фантастический рассказ
Вик был готов к падению, но оно все равно оказалось неожиданным. Он упал на толстый ковер опавших листьев, и они смягчили удар. Автоматически отметил про себя, что падать пришлось не с такой высоты, как в прошлый раз, – всего-то метра полтора. Вик встал и огляделся.
Это была та же самая поляна, даже спичечный коробок, брошенный им в прошлое посещение, лежал под тем же кустом. Шел мелкий липкий дождь, и он не мог разглядеть звезд, хотя и так знал, что не увидит знакомых созвездий: все изменили новые звезды – многочисленные орбитальные поселения. Взглянув на часы, Вик заторопился. Времени оставалось немного, а еще предстояло добраться до города. А это не меньше часа езды по старой разбитой дороге.
И он двинулся по знакомой, едва заметной тропинке к тому месту, где был спрятан его электромобиль.
Сев за руль, Вик на секунду расслабился и закрыл глаза. “Все, -напомнил он себе, – ты уже не дома. Ты уже не Виктор Козов, а Вик Кодз, журналист и беспринципный деляга. Все остальное – не имеет значения”. Открыв глаза, Вик вздохнул и завел машину.
Дорога была очень плохой, но Вик уже немного приноровился к ней, и успевал вовремя замечать препятствия и объезжать их. Это было не слишком трудно, и оставалось время еще и на то, чтобы поразмышлять немного о предстоящих делах. Но мысли упрямо, – в который уже раз! -возвращали его в прошлое. Мог ли он подумать, чем все обернется, когда начинал? Может быть, если бы знал заранее, то не решился бы довести дело до конца. А может быть, и нет…
Он часто задерживался на работе допоздна, даже тогда, когда Ника была еще жива… А потом уже ничто не сдерживало его. Ночи в одинокой пустой квартире, где каждая вещь напоминала о ней, были невыносимы и могли свести с ума. Воспоминания назойливо лезли в голову одно за другим, не давая покоя, и ничто не в силах было их отогнать. Единственным спасением была работа. И он работал с угрюмой жесткой решительностью, не жалея ни себя, ни других, и боль становилась не такой острой. Она не исчезала вообще, а только делалась тупой и тягучей, уходила куда-то вглубь, словно заноза. А работа двигалась успешно. Настолько успешно, что раньше Вик был бы просто счастлив, но теперь не испытывал даже простого удовлетворения. У него была цель: вернуть Нику.
Вик почти переселился в лабораторию, часто оставался работать по ночам, и нередко засыпал прямо за столом, уронив голову на руки. А srpnl, когда ребята приходили в лабораторию, он снова вместе со всеми брался за работу.
Он сам и отлаживал монтажные схемы, и ругался с завхозом, доказывал начальству необходимость дополнительных расходов, делал работу, которую руководитель проекта делать в принципе и не обязан. Но иначе он не мог.
Весь институт знал, что в отделе у него проводят какие-то опыты со временем, но никто кроме Виктора не знал всех подробностей и результатов, большинство из которых шло под грифом высшей секретности.
Решающий момент становился ближе и ближе.
Он наступил, когда Виктор остался в лаборатории один, поздно ночью. Опыты с мышами и морскими свинками были уже давно позади, оставался последний – с человеком. И Виктор давно решил, что этим человеком будет он сам. Осталось только выждать подходящий момент. Не хотелось громких фраз и речей, не хотелось ненужных споров. И вот он остался один. Он не боялся. Животные возвращались из путешествий во времени абсолютно здоровыми. Но даже если бы это было и опасно, он пошел бы все равно. А на случай неудачи все материалы сложил в рабочем столе, чтобы работа больше не зависела от него одного, и ее смогли продолжить.
Виктор выбрал будущее, 28 век. Он и сам не мог бы объяснить, почему выбрал именно это время, ему было все равно. И когда он надевал на руку детонатор времени, настраивал его на координаты перемещения, то был абсолютно спокоен, словно занимался делом, давно надоевшим и не представляющим интереса.
И так же равнодушно нажал кнопку.
Время взорвалось, и ослепительная вспышка зеленого пламени, пронизанная пучком змеящихся молний, швырнула его в будущее.
Первый опыт оказался не очень удачным. Вик, переместившись в будущее, упал с приличной высоты – координаты оказались не самыми точными. Но все обошлось благополучно, не считая разорванной одежды. Ведь Вик оказался где-то в лесу, над деревьями, и по дороге вниз изрядно исцарапался, пролетая сквозь ветви. И только чудом не переломал ребер.
Он встал и, вытирая с лица кровь и налипшие листья, огляделся. Вокруг был лес. Странный какой-то и неухоженный. В чем странность -трудно было понять. Деревья были те же, и в то же время какие-то другие. Вик посмотрел вверх и ничего не увидел – плотная облачность, затянувшая все небо, мешала точно определить время суток.
Но надо было что-то делать, и Вик задумался. Во время падения он заметил где-то в стороне что-то похожее на столб белого дыма, и теперь старался припомнить, в какой стороне он его видел. Определив направление, сделал на ближайшем дереве зарубку ножом, чтобы не g`oksr`r|, и двинулся вперед.
Ему повезло только после часа блужданий по лесу – путь ему пересекла узкая утоптанная тропинка. Вик зашагал прямо по ней, надеясь, что она приведет его к человеческому жилью. И оказался прав. Очень скоро он увидел кирпичный домик. В окнах горел электрический свет. Медленно подходя к дому, Вик увлекся его изучением и не заметил, как наступил на черное, небольшое, не известное ему животное, которое оглушительно взвыло и бросилось прочь.
Вик замер, не зная, что делать. Но тут вдруг дверь дома открылась, и на порог вышла девушка, прижимая к груди раскрытую книгу. Увидев Вика, она застыла неподвижно, глядя на него большими испуганными глазами. А Вик не мог шелохнуться, словно его огрели молотком по голове. Наконец он хрипло сказал, сам не слыша себя из-за грохота крови в висках:
– Ника… Это ты?
Время оказалось не непрерывным линейным потоком, как думали все и как думал раньше Вик, а спиральным. Еще до полного завершения работы Вик понял, что Нику ему не вернуть. Это было невозможно. Оказалось, что нельзя было попасть в любой произвольный отрезок времени прошлого или будущего по выбору. Можно было путешествовать вперед или назад только большими скачками – периодами не меньше сотни лет. Эти периоды могли быть и чуть больше, и чуть меньше в зависимости от множества факторов. Но всегда они были слишком большими. Нельзя было попасть во вчерашний день. Можно было вернуться в прошлое на 100, 200, 300 лет. Как при движении по спирали, шагая с витка на виток.
Вик долго бился над этим, внезапно возникшим препятствием, сделал все, что мог, но открытый им закон оказался неумолим.
Он считал и пересчитывал, сжег два суперкомпьютера, обнаружил, что на длительность периодов влияет и время суток, и время года, и фаза луны, и даже расположение планет солнечной системы. Но, в конце концов, понял: на год назад он вернуться не может.
Вся затея с путешествием во времени оказалась ненужной. Он не мог вернуться назад, в тот роковой день, чтобы спасти Нику от авиакатастрофы. Не мог. Законы природы оказались сильнее.
Вот почему он выбрал будущее. Прошлое для него не существовало
– Ника… – сказал он безжизненным голосом, – Ника… это ты?
Девушка испуганно вздрогнула, сделала шаг назад и отрицательно помотала головой.
Но Вик сам уже понял, что ошибся. У Ники были иссиня черные волосы, а у девушки – каштановые. И девушка была младше. Но – очень похожа.
Поняв это, Вик вдруг почувствовал страшную усталость, сел прямо на землю и, обхватив колени руками, заплакал. Он понимал, что еще больше m`osc`er девушку, ему было очень стыдно перед ней, но ничего поделать с собой не мог.
Девушка совсем растерялась. Не зная, что предпринять, она сначала хотела уйти и уже повернулась в сторону распахнутой двери, но потом, оглянувшись, остановилась и подошла к Вику.
– Не плачь, – нерешительно, словно ребенка, стала она его утешать. -Не надо.
И присела рядом, стараясь заглянуть ему в лицо.
– Ой, да ты же весь исцарапан! – испуганно воскликнула она, заметив засохшую кровь у него на руках и лице.
– Вот что, – сказала она, уверенно выпрямившись, – пойдем в дом, и я перевяжу все твои царапины, а потом ты расскажешь, что заставило взрослого человека плакать, словно малыша. Дедушки нет дома, он на обходе.
Вик послушно направился за ней.
В доме было тепло и уютно. На потолке горел большой электрический плафон, заливая комнату ровным, удивительно приятным для глаз светом. Мебели было немного, и только самая простая – стол, стулья, сделанные своими руками, большой шкаф с книгами. На шкафу в ряд стояли чучела каких-то странных, хищного вида черных птиц, и кое-где на стенах тоже красовались чучела и головы диковинных зверей, которых Вик никогда в жизни не видел. Но почему-то некоторые из экспонатов этой странной коллекции вызвали у Вика смутное ощущение чего-то знакомого.
Пока Вик разглядывал помещение, девушка уже вернулась с горячей водой, полотенцами и темной склянкой.
– Сними рубашку, – приказала она, – там, на плече, царапина, мне не добраться.
Вик послушно снял рубашку и безропотно покорился девушке. А она быстро и совершенно безболезненно обработала все его царапины, под конец смазав их жгучей черной мазью из склянки.
– А из чего эта мазь? – спросил он, натягивая изорванную рубашку. -Что-то мне не приходилось встречать такого запаха.
– Вот еще! – закручивая флакон, сказала девушка, – Странный ты какой-то. Это же мазь из корней бешеного папоротника. Все знают.
Вик промолчал
– И где это ты так исцарапался? – не унималась девушка, – И, кстати, у тебя есть имя? Меня зовут Зайка.
– А меня – Виктор, – невольно улыбаясь, ответил он.
– И имя у тебя очень подозрительное. Может, лучше я буду говорить просто Вик?
– Я совсем не против, – ответил он, – раз ты так хочешь.
– Так где же ты так исцарапался, Вик? – снова вернулась к своему вопросу Зайка.
– Я упал с дерева, – не вдаваясь в подробности, ответил Вик.
– Да ну? – не поверила Зайка. – А зачем это ты полез на дерево?
– Да просто так, из интереса.
Девушка задумалась.
– Странный ты все-таки. И говоришь как-то странно. Вроде бы все слова знакомые, а звучат как-то не по-нашему. И имя какое-то дикое -Виктор.
– Ну почему – дикое? – возразил он. – Обычное имя. Мне вот твое имя очень даже нравится.
– Ну вот еще, – фыркнула девушка, – я свое имя не выбирала. Это все дедушка. Выкопал мне имя из какой-то древней книги.
– Так он историк? – заинтересованно спросил Вик.
Зайка внезапно обиделась.
– А на вид ты порядочный человек, – сказала она с отвращением. – И ты смог сказать, что мой дедушка занимается таким грязным делом, как история! Он лесник. Это самая важная профессия на планете.
– А почему история – грязное дело? – недоумевая, спросил Вик. – Я не понял.
– Нет, ты все-таки какой-то дикий, – вздохнула девушка, – словно с неба упал. Спроси еще, какой сейчас год, число…
Она сказала это с такой насмешливой интонацией, что Вик поневоле улыбнулся. И внезапно он решил, что этим людям можно рассказать все.
– А я действительно упал с неба. И хотел бы узнать, какой сейчас год. Я из прошлого.
Его слова произвели такой же эффект, как если бы в комнате взорвалась бомба. Зайка вскрикнула, бросилась к двери, не разбирая дороги, споткнулась о подвернувшийся стул и упала. Вик поспешил ей на помощь, но она тут же вскочила и отбежала к стене.
– Не подходи! – крикнула она, выставляя вперед руки.
И Вик остановился в недоумении. От только что царившей атмосферы дружелюбия в доме не осталось и следа. Сейчас Зайка смотрела на него так, словно перед ней стоял самый злейший и жестокий враг.
– Что случилось? – спросил он осторожно. – Чего ты так испугалась?
– Ты же сам сказал, что из прошлого, из Страшных Времен
– Как ты сказала? – переспросил Вик, подумав, что ослышался. – Из Страшных?
– Ну да. Все, что было в прошлом – Страшные Времена. Особенно время войны и после нее.
– Война? – удручено прошептал Вик. – Значит, все-таки война… Но ведь не было войны! В моем времени последняя война закончилась более двухсот лет назад!
– Была. А если ты действительно из прошлого, то тебе вообще верить нельзя. Историки утверждают, что в то время, до войны, все люди были dhjhe, злые, жестокие и кровожадные. Солгать для них ничего не стоило.
– Неправда, – опроверг ее Вик. – На самом деле все было не так, как они говорят. А война… когда она была?
– Точная дата неизвестна, слишком давно это было. Приблизительно 22 век… Сама война длилась всего несколько минут, но ее результаты мы ощущаем до сих пор.
– Значит, в моем времени она еще будет… Потому что я из двадцать первого века. А какой сейчас год?
– Посмотри лучше на календарь. Вон там, на стене.
– Две тысячи семьсот семьдесят восемь, – медленно произнес Вик, словно пробуя цифры на вкус. – То есть прошло больше шестисот лет со времени этой войны. А для меня ее еще не было. Послушай, расскажи мне все, что ты знаешь об этом.
– Почти ничего. Мы очень многого не знаем о том, что было тогда, давным-давно. Только историки пытаются что-то узнать, а остальные люди испытывают перед прошлым непреодолимый ужас. Но если ты действительно хочешь узнать что-то о прошлом, спроси у дедушки. Он не историк, но у него есть друзья среди них, и ему известно от них многое. Кстати, кажется, он идет. Я слышу его шаги на улице.
Уже поздно ночью они втроем – Вик, Зайка и ее дедушка – вышли из дома во двор. Позади были долгие часы объяснений, и длинный рассказ лесника о прошлом. Вернее, о той части прошлого, о которой он знал.
Все действительно оказалось довольно мрачным. Была одна большая война, а за ней – несколько маленьких, локальных. И результаты этих войн оказались просто катастрофичными. Чем была вызвана война, никто так и не узнал. Никто не мог сказать, какое оружие применялось, но было ясно, что в ход было пущено все, что было в распоряжении воюющих сторон. В результате все города были разрушены, экологическое равновесие нарушилось, многие виды животных и растений исчезли навсегда, уступив место мутантам, более живучим и агрессивным. На Земле людей осталось очень мало. Могло бы не остаться вообще ни одного человека, если бы не помощь с земных колоний. На Венере, Марсе, Луне к началу войны уже были многочисленные автономные колонии землян, их война не затронула. Они пришли на помощь растерзанной Земле. И сейчас большинство людей живут на других планетах, а также на многочисленных орбитальных городах. Землю теперь предстояло хоть как-то восстановить. И, несмотря на то, что работа по восстановлению лесов шла уже более четырехсот лет, многие районы Земли оставались непригодными для жизни и даже смертельно опасными, так как в них обитали никому не известные, опасные и агрессивные животные – мутанты.
Но, самое главное, в результате войны были утеряны многие знания. Когда вопрос шел о жизни и смерти, людям пришлось забыть о многом. Все a{kn уничтожено войной – книги, фильмы, картины, выдающиеся произведения искусства. В первую очередь спасали, если позволяли обстоятельства, техническую и научную информацию. В колониях были художественные произведения с Земли, но очень мало и не все самое лучшее. Там тоже многое было утеряно или просто забыто – ведь прошло столько времени. И, кроме того, колонии уже давно развивали собственную культуру, во многом отличную от земной.
Люди выжили, но остались без прошлого. О нем никто ничего не знал точно, включая и самих историков, которые опирались главным образом на свои собственные догадки и гипотезы. История стала областью фантазии и домыслов, поэтому прошлое было населено всевозможными ужасами, чудовищами и монстрами. Многие этому слепо верили. История стала методом управления людьми.
* * *
Они стояли втроем, лицом к темному, загадочному лесу, а из окон дома к ним под ноги ложились белые квадраты электрического света.
– Теперь я понимаю, почему ты испугалась, Зайка, – сказал Вик задумчиво, – но поверь мне, в моем времени люди не были такими кровожадными, как их изображают сейчас. Конечно, все были разными, но стремились жить для будущего и мечтали о звездах…
Вик машинально посмотрел наверх и застыл, пораженный. В небе видны были звезды, и они образовывали такой непривычный и странный рисунок, что Вик даже на миг засомневался, на Земле ли он.
– Что это? – спросил он у лесника, показывая рукой в небо.
– Где? – Зайка тоже подняла лицо к небу. – Не вижу.
– Звезды…
– Ну и что? Правда, звезды бывают видны очень редко – раза три в месяц, а в городе еще реже. Днем в городе и солнце не бывает видно из-за туч. Только у нас ночью можно увидеть чистое небо.
– Да нет, я не об этом… Посмотри, какой у них странный рисунок.
– Это спутники, – ответил лесник, – там, на орбите, очень много спутниковых городов. В них живет раз в двадцать больше людей, чем у нас, на Земле. Никто не хочет жить здесь.
– Вот оно что, – задумчиво сказал Вик, продолжая разглядывать непривычное небо, – выходит, у них теперь нет родины.
– Есть, – возразил лесник, – но только эта родина – не Земля.
И они замолчали, зачарованно вглядываясь в звездное небо.
И тут вдруг Вика словно ударило током.
– Ну и дурак же я! – с досадой воскликнул он. – Забыл обо всем на свете!
Лесник удивленно посмотрел на Вика, а Зайка испуганно спросила:
– Что забыл?
– Время. Я запрограммировал свое возвращение через три часа после b{q`djh, а уже прошло, по крайней мере, часов десять.
– Вот это да! – всплеснув руками, сказала Зайка. – Выходит, ты теперь не сможешь вернуться?
– Сам – нет, – мрачно кивнул головой Вик, – вся надежда на то, что ребята в лаборатории не растеряются и сообразят, в чем дело. Если они смогут создать второй детонатор времени, то смогут меня найти. А у меня он единственный.
И он показал браслет на руке.
– Что же, может быть, это и неплохо, – сказал лесник, положив ему руку на плечо, – побудешь у нас, посмотришь, как мы тут живем. Будь нашим гостем, пока тебя не найдут. А я уверен, что твои друзья смогут тебя найти.
– Спасибо, – сказал Вик, пожимая старику руку, – надеюсь, что мне не придется задержаться слишком долго.
– Вот и хорошо, – подхватила Зайка, – а теперь оба – марш домой, я соберу что-нибудь на стол, а потом – спать.
И она повернулась к угрожающему опасностью темному лесу спиной.
Они пришли только через месяц. Если быть точным – через тридцать шесть дней.
Все это время Вик прожил в гостеприимном доме лесника, который оказался человеком разносторонним. Он интересовался и биологией, и историей, и искусством. Чучела птиц и животных, висевшие в доме, он изготовил сам. И Вик подолгу с неприятным чувством сравнивал чучела мутантов с теми животными, которых он знал раньше.
Вик многое увидел и понял за этот месяц. У людей изменилась не только речь и язык, изменилось очень многое. Например, отношение к природе. Оно стало чуть ли не религиозным. Это и понятно, если вспомнить, что на Земле осталось очень мало лесов, а новые выращивались очень трудно, столетиями. Но самая значительная, на взгляд Вика, перемена произошла в культуре. Никто не знал музыки Моцарта, Баха или Чайковского, никто не читал книг великих поэтов, -этих книг не было, никто не имел понятия о творчестве Рембрандта, Пикассо или Дали – ничего этого не сохранилось. Но люди пытались восстановить пробел в своей истории, заполняя его своими замысловатыми выдумками, в которых почти ничего не напоминало истины.
И Вик, видя, что Зайка зачитывается подобными выдумками, дал себе слово, что если ему еще придется вернуться домой, то он привезет ей много книг по истории. И других тоже. Самых разных…
Поэтому Вик не только расспрашивал и смотрел, но и сам много рассказывал. Об истории Земли, о знаменитых исторических событиях и личностях, о своем времени, о себе, и своей утраченной любви и надежде ее вернуть, которая не оправдалась.
Когда Вик рассказал Зайке об этом и о том, что она похожа на его Нику, она вдруг выскочила из комнаты бледная и с заплаканными глазами, но скоро вернулась, неся букет настоящих алых роз. Вик знал уже, что цветы здесь – умопомрачительная роскошь, и был очень тронут таким подарком. И розы целую неделю стояли на подоконнике, наполняя комнату незнакомым, терпким, немного грустным ароматом, непохожим на аромат роз из его времени.
Ему рассказали о большом городе, который был недалеко от заповедника, где жил лесник. В конце концов, Вик отправился в город и был удручен тем, что увидел. Дома в городе теснились вдоль узких улиц, и воздух был не такой чистый, как в лесу, несмотря на то, что транспорт разрешался только электрический. Город был некрасивый. Просто скопление одинаковых домов. Но в нем были библиотеки, театры и выставки, которые всегда привлекали большое количество людей. И это натолкнуло Вика на мысль, которую он отложил про запас, до своего возвращения.
Но за ним всё никого не присылали, и Вик уже смирился с мыслью, что ему так и суждено остаться в этом времени навсегда.
И когда в один прекрасный день Зайка торжественно ввела к нему в комнату ребят из его отдела, он был бесконечно рад видеть их и едва не задушил их в своих объятиях. Только очень жалко стало Зайку, которая вдруг погрустнела и против обыкновения сделалась молчаливой и скучной.
Она боялась, что он, несмотря на свои обещания, не вернется больше никогда.
В институте перемен было не очень много, но, как-никак, он отсутствовал больше месяца, и теперь временно начальником отдела был его заместитель – Тимур Иванов.
Пока ребята с гордостью, перебивая друг друга, рассказывали, чего им стоило добиться своего, он только и думал о том, чтобы поскорее вернуться в свою квартиру.
Но, оказавшись в такой до боли знакомой комнате Ники, он вдруг ощутил, что ничего не чувствует. Была только грусть. Всего лишь грусть об утраченном. Вик испугался. Это было похоже на предательство. Он попытался вспомнить Нику, но не смог, и вместо нее вспомнилась Зайка, бледная и запыхавшаяся, с охапкой алых роз в руках, которые отражались в ее таких переменчивых, не то синих, не то зеленых глазах. А потом вспомнилось, как при прощании она настойчиво спрашивала его, вернется он или нет. И когда он ответил ей “да”, то ее глаза сразу повеселели.
И он твердо решил, что завтра же наберет для нее самых интересных книжек и попросит кого-нибудь из ребят отвезти их. И как только освободится, навестит ее сам.
Зайка была необыкновенно рада, когда он снова появился в их домике. Она так непосредственно бросилась ему на шею, что он не знал, куда деваться от смущения. И сразу забылись две недели, проведенные дома, и все споры с начальством, и одинокие ночи в пустой квартире. Он чувствовал себя так, словно вернулся домой. Но он не мог расслабиться – его ждала работа.
Его план был прост – Вик хотел вернуть людям будущего то, что они потеряли в результате войны. Он хотел вернуть им Шекспира и Пушкина, Байрона и Гете, Бетховена и Чайковского, Баха и Шуберта. Он пока не представлял себе, как это лучше сделать. Ведь он не мог ни в коем случае открыть, что он – из прошлого, он не мог представить дело так, словно эти произведения найдены им в какой-то чудом уцелевшей библиотеке, – ведь прошло слишком много времени – больше семисот лет со времен войны, и книги не сохранились бы.
Оставался один способ, который не очень нравился ему – выдавать эти произведения за свои собственные.
Вик не сразу решился на это, но, в конце концов, ведь он и книги, и музыку подписывал не своим, а именем настоящего автора… Тем людям, с которыми общался Вик, предлагая “свои” произведения, эти имена были совершенно незнакомы, и казались всего лишь причудливыми псевдонимами.
И в таком виде книги начинали свою новую жизнь. С музыкой было сложнее. Слишком многое было позабыто и потеряно, порой даже оказывалось, что нужные инструменты не сохранились, а названия их позабыты. Но, несмотря на это, музыка начинала жить снова.
Вик вполне сознавал, что долго так продолжаться не может, и что достаточно всего лишь одной небольшой оплошности, чтобы его разоблачили. Ведь за всеми этими именами, которые вдруг появились из небытия в одночасье, стоял он, Вик, а играть сразу множество ролей было опасно. Вопрос был в том, остановится он сам, или его остановят. Если его раскроют – это будет очень плохо, потому что путешествия во времени – это та вещь, знать о которой должно как можно меньше людей. И для негодяя, и для порядочного человека это большой соблазн.
Но Вик не мог бросить начатого, хотя и чувствовал, что его партнеры из будущего становятся все более подозрительными. Он знал, что поступает правильно, и знал, что дальше так продолжаться не может. Надо было что-то делать. Но что?
Вот о чем думал Вик, двигаясь на своем электромобиле по старой, разбитой дороге, ведущей из заповедника в город. Чем ближе к городу, тем лучше становилась дорога, пока наконец она не слилась с широкой, ровной трассой, на которой уже встречались и другие электромобили.
Вик прибавил скорость, и скоро появился город – россыпь разноцветных огней, лежащих между свинцово-хмурым небом и непроницаемо черной gelkei. Самый большой город из всех других городов Земли. С населением не больше миллиона жителей. Вик подумал об этом с горькой усмешкой.
В самом городе дождь пошел еще сильней, и Вик отогнал все посторонние мысли, полностью сосредоточившись на управлении.
Он оставил машину неподалеку от кафетерия, расположенного в одном из самых грязных и опасных районов города. Сюда изредка забредали и люди-мутанты из пригородных районов, несмотря на то, что вход в город им был категорически запрещен.
У входа Вик заметил припаркованное шикарное авто нужного ему человека и усмехнулся про себя.
Удачно избежав по дороге общества двух навязчивых типов, он наконец-то вошел в кафетерий. Внутри было полутемно, и под ужасающий грохот дикой музыки, сопровождаемый сумасшедшим блеском разноцветных огней, дергались в танце какие-то фантастические фигуры. Отыскать человека в этом бедламе казалось невозможным, но Вик был уверен, что тот, кого он ищет, во всем следовал данным ему инструкциям, и занял нужный столик. И оказался прав.
Тот сидел один, и весь его вид говорил о том, насколько ему неприятно находиться в таком месте, и потому с обреченным видом потягивал что-то из своего бокала.
Когда Вик сел напротив, тот вздрогнул от неожиданности.
– А, это вы, Вик. Я сижу здесь уже добрых полчаса.
– Мы договаривались в девять, – прервал его Вик, – и сейчас на моих часах ровно девять, Либманн.
– Хм… Я привык иметь дело с обычными писателями. Как правило, это народ необязательный.
– В делах со мной нужна предельная точность, – холодно сказал Вик, -и чем точнее, тем лучше.
– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал его собеседник, – Я давно уже понял, что вы – исключение из всех правил
– Хорошо, что вы это наконец поняли, Либманн.
– Но все же порой это меня смущает.
– Что же именно?
– Ну, например… К чему такая секретность? И эти ваши странные псевдонимы, которыми вы каждый раз подписываете свои произведения.
– Я выбираю такие псевдонимы, которые мне нравятся, – отрезал Вик, -и если они вас не устраивают, то я найду себе другого издателя.
– Ну, я же ничего такого не сказал, – испуганно ответил тот. – Вы меня неправильно поняли. Ваши книги пользуются громадным успехом, и особенно телепостановки по ним… Кстати, вот я принес ваш гонорар – и он выложил на стол увесистый сверток и добавил тихо: – Можете пересчитать здесь, но, – кивнув в сторону зала, – не советую, публика довольно подозрительная.
– Не стоит, – сказал Вик, небрежно засовывая сверток в карман. – Я вам доверяю.
Деньги не имели для него никакого значения, мусор. Он даже не мог ими воспользоваться, но чтобы не вызвать подозрений, их приходилось брать. И, в свою очередь, Вик выложил на стол толстую пачку мелко отпечатанных листков.
– А это то, что я обещал в прошлый раз.
– Тоже исторический роман? – спросил Либманн, потирая руки. -Шестнадцатый век, как я и просил? Сейчас очень популярны исторические романы – мы так мало знаем свою историю.
И, откинувшись на спинку стула, он посмотрел на Вика так, словно ожидал возражений. Но Вик промолчал. Либманн снова взялся за пачку. Прочел название, и брови его удивленно взлетели вверх. Он с неудовольствием посмотрел на Вика.
– Позвольте… здесь у вас опять новый псевдоним!?
– Да, и он мне нравится.
– Послушайте, Вик, я не могу работать с автором, который каждое свое произведение подписывает другим именем. Это просто не дает мне возможности по-настоящему раскрутить рекламу, ведь это невозможно -рекламировать человека, у которого даже нет имени!
Вик молча слушал его, не перебивая, пока наконец он не замолчал.
– Прекрасно… Что ж, давайте сюда роман.
Либманн от этих слов подскочил, как ужаленный, и прижал пачку листков к своему необъятному животу:
– Нет, нет Вик, вы меня опять неправильно поняли. Я, право, ничего такого не хотел сказать! Но согласитесь, что мне довольно сложно каждый раз объяснять партнерам, что вновь необходимо менять имя нашего автора.
– Берете? – взглянув на часы, нетерпеливо поторопил его Вик. – У меня есть еще дела на этот вечер.
– Да, да, конечно, беру. Я беру эту вещь. Зайдите как-нибудь недели через три, и я…
– Вы забыли, Либманн, что время встреч назначаю я. Это небольшая жертва за ту прибыль, которую вы получаете благодаря моим книгам.
– Хорошо, – ответил издатель покорно. – Когда?
– Ровно через двадцать дней, – сказал Вик, припомнив конфигурацию временной спирали. – В это же время и за этим же столиком. Не назначайте на этот день никаких дел.
– Хорошо. Но… вы настаиваете, чтобы я оставил этот псевдоним, как есть? Мигель, хм… де Сервантес?
– Да. Именно. Мигель де Сервантес Сааведра, и ни буквой меньше. Вы помните наш контракт, не так ли?
И отвернувшись от жирного неприятного лица собеседника, Вик встал и направился к выходу. Теперь ему предстояло сделать еще одно дело и успеть вернуться к сроку.
Подняв воротник плаща и поглубже надвинув шляпу, Вик решительно зашагал по неосвещенной улице. По дороге он спугнул какие-то мохнатые темные тени, которые шарахнулись от него с проклятиями и скрылись в переулке, но Вик не обратил на них никакого внимания.
Нужный дом не так-то просто было отыскать в темноте и мешанине похожих, как близнецы, домов, но Вик хорошо помнил дорогу. К тому же в нужном доме горело знакомое окно – одна занавесь красная, а другая -зеленая.
Дверь открыл бородатый жизнерадостный здоровяк с всклокоченной шевелюрой.
– А, это ты, Иоганн! – громогласно обрадовался он, хлопая Вика по плечу. – Куда это ты запропастился, а? Ну, проходи, проходи. Рад тебя видеть.
– Я тоже, Тони, – сдержанно сказал Вик, проходя в небольшую комнату и не снимая плаща, – я совсем ненадолго.
– Э-э, брось, брось свои секреты! – обиженно взревел Тони. – Я тебя никуда не отпущу, так и знай, пока не услышу от тебя, почему ты не смог быть на своей собственной премьере!
– Погоди, Тони, – доставая из внутреннего кармана нотную тетрадь, хитро произнес Вик, – тут у меня кое-что есть для тебя.
Тони сразу загорелся:
– Клянусь скрипичным ключом! – простонал он, схватив тетрадь. – Как ты успеваешь каждый месяц писать такие вещи! Не понимаю! И музыка, божественная музыка! Знаешь ли ты, жалкое существо, что было в прошлую неделю на премьере? На твоей собственной премьере! Конечно, не знаешь! Позор – не явиться на свою собственную премьеру! Все лавры достались мне, жалкому исполнителю! Это было нечто потрясающее, я думал, что крыша рухнет на мою бедную голову от той бури аплодисментов, которая разразилась в помещении, не рассчитанном на такие овации! Не пойму, зачем ты скрываешься. Это же деньги, слава! Подумай об этом!
– Мне не нужно этого, – мягко остановил его Вик, – главное, чтобы музыка жила и звучала.
– Хорошо сказано, Иоганн, – ероша волосы, заметил Тони, – главное, чтобы музыка звучала! И все же ты не должен так таиться. Я уверен, что имя твое войдет в историю музыки. Так и вижу строку в учебниках: “Иоганн Себастьян Бах – выдающийся композитор двадцать восьмого века”
– Да, – печально согласился Вик, – двадцать восьмого века…
Тони, отличавшийся чрезвычайно развитой интуицией, сразу почувствовал перемену в настроении друга и тоже расстроился:
– Ты меня убиваешь, Иоганн. В который раз вдруг ни с того ни с сего повесил нос. Неприятности какие-нибудь?
– Нет, какие у меня неприятности, – отмахнулся Вик, – посмотришь как-нибудь, что я принес, и недели через две-три я зайду. Ладно?
– Зачем как-нибудь, – тут же воспламенился Тони. – Прямо сейчас!
И решительно смахнул книги с крышки рояля прямо на пол.
Он умел играть, это да. Именно поэтому Вик выбрал его – самого талантливого. В его исполнении Бах звучал с необыкновенной силой и убедительностью. А Тони забыл обо всем на свете, и было совершено ясно, что он не остановится уже до самого конца. Он жил в музыке, дышал ею.
И Вик как можно незаметней выскользнул из комнаты. Мельком взглянув на часы, заторопился. Времени в запасе оставалось очень мало. Опаздывать было нельзя – он должен был вернуться в свое время для отчета перед комиссией. Надо было еще подготовиться.
Всю обратную дорогу Вик размышлял о своих действиях. Он ничуть не сомневался в них, просто иногда все это казалось таким безнадежным и бессмысленным…
Очень хотелось поговорить с Зайкой, но времени на это не оставалось. И от этого на душе стало еще тоскливее.
Тут его мысли приняли новое направление. Зайка… До чего же фантастическое сплетение событий привело его к ней! Какая фантастическая случайность предопределила их встречу? А теперь стоит ему закрыть глаза, и он видит ее – собранные в пучок на затылке каштановые волосы со светлыми прядками, и эти непонятные глаза то синие, как небо весной, то серые, словно облака перед грозой, а то почти зеленые, как безмятежное море, в котором отражаются звезды… Он вдруг безумно захотел услышать ее смех, и это желание было настолько сильным, что ему показалось, что он услышал его.
Когда она рисовала, лицо у нее становилось отрешенным, задумчивым и необыкновенно серьезным. В эти минуты бесполезно было говорить с ней, она или не слышала, что ей говорили, или отвечала невпопад. Больше всего она любила рисовать цветы и деревья. И когда Вик приносил ей цветы из своего времени, она всегда была необычайно им рада, разглядывая каждый лепесток так пристально, словно пытаясь разгадать все его сокровенные внутренние связи.
Спрятав машину в обычном месте и закидав ее подвернувшимися под руку ветвями, он снова ощутил тихое прикосновение воспоминания: из леса тянуло неведомыми, едва уловимыми ароматами трав с примесью чуть горьковатого запаха опавшей листвы. Точно так же пахла кожа у Зайки.
Вздохнув, Вик углубился в лес, двигаясь к знакомой заветной поляне, которую он выбрал когда-то для своей первой высадки.
По-прежнему шел липкий неприятный дождь, и почти ничего нельзя было рассмотреть в темноте. Вик почувствовал какую-то смутную тревогу. Почему-то его не покидало ощущение, что в спину ему кто-то смотрит. Он остановился, постоял, напряженно вглядываясь в темноту, но ничего подозрительного не заметил. Отбросив свои страхи, он двинулся дальше, продолжая прислушиваться. Вдруг у себя за спиной он услышал какой-то шорох, хотел повернуться, но не успел – на голову ему обрушился мощный удар, и Вик потерял сознание.
Очнулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Вик застонал и попытался открыть глаза. Со второго раза это ему удалось. Сильно болела голова, и он, подняв непослушную руку, нащупал на голове здоровенную шишку. Волосы вокруг нее слиплись от крови. Тогда Вик сосредоточился на том, что было вокруг. Перед ним на коленях стояла бледная Зайка и тревожно смотрела на него. Увидев, что он пытается что-то сказать, прошептала, наклонившись к самому уху:
– Тихо, они за дверью. Ждут, когда ты очнешься. Остальные допрашивают дедушку. Я спряталась, когда они пришли и принесли тебя. Потом пришел дедушка с обхода, и я не могла его предупредить. Они не знают, что я здесь.
Вик с усилием заставил себя привести мысли в порядок. Он почти ничего не соображал. Наконец выдавил хрипло:
– Кто “они”?
Зайка пожала плечами.
– Не знаю. Их пятеро. Трое – простые громилы, другие двое, кажется, ими командуют.
– А что им нужно от нас? – тревожно спросил Вик
– Не знаю. Но они, наверное, скоро придут и сами скажут.
Тут за дверью послышались голоса и шаги, и Зайка быстро откинула в полу незаметную крышку.
– Я пряталась здесь, в подвале, лезь за мной. Может быть, они не заметят. Скорее!
Вик задумался на секунду.
– Нет. Они обыщут помещение и найдут нас. Ты прячься. Я хочу выяснить, что им нужно. Важно, чтобы ты была на свободе. Если они поймают тебя, я не смогу сопротивляться. Прячься, быстро!
Зайка жалобно посмотрела на него:
– Я боюсь за тебя и за дедушку.
– Все будет хорошо. Прячься!
Она послушалась и быстро скрылась в тайнике. И вовремя: едва успела опуститься крышка люка, как в комнату вошел очень высокий человек в черном плаще, в сопровождении двух мрачных гориллообразных типов. Вик молча ждал.
Высокий посмотрел на Вика и обратился к своим сопровождающим:
– Позовите Шестра. И оставьте нас. Он не опасен.
Те двое безропотно вышли.
Незнакомец принялся бесцеремонно разглядывать Вика, а Вик – его. Он a{k необычайно худ, а лицо напоминало череп, обтянутый кожей. Глаза сидели где-то в глубине глазниц и время от времени можно было уловить их фанатичный блеск. Черная широкополая шляпа была надвинута до самых бровей, воротник плаща поднят, а руки висели, словно плети, доставая почти до самых колен. Тут в комнату вошел еще один тип, в котором Вик с удивлением узнал толстяка Либманна.
– Шестр, это тот человек? – обратился к Либманну высокий незнакомец.
– Тот самый, мэтр. Это он.
– Хорошо, ты свободен. Сторожите старика.
Шестр послушно исчез. Вик и незнакомец снова остались одни.
Наконец высокий проронил надтреснутым скрипучим голосом:
– Добро пожаловать в наше время, мэтр Вик. Или вы предпочитаете другое имя? Например, Пушкин? Или Сервантес? Шекспир? Лонгфелло? Какое из них?
– Я бы предпочел сначала познакомиться, – заметил Вик равнодушно.
А в голове пронеслось: “Вот оно, допрыгался! И как они узнали?”
– Разумеется, – учтиво ответил незнакомец, – я – Бессмертный! Надеюсь, слышали?
Пропустив вопрос мимо ушей, Вик прямо в лоб задал вопрос:
– Меня интересует, как вы меня вычислили?
Глаза Бессмертного блеснули из-под шляпы.
– Вы первый человек, на которого мое имя не произвело впечатления.
Вик промолчал, пожав плечами.
– А что касается вашего вопроса, то Шестр, он же Либманн, является членом нашей организации. Как только он заподозрил неладное, тут же дал знать мне и установил слежку. А теперь… – Он открыл дверь, и та же угрюмая парочка втолкнула в комнату связанного лесника.
– Я предлагаю вам подумать. От вашего решения зависит жизнь этого человека и его внучки.
– А где она? – осторожно спросил Вик
– В другой комнате, – без промедления ответил Бессмертный. – Придет время, мы возьмемся и за нее.
– Так что же вам нужно?
– Это ясно, как день, мэтр. Нам нужен секрет путешествий во времени. Или эти люди погибнут. Решайте.
– Хорошо, – лихорадочно соображая, сказал Вик, – я подумаю.
– У вас нет времени на раздумья, – холодно усмехнулся Бессмертный. -Мне нужен ответ прямо сейчас. Иначе…
И Вик решился.
– Хорошо. Утром я покажу свою машину времени.
Бессмертный, казалось, был удивлен такой быстрой победой.
– Вы, люди из прошлого…
И, не договорив, пошел к выходу. У самой двери, обернувшись, сказал:
– Не надейтесь вырваться отсюда. Вас надежно охраняют.
И вышел. Его подручные увели связанного лесника.
Как только закрылась дверь и затихли шаги за ней, Вик бросился к тайнику. И с облегчением увидел, что Зайка была там.
– А я чуть было не поверил, – сказал он тихо.
– Я все слышала, – шепнула она в ответ. – Ты что-нибудь придумал?
– Пока не знаю, – сказал он задумчиво, – мне надо хорошенько подумать.
– Они же с головы до ног обвешаны оружием, – обеспокоено напомнила Зайка. – И что ты собираешься делать?
– Прячься пока. Потом скажу.
И закрыв над головой у Зайки крышку, Вик опять остался один.
Разумеется, он слышал про Бессмертного. Это были едва уловимые слухи, которые передавались шепотом. Бессмертный был главой большого и сильного мафиозного объединения. Говорили, что сам президент Земли зависит от него. Это объединение было настолько секретно, что никто точно не знал, есть ли оно на самом деле и какие цели перед собой ставит. Говорили, что оно контролирует на Земле все и имеет своих людей на Марсе, Венере, Луне и других человеческих колониях вне Земли. Никто не может знать, кто стоит во главе объединения. Этот человек всегда должен носить имя Бессмертный, кто бы он ни был. Если верить слухам, организация возникла сразу после войны, и благодаря жесткой дисциплине в то смутное время ей удалось подчинить всех, а потом сумела уйти на второй план, но своего влияния не ослабила.
Вик подозревал, что большинство историков были как раз членами этого объединения, и что негативное изображение прошлого является частью какого-то большого плана. Историки сознательно искажали прошлое, чтобы запугать людей, а истинные факты, которые удавалось обнаружить, скрывались. Возможно, что это было необходимо для удержания власти. Вик чувствовал, что догадки его верны, но сейчас надо было думать, как избавиться от Бессмертного.
Провалявшись на полу около часа, он снова приблизился к тайнику, где сидела Зайка.
– Зайка, – позвал он тихо в темноту. – Ты меня слышишь?
– Слышу, – ответила она, и ее взволнованное лицо вынырнуло на свет из темноты.
– Значит так. Завтра, как только они нас уведут, ты бегом отправляешься на ту поляну, помнишь?
– Помню.
– Спрячься там поблизости. Только очень хорошо спрячься. Я поведу их туда.
– Ты что-то придумал?
– Посмотрим. До завтра. Постарайся заснуть.
Вик дал мудрый совет, но сам заснуть не смог и всю ночь провалялся на полу в беспокойстве. И только под утро слегка задремал.
Утро выдалось холодным и туманным. Вик шел по лесу, сопровождаемый компанией Бессмертного. Они были настороже, боясь подвоха со стороны непонятного человека из прошлого. Оружие держали наготове. Лесник шел сзади, охраняемый двумя головорезами, а Либманн и Бессмертный охраняли Вика. А он переживал, успеет ли Зайка опередить их и хорошо спрятаться на поляне.
На поляне он сразу начал действовать. Он как-то объяснял леснику, что нужно делать при перемещении, и надеялся, что он его сейчас поймет.
– Все становитесь вот сюда, в круг. Это зона безопасности. Сейчас я вызову машину.
Он краем глаза заметил блеск в глазах старика и понял, что тот догадался о его плане.
Бессмертный подозрительно посмотрел на Вика.
– А почему же ты сам не становишься с нами? Учти, если ты смоешься, этим людям придет конец.
– Я не убегу, – твердо сказал Вик, – а не становлюсь вместе с вами потому, что мне одному ничего не угрожает.
– Хорошо, – обронил Бессмертный и отошел к своим людям.
Вик поймал взгляд лесника и сказал:
– Я начинаю, – и быстро настроил детонатор. – Раз, два, три!
На счет “три” лесник резко вырвался и сделал несколько шагов в сторону, и одновременно Вик нажал кнопку. Но у бандитов оказалась отменная реакция. Одновременно прогремели четыре выстрела. Одна пуля задела Вику левое плечо, а остальные поразили лесника. Сами стрелявшие исчезли одновременно с выстрелами: их на секунду накрыло зеленое пламя вспышки, а на месте, где они стояли, остался черный выжженный круг.
“Вот и все, – устало подумал Вик, – все кончилось”
Откуда-то из-за деревьев выбежала Зайка и бросилась к деду.
– Дедушка, дедушка!
– Ничего, Зайка, что поделать, видно, пришло мое время, -закашлявшись, сказал старик.
Вик подошел и сел рядом с ними. Он чувствовал себя виноватым, и старик это понял.
– Ты не виноват, сынок, так уж получилось. Могло бы быть и хуже.
– Может быть, наши врачи… – начал было он, но старик оборвал его
– Не говори ерунду. Я-то знаю. Я видел такие раны. Обещай мне… что не бросишь Зайку одну… – каждое слово давалось уму все труднее. -Обещай…
– Обещаю, – сказал Вик, глядя прямо в глаза старику. – Я не брошу ее.
– Хорошо…- успокоено выдохнул стари. – Зайка, слушайся его. Хорошо?..
Его тело безжизненно обмякло.
Похороны лесника не заняли много времени. Над свежей могилой Вик не стал ничего говорить, а только здоровой правой рукой крепко прижал к себе Зайку. А она тихо плакала, уткнувшись ему в плечо. И он вдруг со всей ясностью понял, что теперь отвечает за нее, и прижал девушку к себе еще крепче.
А потом задумался о том, что делать дальше. Тех четверых он закинул вероятно, куда-то в доисторические времена. Во всяком случае, расход энергии был настолько велик, что он сомневался, что они пережили перемещение. Могло оказаться, что они появились в другом времени внутри горы или глубоко под водой, или на большой высоте. Ведь он не делал никаких расчетов, а только постарался закинуть их как можно дальше.
Но теперь энергии, чтобы вернуться самому, не оставалось. А сообщники тех четверых могли появиться снова. Возвращаться к дому лесника было опасно.
– Что будем делать, Вик? – спросила Зайка с надеждой в голосе. – Ты что-нибудь придумал?
– Не знаю, – ответил он честно. – Я не могу вернуться к себе. Нет энергии. И потом, я же обещал не бросать тебя… может быть, меня хватятся и скоро пришлют за мной. Не знаю, как поступить.
Словно в ответ на его слова над поляной снова полыхнула зеленая молния, и с высоты в добрых два метра на листву упал человек. И тут же вскочил на ноги. Это был Тимур.
Казалось бы, проблема разрешилась, но Вик не обрадовался. Понадобилось какое-то время, чтобы растолковать Тимуру, что произошло, а потом снова пришлось что-то решать.
– Мы не можем ее оставить, – убеждал он Тимура. – А это место уже известно, и его больше нельзя использовать. Придется искать другое. Или вообще свернуть здесь все работы.
– Хорошо, – кивнул Тимур, – но времени осталось совсем мало. И не позже, чем через час тебя ждет комиссия для полного доклада. И как ты им покажешь девушку? Они же закроют наш отдел в два счета! Ничего нельзя брать с собой из будущего. Это может повлиять на ход времени. Решай сам.
И отошел в сторону.
Никогда еще Вик не был в таком сложном положении. Ему помогла Зайка.
– Вик, – тронув его за рукав, сказала она, – я боюсь отправляться в твое время. Я хочу остаться здесь. Я пойду в город. Там живет один наш знакомый, друг дедушки. Он поможет мне.
Вик испытующе посмотрел на нее.
– Ты действительно хочешь сделать так?
– Да, Вик, уезжай спокойно. Не бойся, мне ничего не грозит.
Она сказала это так уверенно, что Вик на секунду поверил ей. И даже сделал несколько шагов в сторону Тимура. Но что-то заставило его обернуться. И тогда он увидел, что она плачет. И в следующее мгновение уже сжимал ее в своих объятиях.
– Зайка… Зайка, не плачь. Скажи, ты хочешь, я возьму тебя с собой? Скажи, хочешь?
Она только кивнула. И вдруг сказала, подняв на него свои заплаканные и прекрасные глаза:
– Я люблю тебя, Вик!
И вырвавшись из его ослабевших объятий, исчезла в глубине хмурого леса.
А Вик остался стоять не в силах двинуться с места. Он прислушался с себе, и вдруг понял, что Зайка для него давно уже стала больше, чем просто девушка из далекого будущего. Неустроенного будущего. Для него она уже не была похожей на Нику, она была Зайка, и он понял, что ему очень хочется услышать ее звонкий смех. И еще он понял, что никогда не расстанется с ней.
Он нашел ее плачущей у какого-то дерева. Он подошел и нерешительно положил руку на ее плечо. Она притихла. Потом повернулась к нему и обвила его шею своими тонкими, но сильными руками. Своими вопрошающими глазами она старалась заглянуть в глубину его глаз.
– Зайка… – слова комом застревали у него в горле. – Я боялся признаться в этом даже самому себе. Но… Я люблю тебя, Зайка.
Теперь он увидел ее глаза очень близко, и они были счастливыми и синими, как весеннее небо. И он снова вдохнул аромат ее кожи, которая пахла неведомыми лесными травами с горьковатой примесью опавших листьев.
И в тот миг, когда ее губы, горячие и очень соленые от слез, обожгли его, он понял, что если бы начинал все с самого начала, то сделал бы все то же самое, и не потому, что к этому его принуждала судьба или обстоятельства, а потому, что сделал бы это сам. И еще он понял совершенно четко, что войны в будущем никакой не будет. Они не допустят ее.
У Тимура удивленно взлетели брови, когда он увидел их, вдвоем возвращающихся из леса.
– Я думал… – начал было он и осекся на полуслове. – Хм… Она тоже с нами?
Вик покрепче прижал к себе Зайку и улыбнулся:
– Да, она едет со мной. А комиссию я беру на себя.
Последовавшая за его словами вспышка зеленого пламени, пронизанного пучком змеящихся молний, взметнула в воздух опавшие листья, которые, плясали в воздухе пестрым хороводом, снова падали на землю, ложась на нее мягко и доверчиво…
Владикавказ, 1998.
