I. СЛАВЯНО-АЛАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
В ДОМОНГОЛЬСКИЙ ПЕРИОД
Русско-осетинские отношения своими корнями уходят в давние времена. Уже на раннем этапе взаимоотношений они, как показали исследования, отличались глубиной и длительностью. Французский ученый Я. Лебединский отметил «глубокий след скифо-иранских народов, легший на военные традиции (и вообще на культуры) их преемников в зоне юго-восточной Европы. Без учета этого следа многое в истории Украины и южной России – непонятно» [Лебединский 2016, c. 195]. Ту же мысль несколько раз высказал академик Г.В. Вернадский: «Изучающий русскую историю должен внимательно отслеживать развитие тенденций в евразийском кочевом мире, поскольку без знания этого развития многие события в истории России никогда не могут быть в достаточной степени поняты и оценены». «Иранский период обладал фундаментальной значимостью для последующего развития русской цивилизации». Более того, подчеркнул ученый, именно скифы, сарматы и аланы «заложили основание политической организации восточных славян. Искусство древней Руси было также пропитано иранскими мотивами» [Вернадский 1996, сс. 375-376, сл.].
Новый этап в отношениях предков двух народов связан с появлением на исторической арене алан – непосредственных предков осетин. Историки отмечали по этому поводу: «С самого начала русской исторической жизни до Батыева погрома аланы жили рядом с русскими и среди них и должны были вносить в русскую жизнь что-то свое». На это указывает аланское происхождение ряда имен купцов и послов, упомянутых в договорах Руси с греками 911 и 945 гг. [там же, сс. 270-271].
Один из крупнейших специалистов по истории Древней Руси, Г.В. Вернадский, в истории ранних славян большую роль отводил Кавказу: «культурно – как и можно было ожидать – Кавказ был местом встречи Востока и Запада, христианства и ислама, византинизма и ориентализма, иранской и тюркской цивилизаций и образов жизни. В силу такой сложной исторической почвы было бы неверно исследовать отношения между Русью и народами Кавказа в тех же рамках, что и русско-византийские отношения. К взаимоотношениям между Русью и Кавказом следует подходить как к особой проблеме» (курсив мой – Ф.Г.). Из «коренных племен Северного Кавказа», являющихся «особенно важными для изучающего русскую историю» исследователь выделил осетин (алан) – «из-за их ранних и близких связей с русскими». Аланы, отметил А.П. Новосельцев, «занимали значительную часть южнорусских степей, а также приазовскую и северокавказскую территории». Роксаланы – «играли огромную роль в консолидации и объединении антов и других южнорусских племен. Вероятно, правящий класс у антов был аланского происхождения» [Гутнов 2014, 134, 137-144].
Князья Киевской Руси проявляли интерес к аланам, «главным образом с военной точки зрения». Их дружины не раз вместе ходили в походы. Например, Мстислав Тмутараканский использовал вспомогательные войска из кавказцев; помимо этого, «много касогов и осетин вошло в состав его личной свиты. После смерти князя многие из воинов этой гвардии, скорее всего, перешли к Ярославу».
Некоторые историки (Г.В. Вернадский, академик А.П. Новосельцев и др.) допускают возможность активного участия ираноязычного элемента в создании древнерусского государства. В договоре Игоря с Византией 845 г. среди подписавших его славянских князей выделяются лица с явно не славянскими именами – Сфандръ, Прастен, Истр, Фрастен и др.
Аланское влияние отразилось в идеологических представлениях славян. Древнерусские летописи сохранили имена славянских божеств, часть которых легко объясняется данными иранского языка. В славянском боге Хорсе специалисты легко распознают «старого аланского бога», имя которого означает «добрый, хороший». Иранскими по происхождению считаются славянские божества Дажьбог – «податель богатств», Стрибог – буквально «ширитель богатств», Симаргл (в Авесте Симургом называли собаку-птицу), Сварог – слово Swar обозначает «распрю, борьбу, сопротивление», и др.
Характер отношений между обществами того периода не в последнюю очередь определялся мощью их военной организации. Алания Х в. предстает сильным государством с единоличной властью, именуемой источниками «царской». В документах еврейско-хазарской переписки той поры говорится, что «царство алан сильнее и более жестоко, чем все (другие) народы, которые окружают нас». В тот момент, когда «возмутились все народы против» хазар, «только царь алан поддержал» хакана; многие «цари, (кто) воевали против [Казарии]; но царь алан пошел на их землю и раз(громил) ее так, что нельзя восстановить» [Новосельцев 1990, сс. 140-141].
Масуди также отметил мощь Алании. «Царь алан имеет 30000 всадников. Он могуществен, очень силен и влиятелен среди (других?) царей. Его царство состоит из непрерывной серии поселений; когда [в одном из них] прокричат петухи, ему отвечают в других частях царства ввиду чересполосицы и смежности поселений» [Minorsky 1958. 157].
Важную роль Алании в международных делах отметил Константин Багрянородный: «(знай), что девять Климатов Хазарии прилегают к Алании и может алан, если, конечно, хочет, грабить их отселе и причинять великий ущерб и бедствия хазарам,… (Знай), что эксусиократор Алании не живет в мире с хазарами, но более предпочтительной считает дружбу василевса ромеев, он может сильно вредить им и подстерегая на путях, и нападая на идущих без охраны при переходах к Саркелу, к Климатам и к Херсону. Если этот эксусиократор постарается препятствовать хазарам, то длительным и глубоким миром пользуются и Херсон, и Климаты…» [Minorsky 1958, 53].
О политическим весе алан в предмонгольский период можно судить по фигуре их царя – Дургулеля Великого. Располагая одной из самых мощных армий той эпохи, он играл заметную роль в истории Кавказа и Ближнего Востока. Об этом говорят династические браки с правящими дворами сильных христианских государств. Сестра Дургулеля, Борена, вышла замуж за грузинского царя Баграта IV (1027-1072 гг.). Их дочь Мария вступила в брак с византийским императором Михаилом VII Дукой (1071-1078 гг.). Дочь Дургулеля Великого, Ирину, Михаил VII выдал замуж за знатного патриция Исаака Комнина, брата будущего императора Алексия (1081-1118 гг.), а на двоюродной сестре Ирины женился правитель Трапезунда Григорий Гавра. Византийские источники Ирину Аланскую [12, 281] называют «василиссой» (императрицей). Это указывает на высочайший социальный статус и политический вес её отца – аланского царя Дургулеля, что отметил М.В. Бибиков: «Речь идет о самостоятельном государстве, равноправном с империей ромеев: византийскому василевсу (императору) соответствует аланская василисса (императрица)» [8, 290-291].
Дургулель неоднократно помогал новым родственникам в борьбе с противниками. В 60-х гг. XI в. Грузию потрясли набеги сельджуков. Согласно «Картлис цховреба», со времени нашествия Мервана Глухого Картли не испытывала подобного разгрома: «от множества трупов не касался взгляд человеческий тверди земной». По свидетельству мусульманских источников, «в 1062 г. пропущенные через Дарьяльский проход аланы опустошили Арран и угнали 20 тысяч пленных». В 1065 г. совместно с грузинскими воинами аланы вновь вторглись во владения Шаддадидов и до-шли до Аракса. В 1068 г. Баграт IV позвал «своего шурина – царя овсов Дургулеля, который прибыл во главе сорокатысячного войска… овсы разорили владения Фадлона и возвратились с большой добычей».
Военная помощь Дургулеля грузинскому родственнику была столь значимой, что древнегрузинские источники называют его «великий царь овсов» [12, 417].
Союза со столь мощным военным социумом искали соседи ближние и дальние. В свою очередь, аланы также искали сильного соратника. В предмонгольский период таковыми были сами славяне и аланы.
Аланы принимали участие в военных операциях славян на Северном Кавказе. Согласно арабским источникам, в 333 г. х. (944/5 г.) аланы и лакцы в качеств е союзников участвовали в походе русов на каспийский город Бердаа. Иначе приводит данный сюжет Бар Гебрей: «в правление аббасидского халифа ал-Мустафи (943-946) вторжение алан, русов и лезгов, которые дошли до Азербайджана, где взяли город Бердаа, убив почти двадцать тысяч человек» [12, 500]. По свидетельству «Повести временных лет», Святослав1 во время своего кавказского похода сблизился с аланами. Как подчеркивает А.Н. Сахаров, учитывая заключенный прежде союз между аланами и Русью во время похода на Бердаа, сокрушение Хазарии – противника алан, попытку урегулировать отношения с населением Северного Кавказа политиче-скими методами, можно предположить, что в преддверии похода на Дунай Святослав привел в Киев не поселенцев, а отряды ясов и касогов [7; 12, 491]. В связи с этим повышенный интерес вызывают археологические находки в самом Киеве – погребения аланского типа в катакомбах.
В первой трети XI в. Ярослав значительную группу алан поселил на р. Рось, где незадолго до этого были основаны города Корсунь, Богуслав, Юрьев [12, 490-492]. В аналогичных случаях князья поступали так постоянно. Подобными мерами Русь стремилась обезопасить свои южные рубежи от набегов кочевников. Ряд археологов предполагает связь некоторых курганных захоронений XI-XIII вв., обнаруженных у с. Яблоневка в Поросье, с аланами; выявленный инвентарь находит прямые аналогии в Змейском аланском катакомбном могильнике в Северной Осетии.
С начала XII в. киевские князья, осваивая Дон, активизировали борьбу с половцами, стремились заручиться поддержкой донецких алан. Когда в 1111 г. славяне двинулись к городу Шарукану, то впереди дружины с пением религиозных гимнов шли священнослужители. Горожане вышли «и поклонишося князем русским и вынесоша рыбы и вино». Русичи вошли в город, а утром двинулись дальше. По мнению Ю.А. Кулаковского, город на Донце населяли аланы-христиане, и славяне, подступая к Шарукану, знали об этом [12, 492-494].
В 1116 г. Владимир Мономах «послал своего сына Ярополка, а Давыд сына своего Всеволода на Дон». Ярополк вернулся с аланами (ясами), «и приведе себе жену, красну велми, яського князя дщерь». Как и прежде, аланы, которых Ярополк «приведе с собою», переселялись на Русь в пограничные районы, где несли военную службу.
Отражением славяно-аланских связей служили династиче-ские браки, в рассматриваемый период ставшие едва ли не обычным делом. Особый интерес к союзу с аланами проявляли суздальские князья. Специалисты по Киевской Руси подчеркивали в этой связи: «Суздальские князья долгое время сохраняли и матримониальные союзы с владельцами Северного Кавказа, при владимирском дворе встречаются служилые осетины», т.е. аланы. Дело дошло даже до того, что князья других городов Древней Руси в жены аланок брали из Суздаля! Например, в 1182 г. «Князь Кыевский Святослав Всеволодович ожени два сына, а… за Мстислава ясыню из Володимира Суждальского, Всеволожю свеста» [9, 90-94].
Показателен и брак Ярополка. Его жена в летописях упоминается как «Олена Яска», т.е. Елена; в 1145 г. она перенесла останки своего мужа (Ярополк скончался в 1139 г.) в церковь святого Андрея в Киеве. Имя этой аланки позволяют выяснить данные Ипатьевской летописи. Под 1182 г. сообщается о женитьбе сына киевского князя Святослава Владимировича – Мстислава, за которого была выдана замуж «ясыня из Володимеря Суждальского, Всеволожа свесть», т.е. свояченица Всеволода, по происхождению яска. Получается, что Всеволод, Ярослав и Мстислав были женаты на трех сестрах-аланках. Причем брак Всеволода был первым, и вероятно, вместе с его женой во Владимир приехали ее родственники, включая сестер, а уже потом из Владимира они вышли замуж. Породниться с могущественным князем Владимирской Руси, разумеется, стремились Рюриковичи других княжеских династий [12, 491-493].
Важным источником информации для изучающего прошлое является археологический материал. Маркером длительных связей Киевской Руси и Алании являются многочисленные предметы славянских древностей, найденные на Северном Кавказе. Только на рубеже XX-XXI вв. на Развальском городище [на севере Пятигорья] обнаружены десятки древнерусских предметов XI-XIII вв., изготовленных славянскими ремесленниками. Среди находок – детали от крестов-складней. Время и обстоятельства появления крестов-складней на аланском городище на горе Развалка одни археологи объясняют политическими и экономическими связями Руси и Алании, другие – связывают с русскими пленниками татаро-монголов [10, 115-116].
В рассматриваемое время наряду с переселением значительного числа алан в пределы русских княжеств имел место и обратный процесс – оседание славянского населения на Северном Кавказе, включая территорию Алании. Показательна в этом смысле информация протопопа Иоанна Болгарского (1780 г.): «Что касается до самих сих народов, которых мы называем осетинцами, … Сказывают многие из них, что весьма не малое число прежде в их места переселилось посторонних и разного рода людей, как то: грузин и славян, укрывающихся в то время от притеснений и гонений, чинимых им первым от персицкого Аббас-шаха,а последним от ордин-ских татар, с которыми совместное имели жительство по разным местам, как то: некоторые на Можарах, а другие на Татартупе» [17, 383-384].
Совершенно очевидно, что И. Болгарский привел какой-то фольклорный сюжет, что указывает на сохранение в фольклорной памяти осетин давних контактов со славянами. Обращает на себя внимание открытие археологами на городище Верхний Джулат (у Эльхотовских ворот в Северной Осетии рядом с Татартупом) каменных зданий и вещественного материала, тяготеющего к культуре Древней Руси XI-XIII вв., что подтверждает связь алан со славянами. Интересны находки русских крестов той поры на Северном Кавказе. По мнению некоторых специалистов, они маркируют проникновение в предгорье групп населения из русских земель. Об этом же свидетельствует фрагмент хроники «Письмовник» («Тарасол») из Тебризской библиотеки, в которой грузинский царь Георгий Лаша назван «царем царей Абхаза, Шака, Алана и Руса». Под названием Руса, возможно, подразумевается часть населения Древней Руси, оторванная от родных мест и еще в XII в. населявшая Северный Кавказ в непосредственной близости от государства грузинских Багратидов [22, 198, 204, прим. 61].
Среди важных политических событий, имевших большое значение для судьбы алан-овсов, в первую очередь следует назвать нашествие татаро-монголов в XIII в. В 1237 г. одновременно с Русью монголы вторглись на северо-западный Кавказ, где нанесли поражение адыгам. Поход против алан продолжался до сентября 1239 г.
II. ОСЕТИЯ В РУССКО-КАВКАЗСКИХ
ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ СВЯЗЯХ КОНЦА XVI – XVIII вв.
Русско-кавказские отношения, прерванные татаро-монгольским нашествием, активизировались во второй половине XVI в. Московские князья к этому времени завершили «собирание земель русских». Более того, они расширили границы своего государства; на Волге после присоединения Казани и Астрахани они подошли к границам Кавказа.
В составе грузинского посольства 1588-1589 гг. во главе с князем Капланом, старцем Кириллом и Хуршитом в столицу России прибыли посланцы некоторых владельцев Северного Кавказа. «И черкасы Шихов племянник и Алкасов посол говорили, что они холопи государские старинные и ныне государю служат, и прислали их ко государю Алкас княз и Ших-мурза бити челом, чтоб государь пожаловал, велел их от недругов беречи терским воеводам; а недруг им Асланбек княз Кабардин-ской»[23, 59]. В 1589 г. на верность московскому царю присягнул владелец Ларса Султан-мурза, контролировавший Дарьяльский проход.
В материалах русских посольств и терских воевод упоминаются «горские люди» и «горские землицы». Московские послы князь Семен Звенигородский и дьяк Тарх Антонов, возвращаясь из Кахетии, за день до выхода из Дарьяльского ущелья встретили горцев: «приходили на них горные люди Колканцы и стрельца было Найденка взяли и лошадь под ним убили; и послы князь Семен и дьяк Тарх, поворатясь, тех Калканцев побили и стрельца у них отняли [23, 456, 474].
3 августа 1604 г. на первом стане от Ларса «в ночи» на послов Михаила Татищева и Андрея Иванова приходили калканцы – некие «горские люди с вогнненым боем». У членов посольства «для береженья была застава и сторожа крепкая. И на стороже, государь, их подстерегли и с ними бились, ис пищалей стреляли и от станов наших отбили и многих у них переранили». Приехавшие «для оберегания» люди Арагвского эристава «сказывали, что те же люди приходили из гор Калканцы». Е.Н. Кушева предположила, что термин калканцы «покрывает… родоплеменные группы горной Ингушетии» [28, 66].
Кабардинский князь Алкас заявил Биркину, что не может проводить его посольство до Грузии: «пошлю… вас проводити до Сон-ские земли; а дале Сонские земли мне вас проводити нельзя, потому что ныне Иристов Сонский со мною не в миру». О самостоятельности ксанского эристава и его автономии по отношению к царю Грузии свидетельствует вопрос, заданный им Биркину: «идете вы от государя своего к Олександру князю Грузинскому через мою землю (курсив мой – Ф.Г.). Грамота с вами от государя ко мне и жалованье есть ли?» Отдохнув в Ксани неделю и закупив лошадей, ибо «ехати было не на чем», послы выехали «от Еристова князя августа в 13 ден; и Иристов княз Родивона да Петра до Грузинсково рубежа ездил провожати сам. И шли его землею четыре дни» [27, 10-11].
Владелец Ларса Салтан оказал «большую помощь» посольствам Родиона Биркина (1587 г.) и Семена Звенигородского (1589 г.). В статейном списке Звенигородского сохранились интересные сведения о Салтане. 25 сентября 1589 г. российское посольство прибыло в Ларс. «Салтан-мирза вышел к послам ко князю Семену да к диаку Торху пеш, а с ним его человек з 10. А говорил: преж сего государевы посланники Родивон Биркин да Петр Пивов шли в Грузинские земли шли на мой же кабак, и яз государю служил, посланников его Родиона да Петра через свою землю провожал и дорогу им куда легче идти указывал и людей своих до Грузинские земли провожати их посылал; а которые были у государевых посланников люди и лошади больны, и тех людей и лошадей Родивон да Петр оставляли, в Грузию идучи, у меня и яз тех людей и лошадей у себя кормил и лечил и за Родивоном и за Петром отпустил их здоровых. И Родивон и Петр, назад идучи из Грузии, реклис службу мою государю извести». Послы отметили: «государь тебя пожалует под свою царскую руку и в оборону от всех твоих недругов примет и грамоту свою жалованную со своей печатью, как тебе под его царскою рукою вперед быти, и свое государево жалованье тебе пришлет». Салтан дал слово: «яз ныне хочу государю же служити по свою смерть… и на непослушников государевых воеводами и с кабардинскими князи ходити готов и на том государю правду даю, шертую, и вас провожаю до грузинские земли» [23, 150-154].
В августе 1604 г. Дарьяльским путем в Грузию воспользовалось посольство М.И. Татищева. Осетинский «старшина» высокогорного аула Джимара Берозов обеспечил членам посольства безопасный проезд, кров и пищу [27, 454, 457].
Слабость центральной власти в Картли не позволила царю справиться с относительно небольшим отрядом своих противников. «И архиепископ и царевы ближние люди говорили… что меж Черкасские и Юрьевы царевы земли есть горские люди, словут Осинцы, всего их человек з 200; и те люди Карталинским людем чинят тесноту, тайно приходя, побивают и грабят» [27, 454, 456, 508]. Однако это не мешало осетинским феодалам в поисках союзников использовать любую возможность для установления постоянных контактов с Москвой.
В 1587 г. через Тагаурское общество в Грузию проследовало посольство Родиона Биркина; в сентябре 1589 г. по этому же пути прошло посольство Семена Звенигородского, а в августе 1604 г. – посольство М. Татищева. Последнее воспользовалось услугами осетин, живших в Тырсыгоме – ущелье в верховьях Терека, заселенном исключительно осетинами. Послы упоминают «Аристова князя приказщика Берозова», Берозов кабак, где послов встретили «от Аристовой матери дворецкий Аристовов Шанг да с ним два азнаура». Дарьяльский проход, таким образом, превращался в важнейшую магистраль связи между Россией и Закавказьем. Это обстоятельство само по себе недву-смысленно свидетельствует о характере отношений осетин к северному соседу и его политике на Кавказе. Показательно, что в середине XVII в. осетины выразили желание принять российское подданство. 5 мая 1651 г. представители западной Осетии (Дигорского общества) выразили готовность подчиниться москов-скому царю. Правда, при одном условии: «только де государь изволит близко гор поставить свой государев город и воинских людей устроит» [29, 120].
В борьбе с внешними врагами грузинские цари опирались на помощь северных соседей, осетин, через них же стремились установить тесные связи с Россией. По свидетельству капуцинского монаха Диониджо Карло, прибывшего в Тифлис в 1681 г., Георгий XI «своего единственного сына женил на дочери осетинского мтавара. Осетины гордый народ, живут обособленно… Благодаря этой женитьбе Георгий в нужное время найдет там убежище и окажет сопротивление персам» [30, 159].
Георгий и его брат Арчил, правивший в Кахетии, а затем и в Имеретии, неоднократно скрывались в горах Осетии. Отсюда Арчил добивался утраченного имеретинского престола и устанавливал связи с Россией. В Зарамаге нашли приют сыновья Арчила – Александр (впоследствии соратник Петра I и первый фельдцейхмейстер русской артиллерии) и Мамука. В начале XVIII в. Вахтанг VI с огромным обозом (по некоторым, возможно преувеличенным, данным состоявшим из 6 000 подвод) бежал в Россию. Одним из сподвижников грузинского царя являлся Зураб Елиханов, осетинский владелец, впоследствии ставший инициатором первого осетинского посольства в Россию.
В конце XVII в. царь Грузии Арчил от шаха, султана и других недругов скрывался в горной Осетии. В феврале 1682 г. из Москвы вернулось посольство во главе с архимандритом Гавриилом и князем Дмитрием Квариани. Арчил через послов «умолял государя прислать войско, дабы выручить его из Осетии, лежащей на границах Малой Кабарды, которою владеет Алей-Мурза». Шамхал с большим войском перекрыл Арчилу путь на Москву, став с войском на границах Малой Кабарды; «но опасается подойти к Осетии, по причине крепкого положения сей страны, и тесного пути, ведущего в оною» [26, LXII-LXVIII].
Арчил находился «в Осетии с царицею, тремя детьми и почти с 150-тью человеками, составляющими свиту царскую, но число коих уменьшено, по причине дорогаго содержания». В 1690 г. приехавший в Москву от Арчила имеретинец Макар «сказывал, что по прибытии царя в Осетию, сей последний, оставив там двух сыновей своих, продолжал путь свой далее, до имеретинского края Рача». Детей своих он оставил «в деревне Зрамаге» [26, LXXII-LXXIII].
B конце XVI-XVIII вв. дипломатические контакты России с Грузией проявлялись в обмене посольствами. Причем, активной стороной выступала Москва. Набиравшая мощь Россия, к середине XVI в. завершила «собирание земель русских». Расширив затем территорию своего государства за счет Казани и Астрахани, Россия вышла к границам Кавказа. Более того, заключив брак с кабардинской княжной Марией, Иван IV буквально вклинился в центральную часть Кавказа. Здесь он рассчитывал расширить сферу своего влияния за счет новых союзников.
Совершенно иную цель преследовали грузинские цари. К рассматриваемому периоду прежде единая страна распалась на 4 царства и 2 эриставства. Они стали легкой добычей персидских шахов, турецких султанов и крымских ханов. В конце XVI-XVII вв. речь шла буквально о физическом сохранении населения Грузии. Ситуацию той поры четко отражает отчаянный призыв царевича Георгия; «Турки, персияне… силою к нам врываются, а вас (царя России – Ф.Г.) зовем добровольно: придите и спасите»!
Напомним, что большинство посольств пользовались дорогами, проходившими через Осетию. Представители восточной, центральной и западной Осетии оказывали различную помощь проходившим послам. Через русских дипломатов осетинские владельцы сообщали о готовности «служить московскому царю».
Послы стали свидетелями междоусобиц между горскими феодалами: «Да сего ден, государь, лета приходили в Сонскую землю войною Солохов брат Ивак мурза с черкесы и повоевали село в украинном месте и в полон людей черных поймали». Покинув Ларс 3 августа 1604 г. члены посольства уже в первый же свой ночлег столкнулись с опасностью: «приходили, государь, на нас на первом стану в ночи горские люди с вогненным боем», т.е. с ружьями. Очевидно, имелся виду какой-то отряд феодалов, ибо трудно себе представить, чтобы в то время у крестьян было огнестрельное оружие.
Поздней осенью 1650 г. по пути в Грузию послы России Толочанов и Иевлев остановились в Анзоровой Кабарде. Сюда приходили «из гор два человека дигорцев смотреть государевых послов, а имена их Смаил да Чибирка. Им задали вопрос “отколе пришли, и каково владения, и для чево пришли”. И они сказались дигорцы. Жилище их в горах, вверх по реке Урухе, а владелец у них Алкас мурза Карабгаев; а владенье его четыре кабака. А в кабаке, сказывали, жильцов дворов по двести и больше» [27, 120].
Аланы, после татаро-монгольского нашествия осевшие в ущельях Центрального Кавказа, оказались в весьма сложных условиях. Довершил их разгром Тимур, после походов которого равнинная Алания стала «пустыней без владельцев». Былое могущество Алании осталось лишь на страницах летописей и хроник. Если ещё в начале XVI в. М. Меховскому [24, 72] известны Алания и аланы, то позднее с течением времени даже это общее «имя» народа было утрачено. С развитием русско-кавказ-ских отношений грузинский термин «оси» все более утверждался и в конце концов вытеснил этноним «аланы». В XVIII в., как подчеркивает Н.Г. Волкова, «в русской литературе этноним “оси” трансформируется в термин “осетины”, приняв в качестве окончания грузинское слово “ети”, т.е. “cтрана”». Из России новое имя алан – «осетины» проникает в Европу, где со временем также утверждается. Таким образом народ, в течении 15 столетий известный под именем «аланы», превратился в «осетин». Самоназвание народа утрачено; «в наши дни, – nrlew`kh всего четверть века назад специалисты, – этническое наименование алан среди осетин не сохранилось ни в качестве общего самоназвания, ни для обозначения отдельных групп народа» [25, 100-121].
Во второй половине XVI в. маршруты русских посольств в Закавказье пролегали через Осетию. Местные владельцы оказывали послам России всемерную помощь.
В 1615 г. Теймураз с 6-тысячным войском в сражении на Арагви разбил 15-тысячную армию кызылбашей. П. Горгиджанидзе повествует об очередном походе персов и разгроме войска Карчих-хана в Марткопской долине 25 марта 1625 г. Сам Карчих-хан погиб от руки «Великого моурава» Георгия Саакадзе. По мнению У.Д. Аллена, во время одной из кампаний персы «достигли Арши, крепости, возвышавшейся над Тереком со стороны южного подступа к Дарьяльскому ущелью, после чего они повернули обратно, в долину Ксани, где им устроили засаду воины Великого моурава. Эти события послужили поводом для рождения легенд о походах шаха Аббаса на Центральный Кавказ» [36, 314].
В рассматриваемый период дипломатические контакты Грузии с Россией серьезно затрудняла раздробленность первой, а также внутренние противоречия во всех четырех царствах: Имеретии, Картли, Кахетии и Менгрелии. О напряженных отношениях ксанских и арагвских эриставов с монархами Имеретии и Картли свидетельствуют материалы статейного списка посольства Толочанова и Иевлева 1650-1652 гг. Послы, находясь в Кабарде, со слов феодала Зазаруки Анзорова выяснили, что «Аристоп Теймуразу царю недруг». Ксанский эристав был в тот период настолько силен, что вмешивался и в северокавказские дела: «близко Мулдаровой Кабарды ведомый им неприятель Аристоп сонский владелец… в сборе… и с кумыцкими со многими людьми». Из Кабарды была дорога и «в меретинскую землю к Александру царю и в Грузию… дорога прямая. А с его Кабарды к Александру царю на горских людей, на дигоры да на стигорцы, близко; в первую деревню Александра царя, к азнауру к Юрью Каншову в два дни. Только де ныне этою дорогою ходить нельзя, потому, что близко живет шахов посаженник, Аристоп сонский владелец; и с Александром царем не в миру. А только де того Аристопа государь изволит с царем Александром замирить, и та де дорога будет близка и хороша. И можно сделать и тележный ход. А те де горские люди, дигоры и стигорцы, государю противны не будут». Со слов самих дигорцев, «до первого их владения, до дигор от Зазарукина кабака половина дни ходу, а от их владения до стиргорцев день ходу. А от стиргорцев до грузин-ские до первые деревни до Гези половина дни ходу… Только де ныне тем путем государевым людям ходить страшно от сонских людей и от их владельца Аристопа» [27, 35, 57, 118-120].
«Как рассказывают, – отметил паломник, – правил там один-единственный царь до тех пор, пока один из них не поделил государство между своими четырьмя сыновьями, коих он имел, сделав их в равной степени самодержавными государями, оставив однако первородному сыну своему столицу, большую часть земель и превосходство над другими (государями). Вот почему поныне тот государь почитается всеми другими (государями) как старший и величается титулом мепетмепе, что на их языке означает: царь царей; сами же эти остальные довольствуются тем, что являются просто грузинскими государями (i Prencipi della Georgia); их шестеро, ибо, кроме уже упомянутых четверых, кои царской крови, двое остальных были прежде министрами мепетмепе и правителями двух больших частей его государства… каждый из них захватил земли, кои отданы были ему в управление, и, восстав, сделались еще и самодержавными государями. Со временем по авторитету и репутации они не только уравнялись со всеми остальными (государями), но и породнились с ними, вот почему они теперь все считаются равными и довольно часто роднятся между собой» [39, ]2.
Мепетмепе правил в «наиболее сильной» части страны, именуемой Имерети – «несомненно, это и есть Иберия. Государь, который ныне правит там, зовется Георги… он имеет титул более короткий, нежели Мепетмепе, который употребляется лишь в письменных актах, а именуют его обычно при устном (обращении): Георги-мепе»3.
К востоку от Имеретии располагалась «другая провинция, называемая Кахети (Kacheti)… была она государством потомка младшего брата из тех четверых, что царской крови; резиденция его находилась в городе, называемом Загам (Zagam)». Царь и дворяне этой страны «занимаются лишь войной». Землей «владеют почти все – либо малой, либо большей долей… в той стране мало городов и они малозначительны; зато села весьма густо населены». Царь Кахетии Теймураз «еще жив, но лишен государства»4.
По информации Пьетро делла Валле, поданной Урбану III в 1627 г., «царь… а также дворяне (nobili), коих именуют азнаурами, предпочитают жить, скорее, на селе и в деревенских домах, нежели (проживать) в городах, в коих, (по их мнению), подобает жить более простолюдинам и ремесленникам (a plebei et a Mechanici), дабы находиться там на рынках и вести торговлю. И такого мнения придерживаются поголовно все грузины, даже и те, кои не являются ни азнаурами, ни знатными»5. Тот же автор сообщал, что «по причине разорений (и грабежей) в церквах не осталось ничего», а в Грузии в целом «не осталось ни одного хорошего врача»6.
В реляции итальянского миссионера монаха-театинца Пьетро Авитабиле от 28 марта 1629 г. сообщается о бедственном положении грузин: «все (их) царство разрушено персиянами, они пребывают в такой нужде, что… проживает (сам их) царь в шалаше (in una capanna), остальные же наги и в величайшей бедности». Уточняя степень разгрома, учиненного Аббасом в Грузии, Пьетро Авитабиле писал: шах «разорил царство сие так, что, говоря по правде, без преувеличения, в (здешних) землях – как в великих, так и в малых – не осталось камня на камне; и угнал большую часть народа порабощенного в Персию, и лишь немногие спаслись бегством, рассеявшись по соседним царствам. И сам государь вынужден был бежать на долгое время»7.
Другой миссионер, Джусто Прато, 16 октября 1633 г. из Гори отправил письмо генералу Театинского ордена Стефано Медичи, в котором, в частности, сообщал: «20 лет тому назад приходил шах Аббас ради опустошения Грузии, увел отсюда самое меньшее шестьдесят тысяч семей, из коих здесь каждая насчитывает до 20 (душ), дабы поубавить (численность) этого народа и обогатить Персию»8.
Два других царства – Картли со столицей в Тифлисе, и Менгрелия. К этому добавим Ксанское и Арагвское эриставства.
Ослабленная внутренними раздорами, Грузия не могла дать достойный отпор ни шаху, ни султану.
Осетинское посольство в Петербурге (1749-1752 гг.). Onqke фазы активных контактов середины XVI – начала XVII в. в русско-кавказских отношениях наступила пора своего рода «затишья». Связи Осетии с северным соседом возобновились в 40-х гг. XVIII в. – после заключения Белградского мира 1739 г. Учитывая стратегическую важность дороги через Кавказский хребет, Петербург стремился наладить отношения с Осетией, под контролем которой находился Дарьяльский проход. С этой целью в 1743 г. императрица Елизавета поручила Коллегии иностранных дел собрать информацию о внутри– и внешнеполитическом состоянии Осетии. Работу в этом направлении координировал глава Коллегии канцлер А.П. Бестужев-Рюмин.
Достаточно объемную информацию удалось получить от находившихся в то время в Петербурге кабардинских князей Магомета Атажукина и Адильгирея Гиляксанова, а также кумыкского владельца Алиша Хамзина. В пространном документе «Известия о горских народах», составленном в канцелярии асессора Бакунина, особый раздел посвящен Осетии. «Шестой народ – дюгор. Седьмой народ – сюрдигор, живут в горах, по вершинам реки Урюха… разстоянием от деревни владельца Адильгирея Гиляксанова день езды. И с тою Малою Кабардою постоянный имеют мир, и некоторую малую кабардинцам дают и дань и взаимно между собою женятца, дюгоры и сюрдигоры на кабардинках, а кабардинцы на их дочерях… а закону никакого не имеют… Чрез оные народы простираются две дороги в Грузию… в некоторых местах такие тесные проходы, что не токмо на лошади проехать, но надобно идти пешком и лошадь за собою, с великою опасностью вести… а ездят в одно только летнее сухое время, а во время дождя и снега проезда не бывает, а до Грузии от Малой Кабарды обоими теми дорогами доезжают пятым днем» (РОО т. 1, сс. 38).
Интересно свидетельство игумена Христофора об отношении осетин к северному соседу: «А с Россиею в союзе быть может, что у них намерение и есть (курсив мой – Ф.Г.), только они у себя такого главного предводителя никого не имеют» (там же с. 41). А это, по мнению игумена, серьезно затрудняет решение вопроса.
Собранные Коллегией иностранных дел материалы передали в Сенат, который 3 декабря 1744 г. постановил: грузинского архимандрита Пахомия со свитой отправить «в Осетию для чтения проповедей и крещения осетинского народа» (там же с. 61).
В течение 1745 г. представители осетинских обществ неодно-кратно просили членов духовной комиссии Пахомия помочь в организации переговоров и выражали готовность поехать в Петербург. Среди возможных тем для переговоров назывались: принятие осетинами российского подданства, переселение на равнинные земли и др. Указом от 14 августа 1746 г. в Петербурге намечались русско-осетинские переговоры «ради крещения и других секретов». Понадобилось еще более двух лет подготовки, прежде чем сформированное Осетинское посольство отправилось в путь. Пять человек представляли Алагирское, Куртатинское и Дигорское общества. Возглавлял посольство Зураб Елиханов (Зарамаг). Другими послами были: Елисей Лукич сын Хетагов (Нижний Зака), «Давидов сын прозванием Кутат» (Патер Давидович Кутат из Дзвгиса), Созруко и Кази Баделидзевы (из Стур-Дигоры).
Как видно, практически во всех уголках Осетии осознавали необходимость установления прочных связей с Россией. Симптоматично, что начало реализации этой идеи связано с Зурабом Елихановым – жителем Центральной Осетии. Его предки не раз оказывали военную помощь монархам Грузии. Выражая признательность и благодарность Елихановым за помощь и поддержку в тяжелые времена, монарший дом Грузии взял к себе на воспитание Зураба. Архимандрит Пахомий в донесении синоду от 12 апреля 1745 г. сообщал о нем: «между ими знатной фамилии есть один… и оному главному имя Зураб Елиханов. У грузинского царя в доме воспитан и диалект грузинский хорошо знает, тако же и божественное писание знает же, и как в сих местах, так и во всей Осетии он знатный человек и знают ево от самых горских черкасов по тракту до внутри Осетии. Главные люди все ему родственники и свойственники и сей Елиханов и в России бывал» (39, 222–222 об.). По свидетельству иеромонаха Ефрема, З. Елиханов при Вахтанге VI играл видную роль, был казначеем; вместе с царем отправился в Россию, жил в Москве и Санкт-Петербурге, в Осетию выехал в 1734 г. [39, л. 278; [17, 37-38].
На родине Зураб развернул активную деятельность, выступая за присоединение к России. Ему принадлежит инициатива формирования посольства (1749–1752 гг.).
Вторым представителем Осетии на переговорах в Петербурге являлся Елисей Лукич сын Хетагов. Как и Зураб Елиханов, юные годы он провел в Грузии, где принял христианство и получил духовное образование. Хетагов пользовался большим влиянием в Осетии и за ее пределами. Союз с дигорскими феодалами был скреплен браком Елисея с дочерью баделята Кубатиева, представителя одной из влиятельнейших фамилий Западной Осетии. В документах той поры Хетагов предстает как опытный военный предводитель. «… во время военное все осетины имеют его за главного полководца и тогда повелениям его повинуются».
Еще одним послом в источниках назван Патер-мирза, после крещения – Егор (Георгий) Куртаулов. Созруко и Кази Баделидзевы так и не приняли участия в переговорах, ибо доехав до Кизляра, они, под давлением кабардинских феодалов, возвратились в Осетию.
9 февраля 1750 г. посольство прибыло в Петербург; переговоры проходили до конца 1751 г. В ходе заседаний осетинская сторона высказала пожелание: «весь осетинский народ желает быть в подданстве е.и.в.». Переговоры венчал официальный прием, устроенный в декабре 1751 г. императрицей Елизаветой в честь осетинского посольства.
В результате переговоров осетины получили разрешение на переселение в предгорную зону Центрального Кавказа, признанную «вольной и свободной», разрешалась беспошлинная торговля в Кизляре и Астрахани.
Основание Моздока. В XVIII в. основным направлением миграции горской бедноты являлись Моздокские степи. В начале столетия крестьяне уходили в Кизляр и Гребенские (казачьи) городки. Среди осетин, живших в то время в районе Кизляра, проповедовал английский архиепископ Иоанн [Тогошвили 1976, сс. 138 – 139].
Резкое увеличение количества беглецов в Северной Осетии во второй половине XVIII в. также связано с усилением социального гнета. Используя помощь соседних феодалов, осетинские владельцы в этот период усилили эксплуатацию крестьян. В тяжелом положении оказалось население предгорных аулов. Освоение плодородных земель, приобретенных у князей Таусултановых, привело к ро-сту урожайности зерновых и в то же время – резкому увеличению размера повинностей. Последнее обстоятельство, разумеется, вызвало ответную реакцию крестьян.
Так, летом 1764 г. около четырех тысяч адамихатов предприняли попытку ухода от баделятов. Кабардинские князья уговаривали их «ласкою и со угрожениями, чтоб они со своими владельцами помирились и жили на прежних своих местах. Но они, дигорцы, в том их не послушали для много оказанных им от своих владельцев обид и притеснений, от примирения отказались с истинным намерением перейти к поселению в Моздок». Вскоре «Большой Кабарды владельцы от них отъехали и остались только два Малой Кабарды владельца Тасолтановы». Уговоры и угрозы кабардинских князей, видимо, возымели действие, ибо в Моздок в 1764 г. по одним данным переселилось 6 семей осетин [Бентковский 1876, № 33], по другим данным – 5, состоявших из 14 душ мужского пола и 10 душ женского пола, по третьим – всего две семьи: 4 душ мужского пола и 6 душ женского пола [ЦГА РСО-А, ф. 291, д. 55, л. 27].
Возможно, некоторые крестьяне ушли в казачьи станицы. Например, 24 сентября 1764 г. в Моздок переселился «из Брагун-ской деревни Дигорского уезду осетинец Георгий Мамуков женат». Не исключена возможность перемещения части адамихатов в Кизляр в Гребенские городки, куда крестьяне Осетии уходили еще в начале XVIII в.
В 1804 г. на казенных землях степного Предкавказья крестьянами Дигорского общества основано селение Черноярское, получившее это название из-за близкого расположения к Черному яру. Через год после основания в селении насчитывалось уже 40 дворов.
В 1810 г. в Моздокский край переселилась большая группа дигорских крестьян из 300 человек, в 1811 г. – еще 16 [ЦГИА ф. 383. Оп. 29, д. 929, л. 34]. В том же году возникло еще одно поселение – Новоосетинское. В обоих аулах в то время проживало 473 человека [АКАК, т. IV, ч. II, с. 603]. Между этими аулами обосновалось 266 адамихатов, образовав село Осетинское. Все первоначально обитали в предгорном ауле Масыгкау (у Штедера и Ю. Клапрота: Каратша, Маскуава), хозяином которого являлся баделят Каражаев. Как повествует предание, убийство кабардинского князя, пытавшегося увезти крестьянскую девушку, нарушило порядок жизни с. Масыгкау. Адамихаты обратились за помощью к командующему войсками на Кавказской линии. После этого присланные казаки помогли крестьянам перебраться на линию [Осетинское 1961, с. 599; ОГРИП, с. 58]. В Масыгкау с баделятами Каражаевыми остались только Цориевы, Гоценаевы, Кертановы и Марзоевы.
Переселение подвластных баделятов Каражаевых подтверждается и официальными документами. Весной 1810 г. в рапорте наместнику Кавказа Тормасову командир 19-ой дивизии Булгаков сообщал о притеснениях дигорских крестьян, об их желании «переселиться к кордонной линии Кавказской». Под прикрытием присланных Булгаковым казаков адамихаты в числе 269 душ «со всем имуществом и скотом» переправились к Прохладненскому карантину [ЦГИА ф. 383, оп. 29, д. 929, л. 8]. Через несколько дней они прибыли в Черноярское, где прожили более трех лет. Затем ниже по течение Терека в 3-х км от Черноярского для крестьян выделили участок в 12000 десятин, выкупленный казной за 10 тыс. руб. у помещика Реброва [там же, д. 1492, лл. 204 – 204 об.]. Адамихатам оказали финансовую помощь для обустройства на новом месте, «приобретения леса», скота, лошадей и т.д., «не менее, чем от 150 до 200 рублей ассигнациями». Всего было выделено 20676 руб. [там же д. 929, лл. 18 об. – 23] . В обязанность крестьянам вменялось несение караульной («казачьей») службы на линии (там же л. 8). В 1825 г. взрослое мужское население Черноярской и Новоосетинской по приказу Ермолова зачислили в Горский казачий полк.
Переговоры 1774 г. В ходе русско-турецкой войны, начавшейся в 1768 г., огромное значение для Кавказского театра военных действий приобрела Дарьяльская магистраль. Большой ее участок контролировали осетинские феодалы Дударовы. В сентябре 1769 г. они помогли отряду генерала Тотлебена совершить первый для русских войск переход через Главный Кавказский хребет. В течение всех трех дней передвижения отряда по дороге осетины обеспечивали солдат провиантом и жилищем для ночлега, строили мосты и прокладывали дорогу, помогали в транспортировке боеприпасов. Благожелательность осетин отметил граф И.Ф. Паскевич в докладе военному министру А.И. Чернышеву: «При первом появлении российских войск под командованием генерала Тотлебена осетины встретили их как своих избавителей».
Успешное для России завершение войны с Турцией ускорило подготовку русско-осетинских переговоров, состоявшихся осенью 1774 г. в Моздоке. С российской стороны их вел астраханский губернатор Кречетников. С осетинской стороны их возглавляли Бахтигирей Есиев и братья Цаликовы. В результате переговоров Центральная Осетия вошла «под протекцию всемилостивейшей государыни» Екатерины II.
В ходе переговоров послы подали императрице «Прошение», в котором изложили свои просьбы политического и экономического характера. «Как мы находимся под высочайшим ея императорского величества покровительством (курсив мой – Ф.Г.) то и просим построить или возобновить прежнее Осетинское подворье и зделать оттуда в Моздок, Кизляр и обратно в жилища наши свободный проезд и дозволить нам покупать соль, железо по малому числу на удовольствие наше» [РОО т. II, с. 320].
Благоприятное завершение переговоров вызвало целую серию «депутаций» к астраханскому губернатору Кречетникову. Практически все они в той или иной форме содержали просьбы о присоединении к России. В письме к Екатерине II губернатор отметил: «Валагирцы из грузинских границ без позыва (вызова), а только по единому слуху о состоявшихся переговорах, явились в Моздок. Видя сей их поступок, – подчеркнул Кречетников, – не мог инако принять их как с похвалой, обещая е. и. в. монаршее покровительство» [Материалы 1933, с. 268]. За короткий период Астраханский губернатор принял более 180 осетин.
После 1774 г. миграция осетин на равнину заметно выросла. Поначалу мигранты оседали вблизи казачьих станиц, крепостей, военных постов и укреплений. Выявлено немало случаев доброжелательных взаимоотношений русских и осетин. Астраханский губернатор в одном из писем подчеркнул: «Из всех горских народов наиболее оказывают привязанность к России и даже склонности к закону христианскому осетины». Показательно, что осетины укрывали русских беглых крестьян. Штедер писал по этому поводу: «Многочисленные русские перебежчики, которых я мало-помалу возвращал… жили свободно среди осетин и находили себе, не работая, пропитание… Мне предлагали за свободу этих людей подарки» [ОГРИПс. 38].
Вооруженное выступление дигорских крестьян (1781 г.). Одной из ярких страниц в истории классовой борьбы осетинского народа является выступление дигорских крестьян в 1781 г. Его причины следует искать в увеличении повинностей в равнинных аулах, основанных, преимущественно, в середине – второй половине XVIII в. баделятами Каражаевыми, Тугановыми и Кубатиевыми. В новых условиях, на плодородных землях равнинной Осетии в хозяйстве адамихатов преобладающее значение стало играть земледелие, возросли урожаи хлебов. Развитие земледелия дало толчок к развитию скотоводства. Вместе с тем усилилась эксплуатация зависимых сословий, увеличились размеры их повинностей. Главные повинности крестьянского двора в горах и на равнине состояли:
[ЦГАРСО– А, ф. 291, оп. 1, д. 17, лл. 2-4 об.]
Новые повинности заметно отличались от традиционных, уплачиваемых в горах из поколения в поколение. Восстание явилось логическим завершением «непрерывных волнений», длившихся 10 лет [ОГРИП, с. 66]. Еще в 1771 г. народ, по свидетельству Штедера, жаловался на баделятов полковнику Фрумгольту и просил помощи для борьбы с ними. Особенностью выступления 1781 г. было то, что антифеодальная борьба крестьян переплеталась с борьбой за присоединение к России. С присоединением к России социальные низы связывали переселение на предгорные равнины и, следовательно, освобождение от гнета феодалов.
«При моем приезде, – писал Штедер, – все были в большом смятении и волнении. Старшины (адамихаты – Ф.Г.) сопротивлялись в течение многих лет все усиливавшемуся притеснению баделятов, которые хотели обращаться с ними по примеру кабардинских князей, как со своими подданными» [там же с. 50]. Из-за «общей ненависти к баделятам» и их союзникам кабардинским князьям, крестьяне отказывались от мусульманства и массами переходили в христианство. Штедер подчеркивал, что крещение «чисто политическое, чтобы путем вписывания своих имен обеспечить себе ближайшую помощь России» [там же с. 54].
На собрании противоборствующих сторон в с. Каражаево Штедер попытался «кончить по хорошему их ссоры», но баделята «сделали воинственные приготовления и принудили многих присоединиться к их партии…» Народ принял решение «по первому требованию России принять присягу верности и насильно задержать баделятов; не допускать никакого насилия баделятов над отдельными людьми» [там же с. 56].
Штедеру все-таки удалось склонить противоборствующие стороны к переговорам. Баделята и крестьяне расположились на поляне двумя кругами в 200 шагах друг от друга. Переговоры велись через двух вестников «с палочками в руках». Каждая сторона имела еще и ораторов, которые собирали мнение круга, давали «заключение и совет». «Заседание» продолжалось пять суток, не приходя к заключению. Споры вызвал вопрос о повинностях. Народ был готов платить их по примеру своих дедов, когда подать была незначительной. Баделята требовали их выплаты по обычаю их собственных отцов, т.е. «по примеру тех времен, когда начались эти притеснения» [там же сс. 62-63]. Жители равнинных аулов Каражаево, Дур-Дур (Тугановых), Кубатиевых и Кабановых [Кабантикау] были застрельщиками движения и составили его костяк. Для них вопрос о повинностях был очень важным. Но старшины «охотнее бы погибли, нежели согласились на предложение народа» [там же с. 65].
«Положение было настолько серьезным, что они отдали себя и все свое благосостояние на безграничную милость России». В результате переговоров был заключен договор. Главные его статьи сводились к следующему:
1. «Должна быть принесена общая клятва на верность России».
2. Все рабы из местного населения отпускались на волю, все незаконно захваченные земли, скот, оружие возвращались прежним владельцам.
3. Повинности баделятам должны были уплачиваться по старым обычаям и точно устанавливались.
4. Кавдасарды должны были освободиться от зависимости баделятам и влиться в сословие адамихатов.
5. Старые преимущества баделятов восстанавливались после выполнения всех пунктов договора.
6. По одному баделяту и двое адамихатов с каждого аула отправлялись к русскому военному начальству, чтобы подтвердить соглашение.
7. Договор подписан обеими сторонами [там же с. 66].
Принято считать, что в результате движения крестьян Дигор-ское общество вошло в состав Российского государства. В социальном плане восстание окончилось поражением крестьян. Их первоначальной целью было восстановление старых повинностей, менее обременительных, чем новые. В ходе восстания выдвигались требования полного уничтожения привилегированного сословия. Ни одна, ни другая цель не были достигнуты. Уже через год жители с. Масыгкау в письме П.С. Потемкину жаловались, что баделята «делают немалые обиды, да и прежде в четвертом колене положенные от прадедов наших обычаи помянутая Бадилатова фамилия ныне переменя оную сами насильством своим установили себе якобы за порядок, да и перебранное ими насильно скота и протчего и поныне не отдают» [ЦГАДА, кор. 9, ч. 1, л. 16].
Владикавказ. В ходе переговоров 1774 г. возникла идея строительства укрепления в Дарьяльском ущелье. В декабре 1775 г. Кречетников подал правительству доклад об Осетии, в коем упоминалось и о необходимости строительства вблизи ее границ крепости. Наиболее подходящим местом губернатор считал берег Терека у Эльхотовских ворот. По его мнению, строительство крепости в районе Эльхотово активизировало бы русско-грузинские дипломатические отношения, а со временем способствовало бы превращению крепости в торговый центр Северного Кавказа: «Необходимо оной город сделать знаменитым и завести торги, коим удовольствием народ тамошний обольстить разными привозными товарами».
После заключения Георгиевского трактата в 1783 г. российское правительство решило заложить на Центральном Кавказе крепость, которая не только закрепила бы успехи России на Кавказе, но и стала бы политическим центром в регионе. Царь Грузии Ираклий II ставил вопрос об установлении постоянной безопасной связи между Россией и Закавказьем, чему могло способствовать строительство крепости у входа в Дарьяльское ущелье. О строительстве города-крепости просили и осетинские старшины.
Осенью 1783 г. командующий войсками на Кавказской линии Павел Потемкин получил указание о постройке крепости на Центральном Кавказе. Однако строить городок у входа в Дарьяль-ское ущелье он не решился, полагая, что боеспособность оторванного от основных сил городка будет невелика. Поэтому крепость заложили в Эльхотовском урочище и в честь Григория Потемкина назвали Потемкинской. Одновременно началось строительство укреплений на реке Камбилеевке и недалеко от Моздока на правом берегу Терека.
Однако вскоре выяснилось, что принятые меры не могут обеспечить беспрепятственное движение по дороге от Моздока до Тифлиса. Ираклий II и осетинские старшины продолжали настаивать на строительстве городка у входа в Дарьяльское ущелье.
10 марта 1784 г. отряд под командованием генерал-аншефа Толмачева в составе трех батальонов пехоты, 600 казаков и 8 орудий переправился на правый берег Терека и стал бивуаком у входа в Дарьяльское ущелье. Здесь 12 марта по распоряжению Толмачева было заложено укрепление, названное Владикавказом. По традиции, существовавшей при закладке крепостей, состоялся военный парад и произведен артиллерийский салют 21 выстрелом. Невиданное торжество привлекло массу горцев; всем был предложен скромный обед. На следующий день начались строительные работы, завершившиеся в середине апреля. 6 мая крепость была освящена. Императрица Екатерина II в своем указе от 2 мая 1785 г. на имя Потемкина повелевала: «В по-строенной крепости при входе в горы Кавказские позволяем мы соорудить православную церковь… при том наблюдать, чтобы церковное духовенство в крепости, при входе в горы построенной, не употребляло народам тамошним притеснений, или принуждений». Гарнизон простоял во Владикавказе 4 года. За это время успели возвести новые сторожевые посты по дороге в Грузию: Редант, Балта, Ларс и Джерах.
Основание Владикавказа, как и заключение годом ранее Георгиевского трактата, вызвало недовольство шаха Ирана, султана Турции, а также проирански и протурецки настроенных владетелей Кавказа. Турецкое правительство пыталось склонить осетин к участию в войне против Грузии и России. Несмотря на все усилия, турецкие эмиссары в Осетии не добились успеха. В 1786 г. Турция стала открыто готовиться к войне. Пытаясь выиграть время, российское правительство пошло на некоторые уступки. В частности, решено было срыть крепостные валы Потемкинского, Камбилеевского, Владикавказского и Григорополисского укреплений, а находившиеся в них воинские команды вывести на Кавказскую линию, строения же взорвать и предать огню.
Линия укреплений от Моздока до Дарьяла стала восстанавливаться в 1793 г. В районе современного Реданта на возвышенном месте возвели редут «Новый», укрепленный палисадом с бойницами и снабженный одним орудием. Тогда же начато восстановление Владикавказа. В 1804 г. его разрозненный гарнизон преобразовали во Владикавказский гарнизонный батальон, командир которого одновременно являлся и комендантом крепости. В следующем году гарнизон переформировали в двухбаталь-онный полк.
На рубеже XVIII–XIX вв. усилился поток горцев-осетин, селившихся у южных валов крепости. Большинство из них приняли христианство. Так, согласно одному документу, в марте 1807 г. «переселившиеся из Тагаурских ущельев к Владикавказу некоторые осетины со всеми семействами согласились принять христианский закон». В 1815 г. для осетин-христиан выстроили церковь. С осетинами бок о бок жили и семейства женатых солдат.
Здесь же отметим, что среди первых жителей Владикавказского (Осетинского) аула (форштадта) выделялась группа выходцев из Даргавского ущелья. Согласно сведениям анонимного автора статьи в газете «Терская жизнь» (1914 г., № 90), еще в горах они издавна чтили Божью Матерь, образ который им якобы подарила царица Тамара. В XVIII в. икону забрали с собой переселившиеся на равнину осетины. С тех пор чудотворная икона хранилась в Моздоке. В России она получила широкую известность под названием «Моздокской чудотворной иконы Божьей Матери Иверской». Другая часть горцев-осетин, перебравшаяся к Владикавказу, также продолжала «питать к своей древней святыне, находившейся в Моздоке, глубокую веру и уважение». Поселенцы «облюбовали место к юго-востоку от города, на возвышенной равнине, среди лесной поляны с громадным развесистым деревом, и посвятили это место имени Божьей Матери или Ног-дзуара, для всенародных молитвенных собраний в ее честь. В дупло заветного дерева был вложен образ Божьей Матери. Все осетины Владикавказа ежегодно в августе месяце собирались сюда для молитвы».
Защита крепости лежала на Владикавказском полку; осетины помогали нижним чинам. Комендант поручил осетинам оборону южной части крепости. В этом месте укрепления солдаты находились только при орудиях.
В 1815 г., по свидетельству путешественников, Владикавказская крепость имела вид четырехугольного редута с бастионами, на каждом из которых располагалось по полевому орудию. Крепость окружали ров и земляной бруствер. Гарнизон в то время состоял из строительного отряда корпуса инженеров путей сообщения, команды артиллеристов и пехотного полка; его командир одновременно являлся и комендантом крепости. В подчинении последнего находился также Донской казачий полк, расквартированный за крепостью в особых казармах, обнесенных плетневым забором. Внутри крепости находилась каменная церковь, деревянные казармы с обширным госпиталем и довольно красивыми офицерскими домами. В восточной части возвышался комендантский дом. К нему примыкала гостиница для проезжающих, несколько принадлежавших русским торговцам лавок с различными товарами, напитками и съестными припасами. Между Тереком и крепостью лежал так называемый форштадт, разделенный на две части. В первой находились казармы роты строителей и улица чистеньких домиков женатых солдат. Во второй части проживало около 30 семейств осетин. Они занимались скотоводством и земледелием.
Посольство Карадзау Мамиева. Историю русско-осетинских отношений в XVIII в. завершает еще одно знаковое событие – посольство Карадзау Мамиева. Перед началом войны с Турцией в 1787 г. Екатерина II на южных границах России совершила своеобразный политический демарш. Особое значение императрица придавала встречам с «депутатами» народов, искавших союза с Россией. Осетинскую делегацию возглавлял житель Нара Карадзау Мамиев. Согласно поискам П.Г. Буткова, «поколения Куртат, Оллагир, Зака и Нара имели своих депутатов при князе Потемкине-Таврическом». Интересно, что императрица Екатерина II сама соизволила от купели быть восприемником … владельца Курмана Кубатиева, нареченного в святом крещении Александром». При этом А. Кубатиев получил чин майора. Г.А. и П.С. Потемкины стали крестными отцами трех куртатинских и двух тагаурских старшин» [Хрестоматия 1993, с. 181].
В историко-этнографическом очерке «Особа» К. Хетагуров писал: «До самого последнего времени в Нарской церкви хранилась грамота Екатерины Великой, пожалованной представлявшейся ее величеству депутации нарских осетин» [Хетагуров 1960, т. IV, с. 315].
Что касается самой встречи нарских депутатов с императрицей, то ее политической целью стала демонстрация «надежных подданных» России. Для Петербурга, в связи с неизбежной войной с Турцией, это было особенно актуально.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Лебединский Я. 2016. Сарматы и аланы в Галлии IV-V вв. Владикавказ.
2. Вернадский Г.В. 1996. Киевская Русь. Тверь-М.
3. Гутнов 2014. Скифы. Аланы. Владикавказ.
4. Новосельцев А.П. 1990. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М.
5. Новосельцев А.П. 2000. Древняя Русь, Кавказ и Закавказье в восточных источниках // ДГВЕ. 1998. М.
6. Minorsky 1958. History of Sharvan and Darband in the 10-11 centuries. Cambridge.
7. Константин Багрянородный 1989. Об управлении империей. Текст, пер., комм. / Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцев. М.
8. Сахаров А.Н. 1991. Дипломатия Святослава. 2-е изд. М.
9. Бибиков М.В. 1999. Византийские источники по истории Руси и Кавказа. Спб.
10. Гутнов Ф.Х. 1995. Аристократия алан. Владикавказ.
11. Рудницкий Р.Р. 2001. О зороастризме у алан VII – IX вв. // ИАА. Вып. 7. Армавир – М.
12. Абаев В.И. 1958. ИЭСОЯ. I.
13. Аугусти Алемань. 2003. Аланы в древних и средневековых письменных источниках. М.
14. Абаев В.И. 1973. ИЭСОЯ. II.
15. Zgusta L. 1955. Die Personennamen griechischer Stadte der nцrdlichen Swarzmeer Kuste. Praha.
16. Абаев В.И. 1995. Избр. Тр. Т. 1.
17. Frye R. 1998. Ossete-Central Asian Connections // Studia Iranica et Alanica. Rome.
18. РОО. 1984. Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Орджоникидзе.
19. Дегоев В. 2014. Северный Кавказ. I. С древнейших времен до воцарения Екатерины II. М.
20. Новосельцев А.П. 1986. Некоторые черты древнерусской государственности в сравнительно историческом аспекте//ДГТ СССР, 1985. М.
21. Глоб Н., Прицак О. 1997. Хазарско-еврейская переписка Х века. М.-Иерусалим.
22. Армянские источники об аланах. 1985. Вып. 1.
23. Цулая Г.В. 1984. Отрок Шарукан – Атрака Шараганис-дзе // КЭС. Т. VIII. М.
24. Белокуров С.А. 1889. Сношения России с Кавказом. М., 1889. Вып. I (1578-1613 гг.), с. 222.
25. Меховский М. 1936. Трактат о двух Сарматиях / Введ., примеч. и ком. С.А. Аннинского. М.-Л., с. 72.
26. Волкова Н.Г. 1973. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М.
27. КРО. – Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. М., 1957. Т. 1. С. 10-11.
28. Полиевктов М.А. 1926. Посольство стольника Толочанова и дьяка Иевлева в Имеретию (1650-1652). Тифлис, c. 120.
29. Кушева Е.Н. 1963. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI – XVII вв. М.
30. Переписка на иностранных языках грузинских царей с российскими государями от 1613 г. по 1770 г. / Перев. М. Броссе. СПб., 1861.
31. История Северо-Осетинской АССР. Т. I. 1967. М.
32. Кушева Е.Н. 1950. Политика Русского государства на Северном Кавказе В 1552–1572 гг. // ИЗ. Т. 34.
33. Allen W.E.D. 1970. Russian Embassies to the Georgian Kings 1589-1605. I. Cambridge. LXIX, LXXII-LXXIII.
34. Полиевктов М.А. 1932. Экономические и политические разведки Московского государства в XVII в. на Кавказе. Тифлис.
35. Чиляев. 1878. Записка о горских народах по Военно-грузинской дороге // АКАК. Т. VII.
36. Яновский, Казачковский. 1878. Записка об Осетинских ущельях, присвоенных князьями Эристовыми-Ксанскими // там же, cc. 374-375.
37. Ковалевский М.М. 1886. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном отношении. М. Т. I. С. 24.
38. Горгиджанидзе П. 1990. История Грузии / Перев. Р.К. Кикнадзе и В.С. Путуридзе. Тбилиси. CС. 71-72.
39. ЦГИА, ф. 396, оп. 26, д. 383.
40. ЦГИА, ф. 796, оп. 26, д. 373.
41. Хрестоматия по истории Осетии. 1993.
СНОСКИ
1 Сложный узел политических процессов в регионе: Хазария – Византия – Русь – Алания – кратко, но информативно рассмотрел В. Дегоев [18, 126-130]. Что касается личности Святослава, то портрет князя изображен детально. С неумолимой силой молодое государство становилось похожим на империю, пусть еще не в зрелом смысле слова. Не осталась «без внимания военная дерзость князей Олега и Игоря, атаковавших Константинополь, навязав ему торгово-политический договор, отличившийся неожиданно высокой для того времени культурой составления».
Сын Ольги и Игоря Святослав формально получил власть от матери в 964 году в 22-летнем возрасте. Рано возмужав, он все время проводил в боевых походах. От рождения князь обладал личными качествами удачливого воина. «Храбрый, неутомимый, жестокий, он делил со своими воинами их простой, полудикий образ жизни» [18, 133-140].
2 Там же. С. 348.
3 Там же. С. 349.
4 Там же. С. 350-351.
5 Там же. С. 349-350.
6 Там же. С. 443.
7 Там же. С. 476.
8 Там же. С. 525.
