Маирбек ЦАЛИКОВ. О товарищах и о себе вспоминаю

Окончание. Начало см. «Дарьял» 1,2,3,4,5’2013.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

РЕПЕРТУАР 1966 ГОДА.

УВЛЕКАТЕЛЬНА РАБОТА С ДРАМАТУРГОМ ГАФЕЗОМ

Наступил новый 1966 год, пославший нам вместо Снегурочки «Черную девушку» Раисы Хубецовой, которую «приютил» режиссер Г. Хугаев и показал 16 января гостям нашего театра.

Эта пьеса, пожалуй, наиболее законченная вещь автора. В ней почти все образы имеют четкие характеристики. Они выписаны яркими красками.

Роли играли: Бабуца (Черная девушка) – Т.Х. Кариаева, Батырбек – В.В. Тхапсаев, Алихан – Ф. Каллагов, Зарета – Е.С. Туменова, Амырхан – В.Д. Галазов, Хангуасса – А.А. Дзукаева.

Перед нами прошли образы почти всех слоев осетинского общества того времени. Вот полковник царской армии Батырбек в исполнении Владимира Тхапсаева – человек властный, даже деспотичный и, в то же время, человек со всеми обычными человеческими слабостями.

Рядом его сестра – Бабуца в исполнении Т.Х. Кариаевой – вдова погибшего во время схватки с белобандитами Мурзабека. Женщина умная, здравомыслящая, понимающая ход исторических событий, человек сильной натуры.

И тут же рядом другая женщина, Зарета – жена Батырбека, живущая только в свое удовольствие. Она лукава, кокетлива и, в то же время, жестока. Она надеялась, что муж получит чин генерала, и таким образом она станет генеральшей! А тут… Крах! И в этом виноват, по ее мнению, только он, ее муж, полковник Батырбек! Он обманул ее ожидания… Так трактует этот образ Е.С. Туменова.

Далее нельзя не сказать об Амырхане в исполнении В.Д. Галазова. Это кадровый офицер, педант, стройный, подтянутый, хитроумный молодой человек, воспитанный в духе армейской дисциплины. Он гораздо умней своего полковника и крутит им так, как ему заблагорассудится.

Особо хочется сказать о работе Анны Александровны Дзукаевой над ролью Хангуассы. Дело в том, что актриса, игравшая всю жизнь девочек и молодых героинь, только-только перешла на характерные роли с хорошим комедийным уклоном. Она вносила в спектакль яркую, жизнеутверждающую струю. Это, как я часто говорю, «живой кусок живой жизни».

Ну и опять в спектакле проявился неоспоримый талант Федора Каллагова, исполнившего роль молодого парня Алихана.

В целом, спектакль удался. Он захватил зрителя, и зритель ответил ему полными аншлагами.

Вслед за этой, безусловно, удачной во всех отношениях работой появилась еще одна пьеса под названием «Чужой» Михаила Гучмазова. Премьера состоялась 12 марта 1966 года. Режиссером-постановщиком был М.Б. Цихиев.

«Чужой», который не стал «своим» и, не успев родиться, ушел со сцены. Я, к сожалению, не имею под рукой пьесы. А то бы попытался понять, кто повинен в неудаче, автор или режиссер (что явилось причиной неудачи?). Наверно, и тот, и другой, но никак не актеры!

Вообще, должен упрекнуть своих молодых коллег-режиссеров в том, что они ленятся работать с драматургами. Ленятся или не умеют! На мой взгляд, и то, и другое, что, повторяю, не делает им чести. И еще они считают себя всезнающими, особенно в подходе к произведениям из прошлой жизни своего народа, и терпят одну неудачу за другой. А обратиться за консультацией к более сведущим коллегам считают для себя унижением. Думаю, что дальше будет возможность подтвердить это фактами.

И вот далее у нас в гостях Чингиз Айтматов со своим произведением «Материнское поле». Спектакль ставила Роза Бекоева. Это ее первая постановка после окончания режиссерского отделения Театрального Института. Она постаралась решить спектакль как-то по-своему.

Ее постановка напоминала ранние работы знаменитого советского режиссера Н.П. Охлопкова. Бекоева, так же, как и он, вынесла действие в зрительный зал, установив в зале станки. Но не только в этом проявился ее особый почерк. В этой постановке она показала умение работать с актерами, умение вместе с ними лепить яркие характеры, лепить неповторимые образы.

В главной роли выступила одна из талантливейших актрис нашего времени Тамара Харитоновна Кариаева. Талганай в ее исполнении была женщиной деятельной. Она «горела» в работе на трудовом фронте, делая все от себя зависящее для скорейшей победы над фашистами, и работа спорилась у нее в руках. Она была постоянно собрана, мобилизована и звонка, как натянутая тетива. Талганай-Кариаева, как бы, все время чувствовала себя на переднем крае, в бою, и удивительно полно передавала чувство огромной ответственности перед фронтом. Эта работа была очередной удачей опытной талантливой актрисы Т.Х. Кариаевой и первой удачей молодого режиссера Розы Ясоновны Бекоевой.

Премьера этого спектакля прошла 10 апреля 1966 года.

У каждого режиссера обязательно бывает мечта поработать с таким материалом, который дал бы возможность высказать то, что словами не скажешь, материал, который дал бы ему возможность раскрыть себя.

Таким благодатным материалом для меня оказалась драма Гафеза (Федора Гаглоева) «Бёсты фарн». Драма написана в стихах. Я работал над ней с огромной радостью, большим интересом, вдохновением и ответственностью. С большим волнением я читал и разбирался в ней, в процессе чего у меня возникли вопросы и предложения к автору.

Я позвонил в Цхинвали Гафезу, и он ответил, что завтра выезжает в Ессентуки и будет находиться в такой-то гостинице. Я, не раздумывая, поехал к нему. Пробыл там три дня вместе с ним. Я обсудил и изложил некоторые моменты пьесы, показал ему свой постановочный план, который он одобрил. Но для осуществления этого плана мне нужно было кое-что уточнить, на что он с удовольствием согласился. Два дня мы неустанно работали. Провели два дня упорного поиска. Да, это была незабываемая встреча. Параллельно там же я работал над распределением ролей и познакомил Федора с проектом этого распределения. Таким образом, мы расстались с завидным единодушием.

А роли, между тем, были поручены следующим актерам: Уардис – В. Кулова, Онай – З. Тхапсаева, Джена – У. Хурумов, Дотто – К. Сланов, Гисо – Б. Ходов, Залион – В. Каргинова и Е. Туменова, Доди – В. Азиев, Заза – Ч. Тибилов, Тода – М. Икаев, Бабе – Ф. Каллагов, Куаз – В. Баллаев, Габо – Г. Дзугаев.

В этой драме, помимо основной темы преданности и любви, чести и долга, были огромные возможности показать в ярких образах и событиях все то, что присуще нашему народу, его традиции, обычаи, отношение к природе и жизни вообще. Все, что является основой нации, его культурой, все, на чем осетинский народ строит свое житье-бытье. Жанр драмы, ярко выраженный в самой пьесе, в ее языке, мы также определяли как романтическую драму. Поэтому мы избегали бытовых деталей.

Отсюда возникло и решение финала спектакля, когда все жители ущелья собрались в зимнюю темную ночь на кладбище, чтобы вызвать из добровольного заточения Джена – главного героя драмы, замуровавшего себя в склепе в знак протеста против несправедливости и приговорившего себя, таким образом, к медленной мучительной смерти. И все эти шедшие с песнями, в траурном одеянии люди, заполнив кладбище, призывали его опомниться и выйти из заточения к людям. Но безрезультатно…

Вдруг в снежно-белом свадебном наряде появлялась Уардис – любимая девушка смертника. Она, медленно проходя между расступающимся народом, спускалась к склепу, говорила ему лишь пару слов, и вдруг огромные каменные глыбы разваливались, и выходил Джена. Вот одна из деталей, на которых строился наш спектакль, который завершался торжествующим хором и танцем «Черных бурок».

Я не знаю, нужно ли говорить об исполнителях. Боюсь, что не найду достойных созданным ими образам слов, настолько они великолепно и органично вжились в эту трогательную трагическую поэму.

Какими мерками измерить поистине громадный успех Урузмага Хурумова?!

Или великолепно созданные образы К. Сланова, Б. Ходова, З. Тхапсаевой, Ф. Каллагова, М. Икаева, В. Каргиновой, Е. Туменовой, Ч. Тибилова?!

К глубочайшему моему сожалению, многих из участников этого, незабываемого для меня спектакля, уже нет с нами, и пусть созданные ими образы служат им памятниками! Напомню только, что премьера состоялась 5 мая того же 1966 года.

Тем временем Гриш Плиев сдал в театр что-то вроде сатирической комедии под названием «Над кем смеетесь?», которую поставила тоже Роза Бекоева. Премьера состоялась 16 июля.

В самой пьесе было много такого, что было не к лицу нашему театру, т.е., право же, не пристало, чтобы это «такое» звучало в его стенах. Но многое все же осталось, чтобы рассмешить зрителя.

А в ролях были такие ведущие актеры, как В.И. Макиев, В.Д. Баллаев, В.С. Каргинова, А.С. Дзугкоева, А.А. Дзукаева, М. Туриев, Р. Дзуцева, О. Бекузарова, В. Галазов, А. Бекузаров, У. Хурумов, Р. Бритаева.

В конечном итоге правильно сказал один из зрителей:

– Название хорошее: «Над кем смеетесь?»

И зритель вправе ответить: «Над нами!». Тест на зрителя.

Это, конечно, страшный приговор не только автору, но и театру.

Между тем, через какое-то время, точнее 22 октября, промелькнул музыкальный спектакль под названием «Восточный дантист» А. Айвазяна в постановке Г. Хугаева, но быстро исчез. Каюсь! Я даже не успел его увидеть или, может, услышать. Может быть, это был шедевр? Судить не могу.

Затем вскоре, 7 ноября 1966 года, режиссер М. Цихиев показал премьеру постановки «Клятва» по пьесе Д. Темираева.

Роли играли: Касполат – В. Тхапсаев, Сафират – Е. Туменова, Хасан – К. Бирагов, Умар – З. Дзбоева, Оля – В. Кулова, Гако – Н. Саламов, Мако – У. Хурумов, Габыс – Б. Калоев, Ахмет – Б. Ходов, Котик – В. Азиев.

А сам спектакль… Надо сказать, что к этому времени коллектив театра начал терять требовательность к себе. Перестали даже проводить производственные совещания, обычно ранее проводимые после трех спектаклей каждой премьеры. Протоколы этих собраний оставались в архиве театра и служили единственным достоверным материалом по истории нашего театра. Другие источники не могли в полной мере отразить историю театра, потому что о многих спектаклях пресса вообще не упоминала.

«Это было данью времени…» – отговаривались стоящие у руля руководители театра, отвечая на вопрос о том, почему перестали проводить такие обсуждения. Теперь все это, увы, утрачено.

А участники спектакля «Клятва» говорили режиссеру: «Вспомните слова короля Лира: «Из ничего ничего не выйдет!». Автор же пожимал плечами и произносил: «Бог нас рассудит!» Актеры бурчали: «Мы работали честно». И вот им я верю! Режиссер и драматург не имеют права выходить на зрителя с сереньким спектаклем. Режиссер требует, автор выполняет, актеры мучаются, зритель получает удовольствие.

Были у нас такие незабываемые времена, когда актеры или актрисы, не занятые в текущем репертуаре, страстно хотели работать не на словах, а на деле. Они сами находили для себя интересные работы-роли и обращались к свободному в какой-то момент режиссеру с предложением поработать с ними над такой-то пьесой. И опять, как в случае со «Свекровью», ко мне обратились актрисы З. Тхапсаева, З. Кочисова и актер К. Сланов с просьбой составить им компанию и осуществить постановку пьесы эстонского драматурга Эйно Альта «Слепой».

Вот мы и решили поставить по этой пьесе внеплановый спектакль. Я перевел и поставил пьесу, художником у нас был незабвенный Т. Гаглоев.

Мы обсудили роли и распределили их таким образом: Слепой – К. Сланов, Молодая женщина, которая дописывает свой портрет – З. Кочисова; Дьяконша, которая хочет служить Богу – З. Тхапсаева; Дама, которая ищет счастье для себя – В. Уртаева,; Шеф, который не отличается от других, себе подобных – Б. Тулатов; Нищенка, которая собирает милостыню для умершего сына – В. Комаева.

В этом спектакле отличились, во-первых, К. Сланов (Слепой), создавший очень неординарный характер, очень сложный и противоречивый.

Во-вторых, Зоя Кочисова: она, вообще, актриса умная, требовательная к себе, яркая, характерная, которая всегда ищет и находит в любой роли совершенно неожиданные детали и из них лепит свой, опять ею самой сочиненный образ. Вот и в этом спектакле она удивила нас своим неожиданным ходом. Зоя с такой фанатичной убежденностью и страстностью добивалась своей цели, что другой раз я начинал беспокоиться, придет ли она в свое обычное состояние. Впрочем, я не устаю повторять, она всегда и над всеми ролями работала одинаково страстно, не жалея себя.

Довольно интересную работу сделали для себя Зая Тхапсаева (Дьяконша) и Вера Уртаева в роли Дамы, которая ищет счастья для себя.

К тому времени и Зоя, и Вера, и Костя стали любимчиками публики. Неслучайно уже в начале спектакля гремели аплодисменты, когда на экране появлялись портреты актеров без грима и тут же в ролях.

В общем, этот спектакль, помимо имевшего место зрительского интереса, служил хорошим примером для молодежи театра. Он настраивал их на работу над собой. Премьера этого спектакля, qngd`mmncn на энтузиазме моих дорогих актеров, прошла 26 ноября 1966 года.

ЕЩЕ РАЗ О ТОМ, КАК ВАЖНА СОВМЕСТНАЯ РАБОТА

РЕЖИССЕРА И ДРАМАТУРГА

1967 год. Первая премьера состоялась 14 января по пьесе В. Малиева «Змея и скрипка». Режиссер-постановщик – Роза Бекоева.

В основных ролях были заняты: Ф. Каллагов, У. Хурумов, М. Туриев, А.А. Дзукаева, З. Галазова. Все они остались в памяти. А в остальном…. В спектакле что-то осталось неосуществленным в замыслах между автором и режиссером. Поэтому и зритель остался в недоумении. Единственная деталь, которая врезалась мне в память, это когда между сидящими на сцене за столом персонажами стоял один пустой стул, перед которым на столе стоял полный стакан, налитый для погибшего друга, и все присутствовавшие обращались к стулу, как к живому товарищу. А сам спектакль прошел как-то стороной и не взволновал зрителя.

Тем временем в театре появилась любопытная пьеса Лемзы Тибиловой «Горящее сердце», написанная по мотивам ранних сказок М. Горького.

Эта пьеса давала неограниченные возможности для режиссера, полное раздолье для его творческой фантазии. Ставил ее М.Б. Цихиев.

В пьесе были задействованы первоклассные актеры театра: В.В. Тхапсаев, сыгравший роль Мудрого, Н.М. Саламов, сыгравший Мудрейшего, Федор Каллагов, великолепно сыгравший Ларру, Бибо Ватаев и Маирбек Икаев, создавшие образ Данко и, наконец, Земфира Галазова, сыгравшую роль Девушки.

И вот мы опять дошли до «ключа», без которого нельзя открыть «тайный замок» произведения. Нет! К сожалению, не был найден тот единственный «ключ» для раскрытия этой интересной пьесы. Тогда же при мне товарищи обрушились на Лемзу Тибилову, обвинив ее в отсутствии концовки (финала).

Я ознакомился с авторским экземпляром пьесы и выяснил, что финал налицо. И еще несколько важных кусков пьесы были почему-то сокращены режиссером. В результате – неудача. Даже вставленные в спектакль куски, механически перенесенные из постановок известных столичных театров, естественно, не спасли наш спектакль.

Но, несмотря на это, премьеру все-таки сыграли 11-го марта, но очень скоро спектакль покинул сцену нашего театра. И огромный труд талантливых актеров пропал даром.

Вслед за этой работой или в это же время один из способных актеров нашего театра Исак Гогичев написал свою первую пьесу – комедию «Любимая песня».

Таким образом, еще один начинающий драматург достался мне как режиссеру. Нет, я не жалею об этом. Наоборот, мне это всегда интересно – открыть нового автора, оживить созданные им образы! И в этом мне везло.

Так было даже в 1945 году с Дабе Мамсуровым при постановке «Афхардты Хасана». Постановщиком этой его легенарной драмы была Е.Г. Маркова, а я – ее ассистентом. И после каждой репетиции мы собирались в кабинете у директора Х.Г. Цопанова: Маркова, я и сам Хаджумар Газиевич, где сообща определяли, что надо в пьесе дописать. Елена Гавриловна не владела осетинским языком, поэтому задание написать текст давали мне, и я его выполнял дома. А на второй день написанный текст читали и утверждали или дополняли.

В 1943 году судьба свела меня с интересным человеком – Давидом Афанасьевичем Туаевым. «Поминальщики» была его второй пьесой, но для меня это была первая постановка «полнометражного» спектакля. И я ринулся в «бой» и начал настаивать и убеждать автора переделывать пьесу согласно своему плану, который, впрочем, имел одну единственную цель – ярче раскрыть замысел автора. Должен непременно отметить, что дорогой Давид это понимал и легко поддавался. Правда, ему не всегда удавалось практически выполнить наш совместный план, и тогда мне самому приходилось браться за ручку. Так же мы работали в 1945 году над второй (для меня) его пьесой «Сказка» («Аргъау»). О постановке обоих спектаклей я очень подробно писал уже выше. И могу не без удовольствия и гордости сказать, что оба раза нам сопутствовал большой успех.

Еще сложнее была совместная работа с Ашахом Токаевым в 1949 году над «Женихами» («Усгуртж»). Это была его первая пьеса, и здесь случилась неожиданная, с точки зрения начальства, удача, в которой я лично был уверен. Если вы внимательно читали эти воспоминания, то об этой постановке я тоже уже писал подробнее.

Вспоминаю и свою работу с Сергеем Хачировым, автором сатирической комедии «Дудар и его друзья», режиссером которой я был. И опять нашей совместной работе автора и режиссера сопутствовал успех.

Далее, появился молодой автор – мой ученик в театральной студии – Давид Темираев с его первой драмой «Мстители». Режиссером-постановщиком был я, и, естественно, с ним у нас было полное взаимопонимание. Добрый ему путь!

И конечно, Раиса Васильевна Хубецова! Ее первую, как она говорила в начале нашей совместной работы, «лирическую драму» я, будучи режиссером, сделал комедией, которая настолько понравилась высшему руководству республики, что оно предложило: «Надо сделать так, чтобы эту вещь посмотрело как можно больше зрителей!» Да и сами участники спектакля от души постарались.

Со всеми этими драматургами у меня был хороший творческий контакт, в результате чего мы не испытали горя неудач. Это все я говорю к тому, как необходима и плодотворна совместная работа режиссера и драматурга.

Например, моя работа с Исаком Гогичевым. Он оказался очень гибким автором. Не только я, но и вся постановочная группа с удовольствием работала с ним.

Актеры у нас были все как на подбор: В. Баллаев, К. Сланов, сам Исак Гогичев, З. Дзбоева, В. Комаева и М. Туриев. Как говорится, тут сам Бог подарил нам успех. Спектакль показали 22 апреля 1967 г.

Да! Еще напомню о Н. Саламове и З. Бритаевой и их первой комедии «Две свадьбы». Я как режиссер дал бессрочную путевку в сценическую жизнь этому спектаклю, о котором уже писал выше. Это ведь тоже мое открытие новых авторов!

Ну, коль мы вспомнили нашего Къола Саламова, скажем о самостоятельно написанной им драме «Сармат и его сыновья», премьера которой состоялась 8 июля 1967 г.

Эта пьеса – крупная, масштабная, глубокая. И спектакль получился этапным в постановке Г.Д. Хугаева. Художником был Таурбек Александрович Гаглоев – один из талантливейших художников.

Роли в спектакле исполняли: Сармат – В. Тхапсаев; Ольга, его жена – В. Уртаева и А.С. Дзугкоева; его сыновья: Батраз – У. Хурумов, Асланбек – Б. Ватаев и А. Галаов, Хетаг – Ф. Каллагов, младший сынишка Кадзаз – К. Бирагов, Орджоникидзе – М. Икаев и Б. Тулатов, Есират – Вера Кулова и Земфира Галазова, Додти – М. Абаев и С. Дзапаров, Зарета – О. Бекузарова, Быдыго – Э. Бугулова и З. Дзбоева, Сосланбек – Б. Тулатов, Старик – В. Галазов, Поручик – К.Г. Сланов, Шумейко – В.М. Макиев, Умарбек – М. Туриев, 1-ый комиссар – В.Д. Баллаев, 2-ой комиссар – Н.М. Саламов, 3-ий комиссар – Ч. Тибилов и др.

Удивительная удача автора кроется, на мой взгляд, в создании целой галереи живых образов, и каждый из них имеет свое собственное лицо, каждый из них – личность. Какими их выписал автор, такими их и создали актеры.

СОВЕТ РЕЖИССЕРУ: ОПРЕДЕЛЯТЬ

ЛОГИКУ МЫШЛЕНИЯ КАЖДОГО ПЕРСОНАЖА…

1968 год.«Хаджимурат» – пьеса Сергея Тимофеевича Кайтова.

Режиссер – М.Б. Цихиев. Премьера состоялась 15 марта.

В роли Хаджимурата Дзарахохова – В.В. Тхапсаев и К.Г. Сланов.

В остальных ролях – весь коллектив, и большинство исполнителей, к сожалению, не было довольно работой над спектаклем. Кого ни спрашивал, все отмахивались. А расспрашивать считалось «неудобным», «неэтичным». Все всегда ждали коллективного обсуждения спектаклей на производственных совещаниях, но их почему-то перестали проводить.

Я не знаю, какие возможности давала пьеса. Но спектакль, как таковой, не «прозвучал», несмотря на удачные актерские работы. Два исполнителя роли Хаджимурата, два разных актерских подхода, два непохожих друг на друга героя.

Я не говорю о внешнем различии или об усах и ордене «Красного знамени», я говорю о характере героя!

Хаджимурат В. Тхапсаева – солидный, уравновешенный государственный муж. Хаджимурат К. Сланова – юркий, живой, горячий, смекалистый человек, готовый в любую минуту сорваться и ринуться в атаку. Не говоря о схожих внешних данных (Хаджимурат Дзарахохов был маленького роста), он, Коста Гаврилович, словно был рожден для этой роли. Такой же маленький, такой же подвижный и с юмором, присущим Хаджимурату.

Конечно, и один, и другой имеют право на существование; один и другой устраивают зрителя. Но и, конечно же, такие разные характеры требуют от режиссера разных решений сцен.

Помнится, когда в молодости мы с Петром Цириховым оба играли роль Ленина в «Кремлевских курантах» (он – маленький, а я – выше среднего роста), режиссер Б. Борукаев строил для каждого из нас разные мизансцены.

А здесь это не было учтено, и от этого отдельные сцены звучали нелепо.

И еще один совет режиссеру. Великая вещь – определить логику мышления каждого действующего лица и направить все это в единое русло, т.е. уметь столкнуть их, и на этом строить свою стройную режиссерскую логику действия. Я вынужден об этом напомнить потому, что в данном спектакле это было не учтено, и поэтому каждый актер делал все, что хотел и все, что мог, а единого и непрерывного действия не было. В результате этого спектакль представлялся «клочковатым» и не волновал зрителя. Отсюда и короткая жизнь спектакля.

По сложившейся традиции наш театр все время старался быть в курсе творческих дел соседних республик, и мы обменивались опытом с их театральными коллективами, взаимно обогащались.

Нам, в частности мне, стало известно, что в Чечено-Ингушском театре с огромным успехом идет спектакль «Бож-Али», поставленный по пьесе моего большого друга Абдуллы Хамидова.

Я, конечно, специально поехал в Грозный, чтобы посмотреть эту постановку. Приехал в субботу, посмотрел спектакль. Вечером Лом-Али, тогдашний директор театра, и главный режиссер театра Сальциев попросили меня назавтра посмотреть еще два спектакля, а в понедельник, в выходной день театра, поговорить о них. Я с радостью, как всегда, согласился. В понедельник к 11 часам мы собрались в театре, и руководство театра, сославшись на жару в помещении, предложило поехать недалеко в «Тишки» обсудить просмотренные мной спектакли и заодно перекусить. Поехали. Это «недалеко» оказалось в 40 км от Грозного. Приехали. Ребята занимались своими делами, а мы с основной группой обсудили просмотренные спектакли. Затем нас пригласили на «торжественный обед». Все было очень красиво, трогательно и в изобилии. Мы там, на природе, веселились до 10 часов вечера без света, в лучах автомобильных фар. А в 11 часов вечера Лом-Али и Сальциев посадили меня в «Волгу», и к часу ночи я был доставлен прямо домой в Орджоникидзе. Вот так дружно и весело мы жили.

Я, естественно, захватил с собой один экземпляр «Бож-Али». Правда, Абдулла, автор, предупредил меня, что два переводчика из Москвы пытались перевести эту пьесу, но у них ничего из этого не получилось:

– Не звучит! Даже у кабардинцев не очень….

Через 5 дней я пригласил Абдуллу домой, и он три дня гостил у меня. За первые пять дней я выписал из текста пьесы все острые, выигрышные слова-пословицы. И затем в течение трех дней я у него выспрашивал, что означает то или другое выражение. И он мне разъяснял, что это чеченская поговорка, а это ингушская пословица, а также суть каждой из них. Ну а потом, после его отъезда, я уже искал в осетинском языке соответствующие поговорки, пословицы или народные «хохмы».

В результате пьеса зазвучала, как оригинальная вещь, а не переводная, а спектакль получил в лице Н.М. Саламова (за исполнение роли Бож-Али) всесоюзную премию. Вот какую честь нам оказала министр культуры СССР Е.А. Фурцева.

Следует отметить, что в спектакле блестяще сыграл не только Саламов.

Очень яркие образы создали: Орзета Бекузарова в роли Маймы, Владимир Макиев в роли Сутарби, Петр Казбекович Цирихов в роли Абубешира, Вера Уртаева в роли Зулай, Елена Туменова в роли Бабици и Василиса Комаева в роли милиционера. Премьеру сыграли 13 апреля 1968 года. Потом Абдулла Хамидович Хамидов говорил:

– Думаю, постановкой этого спектакля вы смело можете состязаться с нашим театром.

И снова музыкальный спектакль – «Наши дети и невестки» композитора Дудара Хаханова. Режиссер-постановщик Земфира Маирбековна Цаликова.

В ролях: А. Гацоев, Х. Абаев, Н. Кокаева, А. Галуева, И. Гогичев, Т. Тогоева, Ф. Суанов. Премьера состоялась 12 октября 1968 года.

Представьте: на сцене сидят сгорбленные под тяжестью прожитых лет старик (Х. Абаев) и старушка (Н. Кокаева), подавленные тем, что их сыновья живут в городе, занимают высокие (доходные) посты, женились себе на радость, а они, старые родители, давно забыты и своими детьми, и Богом. И вот, наконец-то, едут их дети навестить своих стариков. Едут попарно в роскошных автомобилях, напевая веселые песни.

Спектакль был по тем временам решен рискованно условно. Dnqr`rnwmn сказать, что эти роскошные автомашины – не что иное, как одни рули-баранки и незначительные части блестящих кузовов, а вместо колес – собственные ноги актеров. И вот возникает задача убедить зрителя в том, что это настоящие автомобили, и в них ехать – одно удовольствие. Сложно. Рискованно. Но актеры и режиссер дошли или довели себя до такого накала, что, если бы они взлетели даже без крыльев, и то бы никто не удивился. Да и великолепная музыка Дудара Хаханова поднимала до облаков. Так вот, сначала слышалась музыка, а затем и пение в ритме летящих машин. Наконец, обгоняя друг друга, появлялись две блестящие автомашины. Они увлекали и публику, мчась в едином порыве. Никому даже в голову не приходило, что эти летающие пары мчатся не в настоящих автомашинах. Так, с начала до конца нас убеждали в достоверности происходящего.

Приятно отметить, что самые невероятные замыслы-трюки режиссера не бросались в глаза зрителю, т.е. они растворялись в актерах. А это в свою очередь убеждало нас в том, что режиссер обладает самым необходимым качеством – умением находить «ключ» к сердцам актеров, умением находить с ними общий язык в процессе работы над каждым образом. Будем надеяться, что проявленные качества – не случайные вспышки и получат дальнейшее развитие на радость любителям музыки и театра.

Приятная весть: 9-го ноября 1968 года наш ведущий актер Владимир Васильевич Тхапсаев выехал в Москву, а 12-го – в Монголию играть роль Отелло с монгольскими актерами.

ГРУСТНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРЕКРАСНЫХ

НАШИХ АКТЕРАХ И СОСТОЯНИИ ТЕАТРА

Перевернув еще одну страницу календаря, мы встретили новый 1969 год. Первой премьерой нового года, состоявшейся 18-го января, была пьеса «Первый удар» болгарского драматурга К. Кюлявкова. Режиссер Г.Д. Хугаев.

Роли играли: Георгий Димитров – М. Икаев, Параскева, мать Димитрова – В.С. Каргинова и А.С. Дзугкоева, В. Герринг – М.К. Цаликов, Вальтер (Пфафенбергер-отец) – В.В. Тхапсаев и Б. Тулатов, Рудольф (Пфафенбергер-сын) – У. Хурумов, Бюнгер (Судья) – Б. Ходов, Гертруда – Е.С. Туменова, Лени – Т. Кантемирова, Катерина – Р. Дзуцева, Ганс – Ф. Каллагов, Густав – А. Бекузаров, Вернер – П.К. Цирихов, Фогт – К. Сланов, Гельдорф – Ч. Тибилов, Панкин – К. Бирагов, Либерман – С. Дзапаров, Ван Дер Люббе – М. Абаев.

В спектакле все образы, созданные актерами, соответствовали историческим прообразам, чью деятельность они отражали. Благодаря этому спектакль получился достоверным и ансамблевым. Он был, самое главное, живым и доходчивым.

А вот в морозный февральский вечер в нашем театре было жарко. Шла премьера водевиля «Моя теща» по пьесе Г. Хугаева, режиссер-постановщик О. Бекузарова. Это было 15 февраля 1969 года.

Спектакль был поистине актерским. Роли исполняли: Фена (это сама теща) – Орзета Бекузарова, Джена – Николай Саламов, Эльбрус – Исак Гогичев, Зарета – Зоя Дзбоева и Аза Галуева.

И вот после этого спектакля я задумался о наших актерах и пришел к выводу: «Да, мы привыкли к ним, и все что они делали, даже самые блестящие работы, казались нам обыденными, самими собой разумеющимся. А ведь то, что делали в этом спектакле Бекузарова, Саламов, Гогичев и другие было очень интересно, ярко, смело и глубоко жизненно, за что им хочется пожать руку. А Орзету поздравить с удачным дебютом в режиссуре».

Спустя месяц с лишним, 22-го марта, в театре объявили новую премьеру, совсем противоположную последней по жанру, – «Кровавую свадьбу» по драме знаменитого испанского поэта и драматурга Гарсия Лорки. Перевод и постановка М.К. Цаликова.

И опять же выбор был неслучайным. Анализ работы последнего года показал, что ряд актеров как старшего, ведущего состава, так и молодое поколение должной нагрузки не получили. Просто сидели без дела. В том числе и Тамара Харитоновна Кариаева, для которой должны были бы ставить персональные спектакли, а, между тем, она не была задействована из-за, если не преступного, то, во всяком случае, непонятного к ней отношения со стороны руководства театра.

К этому времени театр явно начал терять свое лицо. Началось это спустя год после ухода З.Е. Бритаевой. Потому что… Впрочем, об этом коротко не напишешь… По-видимому, надо начать с себя. Как бы взгляд изнутри. Хотя озаглавлена была моя записка: «Надо быть слепым», где я писал:

– Да! Я один из тридцати создателей Осетинского театра, и горжусь этим! Да, я один из тех, кто в тяжелые тридцатые голодные годы, учась в Москве под руководством прекрасных мастеров русского театра, закладывал основу будущего осетинского профессионального театра. Один из 17-ти парней, которые по ночам на товарных станциях разгружали вагоны с мокрой картошкой и каменным углем, сбрасывали снег с крыш многоэтажных домов, зарабатывая таким образом какие-то копейки, вносившиеся в общую кассу учебно-бытового коллектива осетинской студии ГИТИСа. А утром до прихода педагогов мы уже бывали в институте и cами устраивали друг другу экзамен. Да, я один из фанатично преданных и одержимых идеей создания своего театра простых осетинских парней, которым выпало великое счастье учиться театральному искусству в Москве, у которых не было других страстей, кроме страсти создания своего театра! И я отвечаю за всех: мы гордились тем, что с честью справились с этой задачей! Мы ни во что не ставили любые трудности и невзгоды, которые встречались на нашем пути!

Теперь, оглядываясь назад, становится жутко! Как мы на открытых грузовиках разъезжали зимой по всей республике и в холодных сельских клубах обслуживали наш народ?!

Еще раз-да! Я – один из тех, кто искал, мучительно и настойчиво искал свой творческий почерк в искусстве театра. Мы все вместе создавали свой неповторимый творческий коллектив, именно коллектив личностей и единомышленников, в составе которого были: Соломон Таутиев – первая неугасимая звезда нашего театра, Арсен Макеев и Борис Борукаев – первые режиссеры нашего театра, Серафима Икаева, Исай Кокаев, Володя Баллаев, Ашах Токаев, Самсон Хугаев, Петр Цирихов, Василиса Комаева, Раиса Дзитоева, Аня Дзукаева, Афасса Дзугкоева, Минка Ещерекова, Алмахсид Дулаев, Люся (Анна) Тотиева, Чабахан Мильдзихова. В первый же год создания осетинского профессионального театра к нам присоединились Володя Тхапсаев и Варя Каргинова, которые стали первыми величинами на нашем театральном небосклоне.

В коллективе достойное место заняли воспитанники нашей первой и последующих студий при театре, которыми мы, их педагоги, гордились и гордимся.

Среди них особое признание получили актеры: Тамара Кариаева, Виктор Галазов, Николай Саламов, Коста Сланов, Лена Туменова, Зоя Кочисова, Александр Царукаев, Вера Уртаева, Давид Темираев, Борис Ходов, Борис Калоев и многие другие.

А еще позже, в 1958 году, в коллектив влились «щукинцы»: Орзета Бекузарова, Федор Каллагов, Урузмаг Хурумов, Костя Бирагов, Махар Туриев, Маирбек Икаев, Заира Тхапсаева и др., которые стали достойными членами творческого коллектива.

И сегодня я считаю своим долгом повести разговор от имени всех живых и ушедших в иной мир, от нас – создателей такого уникального творческого коллектива, каким был коллектив Северо-Осетинского Государственного Драматического Театра, во главе которого трудились заинтересованные в росте и единстве коллектива главные режиссеры: Елена Гавриловна Маркова, Василий Сергеевич Фотиев, Зарифа Елбыздыкоевна Бритаева; режиссеры: Борис Тохович Борукаев, Арсен Дзаххотович Макеев и автор этих строк.

Всеми нами долгое время успешно руководил человек большой эрудиции, высокой культуры и великолепный знаток всех видов искусств Хаджумар Газиевич Цопанов, занимавший вначале пост директора театра, а потом долгое время – начальника отдела по делам искусства при Совнаркоме Северо-Осетинской АССР.

И вот уже тогда, когда писались эти строки, начался развал этого коллектива. Вернее, этого монолитного коллектива уже нет!

И я это заявляю от имени всех его создателей, всех зрителей, которые знали и любили свой театр и еще, слава Богу, здравствуют. Эти здравомыслящие люди видят, куда идет их любимый театр. Этого не видят только те, кому, по большому счету, как раз и положено видеть. Они удовлетворяются малым! И это трагедия в судьбе культуры нашего народа! Диву даешься, как же так?! Надо быть слепым или совсем… словом, тем, кто они и есть, чтобы не видеть этого! Или, скорее всего, они не в силах разобраться в таком непонятном для них, сложном и тонком деле, как служение Театру. Вот и барахтаются от творческого бессилия, «как рыба об лед». Но делают, да, да, делают вид, что они – знатоки! Что им доступны все тонкости театрального дела.

А в это время коллектив театра разбредается кто в лес, кто по дрова. Разбрелись, как стадо без пастуха. Возникает вопрос, когда же и с чего начал скатываться театр по наклонной плоскости.

Думаю, что началось это тогда, когда очень вежливо разогнали всех оставшихся в живых основоположников театра.

В их числе были: народные артисты РСФСР С.Г. Икаева, которая находилась в полной творческой форме; Т.Х. Кариаева – основная героиня театра, которая только-только перешла на характерные роли; П.К. Цирихов, который невыразимо болезненно перенес этот, чудовищный по своей необдуманности, неумный акт насилия над здравым смыслом, и… это ускорило его кончину. А за ними полетели и заслуженные артисты СО АССР И.Н. Кокаев, А.А. Дзукаева, которая также удачно перешла на ярко характерные роли, В.Б. Кома-ева, блестящая характерная актриса, любимица зрителя.

Вот так был нанесен первый удар по основе театра, его престижу, по его славе, по создателям и носителям традиций театра!

Меня могут спросить:

– А ты–то где был? Ты же тоже один из режиссеров?

Упрек справедливый, но… Но я, так же как и мои товарищи, не смог противостоять некомпетентным, но занимающим руководящие посты работникам министерства культуры, на решение которых ссылался в тот момент главный режиссер Хугаев. Хотя я убежден, что руководство театра могло и должно было противостоять этому и убедить вышестоящее некомпетентное руководство в недопустимости такого дикого акта и сохранить коллектив.

И вот невольно думаешь, случайно ли это было допущено. И, прослеживая линию поведения главного режиссера Г. Хугаева, приходишь к печальному выводу. Нет! Это не случайный, а тонко продуманный маневр, далеко идущий замысел.

Надо было вырубить «дубовый лес», состоявший из признанных мастеров осетинской сцены, чтобы осталось торчать одно «липовое» дерево, имя которому «Хугаев», и чтобы, таким образом, возвыситься над «вырубленными дубами»! Таким образом он обвел вокруг пальца и коллектив театра, и тогдашнее некомпетентное руководство республики.

А план был такой: любой ценой занять пост главного режиссера.

Для этого надо было ставить крупные спектакли, не имея при этом ни опыта, ни соответствующих способностей. С этой целью он еще в 1963 году взялся за постановку «Макбета» Шекспира. Ну, а о том, кто фактически сделал этот спектакль, я уже писал выше.

Конечно, о главной его цели мы не догадывались. А он потихоньку продолжал свое продвижение. Он не мог не видеть основной преграды на своем пути к должности главного режиссера театра. Это – Зарифа Бритаева, которая за него фактически сделала престижный (для него) спектакль.

И он вместо благодарности решил дипломатично отодвинуть ее. Как? Вот один из его коварных ходов.

К нам в режиссерскую коллегию поступило заявление Владимира Васильевича Тхапсаева с просьбой освободить его от работы ввиду того, что он уезжает работать в Москву, в театр Моссовета, где он уже один или два раза сыграл роль Отелло.

Мы с Бритаевой были против его отъезда. Мы посчитали, что лучше будем его отпускать столько раз, сколько ему понадобится, но уходить с работы ему не следует. Просто ему нечего будет там делать, и он только потеряет зря время.

А нас было, как вы помните, три режиссера: Бритаева – главный и мы с Хугаевым – рядовые. Но Хугаев еще и директор театра, и он нас как будто тоже поддерживал. Но однажды он раздраженно воскликнул:

– Да пусть едет! Сломает себе голову!

Но мы все же оставались при своем мнении. Хугаев же, как директор театра, для того, чтобы сделать Тхапсаева своим сторонником, вопреки нашему мнению, своей директорской властью отпустил его. И, между прочим, потом Володя упрекнул нас в том, что мы его не отпускали.

А спустя несколько месяцев на общем собрании коллектива театра секретарь Обкома КПСС тов. Б.Е. Кабалоев, присутствовавший там, с возмущением выступил, сказав:

– Черт знает, что делается в театре! Посмотрите! Такой актер, как Тхапсаев, сегодня не в театре!

Следует отметить, что З.Е. Бритаевой на этом собрании не было.

– Простите!.. – вскочил я.

– Извините, тов. Цаликов, мы уже проголосовали за прекращение прений! – перебил меня Хугаев, председательствовавший на собрании, не дав мне разъяснить, по чьей вине Тхапсаев был отпущен.

И тут опять все начали кричать, и я вынужден был сесть. Мне было неловко кричать с места. И опять по моей вине Хугаев не был тут же разоблачен.

Откровенно говоря, я был обескуражен, ошарашен этим бесцеремонным заявлением.

Далее. Спустя некоторое время в нашем русском театре возникла критическая ситуация с режиссурой, и в руководстве республики зародилось мнение о переводе одного из режиссеров осетинского театра главным режиссером в русский театр. Первым кандидатом был Г. Хугаев. Наконец-то исполнялось вечное желание жены Хугаева, работавшей там актрисой. Но после обсуждения этой проблемы в узком семейном кругу, видимо, было решено, что Хугаеву лучше стать главным в своем, осетинском театре. Одним словом, сработало выражение «Надо уметь». И Хугаев тогда скромно возразил, что он был бы рад, но сомневается в том, что осилит, а вот Бритаева смогла бы…

И Хугаев с помощью кое-кого из вышестоящих руководителей и некоторых… из русского театра, заинтересованных в том, чтобы он остался и стал главным режиссером в своем осетинском театре, поменял директорское кресло на кресло главного режиссера.

А Зарифа Бритаева была переведена главным режиссером в русский театр. Таким образом, Хугаев заполучил первоклассный коллектив и один из лучших театров страны. И постепенно «довел до ручки» наш славный театр.

НЕ УЖИТЬСЯ В ОДНОЙ БЕРЛОГЕ ДВУМ МЕДВЕДЯМ

Так получилось и в нашем театре. Назначенный в результате такой перестановки директором театра Маирбек Цихиев – прямой, грубоватый, напористый – начал гнуть свою линию; Хугаев – спокойный, «культурный», вежливый и хитроумный – тоже гнул свою собственную линию.

И в театре пошло брожение, раздвоение, разлад. По существу, коллектив оказался без руля и управления. Директор и главный режиссер не нашли общего языка, не смогли выработать общую линию, и в театре пошли не присущие ему явления.

Я, как старший по возрасту и более чем неравнодушный к судьбе родного театра товарищ, видя все это, зашел к Цихиеву и имел с ним откровенный, один на один, прямой разговор. Я поставил перед ним вопрос:

– Почему ты не выполняешь свои непосредственные функции?

Он ссылался на Хугаева.

– Хугаева оставь,– возразил я – Я говорю о твоей работе.

– Как я могу, когда главный режиссер….

– С ним особый разговор, а ты? Вот твои функции, вот твои права, а вот твои обязанности.

Надо сказать, что он со мной согласился.

На следующий вечер после работы обращаюсь к Хугаеву:

– Геор, проводи меня.

И мы с ним долго простояли и много проговорили на берегу Терека у бывшего трамвайного моста.

Теперь я обрушился на него:

– Почему ты не занимаешься коллективом?

– Это надо у директора спрашивать…– был ответ.

Я говорю:

– Речь идет о твоих задачах, о твоей огромной ответственности!

Он опять ссылается на директора. Я ему:

– Я знаю, где директор виноват, а где ты забросил коллектив…

После долгого спора и моих доводов он сдался. Впрочем, ему нечем было оправдаться.

На следующий день мы встретились втроем: Цихиев, Хугаев и я.

Я повторил открыто свои претензии, высказанные как одному, так и другому, в заключение призвал их понять друг друга в конце концов, взаимодействовать друг с другом, поскольку театр разваливается.

– Имейте в виду, я буду в стороне, а отвечать будете вы – директор и главный режиссер. Спрос будет с вас!

Но не сложилось, руководство республики сочло нужным снять Цихиева. Почему именно его, это мне неизвестно. Может быть, опять сработало «Уметь надо!».

В результате в театр пришел новый директор – порядочный, культурный и честный человек с высоким чувством ответственности, но с чересчур мягким и скромным характером. Новый директор не смог обуздать корыстные страсти главного режиссера, зная его хватку, не смог ему противостоять и отдал ему театр, скрепя сердце.

А «главный режиссер» превратил этот театр в доходное для себя место.

Коллектив, видя такое, далеко не творческое отношение руководства к театру, естественно, забурлил. Появились группировки, подсиживания, сплетни, любимчики, неугодные…

Одним словом, коллектива, в том высоком понимании, какое в него вкладывали и создавали основатели театра, уже не было.

И тут решением руководства республики в 1976 году Хугаев был снят с должности. Начали уговаривать З.Е. Бритаеву вернуться в осетинский театр и возглавить коллектив. З. Бритаеву, которая к тому времени смогла сколотить коллектив нашего русского театра, восстановили в своей должности главного режиссера осетинского театра.

Но это не все! Под «мудрым руководством» этих же вышестоящих работников в лице Кониева и послушных ему деятелей значительно снизился уровень и музыкального театра, с таким (неведомым этому руководству) трудом созданного режиссурой осетинского драматического театра. Но это особый разговор, и его, может быть, продолжим в следующий раз.

А ТЕПЕРЬ ВЕРНЕМСЯ

К ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОСЕТИНСКОГО ТЕАТРА

И продолжим разговор о его репертуаре 1969 года. Итак, сезон 1969 года, как я уже писал, театр открыл, наконец-то, нормальным крупным спектаклем «Первый удар», поставленным Г. Хугаевым по пьесе болгарского драматурга К. Кюлявкова. После этого «пошутили», сыграв «Мою тещу» Г. Хугаева в режиссуре Орзеты Бекузаровой. Теперь надо было вернуться к серьезной работе.

Для такой работы лично мне интересной показалась драма знаменитого испанского поэта и драматурга Гарсия Лорки «Кровавая свадьба».

Чем она меня покорила, почему мне захотелось поставить ее? Во-первых, по темпераменту и страстности испанцев она близка нам, горцам. Во-вторых, она показалась мне блестящим материалом для раскрытия потенциальных творческих возможностей определенной части нашей молодежи, которая почему-то оставалась в тени и нуждалась, на мой взгляд, во «встряске».

А для этого предложенная драма давала неограниченные возможности, но оставался риск. Да, я опять решил экспериментировать и рисковать. Вот с таким «прицелом» и распределились роли.

Мать – Заира Тхапсаева, она не очень молодая актриса и, на мой взгляд, нуждалась в развитии своих творческих возможностей для участия в глубоко драматическом репертуаре. И мы не ошиблись. Она развеяла все наши опасения, создав образ глубокого трагиче-ского накала.

Второй эксперимент – с Махаром Туриевым. Он – актер яркого комедийного дарования. И мне казалось, что до сих пор не все грани его таланта раскрыты, и поэтому я поручил ему роль Леонардо.

Откровенно говоря, я не до конца верил в успех нашего эксперимента и поэтому подстраховал его другим талантливым актером многогранных способностей Урузмагом Хурумовым.

Я не могу не сказать о дружной работе этих двух актеров. Они работали, как родные братья, помогали друг другу, дополняли друг друга и… Да! Они поставили меня в затруднительное положение. Я не знал, кому из них отдать предпочтение, кого из них выпустить на премьеру. И, как ни смешно, заставил их самих тянуть жребий.

И еще один эксперимент «невпопад». Актриса Вера Уртаева в 1948 году окончила мою студию и всю свою театральную жизнь играла лирических героинь. И тут я решил выбить ее из привычной колеи и дал ей роль служанки. К всеобщему удивлению, Вера создала образ удивительно мягкой, сердечной и мудрой женщины. И этот наш шаг оказался в известной мере открытием.

Но! Самым радостным и неожиданным событием было открытие новой талантливой актрисы Розы Цириховой с большим драматическим дарованием. Она в то время всего несколько месяцев как окончила Щукинское училище и только приехала к нам. Но никто не рисковал занять ее в значительной роли. Роза, на первый взгляд, была очень простой девушкой обыденной внешности, но на сцене она становилась значительной, содержательной и глубокой. Собственно, когда ее пять лет назад принимали в студию, я уловил в этой простой сельской девчонке вот эти качества. Они в этом смысле удивительно похожи с Урузмагом Хурумовым.

Вот, памятуя обо всем этом и оставаясь верным самому себе, я с большим любопытством пошел на этот шаг – «пан или пропал» – и дал ей роль Невесты. О результате я много говорить не буду, напомню только впечатление театроведов и работников прессы, среди которых были, в частности, Марина Антоновна Литвиненко и Н. Данилова, которые после просмотра спектакля воскликнули в один голос:

– Маирбек! Где Вы ее откопали?! Где вы нашли такую жемчужину?!

И все предсказывали ей большое будущее! Цирихова Роза, на мой взгляд, обладала еще одним важным качеством – способностью разбираться в материале и иметь всегда, в связи с этим, свое мнение и оспаривать его.

А это не всегда нравилось режиссерам, потому что, к сожалению, не у всех режиссеров находился, порой, ответ на поставленный актером вопрос. Это у глупых «режиссеров» вызывает раздражение инициатива поиска образа в актере, и они начинают технично мстить актеру или актрисе.

Эти горе-режиссеры забывают, что режиссер – это, в первую голову – терпение! И еще следует помнить, что режиссер – это мозг спектакля, это – идея театра! Поэтому роль режиссера очень и очень ответственна. Режиссер в ответе не только за творческое состояние театра, но и за каждого актера, за каждую актрису. Я излагаю азбучные истины, но это не случайно, и в правоте моих слов убеждает пример дальнейшей жизни нашего театра, в частности творческой судьбы талантливой актрисы Розы Цириховой.

Говоря о спектакле «Кровавая свадьба» вообще, скажу, что, по всеобщему признанию, он сыграл особую роль в плане раскрытия новых граней в творчестве многих молодых актеров нашего театра. Не могу не отметить ярчайшего комедийного актера Костю Бирагова, который в роли Жениха показал себя глубоким драматическим актером.

В общем, спектакль состоялся, спектакль Нашего театра.

Далее мы «перешагнули» через Кавказский Хребет и очутилась в древнем городе Ереване, где нам драматург Арамашот Поповян подтвердил, что «Да, мир перевернулся». Мы схватились за эту любопытную идею в жанре комедии под названием «Да, мир перевернулся». Автор – наш гостеприимный хозяин Арамашот.

Кстати, нельзя не поделиться с вами трогательной историей рождения этого имени. Оказывается, их было два брата, Арам и Ашот, оба писатели. Писали вместе, и на титульном листе их произведений значилось: Арам и Ашот Поповяны. Но несчастный Арам погиб в автокатастрофе… И теперь, хоть эта комедия была написана Ашотом самостоятельно, но в знак памяти о брате он изменил свое имя, объединив оба их имени, в результате чего возникло новое имя «Арамашот». И так он стал подписывать свои произведения: Арамашот Поповян. Признаюсь, меня это тронуло до глубины души.

Так вот, нам эта пьеса пришлась по душе. И я взялся перевести ее и поставить. Но у меня, как всегда, в ходе прочтения пьесы и поиска «ключа» появились кое-какие предложения, которые я высказал автору по телефону. Но это оказалось очень сложно, и он пригласил меня в Ереван.

Я поехал, предварительно позвонив своему другу инженеру Рафику Галустяну и попросив его позаботиться о номере в гостинице для меня.

Меня встретили оба: Рафик и Ашот, и начали наперебой приглашать меня каждый в зарезервированный им для меня номер. Мне показалось это очень трогательным. С Ашотом мы легко нашли общий язык, и за три дня он выполнил все мои просьбы. Вернулся я домой окрыленным. А пока ехал через Баку домой, уже в пути я прикинул, кто какую роль будет играть.

И вырисовывалась такая картина. Кстати, художником у меня был Г. Ягубов, который тоже ездил со мной в Ереван.

Остановились мы с ним на таком составе актеров: Макар – В.Д. Баллаев, Нубар – С.Т. Икаева и А.С. Дзугкоева, братья: Айрапет – И. Гогичев, Карапет – Ф. Каллагов, Чартарапет – К. Бирагов; Шмавон – В.И. Макиев, Виктория – Т.Х. Кариаева, А.А. Дзукаева и Б.В. Икаева, Вардуни – В. Кулова и Р. Цирихова, Манушак – В.Д. Уртаева и Р. Дзуцева, Григор – Н.М. Саламов, Наполеон – У. Хурумов, Варшам – П.К. Цирихов и Б. Калоев, Зарзант – В.Д. Га-лазов, Эсмеральда – З. Кочисова и З. Дзбоева, сестры: Цовик – А. Дзукаева и Б. Икаева, Зовик – З. Тхапсаева, Овик – Т. Кантемирова.

Мне казалось, что такой состав обеспечит безусловный успех спектаклю. И не ошибся. Все компоненты постановки сработали, как часовой механизм, и в результате мы создали очень компактный, острый и в то же время культурный, со вкусом сделанный спектакль. Мне же оставалось лишь обнять всех участников нашего спектакля, что я с удовольствием и сделал.

В 1969 году был осуществлена еще одна постановка. Это – «Великий убийца» Г. Черчесова в постановке М. Цихиева, премьера которой состоялась 24 июня. Я не буду на ней останавливаться, поскольку никакой заметной роли она не сыграла в жизни нашего театра в положительном смысле, а в отрицательном… надо разобраться.

ОСЕТИНСКИЙ ЯЗЫК

НА СЦЕНЕ НЕ ВЫДЕРЖИВАЕТ НИКАКОЙ КРИТИКИ

1970 год. Да! Необходимо ра-зоб-раться! Потому что с коллективом происходило что-то «ненашенское» (несвойственное нашему театру). Это я заметил, еще работая над постановкой «Бож-Али». Это был 1968 год. Тогда я подумал, что это мне показалось, в чем и старался себя убедить. А спустя лишь год я явно ощутил, что коллектив уже не тот, что актеры начали «грызться», перестали прислушиваться друг к другу, стали неблаговидно отзываться друг о друге за спиной. Появилась натянутость, точнее, нервозность какая-то. Я насторожился, хотя уже знал, где зарыты корни. Но не подавал вида.

Ну, об этом позже, а пока остановимся на спектакле «Жители нашего города» Х.Г. Цопанова в постановке Г. Хугаева.

Пьеса довольно интересная, занят в ней был весь цвет нашего творческого коллектива. Подумайте сами: Владимир Васильевич Тхапсаев, Урузмаг Хурумов, Исак Гогичев, Петр Казбекович Цирихов, Зоя Кочисова, Вера Уртаева, Владимир Давидович Баллаев, Борис Ходов, Вера Кулова, Заира Тхапсаева, Земфира Галазова, Бексолтан Тулатов и т.д.

Что еще надо? Сам Бог предвещал успех! Но… опять рядовой, серенький спектакль. А самое ужасное то, что моя настороженность не то что рассеивалась, но со дня на день укреплялась.

Коллектив разваливался на глазах. Как я уже говорил, появились группировки, имели место грязные подсиживания и т. д. Зато некоторые, ответственные за театр работники занялись «зашибанием денег». Глядя на все это, невольно приходили на ум слова Городничего из «Ревизора»: «Не по чину берете!».

А здесь хочется сказать: «Не по способностям хватаетесь!».

Чтобы заниматься переводами с русского на осетинский, надо знать свой родной язык в совершенстве. А в нашем театре укрепилось выражение «своя рука – владыка», и этим многие увлеклись и начали зарабатывать.

Ну, пожалуйста, ну, не губите язык! Об этом вас предупреждали, но… Вот и довели театр до позора.

Осетинский язык в нашем театре не выдерживает никакой критики. Кто в лес, кто по дрова. И в этом виновата в значительной степени режиссура. Она не должна проходить мимо искажения языка. Надо тут же поправлять людей, искажающих осетинский язык, за-креплять и только после этого двигаться дальше.

Но, конечно же, для этого режиссеры сами должны знать язык своего народа в совершенстве. А если не знаешь или не уверен в чем-то, то обратись к знающим людям. Ничего позорного в этом нет!

Я, например, с благодарностью вспоминаю работу с З.Е. Бритаевой, которая, работая над текстом и испытывая языковые затруднения, вызывала меня на помощь, и мы устраняли эти недостатки в языке.

Мною переведены 53 пьесы, и для меня было самой высокой похвалой, когда авторы говорили, что перевод звучит как оригинал.

«Если бы я не знал, кто автор, я бы сказал, что это оригинальная, а не переводная пьеса», – из выступления журналиста В. Хугаева на обсуждении спектакля «Семья Аллана» Г. Мухтарова.

«Радостно отметить, что язык пьесы звучит как чисто оригинальный, – из выступления Министра культуры СОАССР тов. Ужегова на обсуждении спектакля «Похищенная» Г.Е.Черчесова, написанного на русском языке. – Молодец, Цаликов!»

Так в чем же дело? Я же здесь! Мне и платить ничего не надо! Я же десятки пьес редактировал, сценические варианты разрабатывал, сценические редакции осуществлял, и все бесплатно, из страстной любви к своему родному, любимому театру! Почему же теперь мои младшие коллеги считают для себя позором спросить знающего это дело старшего? Я на этом так подробно останавливаюсь потому, что такой подход влияет не только на сегодняшнюю жизнь театра, но и на его будущее! Я не говорю уже о судьбе обычаев, адатов и традиций нашего народа! Ведь после языка они являются основой, фундаментом, на котором строится здание нации, народности. К тому же неудобоваримость звучащего порой со сцены «осетинского» языка вызывает, может быть и неосознанно, но протест у зрителя, и он молча отворачивается от театра.

Так случилось со спектаклем «Комиссар» по пьесе Е. Мамия, режиссер и переводчик Маирбек Борисович Цихиев. Премьера состоялась 12 марта 1970 года. В спектакле роли играли: Серго Орджоникидзе – М.С. Икаев, Хадзырат – Б.А. Тулатов, Тамби – У. Хурумов, Григорий – И. Гогичев, Мустафа – К. Бирагов, Тузар – К.Г. Сланов, Пазад – Н.М. Саламов, Касполат – М. Абаев, Аминат – З. Дзбоева. Один из персонажей – Главарь. Вот вам первый «ляпсус»: в переводе с русского значение слова «Главарь» – это глава банды, шайки и т.д. А он перевел это слово на осетинский язык как «заступник» – «сёркъуызой».

Так вот этого «главаря-заступника» играл В.В. Тхапсаев, Даура – В. Азиев, Сафара – П.К. Цирихов, Муллу – В.Д. Галазов. В остальных ролях выступали В.Д. Баллаев, Б.А. Калоев, С.И. Дзапаров и т.д. Нетрудно себе представить, как на такой «букет» артистов мог хлынуть зритель. Но сумбурность (неадекватность) языка, «подстрочность» перевода и не до конца продуманная режиссерская концепция не позволили спектаклю сыграть должную роль в жизни театра. Актеры делали все по принципу «кто во что горазд», и работа каждого из них в отдельности заслуживала великого признания. К сожалению, их усилия не были подчинены единой цели. В конечном итоге огромный труд коллектива не дал ожидаемого результата.

Далее нас «пригласила на свадьбу» режиссер Роза Бекоева, поставив и показав 26 марта пьесу авторов Л. Хасиева и Х. Даурова «Приглашаем на свадьбу». Я не буду останавливаться на этом спектакле, поскольку он тоже никакой заметной роли не сыграл в жизни нашего театра.

И снова драма одного из способных драматургов Осетии Владимира Гаглоева «Легенда об одиноком».

Обратите внимание, у автора уже были «Легенда о любви», «Легенда о матери» и, наконец, «Легенда об одиноком».

Это уже почерк, характер и направление, творческое направление. Это в известной мере уход от бытовой тематики. Да, мы в этой пьесе увидели романтическое раскрытие темы, то есть то, что импонировало нашему театру. Театру героико-романтическому.

Впрочем, за последние годы мы уже отошли от этого направления и превратили свой героико-романтический театр в театр-«свистопляску». «Горе-главный режиссер» Хугаев превратил его в свою вотчину.

А пьеса Гаглоева давала нам возможность вернуться к славным традициям своего театра и вернуть ему его доброе имя «героико-романтического театра». В этом смысле пьеса покорила всех.

Кое-кто из коллег даже позавидовал мне, когда ее постановку поручили мне. Правда, с оговорками: «Только смотри, не вздумай опять экспериментировать! Не будь врагом себе!». Даже предлагали свои варианты распределения ролей. Разумеется, в театре были актеры на ту или иную роль, с которыми наверняка, даже бесспорно, успех был бы обеспечен. Но! Но тогда бы не я был постановщиком.

Посему я пошел на компромисс: одну главную роль Алгъыста (Проклятого) я по желанию всех поручил Урузмагу Хурумову. Другого такого актера на эту роль нельзя было бы найти, и не только в Осетии. Причем, роль давала возможность повести актера по совсем непривычному пути. А роль Харитона я поручил Маирбеку Абаеву, и здесь был риск. Он – актер «на котурнах», и его надо было опустить на землю, успокоить, переключить на усиление внутренней, психологической нагрузки, то есть заставить его думать на сцене. И должен сказать, что мы с тезкой, безусловно, победили.

А с ролью старика Кавдына у нас получился скандал. Зрители на меня обрушились:

– Что Вы сделали с человеком? Почему Вы поиздевались над Володей?

Наверное, все, кто знал В.Д. Баллаева, догадались, что речь идет именно о Баллаеве Володе. Все дело в том, что Володя всю свою сценическую жизнь играл добряков, лириков, мягких, безвольных персонажей. А тут роль Кавдына – человека сильного, самолюбивого, развратника, потерявшего стыд и совесть. Нельзя сказать, что это было легко. Нет! Он долго сопротивлялся, злился, хохотал, сам себе не верил. Но! Все-таки верх взяла творческая задача.

Мне удалось убедить его в конце концов. Конечно, ситуация в сюжете спектакля была очень скользкой вообще, а с точки зрения устоев нашего народа тем более, и убедить себя совершить такой шаг было непросто.

Представьте себе, в пожилом человеке, вырастившем и воспитавшем одинокую девочку, как собственную дочь, до превращения ее в прекрасную девушку, в этом старике вдруг проснулись былые желания и неудержимая страсть. И в Володе, тоже в возрасте шестидесяти лет, раскрылись совершенно новые, не присущие ему грани его творчества.

И это было чрезвычайно интересно! Это было для него великое творческое открытие! И так же интересно и увлекательно было в плане неисчерпаемости творческого поиска для коллектива театра. И когда шли «необычные» сцены, все закулисные щели были забиты свободными от работы сотрудниками театра. Все наслаждались, наблюдая необычную работу Владимира Давидовича. Вот так мы с Володей сделали из него «развратника».

Нельзя было не порадоваться удачной работе Берты Икаевой над ролью жены Кавдына Кудины. Она создала убедительный образ горянки – умной, мягкой, сердечной и мудрой женщины.

А вот роль Агунды, молодой горянки, этой несчастной сиротки, увидевшей свое счастье с таким же одиноким, легендарным и «проклятым», была поручена двум актрисам. Одна из них – опытная Земфира Галазова, вторая – совсем молодая, неопытная Эмма Бугулова. Обе актрисы, как и вся постановочная группа, работали с большой отдачей, не жалея своего времени и сил. И в результате они обе создали образ очень обаятельной девушки, которую можно было бы сравнить с бутоном розы.

Я был в затруднительном положении, не зная, кому из них отдать предпочтение для участия в премьере. Я готов был призвать их тянуть жребий, как не раз это делал. Но тут проявилась благородная актерская этика моих героинь. Они почувствовали мое затруднение и по очереди подошли ко мне:

– Маирбек Курманович, – сказала Земфира, – решать только Вам, но Эмма первый раз в такой ответственной роли, и пусть она играет премьеру.

За ней подошла Эмма:

– Я понимаю по Вашему настроению, и вижу, что я не подвела Вас, но… если Вы не отдадите предпочтение Зифе, то я буду чувствовать себя не в своей тарелке… Никто Вас (я уж о себе не говорю) не поймет.

Я пообещал ей посоветоваться с товарищами.

– Что же касается меня, то я от себя лично говорю тебе: молодец! Будь всегда такой! – сказал я ей.

Я на самом деле был тронут этим поступком моих питомцев! И сегодня, спустя двадцать с лишним лет, я с великим удовольствием напоминаю об этом нынешнему поколению, что актерская этика всегда украшала и возвышала актеров.

И, наконец, блестящий комедийный образ Гамси, созданный К. Бираговым. Костя создал много ярких образов, но на этот раз его Гамси был украшением спектакля. А «ключом» к такому успеху является его упорный поиск, поиск новых красок, неиспользованных в предыдущих, не менее ярких ролях. Он всегда все вспоминал, сопоставлял, отбрасывал использованные, фиксировал новые художественные краски и всегда удивлял.

Вообще я считаю наш спектакль актерским, потому что какую роль ни возьми, это яркий характер и законченный образ. А каким образом добыт такой монолитный ансамбль, то это наше семейное дело. Премьеру мы сыграли 15 мая 1970-го года.

5 июля был показан спектакль «Амран» по пьесе Е. Бритаева, восстановленный режисером Г. Хугаевым.

А 14 ноября состоялась премьера драмы Д.Темираева «Плач фандыра», поставленная режиссером М.Цаликовым и художником З. Дзаховой, но не ставшая этапной в жизни театра.

Последней премьерой этого года, состоявшейся 12 декабря, была пьеса Гоголя «Ревизор» в постановке М.Б. Цихиева.

Роль Хлестакова играл Маирбек Абаев, Городничего – Владимир Тхапсаев, Анны Андреевны – Заира Тхапсаева, Марьи Антоновны – Алла Дзгоева и Роза Цирихова, Хлопова – В.Д. Баллаев, Ляпкина-Тяпкина – К.Г. Сланов и М. Кумалагов, Шпекина – В.Д. Галазов, Добчинского – К. Бирагов, Бобчинского – А. Дзиваев, Осипа – Н.М. Саламов, Земляники – В.И. Макиев, Гибнера – У. Баскаев, Растаковского – К. Томаев, пристава Уховертова – А. Бекмурзов, Свистунова – К. Бекоев, Пуговицына – А. Баллаев, Держиморды – Ч. Тибилов, Абдулина – Б. Ходов, Пошлепкиной – Р. Дзутцева, жены унтер-офицера – З.Г. Кочисова и З. Таутиева, Мишки – Б.А. Калоев, жены Коробкина – А. Дзукаева, жены Лукича – У. Байсангурова, трактирного слуги – С. Дзапаров.

( См. рецензии).¹

КОЛЛЕКТИВ ТЕАТРА ОКАЗАЛСЯ

БРОШЕННЫМ НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ

Итак, театр продолжал жить своей непростой жизнью. Увы, и постановка спектакля «Второй отец» по пьесе Сергея Кайтова оказалась неудавшейся.

Премьера состоялась 12 марта 1971 года. Постановщик Г.Д. Хугаев. Действующие лица и исполнители: Александр – Ф. Каллагов и М. Икаев, Темир – Ч. Тибилов, Тузар – А. Галаов, Римма – З. Галазова и Т. Кантемирова, Амзор – Б. Тулатов, Нина – В. Уртаева и О. Бекузарова, Кусанбек(или Хасанбек?² ) – У. Хурумов, Инал – И. Гогичев и Н. Саламов, Немецкий офицер – К. Томаев, Наташа – У. Байсангурова, Пьяный – Б. Кумалагов, Василий – У. Баскаев. Спектакль в коллективе приняли с оценкой «удовлетворительно» с натяжкой. Сказали, что, несмотря на удачные работы ряда актеров, а именно: Гогичева, Каллагова, Хурумова, Уртаевой и т.д., спектакль получился безликим, бесхребетным. На реплику «А все-таки зритель ходит!» есть ответ: «Зритель в одном случае, вполне возможно, ходит на актера, а в другом, может, и на автора». Споры разгорались, но все-таки пришли к заключению, что актеры и драматург сказали свое слово в полный голос, а по линии режиссуры немало огрехов.

В спектакле не чувствуется единого дыхания. Созданные актерами образы, как лебедь, рак да щука тянут в разные стороны, они не объединены ясным режиссерским замыслом.

В театре (в нашем театре в частности) успех спектакля определяется тремя факторами: 1) Драматург. 2) Режиссер (театр) и, наконец, третий – результат. Вопрос двойственен: с одной стороны, добрался ли театр (режиссер) до замысла автора или нет, с другой, – поднялся ли режиссер (театр) выше автора и тем самым улучшил результат? Вот как, бывало, оценивали мы сами свою работу. А на этот раз нам показалось, что автор и режиссер поют разными голосами. Может быть, секрет в том, что к этому времени в коллективе вообще пошло какое-то брожение.

Коллектив уже убедился в том, что в театре нет художественного руководства, что Хугаев занят только собой, а коллектив брошен на произвол судьбы. Вот пример. Когда выгоняли основоположников театра (я о них уже говорил выше), тогда меня не посмели тронуть. Впрочем, причина приземленная: я зарабатывал им деньги. К престижным постановкам я не стремился. Я брал «бракованных» актеров и с ними делал яркие спектакли. Вот тогда и назвали меня «матерью бедных и обиженных».

Но всему есть конец! В том числе и терпению! Забегая вперед, скажу, что в 1976 году, находясь на гастролях в Абхазии, мы с директором театра Маирбеком Борисовичем Цихиевым сидели на берегу моря, и я ему говорю:

– Послушай, тезка, через два месяца я скажу тебе одно слово.

– А сейчас не можешь мне сказать?

– Нет! – сказал я.

И вот мы завершили гастроли в Абхазии, Юго-Осетии и Тбилиси, ушли в отпуск. А по возвращении из отпуска я сказал ему обещанное слово:

– Отпусти меня на пенсию.

– Так ты мне это обещал сказать тогда на берегу моря?

– Да, – сказал я.

– А умнее ничего придумать не мог?

– Нет, – ответил я коротко.

– А причина?

– Причина в том, что я – один из основоположников нашего театра, один из тридцати фанатиков, которые 10 ноября 1935 года после окончания ГИТИСа открыли занавес первого Осетинского профессионального театра, и бесконечно горжусь этим! Да! Я был одним из основоположников! Но я не хочу быть одним из участников постыдного развала этого родного, дорогого мне театра!

– Но… я не понимаю, такое неожиданное решение…

– Разве это неожиданно? Или ты не видишь, что наш главный режиссер забросил театр и занимается исключительно саморекламой. И ты это знаешь, и коллектив все прекрасно видит! И о моих неоднократных предостережениях ты тоже хорошо знаешь. Вспомни хотя бы наш с тобой разговор вот за этим столом, мой разговор с Хугаевым на берегу Терека и последовавший за ними наш бурный разговор втроем у тебя в кабинете! Когда я вам напомнил притчу о старом режиссере и актрисе, сказав последние слова предостережения, что я буду в стороне, а бить будут вас. Ведь он совсем забросил коллектив! Неужели ты не видишь, как наш дружный монолитный творческий коллектив распадается на отдельные группы? В коллективе появились «любимчики», актеры «второго» или «третьего сорта»!

– А он это считает положительным явлением, «творческим единомыслием»!

– Ну конечно, весь театральный мир идет не в ногу, а вот он один нашелся …

Следует напомнить, что Хугаев официально выступил на страницах газеты «Социалистическая Осетия» (10 декабря 1989 года) с этой «теорией», оправдывающей наличие внутри коллектива группировок, чем окончательно потерял авторитет среди большей части нашего коллектива. Кроме того, он превратил театр в свою вотчину. И все это, естественно, пагубно влияло на атмосферу в коллективе, который начал распадаться.

Возникает вопрос, а куда же смотрело республиканское руководство? Руководство! Это вопрос ответственный!

Мне и моему поколению пришлось сталкиваться с разными руководителями, начиная с 1931 года и по сей день 1991 года, когда пишутся эти строки. Это Коста Цаллагов, Хасиев Камбулат, Тогоев Данил… и еще десятки товарищей, которые были первыми вдохновителями и организаторами нашего театра. Потом был Коков, профессор Казбек Бутаев, который познакомился с нами еще в Москве. Мы как на праздник ходили к нему на лекции в КУТВ (Коммунистический Университет Трудящихся Востока). После них были еще руководители, но мне хочется особо отметить Первого секретаря Обкома Кубади Дмитриевича Кулова. Его приход был счастьем для культуры нашего народа. Он уделял первостепенное внимание всем видам искусства вообще и нашему театру в частности. За всю его бытность в руководстве республики не было такой премьеры, на которой бы он не присутствовал, а за ним и все остальное руководство республики. Между тем, как только его не стало у руля, все его бывшие приближенные, изображавшие небыкновенную увлеченность театром, отхлынули от нас. И мы их видели только по революционным праздникам. Зато они «руководили» нами, возомнив себя истиной в последней инстанции, мало что понимая, по сути, в искусстве. Особым «праздником» для нас стал приход Агкацева, но о нем я уже предостаточно упоминал, когда рассказывал о моем увольнении из театра. Вернемся к основному моему повествованию о жизни и репертуаре нашего театра в 1971 год.

Итак, настал такой момент, когда мне трудно что-либо сказать. Вернее, все, что надо, я уже говорил еще тогда, когда режиссер Маирбек Цихиев ставил мою пьесу «Инал» ( «Председатель»), которую перевел на русский язык москвич Юрий Семенов под названием «Дорогое счастье».

Так вот, я тогда говорил режиссеру, что, во-первых, Инал не какой-то исключительный герой, а один из тех, кто окружает нас. Он такой человек, о котором сельчане говорили: «Нашего председателя в кабинете не ищи, он в поле пропадает. Да и в поле его трудно найти, ведь он ростом в два вершка!»

А режиссер Цихиев роль этого неприметного председателя – Инала – поручил одному из способных актеров Икаеву Маирбеку, блестяще сыгравшему роль Георгия Димитрова в спектакле «Первый удар» Кюлявкова, т.е. актеру, тяготеющему к социально-героическим ролям. Разумеется, он оказался для этой роли очень уж отутюженным. И справедливости ради скажу, что режиссер пошел мне навстречу и назначил на эту роль еще одного исполнителя, талантливого актера Исака Гогичева. Это был выход.

Но!.. Одно дело сказать «гоп», другое дело – перепрыгнуть! А чтобы перепрыгнуть, у режиссера не хватило ловкости и силы, а может быть и желания (скорее всего!). Не хватило умения понять автора, логику и характер каждого действующего лица. Он не смог привести актера к тому характеру, который был задуман автором. Если, конечно, такое имеется в пьесе. Ну, разберись! Ты же, слава Богу, считаешься режиссером! А если не в силах разобраться или считаешь, что в пьесе ничего нет, то автор же рядом! Предъяви ему свои претензии! …Если они у тебя есть.

Я невольно вспомнил одного своего ученика, которому на уроке грима я загримировал одну сторону лица и предложил ему точно так же загримировать другую сторону. Он попробовал раз, другой и после моих замечаний и советов тщетно продолжал стараться. Но когда у него так и не получилось, он размазал мою сторону тоже и говорит:

– Ну, как, и теперь не похоже?

Вот так и мой дорогой ученик режиссер М.Б. Цихиев тоже все «размазал» или все смешал в пьесе. Все! В завершающий период работы над спектаклем я пришел к нему на репетицию, взял его за плечи и говорю:

– Послушай, дорогой коллега, все это ведь не то! Ни оформление, ни образное решение, ни трактовка образов…

Он мне прогудел только:

– Не беспокойся, все мы с тобой сделаем.

И «сделал». Провалил спектакль! Мне говорили, что он сделал это нарочно, умышленно… «Нет, – возражал я тогда, – я это отметаю».

Да и сегодня, спустя двадцать с лишним лет, я этому не верю! Да, да! Не верю, что он со злым умыслом сделал так! Хотя лучше бы это было так, чем доказать свою беспомощность как режиссера, ибо от этого страдает осетинское театральное искусство. Между тем, премьера «Инала» была сыграна 3 апреля.

Итак, после каждого неприятного разочарования я всегда старался забыться в работе и продолжать служить своему Театру. Сезон 1971 года был в разгаре.

Я приступил к постановке «Усатого Мирзы» (у нас – «Зять Сырдона») Нурдина Музаева. Пьеса эта была написана по мотивам ингушского народного творчества. Я работал сначала над переводом пьесы и затем решил изменить ее название на «Зять Сырдона».

Сырдон – один из героев осетинского народного эпоса «Нарты». Таким образом, налицо неразрывная связь двух народов, корни их общности. Кроме того, я ввел в спектакль двух ведущих, которые рассказывали зрителю, как жили наши народы, как зарождались между ними родственные связи и т.д. Они же представляли героев пьесы, давая им характеристики в форме сатиры или даже гротеска. Надо сказать, что это очень убедительно ложилось на тему и жанр комедии.

Премьера этой комедии состоялась 7 мая 1971 года. Художником у меня был Чочиев Магомет, композиторами – А. Александров, Б. Рецензон и Н. Петриченко, постановщиком танцев – Коста Цаболов.

Роли исполняли: Усатый Мирза – Б.А. Калоев и Б. Дауев, Мулла (Халамбек) – А. Дзиваев и М. Кумалагов, Лейла (Фатма) – С. Медоева, Хытынби (Пузатый) – В. Макиев, Косерхан – А. Дзгоева, Купец Хаджи – В. Галазов, 1-ый брат – Ч. Тибилов, 2-ой брат – Б. Тулатов, 3-ий брат – В.Д. Баллаев, Продавец меди – К. Томаев, Продавец быка – Б. Кумалагов, 1-ый покупатель – М. Туриев, 2-ой покупатель – У. Баскаев, 3-ий покупатель – А. Бекузаров, 4-ый покупатель – М. Абаев, 1-ый ведущий – У. Хурумов, 2-ой ведущий – А. Галаов.

Спектакль получился ярким, солнечным, все образы живыми и колоритными. Весь актерский состав, начиная с исполнителей главных ролей и кончая эпизодическими, каждый из участников создал индивидуальный, четко очерченный характер. Это были живые образы, взятые из нашей жизни.

Таким образом, что особенно радостно, спектакль был своим, родным и принимался зрителем именно так. Мне же как режиссеру казалось, что это моя последняя удача. И ничего подобного я уже не создам.

После этого наша талантливая актриса Тамара Харитоновна Кариаева выступила со своей второй пьесой «Любить трудно». Она сама была и постановщиком своей пьесы. Художником был Г. Ягубов. Музыкальное оформление – Н. Петриченко.

Откровенно говоря, когда я узнал, что Тамара написала комедию, то отнесся к этому скептически. Как же так? Актриса, играющая такие драматические роли, как Катерина в «Грозе», Кручинина в «Без вины виноватые» А. Островского или Мария Стюарт у Шиллера, Дездемона и Эмилия в «Отелло» Шекспира и еще десятки ролей такого плана, и… вдруг – комедия! И тут же я вспомнил другие роли Тамары – яркокомедийные образы. Это – дочь Алдара в комедии Соколовского «Потомок Сырдона» или Марлен в комедии Солодаря «В сиреневом саду» и т.д.

Таким образом, я пришел к мысли, что да, это возможно! В этом я убедился, когда посмотрел спектакль. Какие яркие образы были созданы актерами!

О спектакле говорили, что он очень нужный, своевременный, даже злободневный. А говоря об исполнителях, особо отмечали блестящую работу Анны Александровны Дзукаевой в роли Баразгон. Она только-только перешла на характерные роли, да еще на роли старух, да еще в ярко комедийном плане. Это был неожиданный сюрприз, и мы были очень рады этому успеху. Все от души хохотали, когда она, Анечка Дзукаева – Баразгон, появлялась на сцене с пехотной винтовкой через плечо, шагая сосредоточеной деловитой походкой. Это было так убедительно! А главное, нас поразило полнейшее ее перевоплощение. Вслед за ней перед нами прошла вереница замечательных образов, созданных нашими молодыми тогда еще актерами. Считаю своим долгом перечислить всех запомнившихся мне своей яркой, органичной игрой актеров и актрис: Ксеня – З. Тхапсаева, Тушман – Б. Тулатов, Зималета – М. Салбиева, Газыкки – С. Медоева, Цара – У. Баскаев, Хусина – А. Бекузаров, Хасана – К. Томаев, Гани – В. Кулова, Бахта – М. Туриев, Баразгон – А.А. Дзукаева, А.С. Дзугкоева, З. Таутиева; Дыхуыра – Б. Икаева, Р. Бритаева.

Закончу репликой нашего знаменитого в то время хирурга Ивана Гамусовича Дзилихова, сказанной после окончания спектакля.

В задумчивости он произнес:

– Талант плюс образование – это сила!

Я бы только добавил к этому:

– И работоспособность плюс усидчивость!

Премьера этого спектакля состоялась 10 июля 1971 года. В коллективе особо отмечали, что автор по сравнению со своей первой пьесой – «Одна ночь» – сделал значительный шаг вперед, и пожелали Тамаре Харитоновне продолжать расти в таком же темпе.

Да, все участники спектакля создали яркий ансамблевый спектакль. И мы все от души порадовались успеху Тамары Харитоновны, с чем ее и поздравили.

И снова Шекспир. На этот раз – «Виндзорские проказницы». Режиссер-постановщик Г.Д. Хугаев. Художник – З. Дзахова. Композитор – И.Г. Габараев. Премьера состоялась 14 августа 1971 г.

Действующие лица и исполнители: Фальстаф – К.Г. Сланов и И. Гогичев, Фентон – К. Суанов и К. Бекоев, Шеллоу – В. Галазов и У. Хурумов, Слендер – Б. Кумалагов, Форд – Н. Саламов, Пейдж – В.Д. Баллаев и В. Макиев, Эванс – Б. Калоев и М. Абаев, Каюс – К. Бирагов, Хозяин гостиницы – Б. Ходов, Бардольф – Ч. Тибилов, Пистоль – А. Дзиваев, Ним – А. Бекузаров, Робин – Б. Кумалагов и М. Кумалагов, Симпл – А. Галаов, Регби – К. Томаев, Миссис Пейдж – Е. Туменова и З. Галазова, Анна Пейдж – Т. Кабанова, Миссис Куикли – В. Уртаева и З. Кочисова.

В каждом спектакле бывают отлично сделанные роли, хорошо сделанные, удовлетворительно и даже неудачно, а также плохо сделанные, но спектакль звучит! Зритель валом валит на него. А тут все актеры, буквально все, играют хорошо, с полной отдачей! Что ни образ – то художественное творение! А спектакль не волнует. Зритель, хоть и смеется, но уходит разочарованным. В чем дело? Может, тема и ситуация, поднятые в произведении, далеки нашему народу или не тем «ключом» открывал их театр? К сожалению, так тоже бывало.

КАК ВМЕСТО СОЛИСТКИ НА ПРЕМЬЕРЕ ПЕЛА ХОРИСТКА

И снова мне досталась постановка новой осетинской оперетты под названием «Колдовство» («Кёлёнтё»). Либретто С. Кайтова, музыка одного из способных певцов музыкальной группы нашего театра Елкана Кулаева, который обладал красивым, чистым баритоном и начинал пробовать свои силы как композитор. Сначала он сочинял песни, а теперь вот первый раз выступил с опереттой, премьера которой состоялась 17 ноября 1971 г.

Роли и исполнители: Тасолтан – Ф.С. Суанов, Лизавета – Таисия Тогоева и Надежда Кокаева, Ирбек – Е. Кулаев, Света – А. Галуева и А. Дзуцева, Тамара – Алла Хасиева, Агунда – В. Басиева и Л. Кертанова.

Здесь я должен сделать маленькое отступление. Дело в том, что певица нашего театра Вера Басиева все время жаловалась, что режиссер музыкальной группы Ю.Н. Леков затирает ее, не дает ей развернуться. И вот, когда мне была поручена постановка этой оперетты, я пригласил ее, и мы договорились. Я ей сказал:

– Вот, дорогая, наша с тобой задача доказать руководству, что ты на самом деле способная солистка. Для этого ты должна знать, что я поручаю тебе роль одной из героинь, а ты уж должна приложить все усилия, чтобы выполнить свою задачу. Материал интересный. Я – к твоим услугам. Только ты меня знаешь, я хитрить не могу и половинчатой работы не признаю! А главное – я очень и очень требовательный. Я всегда отдаю исполнителям все силы и прошу, чтобы мне отвечали упорной работой. Только тогда будет желаемый результат.

Она согласилась, и мы начали работать. Работа была трудная, сложная. Либретто надо было, как всегда, доводить до кондиции. Поэтому я начал работать одновременно с концертмейстерами. Они готовили вещь музыкально, а я довершал либретто и работал за столом со всеми участниками. Кроме того, я предупредил хормейстера З. Дзуццати, что хор будет участвовать во всех сценах и не просто петь, но и танцевать. Танцевать обязательно.

Да! Я не упомянул еще трех действующих лиц и их исполнителей.

Это: Сафар – М. Бигаев, Алихан – Э. Дзгоев и Бецыкк – Б. Дауев.

Работа закипела: солисты поют и учат танцы, хор поет и танцует. Я составил четкое расписание, чтобы все постановочные компоненты изучались и репетировались одновременно таким образом, чтобы никто не перерабатывал, но и никто не стоял без дела ни одной минуты. Моя душа радовалась оттого, что работа шла именно как по нотам. У всех были радостные, заинтересованные лица. Великолепно трудились концертмейстеры М.Б. Стуковина и И.М. Бурдули, хормейстер З. Дзуццати, балетмейстер Я. Маргиева. К тому времени художник спектакля З.Д. Дзахова подготовила оформление, и мы перешли на сцену.

Одним словом, все работали с полной отдачей. За исключением нашей «обиженной» Веры Басиевой. Теперь уже на нее поступали жалобы, что она не ходит на уроки танцев, пропускает занятия с концертмейстером и т.д. Я один раз побеседовал с ней. На второй раз я ее предупредил, что она подведет себя и, конечно, партнеров тоже. После третьей беседы я ей сказал, что если, начиная с этой минуты, она не изменит своего отношения к работе, я вынужден буду подстраховаться, поскольку не имею права рисковать судьбой спектакля. Но… К сожалению, перелома не было.

Тогда я взял девочку из хора, Л. Кертанову, дублировать Веру, и мы начали давать ей уроки по всем необходимым предметам. Девушка оказалась такой работоспособной, такой настырной, что уже через четыре-пять дней приблизилась к своим опытным партнерам. Я снова пригласил Веру Басиеву на беседу и предупредил, что остались считанные дни до сдачи, а я остаюсь хозяином своему слову.

– Ничего, я сделаю … – пообещала она мне.

– Я буду очень рад! Но, если не подтянешься, не взыщи! Я тебя не выпущу на премьере.

Я об этом подробно пишу потому, что нынче все чаще и чаще попадаются такие деятели. Осталось пять дней. И когда Вера увидела, как успешно работает хористка, то начала трудиться до седьмого пота. Она и танцевала, и просила концертмейстеров о дополнительных занятиях. А они ко мне с жалобой:

– Что с ней делать? То она бездельничала, а теперь взяла нас за горло!

Я им говорю:

– Прошу вас, давайте ей уроки. Я знаю, что вам трудно и обидно. Но, чтобы у нее не было «причины», за которую она могла бы спрятаться, не отказывайте ей. Одним словом, пожалейте ее.

И они в два-три раза больше занимались с ней. Но было уже поздно. Поезд, как говорится, ушел. Сам я тоже работал с ней, не щадя сил и не считаясь со временем.

Одновременно, уже в который раз, я предупреждал руководство, что буду вынужден выпустить Кертанову, на что мне главный режиссер музыкальной группы Ю.Н. Леков отвечал:

– Это твое право, ты – постановщик!

И вот настал день премьеры. И, конечно же, я вынужден был выпустить, как ни обидно мне было, вместо солистки хористку. И тут «обиженная», до сих пор жаловавшаяся мне, стала жаловаться на меня. И это понятно.

Но совершенно непонятно, как повело себя руководство музыкальной группы в лице Лекова и Панасяна. Ведь прежде они говорили, что это мое право режиссера-постановщика, а теперь набросились на меня: как я мог так поступить! Ну и что мне оставалось? Я только сказал:

– В отличие от вас, я – человек объективный и умею держать свое слово. Я не щадя своего времени, от души работал с ней, но… Увы! А тебе, Юрий Николаевич, я хотел делом показать, что нельзя так бездушно относиться к своим подопечным, как, судя по ее же жалобам, ты относился к Басиевой, как ты не давал ей работу. Но, к сожалению, она своим неумением или нежеланием работать оправдала тебя. Теперь вам – и тебе, и Панасяну, скажу, что вы испортили ее и еще кое-кого своим, извините за грубое слово, двуличием! Если бы вы года 2-3 тому назад потребовали один раз от нее настоящей работы, она бы сегодня трудилась, как подобает творческому человеку. А сегодня… Сегодня вы опять начали ей потакать вместо того, чтобы сказать ей, что надо работать, чтобы не попадать в такие некрасивые ситуации. Между тем, вы опять начали кривить душой, сказав ей продолжать вести себя в таком же духе, и тем самым свели к нулю значение данного ей мною урока. И сами себе обрубили руки. Надо уметь отдавать! Тогда сможете и потребовать. А вы показываете себя хорошенькими, добренькими. Нет, друзья, театр, в высоком смысле этого слова, любит правду, честное взаимное доверие и уважение внутри него. Только тогда будет иметь силу ваше слово и будет толк в вашей работе.

Ну, а говоря об исполнителях, необходимо отметить блестящую работу Аллы Хасиевой в роли Тамары. Созданный яркий, острый характер с морем обаяния и юмора, ее движения, слово, вокал и пластика, все эти составляющие нашли счастливое сочетание в творчестве Аллы. Она и на этот раз тоже очень удачно воспользовалась этими своими качествами. Каждое ее появление – радость для публики.

А вот другой персонаж – Лизавета – Таисия Тогоева: сердечная, мягкая, лиричная и умная. Ее улыбка, слова, жесты, все они привлекали зрителя и, увлекая, заставляли забыть все неприятности и согревали, как утреннее солнце весной. Вторая исполнительница этой роли Надежда Кокаева – более рассудительная, опытная, с определенной долей юмора.

И тут же Света в исполнении Азы Галуевой – темпераментная, эксцентричная, взбаломошная девчонка – одна из удачных работ театра.

И последняя женская роль – Агунда в исполнении хористки Л. Кертановой и солистки Веры Басиевой. Первая – яркая, свежая, непосредственная девушка, влюбленная в Бецыкка – Дауева. Вторая – полная, добродушная – «пышка», делающая вид, что любит Бецыкка.

В конце нашей работы я спросил Басиеву:

– Верочка, скажи мне честно, ты веришь мне?

– Как себе самой, – ответила она мне так же прямо.

– Если так, то у меня есть к тебе еще один вопрос. Ты можешь выслушать меня спокойно, а потом спокойно, не торопясь, проанализировать мое предложение и принять единственно правильное решение?

– Я даю слово, – ответила она.

– Тогда мой тебе совет. Не мучай себя, не занимайся нервотрепкой. Я знаю, ты – врач. У тебя есть прекрасная специальность…

– И занимайся своим делом, да? – продолжила она.

– Я понимаю, ты любишь театр, и это говорит о тонкости твоей души, и это прекрасно, но все то, что ты делаешь на сцене, ты хорошо понимаешь головой, все делаешь с умом, сознательно, а вот сердце твое там не участвует. Оно холодно относится ко всему, что ты делаешь на сцене. Нет! То, что ты договорила за меня «занимайся, мол, своим делом», это не мне решать. Ты – умная, образованная… Мой совет только один – подумай, сама подумай!

И, забегая вперед, должен сказать, что это была ее последняя проба сил. Теперь, встречая меня где-нибудь, она все обещает мне «магарыч». Она расцвела и прекрасно работает. И пусть работает, а мы…

Мы вернемся теперь к образам представителей сильного пола. Во-первых, образ Тасолтана, созданный Федором Сардоевичем Суановым, обладающим прекрасными вокальными данными, красивым голосом. Правда, я ему всегда говорил:

– Ты поешь ноты, а не музыку.

А он посмеялся надо мной:

– Первый раз слышу, что можно петь без нот.

– Да, но в них надо вложить душевное тепло. Надо жить в музыке, слиться с музыкой. Вот видишь, как я открываю тебе Америку… А ты сам проверь себя… Да, да! Не ошибешься.

– Интересный ты человек, на сцене заставляешь действовать, жить жизнью образа, а тут – вкладывать в ноты душевное тепло, жить в музыке, слиться с ней.

– А ты возрази.

– Нет! Ты не удивляешься, какие вещи я тебе прощаю?

– А ты попробуй не простить!

– Ну, ладно, я хоть и не согласен с тобой, но «проверить себя»… – это, наверное, не помешает.

– Приятно с таким актером работать.

Дальше идет Ирбек в исполнении автора музыки Е. Кулаева. Он написал лирический образ, а играл черт знает кого.

– Ты не живешь жизнью своего героя, а кокетничаешь своим красивым баритоном, – говорил я ему.

Нет, мое счастье в том, что актеры на меня не обижаются. Они, хоть и бурчат, но соглашаются и работают от души. И тогда результат бывает желаемым. Люблю работающих, ищущих, увлеченных актеров. А вот Бигаев в роли Сафара – это тысяча и одна ночь! Совершенно правильно меня проклинали все, кому пришлось с ним столкнуться в работе, потому что еще раньше, до преобразования нашего театра в музыкально-драматический, я ставил в филармонии музыкальную комедию «Аршин Мал Алан», где мне пришлось натаскивать Бигаева в роли Султанбека. Как раз после этой работы он и попал в солисты. Но и после этого он не стал ни умнее, ни способнее. Одним словом, как был… Неслучайно его называли «Сундуком». Хорошо, что он никогда на меня не обижался. Так вот и здесь пришлось натаскивать его и сделать так, чтобы он не мешал другим.

Приятно вспомнить работу с Э. Дзгоевым над ролью Алихана и Б. Дауевым над ролью Бецыкка. Дзгоев обладал небольшим, но красивым голосом, он – тенор. Но как актер он слабенький, безвольный. И его характер был созвучен с характером его персонажа, и в конечном итоге он смотрелся с любопытством. Дауев как актер способный и гибкий, но голос у него глуховатый. И он свой вокальный недостаток компенсировал актерскими данными, в результате чего его Бецыкк получился ярким и интересным.

Хорошо поработали наши концертмейстеры М.Б. Стуковина и И.М. Бурдули. Должен отметить, что Ирина Михайловна Бурдули добросовестно и преданно работала в нашем театре почти с его открытия.

Спектакль, несмотря на мелкотемье литературного материала, зрителем был принят тепло. А музыка вполне отвечала требованиям жанра и, главное, соответствовала подлинно национальным мелодиям.

МОЙ ОЧЕРЕДНОЙ ЭКСПЕРИМЕНТ –

ТЕРЕЗА КАНТЕМИРОВА В ГЛАВНОЙ РОЛИ

1972 год. (Часть текста не найдена)³ ………………..

Я работал над пьесой Х.Г. Цопанова «Хабос и Аминат», а Хугаев начинал готовиться к постановке исторической драмы Гриша Плиева «Сослан Царазон».

Я показал ему проект распределения ролей, и когда он дошел до фамилии Кантемировой, у него брови очутились на макушке, дескать, «ты что, с ума сошел?» Дело в том, что эта девчонка лет семь околачивалась в театре, и никто из режиссеров не обращал на нее внимания. И вот я решил побороться за нее. Руководство, в лице главного режиссера Г. Хугаева и директора М. Цихиева, восемнадцать дней не издавало приказ об ее участии в моем спектакле.

Но в конце концов я настоял на своем, мотивируя тем, что жалко бедную девушку. Надо было определиться, нужна она театру или нет (а она была нужна, поскольку имела отличные внешние данные, прекрасную фактуру). Если все же она нужна, то мы должны работать с ней. Если же нет, то пусть уходит из театра и найдет свое место в жизни. Вот почему я опять решил пойти на риск и дать ей роль главной героини!

Роль Хабоса я поручил Б. Тулатову (опять риск!). Но в этом случае я решил подстраховать его сам. И еще один риск у меня был – это Зара Таутиева, тоже из обиженых и невостребованых. Ее не пробовали ни в одной приличной роли. Вот и пришлось испытать и ее возможности (хотя она не являлась таким ярким материалом). Я поручил ей роль племянницы Хабоса. Она была счастлива, и я был рад, что сделал доброе дело, и, кстати, ничего не потерял. Она вполне удачно сыграла эту роль.

Премьера состоялась 6 мая 1972 года.

А Хугаев в это время подспудно планировал работать с актрисой Е.С. Туменовой. И вот, когда я показал свой спектакль, Хугаев мне говорит:

– Цаликов (у него была такая манера обращения)⁴, я дал маху! Надо было роль царицы Тамары поручить Кантемировой, так она покорила всех в роли Аминат в твоем спектакле.

– Так поручи! Приказа ведь нет еще.

Но здесь его понять можно. Коль он уже работал с актрисой Туменовой, то ему нельзя было ее отстранить. Но он поступил дипломатично, поручив роль Туменовой и Кантемировой. Так же он поступил с ролью Давида Сослана, поручив ее двоим: Б.А. Тулатову и А. Галаову. Но… он, как всегда, с дублерами не работал. Поэтому ребята ходили, ходили на репетиции, а поскольку им не давали участвовать в репетициях, в конце концов ушли.

И вот когда спектакль повезли на гастроли в Юго-Осетию, там он поставил Елену Степановну в неловкое положение. Дело в том, что южане, будучи более откровенными и непосредственными, начали выражать свое мнение: «Что это за Тамара? Почему далеко уже не молодой актрисе поручили эту роль?» и т.д.

Тогда Хугаев срочно ввел Кантемирову, чем вызвал одобрение товарищей из Южной Осетии. С того дня Геор без Кантемировой и на праздничный парад не ходил. Ну, что ж, я рад за нее.

( Далее опять отсутствует некоторый текст)⁵.

ЕЩЕ ОДНА ПЬЕСА С. КАЙТОВА В МОЕЙ ПОСТАНОВКЕ

Первой премьерой 1973 года, состоявшейся 21 февраля, была пьеса Сергея Кайтова «Цветок и кинжал». Режиссер-постановщик М.К. Цаликов, художник – Зина Давидовна Дзахова, музыка Дудара Соломоновича Хаханова, постановщик танцев – Альбина Баева.

Роли и исполнители: Бутиан – Е.С. Туменова, Салам – А. Дзиваев, Джери – А. Галаов, Мисурат – Р. Цирихова и Т. Кабанова, Аминат – В. Кулова, Дагка – И. Гогичев, Тасолтан – А. Бекузаров, Неизвестная – З. Тхапсаева.

Можно сказать, что спектакль состоялся. Он отличался большой лиричностью, мягким, некрикливым драматизмом и человечностью. Вообще автор пьесы этим и отличается. Единственная опасность была в том, что мы легко могли увлечься сентиментальным мело-драматизмом. Хотя я против мелодрамы ничего не имею, но в данном случае это было бы нежелательно, и мы избежали этого. Это шло бы вразрез с национальным духом нашего народа.

Говоря об исполнителях, следует отметить, что все без исключения участники работали с большим увлечением и проявили огромную чуткость к материалу и нашим задумкам. И мне очень трудно кого-нибудь выделить.

Заира Тхапсаева – актриса очень шумная, голосистая и не очень женственная, но здесь мы с ней общими усилиями, правда, с трудом, отбросили эти ее индивидуальные качества, перешагнули через них и создали образ очень мягкой, сердечной и душевной матери, потерявшей когда-то по своей глупости маленького сына, усыновленного и воспитанного Бутиан. И теперь она горько расплачивалась за совершенное преступление. Да! Это была большая удача актрисы.

Сложность работы с Е.С. Туменовой была связана с тем, что она уже играла аналогичную роль в спектакле «Материнское сердце» того же автора, и мы боялись повторения. Но! Мы с актрисой с честью вышли из этой ловушки. Елена Степановна Туменова много трудилась, борясь со своими привычными приемами, отбрасывая все использованные ранее краски, и это ей удалось. В результате она создала образ очень мягкой, простой, сердечной матери и, вместе с тем, очень поэтичной женщины, мыслящей большими, глубокими категориями; образ простой, но современной женщины-матери, которая мужественно пережила гибель единственного сына, как и подобает горянке.

Салам в исполнении Анатолия Дзиваева был достойным сыном своей матери – статным, скромным, сдержанным, проницательным, душевным и лиричным.

Его друг детства Джери в исполнении Анатолия Галаова – более вспыльчив, груб, и примитивен, но также честен и добродушен.

Мисурат – Цирихова, несмотря на свою молодость, – натура значительная, глубокая, но женственная и обаятельная, до мозга костей горянка, а точнее, осетинка. Мисурат – Кабанова – более легкомысленная, также красива, но менее содержательна. Считали, что для молодой актрисы эта работа, безусловно, является большим успехом.

Аминат Веры Куловой – это большая удача. В ее исполнении Аминат была завистливой… ⁶.

Следующей премьерой того же года, состоявшейся 21 марта, была «Гроза» А. Островского в постановке Геора Хугаева.

Роли и исполнители: Дикой – К. Сланов, Борис – Г. Бекоев, Кабаниха – Т.Х. Кариаева и Вера Уртаева, Тихон – Урузмаг Хурумов, Катерина – Тереза Кантемирова, Варвара – Земфира Галазова, Кулагин – Владимир Тхапсаев, Кудряш – Борис Дауев, Феклуша – Афасса Дзугкоева, Глаша – Р. Дзуцева и С. Медоева, Старая барыня – Зоя Дзбоева.

НАША ОСЕТИНСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ

ПРОДОЛЖАЕТ РАДОВАТЬ ЗРИТЕЛЯ

23 июня 1973 года состоялась очередная премьера по пьесе Г. Черчесова «Похищенная». Режиссер-постановщик и автор перевода (пьеса была написана на русском языке) – М.К. Цаликов.

Роли и исполнители: Дохцико – Ч. Тибилов, Дунетхан – Б. Икаева, Мадинат – Т. Кантемирова, Зарема (похищенная) – Е.С. Ещерекова, Таира – С. Медоева, Таймураз – У. Хурумов, Батырбек – Б. Тулатов, Касполат – В.Д. Баллаев, Гамбол – С. Дзапаров, Чаба – А.С. Дзугкоева, Батырбек – Г. Бекоев, Иналук – К.Г. Сланов, Кирилл – Н.М. Саламов, Гринин – И. Гогичев, Мария – В. Уртаева, Сидчук – С. Дзапаров, Дзабо – В.И. Макиев, Хамат – В. Галазов, Илас – А. Бекузаров.

То, что спектакль получился и был принят горячо зрителем, министр культуры республики С.Е. Ужегов в большой степени относил за счет языка. Он утверждал, что особенно радует качество перевода на осетинский язык, звучавшего как оригинальная вещь:

– Молодец, Цаликов! Поздравляю! – закончил он.

Скажу по правде, меня это не меньше порадовало, чем успех спектакля.

Говоря об исполнителях, сознаюсь, я очень боялся за Е.С. Туменову. Все-таки возраст. Ей было 52-53 года, когда я поручил ей роль восемнадцатилетней девушки Заремы. Но опасения были отвергнуты игрой актрисы. Елена Степановна на всех стадиях своей сценической жизни в роли Заремы была очень убедительной. Она по сюжету прошла большую трудную жизнь, включая годы войны, и на всех ее этапах была убедительна. Нет, зря я беспокоился. Лена работала, как всегда, с полной отдачей всех своих творческих сил и в результате создала блестящий многогранный образ.

Урузмаг Хурумов в роли Таймураза также опять был безупречным. К несомненным удачам был отнесен и созданный молодой актрисой Светланой Медоевой образ Таиры. К.Г. Сланов в очередной раз удивил нас решением образа Касполата. Неповторимые образы и характеры, созданные Исаком Гогичевым, Верой Уртаевой, Николаем Саламовым также были включены в золотой фонд нашего театра.

Последней премьерой 1973-го года была пьеса Г. Хугаева «Честь отцов». Он же был постановщиком. Художник – И. Казбеги. Композитор – Д. Хаханов. Хормейстер – З. Дзуццати.

Роли и исполнители: Дими – У. Хурумов, Ирбек – Ф. Каллагов, Зали – Тереза Кантемирова, Габо – Н. Саламов и И. Гогичев, Бола – В. Тхапсаев, Караман – Г. Бекоев, Лади – К. Сланов, Гарам – Б. Тулатов, Сандыр – Б. Дауев, Кудзой – В.Д. Баллаев, Хетаг – Ч. Тибилов, Абрек – М. Абаев, Мадинат – М. Салбиева, Старик – С. Дзапаров, Фуфа – З. Кочисова.

Премьера состоялась 15 ноября 1973 года. Спектакль очень достоверно показывал трагедию южных осетин в дни Гражданской войны, когда грузинские меньшевики выгоняли их из родных очагов, и они вынуждены были искать убежище в Северной Осетии и начинать строить своим героическим трудом новую жизнь на новых местах.

Во главе строителей новой жизни стоял Дими, которого с огромной душевной теплотой сыграл Урузмаг Хурумов. Его взволнованность и неспокойные мысли, его стремление сделать своему многострадальному народу добро были очень органичны и глубоко трогали зрителя. Дими в исполнении Хурумова покорял своей неуемной страстью. Его скромность, его сдержанный национальный характер особенно ярко обнаруживались во встречах с Зали.

Кстати, образ Зали, этой молодой вдовы также убедительно показала… нет, создала актриса Кантемирова! В галерею лучших образов, созданных в нашем театре, по праву должны быть внесены образы, созданные Н. Саламовым в роли Габо и Ф. Каллаговым в роли Ирбека. Сцена-квартет Дими, Зали, Габо и Ирбека – лучшее творение театра. В один ряд с ними надо отнести и образ Фуфы в исполнении Зои Кочисовой. Да и все остальные исполнители вместе с вышеупомянутыми актерами создали монолитный ансамбль.

Первой премьерой 1974-го года была героическая драма Арсена Макеева «Сыновья Бата», написанная по мотивам повести Уари Шанаева. Сценическая редакция М.К. Цаликова. Он же режиссер-постановщик. Художник – М. Келехсаев, музыка Д. Хаханова.

Роли и исполнители: Бата – В.В. Тхапсаев и М.К. Цаликов, Асланбек – У. Хурумов, Будзи – Б. Тулатов, Додче – И. Гогичев, Огулла – М. Кумалагов, Заурбек – В.Д. Баллаев. Дуда – К. Бирагов, Осман – С. Дзапаров, Ахпол – К.Г. Сланов, Хусина – А. Дзиваев и А. Галаов, Тарас – Б. Дауев и Ч. Тибилов, Цара – Г. Бекоев, Татаркан – Б. Дауев и Ч. Тибилов, Саулох – Б. Калоев, Илас – А. Бекузаров, Ханбечер – Р. Цирихова.

Премьера состоялась 2 февраля 1974 года. Спектакль зритель принимал очень даже горячо. Но! Я считал и считаю, что «Сыновья Бата» заслуживают более глубокого раскрытия. А нам это не удалось то ли по моей вине, то ли сказалась нехватка времени. Не знаю, но спектакль получился среднего калибра, хотя актеры работали от души. Впрочем, я сам себя тоже не могу упрекнуть в халатном отношении. Хорошо запоминающиеся образы создали: Тхапсаев, Гогичев, Хурумов, Бирагов, Сланов, Тибилов, Калоев, Цирихова. Спасибо им всем за дружную работу.

Второй премьерой этого года была постановка пьесы Раисы Хубецовой «Материнская слава». Режиссер М.Б. Цихиев, художник – Зина Дзахова.

В роли матери Кади выступала Орзета Алихановна Бекузарова. В остальных ролях: А. Галаов, А. Дзиваев, К. Суанов, М. Абаев, Дз. Царгасов, З. Галазова, Роза Цирихова, С. Медоева, З. Дзбоева, В. Кулова, В. Уртаева, Б. Ходов.

Это был спектакль-монолог Кади. Почему? Потому что актриса Бекузарова подчинила себе всех, как автора, так и режиссера, не говоря уже об актерах-партнерах. И надо сказать, что она успешно справилась с этим, не по чину присвоенным себе, правом настаивать на своем. Наверно, это правильно, ибо, когда нет быка, можно запрячь и корову. И она создала образ умной, волевой и сильной матери. О режиссерской работе говорить не приходится. Его (режиссера) проглотила актриса.

Премьера состоялась 7 марта 1974 года.

В этом же году была осуществлена постановка «Послы гор» В. Цаголова. Автором перевода и режиссером был я, М.К. Цаликов. Художник – Аза Николаевна Тибилова-Туаева.

Цаголов, к моему сожалению, в отличие от других молодых и маститых драматургов, которые, как правило, рука об руку работали с режиссером, оказался неимоверно упрямым и неуступчивым.

Он считал, что то, что написал он, всегда отражает то, что он хотел сказать. Его незнание специфики театра давало о себе знать на каждом шагу. Дело доходило до бурных схваток. А заведующая литературной частью Ж.Х. Плиева, возомнив себя третейским судьей, всегда или почти всегда становилась на сторону Василия. Нельзя же обижать дядю. Он ведь был близким родственником ее матери.

Несмотря на это, я гнул свою линию. Я написал несколько сцен, даже целую картину, где действие происходило в районе Кизляра. Русские солдаты общались с такими же, как они сами, простыми людьми – горцами. Это, на наш взгляд, раскрывало истинные взаимоотношения друг с другом простых представителей двух народов. Я уже не говорю о мелких сценах, которые были крайне необходимы ради целостности спектакля.

Тем самым нам удалось многое выправить, уйти от схематичности и «клочковатости» пьесы. И на этом рыхлом драматургическом материале мы создали довольно стройный, ансамблевый спектакль. Премьеру показали 31 мая 1974 года.

О событиях, произошедших потом, я никому не рассказывал, считая это недостойным для себя. Но! Но теперь я вынужден раскрыть скобки.

Вынужден потому, что 8 мая сего 1991 года по телевидению выступил уважаемый Василий Македонович Цаголов и сказал следующее:

– Я написал пьесу «Послы гор», театр одобрил, актерам понравилось, но… в театре кто-то не смог…

По-видимому, под этим «кто-то» он имел в виду режиссера-постановщика. Между тем, к сведению непосвященных, сообщаю, что наш спектакль был воспринят зрителем очень тепло и попал в число отобранных для гастролей в Москве. Так вот рассказываю про то, что произошло тогда в Москве.

Я подъехал в Москву днем позже. Не успел, поскольку был в Америке. Как только я появился в гостинице «Россия», мне сказали, чтобы я срочно встретился с Цаголовым. Говорили, что он пожаловался Кабалоеву (Первому секретарю Обкома партии) на то, что он не согласен с переделками своей пьесы. В театре я его не искал, но тов. Тотров (зав. отделом пропаганды Обкома) настаивал. Я просил его (Цаголова) выслушать меня не более трех минут, чтобы потом за две минуты принять решение. Нет! Дело дошло до оскорбительных слов. Тогда я пошел к директору театра М.Б. Цихиеву и главному режиссеру Г. Д. Хугаеву и сказал им:

– Я снимаю все, что нами внесено в пьесу и в спектакль, раз автор протестует!

Они в один голос сказали:

– Снимай.

Я собрал участников спектакля и объявил им свое решение. Они в один голос воскликнули:

– А что же мы тогда будем играть?

Я им:

– Все то, что написал автор.

Таким образом, мы все, что внесли в пьесу, сняли. Восстановили в точности авторский текст и отрепетировали.

– Ты опозоришь себя! – говорили мне.

– Ничего! – отвечал я.

Спектакль сыграли честно.

И вот на обсуждении спектакля в ВТО (Всероссийское Театральное Общество) его разнесли в пух и прах. Говорили, что это не пьеса, что это фрагменты, куски, не связанные между собой.

Самое смешное, что наш «третейский судья» Ж.Х. Плиева сидела напротив выступающих и на каждое замечание громко говорила:

– Правильно! Правильно!

Сам же автор во время перерыва вообще сбежал! И долгое время он избегал меня. По-видимому, иногда даже у неблагодарных авторов тоже пробуждается совесть. Но от этого ни театру, ни ему не стало легче.

А я опять «благородно» промолчал, не желая прилюдно позорить двух уважаемых людей. Однако, по-видимому, уважаемый Василий Македонович мою тактичность посчитал…, не знаю чем. Теперь я набрался «храбрости», и свой … ну… Не хочу быть таким «умным», чтобы назвать вещи своими именами. Скажу одно:

– Дорогой Василий Македонович! Ты человек умный, не спорю! Но не думай, что все остальные, как говорят в народе, воду пьют носом!

А теперь все-таки отдадим должное колоссальной работе всего постановочного коллектива.

Роли исполняли: Зураб, возглавлявший послов – В.В. Тхапсаев, Кубади – У. Хурумов, императрица Елизавета – А. Дзгоева, Бестужев – М. Цихиев, Госада – Т. Кантемирова и З. Тхапсаева, Пахомий – Н. Саламов, Паппи – И. Гогичев, Хангери – М. Абаев, Дзатто – Б. Тулатов, Арчил – А. Дзиваев, Канамат – К. Бутаев, Габиц – А. Бекузаров, Дзау – К. Сланов, Дьякон – М. Кумалагов, Налык – Д. Царгасов, Шаховский – Б. Дауев, Аскерби – А. Галаов, Амырхан – В. Галазов, Адилгирей – Ч. Тибилов, Темиркан – К. Томаев, Быдзау – К. Бирагов, Долат – А. Бекузаров, Дзанте – Г. Бекоев, Ахмет-Паша – Б. Ходов, Агуз – Ф. Каллагов и т.д.

Таким образом, усердная работа Володи Тхапсаева, нечеловеческий труд Урузмага Хурумова, непростые творческие поиски всех актеров и потерянное время всего коллектива, все мои лучшие душевные порывы, все, все пошло насмарку! А вместо простого человеческого понимания – черная неблагодарность. Прошу извинения за позднюю реакцию на «благодарность» автора. А впрочем, мне его очень и очень жалко!

К тому времени Николай Саламов сдал в театр свою новую комедию под названием «Упрямые пастухи», которую поставила в нашем театре Орзета Бекузарова и сдала премьеру 19 июля 1974 года. Художником спектакля была Зина Дзахова, музыкальное оформление осуществил Булат Газданов.

Роли и исполнители: Сараби – У. Хурумов, Мусса – Ч. Тибилов, Ладо – К. Томаев, Мелито – Дз. Царгасов, Казбек – А. Бекмурзов, Тазе – Г. Бекоев, Тотырбек – К. Суанов, Теппа – В. Баллаев и Б. Ходов, Фазитта – Б. Икаева, Фатима – В. Кулова, Кудинат – О. Бекузарова и С. Медоева, Замират – Р. Цирихова, Райхан – Р. Дзуцева, Тыла – З. Тхапсаева, Зема – Э. Бугулова и З. Дзбоева, Мурик – Б. Кумалагов, Шиловка – М. Абаев и Э. Тигиев, Дзыбырт – Н. Саламов и К. Бирагов.

Спектакль получился удивительно светлым, жизнерадостным и лиричным, чем, наверное, и покорил зрителя. Жаль, что руководство театра незаслуженно рано перестало его показывать. Причиной якобы послужило то, что в постановке имеются два исполнителя второстепенных ролей.

Вообще, тогдашнее руководство почему-то снимало не свои постановки, а постановки других режиссеров, и чем лучше шли постановки последних, тем скорее их снимали.

И СНОВА НАШ ШЕКСПИР

И снова наш Шекспир, на этот раз – «Гамлет». Режиссер – Г.Д. Хугаев, художник – Г. Гуния, постановщик боев – А. Немеровский.

Роли и исполнители: Гамлет – А. Дзиваев, Клавдий – Б. Ватаев, Полоний – К.Г. Сланов, Горацио – А. Бекузаров, Лаэрт – К. Суанов, Вольтиманд – Ч. Тибилов, Корнелий – С. Дзапаров, Розенкранц – К. Бирагов, Гильденстерн – Б. Дауев, Озрик – Б. Ходов, священник – В. Галазов, Марцелл – М. Кумалагов, актеры: Т. Кантемирова, Б. Тулатов, Б. Кумалагов, Р. Бритаева, С. Медоева и М. Салбиева; могильщик – Н.М. Саламов, призрак отца – Г. Бекоев, Гертруда – О. Бекузарова и В. Уртаева, Офелия – З. Галазова и Э. Бугулова.

Премьеру сыграли 19 сентября 1974 года. Спектакль, в основном, состоялся. Почему «в основном»? Потому, что, если в нем, бесспорно, были Гамлет и Полоний, то не было Клавдия. То, что делал Ватаев, никакого отношения к Клавдию не имело. Он смотрелся как настоящий мясник с нескромными замашками. Ватаев натянул костюм Клавдия на свой характер. О. Бекузарова и В. Уртаева в роли Гертруды смотрелись очень бытово. Офелия в исполнении З. Галазовой была также неубедительна. Очень уж слабым и мелким существом представала она в этом спектакле. И Гамлет-Дзиваев, конечно, не мог обратить на нее свое внимание. Гораздо ближе к роли казалась Э. Бугулова, хотя ее Офелия была немного угловата и не очень обаятельна.

Отсюда вывод, несмотря на отдельные очень удачные работы Дзиваева (Гамлет), Сланова (Полоний) и даже Саламова-могильщика, спектакль считать полноценным и ансамблевым нельзя. Хотя блестящая работа Дзиваева потащила за собой многих, и доморощенные критики оценили спектакль как удачный.

После этого прошли еще две премьеры: «Герой поневоле» по пьесе Г. Нахудцришвили и Б. Гемрекели (6 ноября), режиссер – О. Бекузарова; и «Берегите белую птицу» («Совесть») по пьесе Н.И. Мирошниченко, режиссер М. Цихиев (28 декабря). Но на них я останавливаться не буду потому, что они никакой роли в жизни нашего театра не сыграли.

ЖИЗНЬ ТЕАТРА, КАК И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ,

СОСТОИТ ИЗ УДАЧ И НЕУДАЧ

После премьеры исторической драмы Гриша Плиева «Сослан Царазон», состоявшейся 13 февраля 1975 года, о перипетиях постановки которой я уже упоминал выше, Зарифа Елбыздыкоевна Бритаева возобновила свою постановку трагедии Дабе Мамсурова «Афхардты Хасана», показанную зрителю 22 марта 1975 года.

Роли и исполнители: Хасана – Ф. Каллагов, Госама – А.С. Дзугкоева, Хамбидта – Б. Тулатов, Кудайнат – В.Д. Баллаев, Хан – А. Бекузаров, Хундаджер – М. Абаев, Батако – У. Хурумов, Агунда – В. Кулова. Зарема – О. Бекузарова.

Конечно, говорить о спектакле, да и об исполнении актерами ролей сложно, потому что в памяти, как пламенный факел, горит первая постановка этой трагедии в 1945 году, где главные роли исполняли такие гиганты нашего театра, как Соломон Кириллович Таутиев в роли Хасаны и Варвара Савельевна Каргинова в роли Госама. Хотя и режиссер, и актеры работали от души.

Федор Каллагов, например, создал очень яркий, огненный образ Хасаны, по своему очень интересный, но, конечно, это не таутиев-ский Хасана! Или Хурумов в роли Батако? Это, как говорится, живая ветка живого дерева.

Из девушек хочется отметить образ Агунды в исполнении В. Куловой. Нежная, женственная, красивая, стройная и, в то же время, гордая горянка.

Кудайнат в исполнении В. Баллаева, конечно, был далек от коварного Кудайната. Да и ждать большего от нашего главного лирика было нельзя. Но для себя он сделал большую работу.

Одним словом, первая постановка этой трагедии была более монументальной. Почти эпической. Ну, и актерский состав соответствовал этому. Что касается режиссерского видения этой драмы, то оно особенно не отличалось от нашего Марковско-Цаликовского видения 1945 года. Разве что актеры были другого калибра.

Следующей премьерой была постановка Маирбеком Цихиевым пьесы Давида Темиряева «Орлиная гора», художник – Магрез Келехсаев, композитор – Ризван Цорионти.

Роли и исполнители: Кудаберд – Н. Саламов, Спиридон – К. Бирагов и Б. Ходов, Ахбулат – А. Дзиваев и К. Суанов. Вахтанг – А. Бекмурзов, Левко – Б. Кумалагов и М. Кумалагов, Кайтук – К. Суанов и К. Бирагов, Хыбырдт – Дз. Царгасов, Зуретхан – З. Галазова, Нати – Р. Цирихова и С. Медоева, Магомет – К. Томаев, Арсбек – А. Галаов. Коллектив нашего театра с большим удовлетворением принял эту постановку.

Режиссер правильно и глубоко отразил жизнь и нелегкий труд шахтеров Садона, их стремления, сложные характеры. Образ старого шахтера Кудаберда, созданный Н. Саламовым получился очень ярким, содержательным и глубоким. Образ прозвучал как глубокий, собирательный символ, отражающий характер шахтеров. Так же ярко и убедительно прозвучал образ Спиридона в исполнении К. Бирагова и Б. Ходова. Особенно порадовала нас молодежь театра – А. Дзиваев в роли Ахбулата и Дз. Царгасов в роли Хыбырдта.

Одним словом, коллектив нашего театра сердечно поздравил постановочную группу с удачей. Это был успех не только театра, но и молодого автора. В то время мы всегда все вместе разделяли и радость, и неудачу.

Параллельно с Цихиевым я работал над комедией Пиранделло «Лиола», которую мы назвали «Песня о любви». Постановка была поручена мне против моей воли. Почему я был против постановки этой комедии в нашем театре? Да просто потому, что основа этой вещи, ее конфликтное начало, взаимоотношения действующих там лиц, все это было совершенно чуждо нашему зрителю, не могло его заинтересовать, и было бы холостым выстрелом.

Но зато она пришлась по вкусу нашей заведующей литературной частью Ж.Х. Плиевой. И она настояла на своем. Ну, приказ есть приказ. Я взялся и работал, как мы привыкли, честно. Но ни моя честность, ни огромный труд актеров не смогли спасти спектакль. А заняты были в нем такие первоклассные актеры, талантливые мастера нашего театра, как И. Гогичев, К. Сланов, У. Хурумов, Е. Туменова, З. Кочисова, В. Уртаева, В. Кулова и другие. Показали мы спектакль 3-го июля 1975 года.

А 13 декабря состоялась премьера драмы литовского драматурга Ю. Марцинкявичуса «Миндаугас». Режиссером спектакля была тоже литовский режиссер Ирен Бучене, художником – Я. Малинаускайне.

Спектакль был интересно решен как режиссером, так и художником, но оказался трудным для зрителя, в связи с чем особого зрительского успеха не имел. Зато актерские работы были интересными. Во-первых, Урузмаг Хурумов создал убедительный образ литовского короля Миндаугаса, крупного государственного деятеля.

В остальных ролях: 1-ый летописец – А. Бекмурзов, 2-ой летописец – А. Галаов, Рамуне – Бугулова и Дудиева, Дауспрунгас, брат Миндаугаса – Н. Саламов, Висмантас, литовский князь – Ф. Каллагов и К. Бирагов, Морта, его жена – Т. Кантемирова и В. Кулова и т.д. Спектакль сыграл определенную познавательную роль. Кроме того, очень интересна была работа с новым режиссером, и она оставила очень приятное впечатление.

Двадцать первого февраля 1976 года состоялась премьера драмы Гриша Плиева «Судьи» («Нё тёрхоны лёгтё»). Режиссер Г. Хугаев, художник – М. Келехсаев, музыка Д. Хаханова.

Роли и исполнители: С.М. Киров – Ф. Каллагов, Сафар – У. Хурумов, Гино Бараков – А. Галаов, Лена – З. Галазова, Бетал – К. Сланов, Пасюк – Б. Дауев, Гаппо Баев – Г. Бекоев, Ахмет Цаликов – Б. Ватаев, Созрыко Хоранов – В.В. Тхапсаев и Б. Тулатов, Карум – Н.М. Саламов, Дари – Р. Бритаева, рабочий – А. Бекузаров, Бабо – К. Бирагов, Дебо – К. Томаев, Барон – М. Кумалагов, Роландсон – И. Гогичев, Дудар – Ч. Тибилов, Хамат – В.Д. Баллаев.

Надо сказать, что Гриш Плиев хоть и написал на титульном листе просто «драма», но все же, судя по действующим лицам, это – «историческая драма». Киров, Гино Бараков, Ахмет Цаликов, Бетал Калмыков, Гаппо Баев, Созрыко Хоранов, эти исторические личности известны всей Осетии.

И, естественно, роли этих личностей надо поручать актерам, которые смогли бы создать достойные этих людей образы. А в театре столь равноценных актеров не оказалось. И, по-видимому, в частности, поэтому спектакль получился пестрым.

Были хорошие актерские работы, созданные Тхапсаевым, Каллаговым, Ватаевым и еще кое-кем из второстепенных персонажей. Остальные не выдерживали никакой критики. И все-таки, если режиссер берется делать спектакль с таким составом, то берет на себя неимоверно большую ответственность. Для того, чтобы добиться с ними желаемого результата, надо уметь влезть в актерскую душу, перевернуть ее и поставить на нужный курс. А это не всем дано.

И снова мне пришло в голову обратиться к драматургии братских республик. На этот раз я взял комедию кумыкского драматурга, главного режиссера их национального театра Гамида Алиевича Рустамова «Если сердце захочет».

Должен сказать, что название спектакля порой играет главную роль. Поэтому, работая над переводом, я долго думал и пришел к выводу, что, если перевести на свой язык это название, то оно будет трудно восприниматься. Оно будет никаким. Поэтому я назвал эту комедию «Свадьба Долата». И когда я позвонил Гамиду и сообщил ему свое предложение, он даже обрадовался:

– Давай, давай! Я благославляю!

Таким образом, «Свадьба Долата» состоялась 14 марта 1976 года. Режиссером спектакля был назначен я, художником – Леонид Ваховский, музыка дагестанского композитора Г. Гасанова. Постановщиком танцев была Р. Кулиева.

Роли и исполнители: Долат – В.И. Макиев, Кошерхан (в оригинале ее звали иначе) – З. Кочисова, В. Уртаева и Б. Икаева.

Это опять эксперимент! Хоть у меня и была конкретная исполнительница Зоя Кочисова, я также работал с другими вышеназванными актрисами, пробуя их в непривычном для них плане. И надо отдать им должное – они справились с честью.

Далее роли играли: Фатима – С. Медоева, Фаризат – О. Бекузарова, Майрам – К. Суанов, Ибрагим – Б. Дауев, девушки – З. Таутиева, Т. Кантемирова, З. Галазова, С. Дудиева, Р. Бритаева, З. Елоева.

Я с особой благодарностью перечисляю их имена, потому что они сыграли большую роль в нашем спектакле. Они и пели, и танцевали, и служили живым занавесом, поскольку, в конечном счете, они совсем не уходили со сцены. Они украшали наш спектакль и вливались очень и очень органично в ткань спектакля, являясь не отдельными героями, а всем коллективом. Поэтому немудрено, что наш спектакль получился на редкость ансамблевым.

Что касается актерских работ, то мне трудно кого-либо выделить. Все создали неповторимые образы. Особо можно отметить почти гротесковые образы, созданные Макиевым и Кочисовой. Кочисова даже костюм себе придумала сама.

Этот спектакль вошел в гастрольный репертуар 1976 года в Абхазии и прошел с большим успехом.

Во время спектакля в Сухуми я был за кулисами, когда ко мне подскочила Зоя, схватила меня за плечо и взволнованно проговорила:

– Спасибо, Маирбечик! Это, наверное, моя последняя, лебединая песня!

С глубочайшей грустью я должен сказать, что сыгранный ею в этот вечер спектакль оказался не только ее последней ролью, но и ее последним спектаклем вообще. У нее начался приступ астмы, утром ее увезли домой,и… она уже не встала. Вот так таланливейшая, необычайно работоспособная, неутомимая актриса Кочисова Зоя завершила свою яркую творческую и земную жизнь.

Вслед за нами режиссер М.Б. Цихиев поставил бытовую комедию Давида Туаева «Поминальщики».

Кстати, впервые эту комедию в 1943 году ставил я. Причем, это была моя первая «полнометражная», как я обычно говорю, самостоятельная постановка. Тогда у меня роли играли: Датуа – П.К. Цирихов, Бетре – В.В. Тхапсаев, а также А. Дзугкоева, Е. Туменова, З. Кочисова, В. Баллаев, К. Сланов, И. Кокаев, Джимиев.

Спустя много лет, в 1955 году, эту же вещь ставила З.Е. Бритаева с такими замечательными актерами в главных ролях, как Н.М. Саламов и Б.А. Калоев. Спектакль тогда состоялся. Образы, хотя и повторялись, но были такими же яркими, жизненными и достоверными с точки зрения времени действия.

А вот последний вариант, т.е. цихиевская постановка до зрителя не дошла, вернее зритель не принял ее. Причина – в ошибке режиссера.

В чем она заключалась? Она заключалась в «оригинальничании». Он взял да и одел героев в современные костюмы. Например, Бетре был одет в узенькие цветные брюки (чуть ли не в джинсы). Отсюда результат: полное несоответствие формы и содержания. Точнее, полное несовпадение сущности характера, действия и внешнего оформления. В самом деле, как мог «защитник» старых, отживших свой век предрассудков рядиться в стильный костюм? Зритель увидел явную фальшь и отвернулся от нее, потому что нарушена жизненная правда. А показали эту премьеру 3 апреля 1976 года.

Параллельно с постановкой «Поминальщиков» над пьесой Г. Гагиева «Красная бригада» работал молодой режиссер А. Галаов, но эта постановка никакой роли в жизни театра не сыграла, и мне нечего о ней сказать.

МОЯ ПОСЛЕДНЯЯ ПОСТАНОВКА В КАЧЕСТВЕ

ШТАТНОГО РЕЖИССЕРА ПЕРВОЙ И ПОСЛЕДНЕЙ

ПЬЕСЫ ФЕДОРА КАЛЛАГОВА «АБРЕК СОЛАМАН»

А вот первая пьеса нашего талантливого актера Федора Каллагова «Абрек Соламан» была с успехом показана 21октября 1976 года в постановке автора этих строк.

Для меня эта постановка была знаменательна в связи с двумя событиями: первое – это то, что я открывал нового автора, причем очень способного, хорошо знающего характер и традиции своего народа.

К великому моему сожалению, эта пьеса была для него первой и оказалась последней.

Федор Каллагов, наш дорогой Федя ушел от нас так рано, так неожиданно! А наш народ лишился талантливого актера и многообещающего драматурга.

Второе – это то, что в день этой премьеры я с неописуемой горечью и трудом прощался с моим любимым зрителем. Я ушел на пенсию. Ушел демонстративно! В знак протеста! Потому что, будучи одним из основоположников моего родного театра, чем по праву горжусь, я не хотел быть свидетелем, а еще хуже – участником его развала. А к этому его вели!

И я ушел ….

Но сердце осталось там, в моем родном театре! Поэтому нет-нет да и приходило искушение поучаствовать в его работе. Иногда я делал там разовые спектакли. А театр продолжал катиться вниз по наклонной плоскости. Это началось с уходом главного режиссера нашего театра З.Е. Бритаевой в Русский театр. Как и почему, я уже описывал выше.

Последней премьерой 1976 года была пьеса «Искатели счастья» Р.В. Хубецовой. Я ее опускаю ввиду того, что, во-первых, этот спектакль в постановке М. Гаева никакого следа не оставил, во-вторых, я не имел чести его видеть, а потому не имею права говорить о нем.

P.S. На этом месте рукопись М.К. Цаликова прерывается, поскольку у него при наличии ясного ума и твердой памяти перестала слушаться правая рука, которой он писал (болезнь Паркинсона). Смысла дальше жить он не видел. Слег и постепенно угас.⁷

¹ Пометка автора.

² (Неразборчиво) – прим. редактора.

³ Заметка редактора.

⁴ Замечание автора.

⁵ Примечание редатора.

⁶ Далее опять не найдены некоторые страницы (прим. редактора).

⁷ Постскриптум редактора.