Продолжение. Начало см. «Дарьял» 3’2019.
ПРЕДГОРНО-РАВНИННАЯ ЗОНА СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ-АЛАНИИ
КАК ТЕРРИТОРИЯ КОНТАКТОВ КОБАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ С ПЛЕМЕНАМИ
СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ЮГА ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В 9–6 ВВ. ДО Н.Э.
В эпоху поздней бронзы – раннего железа, как и позднее – в эпоху средневековья, торговые и военно-стратегические пути из Северного Причерноморья и юга Восточной Европы проходили в непосредственной близости от предгорных районов Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. Некоторые из этих коммуникаций пролегали непосредственно по их территории. В частности, в Северной Осетии-Алании, в нижнем течении р. Терек, в ее ущельях и вдоль его притоков, проходили древние транскавказские тракты, ведущие в страны Закавказья, Ближнего Востока и Передней Азии. Один из основных путей к горным перевалам Главного Кавказского хребта проходил и проходит сегодня через короткое ущелье, пробитое Тереком в невысоком Кабардино-Сунженском предгорном хребте. В этом ущелье, называемом «Эльхотовские ворота», и расположен Эльхотовский могильник кобанской культуры. В северном Притеречье, в нижнем течении Терека и в районе его дельты находились зимние пастбища для мелкого рогатого скота местного населения. Племена кобанской культуры, таким образом, проживали вблизи от степных племен, представленных скифскими и савроматскими памятниками. Еще раньше, в начале I тыс. до н.э., местные племена предгорной зоны вступали в контакты с киммерийцами.
По мнению Е. И. Крупнова и других исследователей – кавказоведов, во время своих переднеазиатских походов в конце 8 и в 7 вв. до н.э. племена киммерийско-скифского культурного круга продвигались по побережью Каспийского и Черного морей, а также по перевалам Главного Кавказского хребта. Согласно карте Е. И. Крупнова, один из основных путей передвижения «степняков» проходил через Дарьяльское ущелье и Крестовый перевал, вдоль течения Терека (Крупнов, 1960, рис. 4). То есть, поблизости от рассмотренных выше памятников кобанской культуры, расположенных в предгорной части РСО – А.
Предгорная зона Северной Осетии – Алании, являясь наиболее перспективной в хозяйственно-производственном, климатическом плане, наряду с аридными высокогорными котловинами, была густо заселена в эпоху поздней бронзы – раннего железа. Именно благодаря своему территориальному расположению предгорные памятники Республики Северная Осетия – Алания (в т.ч. и Эльхотовский могильник), выполняли роль контактной зоны между предгорными памятниками кобанской культуры степными племенами киммерийско-скифского круга. А, возможно, и Лесостепи и Приднепровья.
По мнению С.В. Махортых, такие регионы Северного Кавказа как Центральное Предкавказье и Закубанье «испытывали особенно сильное влияние киммерийской культуры». По мнению автора, немногочисленность собственно киммерийских захоронений Северного Кавказа «увеличивает ценность информации, предоставляемой нам материалами грунтовых могильников Северного Кавказа, по которым прослеживаются интенсивные киммерийско-кавказские связи» (Махортых, 1994, с. 51). В то же время С.В. Махортых выделяет из этих районов Закубанье, и в особенности, протомеотскую группу памятников 9–7 вв. до н.э., локализующуюся в Закубанье. Именно с этими территориями он связывает решение вопроса о месте пребывания киммерийцев (Махортых, 1994, с. 51). По мнению автора «из всех кобанских памятников могильники Кабардино – Пятигорья испытывали наиболее сильное влияние киммерийской культуры» (Махортых, 1994, с. 60).
В более позднее время, в 5–4 в.в. до н.э., направление и интенсивность связей древних «кобанцев», вероятно, несколько меняется. По мнению А.П. Мошинского, на какое-то время усиливаются связи с южными соседями кобанской культуры, в частности – с Закавказьем. Это прослеживается по материалам горных памятников Северной Осетии. Как полагает А. П. Мошинский, подобный процесс связан с усилением «нажима» в 5–4 вв. до н.э. на кобанские племена с севера (Мошинский, 2008 а, с. 477).
Как мы отмечали выше, ряд исследователей рассматривали в своих работах разного рода связи между Северным Кавказом и Северным Причерноморьем, и, в целом, Югом России в предскифский – раннескифский периоды (Е. И. Крупнов, В. И. Козенкова, В. Б. Виноградов, С. Л. Дударев, А. Б. Белинский, В. Р. Эрлих, С. В. Махортых, С. Б. Вальчак, А. П. Мошинский, А. Ю. Скаков, В. Е. Маслов, А. И. Иванчик, Ю. А. Прокопенко и другие). Ниже мы подробнее рассмотрим ряд новых случаев связей, прослеживающихся между указанными регионами по материалам Эльхотовского и других памятников кобанской культуры предгорно-равнинной зоны Северной Осетии.
ЭЛЕМЕНТЫ ОБРЯДА И АРТЕФАКТЫ ПАМЯТНИКОВ КОБАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ ПРЕДГОРНО-РАВНИННОЙ ЧАСТИ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ–АЛАНИИ, СВЯЗАННЫЕ С ВЛИЯНИЕМ ПЛЕМЕН СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ЮГА ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
Какие же категории инвентаря и погребального обряда Эльхотовского могильника и других кобанских памятников предгорно-равнинной зоны Северной Осетии могут свидетельствовать о связях местных племен с культурами Северного Причерноморья и Восточной Европы в рассматриваемый период (9–6 вв. до н.э.).
1. Охра
В погребальном обряде Эльхотовского могильника в 4 захоронениях были отмечены следы охры (погребения № 32, 41, 45, 72), что составляет 6,7 % от общего числа погребений памятника. Наличие в погребальном обряде охры известно на Кавказе с эпохи ранней бронзы. В эпоху поздней бронзы этот элемент ритуала известен и в кобанской культуре. В частности, охра найдена в погребениях Зандакского могильника, могильника «Мебельная фабрика» 1, Клин-Ярском III могильнике (Козенкова, 1989 а, с. 80, с. 129; Флеров, Дубовская, 1993, с. 267). В то же время, по подсчетам В. В. Отрощенко, погребения с красящими веществами у племен черногоровской культуры составляют 22 %. (Отрощенко, 1989, с. 112).
По мнению С. Л. Дударева наличие охры в кобанских памятниках, и, в целом, присутствие этого признака в обряде кобанской культуры, является отражением влияния кочевнического (черногоровского) ритуала (Дударев, 1999, с. 73, с. 282, рис. 54, 4). Вероятно, этот ритуал был воспринят и местным кобанским населением в период интенсивных контактов с племенами Северного Причерноморья.
2. Бронзовый наконечник стрелы «новочеркасского типа»
Особо показательной категорией погребального инвентаря, указывающей на определенные взаимоотношения кобанского населения с племенами Северного Причерноморья, являются бронзовые втульчатые наконечники стрел с ромбовидной формой пера. Подобный наконечник «новочеркасского» типа обнаружен в погребении № 49 Эльхотовского могильника (рис. 12, 4). Бронзовые втульчатые наконечники с ромбовидной формой пера (тип I по А.И. Тереножкину, тип II первой подгруппы по С.Л. Дудареву) являются типичными для вооружения населения юга Восточной Европы и Северного Кавказа в предскифский период (Дударев, 1999, с. 87, 245, рис. 18, 4–10).
По классификации В.И. Козенковой такие наконечники относятся к третьему типу (модификации) 2-й подгруппы третьей группы (наконечники стрел некавказских форм) (Козенкова, 1995, с. 9 – 11). По поводу происхождения наконечников новочеркасского типа нет единого мнения. С.Б. Вальчак и В.Э. Эрлих связывают их генезис с северокавказским регионом (Вальчак, Эрлих, 1993, с. 19; Эрлих, 1994, с. 75). О. Р. Дубовская объясняет связью с западным вариантом кобанской культуры (Дубовская, 1997, с.181–206). С.Л. Дударев отстаивает их степное происхождение (Дударев, 1995, с. 17; 1999, с. 89).
Лук и стрелы в предскифский период занимали в военном деле кобанских племен достаточно скромное место, хотя и представлены в материальной культуре с самого раннего этапа ее появления. Этим объясняется немногочисленный количественно «колчанный набор» кобанцев этого времени. В то же время бронзовые втульчатые стрелы с ромбовидной головкой широко представлены в памятниках предскифского периода Северного Причерноморья. Именно в Предкавказье, в кладе у г. Новочеркасск, была найдена форма для отливки данного типа наконечников стрел (Иессен, 1953, с. 49 – 110; Граков, 1977, с. 143, рис. 101, а, 1–4; с. 144, рис. 102, 1; с. 166, рис. 114, 8; Махортых, 2005, с. 78, рис. 22, 69, 83; с. 112, рис. 39, 12–34; с. 190, рис. 93, 7–29; с. 197, рис. 100, 2; с. 242, рис. 145, 13; Иванчик, 2001, с. 127, рис. 58, 9; с. 211, рис. 102, 3–4).
Немногочисленность данной категории вооружения в материалах Эльхотовского могильника, а также в других памятниках рассматриваемого региона, свидетельствует, на наш взгляд, о возможности отнесения бронзовых наконечников «новочеркасского» типа к числу предметов, появившихся в местной культуре под воздействием степных.
3. Костяные наконечники стрел пирамидальной формы
К элементам материальной культуры, появившимся у населения кобанской культуры предгорно-равнинной части Северной Осетии под влиянием степных племен, могут быть отнесены и втульчатые костяные наконечники стрел пирамидальной формы с прямым основанием из Эльхотовского и Змейского могильников (рис. 12, 5–7). Как отмечалось выше, четыре наконечника данного типа (2-й тип по классификации А.И. Мелюковой и 1-й вариант седьмого типа по В.И. Козенковой) (Козенкова, 1995, с. 7), происходят из двух погребений могильника – 49 и 60. Еще один аналогичный наконечник находился в погребении 12 Змейского могильника (Бакушев, Чечина, 2014, с. 121). В ареале кобанской культуры они известны и в погребении у Красных Камней, Султангорском 1 могильнике, в погребении, найденном в черте г. Кисловодска, Барановой и Крестовой горках г. Кисловодск, Терезинском, Минераловодском могильниках, Сержень-Юртовском поселении, Зандакском могильнике, Клин-Ярском III могильнике, Станичном и др. (Козенкова, 1982 а, с. 14; 1995, с. 7; Дударев, 1999, с. 91; Белинский, Дударев, 2001 а, с. 73, рис. 8, 2–3).
В Северном Причерноморье и на юге Восточной Европы в предскифский – раннескифский период они представлены массово. Это могильник Малая Цимбалка, Калантаевское и Субботовское городища, Сахарнянское и Уч-Башское поселения, курган у с. Зольное, Васильевки, Мелитополя, Малокатериновки, Кисличеватого, курган у Соколово, и др. (Граков, 1977, с. 143, рис. 101 б, 5; с. 144, рис. 102, 2; Дударев, 1999, с. 91; Махортых, 2005. с. 78, рис. 22, 3,5,7,9,15; с. 112, рис. 39, 42–44; с. 158, рис. 61, 4–5; с. 159, рис. 62, 2; с. 190, рис. 93, 33; с. 191, рис. 94, 20, 23, 26; с. 212, рис. 115, 14). С.Л. Дударев полагает, что подобные наконечники использовались для охоты на мелких животных и, преимущественно, птиц, и связывает их происхождение с «кочевым предскифским миром» (Дударев, 1999, с. 91).
На наш взгляд, преобладание находок костяных пирамидальных наконечников стрел вне Кавказа свидетельствует о зарождении данной формы в степных и северопричерноморских культурах.
4. Каменная застежка с рифлением
Застежка найдена в женском погребении № 36 (рис. 12, 3). Как отмечает В. И. Козенкова, в материалах кобанской культуры они редки. Кроме Эльхотовского могильника известен всего один случай на западе ареала кобанской культуры, в погребении № 7 могильника «Мебельная фабрика» 1 (Козенкова, 1995, с. 112, табл. IV, 21). В то же время в памятниках Степи и Лесостепи, в Северном Причерноморье они представлены весьма широко. Это застежки из могильника Высокая Могила, Васильевка, могильников Квитки, оз. Эльтон, кургана Аржан, выполненные в бронзе экземпляры из Носачевского кургана и др. (Козенкова, 1995, с. 112; Махортых, 2005, с. 85, рис. 29, 5, 22–23, с. 159, рис. 62, 3, с. 168, рис. 71, 5, с. 170, рис. 73, 42; Иванчик, 2001, с. 211, рис. 102, 30–33, с. 215, рис. 105, 13–19).
5. Оселок стержневидной формы
В мужском воинском погребении № 45 могильника, вместе с гравированным бронзовым топором и клинком кинжала архаичной формы, находился каменный (черный сланец) точильный брусок стержневидной формы (рис. 12, 8). Среди семи оселков, найденных в погребениях могильника, только этот экземпляр имеет подобную форму (тип 3 по классификации В.И. Козенковой).
Точильные бруски, с отверстиями и без, известны в материалах кобанской культуры с конца 2 тыс. до н.э. (Сержень-Юрт, Зандак, Терезе). Известны они в памятниках Северного Кавказа и в эпоху ранней бронзы (комплекс кургана № 13 Усть-Джегутинского могильника) (Мунчаев, Нечитайло, 1966, с. 134, 142, рис. 8, 3–4).
Стержневидные, округлые или круглые в сечении оселки датируются В.И. Козенковой скифским временем и, по ее мнению, могут быть связаны своим происхождением со степными номадами скифского культурного круга (Козенкова, 1982, с. 11). В материалах кобанской культуры они известны в Аллероевском 1 могильнике, Нестеровском, Урус-Мартановском и Луговом могильниках, Клин-Ярском III, Каменномостском, Султангорском могильниках, погребении у ст. Бекешевской (Козенкова, 1982, с. 11; 1998, с. 25).
По мнению С.Л. Дударева, преобладание находок каменных оселков в предскифское время в центральных и западных районах Северного Кавказа, по сравнению с северо-восточной частью региона, может быть связано с «киммерийским» влиянием (Дударев, 1999, с. 120).
Точильные бруски стержневидной формы известны в Северном Причерноморье и в «предскифский» период. Это оселок из погребения 3 кургана 3 могильника Изобильное, курган 5, погребение 2 Суворовского могильника (вместе с биметаллическим кинжалом кабардино-пятигорского или «киммерийского» типа) (Махортых, 2005, с. 191, рис. 94, 34; 2012, с. 281, рис. 1, 3). Это позволяет удревнить, в некоторых случаях, находки подобных оселков и в памятниках Северного Кавказа. В частности, в Эльхотовском могильнике по остальному инвентарю погребение № 45 может быть уверенно отнесено к предскифскому времени.
Таким образом, если брусковидные оселки являются генетически дериватами местных кавказских традиций, то стержневидная форма, вероятно, появляется в Причерноморье, откуда уже попадает к кавказским племенам.
6. Керамический кубок
В комплексе погребения № 80 могильника был найден керамический кубок, украшенный четырьмя налепами и «семеч-ковидным» орнаментом (рис. 12, 2). Кубок является единственным экземпляром этой категории посуды, найденной в материалах могильника. Подобные сосуды в небольшом количестве имеются в материалах Верхнекобанского могильника северной группы центрального варианта культуры (Козенкова, 1996, с. 46, рис. 17, 2, 6). Датируется данный тип керамических кубков В.И. Козенковой в рамках 9 – начала 7 вв. до н.э. (Козенкова, 1998, с. 100). На территории восточного варианта кобанской культуры они не известны. Значительно большее количество их (тип е – по классификации В.И. Козенковой) – 33 целые формы, известно в материалах западного варианта культуры (Козенкова, 1998, с. 100).
В то же время, в памятниках Степи и Лесостепи Северного Причерноморья в конце 2 – начале 1 тыс. до н.э., и в большей степени в предскифский период, кубки данного типа представлены весьма широко (рис. 11, 1) (Граков, 1977, с. 180, рис. 128, 4–5; с. 191, рис. 137, 5; Мелюкова, 1979, с. 50, рис. 13, 9, 11; с. 54, рис. 16, 14; с. 66, рис. 22, 2; Махортых, 2005, с. 114, рис. 41, 3; с. 115, рис. 42, 1, 6). Так, кубки из погребения 13, кургана у с. Головковка и сосуды чернолесской культуры, кроме аналогичной эльхотовскому формы, украшены такими же четырьмя налепами «по плечикам» (рис. 19, 1; рис. 21, 3). «Семечковидный» (ногтевой) орнамент сосуда типичен для посуды памятников западного варианта кобанской культуры, в то время как форма сосуда, вероятно, является дериватом прототипов культур Северного Причерноморья или Поднепровья. На наш взгляд, эта форма – глубокие изящные кубки, украшенные налепным орнаментом по плечикам (с чуть приостренными концами налепов), могла быть занесена в местную кавказскую культуру в результате контактов последней с племенами Северного Причерноморья и Приднепровья. В таком случае становится понятным nrqsrqrbhe этих форм в памятниках восточного варианта, наиболее отдаленного географически; незначительное количество их в ареале центрального варианта и преобладающее – на территории западного варианта, наиболее близкого территориально к Северному Причерноморью.
То, что прямые экономические связи между племенами кобанской культуры и Лесостепным регионом Северного Причерноморья и Подунавьем вполне возможны, показывают предметы из клада, найденного в 1984 г. близ ст. Упорной Краснодарского края. В перечне находок этого клада присутствуют бронзовые кельты, наконечник копья с прорезями в лопасти пера, топор-секира «крендорфского» типа и бляха умбон с выступом в центре. Наконечник копья и кельты являются импортами белозерского этапа срубной культуры, а секира и бляха-умбон типичны для культуры поздней бронзы бассейна Дуная Средней Европы (Аптекарев, Козенкова, 1986, с. 121–136; Козенкова, 1996, с. 121, рис. 45, 1–3, 5).
7. Каменный молоток
В 1989 г. у пос. Садовый Моздокского р-на РСО – А, было найдено и исследовано грунтовое погребение предскифского-раннескифского времени с погребальным инвентарем западнокобанского и степного типа (Козенкова, Сосранов, Черджиев, 1997, с. 14–18; Сосранов, Черджиев, 2008, с. 447).
Среди сопровождающего данное захоронение инвентаря находился каменный цилиндрический молоток (1 тип каменных боевых молотков по классификации В.И. Козенковой) (Козенкова, Сосранов, Черджиев, 1997, с. 16). Наиболее близкие аналогии данному предмету в материалах кобанской культуры – это находки из Белореченского, Кисловодского могильников и из могильника «Мебельная фабрика» 1 (Козенкова, 1995, с. 83, табл. XXII, 1–3). В целом, в материалах Кобана, как в предскифский-раннескифский период, так и ранее, широко представлены каменные топоры. Как справедливо отмечает В.И. Козенкова, оба типа (каменные молоты и каменные топоры) «свидетельствуют скорее о социальном ранжировании в воинской среде, где они выступают символом власти» (Козенкова, 1995, с. 83). На наш взгляд, если каменные топорики 9–8 вв. до н.э. из кобанских комплексов имеют, безусловно, местное происхождение (заготовка для каменного топора найдена в слое Змейского поселения 10–8 вв. до н.э.), то каменные молоты, появившиеся в кобанских комплексах в предскифское время, могут быть связаны с северопричерноморским импульсом.
На обширной территории восточного и центрального вариантов кобанской культуры за все время исследования культуры каменные молоты найдены в трех памятниках. Это молот в погребении у пос. Садовый и заготовки подобных предметов из Сержень-Юртовского и Змейского поселений (Деопик, Крупнов, 1961, с. 32 – 33; Козенкова, 2001, с. 78). При этом, как верно отметила В.И. Козенкова, внимательно рассмотревшая обряд и погребальный инвентарь комплекса из Садового, последний характерен для западного варианта культуры. Таким образом, в обширном ареале центрального и восточного вариантов культуры каменные молоты на сегодняшний день найдены лишь в двух памятниках – Сержень-Юртовское и Змейское поселения.
Наличие на западе кобанской культуры большего количества находок рассматриваемых предметов, возможно, свидетельствует о заимствовании «моды» на молоты из районов Северного Причерноморья, так как именно западнокобанские племена граничили и наиболее тесно соприкасались с культурами Северного Причерноморья. Вероятно, отсюда, из районов распространения памятников кобяковской и чернолесской культуры, каменные молоты распространяются в предскифский период на территорию протомеотских памятников (Казазово, Кубанский) а также и к западным «кобанцам» (Махортых, 1994, с. 61; Смирнова, Кашуба, 1988).
Как известно, сделать цилиндрический молот гораздо легче, чем изготовить каменный топор, тем более топор сложной формы с нервюрами, подобный экземплярам из Эльхотово и Псекупского могильника (Дударев, 1999, с. 260, рис. 33, 5). Тем не менее, кобанские мастера изготавливали преимущественно те формы, которые, видимо, были типичны для метрополии кобанской культуры, т.е. – каменные топоры. Если мы допустим, что изначально для кобанской культуры характерны обе формы, то мы должны наблюдать в материалах Кобана цилиндрические молоты в раннюю эпоху, чего пока нет. Западнокобанские племена, видимо под влиянием северопричерноморских образцов (только в чернолесских памятниках зафиксировано 10 каменных молотов) (Махортых, 1994, с. 61), в предскифский период, в определенной степени стали отходить от кавказской «традиции», и начали использовать как каменные топоры, так и молоты.
Однако необходимо отметить, что вопрос об истоках традиции каменных молотов на Кавказе в предскифский период пока еще окончательно не решен, так как существуют находки заготовок молотов в Сержень-Юртовском поселении. Практически готовый цилиндрический молот был найден здесь в раннем, первом слое (помещение X) (Козенкова, 2001, с. 78; с. 147, рис. 41, 4; с. 194, рис. 92, 11), что свидетельствует и о местной камнерезной традиции.
8. Керамический сосуд типа сковороды
Керамический плоский сосуд вытянуто-овальной формы, близкий по форме сковороде, темно-серого цвета, с небольшой петлевидной ручкой (рис. 13, 4), был найден на Комсомольском поселении в предгорной зоне РСО – А. Посуда данного типа относится к немногочисленной пока категории предметов кобанской культуры. Кроме находки из с. Комсомольского известны три находки целых сосудов «из слоя и ям в помещении XI близ керамической мастерской № 1» Сержень-Юртовского поселения восточного варианта. В Сержень-Юрте «сковородки» были найдены на полу помещения, которое по радиокарбонному анализу датируется второй половиной – концом 10 в. до н.э. (Козенкова, 2001, 29, 85, табл. 5; рис. 71, 2–5).
Находки данной категории предметов в материалах Сержень-Юртовского поселения В.И. Козенкова связывает с контактами между серженьюртовскими «кобанцами» и племенами белозерской культуры Северного Причерноморья и Крыма, в частности, с населением Кировского и других поселений (Козенкова, 2013, с. 28, рис. 12, 9 -11). Единичность случаев находок подобных сосудов не только для ареала кобанской культуры (Сержень-Юрт, Комсомольское), но и для Кавказа в цело, подтверждает тезис о привнесенном характере этой своеобразной формы посуды и свидетельствует о весьма удаленных контактах древних племен (Северное Причерноморье, Крым, Северо-Восточный Кавказ).
9. Костяная застежка
В грунтовом погребении № 3, Комаровского могильника кобанской культуры предгорной зоны, содержавшем захоронение человека и лошади, была найдена костяная стержневидная застежка, характерная для памятников степного типа (Абрамова, 1970, с. 19, рис. 73, рис. 76, 3). Застежка, найденная у левой лопатки лошади, представляет собой заостренный с обеих сторон стержень с перехватом в центре. Подобные предметы характерны для степных культур новочеркасской стадии. В частности, они весьма распространены в раннескифских памятниках Северного Причерноморья (Журовка, Пруссы, Белоглинка, Старшая Могила, Три брата, Дарьевка, Залесье) (Мелюкова, 1989, с. 336, рис. 31, 10, 12–14; Иванчик, 2001, с. 26, рис. 5, 1–5, 10, 12, 16–17, 18, 20, 22). Имеются костяные стержневидные застежки и в кавказских памятниках, но – другой формы. Костяные застежки с перехватом кобанской культуры отличаются срезанными под прямым углом или закругленными концами (Козенкова, 1995, с. 139, табл. IV, 15–17; Березин, Дударев, 1998, с.195, рис. 8, 10).
10. Костяное украшение сбруи
В этом же захоронении Комаровского могильника, на скелете лошади, находилось костяное зооморфное украшение или ворворка уздечки скифского типа (Абрамова, 1970, с. 19, рис. 73; 76, 1).
Грифонообразные украшения подобного типа широко распространены в материалах савроматской и скифской культур (Смирнов, 1964, с. 369, рис. 77, 3; Членова, 1993, с. 68, рис. 17, 1–2, 6; Зуев, 1993, с. 49, рис. 6, 8, 10, 19–20, 26, Галанина, 2006, с. 55, рис. 76; Рябкова, 2012, с. 364, табл. 1, 8; с. 377, рис. 4, 1, 8).
Сложно определить, было ли данное украшение сделано кобанскими мастерами или является степным импортом, но, несомненно, оно изготовлено в соответствии с образцами скифо-савроматского звериного стиля.
11. Бронзовые наконечники стрел скифского типа
В трех погребениях Комаровского могильника (№ 3, 8 и 9) находились бронзовые втульчатые трех- и двухлопастные наконечники стрел, с шипом и без шипа, скифского типа (Абрамова, 1970, с. 19, 23, 24, рис. 75, рис. 113, рис. 119).
Наконечники данных типов отнесены А.И. Мелюковой ко второй хронологической группе скифских бронзовых наконечников (7–6 вв. до н.э.) (Мелюкова, 1964, табл. 6, А, 3–5, З, 5, 7–8, И, 3, 5, 8; Смирнов, 1984, с. 25, рис. 6; Членова, 1993, с. 52, рис. 1; Галанина, 1995, с. 42, рис. 2, 3, 15,17, 18, 20; Туаллагов, 2006, с. 152).
В погребении № 3 Комаровского могильника находился бронзовый двухлопастный наконечник стрелы с шипом. Погребение потревожено в древности, поэтому гипотетически можно предполагать наличие изначально большего количество стрел в данном комплексе (Абрамова, 1970, с. 19). В потревоженном погребении № 8 данного могильника были найдены еще пять бронзовых наконечников стрел скифского типа. И, наконец, в погребении 9 находились 9 бронзовых таких же наконечников стрел (Абрамова, 1970, с. 23–24).
12. Костяной псалий Змейского поселения
Еще одной находкой, свидетельствующей о кобанско-причерноморских контактах, является наличие в квадрате «Ж» (объект 10), Змейского поселения, костяного псалия (Деопик, Крупнов, 1961, с. 32, рис. 9, 10) с отверстиями, расположенными в разных плоскостях. В. С. Бочкарев, В. В. Отрощенко и В. И. Козенкова датируют псалий 11–10 вв. до н.э. и относят данную находку к древностям, характерным для белозерской культуры Северного Причерноморья (Березанская, Отрощенко, Чередниченко, Шарафутдинова, 1986; Козенкова, 1996, с. 37).
14. Костяной втульчатый наконечник стрелы с выемкой у основания
Среди материалов Змейского поселения, по свидетельству Е.И. Крупнова и Д.В. Деопик, «Уникальным для Кавказа является наконечник граненой втульчато-выемчатой стрелы… прямыми аналогиями ему являются такие же наконечники из Субботовского городища Среднего Приднепровья» (Деопик, Крупнов, 1961, с. 28 – 29; с. 32, рис. 9, 8; Козенкова, 1996, с. 38 0 39, рис. 15, 11). Подобные наконечники стрел, по классификации В.И. Козенковой, относятся к VI типу (по А. И. Мелюковой тип 1). Ряд аналогий известен в памятниках восточного и западного вариантов (Козенкова, 1995, с. 7), «но широко они представлены в памятниках Евразии в киммерийский период» (Козенкова, 1995, с. 7; Мелюкова, 1964, табл. 1, 6, [Предскифские наконечники стрел юга Восточной Европы]).
14. Каплевидная костяная привеска
Костяная овальная привеска 14 типа из женского погребения № 77. Она не имеет аналогий в материалах кобанской культуры, за исключением, морфологически, экземпляра в Майртупском могильнике на востоке ареала (Виноградов, Дударев, 2003, с. 19, рис. 25). В то же время аналогичные эльхотовской костяные «каплевидные» привески являются характерным элементом памятников белозерской культуры Северного Причерноморья. Это Широчанское поселение и могильник Чернянка 11 – 10 вв. до н.э. (Кубышев, Черняков, 1986, с. 152 – 155, рис. 7, 27; 8, 12).
Таким образом, представленные материалы свидетельствуют о реальных контактах инокультурного характера в предгорной зоне Северной Осетии на протяжении около 400 лет, от рубежа 10–9 вв. до н.э. – вплоть до скифского периода – 7–6 вв. до н.э.
КАВКАЗСКИЕ (КОБАНСКИЕ) ЭЛЕМЕНТЫ В КУЛЬТУРЕ НАСЕЛЕНИЯ
СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ЮГА ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
В ПРЕДСКИФСКОЕ – РАННЕСКИФСКОЕ ВРЕМЯ
1. Керамическая миска
В погребении № 4 Николаевского могильника кобанской культуры в 2011 году нами найдена керамическая глубокая лощеная миска с округлым плечом и плавно отогнутым коротким венчиком. Такие миски, по классификации В. И. Козенковой тип «и» (для древностей западного варианта) и тип XV (для восточного), широко представлены в материалах кобанской культуры (Козенкова, 1982, с. 79; 1998, с. 98). Но наиболее массово распространены в памятниках западного варианта. По подсчетам В.И. Козенковой, там такие миски составляют более 40 % от общего числа (Козенкова, 1998, с. 98). Датируются они в памятниках кобанской культуры с 10 в. до н.э. (Уллубаганалы-2, Ессентукское, Этокское поселения), по 6–4 вв. до н.э. (Исти-су, Нестеровский, Аллероевский могильники) (Козенкова, 1982, с. 79; 1998, с. 98).
В кобанской культуре форма таких сосудов широко представлена и в бронзе (Верхнекобанский, Тлийский, Терезинский, Султангорский 1 могильники (Козенкова, 1996, с. 21, рис. 5, 16; 1998, с. 198, табл. XLII, 1; 2004, с. 184, табл. 15, 9–10, с. 185, табл. 16; Техов, 2002, с. 393, табл. 103, 1; с. 404, табл. 114, 1; с. 408, табл. 118, 1; с. 430, табл. 140, 1).
Аналогичная бронзовая миска найдена в лесостепной зоне Северного Причерноморья в Зелевкинском кладе 9–8 вв. до н.э., на территории распространения чернолесской культуры (рис. 11, 6) (Граков, 1977, с. 174, рис. 122, 1). Примечательно, что в кладе находились, также типичные кобанские биконические привески, скрученные из подтреугольной в сечении проволоки (рис. 4, 6) (Граков, 1977, рис. 122, 3). Не вызывает сомнения, что данная кобанская миска и привески являются импортами с территории Северного Кавказа.
2. Бронзовые ситулы и кружки с зооморфными ручками
Одной из типичных категорий кобанской посуды являются бронзовые кованные ситулы и кружки с одной или двумя зооморфными ручками. Они представлены в материалах как горных, так и предгорных памятников культуры. Заметна бесспорная северная и северо-западная направленность вектора их рас-пространения. Это подтверждается большим числом таких сосудов в Прикубанье, р-не Краснодара, Ставрополя, Украины, вплоть до среднего течения Днепра, в памятниках как предскифского («киммерийского»), так и раннескифского времени (Крупнов, 1960, с. 131, карта на рис. 10). В указанное время бронзовые сосуды на Кавказе становятся достаточно массовым типом посуды кобанской культуры. Только в погребениях Нартанского могильника их 20, в Тли – общее количество бронзовой посуды разных типов достигает 200 экземпляров. Значительную часть бронзовой посуды составляли кружки, главным образом из горной зоны. Только в Тлийском могильнике их более 40. Кружки этого типа были нами найдены и при раскопках Адайдонского некрополя в горной части Северной Осетии.
Престижность и красота изящных кобанских бронзовых кружек способствовали их распространению к соседям кобанской культуры (Чшиев, 2008 а, с. 97–99). Находки таких сосудов известны в скифских памятниках Северного Причерноморья (Жаботинское поселение, могильник Квитки) и Прикубанья (Келермес), как в «киммерийское» время (Квитки), так и в скифское (Келермес) (Иванчик, 2001, с. 217, рис. 106, 47; Галанина, 2006, с. 62, 64, рис. 87–88).
Дорогие, престижные бронзовые ситулы и кружки с зооморфной ручкой, по всей видимости, входили в ряд предметов торговли, обмена носителей кобанской культуры со степными племенами. Посредником и участником этих торговых контактов выступало кобанское население контактной зоны – предгорий Северного Кавказа и, в частности, предгорной части Северной Осетии.
3. Двукольчатые бронзовые удила «новочеркасского» типа.
Из мужского воинского погребения № 60 Эльхотовского могильника происходят бронзовые двукольчатые удила в сочетании с роговыми псалиями (рис. 12, 9 – 10) (Чшиев, 2012 а, рис на стр. 83, 9-10).
Удила относятся к типу 1 по типологии А. А. Иессена (Иессен, 1953, с. 52, рис. 2, 1) и к первому типу по В. И. Козенковой (Козенкова, 1995, с. 100, табл. ХХV, 2, 4). Двукольчатые удила этого типа характерны для периода Кобан III по периодизации В.И. Козенковой – начало второй половины 10 – начало 7 в. до н.э. (Козенкова, 1996, с. 98, рис. 36), главным образом, для 8 в. до н.э. Они имеются среди материалов Верхнекобанского, Зандакского могильников, из Каменномостского, Султангорского 1-го, Баксанского, Эшкаконского, Клин-Ярского III-го могильников, 1 могильника «Мебельная фабрика» и др. (Уварова, 1900, с. 30–31, рис. 35, табл. ХХХVII, 1; Марковин, 2002, с. 77, рис. 56, 1; Крупнов, 1960, табл. ХIII, 10; Виноградов, Дударев, Рунич, 1980, с. 191–192, рис. 5, 14, 16). Строгий тип узды появляется в материалах кобанской культуры, как уже говорилось выше, в 11–10 вв. до н.э. В 9 – первой половине 8 в. до н.э. они представлены в большом числе. К 8 в. до н.э. относятся такие разнообразные бронзовые и роговые образцы кобанской узды как удила и псалии из Верхнекобанского, Кумбултинского, Галиатского (Фаскау), Эльхотовского, Адайдонского и других могильников, Змейского, Сержень-Юртовского и Бамутского поселений. Только в ареале центрального варианта кобанской культуры, на территории 18 памятников (поселений, могильников, кладов), обнаружено более 60 предметов от всевозможных типов конской сбруи. Примечательно, что «большая часть узды происходит с северного склона, причем более половины с территории Северной Осетии» (Козенкова, 1996, с. 59). Из них значительное число бронзовых жестких уздечных комплектов «новочеркасского» периода, со временем постепенно модифицируясь, получила позднее широкое распространение в культуре скифских племен. Разнообразные варианты уздечных наборов «новочеркасского» типа составляют комплекс, который «складывался в сфере кобанской культурно-исторической области» (Дударев, 1999, с. 170). Однако большое их число имело место в протомеотских памятниках (Эрлих, 2007, с. 115 – 117; Вальчак, 2009, с. 185, карта 5). Узда новочеркасского типа была заимствована и модифицирована степными племенами скифского культурного круга, и в результате мобильности степняков передана другим племенам, часто значительно отдаленным от Кавказа: в Северное Причерноморье и Подунавье (Украина, Венгрия, Австрия) (Эрлих, 1997, с. 32; Вальчак, 1997, с. 45–47; Дубовская, 1989, с. 11, 39; Махортых, 1994, с. 68).
4. Уздечный комплект с S-видными псалиями
Оригинальным типом узды, появившимся на Кавказе несколько раньше чем в регионах расположенных от него к северу и северо-западу, являются S-видные бронзовые псалии. При раскопках Адайдонского некрополя кобанской культуры в Зарамагской межгорной котловине Северной Осетии – Алании, в гробнице № 37 нами было исследовано интересное воинское захоронение, сопровождавшееся всадническим уздечным набором строгого типа (Чшиев, 2011, с. 170, 175). Уздечный комплект состоит из однокольчатых бронзовых удил, с напускными S-видными бронзовыми псалиями, концы которых оканчиваются зооморфными украшениями (рис. 13, 1 – 3; рис. 49). Удила подвижные, двухчастные. Соединение звеньев осуществлено путем загнутых в петли стержневидных концов. Псалии S-видного типа, литые, напускные. Одни концы псалиев подтреугольной формы, противоположные – украшены скульптурными головами хищника с раскрытой пастью. Присущая зооморфным изображениям на концах псалиев динамичная кобанская стилистика свидетельствует о местном изготовлении уздечного комплекта, но с ориентацией на переднеазиатские прототипы. Для более точной атрибуции уздечного комплекта весьма примечательна, на наш взгляд, находка бронзового псалия с зооморфными концами из с. Галиат Северной Осетии – Алании (Крупнов, 1960, с. 436, табл. XIV, 4). В Галиате, наряду с типичными для скифского времени бронзовыми псалиями, концы которых завершаются головками баранов или «грифобаранов», был найден бронзовый псалий, конец которого исполнен в виде изображения собаковидного животного в традиционном кобанском стиле (Крупнов, 1960, табл. XIV, 4–6).
Однокольчатые удила, близкие экземпляру Адайдонского могильника, характерны для стран Передней Азии и Южного Закавказья уже в ранние периоды позднебронзовой эпохи, с 13 в. до н.э. Широко представлены в этих регионах и напускные бронзовые S-видные псалии в 10 в. до н.э. (Иванчик, 2001, с. 147, 186–187, 190; Медведская, 2005, с. 18, 24).
Несмотря на простоту изготовления, такой тип удил, видимо, не получил распространения в кобанской культуре. Самые близкие им удила известны в Луристане. Они украшались чрезвычайно схожими с адайдонскими напускными псалиями, но с головками львов на концах и датированы Л. Ванден-Берге 9 –8 вв. до н.э. (Ванден-Берге, 1992, с. 84, рис. 222). Такие же удила со стержневидными трехдырчатыми псалиями имели место в могильнике Марлик (Иванчик, 2001, с. 147, рис. 68, 6). Несколько удил данного типа с разными вариантами псалиев происходят из Мелаани в Восточной Грузии, могильника Трели (Тбилиси), некрополей Димац (Кировакан), Калакент (Кировабад), кургана 1 у с. Арчадзор и датируются 9 – 8 вв. до н.э. В целом А.И. Иванчик датирует подобные удила временем не позднее 8 в. до н.э. (Иванчик, 2001, с.147, 186–187, 190, 193, рис. 89, 9, 12, 17,18,19–24; с. 92). Аналогичные удила с бронзовыми напускными псалиями из Хасанлу IV B (Иран) И.Н. Медведская относит к урартской традиции и связывает с упряжью колесниц, датируя серединой 8 в. до н.э. (Медведская, 2005, с. 118, 124, рис. 2).
Особо подчеркнем, что в узде из Адайдонского могильника мы имеем дело с одной из наиболее ранних находок S-видных псалиев с зооморфными окончаниями на территории Центрального и Северного Кавказа, а также юга России.
Адайдонский могильник расположен в горной зоне Северной Осетии, но рассматриваемый уникальный уздечный комплекс отсюда, найденный, как отмечено выше, в районе верховий р. Терек, главной водной артерии региона, чрезвычайно важен для выяснения межкультурных контактов древних «кобанцев». Среднее течение Терека и его притоков захватывает предгорную часть Северной Осетии. Как отмечалось выше, ущелья этих водных артерий являлись путями связей между памятниками кобанской культуры горной и предгорной зон в Северной Осетии – Алании и местом контактов кобанских племен Осетии с более северными и северо-западными племенами, обитавшими за пределами ареала. Разнообразные материалы из кобанской среды, попадали к северным или северо-западным соседям через предгорную территорию. В результате, благодаря географическому фактору, местное население оказывалось прямым посредником всевозможных связей. Одним из примеров подтверждающих это, например, является более поздний, чем адайдонский, но также S-видный бронзовый псалий с зооморфными концами из фондов Национального Музея РСО – А (коллекция Г.А. Вертепова), найденный в районе предгорий Северной Осетии (Крупнов, 1957, с. 142, рис. 42, 3). Таким образом, позднее S-видные псалии, снабженные зооморфными окончаниями, появляются в предгорьях Северной Осетии. В дальнейшем, спустя 50 – 100 лет, на наш взгляд, этот интересный тип узды встречается в Прикубанье, Причерноморье и в скифских памятниках Северного Предкавказья (Полидович, 2004, с. 152–156; Эрлих, 2002, с. 11–12).
Рассмотренная выше новая находка уздечного комплекса из Адайдона подтверждает мнение А.А. Иессена о первоначальной роли Передней Азии в формировании некоторых типов металлической узды предскифского времени (Иессен, 1953, с. 103 – 104), и указывает на наличие вектора связей: Передняя Азия – Северный Кавказ. Особенно для времени начала «киммерийских военных кампаний в последней четверти 8 в. до н.э.» (Вальчак, 1996, с. 115; 2009, с. 97). Примечательно, что такой же путь продвижения, но уже для технологии производства железа (Передняя Азия – Кавказ – Северное Причерноморье [металлургическая мастерская Уч-Баш в Крыму] со ссылкой на В.Р. Эр-лиха, отмечает М. Т. Кашуба (Кашуба, 2013, с. 128).
В конечном счете, «кобанский путь» поступления рассмотренных категорий артефактов из Передней Азии в степные районы был, очевидно, не единственным, но представляется, что он являлся одним из основных (Чшиев, 2014 б, с. 72-73).
Таким образом, наряду с уздой «новочеркасского» типа, вышеописанный тип уздечных комплектов является одним из маркеров связей племен Северного Причерноморья, степного мира юга России и кобанской археологической культуры, которые не могли осуществляться без посредничества населения предгорий Северного Кавказа, и, в частности, древнего населения предгорной зоны Северной Осетии–Алании.
