ПОВЕСТЬ
Бифуркация – приобретение нового качества в движениях динамичной системы при малом изменении ее параметров. БЭС
1. ЗАБЫТЫЙ РАЗГОВОР
У Дэвида была изумительная детская комната! Впрочем, детской её называли только взрослые. Но и они всё чаще именовали её «Цитадель» – это название ей придумал сам Дэвид, два-три месяца назад. Спальня Дэвида, его ванная и небольшой детский спортзал располагались в соседних комнатах, так что в «Цитадели» не было ничего лишнего – только то, что нужно для жизни: шкафы с книгами и журналами, два стоящих рядышком телевизора (чтобы при случае одновременно смотреть пару программ), детский электроорган на хиленьких ножках и совсем не детский музыкальный центр с огромными динамиками, верстак с инструментами, стоящий у окна большой телескоп и несколько столов, на которых в живописном беспорядке (столь любимом Дэвидом) валялись раскрытые книги, какие-то бумаги, коробки с карандашами и ручками, калькулятор, лежащий на боку микроскоп, разобранные игрушки, глобус и две большие глянцевые коробки, на одной из которых написано «Юный химик», а на другой – «Юный оптик». Если бы жизнь Дэвида зависела только от него, он бы из своей «Цитадели» вообще не выходил бы – действительно, а зачем?
В этот вечер Дэвид сидел у себя за одним из столов и, высунув от усердия язык, что-то рисовал цветными карандашами. В комнату вошёл отец Дэвида – мистер Редингер, в то время ещё молодой человек лет примерно тридцати пяти. Услышав его шаги, Дэвид, не поднимая головы и продолжая рисовать, воскликнул:
– Па, как ты долго! – И, посмотрев на свои маленькие наручные часики, уточнил. – Ты ужинал тридцать восемь минут!
– Это потому, что я хорошо пережёвывал пищу, а не глотал её большими кусками, как это делаешь ты, – назидательно ответил отец.
– Зато у меня остаётся больше времени для жизни!
– Так… в семье появился шестилетний философ!
– Философия меня не интересует. Философия – это скучно. Вот химия или физика гораздо интереснее… Па, а купи мне какой-нибудь новый набор «Юный химик», а? А то в этом, – Дэвид показал рукой на лежащую на соседнем столе коробку, – я уже сделал все опыты.
– Боюсь, новых нам уже не найти – ни в магазинах, ни в каталогах.
– Может быть, в Европе продаются другие наборы? Или ещё где-нибудь.
– О-кей! – Я постараюсь узнать… А что это ты рисуешь? Очередную принцессу?
– У каждого мальчика должна быть своя принцесса! Как ты не понимаешь! Ты совсем не смотришь мультики. А взрослые тоже должны их смотреть..
– Но зачем тебе одному так много принцесс? – спросил отец, сделав широкий жест в сторону развешанных по стенам рисунков.
– Просто я плохо рисую. Поэтому ты подумал, что принцесс много. На самом деле я всегда рисую одну и ту же, понял? Это очень трудно – нарисовать себе принцессу… У меня плохо получается.
Наконец Дэвид закончил рисовать и тщательно подписал рисунок – «Принцесса Дэвида».
– Зато у тебя хорошо получается обыгрывать меня в «Удачную охоту», – с улыбкой напомнил отец.
– Вау! Мы же сегодня ещё не играли!
Дэвид тотчас полез под диван, достал оттуда и поставил на стол свою любимую игру.
Это была огороженная бортиком длинная и широкая площадка, стоящая с уклоном в сторону играющих. У бортика, внизу справа к доске была приделана пружинная «стрелялка», заряжаемая железным шариком. Шарик выстреливался вперёд параллельно площадке, ударялся о верхний (дальний) бортик или специальные отбойники и скатывался вниз, случайным образом натыкаясь на торчащие из площадки перегородки и штырьки, а внизу он попадал в одну из лунок, около которых были нарисованы различные дикие звери, а также их «цена» в долларах. Возле одной из лунок был изображён лесничий и около него – красными буквами: «Штраф 100$». Имелся у игры и специальный индикатор с кнопкой и двумя окошечками, в которых лампочки автоматически высвечивали текущий счёт, суммируя результаты «выстрелов» каждого из двух игроков, которые стреляли по очереди. Доска была разрисована картинками на охотничьи темы, а сверху на ней было написано «Удачная охота».
– Чур, я первый! – крикнул Дэвид.
И игра началась. Первое время они стреляли молча. Были слышны только металлические звуки «стрелялки», стук от соударений шарика с препятствиями и «электронные» звуки, сопровождавшие высвечивание каждого нового результата.
– Ты ведь не будешь мне поддаваться? – спросил отца Дэвид.
– В этой игре поддаваться невозможно – слишком много случайностей: все эти барьерчики, перегородочки, штырьки.
– Тогда почему я выигрываю чаще?
– Значит, ты просто удачливее, счастливее меня.
– А почему?
– Не знаю. Может быть, оттого, что я очень хочу этого.
– Па! Но это же не может повлиять! Ведь движение шарика – это физика!
– Ну… я в этом не совсем уверен… Господи, о чём я разговариваю с шестилетним ребёнком…
– Что-нибудь не так?
– Просто мы отвлекаемся от игры.
Некоторое время они снова играли молча (и отец повёл в счёте). И тут мистеру Редингеру повезло:
– Ого! Я завалил слона, а ведь это тысяча баксов!
– Всё… Сегодня ты выиграл… Мне тебя не догнать… – сокрушённо пробормотал Дэвид.
– Ты ведь не обижаешься?
– Я хотел выиграть…
– Ну, извини… – сказал отец, потрепав рукой волосы сына.
– А плохо быть шариком, да?
– Почему же?
– Тяжелая у него, у шарика, жизнь. Пока доберёшься до конца, сколько раз стукнешься! У него же все бока в синяках.
– Зато в этой игре шарик переживает свою коротенькую жизнь много раз, причём всякий раз по-разному.
– Жалко только, что в конце его не всегда ждёт приз – его может наказать этот человек, – и Дэвид показал на лесничего, нарисованного возле штрафной лунки… – Па, а кто это?
– Не уверен, что отвечу правильно, но, кажется, это лесничий – человек, следящий за порядком в лесу.
– А охота – это непорядок?
– На каждого зверя разрешено охотиться только в определённое время года. А в другие времена лесничий штрафует охотника.
– Это в жизни шарика его штрафует лесничий. А людей кто штрафует, Бог?
Мистер Редингер с удивлением взглянул на сына.
2. ДЭВИДУ – ВОСЕМНАДЦАТЬ. ВСТРЕЧА
Неброско одетый, коротко и аккуратно постриженный, Дэвид с отрешённым видом шёл по тротуару. Его рассеянный взгляд скользил по лицам прохожих, медленно движущимся автомобилям, вывескам и витринам магазинов. Вдруг на другой стороне улицы он заметил девушку, стоящую у витрины бутика и рассматривающую платья на манекенах. Дэвид резко остановился, так что идущий следом прохожий едва с ним не столкнулся. Всё внимание Дэвида было приковано к девушке. Прохожие обходили Дэвида, некоторые посматривали на него с любопытством.
Наконец девушка отошла от витрины. Дэвид, как заворожённый, не отрывая от неё глаз, стал медленно пересекать улицу. Первые автомобили на пути Дэвида притормаживали и пропускали его. Их водители жестами и не слышными из салонов автомобилей репликами с жаром «комментировали» поведение Дэвида. Но на середине улицы водитель маленького фургона заметил Дэвида слишком поздно, и тормозить ему пришлось очень резко. Раздался визг заблокированных колёс и возгласы прохожих – фургон остановился в полуметре от Дэвида. Дэвид пришёл в себя и удивлённо озирался по сторонам. Все автомобили замедлили движение. Водитель фургона, высунувшись из окна едва ли не по пояс, костерил Дэвида последними словами:
– Вот дерьмо! Ублюдок! Обкурятся и лезут под колёса! Давить таких надо! Не стой, как дерьмо! Проходи же! Скотина!
Теперь уже внимательно следя за автомобилями, Дэвид быстро перебрался через улицу и вышел на тротуар как раз возле бутика. Но девушки там уже не было. Беспокойно оглядываясь по сторонам, Дэвид быстрым шагом устремился по тротуару вправо от бутика. Пройдя около полусотни метров и так и не заметив девушку среди прохожих, он развернулся и столь же быстро пошёл в обратную сторону. Он прошёл мимо бутика и вскоре обнаружил девушку впереди себя. Приблизившись к ней на двадцать-тридцать шагов, Дэвид пошёл следом за ней, стараясь выдерживать это расстояние. Когда девушка поворачивала голову в сторону, Дэвид встревоженно замедлял шаг и старался укрыться за прохожими.
И тут девушка зашла в книжный магазин, где направилась в отдел искусства. Идущий следом Дэвид тоже вошёл в магазин, хорошо ему знакомый, и ноги привычно привели его к книгам по естественным наукам. Там он взял в руки первую попавшуюся книгу и стал её листать, не глядя на страницы – во все глаза он смотрел на девушку. В магазине было многолюдно, и её то и дело заслоняли, тогда Дэвид чуть-чуть изменял свою позицию, чтобы видеть девушку получше. Наконец она купила какой-то альбом и вышла из магазина. Дэвид бросился за ней и неожиданно столкнулся в дверях с группой ярко одетых однокурсников (загорелым мускулистым парнем и двумя девушками, черноволосой и рыженькой – все они выглядели немного старше Дэвида).
– Оп-па! – воскликнул парень, перегородив Дэвиду проход. – Ну где ещё встретишь нашего умника, как не в книжном магазине!
Девушки мирно поздоровались:
– Привет, Дэвид! – весело сказала брюнетка. – Не обращай внимания на этого павиана – в книжном магазине он в первый раз, и его взволновала новизна обстановки.
– Привет! – сказала рыженькая.
– Крошка,– обернулся парень к брюнетке, – меня волнует только то, что ты рядом!
– Всем привет! – пробормотал Дэвид, пытаясь протолкнуться к двери. – Я спешу на …
– Дэвид, я отменяю твою спешку! – решительно заявил парень, совершенно перегородив Дэвиду дорогу. – Ты разве не видишь – в нашей компании не хватает одного парня? Так что мы тебя не отпустим до вечера – сходим на дискотеку, а там уж кому как повезёт.
– Тони, – залепетал Дэвид, – тебя запросто можно посчитать за двоих парней. Я действительно…
– Что правда – то правда, – очень серьёзно ответил парень и сменил интонацию на самую задушевную, – но понимаешь, какое дело… Мери ни за что не захочет делить меня со своей подружкой – какая-то она ненасытная. Так что соглашайся – будешь парнем Лиз, – парень кивнул в сторону рыженькой, – очень сексапильная, правда?
– Тони, отстань от него! – заступилась Лиз (то ли за себя, то ли за Дэвида). – Пусть идёт своей дорогой!
– Лиз, потерпи, – не унимался парень, – я ведь хочу устроить твоё будущее! Или ты не слышала о миллионах папаши Редингера?
Дэвид густо покраснел и потупил глаза, чуть не плача.
– А ведь они многим девушкам не дают покоя, – продолжил парень свою мысль и попросил подтверждения у брюнетки, – Правда, Мери? Да и мне тоже! Одно время я даже подумывал сменить пол, чтобы «выскочить» за Дэвида. Но понял, что если уж стану женщиной, то выйду только за настоящего мужика! Так что, Дэвид, твоей я никогда не стану! Даже не проси!
– Ладно, хватит, Тони! Пропусти его, – настойчиво попросила брюнетка, пытаясь сдвинуть парня с места. – Пойдём!
– И вправду, Тони, кончай дурачиться, – поддержала её рыженькая.
В этот момент к выхожу из магазина подошла степенная пожилая женщина.
– Молодые люди, разрешите пройти! – попросила она строгим голосом.
Тони и девушки вынужденно расступились, и женщина прошла между ними к двери – поняв, что это его шанс, Дэвид тут же устремился за ней, и ему удалось выскочить из магазина.
– Ну что ты к нему пристал? – обратилась брюнетка к парню, – он же безобидный парень.
Рыженькая добавила:
– Доктор Росси говорит, что придёт время, и университет будет им гордиться.
– И это одна из причин поприжать Дэвида… – раздражённо ответил парень и после короткой паузы добавил: – А Доктор Росси… я недавно встретил его с женой – ничего себе тёлка! Я бы не отказался!
– Ты можешь думать о чём-нибудь, кроме секса! – с улыбкой сказала брюнетка, взъерошив парню волосы. – Дурачок …
Рыженькой всё это порядком надоело:
– Так мы идём или нет! – раздражённо сказала она.
И компания прошла вглубь магазина.
Дэвид и его отец заканчивали ужин в большом зале (столовой) их семейного особняка. Отец был очень энергичен и явно в отличном настроении. Дэвид же выглядел отрешённым и рассеянным. Впрочем, отец этого не замечал. Они расположились в торцевой части длинного стола. Им прислуживал официант, подававший блюда с маленького столика на колёсах.
– Что у тебя на десерт, Кевин? – спросил мистер Редингер у официанта.
– Крем-брюле, атемойя и любимое мороженное сэра Дэвида.
– Положи мне атемойю. А ты, Дэвид?
– Ну, раз моё любимое – тогда мороженое, – равнодушно ответил Дэвид.
Официант подал выбранное, и Дэвид с отцом приступили к десерту.
– После ужина поедешь в кампус? – поинтересовался мистер Редингер.
– Нет, переночую дома.
– А не опоздаешь утром в университет?
– У меня свободный график посещения лекций. По ходатайству доктора Росси… Уже второй год.
– Да? Я не знал.
– Я говорил тебе, папа.
Вошёл секретарь мистера Редингера и доложил:
– Прошу прощения, сэр! Прибыл мистер Накамура. И адвокаты давно уже здесь.
– Извини, Дэвид – дела! – вставая из за стола и вытирая губы, сказал мистер Редингер. – Так у тебя всё о-кей?
– Всё просто отлично, папа.
– Ну, молодец! Если что-нибудь понадобится, сразу же звони!
– Хорошо, папа. Конечно. А сейчас у меня всё отлично.
– Увидимся! – от самых дверей попрощался мистер Редингер.
– До свидания, папа! – сказал Дэвид в сторону уже опустевшего дверного проёма,
Помолчав, Дэвид сказал официанту:
– Собирай со стола, Кевин. Я пойду к себе.
Взяв с собой вазочку с мороженым, Дэвид побрёл к выходу из столовой. В дверях он столкнулся со входящим мажордомом (его звали Эшфорд). Он протянул Дэвиду маленький серебряный поднос с лежащим на нём листком бумаги и учтиво сказал:
– Звонила Ваша мать, сэр. Она просила Вас позвонить ей по этому телефону.
Дэвид взял листок с подноса и вгляделся в записанный на нём телефонный номер.
– И из какой страны она звонила? – спросил он.
– Она не сказала. Но, судя по телефонному коду, это где-то в Западной Африке.
– Ничего себе! – Дэвид даже присвистнул.
– Обычно разведённые женщины стремятся как-то рассеяться после трудного бракоразводного процесса. Эти суды так утомительны…
– И всё-то Вы знаете, Эшфорд!
– Такая уж у меня работа… Сэр.
Вечером этого же дня Дэвид в одних трусах сидел в своей комнате за компьютером. Это была одна из первых моделей персональных компьютеров – сегодня ей бы нашлось место только в музее, а тогда Дэвид был от неё в восторге. Он заканчивал реферат по физике. На экране монитора сменяли друг друга графики и таблицы. На компьютерном столе лежали пара научных статей, авторучка, бумага, цветные маркеры и стояла пустая вазочка из-под мороженого.
Наконец Дэвид закончил работу, выключил компьютер и откинулся на спинку кресла, сцепив руки за головой. Потом встал, подкатил кресло к высокому шкафу, встал на него и достал со шкафа небольшую тетрадь. На её обложке было написано: «Моя принцесса».
Дэвид снова сел за стол, раскрыл тетрадь и, иногда ненадолго задумываясь, стал писать:
«12-го октября. Сегодня снова встретил Её. Пятнадцатый раз. Она немного изменила причёску и стала ещё прекраснее. Наше свидание было коротким. Этот несносный Тони!
Я смотрел на неё в магазине. Как колотилось сердце! Было плохо видно. А она на меня не посмотрела. Ни разу. Не увидела. Так и не знаю, где она живёт. Решусь ли я когда-нибудь проводить её до дома? Проводить = выследить? Такое шпионство унизило бы её. Да. Или нет? Но зачем мне знать её адрес? Я ведь не буду её подкарауливать. Это выше моих сил.
Если бы тот фургон сбил меня, а она оказалась врачом, то она бы подбежала ко мне, чтобы оказать помощь. Она бы прикасалась ко мне и смотрела на меня. И мы бы познакомились. Да! Какой ещё врач – она же моложе меня. Или старше? Моложе. Она никогда не полюбит меня. Такого, как я. Никогда».
Закончив писать, Дэвид спрятал тетрадку на шкаф, выключил свет и лёг на кровать. Он лежал на спине неподвижно, с широко открытыми глазами…
3. ДЭВИДУ – ТРИДЦАТЬ. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, РАННЕЕ УТРО
Это было ранним утром, в предрассветный час. Спальня в квартире Дэвида была залита флегматическим светом полной луны, свободно проникающим через большие незашторенные окна. У стены возвышалась огромная кровать, на которой спали Дэвид и две девушки. Их одежда, и мужская, и женская, в беспорядке валялась на полу. Слегка попахивали полные окурков пепельницы и где-то пролитое вино.
Со студенческих времён Дэвид сильно изменился – пропала юношеская худоба и бледность тела, обычная для Дэвида в те годы. Теперь это был загорелый усатый мужчина с длинными волосами и пикантной татуировкой на плече.
Где-то вдали усилился, а потом затих звук полицейской сирены – Дэвид открыл глаза и некоторое время лежал на спине, глядя в потолок. Потом сел на край кровати, увидел на полу чей-то мобильный телефон, поднял его и посмотрел, который час.
Одна из девушек почти проснулась.
– Дэвид… милый… – тихо прошептала она, не открывая глаз.
Дэвид погладил её по плечу и так же тихо пробормотал:
– Пойду попью.
Несколько секунд Дэвид просидел совершенно неподвижно. Затем он нашарил рукой на полу трусы и надел их. Потом встал, подошёл к бару, достал из него бутылку, открыл её и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Поставив бутылку в бар, Дэвид вышел в соседнюю комнату и некоторое время постоял там у окна, глядя на хорошо ему знакомый узор ночных огней. Затем он возвратился к двери и, прикрыв её, включил в комнате неяркий верхний свет. На столике у окна в беспорядке лежали авторучки, пачка сигарет, зажигалка, раскрытый ноутбук, наушники, и несколько научных книг и журналов: «Annalen der Physik», «Journal of Computational Physics» и «The American Journal of Physics». Дэвид взял сигареты, закурил и уселся на огромный мягкий диван, скрестив ноги. Закрыв глаза, о чём-то основательно задумался. Затем Дэвид встал, потушил недокуренную сигарету, ненадолго зашёл в расположенную рядом ванную комнату (было слышно, как он там умывался) и вышел оттуда с посвежевшим лицом и мокрыми, взъерошенными волосами. Он взял один из журналов и плюхнулся с ним на диван, стоящий около стола, быстро отыскал в журнале страницу с нужным ему графиком и некоторое время внимательно всматривался в него. Потом, отложив журнал в сторону, Дэвид взял себе на колени ноутбук, включил его и начал что-то искать в его папках. Скоро в одном из файлов он нашёл график, очень похожий на график, помещённый в журнале. Дэвид взял журнал и, расположив страницу с графиком рядом с дисплеем ноутбука, некоторое время сравнивал графики. Потом он отложил журнал и задумался. Затем быстро пересел в стоящее у стола кресло, включил настольную лампу, взял бумагу, ручку и начал быстро писать математические формулы, иногда прерываясь на раздумья, зачёркивая и исправляя написанное. Наконец он закончил и, сложив руки на затылке, с улыбкой откинулся на спинку кресла.
– Отлично… Отлично… Молодчина, Дэвид! … – похвалил он себя, потягиваясь.
Но вдруг улыбка исчезла с его лица. Он опустил голову и глубоко задумался. Его пальцы, лежащие на исписанном формулами листе бумаги, непроизвольно и медленно смяли его в маленький комочек. Он поднял глаза, несколько секунд смотрел на этот комочек и затем слегка расправил его. Потом Дэвид приставил стул к стоящему у стены высокому книжному шкафу, встал на него и достал со шкафа небольшую тетрадь. На её обложке было написано: «Моя принцесса».
Сойдя со стула, Дэвид положил нераскрытую тетрадь на диван и сел рядом с ней, облокотившись на колени и опустив голову. Затем он взял тетрадь и перелистал её, не глядя на страницы. С тетрадью в руке Дэвид встал, выключил свет и затем лёг на диван. Он неподвижно лежал на спине с широко открытыми глазами…
4. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, РАЗГОВОР С ОТЦОМ
В плотном утреннем потоке автомобилей по улице, поблескивая свежеотполированными боками, вальяжно двигался лимузин. За рулём сидел немолодой шофёр с невозмутимым лицом. На роскошных диванах пассажирского отсека удобно поместились два пассажира – Дэвид и его отец. Отец был в строгом деловом костюме, а Дэвид – в потрепанных джинсах и клетчатой рубашке с карманами на груди. Между Дэвидом и его отцом шёл очень серьёзный разговор. Отец строго посматривал на сына, а тот прятал глаза и рассеянно смотрел в окна по сторонам.
– Рано утром опять звонила твоя мать… – раздражённо сказал мистер Редингер, – жаловалась. Обвиняла меня во всех твоих грехах. Оказывается, ты не был на её юбилее… Ты же обещал – и ей, и мне.
– Па… Ну, как-то не сложилось накануне. Трое суток работал, почти не спал. Потом позвонил друзьям, поехали расслабиться. Ты же знаешь, как это бывает – один бар, другой, третий… А на следующий день, вчера, проснулся с оловянной головой и уже после обеда. О том, чтобы лететь в Лос-Анджелес, не могло быть и речи. Я бы просто сдох в стратосфере. Да и на самолёт я опоздал.
– Но ты бы мог хотя бы позвонить, хотя бы ответить на её и мои звонки. Ты знаешь, в каких мы с ней отношениях, но в данном случае я твоей матери сочувствую. Он тебя ждала весь вечер, звонила тебе по всем телефонам, звонила и мне.
– Я же объяснил, в каком я был состоянии. А мобильный просто потерялся.
– Хорош! И в кого ты такой…
– Интересный вопрос – надо будет изучить родословную…
Вдруг Дэвид встрепенулся, заметив на улице что-то интересное, и спросил отца:
– Па, ты не очень торопишься? Есть пять минут?
– Нет, не тороплюсь… То есть, пять минут – не проблема, – как-то неуверенно ответил мистер Редингер.
– Том! – тотчас окликнул шофёра Дэвид и показал ему рукой. – Останови машину возле тех музыкантов!
Лимузин мягко остановился. На тротуаре возле стены расположились три пожилых музыканта и несколько зевак-слушателей. Не слишком стройно и искусно музыканты играли очень грустную, проникновенную мелодию. Дэвид вышел из машины и молча остановился возле них. Отец тут же достал из портфеля какие-то бумаги и стал их просматривать, делая пометки. Время от времени он поднимал голову и смотрел в сторону сына. Наконец мелодия закончилась. Отец увидел, как Дэвид, коротко перемолвившись с музыкантами, протянул одному из них деньги и быстро пошёл к машине. Отец сложил бумаги в портфель. Дэвид прыгнул на сиденье , и машина тронулась…
– Я их знаю лет пять, – сказал Дэвид отцу. – Тот, что толстый и лысый – гений. Сочиняет такие мелодии! Только все до одной – очень, необыкновенно печальные. Из-за этого им и подают немного. Между прочим, нот он не знает, играет только на слух.
– И ты их подкармливаешь? – поинтересовался отец.
– Редко. Я теперь редко бываю в этом районе…
– Мне было слышно – то, что они играли, настолько грустно, что не годится даже для похорон.
– Да уж… – вздохнув, согласился Дэвид… и добавил: – Это называется у него «Смерть птички»…
– Н-да…
Дэвид вздохнул ещё раз, достал пачку сигарет и закурил. Сделав глубокую затяжку и с шумом выдохнув, он грустно сказал:
– Всё бы отдал, чтобы иметь такой талант!
– Вот тебе раз! – удивился отец. – А меня уже лет двадцать все уверяют, что ты гений! Какая разница – в физике или музыке? Вот получишь свою Нобелевскую премию, – с улыбкой добавил он, -– сочтёшься славой с этим толстяком.
– Что ты! Физика… физика – это всего лишь безумно интересно! Но музыка – это … просто нет слов!
Вдруг отец изменился в лице, резким движением вырвал у сына горящую сигарету и смял её в кулаке. Потом прямо через ткань он скомкал пачку сигарет в нагрудном кармане его рубашки.
– Дрянь! Дрянь! Дрянь! Опять «травка»! – с отчаянием воскликнул мистер Редингер. – Уже прямо при мне! Ты же обещал!
– Что ты, па! Что ты! – смущенно стал оправдываться Дэвид. – Это же почти легальная штука. Я обещал не пробовать ничего тяжёлого – я и не пробовал ни разу!
– Сын – наркоман! Ужас!
Мистер Редингер резко отвернулся от сына с лицом, искажённым dsxebmni болью.
– Па… Па… Ну, извини. Я как-то забылся, – виновато пролепетал Дэвид
– Ты ведь не перестанешь?
– Наверное, нет…
– Нет раскаяния – нет причины извинять!
– Я постараюсь… Постепенно…
– Тебе вообще пора браться за ум.
– Поверь, я это делаю ежедневно.
Мистер Редингер повернулся лицом к сыну и продолжил уже чуть более спокойным голосом:
– Я не имею в виду твою бесплодную физику. Мне шестьдесят, а тебе скоро тридцать. Пора, давно пора подключать тебя к руководству нашим семейным бизнесом.
– Па, что ты волнуешься? Ты ведь уже заработал достаточно денег и для себя, и для меня, и для моих внуков.
– Так подумай о своих правнуках! – снова вспылил отец. – Твоё баловство физикой слишком затянулось. Кстати… чего только вы с доктором Росси мне не обещали – и энергетическую революцию, и беспроводную передачу электричества. Мне надоело спонсировать ваши чудачества… Вообще-то я уважаю Максимилиана, в нём чувствуется профессионал высшего класса. Думаю, что связаться с тобой для совместной работы – это было его ошибкой. Ты, наверное, и его заморочил!
– Что ты, па! – чуть усмехнувшись возразил Дэвид. – Ведь именно его идеи мы, в основном, и развиваем. По-моему, он просто счастлив тем, что может сейчас работать без всяких помех. Да и я тоже – ты даже не можешь представить, насколько интересным делом мы сейчас занимаемся!
– И что это за дело? Какая от него будет польза? Ну? Так, чтоб я понял?
– Новый источник энергии и её передача – про это забудь, это был ложный след. Сейчас, только сейчас мы поняли, что у нас в руках. Не падай в обморок – это «машина времени».
– О Господи! – вырвалось у мистера Редингера. – Только не это, только не «машина времени»! Неужели на это я потратил двадцать миллионов! Столько лет вы водили меня за нос! Уж лучше бы ты мне сказал, что вы работаете над «вечным двигателем» – тогда бы я сразу понял, что имею дело с сумасшедшими! Всё! Я прекращаю финансирование – с сегодняшнего дня!
– Па, это не повлияет, ведь мы уже на финишной прямой. Кстати, до Рождества мы с Максом вполне продержимся на мои личные средства, ты знаешь, о чём я говорю. Нам хватит.
– Хм-м… Хватит им…. – ухмыльнулся отец.
– По крайней мере, мы уже не собираемся ничего строить и заказывать.
После короткой паузы Мистер Редингер напористо продолжил:
– И потом, мне совсем не нравится твой образ жизни! Эта травка, эти так называемые друзья, эти девки – в конце концов, в таком количестве они просто опасны для твоего здоровья!
– Что значит «в количестве»?
– Это значит, что когда счёт пошёл на сотни…
– Разве? Впрочем, тебе виднее…– саркастически заметил Дэвид. – Следишь за мной?
– А что прикажешь делать? Следить – мало, тебя приходится ещё и охранять. Ты не заметил, что тебе и твоим собутыльникам везёт в драках? Что в баре на твоей стороне всегда находится пара крепких парней?
– Такое трудно не заметить… Но чтобы пересчитывать девчонок… Фи, папа, как ты мог? Как-то уж чересчур…
– Это уж заодно со всем остальным… С некоторых пор, шесть-семь лет назад, да?.. ты вообще… словно с цепи сорвался… в смысле девочек.
– Считай, что это в порядке компенсации за мою уродскую закомплексованную юность. Вспомни, каким тихоней я был, особенно до двадцати лет – «ботаник из ботаников»!
– Помню, конечно, – подтвердил отец, – но я полагал, это был твой выбор – ведь тогда тебя интересовали только учёба и наука! Ты всегда был первым! Разве не так?
– Ха! – непроизвольно усмехнулся Дэвид и замолчал, нервно массируя себе лоб пальцами; затем продолжил. – Только в точных науках! Только в точных науках – и ни в чём более важном! Но и в колледже, и в университете парней уважали за совсем другое. А я… Я был посмешищем всего курса! Как я жил… Ни одной модной вещи в гардеробе. И это у сына миллионера! Я боялся, что если надену что-нибудь модное, меня засмеют ещё сильнее. Я был самым хилым на курсе. А, главное, самым стеснительным! Я ведь был абсолютно не способен подойти к девушке, заговорить с ней, познакомиться. И об этом все знали. День за днём под градом насмешек!
Со смущённым и растерянным лицом отец повернулся к Дэвиду, взял его за руку и каким-то другим, идущим от сердца голосом, с трудом выговорил:
– Прости меня… Прости меня… сынок! Я должен был обо всём догадаться и… и как-то помочь тебе тогда. Но в те годы я… я был слишком заморочен жизнью. Успех за успехом в бизнесе… расставание с твоей матерью… потом… эта моя вторая женитьба… А о тебе думал, что ты вполне доволен своей жизнью…
– Что ты, па! Что ты! – перепугался за отца Дэвид. – Теперь-то уже нет причин убиваться – всё в прошлом, всё уже пережито и преодолено. Успокойся, прошу.
Они немного посидели молча, с оцепеневшими лицами. Потом Дэвид нажал кнопку, и между шофёром и пассажирским салоном поднялось толстое стекло. Видно было, как нелегко было Дэвиду собраться духом для продолжения разговора, но Дэвид всё-таки решился:
– Отец, я хочу рассказать тебе самое главное о себе… Я давно хотел… Раз уж сегодня день откровений… Кому же, как не тебе… Просто, чтобы ты меня правильно понимал… в отношении моего прошлого… А также настоящего и будущего… Сегодня я сожалею вовсе не о том, что был дебилом и посмешищем. Вовсе нет! Точнее, не совсем об этом… Тогда, в той жизни… была одна девушка. Время от времени я встречал её в нашем районе. То на улице, то в супермаркете, то ещё где-нибудь. О Господи – один раз на пляже! Отец, это была МОЯ ДЕВУШКА! МОЯ! Созданная Богом для меня и ни для кого другого. Теперь я знаю это твёрдо. Для меня… Чтобы я стал счастливым человеком. И она тоже. Это был Перст Божий! Теперь я это понимаю. А тогда… тогда я… Одним словом, она исчезла. Просто исчезла… Отец, я упустил свой шанс… Я ни разу не подошёл к ней. Чего мне стоило просто поднять глаза на неё! А уж встретиться с ней глазами – это было… как землетрясение, как взрыв гранаты в голове! Я не мог преодолеть… О Господи! Как легко я бы сделал это сейчас! Но тогда… Отец, она не была красавицей, нет. Хотя, пожалуй, ты бы назвал её миловидной… да. Но именно она была МОЕЙ ДЕВУШКОЙ! МОЕЙ ПРИНЦЕССОЙ! И я не смог подойти к ней. Подонок! Мразь! Прошу, только не перебивай!!!.. Слизняк… А теперь – самое важное… Я знаю, я уверен, что сейчас она несчастна. И никогда не будет счастлива. Потому что я не подошёл к ней – это величайший грех моей жизни… В тот день, когда я осознал, что потерял её, потерял навсегда, что-то вдруг оборвалось в душе, и она опустела. Мне всё стало абсолютно безразлично. И куда-то исчезли все мои комплексы, неуверенность, страхи. Потому что… что бы я ни делал, всё в моей жизни было уже решено – я упустил её. И тогда я стал хладнокровен и решителен. И тогда у меня появились друзья и девушки. И именно тогда я с головой окунулся в науку… Именно тогда доктор Росси взял меня в ассистенты, посвятил в свои результаты и замыслы. Тогда мы и начали работать вместе. И это затянуло и… наверное, спасло меня. Это придало моей жизни какой-то смысл… Кстати, мы с Максом очень хорошо дополняем друг друга. Работая врозь, мы ни за что не сделали бы этой «машины»… И ещё – теперь я думаю, что… Получается, что потеря этой девушки, МОЕЙ ДЕВУШКИ – это плата за мой успех в физике, за «машину». Огромная плата за огромный успех…
Дэвид замолчал, и на его отца обрушилась мёртвая, оглушающая тишина – он не слышал шума мотора и улицы, не слышал ничего. Он был совершенно обескуражен и раздавлен словами сына. Чувство непоправимой вины и острой жалости к Дэвиду пронзило его душу. Положив руку на колено сына, он попытался хоть в чём-то успокоить его и себя:
– Сынок… я бы на твоём месте не стал так ставить вопрос. Это не было платой. Это было просто… стечение обстоятельств. Тут нет трагической взаимосвязи. Вот ведь доктор Росси – он же разделяет твои успехи – чем заплатил Макс? Ничем. Просто жил себе и жил.
– Макс? Я как-то не задумывался… – безучастно отозвался Дэвид, и вдруг воскликнул: – О Боже, – он же заплатил ту же цену, что и я! Ведь его жена погибла в катастрофе, когда ехала забрать его домой из лаборатории. У него что-то поломалось в автомобиле, и он позвонил Патриции, чтобы она забрала его. Ты же помнишь, это было около двух лет назад. Через пару минут мы как раз будем проезжать мимо дерева, в которое врезался её автомобиль… Чудовищное совпадение! Каждый из нас лишился самого дорогого… Уму непостижимо!
Чуть помолчав, Дэвид продолжил уже более спокойно:
– Отец… Я никогда не был так искренен. Никогда и ни с кем. Теперь ты знаешь обо мне всё… И я рад этому…
– А я… я просто в шоке от собственной…
– У меня есть её фотография, – перебил отца Дэвид. Он достал из портмоне небольшое фото и протянул его отцу. – Вот, посмотри.
Мистер Редингер нерешительно взял фотографию и долго всматривался в неё:
– Ну, что же… Видно, что она добрый человек. И, действительно, миловидная…
Он вернул фотографию сыну, и тот положил её в карман.
– Погоди-ка… – нерешительно сказал мистер Редингер. – Я не понял, в чём твоя проблема сегодня – найди её!
– Неужели я не искал? Истратил на это кучу твоих денег! И что же… Теперь я точно знаю, что она не жила тогда в нашем районе и вообще в Филадельфии постоянно. Наверное, она к кому-то приезжала, и приезжала издалека. Наверное, потом этот кто-то из Филадельфии уехал. Может быть, в Новую Зеландию. Или в Монголию. Это какое-то проклятие! У меня был шанс. Единственный шанс. И я упустил его.
– И ты бросил поиски, опустил руки?
– Да. Уже давно.
– Кто работал на тебя?
– Агентство Стенли.
– Что ж… Это серьёзные детективы. С высокой репутацией.
– Я не экономил.
– И ничего?
– Ничего.
Мистер Редингер задумался, и затем уверенно сказал:
– Дай-ка мне фотографию!
Дэвид снова достал фото и передал отцу, тот положил его в свой портфель.
– Я забираю фото, – без колебаний сказал мистер Редингер. – У тебя ведь есть другие копии?
– Конечно.
– Ничего не обещаю, но попытаюсь тебе помочь. У меня есть кое-какие связи в ФБР. Не смогут они – не сможет никто… Кстати, откуда у тебя эта фотография?
– Помнишь, ты подарил мне фоторужьё? Этот снимок сделан с большого расстояния. Я подкарауливал момент несколько дней. Скольких переживаний мне это стоило…
Они опять замолчали. Через минуту отец решился продолжить беседу:
– Давно у меня не было столь важных разговоров.… А «машина времени» – это что? Гипербола? Шутка?
– Нет. Это почти реальность. У нас всё получится. В ближайшие дни. Мы уверены в этом. Вон то дерево, в которое врезался автомобиль жены Макса, – заметил Дэвид и показал рукой в окно на покореженное дерево. – Дело в том, что ЭТО у нас уже практически получилось раньше, в предыдущей серии экспериментов. Мы тогда просто не поняли, что произошло, неверно интерпретировали результаты. Мне трудно объяснить тебе в деталях.
– Голова крэгом! – мистер Редингер покачал головой. – Наверное, у тебя есть гипнотические способности – я опять начинаю тебе верить. Слышал бы меня кто-нибудь из моих партнёров! Ты и в самом деле гений? Или Макс?
– Па, давай сменим тему, а?
– Нет уж, давай продолжим – и ты сядешь в «машину», чтобы узнать в прошлом имя своей девушки, так?
– Почему бы и нет? Если это будет возможно. С передачей информации из прошлого и будущего могут быть проблемы. Ты ведь читал «И грянул гром» Рея Бредбери?
– Это про то, как из-за раздавленной миллион лет назад бабочки у нас избрали другого президента?
– Вот именно. Пока мы с Максом о проблемах передачи информации ничего не знаем.
– А подобные путешествия не опасны?
– Посмотрим. Мы будем продвигаться постепенно. Сначала пошлём какой-нибудь камень, потом муху, потом мышку. Потом в «машину» сядет Макс – он настоял на этом. Так что не волнуйся за меня.
Мистер Редингер недоверчиво покачал головой, почесал пальцами затылок и высказался об услышанном:
– Просто сказка какая-то! Вы с Максом – братья Гримм, а я – словно пятилетний ребёнок, всему верю… И никто до сих пор не знает о вашей работе? Абсолютно?
– Мы не публиковались уже лет пять. В курсе дел только мы с Максом. И ты.
С посерьёзневшим лицом мистер Редингер сказал:
– Дэвид, я настоятельно прошу вас продолжать свою работу втайне. Пока. По очень многим соображениям. Можешь ты лично обещать за себя?
– Конечно, па. Раз ты просишь, конечно. Да и незачем нам трезвонить об этом.
– Вот именно. И, пожалуйста, передай эту мою просьбу Максу. Скажи, что я очень настоятельно просил об этом. Хорошо?
– Хорошо. Я уверен, что с Максом проблем не будет. Он так уважительно к тебе относится. Оно и понятно – если бы не ты, мы бы вообще не смогли проделать эту работу.
– И всё же, если он будет возражать в разговоре, сообщи мне об этом – тогда я переговорю с ним лично.
– Хорошо. Да не будет он возражать. Я же его знаю.
– О-кей! Однако, если до Рождества у вас ничего не получится, обещаешь, что начнёшь знакомиться с делами компании?
– У нас всё получится. И скоро. Поэтому обещаю. Легко!
– Договорились. День прожит не зря! Во многих отношениях.
В это время лимузин уже подъезжал к невзрачному зданию, огороженному высокой кирпичной стеной с глухими металлическими воротами и такой же дверью, рядом с которой он и остановился. Кроме крыши здания, за стеной виднелись четыре мачты с приборами, установленными на их верхних площадках.
– Ну, вот и приехали, – сказал мистер Редингер, как показалось Дэвиду, с облегчением.
– Зайдешь к нам? – пригласил Дэвид.
– Не сегодня. Осталось мало времени. Что это за мачты? Весной их не было.
– А это и есть «машина времени». Собственно, «машины» никакой и нет. В том смысле «машины», чтобы можно было залезть внутрь неё и захлопнуть за собой дверь, или что-нибудь в этом роде. Просто прямо на земле есть «пятачок» в пространстве, над которым специальные генераторы – вон они, на вышках, – и Дэвид показал рукой, – фокусируют свои поля. И когда их интенсивность достигает определённого критического уровня, всё и происходит. Предмет или тело, расположенное на «пятачке», исчезает, и мы думаем, что фактически он переносится в другое время. Во всяком случае, это следует из анализа уравнений и результатов наших косвенных опытов. Я тебе всё описал в настоящем времени, хотя правильнее было бы использовать будущее – мы ещё ни разу не включали эти генераторы… Так я пошёл?
– Погоди! Почему ты попросил, чтобы этот наш разговор состоялся «на ходу», по дороге в аэропорт?
– Если честно… Предчувствовал, что разговор будет серьёзным и важным. И подумал, что было бы лучше, если бы он оказался покороче и состоялся не на «твоей территории».
– А этот автомобиль – чья территория?
– Это территория Тома.
– Хм-м… Резонно.
– Так я пошёл?
– Иди.
– До встречи! Удачной поездки!
– Храни тебя Бог! – напутствовал сына мистер Редингер и торопливо перекрестил сына пальцами, украшенными двумя роскошными перстнями.
Дэвид вышел из автомобиля и помахал рукой – сначала отцу, потом (коротко) Тому. Затем он подошёл к металлической двери в стене, достал брелок, нажатием одной из кнопок открыл дверь и прошёл во двор лаборатории… С глухим металлическим звуком дверь закрылась.
На секунду мистеру Редингеру показалось, что где-то далеко-далеко тихо-тихо зазвучала мелодия «Смерть птички»…
5. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, В ЛАБОРАТОРИИ
Дэвид вошёл во двор лаборатории. На небольшой заасфальтированной парковке у стены стоял единственный автомобиль. За парковкой располагалось неказистое здание лаборатории, чем-то напоминающее ангар. Возле него, по углам заросшей невысокой травой и окружённой кустами площадки, высились четыре одинаковых мачты высотой несколько метров.
Неровной и небыстрой походкой, но радостно повиливая хвостиком, к Дэвиду подошёл маленький старенький (местами седой) чёрный пудель. Дэвид присел на корточки и, поглаживая его, ласково поздоровался:
– Привет, старина! Очень рад тебя видеть. Скушай конфетку, пока Макс нас не видит… На… На-а… Не хочешь? Вот тебе раз… Ну ладно, я её спрячу пока, дам тебе её попозже, когда ты нагуляешь аппетит.
Дэвид встал и продолжил:
– Я пойду в дом. Ты со мной? Нет? Ну, гуляй.
Дэвид прошёл мимо автомобиля Макса, остановился у входной двери, вставил в замок электронный ключ и набрал код на клавиатуре. Загорелась зелёная лампочка, Дэвид открыл дверь и вошёл внутрь лаборатории.
Это был один большой зал, значительную часть которого занимали громоздкие установки для экспериментальных физических исследований. Видимо, это они издавали какой-то очень слабый нежилой запах.
В кресле у окна, читая какой-то научный журнал, сидел доктор Максимилиан Росси, или Макс, как уже давно привык называть его Дэвид. Это был высокий сухощавый мужчина в возрасте немного за сорок. Лицо его было очень моложавым, но возраст выдавали пепельная седина волос и усталый взгляд умудрённого опытом человека..
На экране стоящего на столе монитора с периодом в одну-две секунды пробегали сменяющие друг друга и очень друг на друга похожие геометрические картинки. Услышав шум у двери, доктор Росси поднял голову:
– А , привет, Дэвид! Что так рано – не спалось сегодня?
– Привет, Макс… У меня был сейчас разговор с отцом. Ему нужно улететь сегодня пораньше в Цюрих. Разговаривали в его машине – он меня подбросил до лаборатории и сразу поехал отсюда в аэропорт.
– Ты опять кормил конфетами Джека? Ему же нельзя, сколько можно повторять.
– Не пойман – не вор. А от конфеты Джек отказался. Вот.
И Дэвид показал Максу развёрнутую конфету – тот помрачнел лицом и расстроено сказал:
– Совсем плохо дело… Джек сильно сдал в последнее время… Ослаб. Погрустнел… Ветеринар сказал, что жить ему осталось совсем недолго… Ему ведь уже тринадцать лет. Ничем особым он не болен, просто стар и быстро дряхлеет. Вот горе… Как же я буду без него…
– Может, впустить Джека в лабораторию? – спросил Дэвид.
– Не стоит. Во дворе ему веселее – солнышко, птички, запахи. Я положил Джеку матрасик у стены – ему понравилось там лежать.
– Что-то не видел я там никакого матрасика.
– Значит, Джек его пристроил в другом месте… – тут Доктор Росси решил сменить тему. – Слушай, Дэвид, мы с тобой дали маху – не подумали о том, что порывы ветра будут изгибать мачты с генераторами, и это снизит точность фиксации полей. Нам ведь нужна очень высокая степень их когерентности. Я понял это вчера, уже по dnpnce домой. Развернул машину и приехал в лабораторию. Просидел за компьютером всю ночь, обсчитывая этот эффект.
– И каков результат?
– Если верить формулам атмосферной турбулентности по Драйдену, предельно допустимая для наших мачт скорость ветра совсем не велика, около двадцати футов в секунду. И такой ветер считается весьма вероятным. А если в момент возвращения ветер будет сильнее, то из-за неточности в наложении полей можно и не вернуться.
– Или вернуться по частям. В расчленённом виде.
– Дэвид, ты читаешь слишком много детективов. Но, во всяком случае, это дополнительный риск.
– А если поставить генераторы внутри лаборатории, рабочая зона будет совсем маленькой, во всяком случае, для человека.
– То-то и оно… А ведь есть и другая опасность при возвращении – сбои в работе аппаратуры из-за возможных молний. Тем более, что высокие металлические мачты будут их притягивать.
– Мы же поставили громоотводы.
– Поставили… Но всё равно… Мы совершенно не изучили, как влияют на процесс сильные электромагнитные импульсы.
– Тут только начни исследования – работа затянется на год!
– Если не халтурить, то и дольше…
Они задумались. Молчание прервал Дэвид:
– Но ведь не терпится же опробовать «машину»! Ведь всё готово!
– Я и сам в нетерпении… Ну, ладно. Будь что будет! Придётся тщательно изучать прогнозы погоды и планировать возвращения через очень короткие сроки.
– Если это будет возможно.
– Если это будет возможно, то мои опасения относительно молний – безосновательны. Хотя порыв ветра может налететь и внезапно.
– По крайней мере, для начала – будем предельно осторожны.
– Но вот если электросеть или генераторы нашей «машины» откажут до момента возвращения… Это самый опасный риск!
– Риск остаться в другом времени?
– Возможно и так. Но, вероятнее, это будет тотальное исчезновение и из нашего мира, и из другого… Самая оригинальная из всех смертей.
– И самая безболезненная.
– Кто знает… Впрочем, этот риск, хоть и смертелен, но невелик. Особенно, если возвращаться через короткие сроки…
Дэвид кивнул на монитор со сменяющимися картинками и спросил:
– А с расчётами реальностей как дела?
– Представляешь, индекс полноты расчёта уже приближается к 100%!
– Что за ерунда, Макс! Не может быть количество базовых реальностей конечным, не может! В прошлом – ещё туда-сюда, поверим Библии и будем считать, что был начальный момент сотворения мира. Но не в будущем же! Оно же должно быть бесконечным, так?
– Это наше с тобой мнение. Тем не менее, из приближённого анализа уравнений следует, что количество базовых реальностей небесконечно. И вот теперь точный расчёт, – и Макс жестом показал на монитор, – подтверждает этот вывод.
– Значит, сами наши уравнения ошибочны! Количество базовых реальностей в бесконечном времени должно быть бесконечно!
– Наверное… – не стал возражать Макс.
– Боже мой! Сколько же можно проверять и перепроверять уравнения. Я потратил на них больше года! Ведь таких громоздких и сложных уравнений ещё свет не видывал!
– Ну, что же… Конструкция «машины» основана на них, и «машина» готова. С её помощью мы всё и выясним.
– И когда мы начнём, Макс?
– Как только – так сразу. Когда я звонил в последний раз позавчера, нет – днём ранее, мне обещали подключить нас к высоковольтной линии в пятницу, как они сказали, «в течение дня».
– А согласись, десять киловольт – это круто!
– Я тоже никогда не работал с такими напряжениями и мощностями. Думаю, наши счета за электричество не очень обрадуют твоего отца. Я вообще удивляюсь его долготерпению.
– Чем бы его дитя ни тешилось – лишь бы не плакало. А миллион-другой – для него не деньги. Но с этим ты попал в точку! Его терпение уже практически иссякло, и сегодня я обещал ему, что после Рождества буду приобщаться к управлению корпорацией. Разумеется, это в случае, если с «машиной» у нас ничего не выйдет. И ещё, он просил нас не трепаться, никому не говорить о нашей работе.
– А зачем нам трепаться… Какой смысл… В любом случае я преисполнен благодарности к твоему отцу. Никогда мне не работалось так хорошо, как в последние годы, как в этой лаборатории. Я бы назвал эти годы лучшими в моей жизни… если бы не смерть Патриции… Да, если бы не Пат…
Макс отвернулся от Дэвида к окну и замолчал. Потом, не оборачиваясь, снова перешёл к делу:
– Всё-таки эти уравнения и та структура времени, которую они описывают, не дают мне покоя! Какие-то они странные, неестественные. Может, мы в чём-то ошиблись и что-то упустили? – он снова повернулся лицом к Дэвиду. – Вот, скажем, главная странность – чем на меньшее время мы хотим переместиться, тем больше требуется энергии на перемещение. Казалось бы, должно быть наоборот, а? До сих пор в моей жизни всё было по-другому – чем дальше хотел я бросить камень, тем сильнее надо было бросать.
– Да, жаль, что перемещения на очень малые времена нам недоступны. Куда лучше и надёжнее было бы проводить эксперимент, шаг за шагом увеличивая время перемещения: сначала уйти на несколько секунд, потом на минуту и так далее. Но меня больше смущает другое – принципиальная невозможность точного позиционирования в прошлом и будущем! Как бы хорошо и удобно было иметь «навигатор» с возможностью непосредственного ввода даты и часа времени прибытия в будущее или прошлое. А вместо этого – наш «навигатор» – громоздкий прибор многокомпонентного ввода, который к тому же надо перепрограммировать после каждого путешествия в иное время!
– Думаю, наш «навигатор» легко усовершенствовать и сделать компактным. Я даже знаю – каким образом. Обсудим это позже.
Тут Дэвида заинтересовали картинки на экране монитора:
– Макс, а что это у тебя на мониторе?
– Так, ерунда… Я нашёл старый диск со сборником редких программ и утилит. И там среди прочей мелочёвки была и программа генерирования визуальных ассоциаций, вызываемых выполнением на компьютере каких угодно программ и алгоритмов. Она в какой-то мере подобна программам, рисующим картинки для музыкальных плейеров, только в плейерах картинка строится на основании анализа звукоряда, а эта программа – в нашем случае – каким-то образом анализирует алгоритм наших расчётов.
– А какой алгоритм использует сама эта программа? Как формируются визуальные ассоциации?
– Откуда мне знать… Судя по очень малому размеру программы, алгоритм у неё простенький.
– А зачем тебе эти картинки?
– Да низачем. Я подключил их просто так, для красоты жизни. Надеюсь, вопросов больше нет?
– Нет… – ответил Дэвид, не отрывая взгляда от сменяющихся картинок, – значит, вот так выглядят наши уравнения и результаты расчётов… Интересно…
– Ну, что же… начнём работать? – предложил Макс.
– Конечно. Только выпью кофе.
– Значит, ты не забыл его купить?
– О, чёрт! Купить не забыл, забыл взять его с собой – он остался в моей машине, ведь я приехал с отцом!
– А я не продублировал тебя – ночевал в лаборатории.
– Дай ключи, я съезжу за кофе на пристань.
– Они на столе.
Дэвид подошёл к письменному столу и вгляделся в лежащие на нём бумаги.
– Что это, Макс? – поинтересовался Дэвид, кивнув в сторону бумаг.
– Мои ночные идеи относительно компактного «навигатора». Понимаешь, я сказал «компактного», но дело даже не в компактности и удобстве – он будет совершенно иного принципа действия.
– Расскажи, в чём дело – попросил Дэвид, присаживаясь у стола.
Макс надел очки, подошёл к столу и сел рядом с Дэвидом. Они склонились над бумагами, и Макс начал свои объяснения:
– Значит, так… Вот что меня смущало – предусмотренное нами перепрограммирование «навигатора» плохо стыкуется с алгоритмами согласования генераторов… Поэтому я…
6. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, ВЕЧЕР
Часы, висящие на стене лаборатории, показывали около семи вечера. Макс и Дэвид сидели за компьютерами. На мониторе Макса сменяли друг друга электронные схемы, таблицы, графики, тексты с формулами – он напряжённо работал. В отличие от него, Дэвид, покуривая и непринуждённо развалившись в кресле, без особого интереса просматривал эротические сайты.
Макс распечатал один из графиков на принтере и подошёл с ним к Дэвиду. Увидев картинки на мониторе Дэвида, Макс укоризненно покачал головой:
– Ай-яй-яй! Придётся пожаловаться твоим родителям. Студент Редингер прямо на лекции рассматривает порнографию!
– Расслабьтесь, профессор! – подхватил шутливый тон Дэвид. – В ваши годы вам полагалось бы уже знать разницу между грубым порно и возвышенной эротикой. Или ваши дети совершенно не занимаются вашим воспитанием? Придётся вызвать их в школу… А этот график – тот, что Вы держите в руках – неужели Вы построили его, чтобы спасти мою бессмертную душу?
– Этот график построен, чтобы побудить твою бессмертную душу заняться регулировкой генераторов. Смотри, максимум оказался смещённым процентов на двадцать, да и сам спектр существенно несимметричен по пространственной частоте. Хорошо бы это тоже sweqr| в регулировке. Правда, я пока не представляю, как это можно сделать в рамках принятой структуры наших электронных схем.
– Я повторяю: «Расслабьтесь!». Макс, перед тобой – выдающийся математик и схемотехник! То, о чём ты сказал, очень легко сделать. Завтра утром это займёт у меня не более трёх часов, включая обезьяньи прыжки с мачты на мачту.
– Ну, дай Бог! Утром – так утром. А сегодня ты всё закончил?
– Да. Я жду звонка – за мной вот-вот должны заехать.
– Так утром-то ты будешь работоспособен?
– Постараюсь. С вероятностью девяносто процентов.
– Дэвид, твоя личная жизнь – сплошная теория вероятностей.
– Зато представь, насколько интересно мне живётся такой непредсказуемой жизнью!
– …которая может торжественно закончиться в Рождественскую ночь – вспомни, что ты обещал отцу.
– …Всё может быть…
Вдруг раздался звонок мобильного телефона. Дэвид поднёс его к уху:
– Алло! Так вы где? То-то я слышу моторы… Выхожу через минуту.
Дэвид сунул телефон в карман и стал прощаться с Максом:
– Я побежал – они уже у ворот! Пока, Макс! Увидимся, Джек!
Дэвид вышел из лаборатории, быстро пересёк двор, открыл дверь в стене и оказался снаружи, где его уже поджидала компания байкеров. Рокот «газующих» моторов заглушал шумные приветствия и энергичные похлопывания по плечам мужчин и попкам девушек.
– С кем я еду? – поинтересовался Дэвид.
Одна из девушек, коротко стриженая брюнетка (её звали Диана) весело крикнула:
– Сегодня это счастье выпало мне!
– Только имей в виду – я тоже хочу быть сегодня счастливым! – старясь перекричать моторы, прокричал Дэвид
– Отлично! Я постараюсь!
Диана подошла к своему мотоциклу и села за руль. Дэвид уселся позади и обнял её за талию. Под громкие возгласы, грохот и урчание моторов компания укатила в сторону залива.
Что мог Дэвид вспомнить об этом вечере на следующий день… Шумную дискотеку и себя, танцующего напротив Дианы… Бильярдную, где шары то и дело выскакивали за бортики после его ударов, и где он проиграл кучу денег… Какой-то бар с тихой джазовой музыкой, где он, сидя у стойки, целовался с какой-то блондинкой… Какой-то аэродром и себя, летящего на мотоцикле в свете прожекторов, и свежий ночной ветер в лицо…
И действительно, ночь застала компанию пьяных байкеров на маленьком аэродроме. Они перемешались с какими-то «аэродромными» людьми, не более трезвыми – всем было очень весело, все беспорядочно галдели, каждый выкрикивал своё:
– Совсем темно! Ведь ничего же не видно!
– Ерунда! Джон включит все огни! Это же аэродром! А-э-ро-дром! Тут полно фонариков!
– Надо, надо погоняться! А то Пит слишком уж зазнался! Но сегодня Дэвид «сделает» его!
– Никогда и на за что! Ставлю пятьсот на Пита! Кто будет букмекер?!
– Как обычно – Линда!
– Линда в стельку пьяна! Она не отличит доллара от юаня!
– А Пита от Дэвида!
– Я! Я буду принимать ставки!
– Дэвид, милый… – пробормотала Дэвиду виснущая на нём Диана, – не надо… Пит задавит тебя… Очень опасно… переходить улицу в неположенном месте…
– Пусти меня, Ди! – раздражённо ответил Дэвид и с трудом освободился от её объятий. – Пять минут – и Пит будет знать своё место! Зазнаек нам не надо! Его нужно проучить! О, чёрт! Как же я поеду – у меня нет мотоцикла? Где мой мотоцикл? А… он дома…
– Надо по-честному! Надо по-честному! – пусть едут по очереди на одном мотоцикле – на время!
– По секундомеру!
– Я согласен! – выпалил Дэвид и умилился своей честности.
– А мне вообще – всё по барабану! – изрёк Пит, стоящий рядом с пьяной ухмылкой.
– Надо кинуть жребий – кто поедет первый!
– А вот я брошу монетку! Орёл – это будет Пит, а решка – Дэвид!
Какой-то человек подбросил монетку, но не смог её поймать неловкой пьяной рукой. Монетка упала на землю, и человек энергично принялся её искать:
– Отойдите! Монетка укатилась! Да отойдите же все!
– Вот она! Лежит решкой вверх!
– Значит, Дэвид!
С уверенным видом, но неуверенными шагами Дэвид подошёл к мотоциклу Пита. Тот протянул ему шлем:
– Надень. А то будет бо-бо.
Дэвид взял шлём, хотел было его надеть, но тотчас передумал и положил на землю:
– Ерунда! Шлем – это будет, где старт!
Наконец Дэвид сел на мотоцикл и во всё горло закричал:
– Дорогу! Расступитесь! Да расступитесь же, бараны! Джон, где там твоя иллюминация?
… А куда ехать-то?
– Как обычно – большой круг с возвращением по «рулёжке».
– Да разойдитесь же с дороги!
– И сзади, сзади тоже разойдитесь – он ведь через секунду приедет оттуда.
Внезапно зажглись все аэродромные огни и прожектора.
– Ого! Сразу стало весело! – радостно и азартно выкрикнул Дэвид. – Кто даст отсчёт? Громче!
– Шесть, пять, четыре, три, два , один, ГОУ!
Мотоцикл с рёвом унёсся в темноту. На первом повороте (съезде с взлётной полосы) Дэвид затормозил вовремя и проехал благополучно. Но на втором повороте (при выезде на рулёжную полосу, параллельную взлётной) Дэвид не справился с управлением. Его мотоцикл упал, и, искря, заскользил вместе с Дэвидом на боку по бетону, пока не ударился о какой-то маленький самолётик.
7. ДЕНЬ ВТОРОЙ, УТРО
Небритый Дэвид с помятым лицом, прихрамывая, вошёл в лабораторию. Сидящий за компьютером Макс повернулся к двери, внимательно посмотрел на него оценивающим взглядом и укоризненно сказал:
– Хорош…
– Нет бы сказать «Привет, Дэвид! Рад тебя видеть».
– Привет, Дэвид! Рад тебя видеть. Но не в таком состоянии.
– В состоянии… А между прочим, оно улучшается. Видишь – даже приехал поработать.
– К ланчу…
– Но всё-таки приехал… Проявил, можно сказать, мужество и характер… Знал бы ты, чего мне это стоило… Макс, я там захлопнул дверь – ведь Джек в лаборатории?
– Вон он – на диване. Иди, полежи рядом с ним.
– Макс, а можно мне и вправду полежать? Что-то я устал в дороге…
– Возьми плед – укройся.
– Обойдусь. Под боком у Джека мне будет вполне комфортно. И он меня немножечко полечит. Джек у нас – великий психотерапевт.
Дэвид подошёл к дивану, на котором калачиком свернулся поднявший голову Джек, и улёгся так, что Джек оказался в закутке у его живота. Положив руку на тёплую спинку Джека, Дэвид завёл с ним дружеский разговор:
– Привет, старина… Можно – я полежу немножко на твоём диване? Можно? Вот спасибо. Только ты меня понимаешь. Ты не такой, как твой хозяин. Ты добрый. Только ты и любишь беднягу Дэвида…
– Джек, не слушай этого балабола, – счёл необходимым вмешаться Макс, – он морочит тебе голову.
– Ты слышишь эти жестокие слова, Джек? – продолжал жаловаться Дэвид. – А ведь я считал его своим другом…
Минут пятнадцать Дэвид лежал молча, и ему немножко полегчало. Против его ожидания, спать почему-то не хотелось. От скуки он стал тихонечко насвистывать припомнившуюся ему детскую песенку. Через несколько тактов её мелодия как-то опечалилась и вдруг сама собой перешла в мелодию «Смерть птички»…
Дэвид встал, подошёл к одному из компьютеров и включил его.
– Всё-таки решил поработать? – спросил Макс.
– Нет… Это – так, ерунда… – рассеянно ответил Дэвид.
Он запустил музыкальную программу и с помощью появившейся на экране фортепианной клавиатуры быстро подобрал «Смерть птички». Выбрав в качестве инструмента скрипку, Дэвид включил воспроизведение.
– Н-да… – раздался голос Макса примерно через минуту.
– Да уж… – отозвался Дэвид.
– Чьё это?
– Теперь уже наше. Называется «Смерть птички».
– Ты бы выключил, а?
– Что, почувствовал себя птичкой?
– И ты?
– Не знаю… То ли птичкой, то ли смертью… – ответил Дэвид и выключил звук.
Они помолчали. Решив, что нужно переменить тему, Макс спросил:
– Что ты собирался делать сегодня?
– А делать особо и нечего, – апатично ответил Дэвид. – Собрать и протестировать «навигатор». И всё.
– Ты забыл – тебе ещё регулировать генераторы.
– Да. И ещё мне нужно регулировать генераторы. Отрегулирую – и буду ждать пятницы, подключения к высоковольтной линии… Господи, как не терпится включить «машину»! Кажется, я не смогу дождаться! Я ведь вчера вечером и побузил с единственной целью – убить время.
– Да уж… Чтобы убить время, и машина времени не нужна.
– Макс, а чем мы будем заниматься после «машины»?
– Хороший вопрос. И есть варианты ответа?
– Ни одного. У меня такое ощущение, что после «машины» физика заканчивается. По крайней мере, для меня, во мне… Или я в физике.
– Удивительно! Мне на ум приходят очень похожие мысли!
– И какого ты мнения об этих мыслях?
– Никакого. Поживём – увидим.
– Макс, а мне иногда жутковато… Как будто я приближаюсь к бездне. Нет, ещё страшнее – бездна приближается ко мне.
– Ты стал мнительным. Извини, но если бы ты скорректировал свой образ жизни, ты бы чувствовал себя увереннее. И хорошо бы тебе жениться. И не на одной из этих (Макс сделал неопределённый жест в сторону шоссе), а так, чтобы твоя невеста мне понравилась.
– Ты рассуждаешь – прямо как мой папаша.
– Это потому, что мы оба желаем тебе добра.
– Я женюсь, сначала она тебе понравится, а потом станет мешать нам работать.
– Но ведь моя Пат, кажется, не мешала.
– Патриция была святой женщиной… Где уж мне найти такую.
Внезапно раздался телефонный звонок. Макс поднял трубку:
– Доктор Росси у телефона…Да… Уже?.. Нет… Конечно… Благодарю вас.
Макс медленно положил трубку и взволнованным голосом сказал Дэвиду:
– Дэвид! Мы подключены к линии! Уже…
Дэвид резко сел на диване, так что Джек даже вскочил и с недоумением посмотрел на людей.
– Звонили из электросети? – почему шёпотом спросил Дэвид
– Да…, – тоже тихо ответил Макс.
– А говорили «в пятницу»?
– Пойду, проверю, – сказал Макс и направился к электрощиту.
Дэвид вскочил с дивана и нагнал Макса – к щиту они подошли одновременно. Макс включил рубильник, и они увидели показание вольтметра – десять киловольт. Макс и Дэвид многозначительно переглянулись.
– Макс… Значит, сегодня… Мы ведь не будем откладывать? – обеспокоено спросил Дэвид.
– Причин отложить запуск я не вижу… Разве что твоё состояние…
– Макс! Какое ещё состояние! Да с меня всё как рукой сняло! Сейчас за полчаса соберу «навигатор» и всё – мы готовы! – горячо возразил Дэвид.
– Дэвид, я прошу тебя успокоиться, взять себя в руки и потратить на сборку и отладку «навигатора» не менее часа. Не хватало нам приключений в такой великий день. И не забудь про генераторы.
– О-кей, Макс! Засекай время!
Дэвид быстро уселся за большой рабочий стол, заваленный внутренностями разобранного «навигатора», проводами, инструментами и приборами, и сосредоточенно начал работать.
– А я тем временем ещё раз проверю свои идеи относительно улучшенного «навигатора», – сказал Макс и пошёл к своему столу.
Вдруг Дэвид замер – ему явственно послышалась мелодия «Смерть птички», звучащая где-то вдали… Он тряхнул головой – мелодия пропала.
8. ДЕНЬ ВТОРОЙ. ПУСК!
Этот день выдался пасмурным. Моросил мелкий дождичек. Во дворе лаборатории кое-где образовались лужицы. Установленные на верхушках мачт генераторы поблескивали мокрыми боками. Между мачтами стоял невысокий подиум – излучатели генераторов были направлены прямо на него. Кроме того, с каждой из мачт подиум был связан лежащим по земле тонким кабелем. А на середину подиума была положена небольшая дощечка.
На верхушке одной из мачт Дэвид (в непромокаемой куртке с капюшоном) возился с установленным на ней генератором. Внизу под огромным ярко окрашенным пляжным зонтом стоял Макс с «навигатором» в руках. Он напомнил Дэвиду:
– Ты не забыл, что этот генератор должен работать в резервном режиме?
– Нет. Я переставил ключ… Всё, кончил.
Дэвид закрыл лючок на генераторе и начал спускаться. Макс крикнул ему:
– Будь осторожен! Металл очень скользкий.
Спустившись, Дэвид подошёл под зонт к Максу и сказал:
– Н-да… всё-таки жаль, что мы начинаем в такой скверный день.
– Если всё получится, день тут же станет отличным. А заодно мы убедимся, что дождь не влияет на процесс и не опасен для возвращения.
– Всё равно… как-то хочется более жизнерадостной обстановки.
– Флаги, оркестр, журналисты, зеваки?
– Хотя бы солнышка, и чтобы птички чирикали.
– Сегодня птички нам ни к чему… Ну что же… Начнём?
– Подожди! – воскликнул Дэвид. – Ведь это же исторический момент и историческая дощечка! Когда-нибудь она станет экспонатом музея. Мы должны отправить её из этого мира с нашими автографами!
– Согласен.
Макс достал из кармана авторучку, Дэвид взял дощечку с подиума, и они оба тщательно расписались на ней, после чего снова положили её на подиум.
– Я ввёл в «навигатор» одну минуту в будущем и возвращение через десять секунд, сказал Макс.
– А в каком будущем?
– Видимо, порядка трёх лет. Пока навигатор не оттарирован и не отлажен, сказать точнее мы не сможем. А сегодня нам ведь всё равно. Итак…
Рука Макса потянулась к красной кнопке на навигаторе. И вдруг остановилась.
– Дэвид… – сказал Макс, – нажми ты. Прошу тебя.
– Макс, это будет несправедливо. Если получится, именно ты должен войти в историю.
– Войдем туда вместе. А сейчас прошу тебя – нажми ты.
– Ну, хорошо. Не будем спорить.
И Дэвид решительно нажал красную кнопку. Дощечка бесшумно исчезла…
– Есть! Есть! – заорал Дэвид, подпрыгнув на месте и потрясая кулаками. – Ура! Мы – чемпионы!
Макс не мог вымолвить ни слова, он стоял как завороженный, с побледневшим лицом.
Через десять секунд дощечка также бесшумно появилась на подиуме – на прежнем месте, в прежнем положении. Дэвид и Макс с восторженными лицами молча глядели на дощечку и друг на друга.
– Фантастика! – взволнованно сказал Дэвид. – Макс, это же величайшее открытие! Это же важнее, чем придумать колесо!
– Во всяком случае, показывать фокусы в цирке мы уже можем.
– Не шути так, Макс.
– Извини. Я сам страшно взволнован!
– Макс… Я так благодарен тебе.
– А я тебе… – ответил Макс, положив руку Дэвиду на плечо. – Не меньше, Дэвид… Не меньше… Однако нам надо продолжать. Запустим дощечку снова?
– Чтобы оттарировать и отладить «навигатор», нам нужно будет отправить её в разные времена раз двести. Отложим эту рутинную работу на завтра? Ведь сегодня у нас праздничный день – займёмся самым интересным, а?
– Ты прав. Тогда доставай своего жука – узнаем, не убивают ли эти переходы.
Дэвид достал из закрытой стеклянной банки большого жука, к лапке которого была привязана длинная нитка, положил его на подиум и привязал конец нитки к основанию подиума.
– Ещё один кандидат в экспонаты будущего музея… Где ты поймал его? – поинтересовался Макс.
– А тут и поймал, у забора. Между прочим, искал какого-нибудь подходящего минут двадцать.
– Наверное, все его собратья попрятались от дождя. Переверни его на спину, чтобы не убежал с середины.
Дэвид перевернул жука. Тот неистово замельтешил лапками.
– Ну… теперь нажму я. – решительно сказал Макс. – О, чёрт! Я ведь не перепрограммировал «навигатор». Нет, с этим надо что-то решать. Завтра же начну делать новый – более простой в обращении.
Макс начал стучать по кнопкам «навигатора», перепрограммируя его.
– Если жук погибнет, то эта задержка на одну минуту удлинит ему жизнь, – сказал Дэвид.
– Сдаётся мне, эта минута ему не в радость… – иронически заметил Макс. – Господи, хоть бы он выжил! Хочется и самому попутешествовать во времени!
– Я просто не могу себе представить – можно увидеть Эйнштейна, Чаплина! Себя самого, наконец! И вообще – кого хочешь в прошлом и неизвестно кого в будущем.
– Как раз эта возможность – увидеть себя самого в другом времени – почему-то меня очень смущает. Мой разум так и не смог с этим примириться. Как насчёт связи времён, Дэвид?
– Мы же договорились не вести об этом бесплодных разговоров. Скоро всё прояснится само собой.
Макс кончил возиться с навигатором:
– Так… Перепрограммировал… Используем прежние установки?
– Всё равно… ответил Дэвид. – А дождик-то, кажется, не мешает?
– И слава Богу… Жму на кнопку.
Жук исчез с подиума вместе с частью нитки и через десять секунд появился вновь – в прежней позе. При этом целостность нитки восстановилась. Как и раньше, жук лежал на спине и бойко шевелил лапками. Макс уже спокойно прореагировал на возвращение жука и молча занялся очередным перепрограммированием навигатора. А Дэвид опять пришёл в восторг:
– Йес! Он жив! Что за день!
– Ты заметил, что нитка снова целая? – поинтересовался Макс.
– Это важно?
– Пока не знаю.
Дэвид убрал жука обратно в банку – со словами:
– В музей его! Экспонат номер два!
– Сегодняшнюю нумерацию экспонатов надо было бы начать с третьего номера, – поправил Дэвида Макс, – первые два зарезервируем за нашими восковыми чучелами.
– Я предпочитаю голографические изображения… А банку – тоже в музей?
– На твоё усмотрение. Ну, что же… теперь неси кролика.
Через минуту Дэвид принёс из лаборатории меланхоличного кролика с верёвочкой на шее, усадил его на подиум и торжественно объявил:
– Экспонат номер три! …или пять – по твоему счёту.
– Как там Джек? – спросил Макс.
– Спит себе. Не беспокойся.
Конец верёвки Дэвид привязал к основанию подиума. Кролик совсем оробел – он лежал неподвижно, прижав уши к спине.
– Я готов. – буднично сказал Макс. – Опять с прежними установками. На-жи-ма-ю.
Кролик исчез и через десять секунд появился в прежней позе.
– Вроде, всё в порядке… – сказал Дэвид.
– Если он не спятил от всего этого…
– Давай опустим его на траву и посмотрим за его поведением.
Дэвид отвязал верёвку и легонечко похлопал кролика по крупу. Кролик, словно почувствовав, чего от него хотят, мягко спрыгнул с подиума и убежал под ближайший куст.
– Ну, как он тебе, – спросил Дэвид. – В своём уме?
– По крайней мере, двигательные функции у него нормальны. Да и спрятался он грамотно, под кустиком. Надо понаблюдать за ним подольше.
– Макс, смотри – он щиплет траву!
– Отлично! – с облегчением сказал Макс. – Но всё же не буду торопиться с окончательными выводами. Тем более, что следующая очередь моя. Помнишь наш уговор?
– Конечно… Тогда, чтобы не терять времени, займёмся снова деревяшкой, чтобы оттарировать «навигатор».
– Оставим это на завтра, – сказал Макс и, снова застучав по клавишам перепрограммирования «навигатора», добавил, – Предлагаю просто посмотреть – что там творится, в ином времени. Принеси-ка видеокамеру, Дэвид! Забросим её на три года назад, чтобы она пробыла там пять минут и вернулась через те же десять секунд. Одобряешь?
– Отличная идея!
Пока Макс вводил данные в «навигатор», Дэвид сбегал в лабораторию и возвратился с видеокамерой. Он включил её и положил на подиум.
– Какой там будет номер у этого экспоната? – с улыбкой спросил Макс.
– Чучело кролика считается?
– А, кстати, где он? – встревожился Макс, не увидев кролика под кустом.
Макс и Дэвид оглядели двор. Кролика не было видно.
– Да ладно! – махнул рукой Дэвид, – найдётся. Убежать он не может.
– Нет, давай всё же поищем – вдруг он ушёл помирать.
Они многозначительно переглянулись и разошлись по двору в поисках кролика. И тотчас раздался крик Макса:
– Дэвид! Я нашёл его! Он продолжает кормиться! Все в порядке.
Возвратившись под зонтик, они продолжили подготовку.
– А ведь там подиума не будет, и камера упадёт с этой высоты на землю, – обеспокоился Дэвид, – не сломалась бы.
– Высота небольшая, всего 10 дюймов – выдержит. Да и земля мягкая.
– А человеку после перемещения надо быть готовым к прыжку и приземлению.
– Так… «навигатор» готов. Камера включена?
– Да.
– Пуск! – скомандовал себе Макс и нажал кнопку.
Камера исчезла и возвратилась. Дэвид взял её с подиума, покрутил в руках и сказал:
– Кажется, цела и продолжает снимать.
– Отлично. Выключи её, пойдём посмотрим, – и Макс с улыбкой добавил, – заглянем в будущее!
Дэвид выключил камеру, и они направились в лабораторию. Там они уселись напротив телевизора. Дэвид вынул из камеры диск, вставил его в плеер и включил воспроизведение. На экране появились снятые с очень близкого расстояния стебельки травы, а за ними – проезжающие по шоссе автомобили.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Макс.
– Я не вижу стены, огораживающей наш участок. Три года назад она уже была. Стройка закончилась пять лет назад.
– Заметь, что, судя по высоте солнца и пейзажу вообще, время года и час дня – те же, что и здесь. Совпадение?
– Это важно?
– Пока не знаю.
– Может, это ошибка, и камера переместилась в более раннее время? Скажем, на десять лет назад, а не на заказанные нами три года?
– Всё может быть…
– Нет… Не может, – сказал Дэвид и откинулся на спинку стула, – сейчас по шоссе проехал грузовик с надписью «Джетомик». Эта фирма входит в холдинг моего отца, и она основана в этом году.
– Ты ничего не путаешь?
– Вот посмотри.
И Дэвид повторил на мониторе проезд автомобиля фирмы «Джетомик»:
– Видишь? Всё совпадает – и название компании, и шрифт, и логотип. Всё это появилось всего лишь несколько месяцев назад.
– Чёрт… Но в этом году забор был и есть, а на экране его не видно.
– Ну, и где же тогда побывала камера?
– Вот что, Макс… Нужно сходить на пристань и всё разузнать.
– Не понял?
– Что ж тут не понять… Ты отправишь меня при тех же установках, что и камеру – в то же время (три года назад), но на один час. Оказавшись там, я схожу на пристань, куплю там газет, поговорю с людьми – ведь у нас там много знакомых.
– Да, это выход… Мы ведь уже не боимся перемещаться во времени?
– А чего бояться? Жук и кролик целы и невредимы. Пошли?
Они вышли во двор, к подиуму. Дэвид взял «навигатор» и настроил его. Макс взобрался на подиум.
– «Навигатор» готов… А ты? – спросил Дэвид.
– И я.
– Тебе, действительно, не страшно, Макс?
– Страха нет. Но я, конечно, волнуюсь.
– Встань на полусогнутые ноги – тебе предстоит прыжок вниз.
Макс слегка присел, но тут же поднял руку, выпрямился и спросил:
– Стоп! У тебя сейчас есть наличные? У меня в карманах – ни цента.
Дэвид пошарил по карманам, достал деньги и отдал их Максу. Затем, отойдя к одной из мачт, он прислонился к ней спиной. Макс снова встал на подиум и слегка присел.
– Готов! – крикнул он
– Пуск! – сказал Дэвид и нажал на кнопку. Макс исчез.
9. ДЕНЬ ВТОРОЙ. «ТАМ»
И появился в ином времени. Он неловко приземлился, выпрямился и осмотрелся вокруг себя. Был яркий солнечный день. Лаборатории не было… Макс стоял на поляне, выглядевшей точно так же, как и в тот день, когда они решили здесь строиться.
Посмотрев на часы, Макс, слегка прихрамывая, пошёл к шоссе. На обочине он поднял руку, чтобы остановить попутную машину. Автомобиль за автомобилем проносились мимо. До пожилого «хитч-хайкера» никому не было дела. Тогда Макс решил сменить тактику – он достал деньги и поднял руку с двадцатидолларовой банкнотой между пальцев. Почти сразу возле него остановился грузовик, за рулём которого сидел весьма упитанный водитель лет пятидесяти.
Макс забрался в кабину и сразу отдал банкноту шофёру:
– Мне недалеко, только до пристани. Я бы дошёл пешком, да подвернул ногу.
Тот бросил беглый взгляд на банкноту и, сунув её в нагрудный карман комбинезона, высказался очень патриотично:
– Люблю наших президентов! Всех! – и тут же он развил свою мысль. – Не одинаково, конечно. Скажем, президент Джексон лучше Гамильтона, но всё же похуже Гранта, раз в пять… А где Ваша машина?
– А… там… там она осталась, – ответил Макс, неопределённо махнув в сторону поляны.
Шофёр оглянулся в сторону поляны, и не увидев там машины, вздохнул и сказал:
– Ну, осталась – так осталась. Поехали…
И машина тронулась.
– А какой сейчас год? – не удержался от вопроса Макс.
– С Вами всё в порядке?
– Да, всё нормально… Не обращайте внимания.
– А то я подумал, что Вы инопланетянин… – усмехнулся шофёр. – С Марса!
– Где уж мне… Считайте, что я – чудаковатый университетский профессор. Тем более, что я и на самом деле долго им был.
– Отлично! А вы считайте меня шофёром-дальнобойщиком. Тем более, что я – это он и есть!
– Хорошая работа?
– По мне – так просто отличная! Кстати, люблю подвозить людей. Даже бесплатно. Поговоришь с попутчиком о том, о сём – оно и веселее.
– Значит, зря я вам заплатил?
– Почему же… Вы сделали для меня доброе дело. И это ваше доброе дело – оно вам же и награда. Правильно я говорю?
– Да вы матёрый казуист!
– То что матёрый – это точно, чего бы это не касалось! Даже этого незнакомого мне слова.
– А о чём вы разговариваете с попутчиками?
– По мне – так лучше всего о баскетболе! Как вам Айверсон?
– Я всю жизнь болел за Бостон, и поэтому после Бёрда великих баскетболистов просто не было.
– Эх, жалко! Я бы мог , как дважды два, доказать вам, что наш Айверсон лучше вашего Бёрда! Взять хотя бы статистику… Но мы уже подъезжаем… Где вам остановить?
– Возле газетного киоска.
Грузовик остановился, и Макс выбрался из кабины. Закрывая дверь, он сказал шофёру:
– Спасибо, что подвезли инопланетянина.
– Мне не впервой! Удачи!
– И вам!
Грузовик отъехал. Макс, уже не хромая, подошёл к киоску и непринуждённо обратился к киоскёрше (женщине лет тридцати):
– Привет, Кетти!
Киоскёрша (а её звали именно так) с удивлением посмотрела на Макса и неуверенно ответила:
– Привет…
– Как жизнь? Как дети?
– Простите, сэр… Но ведь мы, кажется, незнакомы?
– Как? – удивился Макс. – А разве я не покупаю у вас газеты, почти ежедневно?
– Я вижу вас впервые. Или мы были знакомы когда-то давно?
– Кетти, мы же часто разговариваем с тобой о том, о сём, и ты любишь порассказать о проделках своего сынишки!
– У меня вообще нет детей.
После недолгой паузы Макс сменил тон и сухо попросил:
– Мне, пожалуйста, все сегодняшние газеты.
Киоскёрша подобрала ему газеты и сказала:
– С вас семнадцать долларов пятьдесят центов, сэр.
Макс расплатился и, забирая свои газеты с прилавка, всё-таки спросил, хотя и понимал, что делать этого не следовало:
– Но это действительно сегодняшние газеты? Газеты, вышедшие сегодня?
– Вы можете удостовериться, посмотрев в самих газетах на дату, – ответила Кетти и, обидевшись, поджала губы.
– Благодарю вас, – виновато пробормотал Макс.
– Всего доброго, сэр.
Макс отошёл от киоска и принялся на ходу просматривать первые страницы газет. Киоскёрша проводила его пристальным взглядом. Потом Макс сунул газеты подмышку, остановился и закурил. И решил направиться в отлично знакомый ему бар.
У входа в бар на стене был установлен большой цифровой дисплей, который через каждые пять секунд попеременно показывал текущее время или температуру воздуха. Макс остановился, сравнил время на дисплее и на своих часах, бросил сигарету в урну и вошёл в бар.
Подойдя к стойке, он обратился к бармену:
– Привет, Том! Мне кофе – как обычно.
– Здравствуйте, сэр, – с приветливой улыбкой ответил бармен, – могу я поинтересоваться, «как обычно» – это как?
– Извините… Обычно я пью кофе в другом месте. Мне двойной со сливками.
Кофе был приготовлен быстро. Тут же расплатившись, Макс взял свою чашку, подошёл к столику и сел. Он разложил газеты, чтобы начать их читать, но не стал этого делать и слегка отодвинул их от себя. Немного посидев в задумчивости и так и не пригубив кофе, он собрал газеты, подошёл к стойке и обратился к бармену:
– Могу я Вас спросить, не появляется ли в этом баре Дэвид Редингер?
– Я такого не знаю, – ответил бармен и крикнул в дверь, ведущую на кухню: – Сара! Ты знаешь парня по имени Дэвид Редингер?
Из кухни, вытирая руки о полотенце, вышла женщина и, с интересом посмотрев на обоих – бармена и посетителя, ответила:
– Парня – не знаю. Но ведь это имя миллиардера из Филадельфии. Небоскрёб «Редингер энтерпрайзез» – самый высокий в городе.
– Вот как… – смущённо пробормотал Макс, – спасибо.
Он направился к выходу и, задержавшись у двери, обернулся и с улыбкой сказал:
– А вот кондиционер вы никак не почините! Ни там, ни здесь!
– Беда с этим кондиционером… – отозвался бармен.
– А сквер на берегу Делавэра ещё существует?
– Куда он денется…
– Вот и славно. Спасибо. Всего доброго, – попрощался Макс и вышел.
Том и Сара удивлённо переглянулись.
Выйдя на улицу, Макс остановился и тихо, про себя произнёс:
– Так… Всё ясно… Но почитать газеты всё-таки надо.
Он направился в сторону реки, зашёл в небольшой сквер, расположенный на самом берегу, сел на одну из скамеек и стал просматривать газеты. В двух из них в разделах светской хроники он обнаружил фотографии Дэвида Редингера – с супругой и без. Макс внимательно вгляделся в лицо Дэвида. На фотографии Дэвид был коротко пострижен и без усов. В другой газете Максу попалась на глаза статья «Как построить империю. Интервью с Редингером старшим. Часть 2». Макс быстро, но внимательно прочёл её. Потом он встал и, сунув газеты подмышку, направился к выходу из сквера. Ему пришлось пройти мимо рыжего мальчишки, сидящего на скамейке и разворачивающего мороженое. Брошенные мальчишкой удочки, лежали поперёк дорожки. Макс перешагнул через них, вышел на улицу и решительно подошёл к телефону. Он быстро набрал номер, но тут же повесил трубку. Взволнованный, он отошёл от телефона и перевёл дух. Затем, набравшись решимости, он снова подошёл к телефону и набрал тот же номер. И… после нескольких длинных гудков… он услышал бесконечно дорогой голос Патриции:
– Алло?
– Патриция… – пролепетал Макс.
– Да, я слушаю.
– Патриция…
– Говорите. Кто это?
– Пат… Это я…
– Говорите же. Или я положу трубку.
– Пат… Это я, твой Макс… Максимилиан.
– Глупо и подло!
Услышав короткие гудки, Макс непослушной рукой повесил трубку. С отрешённым, бледным лицом, нетвёрдой походкой он отошёл от телефона и обессилено прислонился к столбу. В ушах Макса стоял какой-то звон, на который вдруг наложилась мелодия, она была едва различима, но Макс сразу узнал её – «Смерть птички»…
Макс покрутил головой и несколько раз глубоко вздохнул, после чего уличный шум быстро заглушил печальную мелодию. В это время мимо Макса проходил тот самый рыжий мальчишка с удочками. Он участливо спросил:
– Сэр, вы в порядке?
– Да… Да, я сейчас… – слабым голосом ответил Макс.
Мальчик ушёл. А Макс… Макс вернулся в сквер, сел на скамейку, наклонился и обхватил голову руками. Через минуту, с закрытыми глазами, он откинулся на спинку скамейки и еле слышно прошептал:
– Боже мой… Боже мой… Что же делать…
Через некоторое время Макс поднялся со скамейки и направился к стоянке такси. Там он увидел единственный автомобиль. Он узнал шофёра. Усевшись в такси, Макс устало сказал ему:
– В лабораторию, Вилли…
Шофёр с недоумением посмотрел на Макса. Тот встретился с ним глазами и пояснил:
– Это пару километров в сторону города.
Со словами «Сдачи не надо» Макс протянул шофёру деньги, и автомобиль тронулся.
И тотчас, о чём-то вспомнив, Макс воскликнул:
– Остановите! Мне совсем не обязательно туда ехать. Оставьте деньги себе.
Макс выбрался из машины и, посмотрев на часы, подумал:
– Осталось минут десять… Погулять?
Через две-три минуты он пришёл на пристань, где было причалено множество маленьких катеров и яхт. По реке в обоих направлениях двигались грузовые и прогулочные суда. Макс зашёл на длинный причал и дошёл до его конца, где и остановился, опершись на перила, рядом с двумя рыболовами. Он посмотрел на яркое небо, облака, потом вниз на воду. Стоящий рядом с ним рыболов разомлел на солнце, и не замечал поклёвки.
– Сэр, у вас клюёт, – вяло сказал ему Макс.
Рыболов мгновенно пришёл в себя, тут же умело подсёк рыбу и радостно вытащил её из воды. Снимая рыбу с крючка, он повернулся к Максу и смущённым голосом начал его благодарить:
– Спасибо, сэр. Что-то я…
И в это время Макс, стоящий рядом с ним с газетами под мышкой, – исчез. Газеты упали на причал, свежий ветер тотчас их развернул и потащил вдоль причала. У рыболова отвисла челюсть и округлились глаза. Рука его ослабела и разжалась, пойманная рыба выскользнула на причал, стала биться об него и через две-три секунды свалилась обратно в воду. Взмах хвостом – и рыба исчезла в тёмной глубине.
10. ДЕНЬ ВТОРОЙ. ВОЗВРАЩЕНИЕ МАКСА
Засмотревшись на появившиеся среди туч проблески чистого голубого неба, Дэвид не заметил момента, когда Макс появился на подиуме – усталый и понурый. Сам он стоял в прежней позе, прислонившись спиной к мачте. Макс осмотрелся, сошёл с мокрого подиума и обессилено сел на него. Дэвид подошёл к Максу и вопросительно посмотрел на него. Тот закурил и жестом пригласил Дэвида сесть рядом с ним:
– Выключай всё и садись… поговорим.
– Может, лучше в лаборатории – подиум весь мокрый. Неужели не чувствуешь? Да и дождь ещё идёт…
Макс встал и, бросив недокуренную сигарету, согласился:
– Пошли.
Макс и Дэвид прошли в лабораторию и сели там в кресла лицом друг к другу. Макс был задумчив и продолжал хранить молчание. Видя его состояние, молчал и Дэвид, хотя нетерпение просто раздирало его. Наконец Макс начал свой рассказ, отрывисто формулируя свои наблюдения:
– Сначала только основные факты. Время «там» – такое же, как и здесь. День в день, час в час, минута в минуту. Лаборатории там нет. Пристань есть. Выглядит она абсолютно такой, какой ты её знаешь. Но меня там никто не узнал. Ни Том, ни Вилли, ни Сара, ни даже тот приставучий рыжий мальчишка. Ты им тоже неизвестен. Точнее – ты такой, как здесь и сейчас. Но Сара знала, что есть в Филадельфии некий Дэвид Редингер – президент корпорации «Редингер Энтерпрайзез». В газетах я нашёл тебя сразу же – в разделах светской хроники. Там много фотографий, на которых ты с супругой Джойс посещаешь госпитали и благотворительные обеды.
Эти слова подействовали на Дэвида как нокаутирующие удары на боксёра – он был на грани потери сознания, голова его словно опустела… и почему-то в эту пустоту откуда-то вдруг просочилась тоскливо рвущая душу мелодия – «Смерть птички»… Усилием воли Дэвид вытеснил мелодию из головы, после чего стал понемногу приходить в себя. Не замечая полуобморочного состояния Дэвида, Макс сосредоточенно продолжал:
– Кстати, газеты пропали у меня при возвращении – я держал их подмышкой, и когда…
Побледневший Дэвид дрожащим голосом перебил его:
– Макс… Макс… Ты сказал «Джойс». Ты хорошо запомнил имя?
– Не сомневаюсь.
– А как… как она выглядела на фотографиях?
– Разумеется, отлично. Да и ты был неплох. Только причёска у тебя там короткая, и усов нет.
И наверное, в отличие от тебя тутошнего, тамошний Дэвид много занимается спортом. Вид у него очень мускулистый и мужественный – настоящий «мачо». Кстати, сейчас ты там в Европе – на переговорах о каком-то слиянии.
– Макс, я не об этом – опиши мне её! – нетерпеливо попросил всё более возбуждающийся Дэвид.
– А что ты переполошился? Что особенного в том, что ты «там» женат? Это вполне естеств…
– Макс, опиши мне её… ну, пожалуйста…
– Ну… чуть-чуть ниже тебя. На каблуках, наверное. Брюнетка. Хотя сейчас цвет волос может быть любым… Что ещё… Стройная… Немного скуластенькая…
– Макс! Макс! Это она! Это моя девушка! О… Макс!
Дэвид в волнении встал, сделал несколько беспорядочных шагов по комнате и снова сел в кресло, нервно сцепив руки.
– Для тебя это так важно? – несколько удивлённо спросил Макс.
– Нет ничего важнее! Макс… в этой жизни я потерял её… Она бесследно пропала. И я не смог её найти.
– Вот как… – задумчиво произнёс Макс и уже более решительно продолжил: – Ну, что ж… Тогда признаюсь и я… Я там позвонил по номеру своего старого дома в Бостоне… Дэвид… Трубку сняла Патриция, я узнал её голос. Она и сейчас там живёт…
Эти слова произвели на Дэвида сильное впечатление – он проникся волнением Макса и подсказал ему:
– Макс, очевидно, вы там живёте вместе. Ты и Пат. Снять трубку мог и ты сам.
– Да, конечно… Но мне повезло – трубку сняла Пат…
– А она? Пат узнала тебя? И что ты ей сказал?
– Наверное, этого не следовало делать… Но я сказал, что я – это я, то есть назвался своим именем. Видимо, «там» мы сейчас в ссоре, хотя тут мы с ней никогда не ссорились – Пат бросила трубку. Перезвонить я не решился.
– Что за мир! Что за счастливый мир! И Джойс, и Пат с нами! – восторженно воскликнул Дэвид.
– Не с нами, – чётко и уверенно возразил Макс. – Не с нами, а с «другими нами», которые в том, своём мире не сделали главного дела нашей жизни – ясно, что «машины» там нет.
– Зато там… Только бы нам не сбить ненароком настройки «навигатора»! Будь с ним осторожен, Макс, как президент со своим «ядерным чемоданчиком»! А то вдруг мы потом не сможем попасть именно в тот мир – ведь мы в него попали случайно!
– Прошу тебя, не забывай – Патриция и Джойс «там», а мы принадлежим этой жизни. И вообще, остынь, Дэвид. Они там – а мы здесь! Если ты захочешь сейчас же «слетать» к своей девушке, я стану тебя отговаривать. И вообще, хватит нам «полётов» на сегодня. Надо сделать перерыв. И хорошенько, хладнокровно обдумать произошедшее и наши возможности. Нам попросту нужно прийти в себя. По крайней мере, мне. Да и тебе тоже… Твои восторги и энтузиазм кажутся мне неуместными. Или, по крайней мере, преждевременными… Теперь, после фактов – выводы… Дэвид, у меня там было время поразмыслить… в отношении нашей «машины» и нас с тобой… Я всё понял. Мы тупицы, кретины и абсолютно зашоренные люди. Я удивляюсь, как нам вообще удалось сделать «машину». И с чего мы решили, что это «машина времени»?!
– Наши уравнения неверны?
– Верны… верны «на все сто»! Но с чего мы взяли, что координата, которую мы называли «тайм» или «ти», соответствует времени? Это не время, Дэвид! Эта координата – наоборот, ортогональна времени.
Макс встал, подошёл к одному из компьютеров, включил его и сказал:
– Этот компьютер с его дешёвой программкой генерации визуальных ассоциаций оказался умнее нас. Посмотри на экран.
На мониторе компьютера каждые 1-2 секунды одна картинка сменяла другую. Чередующиеся картинки были очень похожи друг на друга, но в то же время имели заметные различия. На каждой картинке было видно множество ориентированных слева направо извивающихся линий, которые в некоторых точках сращивались, а в других, наоборот, – расщеплялись.
– Вот она, картина мироздания, – продолжил Макс. – Мы первыми увидели её. И ничего не поняли! Но сегодня у меня в голове всё связалось, все факты встали на свои места. Так вот… Никакие перемещения во времени невозможны! В принципе невозможны. А возможно и реально происходит следующее.
Макс подошёл к висящей на стене белой доске, нарисовал фломастером в её верхней части длинную стрелку слева направо и написал возле неё: «Time», потом продолжил свои объяснения:
– Пусть это будет ось времени. А вот эта линия, – и он нарисовал волнистую линию, ориентированную слева направо, – линия жизни человека, например, моей жизни. И в этой жизни есть множество моментов, (я обозначу их точками на линии), в которые дальнейшая жизнь может пойти различными путями – в зависимости от обстоятельств и личных решений. Эти моменты могут быть очень важными, когда, например, человек принимает решение жениться или нет, – при этом Макс размалевал одну из точек до размеров небольшого кружка. – Они могут быть и незначительными, – и он коснулся фломастером одной из маленьких точек… – Так вот… Дэвид! Дело в том, что в такие моменты течение жизни не только МОЖЕТ пойти в различных направлениях… Дэвид, течение жизни действительно, реально, на самом деле раздваивается! – для наглядности Макс нарисовал короткие ответвления и от размалёванного кружка, и от помеченной маленькой точки). – Так вот, всякий раз в моменты таких бифуркаций, в этих бифуркационных точках вместо одной реальности возникает две! И человек, не осознавая этого, попадает в обе реальности – фактически раздваивается сам! Ты понимаешь меня? Мне кажется, что разветвления, произошедшие в незначительных бифуркационных точках, притягиваются друг к другу и вскоре сливаются, – тут Макс продолжил дополнительную линию, выходящую из маленькой точки, до слияния с основной линией. – Действительно, я иду по тротуару и могу обойти встречного прохожего слева или справа – бифуркационная ситуация налицо, течение жизни на короткое время раздваивается. Заметь, неосознанно раздваиваюсь и я сам. «Я номер 1» обходит прохожего слева, а «Я номер 2» – справа. Однако различие этих вариантов несущественно для моего будущего, и через короткое время эти течения моей жизни сливаются в одно. «Я номер 1» и «Я номер 2» сливаются воедино. Но после прохождения важных бифуркационных точек… если они действительно важные… такого слияния не происходит, и два течения моей жизни всё более отдаляются друг от друга, – Макс продлил вправо короткую линию, выходящую из кружка. – А ведь в моей жизни бифуркации были и до этих моментов, – и он указал фломастером на помеченные точки и кружок. – В результате, так скажем, ПОЛЕ моей жизни, – широким жестом Макс охватил всю доску, – покрыто множеством ветвящихся течений, каждое из которых представляет собой объективную реальность, – тут Макс нарисовал слева направо несколько волнистых пересекающихся линий. – Вот сколько у меня реальных жизней, Дэвид! В каждой из этих жизней есть «Я». И ни один из этих «Я» ничего не знает о других… И вот мы сделали свое открытие. И я побывал в другой своей жизни… Разумеется, индивидуальные течения жизни различных людей тесно переплетены. Но общей картины, – Макс махнул рукой в сторону доски, – это не меняет.
Дэвид встал и подошёл к доске:
– Макс, ты гений! Теперь всё понятно! И результаты экспериментов. И то, что наш анализ и расчёт показали, что количество базовых реальностей жизни не бесконечно – вот они, наши реальности, – Дэвид показал на ветвящиеся линии. – А в наших уравнениях пресловутая координата «Тайм» или «Ти» – на самом деле вовсе не время, она направлена перпендикулярно ему, в сторону параллельных реальностей, – и он начертил на доске длинную пунктирную стрелку, проходящую снизу вверх поперёк всех волнистых линий.– И все наши путешествия означают вот такие перемещения, – Дэвид нарисовал треугольник из трёх стрелок: первую стрелку – от одной волнистой линии к другой, затем направленную вправо кривую вторую стрелку вдоль этой линии, и затем третью стрелку, направленную к началу первой.
– Всё верно, Дэвид. Именно это я и имел в виду. И знаешь, что меня особенно радует в этой исправленной теории? То, что моментальные перемещения во времени всё-таки принципиально невозможны. С одной стороны, уравнения возможность таких перемещений допускали. Более того – они подсказали конструкцию машины для осуществления таких перемещений. С другой стороны, с чисто философской точки зрения, я не мог поверить, что это возможно.
– Макс, а скольких трудов нам стоило придумать и построить эту «машину»… – немного расслаблено ответил Дэвид.
– А наш первый проект машины? Мы даже начали её строить. Теперь о нём без смеха и не вспомнишь.
– А ведь это была твоя идея – использовать для каждого перемещения энергию взрыва тротилового заряда.
– Ведь это ты доказывал тогда, что энергия должна прикладываться только импульсно, а это был самый лёгкий способ добиться нужного пикового выброса энергии!
– Но ведь я использовал для анализа твои формулы расчёта интенсивности полей в рабочей зоне машины!
– Кстати, ты так и не увез отсюда эти тротиловые шашки. А ведь обещал.
– Кому они мешают. Лежат себе в подвале. Бог с ними… Макс, сегодня – великий день! Я просто счастлив. Мы сделали это!
– Да, это феноменальный успех… И именно поэтому я ещё раз предлагаю не искушать судьбу и на сегодня закончить. Нам нужно прийти в себя и осмыслить произошедшее. Я понимаю, Дэвид, что тебе очень хочется самому побывать «там», но тем больше оснований сделать это не сегодня, а завтра, на холодную голову. Что скажешь? Согласен?
– Ну… если ты так считаешь, так и сделаем… Хотя… меня ведь замучают мысли о завтрашнем дне.
– Выберись на природу, погуляй, подыши свежим воздухом. Парк, лес, река, море – что угодно. Только не повторяй вчерашних подвигов. И помни, что отец просил тебя помалкивать об успехах.
– У меня множество недостатков, но я не трепач.
– Будем демонтировать подиум?
– А зачем? До утра с ним ничего не случится.
– Как-то все-таки… Для порядка.
– Оставь, Макс! Никто его не стырит и не повредит. Сам же сказал: «Хватит на сегодня».
Раздался звонок мобильного телефона Дэвида, он посмотрел на дисплей и заговорил:
– Привет, Роб… В лаборатории… Отлично, поздравляю… В такую погоду?… Правда?… Нет, завтра я должен работать… А кто ещё будет?… Понятно… Хорошо… Только я без машины… У меня нет его телефона, ты уж сам ему позвони, чтобы он меня забрал… Так он уже едет? Значит, мне пора выходить на шоссе… А… Пока! – Дэвид выключил телефон и обратился к Максу:
– Ну, вот всё и сложилось само собой – Рука Судьбы! Помнишь парня по имени Роберт Русетски? Ему сегодня доставили яхту, и ему не терпится спустить её на воду и опробовать. Он пригласил меня покататься. А вечером он устраивает своей яхте крестины, и вообще – будет дикий карнавал!
– Роб – он такой маленький чёрненький?
– Да.
– Он не похож на человека, у которого может быть своя яхта.
– Внешность обманчива – полтора миллиона он-таки наскрёб. Из них, наверное, тысяч сто мало-помалу выиграл у меня в покер.
– Прогулка на яхте, да ещё в хорошей компании – что может быть лучше! Однако, эта погода…
– Роб сказал, что тучи рассеиваются, и прогноз отличный. Да и ветер усиливается, – Дэвид бросил взгляд в сторону окна, – и вправду, посмотри в окно.
Макс обернулся к окну и увидел, как ветер уносит последние клочья разорванных облаков.
Со словами «Всё, ухожу!» Дэвид направился к выходу. Макс спросил его вдогонку:
– Правильно я понял – тебя кто-то заберёт отсюда? Или мне тебя подвезти?
– Не нужно – один парень будет проезжать мимо. До завтра, Макс! Увидимся, Джек!
И Дэвид вышел из лаборатории.
11. ДЕНЬ ВТОРОЙ. СОМНЕНИЯ
От пирса отчаливала яхта с небольшой, но шумной компанией на борту. У руля стоял маленький кудрявый брюнет, Роб Русетски. Он был в приподнятом настроении и оживлённо разговаривал со стоящим рядом Дэвидом:
– …А за Уилмингтоном встретимся с Биллом и Аароном. Они уже отчалили. Мы договорились погоняться – стартуем под мостом в сторону моря. Гонка будет на время – полчаса. Потом возвращаемся в Уилмингтон – я заказал вечеринку в тамошнем яхт-клубе.
– А где ты будешь держать яхту? – поинтересовался Дэвид.
– Ещё не решил. Наверное, тоже в Уилмингтоне. Хочется, чтобы поближе к заливу. Может быть, я вообще туда перееду – мне предлагают возглавить тамошний филиал. Но я пока побаиваюсь – есть очень сомнительные моменты.
– А как назовёшь яхту?
– Ответственнейшее дело! Пока не придумал. Раньше, когда ещё только мечтал, думал о ней как о «Наутилусе». И только сегодня пришло на ум, что «Наутилус» – это же подводная лодка! Согласись, такое имя – скверная примета для надводного судна.
– Эх… Красотища! – сказал Дэвид, любуясь панорамой. – Когда-нибудь на старости лет обязательно куплю яхту.
– Представляю себе… Футов 150 длиной, матросы, стюарды, симпатичные горничные…
– И ты среди множества гостей.
– Спасибо! Ловлю на слове…
– А где у тебя бинокль?
– Только что лежал на скамье, – Роб осмотрелся. – Кто-то взял.
Вдруг у Дэвида зазвонил мобильный телефон. Взглянув на дисплей, он заговорил:
– Алло, Макс! На яхте. Только что отчалили… И что, это так срочно? Да что случилось-то? Может быть, всё-таки завтра? Ну, если ты настаиваешь… Хорошо… Хорошо… Я сейчас приеду.
Выключив телефон, Дэвид обратился к Робу:
– Роб, извини. Я архисрочно понадобился Максу. Мне нужно вернуться в лабораторию. Высади меня.
– Да пошли ты его подальше! – в сердцах ответил Роб и даже стукнул кулаком по штурвалу. – У меня ведь сегодня такой день! Какие ещё срочности могут быть у физиков…
– Я ведь его знаю. По пустяку он не стал бы звонить. Поверь, у него возникла веская причина вызвать меня – я это понял по его голосу. Высади меня, причал ещё близко.
– О, чёрт! Какая жалость! – сказал Роб, разворачивая яхту к причалу. – Тогда приезжай потом в яхт-клуб, часа через два, О-кей?
– Постараюсь. Но я ведь ещё не знаю, что там случилось у Макса.
– Короче, я буду тебя ждать.
Сложив руки за спиной и опустив голову, Макс задумчиво ходил по лаборатории. Открылась дверь, и появился Дэвид:
– Привет, Макс! Что у нас стряслось?
– Слава Богу, пока ничего… Дэвид, после твоего ухода я вдруг понял о нашей «машине» самое главное – и это настолько важно, чрезвычайно важно, что я решил переговорить с тобой как можно скорее. Извини, что испортил тебе вечер.
– Да ладно! Надеюсь, этот вечер – не последний в моей жизни. Так о чём разговор?
– Я уже сказал – о «машине».
– Тогда могу начать я. Макс, сейчас, в такси я подумал о той жизни… о том потоке жизни, с которым мы случайно соприкоснулись. Это же какой-то «закон сохранения»… неизвестно чего! Смотри… Тут мы с тобой – парочка, считай, уже Нобелевских лауреатов, но с полной разрухой в личной жизни. А там – наоборот. Там мы – никто в нашей любимой физике, а ведь она – половина нашей жизни. Зато там Джойс и Пат – с нами, а ведь это – вторая половина. И эти половины почему-то не сложились вместе. Ни там, ни тут. Ни у тебя, ни у меня, ни у нас вместе… Неужели это какая-то закономерность? Закон жизни?
– Дэвид… нам действительно нужно… обсудить ситуацию в самом широком смысле, далеко за пределами физики и техники. Физика… – это всего лишь физика… А тут дело гораздо серьёзнее. У меня такое ощущение, что… мы с тобой бесцеремонно вторглись в такие высокие сферы, где человеку, с его пороками и несовершенствами, быть вообще не полагается. Ты говоришь о «законе сохранения». А вдруг это «закон сохранения баланса Добра и Зла»? И вдруг мы с нашей «машиной» создаём каналы перетекания Зла между мирами, между «тут» и «там»?
– Но почему же перетекать и распространяться будет Зло?! Ведь пока никто не знает о «машине», и всё будет зависеть от нас с тобой – и ни от кого другого!
– Если бы всё зависело от нашей воли… Если бы мы никогда не ошибались… Где-то написано, что дорога в Ад вымощена благими намерениями… Но я бы хотел развить свою мысль… Зло – оно ведь всепроникающее, оно активно, оно ищет любую лазейку… Внимание, Дэвид! Я думаю, что потому жизнь и разбивается на изолированные потоки, чтобы локализовать Зло, чтобы оно не охватило весь Мир!
Макс подошёл к доске с сохранившейся схемой разделения жизни на параллельные потоки и показал на неё:
– Смотри, во всякой бифуркационной точке жизнь может измениться и к лучшему, и к худшему. Представь себе, что на этой схеме «к худшему» означает отклонение вниз, а «к лучшему» – движение вверх. Получается, что чем ниже поток, тем ужаснее в нём жизнь. Что же творится в самом нижнем потоке, Дэвид! Ведь это же Ад, сущий Ад! Ад при жизни. – И Макс написал в нижней части схемы слово «Ад». – Там Зло побеждало и побеждает всегда! И, соответственно, чем выше поток, тем счастливее он для своих обитателей. И самый верхний поток – это Рай наяву! Не загробный, а при жизни. Тут он написал в верхней части схемы слово «Рай». – Я думаю, что нам, нашей жизни далеко и до Ада, и до Рая. И, судя по всему, тот поток жизни, с которым мы случайно соприкоснулись – лучше нашего, по крайней мере, для нас с тобой.
– По-твоему, Макс, Мир создан так, чтобы в любой момент атаки Зла оно было локализовано только в одном из двух зарождающихся потоков жизни… Злу отдаётся ровно половина… чтобы сохранить другую половину. А наше открытие размывает эти защитные дамбы между потоками, – и Дэвид показал на схему.
– Ты смотришь в самый корень! Ведь что, в сущности, произошло… Два самонадеянных и, к сожалению, талантливых физика придумали «лазейки» между потоками жизни. «Лазейки», которых никогда не было. Со времён сотворения Мира. Представь, что этих лазеек много. Ведь это значит, что Добро не имеет ни единого шанса! Что Зло поднимется со дна и поглотит всё, весь Мир. И Ад поглотит Рай! Дэвид, что может быть чудовищней этого! И сейчас всё зависит от нас, от того, что мы решим и как будем себя вести… Всё зависит от нас!
Они замолчали, задумавшись в тишине. У обоих мысли путались, теряли стройность – на смену им постепенно пришла какая-то гнетущая тоска…
Первым пришёл в себя Дэвид:
– Макс, подожди! Дай перевести дух… Постой, Макс! Ты не сказал очень важной фразы, что всё это – всего лишь твоя гипотеза. Пока ещё ничем не подтверждённая! И потом, ведь нам повезло – мы не пробурили скважину в Ад. И ты сам говоришь, что та жизнь, с которой мы соприкоснулись, лучше нашей. Значит, оттуда нашей жизни ничего не угрожает. А то, что мы привнесём с собой туда, пока что зависит только от нас двоих, ведь так?
– Возможно, я что-то недопонял… или сгустил краски. Но ведь это, в сущности, ничего не меняет. Есть огромный риск, что наше открытие беспредельно, беспредельно опасно! Ты только представь себе, что оно попало в руки преступных людей, которые и есть главные носители Зла!.. Неподтверждённая гипотеза… Мы не имеем права на эксперименты, которые её подтвердят или опровергнут… Послушай, Дэвид, а не разрушить ли нам нашу «машину» прямо сейчас, а? Сломать и крепко-накрепко забыть о ней.
– Что ты, Макс! Что ты! Столько времени и сил! Для меня наша «машина» – полжизни!
– Эта «машина» никогда и никому не принесёт счастья. А значит, она бесполезна. Не нужна. И безмерно опасна.
– Макс, я сердцем чувствую, что ты не совсем прав. Хотя бы потому, что «машина» может сделать счастливым меня, пусть и ненадолго… Я просто хочу увидеть Джойс… И всё.
– Ты не принесёшь счастья своей девушке в той её жизни, к которой ты не принадлежишь.
– Мне бы только взглянуть на неё, и всё. Это же не может привести к несчастью!
– Даже с этим надо быть предельно осмотрительным… Даже с этим… И ещё… Очевидно, Бог специально создал нас такими, что и наши души, подобно телам раздваиваются в бифуркационные моменты времени. Перемещаясь между потоками жизни, не нарушаем ли мы промысел Божий? Имеем ли на это право? Дэвид, для нас это самый важный вопрос!
– Ну, и какие заповеди мы можем нарушить?
– Если говорить о десяти заповедях, то, в первую очередь – «не укради».
– Украсть оттуда нельзя – ты ведь не смог украсть и нескольких газет.
– Украсть нечто материальное невозможно – ты прав. А как насчёт попытки украсть кусочек чужого счастья? Впрочем, такая кража совершенно бессмысленна – украденным счастьем счастлив не будешь… Дэвид, всё хорошее, что мы могли бы там взять, уже принадлежит кому-то другому. Или другая заповедь – «не пожелай чужой жены». К твоим порывам увидеть Джойс она относится напрямую, ведь та Джойс – не твоя, она жена другого Дэвида.
– Но ведь другой Дэвид – это же я!
– Думаю, что это совсем не так. И не дай Бог тебе в этом убедиться… И, наконец, наиглавнейшая заповедь – «возлюби ближнего своего».
– Как ты возлюбил Джека, – с улыбкой добавил Дэвид.
– Да, например, как я полюбил Джека, – очень серьёзно ответил Макс, – после смерти Пат кроме него у меня никого не осталось. И он, как и я, помнит и любит Патрицию…
– Извини…
– Всё нормально… Так вот… В буквальном смысле наши «ближние» принадлежат именно нашему миру, нашему потоку жизни. И, насколько я понимаю, нам нельзя их бросать, – мы должны жить с ними и ради них. И умереть с ними. Именно в этом наше предназначение, которое мы должны исполнить! Выполнить в этой жизни, для которой и предназначены наши души! А переход в другой поток жизни – это… всё равно, что солдат самовольно покинул свой полк.
– Макс, ты… ты, конечно, глубоко верующий человек и всё такое. Для тебя это крайне важно. И я с уважением отношусь к твоему мнению. Как и всегда. Но ведь я – атеист, более того – атеист-физик. Имею же я право быть атеистом? Так вот, мне кажется, что ты всё слишком усложняешь.
– Насчёт права быть атеистом – не знаю, не мне судить. Но мне кажется, всё гораздо сложнее, чем я объяснял… пытался объяснить. Пожалуйста, хорошенько обдумай то, о чём мы сейчас говорили. И вспомни – ты ведь никогда не отказывал мне в просьбах – ни разу.
– Разумеется, я обмозгую всё, что ты сказал. Я вполне осознаю, насколько это важно. Но что касается срочного разрушения «машины», это было бы совершенно против твоих правил – ничего не предпринимать сгоряча.
– Но мы примем решение не позднее завтрашнего дня, хорошо?
– О-кей, Макс! И я всё же надеюсь убедить тебя отнестись к ситуации… не столь однозначно, терпимее и спокойней.
– Мне и самому горько думать, что завтрашний день может оказаться последним для нашего вымученного детища.
– Так я пойду? Ещё успею к началу вечеринки в яхт-клубе.
– Вижу, мои слова тебя не убедили…
– Просто я обещал Робу прийти…
– Тебя подвезти?
– Спасибо, не нужно – такси ждёт меня у ворот.
– Вот как… А мы с Джеком поедем домой минут через двадцать.
– Увидимся завтра, Макс! До завтра, Джек!
– До свидания, Дэвид, – попрощался Макс, и Дэвид вышел из лаборатории.
12. ДЕНЬ ВТОРОЙ, ВЕЧЕР. ДЖЕК
А в лаборатории Макс выключил компьютеры, рубильники защиты сети и подошёл к спящему на диване Джеку:
– Ну что, Джек… пора и нам с тобой.
Джек проснулся, встал и как-то неловко потянулся.
– Ну… слезай… Прыг!
Не в такт с командой Джек вяло спрыгнул и так же вяло пошёл к выходу.
– Не хочешь попить на дорожку? Водички? Джек! – напомнил Макс.
Но Джек прошёл мимо стоящей у стены мисочки с водой.
– Ну, нет – так нет. Пойдём к машине.
Они вышли во двор, Макс закрыл за собой дверь в лабораторию. Затем они подошли к автомобилю. Макс открыл переднюю дверь:
– Джек, поехали домой – садись!
Джек подошёл к открытой двери, попытался запрыгнуть в кресло, но сорвался и упал на землю. Встав, он виновато посмотрел на Макса и не повторил попытки. Макс с помрачневшим лицом присел на корточки возле Джека и погладил его:
– Бедняжка… Совсем ты ослаб… Ничего не болит у тебя, а? Что же мне делать, дорогой… Вот беда… Ну, давай, помогу тебе.
Макс взял Джека на руки, поцеловал его в бархатный лобик и усадил на сиденье, застеленное специальным ковриком. Джек, немного покрутившись, свернулся на нём калачиком. Макс закрыл дверь, обошёл автомобиль, уселся сам и завёл мотор. Потом он наклонился вперёд и, опустив голову на сложенные на руле руки, прошептал:
– Боже мой…
Не меняя позы, Макс опустил свою правую руку на спинку Джека. Его широко расправленные пальцы словно пытались объять целиком тёплое тельце собачки… Наконец Макс выпрямился, взял брелок и открыл ворота. Автомобиль выехал на шоссе. Макс вел его по дороге с застывшим лицом. Проезжая мимо искорёженного дерева, в которое врезался автомобиль Патриции, он обернулся и проводил его взглядом. Через некоторое время автомобиль проехал мимо указателя «Кладбище Лорелхил». Как Джек почувствовал это? Он поднялся, встал на задние лапы и, поскуливая, «порыл» окно двери передними лапами, что означало желание выйти.
– О-кей, Джек… – согласился Макс. – Навестим сегодня маму.
Он развернул машину и поехал на кладбище… Там, припарковав машину, он потянулся и распахнул дверцу Джека:
– Ну, вылезай. Сможешь?
Джек неловко и осторожно спустился на землю. Затем Макс вышел из машины сам, и они медленно пошли к могиле Патриции… Идти было недалеко… Макс остановился в нескольких шагах от надгробной плиты, а Джек подошёл к ней вплотную и, остановившись, несколько раз провёл по земле передней лапкой, словно роя её. Затем он сел на землю и, высоко задрав голову к небу, беззвучно завыл…
Они ехали домой… Джек лежал калачиком на своём месте. В уголках глаз Макса поблескивали слезинки… Подъехали к дому. Макс выключил мотор. Стало абсолютно тихо. Макс легонечко потрепал Джека по холке:
– Джек… Дже-ек… Приехали!
Лицо Макса побледнело. Он распрямил рукой тельце Джека и увидел его мёртвые глаза, поднял Джеку лапку и отпустил её – лапка безжизненно упала на сидёнье. Макс судорожно спрятал голову в плечи и опустил её на руки, сложенные на руле. Его сотрясали глухие рыдания…
Откуда-то, предназначенная именно ему, тихо зазвучала мелодия «Смерть птички». Макс её не слышал…
13. ДЕНЬ ТРЕТИЙ, УТРО
Непричёсанный, в халате, Дэвид завтракал у себя дома, посматривая на экран телевизора – свой любимый канал «Discovery». Зазвонил мобильный телефон. Посмотрев на дисплей и продолжая жевать, Дэвид заговорил.
– Привет, Макс!
– Вчера умер Джек, – бесстрастным голосом сказал Макс, – я повезу его кремировать. Сегодня всё отменяется, – и Макс прекратил разговор.
Дэвид был потрясён. Он проглотил пищу, сокрушённо покрутил головой и прошептал:
– Бедный Джек… Бедный Макс…
С окаменевшим лицом Макс шёл по кладбищенской тропинке с короткой лопатой и маленькой урночкой в руках. Подойдя к могиле Патриции и немного постояв возле неё, он снял кусок дёрна и сделал небольшую ямку. Опустившись на колени, он высыпал в ямку пепел из урны, затём положил в неё и саму урночку. Руками он зарыл ямку и выровнял сверху дернину. Следов почти не осталось. Макс стоял на коленях и что-то шептал. Что? Какие слова?..
Потом поднялся на ноги и, не отряхнувшись, пошёл прочь… Трава, примятая коленями Макса, лопата… И что-то ещё, бесконечно важное…
Макс медленно ехал к лаборатории. Его лицо было похоже на посмертную маску. Попутные автомобили постоянно обгоняли его. Наконец, с рёвом и громоподобным гудком его обогнал огромный грузовик. Макс встряхнулся и прибавил газу.
Вдали показалось дерево, о которое разбился автомобиль Патриции. Макс остановился возле него, вышел из машины, медленно подошёл к дереву и прикоснулся к нему рукой. Потом его рука безвольно опустилась, и губы еле слышно прошептали:
– Пат… Пат… Ты уже знаешь… Ведь вы уже встретились с Джеком… Там… А у меня… у меня ничего не осталось… Что мне делать, Пат… Как жить… А ведь я могу увидеть тебя, Пат… Или не тебя… Не знаю… Если это грех, прости меня… Но я иду к тебе.
Автомобиль Макса въехал во двор лаборатории. Макс вылез из машины, уверенным шагом направился к двери в здание и вошёл в него, оставив дверь открытой. Очень скоро он вышёл с «навигатором» и длинной рейкой в руках. Он подошёл к подиуму, положил «навигатор» на землю, встал с рейкой в руке на подиум, но тут же спрыгнул с него и, прислонив рейку к подиуму, возвратился в здание лаборатории. Обратно он вышел с большим листом бумаги, скотчем и фломастером. Посмотрев на часы и приложив бумагу к двери, Макс написал: «Дэвид, я ТАМ. Не трогай “навигатор”». Скоро вернусь. 11:15». Прикрепив скотчем свою записку к одной из мачт, Макс снова взобрался на подиум, взял рейку, нажал её концом на кнопку «навигатора» и исчез. Рейка (её большая часть) упала на землю.
14. ДЕНЬ ТРЕТИЙ. МАКС И ПАТРИЦИЯ
С короткой частью рейки в руке Макс оказался на пустой незастроенной лужайке. Он отбросил рейку в сторону и направился к шоссе. Там ему повезло – почти сразу же остановилось такси, и он уехал в сторону Филадельфии.
Макс стоял возле билетной кассы на вокзале в Филадельфии. Когда подошла его очередь, он попросил:
– Пожалуйста, мне один билет на ближайший поезд до Бостона.
– Вам билет «туда и обратно»?
– Всё равно… А впрочем, только «туда».
Сойдя с поезда на Бостонском вокзале, Макс прошёл на стоянку такси и уже через несколько минут ехал по городу…
Вдруг он спросил таксиста:
– Не знаете ли в городе магазинчика, где бы я мог купить себе парик?
– Точно не скажу, но есть у меня один на подозрении. Правда, это будет бо-ольшой крюк!
– Заедем туда.
Возле магазина «Театрал» такси стояло довольно долго, так что водителю уже приходила в голову мысль пройти в магазин и поискать там своего пассажира. Наконец Макс вышел из дверей магазина – в длинноволосом парике и с бородой. Он подошёл к уличному телефону и набрал номер. Через несколько секунд после этого, не произнеся ни слова, он повесил трубку . Затем он подошёл к такси и уселся в него:
– Всё, поехали!
– Сэр, такси занято – ответил шофёр.
– Не узнаёте меня? Значит, мой парик, действительно, хорош – не зря мы сюда заехали.
– Извините меня, сэр. Вас и вправду трудно узнать.
– Что и требуется – хочу сделать жене сюрприз.
– Хотите за ней последить?
– Нет. Совсем не то, о чём вы подумали. Просто сюрприз.
Чем ближе такси подъезжало к дому, тем более не по себе становилось Максу. Раньше, когда он думал об этих предстоящих минутах, они представлялись ему неимоверно волнующими. Но всё оказалось по-другому. Вместо волнения его всецело охватило щемящее чувство безысходности и острая тоска. Иногда, не подолгу, ему слышалась мелодия – та самая…
Наконец такси подъехало к дому. Макс расплатился и вышел. Немного постояв, он медленно пошёл к дому и поднялся на крыльцо. В нерешительности он опёрся о стену и перевёл дух. Потом нажал кнопку звонка. Дверь открылась… и перед ним стояла Патриция… Едва увидев лицо и глаза Макса, она чуть-чуть отстранилась, и, пристально вглядываясь, непроизвольно стала пятиться в глубину дома, недоверчиво качая головой и жестом руки как бы отгоняя наваждение.
– Кто вы? – тревожно спросила она, и быстро произнесла: – Господи, помоги мне!.. Сэр… Вы так похожи…
Макс вошёл в дом и прикрыл за собой дверь.
– Я… – начал было Макс, не зная, что сказать, – я… по очень важному делу. Точнее, это не дело… Вы с Максом очень удивитесь, но вы… вы поймёте меня. Особенно Макс.
– Он умер! – перебила Патриция. – А Вы…так похожи на него, что… мне страшно…
– Пат, не бойся! Он – это я. То есть, я – это он. Это трудно объяснить, но я объясню, и ты…
– Прочь! Прочь, Сатана! – ещё больше отстранившись, в ужасе закричала Патриция и неуверенно перекрестила рукой Макса.
Макс снял с себя парик и бороду:
– Но ведь это я, Пат! Позволь мне объяснить!
– Макс умер на моих руках! Он в земле! О, Господи! Прочь, Сатана! Исчезни! Провались сквозь землю!
Макс сделал шаг и протянул к Патриции руку:
– Милая, родная моя…
– Не подходи! – взвизгнула Патриция. – Или я убью тебя!
Она бросилась к шкафу, быстро нашла в нём револьвер, направила его на Макса и несколько раз нажала на курок. Раздались щелчки, но не выстрелы – револьвер был не заряжен. Она стремительно обернулась к шкафу и лихорадочно, трясущимися руками нашарила там коробку с патронами, тотчас попыталась её открыть – и все патроны рассыпались по полу. Патриция спешно подняла один из них, зарядила револьвер и прицелилась в Макса.
– Кто бы ты ни был – прочь! Или я стреляю! – решительным голосом сказала она.
Макс молча повернулся и медленно вышёл из дома.
Спустившись с крыльца, он обернулся и негромко крикнул:
– Пат! Я приду ещё раз… Один раз… Объяснить.
Раздался свист пули и звук выстрела.
Патриция с отчаянием посмотрела на пистолет в своей руке и подняла его к виску. Закрыв глаза, он замерла… Её рука бессильно и безвольно опустилась. С глухим стуком пистолет упал на пол. Патриция стояла с поникшей головой и опущенными руками. По её безжизненному лицу текли слёзы.
Макс шёл по тротуару, не видя прохожих и иногда задевая их. На перекрёстке он, не обращая никакого внимания на красный сигнал светофора, размеренным шагом вышел на проезжую часть, когда автомобили уже набрали скорость. И к Максу стремительно приближался автомобиль. Наезд был неминуем. Не успевая затормозить, за секунду до удара водитель автомобиля непроизвольно, резким движением прикрыл глаза ладонью, чтобы не увидеть неизбежного. В этот момент Макс исчез.
Во дворе лаборатории на траве лежали «навигатор» и большая часть использованной Максом рейки. Внезапно рейка мгновенно удлинилась до своего исходного размера, и на подиуме появился Макс. В течение нескольких секунд он оставался на подиуме, глядя перед собой невидящими глазами. Затем он спрыгнул с подиума, медленно пошёл к своему автомобилю, сел в него и уехал, не закрыв дверь в здание лаборатории.
15. ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ДЭВИД И ДЖОЙС
Эту комнату своей огромной квартиры Дэвид называл Цитаделью – не то, чтобы в добрую память о своём детстве, а просто по отдалённой аналогии – она была его домашним кабинетом. Шкафы и полки хранили множество книг и журналов, а также безделушек и предметов непонятного назначения. В углу стоял огромный компьютер, на длинном соседнем столе – большой монитор. Рядом с ним стоял монитор меньших размеров, соединённый с включённым персональным компьютером. К этому компьютеру был подсоединён роскошный студийный синтезатор.
В трусах и майке, Дэвид сидел во вращающемся кресле вполоборота к синтезатору и с помощью специальной компьютерной программы аранжировал музыку уличного музыканта со странным названием «Смерть птички». Настроение у Дэвида было меланхолическое – собственно, потому он и занялся именно этой запавшей ему в душу тоскливой мелодией. Дэвиду остро захотелось аранжировать её на мажорный лад. Получалось трудно и плохо… Наконец ему показалось, что очередная версия мелодии звучит достаточно бодро. Откинувшись в кресло и закрыв глаза, Дэвид прослушал несколько тактов. Результаты работы его удовлетворили.
– О-кей… – сказал он шёпотом, про себя.
Затем Дэвид обернулся к компьютеру и «зациклил» воспроизведение этой мелодии, после чего начал просматривать в Интернете информационные сайты: погодные, новостные, научные. Сайты быстро сменяли друг друга – Дэвид читал только заголовки. Затем он запустил «Outlook Express» и стал просматривать входящие сообщения, комментируя их про себя:
– Спам… спам… спам… Ого! От отца!
Дэвид открыл письмо отца и долго читал его – сбиваясь, возвращаясь к началу, цепляясь за отдельные слова и фразы.
Это письмо отпечаталось в его душе как оставляет отпечаток раскалённое тавро – с той разницей, что вместо невыносимого жара Дэвид почувствовал, как его сердце опалило обжигающим холодом:
«Дэвид, сначала я подумал, что надо рассказать тебе об этом лично, при встрече. Но потом решил, что тебе будет легче узнать всё из письма. Короче, парни из ФБР всё быстро выяснили (сказали, что им повезло). Итак, твою девушку зовут Джойс Леклерк, она действительно не жила в Филадельфии постоянно и умерла три года назад. У неё была редкая форма порока сердца, и она слишком долго не обращалась к врачам. Когда же её всё-таки обследовали, и врачи поставили диагноз, ей сразу же была запланирована операция. В те дни её состояние не было тяжёлым, и она ещё жила дома, где и умерла внезапно, за несколько дней до операции. Сама это операция в наши дни не считается очень сложной, и в случае её успеха Джойс могла бы дожить до глубокой старости. Так сказал мой врач. У Джойс не было детей, и она никогда не была замужем. Твой отец. Соболезную тебе. От всего сердца.»
Сознание Дэвида постепенно утратило связь с окружающим миром, он перестал слышать бодрые звуки своей аранжировки – вместо неё в его душу откуда-то просочилась и всё явственнее звучала истинная, щемящая сердце мелодия «Смерть птички». А когда он пришёл в себя, он увидел , как на лежащие перед ним листы бумаги с формулами тяжело падают его слёзы…
Внезапно Дэвид резко встал, быстро надел брошенные на пол джинсы и рубашку, схватил сумку и выбежал из комнаты.
Автомобиль Дэвида на большой скорости въехал в ворота лаборатории и резко затормозил. Дэвид выскочил из него и, не заглушив мотор, быстрым шагом устремился в лабораторию, дверь которой была распахнута настежь. Через несколько секунд он выбежал обратно во двор и направился к подиуму – но чем более Дэвид приближался к нему, тем более он замедлял свой шаг. Около подиума Дэвид осмотрелся, заметил на одной из мачт оставленную Максом записку и прочёл её. Посмотрев на свои часы и нагнувшись над дисплеем лежащего на траве «навигатора», Дэвид скомкал записку и отбросил её в сторону. Затем он сел на землю рядом с «навигатором» и настроил его. Потом взял валяющуюся на траве рейку, поднялся на ноги и вскочил на подиум. Концом рейки Дэвид нажал на кнопку «навигатора»… и исчез. Мгновенно укоротившаяся рейка упала на землю…
Дэвид мягко приземлился и огляделся вокруг себя. Отбросив в сторону оставшийся у него в руке конец рейки, он направился к шоссе.
Уже смеркалось, и большинство автомобилей ехало с включёнными фарами. Стоя на обочине дороги, Дэвид поднял руку с банкнотой и остановил попутный автомобиль.
– Подвезёте до города? – спросил он водителя. – Мне в даун-таун, угол Джефферсон-стрит и Санта Моника.?
– О-кей! Садитесь.
Машина ехала по ярко освещённым улицам Филадельфии. Дэвид сидел с поникшей головой, в глубокой задумчивости. Лишь изредка он поднимал голову, чтобы посмотреть, на какой улице они находятся. Вдруг Дэвид обратился к водителю:
– Остановите здесь, пожалуйста! Вон там, возле парикмахерской.
– Мы же не доехали.
– Ничего. Тут недалеко. Я хочу зайти кое-куда.
Машина остановилась у тротуара, Дэвид вышел и направился к парикмахерской.
В парикмахерской было немноголюдно. Дэвид сразу же подошёл к пустующему креслу и уселся. К нему подошёл мастер:
– Добрый день, сэр. Будете стричься?
– Да. Сделайте мне короткую причёску, подходящую для молодого, но солидного бизнесмена. И ещё я хочу сбрить усы.
– Нет проблем!
И мастер принялся за работу.
– Так вы бизнесмен? – спросил он.
– Вряд ли. Скорее, хочу в него перевоплотиться.
– Для такого перевоплощения помимо тех тридцати долларов, которые вы мне заплатите, вам придётся потратить ещё тысяч десять, не меньше: костюм, галстук, обувь и прочее.
– А ведь вы правы! Обязательно последую вашему совету.
– И не забудьте про часы – они должны соответствовать.
– А такие подойдут? – спросил Дэвид, показав свои часы.
– Ну, если брильянты на корпусе настоящие, то эти часы окажут честь любому запястью.
– Так есть ли поблизости магазин, в котором я могу приодеться и приобуться ?
– Да. И совсем рядом. Выйдете на улицу, повернёте направо и пройдёте около сотни метров – увидите там витрину с манекенами.
Дэвид вышел из магазина мужской одежды. Он был коротко пострижен, без усов, в элегантном деловом костюме. Подняв руку, он остановил проезжающее мимо такси.
Такси остановилось у крыльца массивного старинного особняка – так хорошо знакомого Дэвиду! Выбравшись из такси, он поднял воротник пиджака – моросил мелкий дождик. Из парадной двери особняка тотчас вышел охранник с большим зонтом и быстро спустился к машине.
– Добрый вечер, сэр! – приветствовал он Дэвида, раскрывая зонт над его головой.
– Благодарю вас, – сдержанно ответил Дэвид.
Плечом к плечу Дэвид и охранник поднялись к входной двери.
Войдя в дом, Дэвид увидел вытянувшихся в струнку слугу и мажордома. Они служили в доме очень давно – Дэвид знал их с детства.
– Добрый вечер, сэр, – обратился к нему мажордом. – Рады видеть Вас в добром здравии. Мы не ждали вашего возвращения сегодня…. И потом, это такси… Вы не изволили вызвать Ваш лимузин.
– Такси – ерунда! – непринуждённо ответил Дэвид, – и не такое бывает в жизни… и не такое. Джойс дома?
– Да. Мадам изволила отправиться в спальню около часа назад.
– Хорошо, Эшфорд. Никаких распоряжений сегодня не будет – я устал и тоже пойду спать. Прошу нас не беспокоить.
– Доброй ночи, сэр. Но позвольте поинтересоваться о Вашем багаже?
– Его доставят утром… – после небольшой заминки ответил Дэвид.
И только в этот момент он сообразил, что не знает, в какие комнаты он должен сейчас пройти. Не придумав ничего лучшего, он распорядился:
– А вы, Эшфорд, проводите меня в спальню.
Мажордом удивлённо вскинул брови. Заметив это, Дэвид сказал:
– Это моя последняя прихоть на сегодня.
Объяснение получилось неуклюжее, так что Дэвид даже смутился. Но мажордом ничуть на это не прореагировал и жестом пригласил Дэвида вглубь дома, пропуская его вперёд:
– Прошу вас, сэр!
Дэвид растерялся – идти первым он не мог.
– Эшфорд, идите впереди, как будто вы несёте свечу, – сказал он, кляня собственную ненаходчивость, – это будет выглядеть очень средневеково! И не на лифте, конечно.
Эшфорд и Дэвид медленно поднялись по широкой лестнице на второй этаж и при неярком свете дежурных ламп подошли к двери, ведущей в спальные помещения. Догадавшись об этом, Дэвид сказал мажордому:
– На этом мои фантазии истощились. Благодарю вас, Эшфорд.
– Спокойной ночи, сэр.
Эшфорд ушёл…
И Дэвид остался один перед дверью. Немного постояв и справившись с волнением, Дэвид осторожно нажал на дверь, и она медленно и бесшумно распахнулась. Через несколько секунд Дэвид решился войти и оказался в густом полумраке проходной комнаты, из которой далее вели две двери – в ванную и собственно в спальню. Дэвид подошёл к двери в спальню и протянул руку, чтобы открыть её. Но его рука безвольно опустилась… В глубоком волнении он отошёл от двери и сел в стоящее у стены кресло. Он рывком ослабил галстук и тугой воротник рубашки и стал с силой массировать себе виски. Наконец, немного успокоившись, Дэвид поднялся и вошёл в спальню. Было совершенно тихо – ни звука. Вдруг в этой тишине Дэвиду почудился отголосок мелодии (той самой), и сразу же остро защемило сердце. Но очень быстро они пропали – и боль и мелодия, и Дэвид вздохнул с облегчением.
Слабый ночной свет, падающий через неплотно зашторенные окна, освещал широкую кровать, на которой в ночной рубашке, едва прикрытая одеялом, крепко и безмятежно спала Джойс. Бесшумно ступая по толстому мягкому ковру и не отводя восхищённых глаз от Джойс, Дэвид подошёл к изголовью и замер. Потом он протянул руку и, не касаясь Джойс, плавными движениями стал как бы ласкать контуры её лица и тела. Затем, всё так же не отрывая от неё глаз, Дэвид стал пятиться к двери и, наконец, вышёл из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Медленной неестественной походкой, как никогда не ходят ни здоровые, ни больные, Дэвид направился в находящуюся рядом библиотеку. Там он, понурив голову, сел на стул у письменного стола и включил стоящую на нём неяркую лампу.
Через несколько секунд Дэвид поднял голову и огляделся. На стенах библиотеки висело несколько больших портретных фотографий. На самой большой из них он увидел себя и Джойс на свадебной церемонии. А на других фотографиях – смеющегося маленького мальчика, своего отца, сияющего от счастья, с этим же мальчиком на руках, маленькую очень серьёзную девочку, самого себя и Джойс с этими мальчиком и девочкой на коленях. Дэвид встал и подошёл к каждой из фотографий, подолгу всматриваясь в лица. Затем он прислонился спиной к одному из шкафов и глубоко задумался… Через некоторое время он покинул библиотеку и медленной, усталой походкой направился к выходу из дома…
Вдруг Дэвид нерешительно остановился и чуть слышно прошептал:
– Посмотреть… Ещё раз… Последний раз.
Дэвид бесшумно вошёл в спальню и остановился у изголовья кровати. Не отрывая влюблённых глаз от Джойс, он простоял так около минуты. Вдруг, почувствовав его присутствие, Джойс чуть приоткрыла глаза, увидела в темноте контуры фигуры Дэвида и протянула к нему руку. И… И Дэвид протянул свою руку навстречу. Пальцы Дэвида и Джойс разделяла всего пара сантиметров… Так прошла секунда… другая… Наконец, их руки соединились.
– Вернулся… Как хорошо… – сонно и радостно прошептала Джойс.
– Джойс… Мне надо объяснить… – тихо, очень тихо ответил Дэвид.
– Не надо слов, любимый… Я так соскучилась… Иди ко мне… – и Джойс легко потянула Дэвида к себе.
Послушный этому зову, Дэвид медленно опустился на кровать…
Наступало утро. В спальне стало чуть-чуть светлее. Джойс, подогнув коленки, тихо спала на боку. Дэвид лежал рядом с ней, на спине, с широко открытыми глазами… Почему он ещё не ушёл – Дэвид не знал ответа. Он понимал, что должен покинуть эту спальню, этот дом, этот мир – мир другого Дэвида, и чем скорее, тем лучше, но не мог заставить себя сделать это – любовь к Джойс, пережитое счастье и безмерный ужас от произошедшего сковали его оцепеневшую душу.
Вдруг послышались громкие голоса приближающихся людей – другого Дэвида, Эшфорда и нескольких слуг.
– Гарри, а чердак? – напомнил кому-то Эшфорд.
– Фил и Марио сейчас его осматривают.
– Ты уверен, что он ещё в доме? – услышал Дэвид свой собственный голос.
– Если только не выпрыгнул в окно, – ответил Эшфорд
– Эшфорд, но как ты мог!
– Сэр, он же был – вылитый вы… И голос, и походка, и даже повадки.
– Гарри – в библиотеку! – скомандовал «другой» Дэвид. – Пол – в кабинет! Эшфорд, ты – со мной в спальню.
Голоса раздавались совсем недалеко от спальни, где Дэвид лихорадочно пытался надеть брюки. Джойс почти проснулась и повернулась на другой бок. А «другой» Дэвид в сопровождении мажордома был уже в проходной комнате.
– Останься тут! – сказал он Эшфорду.
Он с шумом распахнул дверь, и увидел в темноте фигуру мужчины, суматошно старающегося надеть брюки. Горячей волной захлестнула его душу ярость:
– Ах, мразь!
Другой Дэвид в два-три шага подбежал к Дэвиду и вложил в удар всю свою силу. Он целил в голову, но в темноте промахнулся, и его кулак лишь скользнул по скуле Дэвида. Тот отшатнулся и не удержался на ногах, запутавшихся в брюках – взмахнув руками, он неловко и шумно упал, ударившись головой об острый угол низенькой тумбочки…
Проснувшись, Джойс взвизгнула и резко села, обхватив колени руками. Она с ужасом, огромными глазами смотрела на происходящее: другой Дэвид пинал ногами распростёртое у его ног тело.
Вдруг от двери раздался голос Эшфорда:
– Кажется, он мёртв, сэр.
Другой Дэвид остановился и, шумно дыша, ответил:
– Отправь слуг вниз.
Эшфорд вышел из спальни и очень скоро вернулся:
– Они не могли ничего увидеть.
Джойс с ужасом смотрела на мужа:
– Дэвид… Дэвид?
– Ты спала с ним?
Джойс утвердительно кивнула головой.
– Кто это?
– Дэвид, он…
– Эшфорд, свет! – крикнул «другой» Дэвид в сторону двери.
Джойс быстро прикрылась одеялом. Яркий свет на секунду-другую ослепил их. «Другой» Дэвид присел на корточки возле безжизненно лежащего тела и увидел… своё лицо. Из проломленного виска Дэвида медленно вытекала кровь.
Подошёл Эшфорд:
– Вы позволите, сэр?
Эшфорд склонился над Дэвидом и попробовал его пульс.
– Мёртв, – уверенно сказал он и, вглядевшись в лицо Дэвида, добавил: – Поразительное сходство!
Другой Дэвид тоже пристально вгляделся в лицо Дэвида (повёрнутое в сторону от Джойс):
– Мерзавец очень похож на меня… Но, надеюсь, у него нет моего родимого пятна!
Он с силой рванул воротник рубашки Дэвида, так что часть пуговиц оторвалась, часть расстегнулась – и на обнажившейся груди увидел «своё» родимое пятно… Он тотчас же запахнул рубашку и с наигранным облегчением сказал:
– Ну конечно, пятна нет! Да и откуда ему взяться!
Раздались глухие рыдания Джойс. Муж подошёл к ней, взял за плечи и легонечко встряхнул:
– Джойс, успокойся. Прошу тебя. Ты ни в чём не виновата… Случившееся ужасно, но ты… ты не виновата. Мы поговорим позже. А сейчас… сейчас нельзя терять ни минуты!
Он повернулся к мажордому и спросил:
– Эшфорд, у нас ведь есть неприметный микроавтобус – он на ходу?
– Да, в полном порядке.
– Спустим тело в гараж. Помоги мне взвалить его на спину.
– Хорошо бы обвязать ему голову полотенцем.
– Пройди в ванную и возьми там.
Пока Эшфорд ходил в ванную, «другой» Дэвид и Джойс молча смотрели в глаза друг другу, Джойс (всхлипывая) – с испугом, её муж – совершенно растерянно.
Большим полотенцем Эшфорд обвязал кровоточащую голову Дэвида. Наконец, Эшфорд и другой Дэвид вынесли тело из спальни. Джойс бросилась лицом в подушки и истерически зарыдала.
Светало. В ещё редком потоке машин по шоссе быстро ехал микроавтобус. Другой Дэвид и Эшфорд сидели впереди. Тело Дэвида лежало под брезентом на заднем сиденье. За одним из поворотов стояла машина полиции. Один полицейский сидел в машине, второй остановил микроавтобус и подошёл к нему:
– Превышение скорости, сэр, – обратился он к сидящему за рулём Дэвиду… другому Дэвиду», – ваше удостоверение?
Тот протянул полицейскому своё водительское удостоверение, и полицейский стал его внимательно изучать. Потом, не выпуская удостоверения из рук, полицейский осветил лучом фонаря салон микроавтобуса и заметил торчащую из-под брезента ногу и ботинок Дэвида.
Реакция полицейского была мгновенной – он выхватил пистолет и направил его на другого Дэвида и Эшфорда.
– Всем руки на затылок! – резко скомандовал он и тотчас позвал напарника, – Фишер, скорее сюда! У них труп!
Напарник быстро подбежал к микроавтобусу, на ходу вынимая пистолет из кобуры.
Не отрывая глаз от «другого» Дэвида и Эшфорда, первый полицейский сказал ему:
– Посмотри там, на заднем сиденье, под брезентом!
Напарник открыл заднюю дверь микроавтобуса и приподнял брезент:
– Тут никого и ничего нет… Вот только брезент.
– Как нет?! Я видел – торчал ботинок… на ноге!
– Говорю же – нет никакого трупа. Вот только полотенце… Господи, да оно всё в крови!
Не опуская пистолета, полицейский грозно спросил другого Дэвида:
– Ну! Чья это кровь?! Отвечайте! Быстро!
Тот был испуган и растерян…
И тут раздался спокойный, очень спокойный голос Эшфорда:
– Так ведь это же ваша кровь, сэр…
16. ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. ФИНАЛ
Макс въехал во двор лаборатории и поставил автомобиль на привычном месте. Выйдя из автомобиля и вскользь, невнимательно оглянувшись вокруг, с отрешённом видом пошёл к зданию лаборатории. Подойдя к двери, он внезапно замер… Медленно, очень медленно он повернул голову в сторону подиума – и увидел на нём неестественно скрюченное тело Дэвида.
– О, Господи… – прошептали его губы.
Макс медленно подошёл к подиуму, вспугнув нескольких ворон, и коснулся пальцами лба Дэвида. Его пальцы не почувствовали ни тепла, ни холода, но Макс понял, что Дэвид мёртв. Лицо Дэвида было залито кровью. Немного крови натекло и на подиум. Макс достал белый носовой платок и попытался стереть кровь со щеки Дэвида. Но уже спекшаяся кровь не поддавалась. Макс положил платок на подиум и сел рядом с Дэвидом. Гладя подрагивающей рукой голову Дэвида, он тихо заплакал:
– Бедный мальчик… Несчастный ты мой…
Потом Макс встал и попытался придать телу Дэвида другую, более «удобную» позу. Удалось это с трудом – тело Дэвида почти окоченело. Неровной походкой ссутулившийся Макс побрел к лаборатории, зашёл внутрь и возвратился с большим куском чёрной плёнки, которой он накрыл тело Дэвида. Потом он достал записную книжку, долго листал её, и, найдя нужный номер, позвонил.
– Алло! – услышал он. – Секретарь мистера Редингера у телефона.
– Соедините меня с ним. Это Доктор Максимилиан Росси. Дело касается его сына.
– Минуту…
И действительно, примерно через минуту, он услышал как всегда бодрый голос мистера Редингера:
– Привет, Макс! Извини – я сейчас очень занят. Что-нибудь срочное?
– Срочное? Нет… Не знаю… Дэвид мёртв.
– …
– Дэвид мёртв.
– Куда… мне приехать?
– В лабораторию.
Макс снова сел на подиум рядом с телом Дэвида.
Он так и сидел, когда послышался приближающийся звук полицейской сирены. Не вставая, Макс достал брелок и открыл ворота. Через несколько секунд во двор въехали два полицейских автомобиля, микроавтобус скорой помощи и лимузин мистера Редингера. Из автомобилей вышли мистер Редингер, коронер, фотограф, полицейские, люди в штатском, медицинский персонал. Коронер и мистер Редингер подошли к подиуму. Коронер сразу же обратился к Максу:
– Мистер Максимилиан Росси?
– Да.
– Это вы вызвали полицию?
– Нет. Я вызвал отца Дэвида.
– Это я и имел в виду.
В это время мистер Редингер поднял плёнку, увидел тело сына и медленно опустился на колени. Склонившись вперёд и словно не веря своим глазам, он страдальчески крутил головой. Потом опустил лицо на тело сына и обнял его. Его спину сотрясали беззвучные рыдания.
– Встаньте, мистер Росси… – продолжил коронер, – отойдём в сторонку… Я должен задать Вам множество вопросов.
Макс встал, коронер взял его под руку и отвёл на несколько шагов, после чего продолжил свои вопросы. Макс отвечал бесстрастно, коротко и точно.
– Позвольте представиться – коронер Хилл… Итак, вы обнаружили тело?
– Я.
– Где? На этом помосте?
– Да.
– Когда?
– Сорок пять минут назад, – ответил Макс, посмотрев на часы.
– Тело лежало в этой же позе?
– Нет. Поза была… плохая. Я переложил его.
– Зачем?
– Я любил его.
– Вы никого тут не видели?
– Никого.
– Когда вы переворачивали тело, вы заметили трупное окоченение?
– Было трудно… Наверное.
– Вы хорошо знали Дэвида?
– Да.
– А его друзей?
– Нет.
– В последние дни Дэвида что-нибудь беспокоило?
– Да.
В этот момент к коронеру и Максу подошёл мистер Редингер. На его мокром от слёз лице застыло выражение решимости. Было видно, с каким огромным трудом ему удаётся держать себя в руках. Он положил руку на плечо коронера:
– Мистер Хилл, пусть ваши люди приступают к своим обязанностям. А мистер Росси даст Вам показания чуть позже – я хочу переговорить с ним.
– О-кей! Но я очень прошу вас – не более пяти минут!
Коронер отошёл, чтобы отдать необходимые распоряжения, а люди уже делали свою привычную работу – осматривали тело Дэвида, фотографировали, осматривали двор, кто-то зашёл в лабораторию…
– Кто убил… Дэвида, Макс? – срывающимся голосом спросил мистер Редингер.
– Не знаю.
– Почему он лежал на этой площадке?
– Я могу только предположить…
– Так его убили там – в прошлом или будущем?
– Возможно. Но возможно, что убийца находится в этой жизни – я не знаю.
– Так ваша машина времени, – и мистер Редингер кивнул в сторону подиума, – заработала?
– Можно считать, что так.
– Я найду убийцу! Чего бы это не стоило! Тут или там! Макс, вы ведь можете помочь мне попасть туда, если потребуется?
– Могу. Но не советую Вам этого делать.
– Я… отец… потерявший единственного сына. Потерявший всё… Макс, умоляю вас – ни слова полиции о вашей машине! Пока. Вы ведь можете говорить им просто о физических исследованиях?
– Могу.
– Я найму лучших детективов – пусть поработают вместе с полицией. В этом времени.
– Я любил Дэвида…
– Но если тут убийцу не найдут, я хочу лично попасть в то время! Я должен отомстить! Ведь Вы можете помочь мне?
– Могу.
Силы, помогавшие мистер Редингеру сдерживаться, иссякли, и его снова охватили рыдания:
– Мальчик… Мальчик мой…
Мистер Редингер резко отвернулся от Макса и, прикрыв лицо рукой, пошёл к подиуму. Увидев это, к Максу тотчас подошёл коронер:
– Нам предстоит долгий разговор. Я предлагаю пройти в лабораторию. Там нам будет удобнее. Не возражаете?
– Мне всё равно.
Когда Макс вышел из полицейского участка, было около полудня. Он остановился и, прищурившись, посмотрел на чистое голубое небо, потом – на стайку воробьёв, весело чирикающих на соседнем дереве и прыгающих с ветки на ветку. Воробьи, как по команде, вспорхнули и улетели. Макс подошёл к стоящему возле входа в участок автомату, купил банку тоника и тут же выпил её. Подумав, купил вторую и выпил её наполовину. С банкой в руке, глубоко задумавшись, Макс пошёл по тротуару, миновал стоянку такси… Внезапно он вернулся и взял такси.
Такси подъехало к лаборатории. Расплатившись, Макс вылез из автомобиля. Ворота и дверь в стене были опечатаны полицией. Не обращая на это никакого внимания, Макс зашёл во двор и направился в лабораторию. Там он спустился в захламлённый подвал, где отыскал большую картонную коробку с тротиловыми шашками и взрывателями – на ней было написано «Нighly explosive». Он снял с крюка бухту тонкого провода, положил её в коробку с шашками и отнёс её наверх. Затем он опять спустился в подвал и вернулся оттуда с лопатой и трубой из прозрачного пластика длиной около трёх метров. Спустившись в подвал в последний раз, Макс возвратился с высоким штативом. Взяв в охапку штатив, трубу и лопату, Макс вынес всё это во двор. Там он установил штатив возле подиума и примотал широким скотчем к его верхней площадке один конец трубы, так что другой её конец лежал на траве. Потом он с силой воткнул лопату в землю в том месте, где лежал конец трубы – примерно перпендикулярно трубе. Затем Макс вернулся в лабораторию. На широком верстаке он нарезал провод на длинные куски. С помощью этих проводов Макс быстро соединил взрыватели всех шашек с небольшой плоской коробочкой, на которой имелась большая красная кнопка, обрамлённая надписью “DETONATION”. Потом он разложил соединённые проводами шашки в разных местах лаборатории. Волоча за собой длинный шлейф из проводов, с четырьмя оставшимися шашками и коробочкой, Макс вышел во двор и прикрепил скотчем эти шашки к мачтам «машины», а коробочку – к лопате, возле самой земли, так что красная кнопка оказалась возле нижнего отверстия трубы, напротив него.
Проделав всю эту работу, Макс сел на подиум и закурил. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как его сознание погрузилось в тихую тоскливую мелодию… Но наваждение прошло…
– «Смерть птички»… Зачем смерть? Почему птички? – вдруг подумалось Максу.
С каким-то странным интересом Макс рассматривал всё вокруг себя – словно видел этот двор впервые…
Не докурив сигарету и бросив её в траву, Макс поднял с земли «навигатор» и настроил его. Затем он приладил к «навигатору» длинный ремешок и повесил его себе на шею, так что «навигатор» оказался у него на груди. Потом зашёл в лабораторию и, достав из холодильника банку пива, направился к выходу. Но вдруг остановился, открыл банку и большими жадными глотками выпил всё пиво. Он вернулся к холодильнику и взял другую банку. С этой банкой и «навигатором» на груди Макс вышел во двор и взобрался на подиум.
Молча и неподвижно стоял Макс на подиуме… Потом его губы беззвучно прошептали:
– Выстрелишь?.. Всё равно…
Маленькая птичка села на соседний куст и, прыгая с ветки на ветку, весело зачирикала…
А Макс опустил банку с пивом в верхнее отверстие трубы, тотчас же нажал на «навигаторе» кнопку «Пуск» – и исчез…
Банка с пивом ускоренно скользнула вниз по трубе и с силой ударила красную кнопку на коробочке – от нескольких мощных взрывов содрогнулась земля, стены лаборатории сложились, крыша взмыла в воздух, мачты с генераторами разлетелись в стороны…
Ударной волной тельце птички бросило наземь. Она лежала на траве с неловко подвёрнутым крылом и мёртвыми глазами – во мраке медленно оседающей пыли. А рядом с ней лежал сорванный взрывом листик с цепко ухватившейся за него гусеницей…
Через минуту ветер унёс пыль куда-то в сторону…
К освещённому солнцем листку стремительно приближалась тень другой птички. Мелькнул её клюв – и гусеницы не стало, а птичка радостно устремилась в бескрайнее синее небо…
