Продолжение
(Начало см. “Дарьял” 3’91, 2’92, 1-3’94, 2, 4’95, 2’96, 3’97, 2, 4’98.)
Перевод с осетинского Георгия ТЕДЕЕВА
КАК УРУЗМАГ ЖЕНИЛСЯ НА ЭЛЬДЕ
Близнецами были Хамыц и Урузмаг. И вот возмужали они и начали ссориться – кому жениться первому. Не уступают они друг другу, живут в раздорах. И потому однажды вышли к нартам на ныхас, чтобы нарты рассудили их.
Нарты выслушали их и задумались. Наконец, один из нартовских стариков говорит:
– Что из-за этого не ладить друг с другом! Женитесь оба, если уж иначе не можете!
– Достойней было бы, нарты, – говорит Урузмаг, – жениться сперва одному из нас.
– Что ж, это правильно. Но ваш спор разрешит только само дело. Поэтому вначале пусть каждый выберет себе невесту среди нартовских девушек. А там сами увидите, как все сладится.
Согласились с этим Хамыц и Урузмаг и решили обойти все три нартовских поселения – посмотреть на нартовских девушек. И тут Урузмаг спрашивает Хамыца:
– Откуда ты начнешь – с Верхних Нартов или с Нижних?
– Я начну с Нижних, – отвечает Хамыц.
Ничего больше не сказал Урузмаг. Он направился в Нижние Нарты и вот, проходя мимо ворот Бека, нарта из Нижних Нартов, вдруг увидел необыкновенно красивую девушку, Эльду, дочь Бека, подметавшую во дворе. Замер Урузмаг и, стоя так, чтобы девушка его не видела, долго смотрел на нее. Но вот Эльда, кончив подметать, удалилась. И тогда Урузмаг поспешил домой. И в тот же день заслал сватов к Беку, нарту из Нижних Нартов. И те передали Беку, что их прислал Урузмаг и что он просит руки Эльды, дочери Бека.
– Я согласен, – сказал сватам Бек, – только пусть Урузмаг, если он достоин моей дочери, пригонит в мой двор сто оленей из стад Афсати.
Смутился Урузмаг, узнав о требовании Бека. Как добыть сто оленей из стад Афсати? Но тут он вспомнил, что почтенный нарт Аца, старейший среди нартов, давно уже дружит с Афсати. И потому, не мешкая, отправился Урузмаг к Аца.
– Здесь ли ты, Аца? – крикнул он у ворот нарта Аца.
– Здесь я, здесь! Где мне и быть, старому! Но кто ты?
– Я – Урузмаг. У меня нужда к тебе, Аца!
– Тогда пройди в дом, Урузмаг. Переступи через мой порог!
Урузмаг вступил в дом Аца и, увидев старого Аца, сидевшего в кресле, поблагодарил его. И опустился в другое кресло.
– Что за нужда у тебя, Урузмаг? – спрашивает Аца.
– О, Аца, ты ведь знаешь, что у меня в доме нет хозяйки. Некому хлеб испечь, некому прибрать и воды подать. И вот посватался я к дочери Бека, нарта из Нижних Нартов. И согласился Бек выдать за меня дочь, но потребовал, чтобы я пригнал в его двор сто оленей из оленьих стад Афсати. Но трудное это дело, Аца, и даже невыполнимое. Не поймать мне ста оленей и не пригнать во двор Бека. Но я знаю, что ты, Аца, давно дружишь с Афсати. И рассчитываю на твою помощь, Аца.
– О, препоручи мне это, Урузмаг! – говорит старый Аца. – Будет у тебя сто оленей из стад Афсати!
Сказав это, встал старый Аца и взял с полки берестяной короб и извлек из него кунью шкурку. И сказал:
– Поезжай к Афсати, покажи ему эту шкурку, – он мне когда-то подарил ее на воротник для шубы, – и скажи ему, что Аца просит у него еще одну такую же шкурку на обшлага шубы. Не сделаешь так, Афсати не поверит тебе и не поможет твоей нужде, когда ты попросишь у него -моим именем – сто оленей из его стад.
Взял Урузмаг кунью шкурку и отправился к Афсати. Обрадовался Афсати человеку из нартов, радушно попотчевал его, а потом, выслушав Урузмага, говорит:
– Не дал бы я тебе, Урузмаг, ничего из скота моего, но за тебя просит Аца, мой старый друг, которому ты, я знаю, услуживаешь, как достойный младший. И потому не беспокойся ни о чем: завтра, утром рано, увидишь в своем дворе сто оленей из моих стад. А вот и вторая кунья шкурка, передай ее в подарок моему старому другу, почтенному Аца.
Поблагодарил Урузмаг Афсати и отправился в нартовскую землю.
Между тем и Хамыц обходит нартовские поселения. И ни в Верхних, ни в Средних Нартах не встречает девушки, которая бы ему понравилась. Наконец, уже в Нижних Нартах, идет он мимо дома Бека, нарта из Нижних Нартов. И тоже видит Эльду, опять возившуюся во дворе. И очень ему красивая дочь Бека понравилась. Не стал Хамыц откладывать дела, тут же зашел к Беку и говорит:
– Выдай, Бек, свою дочь за меня.
– Но у меня только одна дочь! – отвечает Бек. – И она уже засватана. Могу ли ее я выдать теперь за другого!
Закралось в сердце Хамыца подозрение – уж не брат ли опередил его, ведь Урузмаг сразу направился в Нижние Нарты. И потому спросил Хамыц:
– Но кто ее засватал?
– Твой брат Урузмаг.
– Но разве я менее достоин твоей дочери?
– Нет, конечно. Но ведь обычай нартов таков – первым женится старший.
– Но мы же близнецы! – вскрикнул Хамыц. – Как Урузмаг может быть старшим!
– В мой дом первым сватов заслал он. Значит, он старше.
Ничего больше не сказал Хамыц. Встал и поспешил домой, чтобы уговорить Урузмага уступить ему Эльду. Но к тому времени Урузмаг уже получил дар Афсати – сто оленей из оленьих стад Афсати, и уже загнал их во двор Бека. А сам задержался в доме Бека, помогая, по обычаю, Беку, в его домашних делах. Между тем Хамыц ждет брата, долго ждет, но время идет, а Урузмаг не возвращается. Наконец, устал Хамыц ждать и лег спать.
И вот в то время, когда поют первые петухи, вернулся Урузмаг. И будит Хамыца.
– Встань, Хамыц, – говорит, – готовься ехать за невестой в дом Бека. Я ведь засватал дочь Бека, нарта из Нижних Нартов.
Что оставалось делать Хамыцу – поехал поезжанином вместе с Аца, Афсати и Уастырджи за невестой.
И три дня гремела свадьба в доме Бека, три дня гости не вставали из-за пиршественных столов, богато уставленных яствами. И Уастырджи был там шафером, Афсати – дружкой, почтенный Аца – старшим гостем, а Хамыц – младшим.
И только на исходе третьего дня свадебный поезд отправился в дом Урузмага, ведя невестку, красавицу Эльду, дочь Бека, нарта из Нижних Нартов.
И рассказывают, прежде никто не видывал подобной свадьбы – столь обильны были пиршественные столы Урузмага и столь много там было гостей. Не было, говорят, ни одного среди нартов, кто бы три раза не садился за роскошные свадебные столы и не захмелел три раза.
Но вот, наконец, отгремела свадьба. И стали Урузмаг и Эльда жить в любви и согласии среди нартов…
КАК УАСТЫРДЖИ СПАС ШАТАНУ
Растет Шатана в доме Урузмага такая красивая и умная, что нарты из трех нартовских родов гордились ею. И сколь красива была Шатана, столь неиссякаема была и ее сила. Что и говорить, затмила она других нартовских женщин. Услужить гостю, почтить старшего, приветить младшего, не забыть о фарне семьи – никто в этом не мог бы сравниться с Шатаной.
Завидовали ей нартовские женщины и решили погубить ее. И вот однажды, когда нартовские мужи отправились в поход, нартовские девушки и невестки собрались на пирушку в складчину. И Шатану тоже позвали. И вот выставили жбан с медовым напитком и пустили чашу по кругу. И юная Шатана пила вместе со всеми.
Была на этой пирушке и колдуньина дочь, которая принесла с собой золотой наперсток. И она говорит:
– Пусть все присутствующие выпьют из этого наперстка, словно из маленького кубка, из которого только и приличествует пригублять женщине крепкий нартовский ронг.
Понравились слова колдуньиной дочери пирующим. И вот пьют из наперстка нартовские девушки и невестки, веселятся. Наконец, колдуньина дочь, тайно поколдовав над наперстком, наполнила его медовым напитком и протянула Шатане. И Шатана, подобно остальным, стала пить. Но вдруг она поперхнулась. Это золотой наперсток запал ей в горло и перекрыл дыхание. Задыхается Шатана, белеет вся.
Видит это колдуньина дочь и говорит нартовским девушкам и невесткам:
– Пусть каждая поклянется, как это делают мужчины, что никогда не проговорится о том, что видела здесь.
Поклялись нартовские девушки и невестки, что нигде не проговорятся о том, что видели здесь. Потом отнесли Шатану к жене Урузмага, к Эльде. И говорят ей:
– Уложи ее в кровать. И прости ее. Она слишком юна, чтобы не захмелеть от выпитого.
Нартовские девушки и невестки положили Шатану, словно спящую, на кровать, а сами вернулись к своему пиршеству…
Проведал об этом Уастырджи и, не мешкая, направил своего коня в нартовскую землю. И хоть и знал, что Урузмага нет дома, все же крикнул, подъехав к воротам:
– Э-ге-ге-гей, Урузмаг, выглянь-ка!
Эльда, жена Урузмага, поспешила навстречу Уастырджи и говорит:
– Мужа нет дома, наш гость. Он в походе. Но все же переступи порог его дома.
– Что делать, я переступлю, хоть это и не положено в отсутствии хозяина, потому что плохой сон мне приснился.
– Но что это был за сон? – спрашивает Эльда.
– А такой, будто белая голубица упала замертво на вашу башню и будто черный призрак накрыл ваш дом.
– О, горе мне! – вскрикнула Эльда. – Не о нашей ли это девушке, которая лежит, вся бледная!
– Но что с ней?
– Она вернулась с пирушки нартовских девушек и невесток хмельная. И спит – не просыпается. Муж убьет меня, если с ней случится что-нибудь. Он наказывал мне приглядывать за ней!
Прошел Уастырджи в покой, где лежала Шатана. И увидел неподвижную, словно мертвая, Шатану. Уастырджи быстро подошел к ней, приподнял, затем, наклонив голову девушки, слегка ударил по спине. От легкого шлепка наперсток вылетел из горла Шатаны. И она глубоко вздохнула. Открыла глаза и застонала:
– Воды! Воды дайте мне!
Эльда тотчас исполнила требование Шатаны. Шатана жадно выпила и опять вздохнула.
– Чей это наперсток? – спрашивает Уастырджи.
– Колдуньиной дочери.
– Ну что ж, вот вернется Урузмаг, ему и отдайте его. Он знает, что с ним делать, – велел Уастырджи и тут же уехал, не узнанный ни Эльдой, ни Шатаной…
На другой день нарты вернулись из похода. И Эльда рассказала Урузмагу, что случилось с Шатаной.
– Но я ведь наказывал тебе никуда не отпускать ее! – сказал Урузмаг.
– Я и не отпускала, но меня сильно упрашивали. Да и сама Шатана очень хотела пойти на эту пирушку нартовских девушек и невесток.
– Покажи-ка мне этот наперсток, – потребовал Урузмаг.
Взяв наперсток и ничего не сказав, Урузмаг вышел из дома и направился к окраине селения. А там просверлил в наперстке отверстие и вдел в него ниточку. Затем велел наперстку:
– Скачи к своей хозяйке!
И наперсток покатился, подскакивая на камнях дороги, и вскоре вкатился в дом колдуньи. А там, подпрыгнув, оказался на пальце колдуньиной дочери. И тогда Урузмаг крикнул:
– За что вы хотели убить Шатану?!
Ничего не ответили колдунья и ее дочь, только начали умолять Урузмага не губить их. Но, Урузмаг, гневный, велит им:
– Сложите-ка стог из колючек!
Исполнили тотчас колдунья и ее дочь повеление Урузмага. И тогда Урузмаг, связав им руки и ноги, закинул их на этот стог, затем высек огонь и поджег его.
И сгорели колдунья и ее дочь, в серый пепел обратились…
И вот Урузмаг возвращается и видит – идет навстречу Уастырджи.
– Прямых дорог тебе, Урузмаг! – приветствует его Уастырджи.
– Да будут удачны твои дела, Уастырджи! – отвечает Урузмаг.
– Что ты хмур, Урузмаг? Что опустил голову?
– Что делать, Уастырджи! Я чуть не потерял Шатану. Да будет долог век того, кто спас ее. Я бы хотел поблагодарить его за оказанную услугу.
– Но кто это был?
– Я не знаю. Ни хозяйка наша, ни сестра моя Шатана прежде никогда его не видели.
– Нельзя ли их подробнее расспросить при мне? – улыбается Уастырджи.
Но тут Эльда, увидев Уастырджи, въехавшего во двор вместе с Урузмагом, радостно воскликнула:
– Это он – спаситель Шатаны!
– Если так, то Шатану спас сам Уастырджи! – сказал довольный Урузмаг и, поблагодарив Уастырджи, пригласил его в дом.
И долго в тот день пировали Урузмаг и Уастырджи, и только поздно вечером Уастырджи отправился на небо на своем белом коне…
ШАТАНА И КАФХОР-ГУМИР
Заневестилась Шатана. И такая красивая была, что, казалось, из нее сияют луны и солнца. Если она выходила к нартам, то нарты не могли отвести от нее глаз. Человек, с реки возвращавшийся с полными ушатами, ронял ушаты и уставлялся взглядом в Шатану. А тот, кто шел с ношей, выпускал ношу из рук.
Ни одна нартовская девушка не могла сравниться с Шатаной. И нарты, особенно Ахсартаггата в Средних Нартах, гордились Шатаной. Она для них была и восходом солнечным, если выходила к ним, и вечерними сумерками, если удалялась.
И вот одноглазый Кафхор-гумир, Пожиратель Рыб, одиноко обитавший за морем среди Черных скал в Черных горах, услышал про Шатану. И решил похитить ее.
И потому однажды, пройдя в нартовское ущелье, направился к нартам. И видит издали – пляшут нарты на своих игрищах, в плавном симде, взяв друг друга под руки, живой цепью скользят по кругу. И видит Кафхор-гумир среди них и Шатану, но не подходит ближе, боится нартов Кафхор-гумир.
Но вот, наконец, плясы нартовские окончились, уже распался нартовский симд, уже нарты по домам расходятся. И Шатана тоже домой направляется. И тогда решился Кафхор-гумир – внезапно появившись перед ней, он схватил ее и, ринувшись поперек моря с Шатаной в поднятых руках, влетел с ней в свое обиталище – пещеру. А там кинул ее возле очага на лежанку и расхохотался. И грому был подобен его хохот.
– Отпусти меня, – говорит Шатана, – я ведь ничего худого не сделала тебе!
– Как я тебя отпущу! – еще громче расхохотался Кафхор-гумир. – Могу ли я отпустить тебя, если день мой без тебя тянется, точно век, если ночь моя бесконечна! Я тебя никогда уже не отпущу!
– Но живая я не останусь тут.
– Ну нет, будешь живая! А если убьешь себя, – что ж! – я тогда с нартов потребую разорительный выкуп за тебя, мертвую!
Ничего больше не сказала Шатана, впала в глубокое раздумье…
И вот однажды, когда Кафхор-гумир отправился на охоту, Шатана стала осматривать углы пещеры. И вдруг в дальнем конце увидела связанную старуху.
– Кто ты, мать моя? – удивилась Шатана.
– О, пусть твоя родительница пресытится созерцанием тебя! Давно никто уже не обращался ко мне с такими словами! Я – мать Кафхор-гумира.
– Но почему ты связана?
– Это долго рассказывать. Но, видишь ли, дочь моя, у нартов, говорят, есть необыкновенно красивая девушка, а звать ее, говорят, Шатана. Вот мой сын и повадился туда с намерением похитить ее. Но я, зная, что это за народ, нарты, запретила ему появляться в нартовской земле. Но он не слушался меня. И тогда я, однажды разгневавшись, в сердцах швырнула на стол нож, которым я в это время резала мясо. Нож отскочил и вонзился в глаз сына. Он и окривел. И в отместку связал меня. Вот и мучаюсь. Но ты-то откуда здесь, добрая девушка? Кто ты, дочь моя?
– Я из нартов, – отвечает Шатана. – Твой сын похитил меня. Но я не буду с ним жить. Лучше сама себя убью.
– Неужели, ты – Шатана! – воскликнула старуха. – Не могу поверить! Но если ты и в самом деле Шатана, к которой, как рассказывают, Бог благоволит, то вот что сделай – урони-ка несколько слез в волны моря. И если волны тотчас запенятся, я поверю тебе.
Шатана сделала так, как велела мать Кафхор-гумира. И тотчас же море покрылось белой пеной, которую волны стали выбрасывать на берег, точно жемчужины…
А тем временем нарты ищут Шатану. Обыскали они все земли вокруг и, наконец, вышли на берег моря. И тут усталый Урузмаг, захотев освежиться, разделся и вошел в воду. И увидел вокруг белую пену, покрывавшую волны. И вздрогнул Урузмаг, словно раненый: понял, что это знак от Шатаны. И тогда от жалости к сестре заплакал Урузмаг, роняя крупные слезы в бескрайние волны моря. И слезы эти, скользя, словно бусины по гладкому перламутру, покатились, точно живые, на другой конец моря, к Шатане.
И обожгли горючие слезы Урузмага руки и лицо Шатаны, в это время умывавшуюся на берегу.
– О, я горю – так мне кажется! – вскрикнула юная Шатана.
– Это нарты ищут тебя, дочь моя, – говорит мать Кафхор-гумира. – И поэтому слушай, что я скажу: я, мать Кафхор-гумира, не хочу больше жить с сыном-пожирателем рыб, столь сурово наказавшим мать. Поэтому возьми в углу две ладьи и спусти их в воду. Сделаем так: я поплыву в одну сторону, ты – в другую. Только так тебе можно убежать от моего сына.
Шатана спустила ладьи в воду, потом, освободив старуху от пут, свела ее на берег. И сама села в ладью, в ту, что была носом к волнам, куда-то уносившим белую пену. В другую села мать Кафхор-гумира и направила ладью в противоположную сторону…
Но вот Кафхор-гумир вернулся с охоты. Почуял неладное и обежал пещеру, заглядывая во все углы. И, никого не найдя, выбежал на берег. И тут же увидел ладью, в которой уплывала его мать. Далеко уже была ладья, и тогда Кафхор-гумир наклонился и, всосав в свой огромный рот воды моря, сграбастал ладью с матерью, подхваченную потоком.
– Где моя узница? – рявкнул он.
– Пробирается домой, – ответила мать.
Кафхор-гумир в ярости проглотил мать и погнался за Шатаной, далеко уже уплывшей в море. Бежит Кафхор-гумир, дует на волны моря, вздымая крутые валы, и хохочет. И видит – кипящие волны подбрасывают ладью Шатаны и переворачивают, и вот-вот настигнет Кафхор-гумир свою пленницу. Но напрасно торжествует Кафхор-гумир – девушки донбеттыров подхватывают выпавшую из ладьи Шатану и увлекают ее, невредимую, к себе, в подводный мир, в страну донбеттыров.
Рычит от ярости, видя это, Кафхор-гумир, неистовствует, но поделать ничего не может…
– Ты чья, такая красивая? – спрашивают девушки донбеттыров Шатану.
– Я – Шатана, из племени нартов. Кафхор-гумир похитил меня, и вот я убежала от него.
– О, так ты наша родственница! – восклицают девушки донбеттыров и накрывают стол.
А когда Шатана утолила голод и отдохнула, то предлагают ей:
– Не хочешь ли посмотреть подводный мир?
– Хочу. Конечно хочу! – отвечает Шатана.
Сели девушки донбеттыров и Шатана в обшитую рыбьими шкурками стремительную ладью и, покружив в подводном мире, вознеслись на поверхность моря.
В это время Урузмаг, сидевший на берегу, взмолился:
– О, сотворивший меня Бог, направь в мою сторону волны, среди которых сейчас находится Шатана!
Такое нарты были племя – Бог всегда приклонял ухо к их молитвам, не отказывал им в их просьбах. Вот и теперь волны покатились в сторону Урузмага, неся на себе ладью с девушками донбеттыров и Шатаной. Увидел Шатану Урузмаг и, не сдержав радости своей, хотел прыгнуть в ладью, чтобы обнять сестру. Но тут Шатана останавливает его и говорит:
– Не делай этого, Урузмаг! Лучше обернись!
Обернулся Урузмаг и тут же увидел Кафхор-гумира, подкравшегося сзади. И схватились, налетев друг на друга, Урузмаг и Кафхор-гумир. И Урузмаг, подмяв под себя Кафхор-гумира и изловчившись, мечом прорезал ему горло.
А потом, поблагодарив девушек донбеттыров за помощь, оказанную Шатане, вернулся вместе с Шатаной в нартовскую землю…
КАК ШАТАНА СТАЛА ЖЕНОЙ УРУЗМАГА
Собрался Урузмаг в поход. И говорит Эльде, своей жене:
– Я уезжаю на целый год. Ты же к моему возвращению приготовь вдоволь и еды и напитков, ведь ко мне, вернувшемуся из похода, все нарты придут.
И вот, когда до истечения срока, назначенного Урузмагом, оставалось две недели, Эльда начала готовиться. Она сварила и заквасила напитки. Но вдруг, по прошествии нескольких дней, замечает, что ни пиво, ни ронг не бродят у нее. Не знала она, что это Шатана, поколдовав над закваской, лишила ее силы, потому что, разглядев Эльду и узнав ее нрав, сказала себе, что нарты, потомки Бора, выродятся, если у них будут такие жены, как Эльда. “Другое дело, – решила Шатана, – если я стану женой Урузмага. Тогда нарты, потомки Бора, станут сильнее. Кто же, кроме того, лучшее отдает на сторону, оставляя себе худшее? Моим будет Урузмаг, моим, больше ничьим!..” Вслух, правда, ничего не сказала.
И вот уже истекает срок, назначенный Урузмагом. И потому волнуется, места себе не находит Эльда. Она то побежит посмотреть, не забродили ли напитки, то к Шатане кинется.
– О, нартовская девушка, – говорит она, – напитки мои не заквашиваются. Если твой брат, вернувшись, увидит меня, беспомощную, с неперебродившими ронгом и пивом, то убьет меня.
– Но я-то чем могу тебе помочь? – отвечает Шатана. – Не мое это дело.
Однако Эльда не успокаивается. Мечется – то побежит к своим напиткам, то устремится к Шатане.
А Шатана следит за ней. И когда убеждается, что Эльда в страхе перед Урузмагом окончательно растерялась, то говорит ей:
– Я бы могла предложить одно средство, которое поможет забродить твоим напиткам. Но за это я требую награды.
– Я на все согласна, лишь бы мне не увидеть гнева моего мужа.
– Если так, то уступи мне твое свадебное платье и свадебный платок. Я хочу подшутить над Урузмагом.
Согласилась Эльда. И тогда Шатана, сняв свое колдовство, велела ей взглянуть на напитки. И вот прошла Эльда к чанам и видит – бурлят напитки, лопаются крупные пузыри пены, источая крепкий запах ронга и пива.
Обрадовалась Эльда и принялась вдохновенно готовить яства…
А там уже и Урузмаг вернулся. И нарты, узнав об этом, повалили к нему – посмотреть, порасспросить. И столько людей пришло, что тесно им стало в просторном доме Урузмага. И вот сидят нарты за обильными столами, славят удачливого Урузмага.
Между тем уже наступила ночь. И тогда Урузмаг говорит нартам:
– Устал я, нарты. И дорога была длинна, и поход мой был трудным. Позвольте мне отдохнуть, чтобы Божьим повелением завтра продолжить наше застолье.
Разошлись нарты, в доме Урузмага одни лишь домочадцы остались. И вот удалился Урузмаг в спальный покой и прилег, опустившись на свое ложе. Видит это Шатана и говорит Эльде:
– Ну, как, исполнишь свое обещание?
– Исполню, – отвечает Эльда. И выносит свое свадебное платье и свадебный платок и вручает их Шатане. Шатана надевает свадебное платье и свадебный платок Эльды и проходит в спальный покой к Урузмагу. И Урузмаг, захмелевший, не узнает ее, думает, что это Эльда.
…Коротка показалась ночь Шатане. И потому на рассвете она явила искусством своим на потолке звезды и луну. И когда Урузмаг говорит:
– Кажется, ночь прошла. Вставать пора, – то Шатана отвечает:
– О, мой муж, ты, постоянно бывающий в походах, удивляешь меня! Посмотри – вон звезды еще не погасли и луна всего лишь на середине своего ночного пути. Ночь еще впереди!
Урузмаг глянул вверх и, увидев над собой луну и звезды, остался лежать.
Между тем Эльда, давно уже вставшая, мечется, места себе не находит. “Не натворила бы эта девушка беды!..” – волнуется она. Но вот миновал день, а Урузмаг и Шатана не показываются. И тогда догадалась, наконец, Эльда, что перехитрила ее Шатана. Однако не решилась разбудить Урузмага и Шатану, только металась между дверью в спальный покой и жилыми покоями.
Так, в тревоге и сердечном сокрушении, Эльда провела и вторую ночь. Но вот миновала и вторая ночь, а Урузмаг и Шатана все еще не показываются из спального покоя. И тогда не выдержало нежное сердце Эльды такого сокрушения – разорвалось оно. И погибла Эльда…
Шатана, владевшая тайным искусством, догадалась, что умерла Эльда. И, погасив наведенные ею на потолок луну и звезды, распахнула окно, впуская солнечный свет.
И тут Урузмаг увидел, что с ним была не Эльда, а Шатана. И окаменел от стыда и только растерянно бормотал:
– О, что ты наделала, Шатана!.. О, что ты наделала!..
– Теперь мы – муж и жена!.. – улыбается Шатана.
Расстроился Урузмаг, голову уронил и мрачный, словно туча, сокрушенно бил себя в грудь. Ругал и себя, и Шатану, хоть и знал, что дела уже было не поправить.
А нарты, как водится, пришли разделить с ним горе. И похоронили Эльду.
Но Урузмаг не успокаивается, терзается, не может в себя прийти.
– Опозорился! – стонет он. – Так опозорился, что ни между чинтами, ни между нартами подобного никто не видывал!..
– Не горюй понапрасну, – успокаивает его Шатана. – Нету такого дела, которого бы я не поправила.
– Но что ты можешь придумать! Разве этот позор скроешь!
Ничего не ответила Шатана, только вышла куда-то и вскоре вернулась, ведя на поводу осла. И говорит Урузмагу:
– Сядь на этого осла, лицом назад сядь. И проследуй на нем через Верхние Нарты, Средние Нарты и Нижние Нарты. Увидишь, что будет…
Так и сделал удрученный Урузмаг. И увидел – высыпали нарты на улицы, хохочут, надрываются от смеха. Но вот повернул Урузмаг осла и поехал назад. И видит – даже половины тех, кто любопытствуя и смеясь, недавно глазел на него, уже не вышло на улицы.
Вернулся домой Урузмаг, и Шатана спрашивает его:
– Ну, что видел, Урузмаг?
– О, пусть худшее станет твоим достоянием – нарты до единого высыпали на улицы! Одни смеялись надо мной, другие плакали…
– Если так, то потерпи до утра. Завтра я все улажу.
И на второй день Шатана посадила Урузмага на осла и опять велела ему проехать по нартовским улицам. Но на этот раз меньше народа вышло посмотреть на Урузмага. А когда возвращался обратно, то только самые любопытные – всего лишь несколько человек – едва взглянули на него.
Но и на третий день Шатана велела Урузмагу проехать по нартовским улицам. И когда Урузмаг вернулся, спрашивает его:
– Что видел сегодня?
– Никто уже не выглянул, никто не смеялся.
– Вот так и будет с тем, чего ты так боишься. Посмеются вначале, а потом и позабудут про нас.
Так Шатана стала женой Урузмага…
УРУЗМАГ И ДОНБЕТТЫРЫ
Донбеттыры, которым Урузмаг доводился харафыртом, сердились на Урузмага из-за его женитьбы на Шатане.
И вот однажды собрались донбеттыры на берегу моря и один из них говорит:
– Уведем-ка силой Урузмага, нашего харафырта. И не отпустим, пока Шатана не найдет другого мужа. А там Урузмаг разлюбит ее, и тогда мы его отпустим.
Сошлись на этом донбеттыры. Но Урузмаг и Шатана так любили друг друга, что они один без другого не пили, и не ели. И жили так, что день у них был похож на пирушку, а ночь – на праздник любви. И поклялись и жить, и умереть вместе.
И вот как-то Урузмаг говорит Шатане:
– Я уезжаю на недельный поход. А ты жди меня, буду в срок.
Оседлал Урузмаг коня и поехал. Донбеттыры, узнав об этом, велели реке, которая была на пути Урузмага, разлиться так, что Урузмаг оказался на островке посреди бушующих волн. Неистовствует река, ревет. И вдобавок, над землей нартов начинает лить такой ливень, – тоже велением донбеттыров, – что стремительные потоки уже камни ворочают, берега подмывают.
Обеспокоенная Шатана оглядывает с вершины башни окрестности, замечает, что в горах рушатся скалы, яростные потоки выносят из леса поваленные деревья и затопляют равнины. А вокруг Урузмага потоки вздуваются. И, наконец, Шатана видит, что вода подхватывает Урузмага, и Урузмаг исчезает вместе с конем в бурных волнах.
Шатана плачет, убивается и упрекает нартов:
– Эй, нарты, самого достойного среди вас река унесла! Вы бы хоть тело его отыскали.
Нарты, пристыженные, высыпали на берег реки. Но никто из них Урузмага уже не увидел. И тогда нарты вернулись обратно, низко опустив головы.
Что было делать Шатане – потемнела она и накрыла башню Урузмага черным покрывалом и больше не выходила к нартам. И плохо после этого стало в нартовской земле, нехороший покой воцарился в ней. Не слыхать было ни песен в ней, ни перезвона струн фандыра.
Между тем Урузмага, харафырта донбеттыров, донбеттыры умчали в свою страну. И держат его там, не отпускают. И тогда, по прошествии некоторого времени, Урузмаг спрашивает:
– Не слишком ли долго я задерживаюсь у вас, донбеттыры? Я ведь уехал из дома всего лишь на неделю. А уже миновало семь недель. Не могу я так жить – не слыша нартов, не видя Шатаны.
– Ну что тебе спешить! – отвечают донбеттыры – Что – у тебя дети плачут дома? А о Шатане что беспокоиться. Выйдет замуж, такая не засидится. Ты же поживи у родичей матери. А надоест, отпустим.
– Нет, я не могу оставаться так долго. Не развлекаться же я прибыл сюда!
– Мы тоже не развлекаться тебя позвали. Мы хотим, наш харафырт, чтобы ты пожил у нас.
Что делать было Урузмагу! Остался он еще у донбеттыров…
И вот однажды видят нарты – по улицам нартов, куда-то спеша, проходят юноши-донбеттыры. И нарты спрашивают их:
– Нашего Урузмага река унесла. Не видали ли вы каких-нибудь следов Урузмага?
– Как же не видали! – отвечают юные донбеттыры. – Вон его кости валяются на берегу реки.
– Если так, – говорят нарты, – то дайте их нам.
Юноши-донбеттыры принесли нартам валявшиеся на берегу неизвестно чьи кости и конской остов. И говорят:
– Вот вам кости Урузмага. А вот – кости его коня.
Нарты взяли кости и положили в склеп. А потом справили поминки по Урузмагу. И все нарты были там. Не было только Сырдона.
Но вот разошлись нарты, а тут и Сырдон появился. И, узнав, что поминки справляли по Урузмагу, заглянул в склеп и, осмотрев кости, говорит себе: “Нет, это не Урузмаг. И кости конские тоже не кости коня Урузмага. Но к Шатане все же следует пойти, выражу соболезнование. Она ведь тоже думает, что это кости Урузмага”.
И вот Сырдон стоит у дома Урузмага. Но никто не выходит на его крик. Сырдон входит в дом, но и здесь Шатана не встречает его. Тогда Сырдон, позвав с собой свою суку, направляется на нартовский ныхас и кричит:
– О, позор на твою голову, Урузмаг! Водные твари тебя сожрали, а нарты твои кости на солнце выбросили!
Как было не возмутиться Хамыцу, сидевшему на ныхасе! Вскинулся Хамыц и говорит:
– Эй, попридержи свой поганый язык, Гатагово отродье! Урузмаг погиб и кости его лежат вон в склепе. И тебе лучше будет, если ты перестанешь болтать!
Между тем сука Сырдона, наученная Сырдоном, утаскивает кости из склепа и на виду всего ныхаса жадно грызет их. Сырдон показывает на суку и продолжает кричать:
– О, искорениться бы вам, нарты! Умер достойнейший из вас, а вы даже не положили его кости в склеп! Вон собаки уже грызут кости Урузмага!
Услышала Шатана эти слова и, выйдя из дома, увидела, что Хамыц, не сдержавшись, погнался за Сырдоном. Сырдон, спасаясь от гнева Хамыца устремляется в дом Урузмага, чтобы там, в доме умершего, спрятаться. Хамыц в ярости врывается за ним, но вдруг, увидев Шатану в черных одеждах, смущается и начинает бормотать:
– Выгони этого никчемного из дома Урузмага… – и потом удаляется.
Между тем Шатана спрашивает Сырдона:
– Что случилось?
– Нам надо поговорить, Шатана.
– О чем со мной, в черных одеждах, можно говорить?
– Урузмаг умер, ты в печали. Вот я и хочу развеселить тебя.
– Не до веселья мне, – говорит Шатана.
– Тогда послушай, что я скажу.
– Говори, только коротко.
– Вон собаки грызут кости Урузмага.
Шатана рассердилась и, схватив метлу, начала бить Сырдона.
– Сгинь с глаз моих! – кричит Шатана.
– Что ты меня изгоняешь! – вопит Сырдон. – Тебе же хуже будет!
– Ты на все способен, – говорит Шатана и успокаивается.
И тогда Сырдон опускается в кресло Урузмага и говорит:
– Те кости, что в склепе, не Урузмаговы.
– Правду говоришь?
– Истинную правду.
– Тогда вот как условимся: если ты мне вернешь Урузмага живым, то я тебя впущу в кладовую, в которую никому из нартов нет входа. А ты ведь давно мечтаешь заглянуть туда. Я тебе позволю целую неделю жить в моей кладовой.
– Пусть будет так, – говорит довольный Сырдон и удаляется, крикнув напоследок: – Но знай, мы условились о целой неделе!
Вышел Сырдон от Шатаны и бросился в волны Большой нартовской реки. Река подхватила его, вынесла в море и вскоре Сырдон оказался у донбеттыров. И вот идет он по улице донбеттыров. Видит его какой-то мальчик и бежит к отцу.
– У наших ворот иноземец! – кричит он.
– Что ж, – говорит отец, – пригласи его в дом.
Мальчик передал приглашение отца Сырдону, и тот вступил в дом донбеттыра. И сразу же увидел Урузмага.
– Ты жив, Урузмаг! – воскликнул Сырдон.
– Как видишь, – отвечает Урузмаг.
– А ведь нарты сочли тебя умершим и даже поминки по тебе справили. Но потом твои кости выкинули из склепа. И сейчас их грызут собаки.
– Неужели нарты так мало ценят меня! – опечаливается Урузмаг. – Но как Шатана позволяет это нартам?
– Она облачилась в одежды печали и на улицу не показывается. И, кажется, не прочь выйти замуж.
– Нет, не может этого быть, Сырдон! – вскрикивает Урузмаг, но, подумав, впадает в сомнение.
В это время донбеттыр, переступив порог, видит удрученного Урузмага и говорит:
– Что тебя столь печалит, Урузмаг?
– Нарты по мне уже поминки справили.
– Это хорошо! – говорит донбеттыр. – То-то радости у них будет, когда ты, старейшина нартов, вернешься к ним живым!
А Урузмаг не успокаивается. Говорит:
– Пусть, – что делать! – нарты забыли меня! Но Шатана-то! Она, кажется, не очень-то опечалена моей смертью!
– И хорошо, что не опечалена! – говорит донбеттыр. – Ведь женщина без мужа похожа на пустую котомку. Но и ты подумай о себе, Урузмаг! Найди себе другую жену. Или здесь, или в земле нартов.
– Но я сперва хочу наказать нартов, они столь мало ценят меня.
– Мы тебе позволим уехать, когда это будет нужно.
И тут Урузмаг незаметно прошептал Сырдону:
– Не позволят нам донбеттыры покинуть их владения. Надо придумать что-то…
И вот однажды Урузмаг притворился больным. И говорит донбеттырам:
– Не встать мне больше, родичи моей матери. Не лучше ли будет отпустить меня в страну нартов, чтобы мои кости не гнили в чужой земле. Отпустите меня, донбеттыры. Хочу хоть еще один раз взглянуть на нартов!
– Нет, нельзя, Урузмаг, – говорят донбеттыры. – Ты лучше попробуй отвлечься. Тебе станет легче.
Сказали это донбеттыры и вышли из покоя, оставив Урузмага лежать.
В это время один старый донбеттыр, тайно сочувствовавший Урузмагу, позвал огромную перламутровую рыбину и повелительно прошептал ей:
– Доставь наших гостей, Урузмага и Сырдона, в землю нартов.
Перламутровая рыбина закинула себе на хребет Урузмага и Сырдона и помчала их на поверхность моря. А там, заплыв в Большую нартовскую реку, высадила нартов на берег и умчалась обратно…
И вот стоят Урузмаг и Сырдон на берегу и видят – сука Сырдона грызет какие-то кости.
– Смотри, – говорит Сырдон Урузмагу, – моя сука все еще грызет кости, которые нарты так и не положили в склеп.
Поверил Урузмаг Сырдону и говорит:
– Не хочу возвращаться к нартам. Но ты иди к ним и все разузнай про Шатану.
И вот Сырдон стоит у ворот Урузмага, зовет Шатану. Но Шатана не показывается. Тогда Сырдон спрашивает нартов:
– Жива ли Шатана?
– Нам ничего не известно. Знаем не больше твоего.
Вернулся Сырдон к Урузмагу и, уставившись в землю, говорит:
– Жива или мертва Шатана – никто из нартов не знает. Сколько я ни звал ее, она даже не выглянула. Но я видел другое – окаменели деревянные запоры на твоих воротах, Урузмаг. Давно, видать, их никто не открывал.
Опечалился Урузмаг и говорит:
– Что-то мне не хочется к нартам. Но и не сидеть же тут сложа руки! Отправимся-ка на равнину Тар, Сырдон, в землю слепого уаига, владельца несметных стад – поживимся чем-нибудь…
И вот Урузмаг и Сырдон стоят у ворот слепого уаига и кричат:
– Хозяева! У ваших ворот гости!
– Так переступите же через порог! – загремел в ответ откуда-то из внутренних покоев слепой уаиг.
Вошли Урузмаг и Сырдон в дом, и уаиг спрашивает их:
– Кто вы, мои гости? Вот уже семь лет тому, как для меня погас свет. Я не вижу вас!
– Но слышать-то ты слышишь?
– Слышу я хорошо. Меня с жизнью связывает только мой слух, а так бы я был все равно что пень.
– Мы – нарты, – говорят Урузмаг и Сырдон.
– Да, я слышал, есть такое племя. Но прежде я никогда не встречал нартов. Но как вас занесло на равнину Тар?
– Мы ходили в поход, – отвечает Сырдон. – Где-то разошлись с товарищами и, сбившись с пути, забрели на равнину Тар. И вот теперь мы – твои гости.
– Ну, что ж, – говорит слепой уаиг. – Тогда вы, наверно, голодны. Откройте же дверь, что слева от вас, и хоть курицу поймайте себе.
Сырдон распахнул дверь и увидел кур. И таких больших, что каждая была величиной с овцу. Сырдон схватил одну из них, но курица, вырываясь, начала вместе с ним порхать, колотя Сырдона о стены курятника.
Между тем слепой уаиг говорит:
– Принеси-ка, нарт, сюда пойманную курицу!
– Но она не дается мне! – отвечает Сырдон.
Тогда слепой уаиг обращается к петуху:
– Коко, приведи сюда одну из кур!
Петух, ростом с крупного барана, подмял под себя курицу и закукарекал. И так сильно, что Урузмаг и Сырдон вынуждены были заткнуть уши. А слепой уаиг протянул руку и, поймав курицу, тут же оторвал ей голову и общипал. И бросил в котел с кипятком, висевший над очагом. Когда курица сварилась, уаиг разорвал ее на куски и пригласил нартов к столу:
– Ешьте, мои гости!
Урузмаг и Сырдон вдвоем едва справились с крылышком. Остальное слепой уаиг проглотил в одно мгновение. И говорит Урузмагу и Сырдону:
– А что же вы так плохо едите?
Урузмаг отвечает:
– Мы, нарты, не едим птичьего мяса.
– Что ж, если так, – говорит слепой уаиг, – тогда откройте среднюю дверь и поймайте овцу. Не нравится вам курятина, ешьте баранину. И я поем с вами. Что-то я проголодался…
Урузмаг и Сырдон открыли среднюю дверь и попятились, увидев овец каждая ростом с телку-двухлетку. Сырдон схватил за рога ближайшего барашка, но тот потащил его за собой, а потом, мотая головой, начал бить Сырдона об землю. Едва жив остался Сырдон.
А слепой уаиг кричит:
– Приведи-ка, нарт, пойманного барана сюда!
– Но мне не поймать их! – отвечает Сырдон. – Они мечутся по хлеву!
Тогда слепой уаиг обращается к козлу, вожаку стада:
– Приведи, Дзуарка, одну из овец сюда!
Козел, ростом с корову, толкнул грудью ближайшую овцу и заблеял. И так оглушительно, что Урузмаг и Сырдон от боли в ушах едва чувств не лишились.
А слепой уаиг поймал овцу и тут же оторвал ей голову. Затем освежевал ее и, насадив на вертел, быстро изжарил на очажных углях. Затем, кинув на фынг, разорвал на куски. И говорит:
– Угощайтесь, мои гости из земли нартов!
Сидят, едят слепой уаиг и нарты. Но Урузмаг и Сырдон даже плечевую кость не обглодали. Остальное мясо слепой уаиг проглотил в одно мгновение.
– О, опять вы так мало поели, нарты! – говорит уаиг. – Что вы за странный народ!
– Мы, нарты, плохие едоки, – говорит Урузмаг. – К тому же мы прибыли к тебе, уже отобедав. И, кроме того, у нас, нартов, принято есть только мясо крупного скота.
Тогда слепой уаиг говорит:
– Что ж, если так, то откройте правую дверь. И выберите себе быка.
Открыли Урузмаг и Хамыц правую дверь и увидели стадо крупного скота, каждый ростом со слона. Сырдон поймал одного хромого теленка, но теленок, испугавшись, увлек его за собой. И затоптали бы его возбужденные животные, если бы Урузмаг не выдернул его из-под копыт.
– Ну, что, выбрали себе быка? – спрашивает уаиг. – Я уже проголодался.
– О, твои быки лягаются, как норовистые кони! – отвечает Сырдон. -Близко не подпускают к себе!
Тогда слепой уаиг позвал быка, вожака стада, большого, как старый слон, и велел привести молодого бычка. И когда бык-вожак выгнал к слепому уаигу молодого бычка, уаиг, поймав его, свернул ему шею, а потом и голову оторвал. Освежевав, кинул целиком в котел. Затем бросил сваренного быка на стол и разорвал на куски.
– Ешьте, нарты! – крикнул слепой уаиг. – Вы же едите только мясо крупного скота!
Едят Урузмаг и Сырдон, но вдвоем не съедают даже мяса на маленькой косточке. А слепой уаиг между тем проглотил остальное и говорит:
– О, и бычка самому пришлось съесть. Вы же, гости мои, даже кусочка не съели. Что вы за мелкий народ!
А Урузмаг и Сырдон отвечают:
– Такой уж мы народ – нам одной трапезы хватает от одного срока до другого. Мы сыты. Кроме того, мы устали и потому немножко не в себе.
– Ну, что ж, – говорит слепой уаиг, показывая на кровати, – тогда отдыхаете.
И вот прилегли Урузмаг и Сырдон. И Урузмаг тотчас же захрапел, но Сырдон, наказание Божие, не спал, чего-то боялся Сырдон. И недаром боялся, потому что вдруг слышит голос слепого уаига.
– Спите? – спрашивает уаиг.
Сырдон не отвечает, притворился спящим, а Урузмаг по-прежнему храпит. И тогда слепой уаиг шепчет:
– Ну, подождите.
Сырдон, услышал это, спрыгнул с кровати и оттащил спящего Урузмага за опорный столб, а сам положил на кровати обрубки бревна длиной в человеческий рост. И только покончил с этим, как видит – подползает слепой уаиг к кроватям и хватает обрубки, затем размахивается и с шумом грохает их о земляной пол.
Урузмаг просыпается и спрашивает:
– Что это, Сырдон?
– Это я бьюсь со слепым уаигом.
– Тоже мне воитель! – усмехается Урузмаг.
Слышит это слепой уаиг и любопытствует:
– А почему вы не спите, мои гости?
– А потому, – отвечает Сырдон, – что ты мешаешь нам.
Услышав это, слепой уаиг взъярился и начал гоняться за нартами. Тогда Сырдон обернулся птицей и выпорхнул наружу, проскочив в щель между камнями стены. И, уже вылетев, крикнул:
– Эй, слепой уаиг, я, нарт, угоняю твой скот!
Слепой уаиг распахнул дверь и ринулся во двор. Но Сырдон, отлетев дальше, снова крикнул, что угоняет скот слепого уаига. Уаиг рванулся за ним и бежал, пока не свалился в пропасть.
Между тем уже и Урузмаг выскочил наружу. Увидев на дне пропасти слепого уаига, спустился к нему и спросил:
– Ну, каково тебе, слепой уаиг?
– Плохо, – отвечает уаиг. – И вот что я понял – силой вы, нарты, ничего не можете, но хитростью одолеете даже самого сильного.
Не стали больше разговаривать Урузмаг и Сырдон со слепым уаигом. Начали забрасывать его камнями. И тогда уаиг взмолился:
– Не мучайте меня, нарты, – сказал он. – Пусть все, чем я владею, будет ваше!
– Очень нам нужны твои куры! – говорит Сырдон. – Что, улицы нартовские подметать, что ли, их перьями! Да и как погонишь их в землю нартов!
– А об этом не беспокойтесь, – говорит слепой уаиг. – Это ведь просто. В птичнике у меня над притолокой лежит ореховая дуда. Возьмите ее. Играя на ней и ступая впереди кур, вы уведете их куда хотите.
– Хорошо, – отвечает Сырдон. – Но твои овцы! Они же тотчас загадят нартовские улицы. И, к тому же, разве их, таких возбужденных, угонишь?
– И это просто, – говорит слепой уаиг. – Там же, над притолокой, лежит и другая дуда – березовая. Возьмите ее, за ее звуками мои овцы последуют сами.
– Но мы не знаем, что делать с крупным скотом. Они же спокойно не пойдут в землю нартов! А если силой погнать, твой скот просто затопчет нартов!
– И это не помеха. Там же, над притолокой, лежит и сосновая дуда. Под ее звуки за вами последует и крупный скот.
Ничего больше не сказали Урузмаг и Сырдон. Они развели огонь и положили туда два бревна, с одного конца заостренные. И когда заостренные концы обуглились, взяли Урузмаг и Сырдон бревна и вбили их в уши слепого уаига. Взревел от боли слепой уаиг и не выдержало его сердце такой боли – лопнуло у него в груди.
Так погиб слепой уаиг…
– Сырдон, мы отправимся теперь к себе. Но как мне отомстить нартам? – спрашивает Урузмаг.
– Мне ли напоминать тебе, Урузмаг, что Бог благоволит к тебе. Поэтому помолись. Ведь Бог услышит твою молитву.
Так и сделал Урузмаг. Молясь, просил:
– О, Боже, пошли на нартов такой голод, чтобы они поедали свои испражнения и чтобы никакая еда, если им и случится ее найти, не шла нартам впрок!..
Фарном исполненный человек был Урузмаг и потому Бог приклонил ухо к его молитве. И оттого голод начался в нартовской земле. Неистовое солнце сожгло вмиг нартовские нивы, а мор, напавший на нартовский скот, в три дня извел нартовские стада. Не стало ни хлеба у нартов, ни мяса. И тогда истощенные от голода нарты начали поедать кто свои чувяки кожаные, кто полы шуб овчинных, а кто и седельные ремни. Тошнило нартов от такой еды, выворачивало, но когда не стало и кожи, то нарты не гнушались уже и своими испражнениями.
И ослабели нарты. Падали кто на улице, кто дома. Опустел нартовский ныхас, и в нартовской земле воцарилась кладбищенская тишина.
Тем временем Урузмаг и Сырдон взяли над притолокой в птичнике ореховую, березовую и сосновую дуды. И подули в них. И птица, и скот мелкий и скот крупный слепого уаига последовали за ними в землю нартов. И вот достигли они нартовских пределов. А там Урузмаг и говорит Сырдону:
– Ты иди к нартам, узнай, что они делают.
Сырдон поспешил вперед и увидел – лежмя лежат нарты, даже не пошевелятся. И тогда Сырдон направился к дому Урузмага и крикнул:
– Эй, Шатана! Выглянь-ка! Я – Сырдон!
– Но что мне выглядывать, – отвечает Шатана из внутренних покоев, -у тебя ведь нету ничего, чтобы взбодрить нартов, поставить на ноги!
– Не скажи, Шатана. Есть и чем накормить голодных нартов, есть и чем обрадовать тебя. И потому, как обещалась, впусти меня в свою волшебную кладовую, в которую до сих пор ни один нарт не заглядывал. На целую неделю впусти!
– Неужели ты мне вернул Урузмага! – вскрикивает Шатана.
– Ты скоро убедишься в этом, Шатана! А пока впусти меня в свою волшебную кладовую!
Ничего больше не сказала Шатана – открыла, как было условленно, свою кладовую, в которой даже в самое голодное время не иссякали припасы, и впустила Сырдона. Сырдон тут же наелся до отвала и сытый, с набитым брюхом, прошелся среди нартов, довольно порыгивая.
Не торопился Сырдон возвращаться к Урузмагу. Целую неделю он не только ел и пил в заветной кладовой Шатаны, но и спал там. Но вот, наконец, истекла неделя, и довольный Сырдон отправился к ждавшему его Урузмагу и говорит:
– О, плохо нартам, Урузмаг! Так плохо, что среди них нет ни одного, кто бы мог стоять на ногах. У них такой лютый голод, что гордые нарты уже не брезгают поедать свои испражнения. Словом, не живы нарты, но и не мертвы, хотя я целую неделю и помогал им…
Тогда Урузмаг пустил на нартов кур слепого уаига. Но куры порхали и разбегались, так что нарты даже одну курицу не поймали.
После этого Урузмаг пустил на нартов овец слепого уаига. И овцы чуть не похоронили нартов под своими катышками и, конечно, нарты даже ягненка не смогли поймать.
Тогда Урузмаг стал резать быков слепого уаига и кормить нартов. И приободрились нарты, вставать уже начали. Увидел это Урузмаг и обрадовался и, созвав нартов на Площадь дележа, разделил между ними скот слепого уаига. И уже после этого поспешил к ожидавшей его Шатане.
А Шатана сказала Сырдону:
– Да будут тебе прощены все твои проступки перед нартами, которым ты много лгал и которых вверг в такие испытания, что они едва живы. Что ж, на сегодня ты искупил свою вину перед нартами, потому что вернул нам Урузмага. Я же, Шатана, никогда не забуду о твоей услуге…
После этого нарты стали жить по-прежнему…
УРУЗМАГ И ЧЕРТ
Урузмаг все время в походы ходил. И вот однажды он возвращается из похода и углубляется в какое-то ущелье. Едет себе, торопится домой, но вдруг его конь останавливается на выступе возникшей перед ним скалы, тревожно навостривает уши, фыркает. И упирается конь, шагу вперед не хочет сделать.
– Что случилось, что с тобой? – спрашивает Урузмаг коня.
– Я чую впереди долгопятых ( Так осетины табуированно называют чертей. (Осет. фёстёмё зёвётджынтё.).), – отвечает конь.
Урузмаг спешился, глянул со скального выступа и видит диво: черт, поймав корову, из трех сосцов выдаивает молоко, а четвертый сам сосет.
Урузмаг, быстро подойдя к черту, схватил его за волосы на макушке. Черт взвыл от боли, а Урузмаг, встряхнув его, спрашивает:
– Что делаешь?
– Отпусти меня, Урузмаг. И я сделаю так, что никогда в твоем доме не иссякнет обилие, – ответил черт.
– Это как?
– А так, что наработанного до полудня тебе будет хватать на целый год.
– Не обманываешь ли, долгопятый?
– Нет. Так и будет. А вот доказательство, – черт достал из нагрудного кармана Цыкура-бусину ( Волшебная бусина, которая дает хозяину все что он ни пожелает. Букв. “Бусина – что ни попросишь”.) и сказал: – Возьми это и положи у себя дома между подбалкой и опорным столбом, там, где прячется Покровитель жилища. А о том, что будет, ни одна женщина не должна знать. Но прежде ты должен потереть Цыкура-бусиной скот свой, а потом – хлеб в закромах и все, в чем ты хочешь, чтобы была прибыль. А если будет во мне нужда, то вот тебе три моих волоса. Положи волос на пылающий уголь, и я предстану перед тобой.
Урузмаг спрятал три волоса черта и поехал дальше. В это время Шатана, глянув из земли нартовской, увидела вдали Урузмага и удивилась: “Что это наш мужчина возвращается без добычи! Наверно, повстречался с силой, превосходящей его силу”.
Между тем Урузмаг уже подъехал к дому, и Шатана, выйдя навстречу, говорит ему:
– Удивляюсь я тебе, наш мужчина. Человек, возвращаясь домой, хотя бы щепку сухую прихватывает с собой. А ты прибыл из похода с пустыми руками!
– Э, Шатана, – отвечает Урузмаг, – я добытое уже переслал сюда.
– Но я ничего не видела!
– Завтра увидишь, – пообещал Урузмаг.
После этого Урузмаг спешился и прошел к мучному ларю в кладовой Шатаны и провел Цыкура-бусиной по муке. Потом, тайно от Шатаны, спрятал Цыкура-бусину между подбалкой и опорным столбом в очажном покое своего дома. А утром велит Шатане:
– Испеки-ка хлеб, наша хозяйка.
Шатана просеяла муку и, замесив тесто, оставила бродить. А в это время Урузмаг, вынув Цыкура-бусину, провел ею по животным на скотном дворе и по хлебу в закромах. Затем, опять спрятав подарок черта между подбалкой и опорным столбом, опустился в кресло, задумался.
Тем временем Шатана, доившая корову, вдруг замечает, что молока получается столько, что оно, уже заполнив ушаты, переливается через край. Но не иссякает коровье вымя – тугие струи парного молока так и бьют в землю!
И тогда удивленная Шатана обращается к Урузмагу:
– О, наш мужчина! Ты только взгляни на это чудо. Я еще и с одной коровой не управилась, а ушаты полны! Даже и не знаю, куда подоить других коров!
Урузмаг выслушал Шатану, но ответить ничего не ответил.
А там уже и тесто начало подниматься. Растет оно на глазах, перетекая через край корыта, и свешивается длинными языками. Видит это Урузмаг и велит Шатане:
– Поторопись, наша хозяйка! Вон тесто уже кусками шлепается на пол.
– Но я уже с молоком не управляюсь, вон ведь двор уже залило, -отвечает Шатана. – Не до теста мне!
– А ты нартовских женщин позови, – говорит Урузмаг. – Пусть надоят себе, сколько смогут.
Шатана так и сделала. И вот нартовские женщины, с ушатами в руках, устремились во двор Урузмага. Там наполняют ушаты молоком и спешат домой. А молока так много, что нарты уже вместо воды молоко начинают пить.
Шатана же, улучив время, идет к своему корыту и видит – тесто растеклось по полу и уже дальше ползет.
– Не справиться мне с тестом! Как быть?! – кричит Шатана.
– А ты нартам раздай его! – посоветовал Урузмаг.
И тогда Шатана снова позвала нартовских женщин и сказала:
– Берите себе теста кто сколько может.
И вот несут нартовские женщины тесто. И теста было столько, что нарты даже собак стали кормить им.
Что и говорить, удивлялась Шатана и только догадки строила…
А однажды она засыпала в мельницу меру зерна. Но муки получилось столько, что Шатана не смогла унести ее. И тогда говорит Урузмагу:
– О, наш мужчина, муку уже некуда девать! А всего-то я засыпала меру зерна!
– А ты с нартами поделись, – посоветовал Урузмаг.
И шатана опять позвала нартовских женщин – берите, сказала им, кто сколько может.
Берут нартовские женщины муку, доверху набивают мучные лари в своих кладовых и все же не кончается мука.
Шатана между тем приходит с мельницы, и Урузмаг спрашивает ее:
– Ну, как тебе прибыль в молоке, тесте, муке?
– Хорошо это, что и говорить, – отвечает Шатана. – Но объясни, откуда она у нас?
– Об этом не спрашивай. Не скажу, словом связан.
– Но что это – то, о чем мне нельзя сказать? Или я не заслуживаю доверия?
– Заслуживаешь, конечно. Но не обо всем можно рассказывать. Если женщина будет знать все, что знает мужчина, то чем они будут отличаться друг от друга!
– Хорошо, пусть будет так, – говорит Шатана и когда наступает вечер, накрывает богатый стол.
Урузмаг удивляется и спрашивает:
– Для кого это?
– Для тебя, – отвечает Шатана. – Ведь дороже тебя у меня никого нет!
– Но что я сделал такого?
– А прибыль в молоке, тесте, муке! Разве этого мало? Это польза всем нартам.
После этого Шатана вынесла из кладовой кувшин крепкого ронга и подсела к столу. И вот наливает она Урузмагу и сама не отстает. И Урузмаг опять удивляется:
– Что с тобой, Шатана? Пьешь наравне со мной! Не захмелеешь ли?
– Уж не сам ли боишься захмелеть? – улыбается Шатана.
Сидят, бражничают Урузмаг и Шатана. И не хмелеет Шатана. Мудра ведь была она и искусством тайным ослабила хмельную силу ронга. И вот, наконец, дождалась она – охмелел Урузмаг и уже взыграла в нем кровь. Тянет его к Шатане, льнет он к ней, но уворачивается Шатана и говорит:
– Ты охмелел, наш мужчина!
– Не ты ли сама охмелела!.. – невнятно бормочет Урузмаг.
– Нет, я трезва. Меня – видишь? – не качает. Но ты скажи – в самом ли деле ты меня любишь сильно?
– Так сильно, что сильнее не бывает.
– Ну-ка, проверим, – говорит Шатана. – Вот скажи мне, откуда прибыль у нас в молоке, муке, тесте?
– Что ж, – вздыхает Урузмаг, – пусть Бог простит меня, что открываю тайну. Прибыль в муке от черта.
– А прибыль в тесте?
– Тоже от черта.
– А в муке?
– В муке тоже.
– Выходит, обилие в нашем доме от чертей!
– Да, и явное, и тайное обилие от них…
Между тем узнал черт, – черти всегда все узнают, – что не сдержал Урузмаг слова. И лишил его прибыли в муке. И потому, когда Шатана на другой день опять засыпала в мельницу меру зерна, то и получила муки не больше, чем это возможно от одной меры. И тогда она пожаловалась Урузмагу:
– О, наш мужчина! У нас в муке прибыли не стало!
Что было делать Урузмагу – он положил один из трех волос черта на пылающий уголь. И вот вспыхнул волос и сгорел. И черт тотчас предстал перед Урузмагом.
– Что тебе надо, Урузмаг?
– У нас не стало прибыли в муке.
– Но ты же поступил не по уговору! Проговорился ведь кому-то?
– Я Шатане рассказал. Хмельной был.
– Ну что ж, пусть у нее руки будут изобильны, а прибыль в муке у нее уже отнимается, – сказал черт и исчез.
Идет время. И вот как-то Шатана замешивает тесто и видит – не получается у нее такое тесто, которым она недавно одаривала нартов, ушла прибыль в ее тесте. И потому она говорит Урузмагу:
– О, наш мужчина, не прибавляет наше тесто. Отнялась в нем прибыль!
Что было опять делать Урузмагу – положил он и второй чертов волос на пылающий уголь. И вот вспыхнул волос, сгорел и черт снова предстал перед Урузмагом.
– Что тебя тревожит, Урузмаг? – спрашивает черт.
– У нас не стало и прибыли в тесте.
– Но ты ведь сам виноват, проговорился ведь?
– Я Шатане только сказал. Хмельной был.
– Что ж, по уговору у тебя отнимается и прибыль в тесте, – сказал черт и исчез.
А тут приходит Шатана и жалуется:
– Наша корова дала молока только пол-ушата. Отнялась у нас прибыль в молоке. Нельзя ли исправить?
Урузмаг – что делать! – положил последний чертов волос на пылающий уголь. И вот свернулся волос, вспыхнул и исчез с легким дымом. И черт опять предстал перед Урузмагом.
– Зачем ты меня позвал, Урузмаг? – спрашивает черт.
– Как же и не позвать тебя – у нас не стало прибыли и в молоке!
– Но что жаловаться, ты ведь и про прибыль в молоке проговорился?
– Я Шатане сказал всего лишь. Во хмелю проговорился.
– Что ж, отныне да исполняется над людьми мой приговор – чтобы люди в трезвости каялись, что столь податливы хмельному, а во хмелю беспечны были. А у вас, у тебя и у Шатаны, остается ваше молоко, ваше тесто и ваша мука, но прибыли в них уже не будет. Отныне отнимается она.
Сказал это черт и исчез.
А Урузмаг прошел к Шатане и говорит:
– Это из-за тебя черт проклял людей. Отныне люди, трезвые, будут каяться, что столь не сдержанны во хмелю, а хмельные – будут страдать беспечностью.
И с тех пор так и повелось между людьми. Захмелеют – беспечны становятся, протрезвеют – каются. Это их черт путает через любопытство женщины и через хмельные напитки…
КАК У НАРТОВ ПОЯВИЛИСЬ ПЧЕЛЫ
Нарты часто в походах бывали. Однажды они опять отправились в далекие земли. Нартовские женщины остались одни. И вот разговаривают.
– Стыдно нам, нартовским женщинам, должно быть, – говорит одна из них, – ведь мы только и умеем, что ждать возвращения наших мужей с добычей.
– Мы не можем ходить в походы, – говорит другая. – Это правда, но и сидеть, сложа руки, тоже нельзя.
Тогда одна из старых женщин говорит:
– Не лучше ли спросить нам совета у Шатаны. Пусть она скажет – что делать. Ей ведь многое дано знать.
Согласились со старухой остальные нартовские женщины и вот отделяются трое женщин и направляются к Шатане.
– Дома ли ты, Шатана? – крикнула одна из них у ворот Урузмага.
Шатана выходит, приветствует трех нартовских посланниц, а потом спрашивает:
– Зачем я понадобилась вам, нартовские женщины?
– Мы, нартовские женщины, решили не сидеть сложа руки, когда наши мужья в походе, – говорит одна из женщин.
– Но вы уже решили, что делать?
– Нет, не решили. Но мы могли бы хотя бы собрать в лесу сухие сучья на растопку.
– Мне нравится ваша речь, нартовские женщины, – сказала Шатана.
И вот собрались нартовские женщины и отправились в лес. А там, углубившись в дебри, вдруг замечают – налетает откуда-то ветер, свистит, шипит, гнет деревья, ломает и валит старые, выворачивая их с корнями. И так же внезапно стихает.
Удивляются нартовские женщины такой короткой буре, оглядывают лес. И видят – из-под корней поваленных деревьев вылетают желтые пчелы. А Шатана, внимательнее других вглядываясь в вывернутые корни, вдруг видит там белые куски воска. И вот подходит она, любопытствуя, ближе, берет липкий кусок воска и кладет на язык.
И нравится ей вкус! И тогда она и другим женщинам велит попробовать белые соты.
– Не лучше ли будет, – говорит она, – если мы вместо опавших сучьев принесем нартам соты с медом? Но для этого нам надо дождаться, когда пчелы вернутся в свои восковые жилища. Тогда мы возьмем их вместе с воском и принесем нартам.
Нартовские женщины не стали спешить домой. Они по указанию Шатаны содрали кору с молодых берез, затем из коры сделали короба, в которые, когда наступил вечер, переложили пчел. И только после этого вернулись домой.
И вот живут нартовские женщины, дожидаются возвращения мужей. И размножаются у них пчелы и наполняют улья медом. И тогда нартовские женщины отжимают мед и мешают с напитками, пекут медовые пироги, пользуют дряхлых нартов медом, и те бодрость и силу начинают чувствовать в своих дряхлых членах.
А время идет. И вот однажды нарты, те, что были в походе, выпускают стрелу – дают знать, что возвращаются. Стрела пронеслась над облаками, с грохотом и воем влетела в нартовское небо и вонзилась в ворота дома Урузмага. Шатана увидела стрелу и оповестила остальных нартовских женщин.
– Те, кого мы ждем, – сказала она, – возвращаются. Так встретим же их наилучшим образом. Сварим ронг, медовый напиток, сладкий и крепкий!
И вот нарты вернулись из похода. Шатана позвала нартовских девушек и невесток и те быстро накрыли столы. Шумит, гремит нартовский пир. И небожители – Уастырджи, Тутыр, Уацилла и Стырдзуар сидят, пируют на нем вместе с нартами. И Курдалагон был там, и Сафа.
И вдруг в самый разгар пира Шатана с чашей в руке выходит к старшим, сидевшим во главе стола и говорит:
– Нартовские женщины благодарят нартовских мужей, вернувшихся из похода. Знайте же, нартовские мужи, что с тех пор, как вы отъехали от нартовской земли, нартовские женщины только тем и жили, что ждали вас. И потому, когда ваша стрела – вестница вашего возвращения -вонзилась в ворота дома Урузмага, мы, нартовские женщины, сварили ронг. И вот теперь преподносим каждому из вас чашу этого нового напитка.
Сказав это, Шатана вручила чашу Урузмагу. Урузмаг поблагодарил нартовских женщин и, осушив чашу, воскликнул:
– Мы прежде такого напитка не знали!
Каждый из нартов выпил по чаше ронга. И говорят, опережая друг друга:
– Это что-то новое. Никто из нас прежде не видал такого напитка!
– Почему мы прежде не знали его!
Тогда Афсати говорит Сафа:
– Ты, Сафа, Покровитель очага, имеешь право спросить у Шатаны -откуда этот напиток и почему мы прежде не видали его?
– Спросить Шатану подобает Урузмагу, – отвечает Сафа. – Он муж Шатаны и старейшина нартов.
Все согласились с Сафа и стали наперебой просить Урузмага:
– Выведай-ка у Шатаны, откуда у нартовских женщин такой напиток?
И тогда Урузмаг призвал Шатану.
– Шатана, – говорит он, – почему до сих пор мы, нарты, не имели на пиршествах наших этого напитка?
– Да, да, ответь нам, Шатана! – поддержал Урузмага Уастырджи.
А нарты тоже требуют:
– Скажи, скажи, Шатана!
Ничего не ответила Шатана. Она молча прошла в свою кладовую и вскоре появилась, направляясь к пирующим с тремя медовыми пирогами, на которых стояли три чаши с ронгом, и говорит:
– Мы, нартовские женщины, решили после вашего отъезда в поход, нартовские мужи, не ждать добычи, с которой вы вернетесь к нам. Мы решили и сами сделать что-нибудь полезное. И поэтому, собравшись однажды, отправились в нетронутый Олений лес, что за горами, чтобы хотя бы сухих веток набрать на растопку. Но когда углубились в лес, вдруг задул сильный ветер. Он пронесся по лесной чаще, ломая деревья. И тут же стих. Столь же внезапно, как и задул. И когда в лесу стало тихо, мы увидели множество пчел, вылетавших из-под корней поваленных деревьев. Пчелы наполнили лес своим гудением, они роились золотым облаком над обнаженными корнями, садились на куски помятых сот, собирая стекавший на землю мед. Но мы, женщины, любопытны – мы попробовали на вкус желтые соты. И нам это понравилось. И тогда мы ободрали кору с молодых берез, чтобы сделать из нее короба, в которые и переложили вечером пчел. И принесли домой.
– Вы, нартовские мужи, славно потрудились. Мы же, нартовские женщины, достойно подготовились к вашему возвращению. И потому примите вот, нартовские мужи, наше подношение вам – три медовых пирога и три чаши ронга. Пусть трое старших, что сидят во главе стола, выпьют первую чашу за благополучие наших гостей, вторую – за долголетие нартовского племени, а третью – за нартовских женщин, за их красоту и преданность вам, нартовские мужи.
Поблагодарили нарты и небожители Шатану и нартовских женщин и, вознеся молитву над тремя чашами с ронгом, осушили их. Первую – за благополучие нартовских гостей, вторую – за долголетие нартовского племени, а третью – за нартовских женщин, за красоту и преданность их нартовским мужам.
Так, находчивостью и изобретательностью Шатаны, нарты с тех пор начали разводить пчел и варить крепкий и сладкий медовый напиток -ронг…
КАК ПОЯВИЛОСЬ ПИВО
Нарты были племенем бывалым и изобретательным. Они внимательно вглядывались в окружающий мир и делали то, что требовали от них обстоятельства.
Рассказывают, что однажды Шатана, славная щедростью своих рук, сушила на солнце ячменный солод, рассыпанный во дворе, занятая какими-то мелкими домашними делами. И вдруг видит – крутится на кусте хмеля воробей, чирикает, потом отрывает от шишки хмеля семя и проглатывает. Затем слетает к солоду и склевывает несколько зерен. И пытается взлететь обратно, но только трепыхается, заваливается то на один бок, то на другой.
Видит это Шатана и, подумав, варит хмель вместе с солодом. И вот перебродила отцеженная жидкость, вся в пузырях коричневой пены. И увидела Шатана, что получился чудесный напиток – пиво, способное освежить усталого, ударить в голову пирующему, утолить жажду жаждущего. Но не остановилась на этом Шатана. Она велела Урузмагу зарезать откормленного барана, затем сварила в пиве баранью тушу вместе с курдюком. И получила алутон, который, отстоявшись, превратился в темный, густой и крепкий напиток, способный и крепко охмелить человека, и насытить.
И, рассказывают, нарты с тех пор предпочитали пиво всем остальным напиткам…
НАРТ ХУРО
Состарился нарт Хуро. Безвозвратно миновали его самые красивые и радостные дни. Иссякла сила Хуро, и сморщился Хуро, ссохся, точно кусок сычуга, подвешенный над очагом. И уже не слышно было голоса Хуро среди нартов.
И вот однажды на нартовском ныхасе вспомнили про Хуро. И решили нарты, чтобы дряхлый Хуро последний раз сказал нартам что-нибудь на нартовском пиру.
Сошлись нарты на этом и начали готовиться. И в назначенный день накрыли столы, уставив их яствами и напитками. Расселись нарты в соответствии с прожитыми годами, и только одно место, возле старших, пустовало за пиршественными столами – место Хуро. И тогда нарты послали к Хуро одного из нартовских юношей.
– Здесь ли ты, Хуро? – кричит юноша у ворот Хуро.
– Здесь я! – ответил Хуро. – Но кто ты?
– Я – один из нартовских юношей. Нарты приглашают тебя на свой пир, Хуро!
– О, мой приход будет нартам в тягость. Лучше было бы не беспокоить меня!
– Нет, нельзя тебе не быть на пиру, Хуро. Нарты настаивают на этом!
– Не могу я, мои солнышки!
Юноша вернулся и сообщил нартам, что не может Хуро по дряхлости быть на нартовском пиру. Тогда нарты решили послать к Хуро старика.
И вот стоит старик возле ворот Хуро и кричит:
– Дома ли ты, Хуро?
– Здесь я, – отвечает Хуро. – Но кто ты?
– Я – один из нартовских стариков, послан к тебе пригласить тебя на нартовский пир!
– Но я не могу! Я буду в тягость нартам на их пиру!
– Но тогда что я должен ответить старшим?
– Поблагодари старших от моего имени.
Старый посланец нартов вернулся восвояси.
Тогда нарты послали к Хуро молодую невестку.
Постучала молодая невестка в ворота Хуро. Старая жена Хуро вышла и говорит:
– Да умереть бы мне вместо тебя, наша невестка! Какая у тебя ко мне нужда?
– Нарты сидят за пиршественными столами. А меня, молодую невестку, послали пригласить Хуро на пир нартов.
И тогда жена Хуро говорит Хуро:
– Вот уже третий раз нарты к тебе присылают, на пир нартов зовут. На этот раз пришла молодая невестка, еще соблюдающая обычай молчания. Вон стоит у наших ворот.
Ничего не сказал Хуро. Накинул на плечи старую шубенку и вышел к молодой невестке нартов и говорит:
– Пусть Бог отвернется от тех, кто возложил на тебя это поручение. Иди, я сейчас буду.
Молодая невестка ушла, а Хуро говорит жене:
– Вот иду я на нартовский пир, хотя и знаю, что мой приход будет им в тягость. Но как и быть иначе? Нельзя уже не идти.
И Хуро отправился на пир нартов.
Когда нарты увидели Хуро, то встали, опустив головы. А затем посадили Хуро на полагающееся ему место – возле тех, кто сидел во главе пиршества. Сел Хуро и говорит:
– Не можется мне, нарты! Потому и не шел я к вам, не хотел омрачать ваше веселое пиршество.
Но вот нарты поднесли Хуро чашу. Взял Хуро чашу, поднял ее повыше и сказал:
– Да будет долог век старших нартов, тех, кто в нужный час предлагает нужное решение! Да будут у вас, нарты, всегда много старших!
Прошло немного времени, и Хуро поднесли вторую чашу. Взял Хуро и вторую чашу, поднял ее повыше и сказал:
– Да длится век младших нартов. Пусть Бог пожелает, чтобы у нартов было много старших, и много младших!
Прошло еще какое-то время. И вот третий раз нарты подносят Хуро чашу. Берет Хуро третью чашу, поднимает ее повыше и говорит:
– О, нарты, ведь вам ли не знать, что я прожил в дружбе и приязни среди трех нартовских родов. И заметил я, что между вами нет никого щедрей и достойней, мудрей и удачливей Урузмага. И потому я сегодня прошу Бога: о Бог, который над нами, если Ты отпустил мне хоть долю фарна, то пусть после моей смерти этот фарн станет достоянием Урузмага!
После этого Хуро на глазах у нартов выдернул один из своих коренных зубов и, завернув его в мягкую ткань, повернулся к Урузмагу. И сказал:
– Здесь мой фарн, моя слава, мое мужество, Урузмаг. Положи, Урузмаг, этот зуб в ящик Тутыра. И тогда опасность будет обходить тебя. И запомни, Урузмаг, – если и все нарты погибнут, вы с Шатаной всегда будете живы! Поэтому пусть отныне нарты будут опекаемы тобой, Урузмаг!
Урузмаг с большим почтением принял зуб Хуро и передал его Шатане. Шатана положила зуб Хуро в ящик Тутыра. После этого Хуро выпил третью чашу и, вернув ее, тут же упал и умер.
Огорчились нарты, но что они могли поделать против смерти! И положили Хуро в склеп.
А Урузмаг сказал:
– Да сбудутся пожелания Хуро! И пусть жить нам, нартам, до возвращения к нам Хуро!
После этого нарты продолжили свое пиршество…
ФАРНАГ И АЙГУРЫ
Уже возмужали и младшие сыновья Уархага – Фарнаг и Уон. А жили они среди Бората, в Верхних Нартах.
И вот однажды Фарнаг, будучи в походе, забрел в землю айгуров, странного племени, питавшегося только молоком и кровью. Едет Фарнаг по дороге и вдруг видит: опустились айгуры на колени под коровами, сосут, точно телята, молоко.
Фарнаг впервые видел айгуров и, хоть и удивили они его своим обычаем, он все же сказал себе: “Ну что ж, странные-то они странные, но, наверно, и им знакомо гостеприимство. И потому подъеду-ка я к ним, чего их опасаться”…
Он подъехал к айгурам и приветствовал их:
– Да будут ваши дни наилучшими и да снизойдет на вас благоволение Бога, добрые люди!
Айгуры перестали сосать, вытерли губы и говорят:
– Да будет добро твоей долей, странник! Но откуда ты у нас и из какого ты племени?
– Я следую из земли нартов.
Удивились айгуры и говорят:
– А разве из нартов остался кто-нибудь?
– Нарты живы и благоденствуют. Я – один из них.
Айгуры побежали к старшему айгуру и говорят:
– Пусть отпущенные тебе напасти станут нашей долей, наш старший! У нас человек из нартов!
– Ведите его сюда! – велит старший айгур.
Привели айгуры Фарнага к старшему айгуру. Старший айгур вгляделся в Фарнага и говорит:
– Земля нартов лежит далеко отсюда. И ты, наверно, устал?
– Каждый, кто следует издалека, и устанет, и проголодается. Как же иначе!..
– Но какой бы ты еды хотел?
– Нарты предпочитают всему остальному мясо. Я бы поел физонага.
Айгуры быстро изжарили физонаги.
– А из напитков что ближе твоему сердцу?
– Я бы выпил ронга.
Айгуры нашли и ронг.
Когда усталый Фарнаг поел и выпил, айгуры спросили его:
– Не хочешь ли отдохнуть, наш гость?
– Я бы поспал немного.
Айгуры провели Фарнага в отдельный покой и оставили там. Фарнаг повесил лук с колчаном на стену, поставил меч в углу и тут же, усталый, впал в глубокий сон.
И тогда старший айгур велит младшим:
– Наш гость крепко спит. Свяжите его.
Младшие айгуры связали руки Фарнага. И старший айгур говорит дочери:
– А ты будь рядом с ним. И если он вдруг порвет веревки, то скажи ему, что ты плела тесьму, привязав, по нашему обычаю, нити к рукам спящего.
И вот стоит девушка и видит – просыпается Фарнаг и потягивается. И рвет связывающие его веревки.
Девушка хохочет и говорит:
– Я плела тесьму, привязав нити к твоим рукам. У нас ведь такой обычай, что когда мы плетем тесьму, то нити привязываем к рукам спящих.
Фарнаг поверил ей и протянул девушке обрывки веревки, а сам, повернувшись на другой бок, снова уснул. А девушка побежала к айгурам и сказала:
– Наш гость порвал веревки.
– Что ж, – сказал старший айгур, – тогда свяжите его стальной цепью.
Не стали мешкать айгуры – опутали Фарнага цепью. А старший айгур говорит дочери:
– Если нарт порвет и цепь, то скажи ему, что у тебя есть жених и ты захотела узнать, кто сильнее – жених твой или нарт.
И вот девушка опять стоит возле спящего Фарнага. И через некоторое время видит – просыпается Фарнаг, потягивается и рвет опутывающую его цепь, обрывки которой разлетаются со звоном.
А девушка снова говорит:
– У меня, видишь ли, гость, есть жених. И вот я решила узнать, кто из вас двоих сильнее. Теперь вижу – ты сильнее. И потому прости мне мою дерзость.
– Это ничего, – отвечает Фарнаг, протягивая девушке обрывки цепи и опять засыпая.
А девушка поспешила к айгурам и сообщает им:
– Этот юноша разорвал цепь на куски.
И тогда старший айгур велит младшим:
– Если так, то свяжите нарта тетивой его лука.
Младшие айгуры побежали и, отвалив лук Фарнага от стены, освободили тетиву. Но тут тугая дуга лука расправилась и убила двоих айгуров. Но другие айгуры связали Фарнага снятой тетивой.
И тогда старший айгур велит дочери:
– Если нарт порвет и тетиву, то скажи ему, что полюбила его и что ты, любя, связала ему руки.
И вот снова девушка стоит возле спящего Фарнага. И видит через некоторое время – просыпается Фарнаг, потягивается, но крепка оказывается тетива – не рвется она.
И тогда Фарнаг спрашивает:
– Кто отвязал тетиву от моего лука? И кто меня связал?
– Это сделали айгуры.
– Но зачем? Что я вам сделал плохого?
– Ты разве не знаешь, что мы, айгуры, питаемся только молоком и кровью. Вот айгуры и хотят выпить твою кровь.
– О, вероломное племя! Вы хуже собак! Разве с гостем так поступают!
Девушка ничего больше не сказала, лишь поспешила к айгурам и объявила им:
– Наш гость не смог порвать тетиву!
Тогда старший айгур велит младшим айгурам:
– Возьмите балку, положите на два каменных столба и подвесьте нарта за руки.
Так и сделали айгуры: они продели балку между связанными руками Фарнага, потом положили балку на два каменных столба и оставили висеть Фарнага до кануна пятницы, когда айгуры, по своему обычаю, пили кровь, смешанную с молоком.
И вот висит Фарнаг, мучается, а там уже и канун пятницы подходит. И тогда взмолился Фарнаг:
– О Бог, пошли этой ночью сильный ветер, чтобы меня вместе с балкой сбросило на землю!..
И услышал Бог Фарнага. И когда наступила ночь, то задул такой сильный ветер, что ни один айгур не решился даже выглянуть на улицу. Порыв ветра сбросил Фарнага вместе с балкой на землю. И тогда он, быстро освободившись от балки, поспешил в покой. Взял ремень меча в зубы и так, в зубах, вынес меч во двор. Прислонил меч к каменному столбу и, прижав его коленом, взял в зубы рукоять меча и вытащил его. И, не мешкая, тут же разрезал опутывавшую его руки тетиву. И после этого, схватив меч, прошел в покой к спящему айгуру. Разбудил он айгура и велит ему:
– Встань, старший айгур! Взглянем на твои стада!
Что было делать старшему айгуру – встал он, оделся и поплелся за Фарнагом. Но Фарнаг прежде позвал табунщиков айгуров и потребовал коней для себя и для старшего айгура.
Табунщики привели двух кобылиц. Вскочили на них Фарнаг и старший айгур и поехали. Долго ехали Фарнаг и старший айгур, но, наконец, достигли ущелья, в котором паслись стада старшего айгура.
И Фарнаг спрашивает:
– Так и живите вы, айгуры, питаясь молоком?
– Да, – отвечает старший айгур. – Но иногда в молоко подмешиваем кровь.
Тогда Фарнаг убивает оленя и говорит:
– Вот тебе кровь, а молоко у кобылицы. Надои себе, смешай с кровью и утоли голод.
А себе изжарил физонаги и поел, а потом, увидев, что старший айгур так и не притронулся к оленьей крови, спрашивает:
– Почему сидишь голодный?
– Мы звериную кровь не пьем.
– Ага! Тебе, выходит, человеческая нужна!
Испугался старший айгур и говорит:
– Прости, но это так. Нам, айгурам, иначе нельзя! И потому я и в самом деле хотел выпить твоей крови, но ты освободился. Видать, Бог на твоей стороне…
– Но сколько раз ты велел меня связать?
– Три раза…
– Если так, то выдели мне из своих стад столько скота, чтобы каждый нарт получил три раза по три головы.
Что оставалось делать старшему айгуру. Отделил он о своих стад столько, сколько потребовал Фарнаг. И тогда Фарнаг велел ему:
– А теперь удались. Отпускаю тебя живым. И сделай так, чтобы мы больше никогда не встретились, – а сам погнал скот старшего айгура в землю нартов…
А старший айгур поспешил в землю айгуров. И вот на рассвете подошел к своему дому. И слышит голос дочери:
– Не видать ни пленного нарта, ни нашего отца. Где же они могут быть?
И слышит далее, как айгуры отвечают:
– Может, наш старший отвел куда-то пленного нарта и теперь где-то в укромном месте высасывает из него кровь. Если так, – кричат айгуры, -то вас, семью старшего айгура, надо истребить! Где твой отец?
Огорчился старший айгур, услышав подобные слова. И ввалился, бледный и исхудалый, в покой, в котором пререкались айгуры и дочь. Айгуры, увидев старшего айгура, окружили его и кричат:
– Где наш пленный? Где ты спрятал его?
Старший айгур отвечает:
– Я сам стал пленником нашего пленного. Он теперь угоняет мои стада в землю нартов. А сам я едва спасся!
Тогда айгуры говорят:
– Надо отомстить нартам, вернуть угнанные стада!
И начали собирать войско, которое тут же двинулось в землю нартов. И семь дней и семь ночей сражались Фарнаг и другие нарты с айгурами. Наконец, Фарнаг и нарты окружили айгуров, и тут айгуры поняли, что не миновать им истребления. И тогда взмолились:
– Не погубите нас, нарты! Оставьте хотя бы несколько человек, чтобы было кому род айгуров продолжить!
– Вы – коварное племя, – отвечает Фарнаг. – Лучше будет, если вас совсем извести!
И нарты расстреляли из луков окруженных айгуров. И ни один айгур не спасся. После этого нарты насадили отрубленные головы айгуров на копья и двинулись в землю айгуров.
И вот смотрят женщины айгуров, удивляются и говорят:
– Что за странные люди направляются в нашу землю? Каждый из них о двух головах!
Между тем нарты уже достигли пределов айгуров и стали их разорять. Что могли разрушить – разрушили, что не смогли – сожгли. И все, что нашли: сокровища, стада айгуров, прочее добро – забрали.
Так отличился нарт Фарнаг. Так нарты истребили айгуров…
