрым считалось в его среде позорным делом. И ему, тонкому и ранимому, приходилось прятать душу за усмешками и надменной улыбкой. Средний рост, средняя внешность, средний достаток – ничем неприметный, он мог выделиться светом своего сердца, которое так тщательно прятал в темном чулане.
Будучи мальчишкой, он сказал однажды своим родителям: “Купите мне барашка. Маленького, но не очень худого. Он будет жить у нас на балконе в коробке, где обычно спит кошка”. Родители удивились, ведь желание иметь барашка было, как вы помните, у Маленького принца из сказки Антуана Сент-Экзюпери.
А потом Давид предал лучшего друга. Ради девушки. Банальная история, случающаяся чуть ли не с каждым. Но для него это был страшный выбор. Человек из детства и любовь, заслоняющая собой солнце. Теперь он не был похож на героя из историй французского писателя, он уже не хотел иметь барашка. Красавица Лера научила его хотеть другие вещи: машину, дом, и, главное, ее саму.
Он был хорошим учеником. Как-то поссорившись с Валерией, он отправился на богемные тусовки уже без нее и понял, что жизнь и так прекрасна – масса красивых девчонок – и что свет явно на Лерке клином не сошелся. Новые и новые подруги, интересная работа, отдых за границей. Он не жаловался на судьбу, она стала его подругой, казалось, сама Фортуна научилась заискивать перед ним. Он женился на знаменитой модели, посадил ее дома, обеспечивая ей и вскоре появившимся детям спокойную сытую жизнь. Сам же искал развлечения в барах, саунах, командировках. Проезжая на своей шикарной машине мимо красивых девушек, он не забывал посигналить им, сделать комплимент или подвезти.
Как-то разговаривая, не выходя из машины, с девушкой, стоявшей у дороги, он встретил бывшего друга с той самой, перед которой когда-то меркло само солнце. Друг посмотрел с усмешкой на располневшего Давида. Тот вышел из машины. Обнявшись, они долго молчали.
“Разве это и есть счастье?” – спросила Давида Лера, кивая на машину и девушку, пытающуюся в ней устроиться.
Они ушли, а Давид все не мог прийти в себя, ведь больно в тридцать с лишним лет осознавать, что ты несчастлив.
Размышления его прервал резкий сигнал, наглой девице надоело ждать. Давид подошел к машине с ее стороны и открыл дверь. Она все поняла по глазам внезапно состарившегося человека. Он мчался по трассе, и люди едва успевали отскочить от огромной яркой машины. Давид снова вспомнил о маленьком принце, которого он так любил когда-то, но слова Экзюпери напомнили ему, что уже слишком поздно. Ведь “как позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня? Ведь она такая таинственная и неизведанная, эта страна слез”…
РАСКОЛОВШИЙСЯ АСФАЛЬТ
Командировка летом – это самое абсурдное и непонятное явление. Летом хочется отправиться на море или хотя бы поразвлекаться с друзьями в родном городе. Но работать летом… да еще и неизвестно где, среди незнакомых людей и непривычной обстановки?
Инна проклинала все на свете, усаживаясь в поезд. В неполные 25 она сумела стать начальником небольшого отдела в весьма престижной конторе, занимающейся экономически-юридическими проблемами граждан. Бесконечная череда просителей, обиженных государством, считала их инстанцию последней надеждой.
Сегодня она возвращалась из какой-то глуши, где жила бабушка их клиента, с которой надо было выяснить ряд вопросов, касающихся самой противной и надоевшей для нее темы – наследства. Вроде все получилось, правда, пришлось вспомнить и о психологии, и об актерском таланте, и о силе внушения.
Купе было пустым. Одиночество распласталось по стенам, пролившись щедрой грустью на узкие полки. Ей всегда и во всем везло. В карьере, во внешности, в воспитании, в родительской заботе, в мужском внимании. Скоро у нее свадьба. Но своим избранником сделала она не коллегу, не бывшего однокурсника, не богатого брата своей подруги, а простого парнишку, занимающегося поставкой канцелярских принадлежностей в их контору. Слишком уж долго и упорно добивался он ее расположения, сразив своим великим упрямством. За последний год их отношения так переплелись всяческими деловыми и прочими заботами, что их нельзя было уже представить отдельно друг от друга. Но это же не любовь!
Инна пыталась вспомнить Сашино лицо: неприметное, с легкими конопушками, оно выводило из себя ее подруг, недоумевавших, что же она в нем нашла.
И правда, что? Ни денег, ни славы, ни перспектив, ни доброго mp`b`, ни красоты – только время, проведенное с ним вместе, только долг перед собственной гордостью, не позволявшей ей признать, что она могла ошибиться, поставив именно на него.
В купе постучали. Кавказский голос предложил “такой красивой девушке” не скучать, а сходить с ними в вагон-ресторан. Она культурно отказалась. После пяти минут разговора они, как положено, установили далекую родственную связь между собой, обменялись дружеским рукопожатием, и он отправился искать более сговорчивую спутницу для похода в ресторан.
Инна уже умела вычислять подобных Донжуанов, не долго печалившихся от чьего-то отказа, считающих, что мир прекрасен и в нем полно красивых девушек. Зачем же тратить и без того короткую жизнь на уговоры?
Она проснулась оттого, что мерное раскачивание поезда прекратилось. Остановка. Сильно уставший, с печатью безумного одиночества на лице, в купе вошел юноша. Поздоровавшись с Инной, он сел на свою полку. “Я очень устал, – сказал он куда-то в пустоту, – да и ты, по-видимому, тоже”.
Инна обхватила колени руками. Вот уже час, а ее спутник спит с открытыми глазами. “Это жутко – сознавать, что ты чужая, – нарушил он молчание, изрядно ее испугав. – Я – Олег. Где-то тебе ровесник, а может, и моложе. Год туда-сюда ведь не имеет значения”.
“Не имеет”, – шепотом согласилась она, изумляясь абсурдности этого разговора.
“Не выходи за него замуж”, – продолжал он, читая ее мысли.
“Не могу”,- еле выдавила Инна, уступая ему место рядом с собой.
“Я знаю, ты не станешь изменять ему, хотя он заслуживает этого. Он не сумеет сделать тебя счастливой”, – шептал Олег, целуя ее пальцы.
Она подняла голову.
Слышали ли вы когда-нибудь о поцелуе, длившемся несколько часов?
Ее тело реагировало на каждое прикосновение Олега.
Он остановился: “С ним так же хорошо? Ты умеешь любить его? Я никогда не видел столько страсти. Не уходи, давай уедем. Я не смогу без тебя”.
Инна пыталась не видеть его слез. “Да, я умею быть нежной, умею быть страстной, с ним хорошо, но совсем по-другому. С ним просто хорошо. Давай не будем совершать ошибок, давай не будем переступать эту последнюю черту. До нее и так несколько миллиметров”.
Они просто заснули, обнимая друг друга. А утром она прятала лицо в подушку.
“Не говори ничего. Очень жаль. Мы неправильно поняли друг друга”.
Олег тряхнул ее: “Неправильно поняли? Ты думаешь, что я каждый раз вылавливаю девчонок в вагонах и признаюсь им в любви, ты думаешь, что сможешь просто уйти? Я не отдам тебя, слышишь!”
Инна написала ему на листочке имя, адрес, телефон, место работы и прочие координаты, по которым ее можно отыскать. Не глядя ему в глаза, она протянула клочок бумаги. Он поверил, поверил нелепому имени, придуманному адресу, несуществующему телефону и ее мнимой профессии учительницы.
Он снял с руки золотую печатку. Преодолев ее сопротивление, надел ей на большой палец. “Отец погиб год назад, это его. Теперь ты – часть моей семьи. Он был бы рад такой невестке”.
“Дай мне время, – молили ее глаза, – я сама все ему объясню. Ты иди, а завтра позвонишь, ладно?”
И он снова поверил, да и как иначе, ведь только что они так обручились.
“Я хочу посмотреть на него, на твоего бывшего парня”, -попросил Олег.
Инна отрицательно качнула головой.
Поезд остановился. Олег, взяв свою спортивную сумку, сошел на перрон. Его интуиция спала, слишком он был счастлив, чтобы думать о лжи и предательстве.
Подождав минут пять, Инна сняла кольцо отца Олега и положила на пол купе – на счастье проводнице.
Он ждал ее на перроне, такой не похожий на Олега, такой чужой и в то же время свой до безумия. Нельзя причинять ему боль.
Она снова заставит себя быть сильной. Ведь у нее все должно быть хорошо. Остановка закончилась. Поезд ушел своей дорогой.
