Руслан Бедоев, участник боевых действий в Египте и Йемене
В январе 1986 года в Южном Йемене, правильнее – Народно-Демократической Республике Йемен, произошли трагические события, о которых тогдашняя советская печать сообщила коротко: в Адене предотвращена попытка государственного переворота, главари схвачены и после суда расстреляны. Это сообщение было полностью лживое, вся информация была почерпнута из официальных источников правительства НДРЙ, учинившего в стране кровавую бойню. Впрочем, обо всем по порядку.
В Адене, столице Южного Йемена, я находился в то время уже почти три года – в марте 1986 года заканчивался контракт по спецкомандировке, и я готовился к убытию на Родину. Сюда я был направлен в качестве советника начальника штаба ВВС и ПВО НДРЙ, отношения с местным командованием сложились дружеские, как мне позже объяснили, этому способствовала наша с «подсоветным» внешняя схожесть.
12 января при посадке на отдаленном полевом аэродроме Эль-Гейда потерпел аварию транспортный самолет Ан-12, и 13-го утром я направился в штаб ВВС ПВО для согласования действий по расследованию этого летного происшествия.
Мне навстречу попались советники командиров авиационных бригад полковник Владимир Клочихин и подполковник Валерий Чернов, доложили, что их подсоветных командиров авиабригад вызвал командующий ВВС и ПВО для проверки планов летной подготовки на год. Мы дружно выразили недоумение по этому поводу: в конце декабря командующий утвердил планы боевой подготовки на год, и что мог «проверить» «главный летчик страны», связист по образованию, после таких профессионалов, как советники командиров бригад, первый из которых был заслуженным военным летчиком СССР. С этими сомнениями я продолжил свой путь, а офицеров отправил в наш офис, под прохладу кондиционера. При подходе к штабу ВВС и ПВО я был удивлен отсутствием людей и машин на площадке и уж совсем удивился, когда из здания выскочили два солдата с автоматами наперевес и дружно крикнули «мушлязим!» (нельзя!). Возмущенный и недоумевающий, я решительно шагнул на солдат: «Ана мусташаар аль-аркан!» (я – советник начальника штаба!), солдаты невольно отступили в сторону, но из здания выскочил человек в цивильной одежде с тем же родным «калашниковым», наставленным мне в грудь. Когда он, брызгая слюной, путая арабские и русские слова, стал кричать, что нельзя входить в штаб, возвращайтесь в свой офис, я узнал майора Ахмеда Али, заместителя командующего ВВС и ПВО по тылу, крайне предупредительного в отношениях со мной до этого дня. Его красные глаза свидетельствовали, что он всю ночь жевал кат – наркотическое растение. Человеку в этом состоянии трудно что-либо доказывать, и я молча повернул обратно. Увидев В. Клочихина и В. Чернова, которые явно ждали меня, я посоветовал им немедленно, не дожидаясь подсоветных командиров авиационных бригад, убыть в свои гарнизоны, собрать своих офицеров и членов их семей и запретить им выходить за пределы жилых городков, сделать все необходимое для их безопасности. Наш офис размещался на аэродроме, по пути я завернул на стоянку истребителей-бомбардировщиков Су-22, и снова был повод для удивления: звено с полным боекомплектом стояло в готовности, летчики заканчивали подготовку к запуску и выруливанию. Мои вопросы повисали в воздухе, все отговаривались и спешили уйти. Тут ко мне подошел заместитель командира эскадрильи капитан Гани и, отведя за ангар, сообщил, что в стране переворот, половина состава Политбюро Йеменской социалистической партии расстреляна, эти кровавые бойни устроены во всех ведомствах – ликвидируются неугодные люди.
Я знал, что Гани говорит правду, ибо так называемые представители ортодоксальных марксистов в Вооруженных Силах, в лице начальника разведки ВВС и ПВО майора Али Мусаида Али и начальника оперативного отдела Али Мутана Гади, регулярно информировали меня – «нашего брата», о действительном положении в стране.
Зайдя в кабинет Советника командующего ВВС и ПВО НДРЙ генерал-майора авиации Н.Д. Куцова, я доложил ему обстановку. Заслуженный военный летчик СССР, Николай Дмитриевич, что называется, сидел на чемоданах, через 2 недели у него заканчивалась командировка, и он не совсем внимательно меня выслушал. Затем попытался связаться с Главным военным советником, но связь не работала (поскольку Н.Д. Куцов жил в другом городке советников и в описываемых далее событиях не принимал прямого участия, разговор о нем я заканчиваю).
Али Насер Мухаммед, создав себе ложную героическую биографию (в 14 лет (!) возглавлял национально-освободительную борьбу против англичан), добился удаления из страны истинных вождей, узурпировал всю власть – президент, премьер-министр, генеральный секретарь ЙСП – на всех нужных постах расставил своих родственников, в том числе назначил послами во все соцстраны, и слух наших руководителей ласкала льстивая ложь о том, как на юге Аравийского полуострова, на берегах Индийского океана, в отдельно взятой арабской стране, по советским рекомендациям строится социализм с арабским лицом. Народ нищал с каждым годом, знать купалась в роскоши и богатстве. Назревало недовольство, которое уже открыто высказывалось. Чтобы смягчить народный гнев, Мухаммед уступил портфель премьер-министра, позволил вернуться в страну истинному лидеру Абдель Фаттаху Исмаилу, которого под видом лечения в свое время вывезли в СССР и там держали. На IV съезде ЙСП в октябре 1985 года Исмаил был избран секретарем ЦК и членом Политбюро. Далее Мухаммед пообещал вернуться к вопросу о «распределении портфелей» на очередном заседании Политбюро. Оно состоялось 12 января 1986 года. Не придя к принципиальному согласию. Мухаммед назначил заседание на 10.00 13 января, В зале заседаний уже находилось несколько членов Политбюро, когда вошел начальник охраны президента, положил на рабочий стол его кейс. Ничего не подозревавшие члены Политбюро продолжали свои беседы, когда через несколько минут в зал влетел с автоматом в руках начальник охраны и открыл огонь по собравшимся. Были сразу убиты второй человек во всех иерархиях бригадный генерал Али Антар и Председатель комиссии партийного контроля Али Мутана Гади (родной дядя и полный тезка начальника оперативного отдела ВВС и ПВО). Прикрывая отход раненного в ногу Исмаила, до последнего патрона отстреливался национальный герой страны – министр обороны, бригадный генерал Мухаммед Касем. Исмаила вывозили на БТРе, но машина была подожжена гранатометом. Славный сын своего народа разделил судьбу экипажа – все сгорели.
Али Насер Мухаммед, верные ему члены Политбюро, правительства в это время находились за сотни километров от Адена, уступив место палачам и убийцам. Они сфабриковали и заявление о заговоре, подготовив его заранее, и с началом кровавых событий обнародовали, чем выдали себя с головой. Перечисляя руководителей заговора, якобы казненных после немедленного суда, наши газеты сообщили имена Али Антара, Али Мутана Гади, Абдель Фаттаха Исмаила и … Али Салеха Аль-Бейда (!), который после разгрома мятежников стал президентом страны и генсеком. Аль-Бейд опоздал на заседание Политбюро и потому остался жив, убийство же Мухаммеда Касема не планировалось, хотя он и не был сторонником Али Насера Мухаммеда, не поднималась рука убийц на любимца народа, который пал в бою как верный солдат.
В то же время в различные министерства и ведомства, в Генштаб, штабы видов Вооруженных сил были вызваны неугодные режиму руководители и без суда и следствия расстреливались. Самая страшная участь постигла двух прекрасных командиров авиационных бригад: истребительной – майора Саида Бакира и вертолетной – майора Мухаммеда Хуссейна. Заманив их в штаб ВВС и ПВО, командующий Ахмед Хуссейн Мусса пытался склонить их и подчиненные им части на сторону антинародных сил, их долго пытали, но на аэродромы Эль-Анад и Салах-эд-Дин не поступила команда подчиниться мятежникам. Обезумевшие убийцы отрезали уши, носы, языки, выкололи глаза бесстрашным офицерам, а потом отрубили головы. С фотографий с улыбкой смотрят на меня красивые люди в парадной форме майоров йеменских ВВС. И даже страшная картина, увиденная мною после изгнания мятежников, при пе-резахоронении останков героев, не может затмить прекрасные лица двух авиационных командиров, с которыми меня связывали дружеские отношения.
Об участи Бакира и Хуссейна мы узнали потом, а пока я увидел, как возле нашего офиса остановился автобус «Тойота», который я посылал свозить женщин на рынок за продуктами. Меня это вдвойне обрадовало: женщины благополучно возвратились, у меня есть автобус, чтобы собрать по огромному аэродрому наших советников и специалистов.
Собрав по аэродрому своих людей, завел их в класс и стал доводить обстановку. Многие были в недоумении, как могло все это случиться. Подъехав к нашему городку с красивым названием «Фламинго», мы увидели разворачивающийся школьный автобус – детей привезли из посольской школы. На сердце стало спокойнее: все в сборе. Городок располагался возле лагуны, где было царство розовых фламинго (отсюда и название городка нашего), и невдалеке от аэродрома. Мы увидели, как звено Су-22 взлетело и сразу же стало строить боевой маневр. Все это происходило на прямой видимости, поэтому мы увидели, что целями истребителей-бомбардировщиков являются танки.
Командующий бронетанковыми войсками полковник Касем Тайгер, предупрежденный о том, что его собираются ликвидировать, сумел вырваться из Адена, поднял по тревоге две танковые бригады и двинул их на Аден. Через автостраду, соединяющую Аденский полуостров с остальной сушей, были сооружены различные препятствия, в засадах сидели истребители танков. Поэтому Касем Тайгер двинул свои танки напрямую, через международный аэропорт Аден. К ночи эта задача танкистами была выполнена: аэропорт был захвачен, танки прямо с ВПП обстреливали объекты в городе, часть из них двинулась в районы города Хормаксар, Кретер, Маала. Танкисты рассредоточились вокруг нашего городка и охраняли нас. К сожалению, в ходе захвата аэродрома танки вынуждены были разрушить водовод, питающий Аден, и мы остались без воды. Это в стране, где температура в тени 45-50 градусов жары, а тени как таковой – нет, влажность воздуха 70-90 %, и где за три года с неба не упало ни капли дождя. Забегая вперед, скажу: нас спасли кондиционеры, безотказные японские кондиционеры, которые за сутки выгоняют из себя полное ведро воды. Пусть дистиллированной, пусть невкусной – но ведро! К счастью, электричество было постоянно, т.е. продукты сохранялись.
Дело в том, что мы в своем городке оказались изолированными от аппарата Главного военного советника и советского посольства. Связь была отключена сразу же, с началом кровавых событий. И народ, и личный состав Вооруженных сил были разделены: одни поддерживали антинародный курс Али Насера Мухаммеда, получая определенные привилегии за свою преданность, другие, а их было большинство, выражали свое недовольство этим курсом. С началом резни оказалось, что на стороне ее организаторов военно-морские силы, военно-воздушные силы, ракетные войска и артиллерия, отдельные части инженерно-технических войск. Героическая гибель двух авиационных командиров внесла свои существенные поправки в расстановку сил: на стороне мятежников оказались бригада истребителей-бомбардировщиков, транспортная эскадрилья. В их руках был и Центральный арсенал, расположенный в кратере древнего вулкана.
Все вооружение, состоящее в наличии, было применено в ходе тех кровавых событий. На наших глазах велись воздушные бои между МиГ-21 и Су-22, они же наносили удары по аэродромам друг друга. МиГ-21 и вертолеты Ми-8, Ми-24 атаковали корабли, которые, в свою очередь, били из корабельных установок по городу. Ракетчики осуществляли пуски ночью, ракеты с «хрюканьем» шли над нашим городком, методично накрывала залпами свои цели артиллерия. Через нас перекатывались бои, которые велись с переменным успехом. Снайперы и пулеметчики вели огонь с крыши военного госпиталя, провоцируя танкистов стрелять по лечебному учреждению.
В психбольнице мятежники дали больным автоматы и показали, в какую сторону стрелять, наступило какое-то общее безумие, все были охвачены жаждой убийства, разрушения. Казалось, имей арабы ядерное оружие, и оно бы было применено.
Истребители МиГ-21 с аэродрома Эль-Анад совершили несколько налетов на Центральный арсенал, но безуспешно. 14 января около 16.00 одиночный МиГ-21, построив маневр, выполнил пуск ракеты С-24 по скоплению боеприпасов на площадке арсенала.
На сей раз летчик выполнил свою задачу: в течение восьми часов мы наблюдали страшную картину бесконечного грохота, свиста, огня, дыма. Казалось, проснулся древний вулкан, а поскольку арсенал и был в кратере, это обстоятельство имело существенное значение для нас. Наш городок был расположен в каких-то полутора километрах от огнедышащего скопища смерти, и осколки бомб, ракет, снарядов, взлетая отвесно, не достигали нас и не причиняли нам никакого вреда.
В городке насчитывалось около 380 человек: советники, специалисты и консультанты нескольких контрактов и члены их семей. Старшим городка был назначен ваш покорный слуга. Собрав основных руководителей еще в первый же час событий, мы определили систему охраны городка, обеспечения безопасности всего населения. Особенно трудно было управиться с мальчишками нашими, которые решили, что пришло их время совершать подвиги. Напрямую нас никто не обстреливал, но шальные пули и осколки то и дело свистели вокруг. Особых укрытий не было, жили мы в сборно-щитовых домах – смешно даже искать какое-то место в них, где можно укрыться.
Прокатываясь через городок, воюющие стороны бросали много оружия, я запретил брать его, дабы не дать повода для провокаций.
17 января йеменский офицер, вызвав меня к КПП, сообщил, что wepeg 3 часа будет прекращен огонь и в течение двух часов мы должны вывезти женщин и детей на берег океана для эвакуации на Родину. Необходимо было составить в 7 экземплярах на английском языке списки, каждому разрешалось брать багаж 20 кг, обязательно нужно было иметь трехсуточный запас воды и продуктов. Еще одно условие: каждый автобус управляется советским водителем, рядом с ним сидит резервный. Штатных водителей у нас не было, я объяснил ситуацию и попросил добровольцев выйти вперед. С удовлетворением увидел, что первым шагнул богатырского телосложения майор Ахсар Караев, консультант преподавателя военного колледжа ВВС и ПВО. Ахсар был моим соседом, нам было о чем говорить при встречах. Иногда мы встречались с советником командующего Центральным направлением полковником Маратом Козаевым. Сейчас Марату было труднее – его войска дислоцировались на границе, и он подолгу был в отрыве от аппарата Главного военного советника, не всегда имел полную информацию о происходящем.
К двум нашим автобусам нам добавили еще три, а также два Газ-66. Распределив водителей и определив порядок построения колонны, объяснил задачу нашим переводчикам по составлению списков, их сомнения по поводу знания английского языка быстро развеял: пишите латинскими буквами фамилии и имена женщин и детей, других сведений в списках не нужно указывать. Обошли дома с руководителями контрактов, успокоили женщин, посоветовали внимательнее смотреть за сорванцами. В назначенное время построили женщин и детей, распределили по автобусам, подняли белые простыни с намалеванными губной помадой красным крестом и полумесяцем. Себя я определил резервным водителем в последний автобус. Колонна медленно ехала по городу, увиденные убитые, которые распухли от жары, вызвали истерику у некоторых женщин. К автобусам бросались арабки с детьми, из иностранных посольств, мимо которых мы проезжали, раздавались просьбы не бросать их. Мы ничем не могли помочь бедным людям, автобусы наши были переполнены, да и прекращения огня, в общем-то, не было: при появлении нашей колонны огонь затихал, при прохождении последнего автобуса стрельба возобновлялась. Возникало невольное желание дать команду водителю автобуса увеличить скорость и мчаться, опережая других. Я представил, какая паника бы началась и, стиснув зубы покорился обстоятельствам. Добрались-таки до городка наших геологов, на берегу океана, сотрудник посольства сказал мне: «Оставляйте женщин и детей, сами немедленно возвращайтесь в свой городок». Наскоро попрощавшись с женой и девятилетним сыном Аланом, я, чтобы подбодрить женщин, громко крикнул им: «Не волнуйтесь, обещаю, что ваши мужья будут все живы-здоровы!». Я еще не знал, что для этого нужно сделать, но уверенность в сказанном была. Возвращение колонны йеменские военнослужащие встретили криками «Ура!» и выражениями благодарности, что мы не бросили их в беде. Въехав во «Фламинго», собрал всех офицеров (лишь несколько младших офицеров было и один прапорщик, в основном – полковники и подполковники), обрисовал ситуацию, сказал, что теперь у нас развязаны руки собрать оружие, скомплектовал боевые группы, поставил задачу на оборудование опорных пунктов по периметру городка. Видимо, история не знает более «звездного» караула: в опорных пунктах несли службу советские полковники и подполковники! А все тревожно обращали взор к дальнему выходу из Аденского порта, ожидая каким-то образом увидеть уходящие корабли с семьями. Пытались услышать что-либо обнадеживающее по радио. Бесполезно: невдомек было средствам массовой информации – куда надо было послать хоть несколько слов надежды. Переводчики ловили радиостанции арабских стран, доводили до нас информацию.
Утро 18 января было как всегда безоблачным и ослепительно солнечным, но у нас всех потемнели лица, и небо казалось черным: только что «голос из-за бугра» на русском языке передал, что на выходе из Аденского залива ошибочно обстрелян и затонул транспорт с эвакуированными из Южного Йемена. Несколько дней мы были в подавленном состоянии, но вот, наконец, появилась связь с нашим Главным военным советником генерал-майором В.И. Крупницким, который опроверг эту чушь и сказал, что все женщины и дети благополучно доставлены в Москву. Месяцы спустя, вернувшись на Родину, я узнал от своей жены подробности их эвакуации. Они больше суток находились в ожидании погрузки, лишь ночью 19 января им дали команду идти по воде к ожидающим вдали от берега мотоботам. Некоторым вода уже доходила до плеч, а они еще не достигли спасительных лодок. Натерпевшись страху, наглотавшись воды, все же добрались до мотоботов, которые устремились дальше к кораблям. В этой большой спасательной операции участвовали английские, немецкие, французские, итальянские, советские и других стран корабли. Тем, кто попадал на наш, везло больше: их обсушили, кормили, уступали свои каюты для отдыха – шли в порт Джибути 12 часов. На иностранные корабли принимали людей, вещи их тут же выбрасывали за борт. Людей размещали на открытой палубе, никаких услуг не предлагали. Моя жена и сын попали на теплоход «Комсомолец Азербайджана», им, конечно, повезло. В Джибути беженцев ожидали 5 аэробусов Ил-86, которые доставляли их в Москву. Все заботы по эвакуации взяло на себя посольство Греции в Джибути – заслуга нашего посла в Греции – Игоря Юрьевича Андропова. Наспех и легко одетые и обутые люди из 30-градусной жары были за несколько часов доставлены в Москву, где властвовал 25-ти градусный мороз. Всего было эвакуировано из Южного Йемена почти 6000 человек: строители, геологи, нефтяники, мелиораторы, а также жены и дети советских военных советников и специалистов. Мы, военные, остались. Для более чем полутысячного контингента советников прозвучало мнение начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, Маршала Советского Союза С.Ф. Ахромеева: «С уходом из Южного Йемена мы потеряем Баб-эль-Мандебский пролив, т. е. контроль над Суэцким каналом, лишимся важной базы для нашей эскадры, выполняющей задачи в Индийском океане. Мы не имеем права уходить».
Насколько это было важно, можно судить по заботе и вниманию, которые были уделены нашим семьям: при выходе из самолетов женщин и детей одевали в армейские полушубки, шапки, валенки, в автобусах «Икарус» доставляли в подготовленные общежития, кормили. Для них развернули специальные магазины, где члены семей приобретали одежду, обувь и все другое необходимое им, выкупали билеты на самолеты и поезда, достаточно было только расписаться за израсходованную сумму – ведь мы же оставались работать, было с кого высчитывать. Тем временем бои приняли более ожесточенный характер. Истребительная авиабригада полностью завладела небом Южного Йемена, в определенной степени им помогли летчики бригады истребителей-бомбардировщиков, захватившие власть в части и изгнавшие своих командиров. Некоторых из «изгнанных» я видел потом среди расстрелянных. Но это было потом. Мятежные части во главе с начальником Генерального штаба полковником Алейвой уходили в сторону Саудовской Аравии, увозя и Али Насера Мухаммеда, который, владея высокими постами в государстве и партии, осуществил заговор с целью физического устранения своих политических противников, обвинив последних в тех действиях, которые творил сам. До Саудии он все же добрался, женился на 16-летней дочери одного из шейхов, дальнейшая судьба его мне неизвестна, да и не интересует.
Тем временем Северный Йемен и Эфиопия начали открытые приготовления к вооруженной поддержке А.Н. Мухаммеда.
Мы получили приказ к выполнению своих задач по спец-командировке, но это уже другой рассказ, другая история.
По обнародованным данным, Южный Йемен в кровавом январе-марте 1986 года потерял 14-17 тысяч подготовленных специалистов. Большой урон понесли авиационные части (части ПВО с самого начала объявили о своем нейтралитете и потеряли только некоторых командиров): погибли все командиры частей, 30 % летного состава, в основном, 1 и 2 класса, потеряно было 42 боевых самолета и 12 вертолетов, как выяснилось, часть из них была перегнана на аэродром Таиз, Северный Йемен. Был арестован и расстрелян командующий ВВС и ПВО Ахмед Хуссейн Мусса, ему обещали должность начальника Генштаба, без суда и следствия был убит мой «подсоветный» – начальник штаба ВВС и ПВО майор Абдулла Абдо Азиз. Умный, талантливый руководитель, отец четверых детей, Азиз в последнюю минуту проявил нерешительность и остался с командующим. Погиб и заместитель командующего – подполковник Садака. Оставшийся чудом в живых начальник оперативного отдела Али Мутана Гади (накануне он срочно выехал к родителям и его не успели ликвидировать) добрался на аэродром Эль-Анад, взял на себя командование истребительной бригадой, затем и всей авиацией, и по праву стал новым командующим ВВС и ПВО.
Мой друг Али Мусаид Али поменял кабинет начальника разведки ВВС и ПВО на кабинет начальника разведки Вооруженных Сил.
Выяснилось, что Саида Бакира и Мухаммеда Хуссейна лично пытал и убивал начальник тыла ВВС и ПВО Ахмед Али. Был объявлен его розыск. Он в женском платье пытался бежать, но был опознан и арестован. Суда над ним не было, его просто отдали на расправу двум сыновьям, 14 и 12 лет, Мухаммеда Хуссейна. Али вывезли в пустыню и начали гонять на грузовичках «Тойота», сбивая его, давя колесами. Он слезно просил застрелить его, но сыновья видели, что он сделал с их отцом, продолжали гонять и давить Ахмеда Али. Потом отрезали ему голову, воткнули в нее палку и демонстрировали в Адене.
Жестокость породила новую жестокость. Начались репрессии. Достаточно было двоим показать на третьего, что он был в рядах мятежников – его тут же расстреливали. Еле убедили командование ВВС и ПВО прекратить ненужную жестокость, дать возможность компетентным органам разобраться с каждым арестованным самостоятельно.
Постепенно жизнь входила в прежнюю колею. Налаживалась боевая подготовка в авиационных частях. В течение трех месяцев я исполнял и обязанности советника командующего, до прибытия из Союза нового. Вместо марта я возвратился в Москву лишь в июне 1986 года. А в 1988 году мне, начальнику штаба истребительной авиационной дивизии, позвонили из 10 Главного управления Генштаба и, поинтересовавшись здоровьем, сообщили: йеменское Министерство обороны настоятельно просит прислать Вас в качестве советника командующего ВВС и ПВО на 3 года. Ответил по-военному – готов. Когда убывать? Когда пришел официальный вызов, командование Воздушной Армии сделало все, чтобы я туда не попал. Некоторым недалеким начальникам казалось, что в этих спецкомандировках деньги гребут лопатой. Я лично не знаю ни одного советника, его жены и детей, которые бы не оставили часть своего здоровья в этих «развивающихся» странах, а потом заработанное не тратили на излечение своих «болячек»…
Вернувшись в Осетию через 10 лет, я наслаждался общением с Маратом Козаевым, атаманом Аланского республиканского казачьего округа Терского казачьего войска. После 1917 г. он стал первым осетином, ставшим казачьим генералом. Из Адена он вылетал загримированный, ибо недобитые сторонники прежнего режима пообещали за его голову 100 тысяч долларов. Они знали, кто вместе с Касемом Тайгером двинул танковые бригады на Аден и обрек заговорщиков на поражение. Марат Сафонкаевич рано ушел из жизни, его не стало в январе 2007 года. В 2018 году не стало Ахсара Караева.
Общаясь, радуемся встрече с врачом госпиталя в Адене, ныне профессором, доктором медицинских наук Ахсарбеком Кульчиевым и сотрудником торгпредства в Адене Казбеком Беслекоевым – он убыл до описываемых событий. Недавно у меня была радостная встреча с Валерием Михайловичем Черновым – он теперь начальник Краснодарского аэроклуба ДОСААФ, нам было что вспомнить.
А Южного Йемена уже нет – в 1992 году обе части страны объединились, и новый Йемен даже успел стать одним из центров международного терроризма…
25 лет тому назад мы были на неизвестной войне в неизвестной стране.
