ИСТОРИЯ ОДНОГО БАЛКАНСКОГО ГОРОДА
Сербы называют этот мост «Ибарским». Албанцы – «Митровицким». Французы, строившие его, хотели дать ему имя «Мост Дружбы».
Я никогда раньше не видел города, подобного Косовской Митровице. Был в казахстанском Атырау, который река Урал делит на две части. Одна – в Европе. Другая – в Азии. В советское время на мосту через Урал установили специальный знак о границе между континентами.
Жил в ямальском поселке Аксарка. Одна его половина перед Полярным кругом. Другая – за ним, Заполярье. Условно. Никаких особых знаков. Кому надо, тот знает, что Полярный круг проходит по улице Первомайской. Администрация района стоит перед ним, а пекарня напротив администрации уже в Заполярье.
Условные деления по географическим координатам.
Через Косовкую Митровицу проходит граница цивилизаций, не терпящих друг друга. Уже 12 лет. Пограничные знаки «увидит» и слепой.
Мы ездили в Косовскую Митровицу дважды. Я и моя подруга, «девойка» по-сербски. Моя девойка Настя. В наш балканский 2011-ый. В первый раз мы жили в мансарде самого высокого дома в северной части города. Во второй – в контейнере перед баррикадой.
Город долго находился под властью Османской империи. С конца XIV века до Первой Балканской войны. Входил в вилайят, провинцию, Косово.
Поселение Митровица упоминается впервые в сербской летописи XIV века. На горе, над поселением стоял город-крепость Звечан, один из важнейших городов средневековой Сербии. В 1315 году возле Звечана построили церковь Святого Дмитрия Солун-ского. Вокруг церкви выросло поселение, названое в ее честь. «Дмитрий» – на сербском «Митрий». То есть, если точно переводить «Митровица» на русский, то получится «Дмитров».
После битвы на Косовом Поле в 1389 году Звечан и окрестные сербские земли попали под власть Османской империи.
C XVIII века турки стали поощрять миграцию албанцев-мусульман в Косово. Поощряли нападения албанских банд на православных сербов. «Между 1876 и 1912 годами территорию Косово и Метохии покинуло около 150 тысяч сербских беженцев… Это край, где царят наибольшие анархия и насилие не только на Балканском полуострове, но, возможно, и в мире», – писал сербский историк Йован Цвийич.
На месте разрушенной церкви Святого Дмитрия Солунского турки устроили свое кладбище. Это случилось в XIX веке. При турках Митровица превратилась в типичное восточное захолустье. «Город представляет лабиринт узких, грязных, отвратительно мощёных улиц. Всё носит унылый заброшенный вид. Побурелые от непогоды дома, слепые мутные окошки, отсутствие порядочных магазинов. Кроме консульства и казарм я не видел ни одного европейски построенного дома. Всё жалкие хибарки, мазанки… Базар состоит из ряда грязных «ханов» и «кафе», – описывал Митровицу в 1903-ем русский журналист.
В 1902-ом в городе открылось первое иностранное представительство. Русское. Им руководил Григорий Степанович Щербина. Консульство занималось защитой православного населения Косово.
Весной следующего года Митровицу осадили вооруженные банды албанцев. Они требовали закрыть русское консульство. Вечером 18 марта Щербина решил лично узнать обстановку вокруг города. Его сопровождали казак, слуга албанец и местный серб. По дороге попадались вооруженные турецкие солдаты, шедшие, одни – с позиций в город, другие – на позиции. Они, как и полагалось, останавливались и «брали на караул», отдавали честь при встрече с иностранным консулом. В полукилометре от города навстречу попался солдат, несший ружьё наперевес. В нескольких шагах от консула он быстро поднял ружьё. Щербина решил, что солдат, как это делали его товарищи, собирается отдать честь. Поднёс руку к козырьку и тут понял, что солдат уже прицеливается. Пуля попала в правый бок и вышла навылет слева. Албанец выстрелил снова и побежал в сторону своих сородичей, осаждавших Митровицу. Сопровождавшие Щербину открыли огонь по убегавшему, ранили и схватили его. Русский консул умер через несколько дней.
После Первой Балканской войны, в 1913-ом вилайят Косово отошел к королевству Сербия. Через 15 лет в Косовской Митровице от имени горожан и офицеров горнизона был установлен памятник Григорию Степановичу Щербине. В южной части города. Где теперь живут исключительно албанцы.
После того, как югославская армия ушла из Косово в 1999 году, оно де-факто было оккупировано войсками НАТО. НАТО поддерживало албанскую террористическую армию «УЧК». Албанцы принялись выдавливать – морально и физически – сербов. С 99-го года Косовская Митровица стала разделяться на два «этнически чистых» города. Сербы перемещались в северную ее часть. Албанцы – в противоположном направлении.
Мы планировали съездить в сербские районы Косово. Но конкретных сроков не было. Путешествовали по Балканам. Думали, как Дорога поведет, так и поедем.
В конце июля спецназ косовской, то есть албанской, полиции попытался взять под свой контроль две автомагистрали на севере Косово. На севере региона после 99-ого стали концентрироваться косовские сербы, вынужденно переселялись туда из других районов. «Столицей» его стала северная же часть Косовской Митровицы.
Сербы застрелили одного спецназовца и нескольких ранили. Поставили на автомагистралях баррикады. Чтобы блокировать проезд албанцам и подразделениям НАТО, если понадобиться. После этих новостей мы завернули на север Косово.
Река Ибар разделяет сербскую и албанскую части Митровицы. Метров 20 в ширину. Над Ибаром два моста. Один – основной, второй – вспомогательный. Вспомогательный, «Восточный», узкий, бледный и по цвету, и по конструкции. Если смотреть издалека, то он растворяется в серо-черном цвете замусоренных берегов.
У основного три названия. Сербское, албанское и то, которое ему хотели дать французы. Французы построили этот мост взамен старого в 2005-ом. В стиле «хай-тек». Похожим на деталь космического корабля. С округлыми белыми «крыльями». По их задумке он должен был символизировать дружбу албанцев и сербов. Обычное западное лицемерие. Устроят войну. Разрушат жилые дома, инфраструктуру. Перестреляют местных мирных жителей. Потом построят какую-нибудь мелочевку. Причем, им же самим необходимую. С пафосом и сотнями журналистов откроют. Объявят: «Это наш безвозмездный дар гражданам, спасенным нами от…». Обязательно назовут свое детище возвышенно-миролюбиво. Французы хотели дать название «Мост Дружбы».
Мы оставили рюкзаки в кафане. В сербской части города. Сербы говорили, чтобы мы ни в коем случае не ходили на южную сторону Ибара. Шиптары – так они презрительно называли албанцев. Шиптары ненавидят русских, могут похитить нас или вообще убить. Уверяли сербы. На середине «Моста Дружбы» стояли косовские полицейские и солдаты НАТО. Проверяли документы и иногда вещи у пересекающих мост. Таковых было крайне мало. За 45 минут мы насчитали пятерых пешеходов. Столь же мало и автомобилей. Переехав через мост, водители снимали автомобильные номера или меняли их. На сербских номерах красно-сине-белый сербский флаг. На албанских – буквы «RK» или «RKS» и синий флажок «независимой Республики Косово».
На «Восточном мосту» сидел только один косовский полицейский. Он курил и смотрел куда-то в Вечность. Мы перешли по «Восточному».
На северной стороне к каждому столбу был прикреплен сербский флаг. Иногда в паре с российским. Граффити на стенах вроде «Косово je Србиjа». Разговоры на сербском. Цены в РСД – динари Републики Србија. Надписи исключительно на кириллице. Православные иконы и кресты. В южной части – памятники погибшим террористам из «УЧК». Гроздьями флаги Албании, «независимого Косово», США и НАТО. Разговоры на албанском или по-английски. То же с надписями. Цены в евро. Грязно, как на среднеазиатских базарах. Всюду. Уличная торговля. Прилавки поперек тротуаров. Много людей в полицейской или военной форме, вооруженных. Мечети. Перед ними старички в национальных албанских шапочках – в виде белых горшочков. С ними контрастировали молодые албанки – в одежде много мини, много оголенного тела, они одевались откровеннее женщин с другой стороны Ибара. Единственная православная церковь. Недействующая. Обнесенная колючей проволокой. Под охраной полиции. Это храм Святого Саввы. Построенный в 1896-ом. Больше ста лет он был главным храмом для сербов Митровицы и окрестностей. После оккупации НАТО, трое сербов-священников вместе с семьями остались жить в приходском доме возле храма. Чтобы круглосуточно охранять его. По воскресеньям проводили службу. С северной стороны приезжали прихожане. Их обязательно сопровождали солдаты НАТО. 17 марта 2004-го толпы албанцев разгромили и сожгли церковь. В тот день начались погромы по всему Косово. Албанцы избивали и убивали сербов, сжигали их дома, церкви оскверняли и взрывали, ломали кресты и раскапывали могилы на православных кладбищах. Французские солдаты, находившиеся поблизости от церкви Святого Саввы, эвакуировали сербов-священников. Но мешать албанцам громить саму церковь не стали. После погрома ее обмотали колючей проволокой. Ни священников, ни прихожан туда больше не допускали. Сербы построили новый храм на своей стороне.
Вечером на пешеходной улице в южной Митровице. На Sheshi Mehё Uka. Фланировали парочки, жарилась кукуруза, кафаны были полны посетителей, громкая музыка, торговля безделушками – в духе российских улиц, которые принято назвать «арбатами». Албанский «Арбат» упирался в «Мост Дружбы». Его оживленность, суматошность обрывалась, срезалась перед мостом. Парочки поворачивали назад. Osqrnr` моста. За ней бурление сербской жизни. Улица Царя Душана – главная в северной части. Вокруг фонтана сидели семьи с детьми. Развлечения для детей – катание на электромобилях, например. Памятник горожанам, погибшим в войне против «УЧК» и НАТО. В кафанах с видом на Ибар полно мужчин крепкого телосложения. Здесь не было ни одного солдата НАТО или косовского полицейского.
Мы поселились в самом высоком доме в северной части. В мансарде. Выход из мансарды сразу на крышу. Нас поселил туда местный преподаватель философии – Миодраг Неделькович. Мансарда принадлежала ему. Обычно в ней жили его студенты. Но август – она пустовала. Познакомились с Миодрагом в одной из кафан с видом на Ибар.
Перед подъездом в «наш» дом стоял памятник Щербине. Новый. Второй в Митровице. Поставленный четыре года назад. Первый, стоявший на южной стороне, албанцы разрушили после ухода югославской армии из Косово. В нескольких метрах от «второго» Щербины деревянный помост, сцена. Это наше место сбора. Объяснил Миодраг. Если происходит чрезвычайная ситуация, включают воздушную тревогу. Сербы приходят к сцене. Поэтому ее никогда не разбирают.
От нее до «Моста Дружбы» 300 метров по широкой и прямой улице Царя Душана. Столкновения «южан» и «северян» на мосту происходили с применением холодного и огнестрельного оружия. С 99-го он стал самой «горячей точкой» в противостоянии сербов и албанцев.
В Митровице баррикад пока нет. Но их легко и быстро возведут. Говорил нам Миодраг. Прозвучит сигнал воздушной тревоги. Сербы соберутся возле деревянной сцены и пойдут строить баррикады. В первую очередь, на «Мосту Дружбы». Если албанцы или НАТО себя неправильно поведут. Что значит «неправильно себя поведут»? Спросил я. Если будут мешать жить нам на нашей земле.
Утром, пока не сильно пекло, пока воздух был прозрачен, мы рассматривали город с крыши. Пили кофе. На южной стороне черные струйки дыма – албанцы сжигали мусор. Еще с той стороны ракетами торчали несколько минаретов. И больше никаких отличий от северной стороны. В остальном город, сверху, представлял собой вполне однородную массу. Пеналы многоэтажек и красные крыши частных домов. Червяки автомобилей ехали, точки людей медленно двигались, бликовали от солнца окна.
В своей квартире Миодраг прятал автомат Калашникова. Он мне его показывал. Вытащил из-за шкафа. И, улыбаясь, без слов показал. Миодраг воевал против хорватов в Книнской Краине. В 98-99 годах – на Косово. Он говорит, что албанцы не виновны в войне. Виновны США. Они подталкивали албанцев, обещали им поддержку в войне против сербов.
Когда жара спала, Миодраг повел нас к руинам Звечана. «Утврджени град», город-крепость, на высокой горе над Митровицей. За его стенами в Средние века плелись интриги – он был одной из резиденций сербских правителей. В Звечане в 1331 году слепой король Стефан Дечанский был задушен собственным сыном, будущим царем Душаном. Ослепил Стефана его отец, Стефан Милутин. За бунт – Стефан-сын попытался свергнуть Стефана-отца. Слепой Стефан-сын был отправлен в Константинополь в ссылку. Но после смерти отца вернулся в Сербию. Сверг с престола своего брата и стал королем. А брата приказал убить и похоронить в церкви Святого Николая в Звечане. Через восемь лет Стефан-сын, получивший к тому времени прозвище «Дечанский», проиграл войну своему сыну. Был заточен в тюрьму в Звечане. А позже сыном задушен. Сына тоже, кстати, звали Стефаном. Он получил прозвище «Душан» за убийство отца. И стал самым могущественным правителем в истории Сербии. Присоединил к Сербии земли греков, албанцев и македонцев.
Турки старательно ломали крепость Звечан – они в ней не нуждались и боялись, что в ней могут спрятаться сербы во время какого-нибудь восстания. В XVIII веке там уже никто не жил.
Мы взобрались на макушку горы – от Утврдженого града оставались кусок стены и порушенные наполовину башни. Но даже порушенные, башни выглядят мрачно-крепкими, вмурованными до корней горы. В кустах под ними копошились черепахи.
Миодраг сказал, что у него есть идея поставить среди руин три восковые фигуры. Троих Стефанов. Королей. Изобразить в их позах противоречивость сербской истории.
С вершины мы видели все 80-километровое в длину Косово Поле. Под облаком смога – это Приштина. За ней черная полоса гор Шар-Планина, за ними Македония. Горы справа – граница с Черногорией.
Возвращались в город мы через вечернюю прохладу. Через сады. Вечерняя прохлада, подслащенная густыми ароматами сливовых садов. Мимо разоренных заброшенных домов. В них жили албанцы. Но когда их сородичи начали выгонять сербов из других районов Косово, сербы тоже устроили здесь «зачистку». Обвалившиеся крыши поросли высокой травой.
Останавились у церкви Дмитрия Солунского. Новой. Ее построили в 2005. После того, как албанцы разгромили православную церковь на южной стороне. Церковь на холме. Видно обе части города. Отмеченная огнями, суетилась жизнь на их берегу и на нашем. Черная пустота отмечала Ибар и «Мост Дружбы».
Во второй раз «кренули», повернули, в Косовскую Митровицу, когда албанцы при помощи подразделений НАТО попытались установить свою власть на севере Косово. В ноябре. На основных, двух, автомагистралях на севере стояли баррикады сербов и НАТОвцев. Периодически НАТОвцы штурмовали сербские баррикады. Раненые были с обеих сторон.
Мы добирались в Митровицу окольными путями. «Альтернативными». Вместе с местными сербами, ехавшими из Рашской области. По лесным дорогам через горы.
Баррикада стояла и на «Мосту Дружбы». С северной стороны навалили четырехметровую гору щебня и укрепили ее бетонными блоками. За баррикадой стояли два джипа косовской полиции. И броневик НАТО. С сербской стороны перед баррикадой контейнер, с окнами, жилой. Еще киоск и армейская палатка. В киоске посменно дежурили руководители баррикады. В палатке – местные жители и добровольцы. Тоже посменно. По восемь часов. В контейнер ходили спать или греться.
Телефоном одного из руководителей меня снабдил знакомый серб. Раде из Белграда. Руководителя звали Ненад. У него было деревянное лицо и всегда дымящаяся сигарета в правой руке. Он поселил нас в контейнере перед баррикадой. Мы не сопротивлялись. Мы и приехали, чтобы быть на самой передовой. Раскидали в углу контейнера «пенки» и спальники. И присоединились к другим дежурным в армейской палатке. К сербам. Из иностранцев были только мы. Где-то, на одной hg баррикад, дежурил еще один норвежец. Бывший капитан сил НАТО, оккупировавших Косово. Он служил в отделе пропаганды. После 7 месяцев разочаровался. Албанцы взорвали автобус с сербами. Они ехали из Приштины, кажется, в Ниш. Были погибшие. Среди них несколько детей. Командование приказало норвежцу ни в коем случае не рапространять информацию о теракте. Командование вообще запрещало распространять какую-либо информацию о том, что албанцы ущемляют права сербов. После этого капитан стал гражданским и добровольцем.
Всего трое иностранцев на баррикадах было. Вместе с нами.
Приезжали разные делегации. В основном, русские. С гуманитарной помощью. Или просто, чтобы сфотографироваться на фоне баррикад. Одну подобную делегацию мы видели. Бывшие эфэсбэшники. Они делали умные лица, слушая сербов. Все в кожаных пальто. С лысинами или в кепках. Сфотографировались на память с местными народными лидерами. Больше мы их не видели.
Мы сразу сказали, что никаких организаций не представляем. «Ми смо само держевляне Русии. Ничто выше». Приехали помочь братьям-сербам защищать баррикады. Ненад сказал, что может отвезти и показать нам другие баррикады. За деньги. Мы удивились. Объяснили, что путешествуем по Балканам автостопом. Еще ни разу за транспорт здесь не платили. И он потерял к нам интерес. В следующий раз мы увидели его только перед самым нашим отъездом.
Среди сербов в армейской палатке молодежи было по пальцам пересчитать. В основном, люди среднего возраста. Они нас распрашивали о России. О Путине. Когда он им поможет освободиться от НАТО и албанцев. В свое правительство они не верили. Оно старалось избегать трений с Европейским Союзом – уж очень хотели попасть в его состав, хотя большая часть населения страны этого не хотела. А Евросоюз поддерживал «независимую Республику Косово».
Над жилым контейером висели российский и сербский флаги. На палатке – растяжка «STOP NATO».
К одиннадцати часам вечера почти все дежурные разошлись спать. Местные по домам. Приезжие – к друзьям, знакомым или в гостиницу. В палатке остались, кроме двух русских, Драган из Ниша, преподаватель математики в университете, и двое его приятелей. В командном киоске пара руководителей.
На «Восточном» мосту баррикады не было. И несколько раз за ночь мы выходили, чтобы блокировать проезд по нему джипов косовской полиции. Наблюдатели передавали по рациям в киоск о приближении полиции. И мы отправлялись блокировать проезд. Мы спрашивали, почему бы не забросать камнями полицейских. Сербы говорили, что ни в коем случае нельзя первыми проявлять агрессию. Почему бы не поставить баррикаду на «Восточном»? В этом нет необходимости.
Вечером в тот день, когда мы приехали в Митровицу, албанец обстрелял нескольких сербов. Из «Калашникова». На северной стороне. Один серб погиб. Убийцу косовская полиция не арестовала. Якобы он сбежал.
На следующий день похоронная процессия пришла к баррикаде. Тысячи человек следовали за гробом. Священник отслужил панихиду перед баррикадой. Процессия двинулась дальше. К кладбищу. Тысячи людей, пешком и на автомобилях. Но никто из них даже не плюнул в сторону албанцев и НАТО. День проходил спокойно. Возле баррикады припарковался большой грузовик. Из него торговали капустой. Покупали капусту мешками.
Несколько раз мы блокировали проезд полиции и НАТО. Перегораживали дорогу «живым щитом». Они разворачивались, увидев нас. Мы возвращались в палатку. «Никаких провокаций. Ведите себя мирно». Наставляли нас. Но почему? Они же стреляют в вас! Говорил я. Они только и ждут, когда мы первые на них нападем, тогда у них будет повод усмирять нас оружием. Объясняли.
На самом деле солдаты НАТО уже несколько раз обстреливали из автоматов сербов на баррикадах.
Но мы подчинялись руководителям из киоска. Вставали в «живой щит», спокойно потом расходились. В палатке я дорабатывал «Рассказ для тебя». Для Насти. Сербы приносили нам еду, хотя мы их не просили. Уверяли, что у нас есть еда – у нас, правда, был в рюкзаках запас на несколько дней. Женщины беспокоились о нас больше всего. Те, которые по возрасту приходились нам в матери. Туалет был в ближайшей кафане – «Дольче Вита». А вода на автомойке. Мы не жаловались – не на отдых же приехали.
Часов с 5 до 9 вечера набиралось больше всего дежурных. Молодежь в это же время набивалась в кафаны на улице Царя Душана. Город, сербская часть, выглядел нервознее, чем в первый наш приезд. Хотя радовался нам больше, чем в первый раз. Мы повторяли, что не из делегации. Сами по себе. Но на нас смотрели, будто на авангард приближающейся русской армии. По стенам домов были расклеены листовки: «Хочимо Руско воjско!»
Сербы наивно верили в могущество Путина. Говорили, что он их не бросит. Потому что они братья-сербы. Потому что Россия всегда спасала сербов.
Настя почитала написанный для нее рассказ. Мы сидели – она уткнулась лицом в мои колени – возле памятника горожанам, погибшим в войне против НАТО и «УЧК». На набережной. Вокруг памятника сухая листва. Черно-синяя вода в Ибаре. На албанском берегу мусор, и дети играли с криками. Джипы полиции на мосту их глушили. Моторы тарахтели в любое время суток. Но мы ни разу не видели, чтобы они уезжали.
Джип с солдатами-словенцами попытался проехать. Остановился перед «живым щитом». Дал задний ход. Развернулся, уехал. Я не верил, что таким образом можно победить.
Пару раз в день, каждый день, над нами пролетали военные вертолеты. Прилетали со стороны Приштины.
На северной стороне появилось множество такси. Десятки. Появились маршрутные автобусы – они развозили людей в села на севере Косово. За деньги. Этого не было когда мы приезжали в прошлый раз. Миодраг рассказал, что цены в магазинах после начала блокады стали стремительно расти. Сербы вынуждены были создать комитеты, которые контролировали рост цен. Для кого война, а для кого мать родная.
Вечером. В контейнере. Вдвоем с Настей. Я хотел взять ее и не отпускать всю ночь. На «пенках» и спальниках. Но в любой момент могли войти. Без стука. Мы торопились. По стенам скользили пятна света от проезжающих автомобилей. Автомобили сворачивали на боковые улицы перед самым контейнером.
Снова очередная сердобольная сербская «мамка» принесла нам мяса. Мы снова предложили чай. И опять сербы отказались. Потому что пить чай – это привычка албанцев, «шиптарски навика». Отвергалось все, что хоть как-то напоминало о шиптарах.
Съездили мы автостопом до монастыря Баньска. Старейшего на севере Косово. Его построили по указанию Стефана Милутина.
Церковь Баньски – собрана из разных кусков. Разных времен и культур. Шахматная красно-белая задняя стена; сложенный из тонких каменных пластин круглый купол – самые старые части. Из начала XIV века. Две века спустя церковь и другие монастырские постройки разрушили. По приказу султана. Потому что в монастыре прятались беглецы из турецкого рабства. Все фрески в церкви старательно соскоблили. Позже турки сами же реконструировали церковь. И устроили там мечеть. Боковые стены, как куски паззла. Одни куски из красных кирпичей. Другие – из серых камней, грубо отесаных. Кусок с проемом для дверей. Его не снесли. И он выпирал неясным символом. Лишь в 2005-ом в Баньске снова поселились православные монахи. Церковь монастыря была коктейлем архитектурных стилей, смешанным в одном без претензий и излишеств здании.
Руководители из киоска нас в итоге выселили с баррикады. Думаю, потому что их напрягало присутствие двух «русов», настроенных на столкновения с албанцами и НАТО. К тому же, наверное, они боялись нести ответственность за нас, если вдруг мы пострадаем от шальной пули или чего другого «с той стороны». Нас выселили с баррикады 11 ноября. Когда мы вернулись из Баньски.
Именно 11 ноября, написано в сербских летописях, Стефана Дечанского удушил его собственный сын.
Через три недели сербы договорились с НАТО, что они уберут свои баррикады. Разрешили конвоям НАТО ездить по своей территории.
Белград, 2011
