* * *
Гора над миром белый лоб возвысила,
Внизу же было холодно и сухо.
Катились облака, как комья духа.
Лес индевел подобьем меха рысьего.
Крупнее точек всех, на карте вписанных,
Столица дерзко называлась Муха,
Жужжа радиомачтами. Старуха-
Страна сквозь сон отмахивалась истово.
Я снова сочинил стихи про Лысого.
Потом календаря коснулся взгляд.
Тысячу двести двадцать лет назад
В Баварии преставилась Вальпурга,
Февральскою погодой, двадцать пятого.
Монашком в печь подброшенная чурка
Заискрилась, должно быть, вроде атома.
Летали ведьмы, пользуясь лопатами.
* * *
По утесам струясь, прохлада
Опьянила меня, как каналью.
А ущелье казалось деталью
Самогонного аппарата.
Тутовники не для парада
В ряд стояли по улице, шалью
Свежих листьев одевшись: большая
Будет пьянка, брат споит брата.
Даже грязь у дороги – барда.
На святой горе кипарисы,
А мне душу изъели крысы.
Их не меньше десятка, наверно,
Вниз по спинам у всех хвосты.
Мох утес покрыл равномерно.
Струйки капают с высоты.
Погребок “Отдохнешь и ты”.
* * *
вероятно от жизни осталась ничтожная треть
зелень листьев кленовых краснеть начинает как медь
половину шестого хочу с циферблата стереть
два устоя России заветная водка и хлеб
ветер листья качает и шумный протест их нелеп
нацарапала когтем собака мне книгу судеб
на пруду заболоченном ряской подернулась гладь
если явится Бог то лишь только судить и карать
ты пока что коленку опасливей к ляжке приладь
барражирует сверху комар уцелевший с весны
он вопьется в любого кто скинуть решится штаны
лампой солнца кусты словно зрители освещены
* * *
все пепел и мрак
история призрак скитающийся по Европе
распутница Катька любила в постели собак
все пепел и мрак
бордель и кабак
где черт на пружине выскакивает из коробки
все пепел и мрак
история призрак скитающийся по Европе
* * *
Катился звездопад потоком желтых дынь
Поверх домов, где лицедействуя так явно,
Храм восстановленный ввысь изгибался плавно,
Хоть город Хулиган не уважал святынь.
Допей скорей коньяк и вообще остынь.
Един в трех лицах – это вовсе не забавно.
И римский папа в целом мыслит православно,
Однако для молитв ему нужна латынь.
Допей скорей коньяк и вообще остынь.
Забота о былом – пустая суета.
Ты выйдешь в Хулигане на проспект Кота,
Чтоб под огромными деревьями забыться,
Растечься мышкою и кошкой по ветвям.
Любая мысль торчит и колется, как спица,
Когда садишься между двух горящих ям.
Забота о былом: зачем нам этот хлам?
АКРОСТИХ
Настырная рука
Осознанно задела
Свод бедер. И слегка
Обшаривала тело,
Растеребив штаны.
Ответно грудь пыхтела,
Горя, как две сосны.
* * *
Закатилось солнце в водолей
ой не обжигай опасным взглядом
сдачи мне с рубля пятьсот рублей
с мокрых крыш капель все веселей
целится в асфальт с лотками рядом
закатилось солнце в водолей
к юному торговцу льнет как гей
лысый основательный завскладом
сдачи мне с рубля пятьсот рублей
от тепла немного побалдей
ведь вот-вот придет марток с докладом
закатилось солнце в водолей
сдачи мне с рубля пятьсот рублей
* * *
медленный снег
все уносит в далекую даль
белый как мех
лег на землю а все же печаль
позабытого времени жаль
когда был с орех
медленный снег
сладострастье звенело как сталь
и без помех
проникало под юбку и шаль
нынче же эх
медленный снег
* * *
Может, турок я.
Может, турок президент,
Взятый напрокат
И фактически Ялчын.
Вякнешь сдуру – а затем…
* * *
Покачнулась большая волна.
Это на берег вышла русалка.
Оглянулась – не видно людей.
Без бюстгальтера весело ей,
Потому что с рассвета пьяна.
Как чабанская крепкая палка,
Покачнулась большая волна –
Это на берег вышла русалка.
* * *
Свадьбы да гробы…
Телепался, точно кот,
Поперек судьбы.
* * *
Стояли кажется мы рядом над Невой
приятель кажется приятель мне собака
друг человека выдал шевельнув ногой
точно задрать у дерева хотел я всяко
переживал итоги выпивки ночной
а он еще мог мыслить и эффектно звякал
Словами в блеске философской правоты
скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты
* * *
По склонам ущелья был лес, а внизу два пруда.
Местами на длинных полянах виднелись строенья,
Как микроизбушки, где камни вертела вода.
Помол очень груб получался, сказать откровенно.
Соседи вносили зерно туда попеременно.
Мукою никто из них не торговал никогда.
По склонам ущелья был лес, а внизу два пруда.
А мельника не было. Из-за такого пробела
Хозяйки впустую угрохали много труда,
Но все же мука без песка там струей охромелой
В ларь сыпалась много веков… Что горчит – это да.
По склонам ущелья был лес, а внизу два пруда.
