Имя Юрия Абисалова в осетинском искусстве связывается с ярким, сложившемся стилем и оригинальным направлением в национальной живописи.
Многие выдающиеся мастера внесли свой вклад в становление осетинской живописной школы, у истоков которой стоит творчество Коста Хетагурова и Махарбека Туганова. Целая плеяда осетинских художников 2-й половины ХХ века обогатила эту школу своими достижениями и привнесла в нее новые черты. Восьмидесятые и девяностые годы открыли для живописцев новые жанровые и стилистические возможности. Именно в это время происходит творческое становление живописца Юрия Абисалова, формирование его стиля и образного мышления. В начале 90-х он сам определил свой стиль как «символический реализм». Сегодня художник не отрицает применение к своему творчеству понятия «наив» в качестве осознанно выбранного, профессионального стилистического метода. Хотя его работы во многом существенно отличаются от характерных образцов того, что мы называем наивом.
Черты стиля обнаруживались уже в студенческих работах Абисалова, получившего серьезное, фундаментальное художественное образование в академическом Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина в Санкт-Петербурге. Учился увлеченно, используя все возможности крупного европейского центра художественной культуры. Блестяще освоил реалистический художественный язык. Изучал техники старых мастеров, копировал, очень много и постоянно читал, смотрел лучшие фильмы мирового и отечественного кинематографа, которые часто шли здесь же, на Васильевском, в небольшом кинотеатре. И, конечно, как все студенты «репинского», пропадал в Эрмитаже и Русском музее.
После окончания мог остаться в Петербурге, преподавать, но решил вернуться в Осетию, туда, где обитала живая душа его творчества. Древняя осетинская культура, традиции, обряды, праздники, многоликий мир народных характеров и фольклора стали главным источником формирования того, что мы называем стилем Абисалова. Становление этого стиля обусловлено очевидным наложением осетинской народной тематики на высочайшую профессиональную изобразительную культуру, стилизаторский талант и замечательное чувство юмора художника.
Многим запомнились работы начинающего тогда мастера, выполненные на левкасах, трудоемких и капризных грунтах, требующих безупречной точности рисунка и особой культуры цветового пятна. Запомнились они не только виртуозной техникой, но и намечающимся острым видением национального характера, появлением самобытной стилизации.
В поисках образных характеристик и приемов стилизации художник обращается к уникальному творческому наследию скульптора Сосланбека Едзиева. Вдохновляясь образами талантливого мастера-самоучки и развивая его стилистику, Юрий Абисалов, разрабатывает ее на чисто живописной основе, создавая собственный оригинальный стиль, вовлекающий во временной поток настоящего лучшие достижения минувшего. Молодой живописец дарит новую жизнь образам Едзиева на своих полотнах. Оживают, включаясь в новый виток жизненной круговерти, портретные изображения с надгробных стел-цыртов, произнося тосты, участвуя в обрядах и праздниках («Сон», 1990, «Тост за старших», 1992, «Тост», 1990).
Мифическая ли дочь Донбеттыра, покровителя вод, богиня плодородия, или Красота, которую нужно оберегать, как говорил сам Едзиев, а может, европейская Венера-Афродита, сойдя с рельефа, украшающего дом скульптора, стала музой, главной героиней и воплощением идеала чувственности и целомудрия в одной ипостаси на картинах «Сон» (1999) и «Мечтающая о похищении» (1992).
Пронизывая в творческом поиске пласты национального художественного наследия, Абисалов тонко реминисцирует и образы кобанской пластики («Поминание», 1990 г.), насыщая язык своего стиля.
Стиль, будучи явлением, казалось бы, объяснимым и поддающимся аналитическому исследованию, тем не менее всегда остается тайной искусства и, прежде всего, в своем рождении. Кажущееся таким ясным творчество Абисалова вербализируется с большим трудом. Можно предположить, что феномен его стилистики обусловлен подспудными, не всегда осознанными импульсами-реминисценциями, исходящими от языка иконописи, архаической вазописи, кобанской пластики или образов Сосланбека Едзиева. Но, скорее всего, он является выражением генетической памяти, ретрансляцией культурно-информативного поля народа и, как говорят актеры, внутреннего темпо-ритма с присущим только этому художнику характером визуального мышления.
Для произведений 80-х и, особенно, 90-х годов характерны вытянутые пропорции, гибкость цельных силуэтов и условный объем фигур с изящными, тонкими, длинными ступнями (почти всегда изображенными в профиль) и маленькими руками. Трехмерное пространство, как и плановость, отсутствуют, уступая место пространству знаковому, условному. Среда разрабатывается скупо и лаконично. Большая часть композиций построена на соотношении точеных, поч-ти орнаментальных, силуэтов фигур и богатого, часто фактурного фона, выступающего в роли первопространства, словно воплощающего принципы «югэн», прелести недосказанности, где каждый зритель может домыслить, представить свою среду для детально выписанных, острохарактерных героев. Характерна для этого времени и сдержанность сложного, темного колорита, вызывающего ассоциации с потемневшим деревом, старинной каменной кладкой или бронзой. И, конечно же, в это время ярко проявляется очень точная, острая гротесковая типизация народных характеров («Осетинский ковер», 1990, «Охотник», 1991, «Злая собака», 1991, «Свадьба», 1991 и др.). Наряду с юмористическим, иногда чуть ироничным аспектом образов этого периода в работах звучат философский и драматический («Старики», «Воспоминание», «Сон», «Сварливая старуха»).
В полотнах 1999-2005 годов манера Абисалова заметно меняется. Фигуры укрупняются, делаются массивнее, объемнее, форма активизируется, становится более выпуклой и в то же время смягченной и тщательно проработанной. Колористическое решение картин приобретает более яркий, светлый, полихромный и часто праздничный характер («Веселые ряженые», 2004, «Праздник», 2004, «Серенада», 2001, «Тыква к пирогу», 2003, «Странник», 2000). Среда разрабатывается более активно, декоративность нарастает и приобретает новые качества.
При этом сохраняются и обогащаются лучшие черты прошлых работ: чеканная точность мышления, благородный силуэт, жанровое народное начало, психологическая выразительность характеров. Автор ни в чем не позволяет себе небрежности, внимательно прописывает фигуры людей и животных как в моно-, так и многофигурных композициях, проявляя утонченный аристократизм в трактовке формы и отборе художественных средств.
Очевидной заслугой художника является новое осмысление бытового жанра, раздвигающее его границы. С большим юмором, наблюдательностью и великодушием представляются сцены с охотниками, влюбленными, ряжеными, важными старейшинами и простодушными жителями селений в национальных костюмах, перемежающихся с «универсальными» телогрейками, тельняшками и шляпами. Именно это сочетание доброжелательности и юмора с абсолютно серьезным тоном диалога со зрителем, помимо стилизации формы, объединяет творчество Абисалова со стилистикой наива, а также – детского и народного творчества. Бытовой жанр для него не является прямой фиксацией непритязательных сцен повседневной жизни. Его герои вымышлены, но достоверны и жизненны, как ситуации, в которых они пребывают. Запечатленная сцена представляется как психологическая зарисовка или притча и является постижением истории одного человека и народа в целом в самом современном понимании. Фигуры и сцены монументализируются, вычленяются из обычной среды, освобождаясь от усердного ее пересказа, и оказываются на нейтральном фоне, трансформируясь из преходящих во вневременные. И тогда образы обыденные приобретают звучание знака, при этом не абстрактного и не выхолощенного, а живого, узнаваемого, неповторимого. Абисалов наполняет свои холсты гомоном разнообразных пластических голосов, оживляющих бесконечную глубину пространства и времени. В этом контексте видится справедливым обозначение художником своих работ «символическим реализмом».
Юрия Абисалова иногда упрекают в отсутствии пафоса, считая, что таковой обязателен для выявления национального духа народа, его силы. Но разве лишены силы национального духа картины Брейгеля? Он тоже утрировал фигуры, с юмором и легкой иронией изображал характеры. Не идеализируя и не возвышая, он показал их причастность к вечности.
Типы, созданные Абисаловым, узнаваемо национальны и универсальны в то же время. Добродушные, мечтательные, хитрые и лукавые, влюбленные, задумчивые – они показаны с большой теплотой и любовью. Любовь к миру, человеку несет сама живопись, богатая и благородная, обогащающая каждый кусочек холста разнообразием фактур, интонированным, насыщенным звучанием цвета. Живопись – то сочная, пастозная, звучная, как краски влажных предгорий, то легкая, прозрачная, как золотистые весенние сны.
В произведениях Абисалова, датированных началом этого столетия, особое развитие получает образ женщины. Героиня этих работ отличается от «искусительницы» в прежних большей чувственностью, полнокровностью образа. Она застенчива, непосредственна и счастлива в уютном гармоничном мире, созданном художником. Она забавна, как может быть забавна живая, земная женщина, а не возведенная на пьедестал холодная статуя. В одеждах или нагая, она плачет, уходя из рая, азартно ловит черную курицу, готовясь к празднику, безмятежно спит в объятиях возлюбленного или, многоликая, является ему во снах, раскачивается с ним на качелях или мечтает, являя собой чудесное ознаменование эры Водолея, эры счастливой женщины рядом с влюбленным мужчиной («Сладкая осень», 2001, «Качели», 2002, «Изгнание из рая», 2000, «Полная луна», 2002, «Обеденный сон пастуха», 2002, «Ряженые», 1999, «Теплая ночь», 2001).
Животные в произведениях Абисалова – тема отдельного разговора. Они нисколько не уступают по разнообразию и выразительности изображениям людей. Собаки, птицы, бычки, бараны и куры представляют богатейшую палитру очеловеченных характеров.
Характер, душа, настроение обнаруживаются у него в изображениях предметов неодушевленных и, конечно, в пейзаже.
У Юрия Абисалова есть ученики, последователи его метода. Созданную им в свое время на факультете искусств СОГУ мастерскую жанровой национальной живописи достойно возглавляет один из них – Ахсар Есенов.
Стилистика «школы Абисалова» легко читается во многих работах молодых художников, теперь уже и учеников Есенова. Нельзя объяснять это явление чистым подражанием, хотя и таковое в данном случае тоже не дурно. В работах видно, как стиль, сохраняясь, обретает новые черты, раскрывает новые темы. Мы не знаем, кто именно был создателем стиля византийских икон и фресок. Евангелист Лука? Иоан Дамаскин? Где начальное его звено? Но мы знаем богатейший мир христианских образов этим языком воплощенных. И знаем, что при всем родстве образы Феофана Грека совсем иные, нежели у Андрея Рублева или Дионисия, говоривших на одном художественном языке разными наречиями души. Мы знаем, что стихи, написанные на одном языке разными людьми, будут такими же непохожими.
Помимо жанровых сцен Абисалов пишет изысканные натюрморты с характерными для осетинского быта предметами, пейзажи с узнаваемыми старинными городскими мотивами, развивает свой давний прием «картины-ковра» или «картины в картине», ищет новые колористические и фактурные решения. Он охотно совмещает миры: зримый и воображаемый, прошлого и настоящего, миры, обитающие на разных расстояниях и в разных пространствах, всегда при этом обнаруживая их связь, – Человека с его живым характером, обликом и стремлениями. Недаром материальный мир на картинах Юрия Абисалова куда мельче, чем сам человек («Цветной сон рыбака», 1999, «Серенада», 2001, «Монах», 2002, «Фокусник», 1999, «Продавец семечек», 2003). Человек, который живет на изогнутом боку Земли, посредине Вечности – преходящая и самая значительная ее частица, воплощающая ее смысл и стремящаяся эту самую Вечность постичь, как звездочет на картине художника.
