Весь жизненный опыт, всю жизненную мудрость в материальном и духовном понимании, дальновидные предки осетин передавали из поколения в поколение, как смысл и цель всего жизненного пути, всей истории существования народа. Они, за исключением отдельных религиозных фанатиков и слепцов, ясно понимали, что вечной жизни нет на земле ни для животных, ни для человека, что вечна только народная память, обогащенная личным опытом поколений всех времен. Люди умирали, но память народная в лучших своих формах была жива, как неиссякаемый источник для совершенствования поколений. и именно в этом процессе видели свою основную роль и цель жизни передовые представители осетинского народа в прошлом. Если мы не поймем важность и глубину процесса преемственности поколений осетинского общества, то наши выводы об образе жизни осетин и традиционных нормах их бытия будут поверхностными и необоснованными.
«Муж был главой семьи и полновластным хозяином дома. Он редко считался с мнением жены при решении важнейших вопросов. Муж считал ниже своего достоинства спрашивать жену о чем-либо, а тем более выслушивать ее совет. В малой семье, особенно в горах, все заботы по хозяйству и работа в доме приходились на долю одной женщины». (Б.А.Калоев. Осетины, стр. 212.) По мнению Б.А. Калоева выходит, что муж и жена в осетинской семье друг друга не понимали и муж никогда не спрашивал жену “при решении важнейших вопросов”. А с кем же тогда решались жизненные важные вопросы дома? с детьми или с соседями? Как, однако, при таких супружеских взаимоотношениях («Муж считал ниже своего достоинства спрашивать жену о чем-либо») столь гордый отец семьи мог взваливать “все заботы по хозяйству и работу в поле” на плечи одной женщины, матери своих детей?
Почему-то повелось так, что семейные взаимоотношения осетин рассматриваются исследователями тенденциозно, по материалам последних двух-трех веков. В советский период эта тенденциозность была объяснима — это был заказ партийного руководства, состоявший в том, чтобы искажая традиционное прошлое народа, приобщать народ к социалистической культуре. Лучшие традиции народа, вековая мудрость нации предавались забвению под видом пережитков прошлого, так что новое общество строили на пустом месте.
Общая беда исследователей прошлого Осетии состоит в том, что, за редким исключением, научно достоверными фактами считали все, что было m`ohq`mn историками, этнографами, летописцами. Даже запись случайного путника считалась достоверной.
Грузинский историк Вахушти целенаправленно извращал факты и события, связанные с бытом осетин, переписывая по несколько раз правдивую информацию самих осетин и одновременно приукрашивая быт грузин. Беда в том, что эту писанину последующие исследователи восприняли как исторически достоверный материал, а устные предания непосредственных предков осетинской нации решено было считать недостоверными лишь потому, что они расходились с тенденциозным материалом Вахушти и официальной партийной установкой на этот счет.
Традиционные обычаи и нравы, эта основа жизни и деятельности осетинского общества, были иные, нежели единичные факты, рассказанные случайными и часто тенденциозными информаторами. Вот, к примеру, сообщение, почерпнутое из книги «Осетины» Б.А. Калоева: «По данным Вахушти у осетин в XVII в. был распространен левират… Главной причиной существования левирата у осетин являлось стремление сохранить в семье лишнюю работницу, а также избавиться от уплаты выкупа за невесту… В Мамисонском ущелье, например, по сведениям 75-летнего Антона Дарчиева, вдова оставалась жить в семье умершего мужа даже в случае отсутствия в ней лиц мужского пола, обязанных жениться на ней. Живя здесь, она могла вступить в связь с посторонним и иметь от него детей для продолжения рода мужа. На равнине было по-другому. По словам 80-летнего Захота Салбиева (сел. Эльхотово) здесь с большим презрением относились к тому, кто брал в жены вдову умершего брата». (Б. А. Калоев. Осетины, стр. 212).
А надо бы помнить, что левират имел место в осетинском быту лишь в единичных случаях в давнем прошлом. В последние два-три века такая форма брака осуждалась не только на плоскости, как это отмечает устами своих информаторов Б.А. Калоев, но и в горах. При этом левиратская жена имела право рожать детей только от представителя данной семьи или же данной фамилии. иметь же детей от постороннего и приписывать их роду умершего считали не только позором, но и преступлением, так что женщина, решавшаяся на это, каралась строго по законам адата.
Безнравственность была всегда осуждаема у осетин и, тем более, она никогда не составляла основу поведения национальной жизни. Единичные нарушители моральных и нравственных норм и правил никогда не создавали атмосферу для существования и развития целого народа. Легко сказать, что женщина в прошлом была бесправной, униженной, чуть ли не рабочим скотом. Куда труднее и ответственнее отметить ее достоинства как перед мужчиной, так и перед обществом в целом.
В образе жизни осетин в прошлом, в верованиях и обычаях были mednqr`rjh, как, впрочем, и у других народов, но эти недостатки нужно рассматривать с учетом времени, места и обстоятельств, соблюдая во всем меру и объективность. Да, остались пословицы и поговорки, указывающие на отдельные слабые стороны и недостатки женщины: «Мальчик – основа семьи, девочка – для продажи» – «Лаппу – хадзары бындурп, чызг – уаййаг; «у женщины коса – длинная, ум – короткий» -«Сылгоймаган – йа дзыкку дарг, йа зонд – цыбыр». Но ради объективности можно и возразить предкам. Если мужчины были основами семей, родов, фамилий, а женщины продавались за калым, то откуда же появлялись первые и вокруг кого сплачивались семьи? А дело в том, что основой осетинской семьи в первую очередь была женщина-мать. Эту истину наши предки хорошо понимали и с великим достоинством оценивали роль и значение женщины в семье в обществе. Предметом особой радости было рождение как мальчиков, так и девочек. В одном случае рождение мальчиков ценили больше, в другом – девочек. Если у невестки три первенца бывали мальчики, за ними желали девочку. В малых семьях девочки-первенцы лучше помогали матери по домашнему хозяйству, следили за младшими уверенно и аккуратно.
Преемственность поколений как в материальном, так и в духовном аспекте основывалась на содержании жизненного пути женщины-матери. Осетинка-мать была началом всех начал и семьи, и общества. Без нее ни о какой-нибудь общности людей говорить невозможно, недаром ведь утверждали, что «Мад – ныйараг, фыд – ахсассаг, т. е. мать -родительница, отец – кормилец. Никто, как женщина-мать, не объединял семью, без нее в осетинском доме не было ни радости, ни тепла (Ана сылгоймагай хадзары тавд най).
Девочек и мальчиков с трехлетнего возраста готовили к супружеской жизни на основе реальных примеров внутрисемейных отношений родителей. До супружества девушки и мальчики ясно себе представляли все интимные формы отношений между мужем и женой. Невестка с первого дня замужества становитесь предметом всеобщего внимания. От нее ждали детей и создавали все возможные условия для нормального их рождения и здоровья.
“Навряд ли во всей Нарской котловине найдется кто-либо, кто до меня, да и много позднее меня, родился не в хлеву. Объясняется это тем, что в Нарской котловине тех времен совершенно не было другого, более удобного изолированного помещения для этого величайшего акта природы”. (К.Хетагуров. «Особа», стр. 338, т. IV.) Выводы Коста Хетагурова насчет данного вопроса кажутся нам не совсем объективными. Хетагуровы Нарской котловины считали себя потомками Хетага, младшего сына князя Инала. “Производя себя от переселившегося из-за Кубани jmfhw` Хетага, нарцы Хетагуровы и в настоящее время добиваются дворянства”. («Особа», стр. 315, т. IV.) Хетагуровы-нарцы, считая себя дворянами, имели в то время специальное помещение для приема гостей -кунацкую. Кроме ??????? у них (у знатных – наш курсив) были и другие более чистые помещения: уат с камином для женатых членов семьи, а для гостей уазагдон (гостиная), убранный коврами и дорогим оружием». (“Особа”, 325.)
Спрашивается, разве в убранных, чистых комнатах, отведенных “для женатых членов семьи” и для гостей, нельзя было устроить место для рожениц? Разумеется, можно было, и, в самом деле, так и поступали по возможности во время родов. Рождение детей в хлеву носило единичный характер, притом исключительно в бедных семьях. Вслед за Коста этнографы советского периода сообщение о хлеве, месте для рожениц, уже не подвергали сомнению: “В старину в горах роды происходили в хлеву” (Б.А. Калоев. Осетины, стр.222). Такие опрометчивые, необоснованные суждения и способствовали росту неприязни молодых поколений к истокам традиционных норм жизни предков.
Плохо обоснованный вывод о бесправном положении женщины, принижение ее роли в воспитании и обучении растущих поколений сослужило советской педагогике плохую службу. Шло искусственное разделение единого целого, вбивался клин между женой и мужем, между мужчиной и женщиной в области создания семьи как в материальном, так и в духовном плане. “В старину с мнением матери не считались – имя сыну-первенцу давали обычно почетные старики,” – утверждает Б.А. Калоев. (Осетины,стр.223.) А между тем хорошо известно, что нарекая дитя именем, в первую очередь спрашивали мать, потом старших семьи.
Преемственность поколений в осетинском быту имела глубокие корни, уходящие в глубь истории. Она опиралась на народные верования, на факты окружающего мира. Как непосредственные члены семьи, так и покровители дома (местные святые) делились на старших и младших, на главных и второстепенных. После Бога в пантеоне осетинских божеств второе место занимал Уастырджи – Святой Георгий. Женщины-осетинки его называли Л?гты дзуар – покровитель мужчин. Уастырджи был вестником между небом и землей, между Богом и людьми. Он сопутствовал мужчинам в походах и помогал им в добрых делах, в честных свершениях. Явно прослеживается параллель в поведении Христа и Уастырджи в осетинском пантеоне божеств. Местами они повторяют друг друга, хотя, вероятно, Уастырджи является более древним, чем Христос. Третье место в пантеоне осетинских божеств занимала покровительница женщин-матерей и детей — Мадизан. Мадизан – Мады зад является древним божеством, общим для всего осетинского народа с самых древних времен. С принятием осетинами uphcтианcтвa место Мадизан начала занимать Мадымайрам. Мадымайрам -Мать Мария не имела никакого отношения к осетинской религии до принятия осетинами христианства, но с момента присоединения Осетии к России она окончательно вытеснила Мадизан. Имя этого главного божества осталось в памяти редких стариков-осетин. По существу, из памяти верующих осетин, равно как и из поля зрения исследователей религиозных верований осетинского народа исчезло имя Мадизан. В историко-этимологическом плане божество Мадизан нашло место в исследованиях четырех авторов: у В.И. Абаева, А.У. Магометова и Б.А. Калоева. Все три ученых отмечают, что святилище “Мадизан” пользовалось большим по четом во всей Осетии, но при этом дают разные толкования его содержанию и форме. “Сложение мад+изан, где каждая часть значит “мать”, – указывает В.И. Абаев в историко-этимологическом словаре. (Т. II, стр. 63.) – Для первой части мад, для второй – тюрский иза, изан -“матушка”. На наш взгляд, однако, слово мадизан состоит из двух самостоятельных частей мад+зад с чисто осетинским происхождением обеих частей. Вторая часть является определением к первой части -существительному. В этой форме осталось в памяти жителей как Алагирского, так и Дигорского ущелья – Мадизан – Мады зад, Мади изада.
“К общинным культам относится и Мадизани дзуар (святой Марии) или, как его иногда называли, Дагомы заронд Уастырджи (старый дагомский св. Георгий)”, – отмечает Б.А. Калоев. (Осетины, стр. 262.) Здесь тоже явно неправильно отождествляются совершенно разные божества и их святилища: Мадизан вовсе не Мады Майрам – Мать Мария и тем более Дагомы заронд Уастырджи тоже не Мадизан. С принятием христианства культовые понятия национальной осетинской религии перепутались с понятиями, насильно навязанными христианской религией. Поэтому место Мадизан заняла ??????????, то же произошло и со святилищем Мадиз?н.
“Общинный культ не обязательно имел название “Къауы зад” или “Къауы дзуар”. Так, в соседнем с Цамадом ауле – Дагоме общинное святилище называлось “Мадизан”. (А. Х. Магометов. Общественный строй и быт осетин, стр. 218.) святилища Мадизан находились и в других ущельях, но их начали называть святилищами Мады-майрам под влиянием христианства. В Дагоме же Мадизан был общим культовым местом для жителей старой Осетии, поскольку там заседали тархоны лагта (судьи народные), решая самые важные вопросы общественной жизни целого народа.
“Покровительницей женщин считается Мады Майрам – Мать Мария, занесенная к осетинам еще раннею проповедью христианства». (В.Ф. Миллер, Осетинские этюды, том II, стр. 253.)
В.И. Абаев тоже отметил тот факт, что у предков осетин до ophmrh христианства была “богиня домашнего очага” и называли ее “афсин”. Впоследствии, при распространении христианства, ее стали называть Матерью Марией, хотя ни Мать Мария, ни Мадизан как по форме, так и по содержанию никакого отношения не имели к богине домашнего очага осетинской семьи. Повелителями домашнего очага осетинского дома были Бынаты хицау – хозяин места, и Сары зад – Святой головы. Первого (бынаты хицау) осетины представляли в образе мужчины-старца, вторую представляли в образе женщины. Отсюда и их места около домашнего очага: Бынаты хицау занимал место справа от очага, а Сарызад – слева.
Мадизан в пантеоне осетинских божеств занимала главенствующее положение в вопросе преемственности поколений. Она являлась святой в женском облике, богиней женского пола и деторождения. В семье ее помощниками являлись женщины-матери во главе с Сарызад. До недавнего времени в устах осетинских старух слышались выражения особой значимости в адрес Мадизан:
«Мах – Мадизаны фадзахст» — «Мы – под покровительством Мадизан».
«Мах – Мадизаны уазаг» — «Мы – гостьи Мадизан».
«Мазизан да цотхал факанад!» — «Пусть Мадизан сделает тебя многодетной!»
«На сываллатта Мадизаны уазагай Алардыйа!» — «Наши дети, гости Мадизан, да будут не во власти Аларды (патрон оспы)».
«Мадизан урс уарыччыта – нывандта, бур баганыта – нуазинаг, сыгдаг мысайнагта – лаварта». — «Для Мадизан белые ягнята – жертвенные животные, желтое пиво – напиток, чистые приношения – подарки”.
С Мадизан, с основным женским божеством и божеством деторождения, тесно были связаны святые более низкого ранга в местах, имевших соответствующие названия по всем районам Осетии: «Фыры дзуар – патрон племенного барана”, «Цауы дзуар – патрон племенного козла», «Куыры дзуар – патрон племенного быка». Таким образом, понятия культовые, религиозные тоже имели преемственный характер как по вертикали, так и по горизонтали.
Таким образом женское божество и божество деторождения Сыгдаг Мадизан имело главенствующее положение в преемственности поколений, способствуя становлению и развитию человека на жизненном пути. Мадизан – главное женское божество – представлялась в образе женщины, а божества домашних животных представлялись в образе самцов: «Налы дзуар – божество самца», «фыры дзуар – божество барана», «Цауы дзуар -божество козла», «куыры дзуар – божество быка». Патронами диких животных были Тутыр (божество волков), Афсати (божество копытных диких животных), Кандцаргас (патрон хищных птиц). Все названные божества имели свои святилища во всех ущельях Осетии и отвечали канонам религии edhmnanfh как по форме, так и по содержанию. Конечно, религиозные верования и представления менялись в связи с изменением жизненных условий, но между ними нельзя проследить четкие временные границы, как это представляли себе многие исследователи быта осетин, изучая верования скифского, сарматского, аланского, кобанского периодов и т.д. Формы менялись, но содержание в основе своей осталось и сохранялось до первой половины нашего века. В корне осетинские верования сохранили религию единобожия, основанную на понимании реальной действительности на основе жизненного опыта всех предыдущих поколений.
Все материальные и духовные ценности прошлых веков, созданные умом и энергией предков, становились основой дальнейшей жизни последующих поколений, считались священными, как божественное создание.
Все материальные и духовные ценности предками осетин создавались трудом, с упованием на Бога и святых, умом и энергией Человека для его реального существования. Основой жизни человека считали, первым долгом, его честный, добросовестный, полезный и целенаправленный труд. Рабочие руки были создателями всех средств существования, поэтому каждое человеческое существо считалось священным, созданным богом. Человеческий род впервые был создан Богом, но в дальнейшем он был продолжен человеческими родителями обоих полов. Весь животный мир представлен Богом парами. Без парных сношений и взаимоотношений нет жизни, и эту божественную истину мироздания прекрасно понимали наши предки. Отсюда и их добрые взаимоотношения со всеми формами жизни. Отсюда и роль семьи в рождении детей, в воспитании и обучении молодого поколения. Мать и отец – две величины, вокруг которых образуется семья. Дети становились продолжателями рода.
Материальные ценности тоже изменялись и по форме, и по содержанию, но в основе своей оставались национальными и способство вали преемственности лучших традиций и трудовых навыков целого народа. Все орудия труда, за редким исключением, имели национальную форму и содержание. Колыбель другие народы тоже имели, но осетины ей дали название, которое в корне отличается от ее названий в других языках. Колыбель – авдан указывает не столько на качающуюся кроватку, в которой баюкали младенца, сколько на основное ее содержание и назначение в смысле увеличения семьи, рода. Авдан — колыбель, предназначался для семерых детей одной матери, для баюкания семерых. Для молодой невестки у Мадизан (Багоматери) просили во время снятия фаты возле Сарызад семерых мальчиков и одну синеглазую девочку. И хорошо известно, что были такие счастливые колыбели, в которых баюкали детей многих поколений в течение длительного времени.
