Автобиографические произведения обычно рассказывают нам историю жизни самого писателя. В них главный герой бывает равен автору. И тогда, по логике вещей, то, насколько захватывающим и волнующим получится произведение, зависит, в первую очередь от характера перипетий, необычности и насыщенности его собственной жизни. Однако это не всегда так. Настоящее литературное произведение поражает не столько фабулой, то есть лежащим в его основе материалом (житейские отношения, истории, случаи, характеры), сколько формой. Именно форма произведения, представляющая собой скомпонованную и переработанную писателем эмпирическую реальность, прямо пропорциональна художественности сюжета, силе его воздействия на читателя, да и вообще, наверное, форма – один из критериев талантливости писателя, его творческого потенциала.
Автобиографическая повесть Алана Цхурбаева “Огни дискотек” – это возможность еще раз убедиться в верности именно такого взгляда на литературное произведение. Почему? Дело в том, что повесть производит довольно серьезное впечатление при отсутствии экстраординарных поворотов в сюжете. Эпизоды из жизни, о которых автор вспоминает, а именно так можно охарактеризовать стиль его повествования, более или менее обычны и в отрыве от контекста произведения, наверное, были бы не так интересны. Каждый из нас имеет в своем личном опыте что-то подобное. Однако не каждому дано одушевить довольно заурядные события своей жизни, создать литературный артефакт. Давайте посмотрим, почему и как это удалось А. Цхурбаеву.
Сразу же хочется отметить, что “Огни дискотек” не имеет фиксированного времени повествования. Это – своеобразное петляние из прошлого в настоящее, петляние из “там и тогда” в “здесь и сейчас”. Условно обозначить временную локализацию произведения можно только как “тогда-сейчас время”. Сначала может показаться, что блуждание из возраста в возраст совершенно хаотично, что рассказанные автором эпизоды из жизни носят абсолютно случайный характер. Будь у него другое настроение, о них бы вообще никто не узнал. Благодаря этому, при чтении создается эффект “плавающей камеры”: события и состояния плавно перетекают друг в друга, казалось бы, в совершенно произвольном и неконтролируемом порядке. Но вскоре выясняется, что это лишь поверхностное впечатление. А разновременные воспоминания на самом деле гармонично склеены и прочно сцеплены друг с другом. Описанный способ построения произведения задает ему необходимую внутреннюю динамику и напряжение, компенсируя отсутствие острых сюжетных поворотов.
Говоря о соотношении гармоничного и хаотичного в произведении, а, следовательно, так или иначе затрагивая чувство меры автора, замечу, что ему удалось найти хороший баланс между уровнем детализации и spnbmel обобщения при изложении отдельных историй и случаев из жизни. Опять же это нескучный баланс. Ни одного диалога. Что-то сказано вскользь, а что-то “выписано” до мельчайших подробностей. В итоге -при небольшом объеме много сказано. Это – еще одна интересная находка в форме организации материала.
И все же говорить далее о других литературных изысках А. Цхурбаева нельзя без рассмотрения центрального, наверное, вопроса любого художественного творения, вопроса – о чем оно? Есть мнения, что расшифровывать литературное (как, впрочем, и любое другое) произведение, искать его основную идею, смысл – это излишнее и никому не нужное мудрствование. При этом ссылаются на то, что сам автор зачастую не вкладывает в свое произведение какую-то единую, определяющую идею. Я же разделяю другую точку зрения, когда вполне обоснованно считается, что “он (автор) может совершенно не знать всей глубины своих творений, не понимать, что он создал. Его иррациональное значительно больше его рациональности” (Л.С. Выготский. Трагедия о Гамлете, принце датском, В. Шекспира. // Психология искусства. Ростов н-Д., 1998). Поэтому, как бы ни была осуществлена главная идея повести – рационально или иррационально, – целесообразно ее сформулировать, тем более что в данном случае она, несомненно, присутствует. Это -тема субъективного ощущения времени, тема взросления, которое Алан Цхурбаев трактует как внутреннее, психологическое состояние. Отсюда, наверное, и специфическая форма изложения, уже обозначенная ранее как “тогда-сейчас время”. Герою необходимо постоянно сравнивать и оценивать происходившие с ним события, и главным при их оценке становится какое-то внутреннее приобретение, к которому то или иное событие приводит. Все внутренние приобретения, в свою очередь, группируются вокруг созревающего чувства взрослости нашего героя. Чтобы убедиться в этом, думаю, стоит проследить эти самые смыслообразующие моменты произведения в порядке их появления в повести.
Итак, все начинается, когда наш главный и, по сути, единственный герой мечтает “учиться в пятом классе и чувствовать себя взрослым”. Затем, вспоминая о подростковом возрасте, он замечает (но не тогда, а сейчас), что “разница в интересах была первым признаком взросления”, а впервые он “почувствовал себя взрослым” в 15 лет, когда вдруг “понял, что 15 лет прошли”. Потом как-то молниеносно – “со школьных времен шесть лет прошло” и начались еще более стремительные студенческие деньки. И опять наш герой пытается поймать безвозвратно уходящее время, когда периодически понимает, что “наше время ушло”, что “набирает скорость новое поколение”, с которым ему “трудно найти общий язык”; отмечает после двухлетних отношений с девушкой, что с ней “в общем-то, повзрослел в некотором смысле”. По мере знакомства с внутренним миром героя мы начинаем понимать, что к взрослости он относится далеко не положительно, что мечтает “укрыться от игр bgpnqk{u людей”. Вскоре, совершив очередной кульбит во времени, автор сообщает нам, что “помолодел… навсегда”. В конце концов, читатель наталкивается на еще один совершенно неожиданный вывод: “Взрослеть вообще не для меня, я считаю, что взрослей всего человек бывает в детстве, в том смысле, что дети ко всем вещам относятся серьезно. Только потом, с этим проклятым возрастом, вся их серьезность пропадает, и они становятся посредственными писателями или, в лучшем случае, скучающими мечтателями”. Вот так “Огни дискотек” окунают нас в атмосферу субъективного времени героя-автора и, двигаясь по произведению, мы двигаемся по тем вехам, которые он определил для себя как ступени взросления. И все-таки, почему нам это интересно?
Во-первых, здесь действует известный в психологии механизм проекции: поскольку представленные автором события являют собой нечто типичное, что в определенном возрасте происходит со всеми (например, колоритно проиллюстрированное в повести подростковое “буйство гормонов”), то читателю нетрудно идентифицироваться с героем и с ситуацией, в которой он находится. Далее он вольно или невольно начинает переживать уже свои собственные чувства по описанному поводу. Поэтому произведение, несомненно, вызывает у читателя определенные эмоции. Во-вторых, при всей неразрешимости вопроса “куда уходит время и как его остановить?”, который опять же волнует или волновал большинство из нас, в произведение заложена определенная динамика, то есть в нем присутствуют и кульминация, и развязка. Последняя состоит в том, что герой сам находит ответы на свои вопросы, приходит к позитивному решению: “В свои двадцать три года я начинаю новую жизнь, и кто знает, сколько их будет еще до загробной”. Он понимает, что основная ценность все же в настоящем, сейчас: “Жизнь вот она, перед тобой, сидит, улыбаясь, и ждет твоих действий, хватай ее и делай, что хочешь”. После приходит осознание того, что “время стало… Время сделало свой круг и вернулось на прежнее место”. Об этом же нам сообщает и название третьей заключительной части – “Сегодня навсегда”. В неожиданной развязке скрывается, в общем-то, и философский смысл: герой отказывается от прямолинейной трактовки времени, приходит к пониманию его как циклической категории, что, в конце концов, приносит ему облегчение.
Определяя основную идею произведения как “хронология взросления”, не хочется все же упускать из вида и его “подводные течения”. Одним из них становится у А. Цхурбаева тема дружбы. О друзьях, сопровождающих героя на различных этапах его биографии, сказано с особой теплотой. Да и вообще, все повествование напоминает беседу давнишних приятелей, не видевшихся уйму времени, когда их неспешное “А помнишь?” становится скрепляющим и объединяющим души смыслом беседы. Все мы любим такие встречи. Поэтому с легкостью принимаем авторский стиль. Дружба, отношения с близкими людьми разных лет – это второй смысловой стержень произведения, хотя и он оказывается крепко связанным с темой времени bgpnqkemh. “Я завел себе много друзей, под влиянием которых начал быстро меняться, и вскоре осуществилась моя давнишняя мечта…”, “На самом деле я не знал, что объединяло нас и что скрывается в этом пресловутом слове “дружба…” – воспоминания о друзьях и отношениях придают “Огням дискотек” несколько ностальгический характер. Размышляя о времени, герою трудно отпустить от себя все то хорошее, что происходило с ним раньше. Каждый этап переживается и переосмысливается заново. Автором движет исследовательский интерес к себе и своему “Я”, который, надо думать, и приводит к позитивной развязке.
Нельзя не отметить еще одно авторское попадание: эмоциональный тон и язык повествования адекватны каждому описываемому возрасту. Так случаи из детской жизни детским языком и описаны, когда о сложном говорится наивно и просто, когда прилагательных мало, а восприятие нестандартно: “Из преподавателей я могу вспомнить только молодую учительницу английского языка, которая мне нравилась за то, что смахивала на Мэри Поппинс, а ведь этот фильм долгое время был моим самым любимым. Вообще молодые учительницы английского языка часто бывают похожи на Мэри Поппинс…” Юношеский период написан более эмоционально, динамично, он, как ему и полагается, более философский, запутанный: вопросы поставлены, а ответов нет. Это – кризис. И читатель вслед за героем окунается в состояние бессмысленности, неизбежности: “Может, я все время осложняю, может надо проще относиться к вещам, может, все вообще гораздо проще? Почему я не уверен? Может я сейчас здесь зря сижу и пытаюсь разобраться, может, разбираться не в чем?” Близость развязки угадывается по нарастанию чувства радости, оптимизма, свободы. На смену вопросительным интонациям приходят восклицательные. Так и должно быть. Это качели жизни. И тут у Алана Цхурбаева радует то, что он поставил точку на хорошем. Молодая литература как-то не очень жалует сегодня “хэппи энды” – в моде трагичность, абсурдность, которая уже несколько наскучила.
И все же, если бы меня попросили одним словом охарактеризовать “Огни дискотек”, я бы сказала: “Искренность”. Или, может быть, этим словом было бы “Трогательно”. Наверное, быть искренним нетрудно, если рассказываешь о реальных событиях и реальных чувствах. Искренность и трогательность этого произведения во многом определяется все той же автобиографичностью, единством автора и героя (а может все истории выдуманы??!).
В любом случае, “Огни дискотек” – это серьезный творческий успех.
