Перевод с осетинского Юрия Кузнецова
СКАКУН-ИНОХОДЕЦ
Он сохой железной пашет поле.
Скачки славы – память замела.
Головой трясет он поневоле:
Онемела шея, затекла.
Но глаза блестят лучами солнца,
Обегая вспаханный покров.
Ржанием и хрипом отдается
В голосе клокочущая кровь.
Он удары плети принимает,
Испещрен рубцами с двух сторон.
Словно звуки счастья, вспоминает
Дорогой уздечки перезвон.
В ночь, расставшись с хомутом неволи,
Он танцует – ветер и огонь!
Вызова на скачки в ровном поле
Ни один не принимает конь.
Он один, как радуга, играет,
И в аул несется, как стрела.
И тайком в конюшне припадает
К ржавым лукам знатного седла.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ГОРОДСКОГО ЧЕЛОВЕКА
Скудеет жизнь, а боль остра, как будто
Соха судьбы прошла во весь упор.
Я старый путник, ищущий приюта.
Меня во сне целует ветер с гор.
Искал я счастья в городе, а ныне
Для жизни и для смерти стал негож.
Я думал: “Нипочем беда мужчине!”
Я был юнцом. А что с юнца возьмешь!
Я думал жить спокойно и красиво,
Чтоб обрести и славу, и права.
Добро лениво, зло нетерпеливо,
А в мире больше все-таки добра.
Не знает жеребенок, что опасно
По льду через реку перебегать.
Искал я счастья в городе напрасно
И возвращаюсь в горы – умирать.
НЕПРОШЕНЫЙ ГОСТЬ
В эту ночь как никогда темно.
Где-то дождь идет, и дождь все ближе.
Кто-то постучал в мое окно,
Выхожу – и никого не вижу.
“Эй, ты кто?” Не друг ли детских лет
Прискакал сюда на хворостине?..
Что за радость! Заходи, мой свет!
Ты сегодня легок на помине.
Или ты свидетель юных лет –
Первый голубок любви?.. Однако
Я махнул рукой: тебя ведь нет!
Убирайся сам себе вослед!
Вон из моего двора, собака!
Лезет гость ко мне через забор.
Это смерть ко мне дорогу ищет!
Прочь, косая!.. Опустел мой двор
Для тебя. Коса твоя не свищет.
ЛЕТНЯЯ НОЧЬ
Светит луна над чинарой,
Шепчутся листья в тиши.
В мире печальном и старом –
Ни огонька, ни души.
Старые ветлы дуплисты,
Филин сопит из дупла.
Уши его серебристы –
Это роса их зажгла.
Стонет лягушка – болото
Заколдовало ее…
Рухни в траву, и дремота
Сердце утешит твое.
* * *
Оставь открытой дверь – вернусь когда-нибудь!
Пробьется ручеек, засыпанный песками,
И за твоей спиной раздует кто-нибудь
Потухший твой костер озябшими устами.
И черные усы оттают у костра,
И обоймут твой стан обветренные руки.
Как листья с дерева от стука топора,
С ресниц сорвутся слезы счастья и разлуки.
И вновь забудешь ты, что на душе темно,
Что ты устала ждать в тревоге непрестанной,
И что махнула на меня рукой давно,
И даже то, что для тебя я гость желанный.
Ты станешь слезы лить, скрывая в забытьи
Прекрасное лицо и боль своей тревоги,
И вновь из жалости, а может, из любви
Меня ты назовешь единственным из многих.
Не расплетутся никогда в краю родном
Глаза и пальцы наших рук… Ты улыбнешься
И скажешь, выставив на стол кувшин с вином:
– А сердце чуяло мое, что ты вернешься!
* * *
Чьей святыни стала ты богиней?
Чьим глухим молитвам внемлешь ты?
Чьи глаза и руки ловят ныне
Звуки твоей гордой наготы?
Кто блажен, вкусив чужого хлеба?
Кто избранник рыбки золотой?
Кажется, что синий купол неба
Дышит, переполненный тобой.
По ночам душа моя в смятеньи,
Сердце надрывается от слез.
Я ищу отчаянно в постели
Черные лавины твоих кос.
ТЕБЕ
Ю.Кочиевой
Не любила меня, но была ты моей!
Так в ракушке морской слышен рокот глухой –
Это вечно колотится сердце морей,
Это стонет и плачет мой голос живой.
Не забудется имя мое никогда,
Как тяжелое солнце на склоне крутом.
Все плохое мое, вся вина и беда
Обернутся добром для тебя – но потом!
И тогда, может быть, ты расскажешь себе
Мою скорбную жизнь, ничего не тая.
Жизнь – неполное счастье в неполной судьбе,
И останется песнею после тебя.
А когда мой последний закат догорит,
Мой закат догорит среди белого дня, –
Летней ночью в горах пусть тебя озарит
Запоздалая мысль: ты любила меня!
РАЗДУМЬЕ В ПОЛНОЧЬ
Мне жаль: моя судьба такого рода,
Что в ней не разберется даже черт.
Когда-то был я славою народа,
А ныне, будучи живым, я мертв.
Путь к идеалу не сулит блаженства,
А только гибель. На таком пути
И до меня искали совершенства,
Но не нашли… А я хотел найти!
Я видел камень: никому не нужен,
Он – совершенство… Но когда-нибудь
Он может быть в лихой руке оружьем,
Или надгробьем встать на чью-то грудь.
Увы! Никто меня уже не слушал,
Не верил мне. Был приговор таков:
Хоть он поэт, но он закон нарушил –
Не всем есть место средь земных богов!
Прости, толпа! Всегда ты много знала.
Но не хочу, чтобы твоим путем
Пошла моя отчизна, и желала
Той жизни, чтоб ее проклясть потом.
* * *
Я вижу смерть свою: она все ближе…
В горах тяжелый, мокрый снег завис.
Село притихло, лай собачий слышен.
У сумрачного дома с плоской крышей
В одежде черной люди собрались.
Всяк славословит о моей судьбе.
Старухи причитают, как попало.
И женщина, далекая тебе,
У изголовья моего упала.
Понурясь, ты глядишь из темноты,
Слеза в глазах мерцает одиноко.
Все думают: хозяйка – это ты,
А мой отец – родня, но издалека.
Утешить скорбь твою никто не мог,
Безмолвных мук никто не замечает.
И только видно: на твой тайный вздох
Как лед лицо покойника сияет.
ОБРАЗ
Ю.Кочиевой
Я нарисую тебя,
Согласно старинному счету.
Из множества красок
Первые будут – два раза по семь,
Вторые – два раза по дюжине,
Другие – два раза по сорок.
Краски два раза по семь
Изобразят твою волю,
Два раза по дюжине изобразят твою слабость,
Два раза по сорок
Запечатлят твое доброе сердце –
Это и будет твой образ.
