* * *
Зажмуривай глаза и прыгай в рожь –
В ту самую, над пропастью пропащих.
Там, тихие, уняв земную дрожь,
Могилы заждались безвинно спящих
Потерянных героев; там война,
Что предана забвению не нами.
Зажмуривай глаза – тебе видна
Ржавеющая рожь над небесами,
Которые костром озарены
Из срезанных голов – точно колосьев…
Приснилось бы, что не было войны.
И не было беды. Но не спалось нам.
* * *
Некуда нам с тобой, горемычным, деться,
как ковылю в степи обнаженной негде
спрятаться. И стоим мы – совсем как в детстве –
так уязвимы перед колючим снегом,
что нестерпимо ранит льняную кожу,
точно клеймя. И так безутешна площадь,
нас приютившая, как бездомных кошек
или собак безродных, бесправных; прочих
тварей, ненужных сытому болью миру,
где и без нас давно уже было тесно…
Шепчешь мне, улыбаясь: «Не бойся, Ира,
лед под ногами нашими уже треснул».
ПОЭМА О СНЕГЕ
Белее снов (что глядят младенцы
В кроватках с шелковым балдахином
Своим большим, человечьим сердцем);
Белее статности лебединой;
И губ белей королевы Снежной,
Что щиплют – Каевы; сладкой ваты
Белее –
Снег опустился, между
Четвертым часом и часом пятым
Утра в мой город, пустой и сонный
(Ночь остывала в кварталах сирых).
Белее духа – сошед с иконы
(Того, который с отцом и сыном);
Белее льна. Я сверяла – сверьте! –
Застав под утро его идущим.
Еще тот снег был белее смерти…
И, я уверена – вездесущей.
Он знал следы от твоей подошвы.
На ощупь знал! И не так, как раньше:
Он шел обычного снега дольше,
И шел обычного снега дальше…
………….
Снег шел и шел, как покрывало,
Заправив город.
И этим утром хотелось только
Саней и горок!
Ах, этим утром хотелось верить в тебя –
Как надо
Нам верить в чудо, что вдруг приходит
За снегопадом
В дом, спящий долго и беспробудно –
Тем сном мертвецким.
Так в чудо верится только в раннем,
Счастливом детстве.
Так чуда хочется – нестерпимо! –
Как мандарина…
И я стояла,
Точно прощенная Магдалина
Посреди утра, в свете гирлянды,
Светящей тускло.
А в сердце, будто снежинка в небе,
Рождалось чувство.
А в сердце – будто бы горстка снега
Лавиной стала.
И все плохое отныне сердце
Не волновало…
………….
А все плохое, без оговорок –
Сошло, исчезло… И испарился
Бетонный город, в снегу, как морок;
Как сон дурной, что так долго снился.
Белели крыши, молчали крыши,
Свыкаясь с новым своим нарядом.
А мне в заснеженный космос: – Слышишь? –
Хотелось крикнуть…
– Я слышу. Рядом
С тобою буду! – ответит эхо…
(Я с этим чувством не раз боролась:
Ведь мне покажется будто это
Твой – мне до боли знакомый – голос…
Ведь мне покажется, будто снежным
Покровом свет твой незатеняем).
Снег шел и шел, беспрерывно между
Землей и небом… И между нами.
И вот, когда, наконец, все стихло
Снег стал землею – ее объемля…
А я люблю тебя так же тихо,
Как небо любит снегами землю.
………….
А я люблю тебя так же вьюжно…
И – так метельно!
Нам этим утром с тобою нужен
Режим постельный.
И снежный вихрь закружит в танце,
Пугая свечи.
Я бы хотела с тобой остаться
На день… Навечно.
Я бы хотела запомнить утро,
И снег, и елку;
И то, как шепчешь ты мне на ухо:
«Моя – и только!».
………….
Я бы хотела любви белее
Снега, который белее света,
Что этим утром на твоем теле
Лег кружевами, белее снега
Снега, который, как белый саван,
Землю укрыл…
Или, может, выкрал…
Я – как из гроба – с постели встала,
Чувствуя кожей –
Еще не выпал…
КНЯЖНА-ЛЮБОВЬ
Пришла – нежна;
тиха, как хворь смертельная.
Ну что, княжна,
менять белье постельное?
Стелю шелка –
цветов морского бедствия.
Целуй, пока
мы молоды и женственны.
Как пахнет ночь
тоскою молочайною,
чтоб не дышать …
Случайно ли мне хочется
(слова невмочь –
молчала и молчала бы)
с тобой молчать?
но снова, как пророчество,
мой стих – как стон! –
слетевший с губ искусанных,
сорвался в стол…
Любовницей искусною
пришла – нежна –
в мой дом; как горе – бледная…
Люби, княжна,
до самого победного!