Татаро-монгольское нашествие и походы Тимура на рубеже XIV-XV вв. на какое-то время затруднили русско-кавказские связи, хотя и не прервали их вовсе. Интересна в этом смысле информация протопопа Иоанна Болгарского, содержащаяся в его донесении архиепископу астраханскому и ставропольскому Антонию (1780 г.): «Что касается до самих сих народов, которых мы называем осетинцами… Сказывают многие из них, что весьма не малое число прежде в их места переселилось посторонних и разного рода людей, как то: грузин и славян, укрывающихся в то время от притеснений и гонений, чинимых им первым от персицкого Аббас-шаха, а последним от ординских татар, с которыми совместное имели жительство по разным местам, как-то: некоторые на Можарах, а другие на Татартупе»1.
Совершенно очевидно, что И. Болгарский привел какой-то фольклорный сюжет; но это тем более показательно, ибо свидетельствует о степени отражения в фольклорной памяти осетин давних контактов со славянами. В этой связи обращают на себя внимание открытые археологами на городище Верхний Джулат (у Эльхотовских ворот в Северной Осетии, рядом с Татартупом) каменные здания и вещественный материал, тяготеющий к культуре Древней Руси XI-XIII вв., что подтверждает связь алан со славянами. Отметим также находки русских крестов XIII-XV вв. на Северном Кавказе. По мнению некоторых специалистов, они маркируют проникновение в предгорье группы населения из русских земель2.
Русско-кавказские отношения активизировались в середине XVI в. Участвовавшие в этом процессе стороны находились в разных условиях, как разными были причины, толкавшие их к поиску союзников.
Московские князья к этому времени завершили «собирание земель русских». Более того, они расширили границы своего государства; в частности, на Волге после присоединения Казани и Астрахани они подошли к границам Кавказа.
Социумы Центрального Кавказа в тот же период находились на разных ступенях общественного развития.
Некогда грозные аланы после походов Тимура окончательно теряют контроль над Предкавказьем. По словам М. Меховского (нач. XVI в.), равнинная Алания стала пустыней, в «которой нет владельцев – ни аланских, ни пришлых»3. Вынужденное переселение равнинных алан в горы, где их соплеменники оседали и прежде, сыграло существенную роль в развитии социальных отношений в ущельях Осетии. Последние в XIII-XV вв. представляли собой зону синтеза, причем прослеживаются два его типа: 1) столкновение общинных и феодальных структур; 2) взаимодействие раннеклассовых социальных организмов горной полосы и феодальной социально-экономической системы равнинных алан. Утратив свои равнинные владения, аланские феодалы на новом месте добивались привилегий в яростной борьбе как между собой, так и с горскими старшинами. Противоборство завершалось полным истреблением одних аристократических кланов, лишением привилегий других, изгнанием из общества третьих4.
Две группы обществ адыгских народов – «аристократические» и «демократические» – сложились в золотоордынский период. Архиепископ Галонифонтибус в 1404 г. в описании западных адыгов отмечал: «Страна, называемая Зикией или Черкесией, расположена у подножья гор, на побережье Черного моря. Они не имеют царя? и у них есть только несколько мелких феодалов, многие их села никогда никем не управлялись, и они не имеют собственных глав»5.
В конце XV в. земли черкесов посетил Д. Интериано. Интересны его оценки, касающиеся общественного устройства зихов. «Есть у них знатные и вассалы и сервы, или рабы. Знатные пользуются среди прочих особым почетом и значительную часть времени проводят на коне». Знатные, «как и все они», живут грабежом6.
В начале второй половины XVII в. в этих местах побывал Эвлия Челеби. У хатукаевцев путешественник выделил бея, имевшего собственную дружину – 8 тысяч «хорошо вооруженных воинов, отборных и богатых, то есть владеющих животными». У черкесов имелись крупные деревни, жители которых занимались не сельскохозяйственным производством, а исключительно ремеслом. Контроль верховного правителя над ремесленным производством более характерен для позднепотестарных и раннеклассовых обществ. Информация Челеби о социальном устройстве черкесов вроде бы свидетельствует об этом же. Путешественник подчеркнул отсутствие у них централизации: все «села враждебны друг другу. Так что нет недостатка в постоянных междоусобных войнах и распрях». У черкесов не было «постоянных селений», «нет возможности жить в одном (и том же) селении… (хотя бы) в течение десяти лет». Темиргоевцами управляли 7 братьев, распоряжавшихся «сотней благоустроенных стоянок и тысячей хорошо вооруженных отборных воинов. Из всего черкесского народа эти – самые отважные и сильные». Показателен описанный Челеби эпизод, когда черкесы захватили у крымского хана сына: «Пусть он останется у нас, будет нашим господином. А придет время – он станет ханом и будет нами править». Правда, черкесы вскоре отпустили царевича7.
Иным предстает в источниках социальное устройство кабардинцев. М. Броневский в конце XVI в. писал: «это – совершенно свободный народ, имеет многочисленных и храбрых князей, которым подчиняются отдельные племена и роды»8.
Более пространную характеристику привел Челеби. Он обратил внимание на несколько крупных поселений общинного типа, которые к его приезду уже 25 лет находились на одном и том же месте, в отличие от других, эпизодически менявших свое месторасположение. «А всего у них имеется двадцать благоустроенных и удобных селений в труднодоступных местах. (Их беи) распоряжаются в общей сложности десятью тысячами джигитов-богатырей, прославленных и отважных». Верховным правителем у них формально являлся старший бей. «Однако вся власть и все управление в руках» у младшего бея – Мисоста9.
Характерной чертой этого периода следует считать оживление позднепотестарных традиций, «превращение некоторых черт военной организации в принципы общественной жизни»10. В частности, речь идет о возрождении (или, в других случаях, развитии) мужских союзов с характерными для них ритуалами и особыми нормами поведения. Примечательно в этом плане наблюдение монаха Доминиканского ордена Д. де Люкка, побывавшего в 1625 г. у черкесов: «Кроме войны, всецело их занимающей, они не знают другого занятия… На пирах не предлагают молодым людям пить до тех пор, пока последние не совершат какого-нибудь ловкого воровства или какого-нибудь важного убийства»11.
Конечно, культ воинского мастерства у народов Кавказа предопределил прерогативу дворянства, стиль жизни которого характеризовало понятие «джигитство», подразумевавшее право на сменявшие друг друга походы и набеги, личное бескорыстие и красноречие. С малых лет мальчик из знатной семьи накапливал опыт в отношении военных акций, сначала под опекой старших, позднее – вместе с друзьями-сверстниками. Вступив в мир «взрослых», он мог уже на равных участвовать в операциях джигитов с целью завоевания высокого имени и славы12.
В материалах русских посольств и терских воевод упоминаются «горские люди» и «горские землицы». В частности, называются «Суншина городища» (близ впадения р. Сунжи в Терек), «горские землицы» – «Ококи, Кумуки, Минкизы, Шибуты, Мерезинская, Дидовская и др. В свое время Е.Н. Кушева к чеченским «родоплеменным образованиям» отнесла Мичикич, Шибут, Мереджой, Мулкой и Шато. Другую группу – Калки, Ероханские люди, Ококи, Кисти – исследовательница отождествила с названиями обществ горной Ингушетии: Галга, Джерах, Кисти13.
Московские послы князь Семен Звенигородский и дьяк Тарх Антонов, возвращаясь из Кахетии, за день до выхода из Дарьяльского ущелья встретили горцев: «приходили на них горные люди Колканцы и стрельца было Найденка взяли и лошадь под ним убили; и послы князь Семен и дьяк Тарх, поворатясь, тех Калканцев побили и стрельца у них отняли14.
В 1604 г. на первом стане от Ларса «в ночи» на послов Михаила Татищева и Андрея Иванова приходили «горские люди с вогнненым боем». У членов посольства «для береженья была застава и сторожа крепкая. И на стороже, государь, их подстерегли и с ними бились, ис пищалей стреляли и от станов наших отбили и многих у них переранили». Приехавшие «для оберегания» люди Арагвского эристава «сказывали, что те же люди приходили из гор Калканцы»15.
На основании этих и некоторых других сюжетов из статейных списков, упоминавших калканцев, Е.Н. Кушева неожиданно предположила, что термин калканцы и его варианты «покрывает… родоплеменные группы горной Ингушетии»16. Однако само по себе упоминание калканцев ничего не дает для определения их социального статуса.
Материалы посольств содержат мизерную информацию об общественном устройстве чеченцев и ингушей. В статейном списке посольства Звенигородского и Антонова привлекает внимание следующий сюжет. Вышедшие навстречу послам люди кахетинского царя Александра должны были показать наиболее безопасный путь в Закавказье. «И они дн дорогу проведали: идти послом бесстрашно на Метцкие гребени, на Шихово племя, на Бурнашеву да на Амалееву землю да на Батцкие гребни. А владеет тою Батцкою землею государь их Александр»17. Название последней «земли» связывается с национальным названием цова-тушин – бац-би. «Название Амалеева земля» специалисты сопоставляют с Омало в Тушетии, а «Метцкие гребени» – с названием одного из обществ «дальних кистин» в его местной форме «Митхо». Митрополит Епифаний в 1665 г. рассказал о том, как проехал «два кабака горских кистичант, а людей в них двести человек. И от тех горских людей им проезд нужен, без подарков никово не пропускают. А подарки де емлют большие. И ныне де с него, митрополита, взяли 100 киндяков да 20 дараг»18.
Самое восточное из ингушских обществ – Аккинское – разделялось на две части: горную и равнинную. Глава Окоцкой слободы проводил активную пророссийскую политику. В конце XVI в. около Терского городка возникло небольшое поселение «служилых окочан». Из-за притеснений кумыкского владельца Ахматхана и «многих горских князей и мурз» 160 окочан «душою и телом» бежали вместе с женами и детьми в Терский городок19.
Имеющиеся источники пока не дают оснований для признания социумов вайнахов второй половины XVI-XVII вв. раннефеодальнымми. Под «начальными людьми» 4-х шибутских кабаков документа 1647 г. Е.Н. Кушева видела «старшин»20.
Мизерная источниковая база затрудняет возможность охарактеризовать состояние социальной структуры балкарских обществ рассматриваемого периода. А.И. Мусукаев полагает, что в нестабильной обстановке средневекового Центрального Кавказа население Балкарии вынуждено было искать защиту и покровительство у «военных вождей – олиев (курсив мой – Ф.Г.) и их окружения… Соглашаясь преднамеренно на определенные оброки и барщину, отказываясь от личной свободы, простой горец таким образом сохранял жизнь себе и семье. В то же время патрон приобретал и усиливал свою власть над населением, становясь господином. Как видно, порядок патроната-коммендации формировался сугубо из материальных интересов людей»21.
Нам представляется, что в данном случае процесс классообразования смешивается с генезисом феодализма. Отказ от «личной свободы» на Кавказе – явление исключительное. Конечно, в средние века имели место случаи, когда то или иное село обращалось за помощью к тому или иному военному аристократу. Доверяя ему свою защиту от агрессии извне, общинники брали на себя материальное содержание как самого военного аристократа, так и его воинов. Барщина на этом этапе эволюции социальных отношений вряд ли имела место. Для горных социумов характерна военно-аристократическая модель политогенеза; выделение какого-либо рода было связано с монополизацией важной общественной функции – (военного) руководства. При этом различные «подношения» и «добровольные дары» являлись скорее формой налога для содержания аппарата управления, а не оброком.
Таким образом, XVI-XVII вв. в истории народов Северного Кавказа характеризуются оформлением двух групп обществ («аристократических» и «демократических») с различной степенью развития социальных отношений. В то же время реанимируются и получают развитие некоторые элементы предшествующей (военно-иерархической) ступени развития.
Еще один участник русско-кавказских отношений того периода – Грузия – переживала тяжелый период своей истории. На рубеже XV-XVI вв. Грузия распалась на отдельные царства и княжества. Ксанское эриставство оформилось в феодальную сеньорию – сатавадо. Такое же сатавадо возникло и в Арагвском ущелье22. По одним данным, арагвские эриставы (так же как и ксанские) происходили из аланского «рода (вариант: «княжеской фамилии») Сидамоновых»23.
По историографической традиции, восходящей к М. Броссе, образование арагвской ветви Сидамонов-эриставов относится ко второй половине XVI в. В это время азнаур «из фамилии Сидамони» сначала захватил крепость Ванати на левом берегу М. Лиахвы, а затем области Базалети и Мтиулети по Арагве. Таким же (или аналогичным) представлялся процесс возвышения Сидамонов на Арагви В.И. Абаеву, Д.В. Гвритишвили, Г.Д. Тогошвили и др.24
Уточнил картину возвышения арагвской ветви эриставов Сидамоновых У.Д. Аллен. Ссылаясь на Д. Гвритишвили, он обратил внимание на документ 1380 г., в котором упоминается первый эристав Арагви – Михай Шабуридзе. В 1474 г. эта семья еще процветала, о чем свидетельствуют источники той поры, в коих называются «эриставт эристави» Валик Шабуридзе и один из его сыновей Нугзар. В 1588 г. неизвестный азнаур по приказу царя Симона I захватил крепость Ванати, комендант которой поднял мятеж. Азнаур принадлежал к семье (фамилии) Сидамонов – одного из благородных кланов алан (осов), «которые вторглись и осели на землях к югу от главного горного хребта Кавказа после окончательного разрушения аланского царства во второй четверти XIII века»25.
В данном случае американский ученый рассказывает об отходе в горы и на южные отроги Большого Кавказа части алан Владикавказской равнины. Компактные группы алан в Закавказье отмечены гораздо раньше. Инфильтрация новых мигрантов-алан в структуру грузинских социумов в какой-то мере отвечала интересам знати последних, нуждавшихся в притоке опытных воинов.
В XVI в. ослабленная центральная власть Грузии без поддержки новых союзников не смогла организовать отпор агрессии извне. К 1540 г. в южной Картли в результате опустошительных походов турков и персов осталась лишь треть прежнего населения. Масштабы сокращения населения У.Д. Аллен сравнивает с массовой депортацией тысяч крестьян Кахетии в Иран при Аббасе I. Широкое распространение получила работорговля. Несмотря на протесты царя и церкви, знать не прекратила занятие этим видом весьма прибыльной торговли. По свидетельству венецианского посла к Узун Хасану, Тифлис – историческая столица и важный торговый центр Грузии – постепенно превратился в жалкий маленький городок, хотя его купцы и продолжали участвовать в оживленной торговле. К бедам центральной власти добавилась измена многих тавадов, перешедших на сторону сефевидов. Иран нередко вмешивался в процесс управления грузинскими царствами, назначая своих ставленников. Согласно анализу У.Д. Аллена, Грузия в XV в. распалась на ряд царств и крупных автономных социумов, включая эриставства. И если в Кахетии в течение XVI в. центральная власть при царях Георгии, Леване и Александре пресекла тенденцию к децентрализации, то в Картли эриставы Ксани и Арагви стали более или менее автономными по отношению к царю в Тифлисе26.
Позже члены римско-католической миссии в Грузии собрали сведения о причинах распада этого, прежде единого государства. Интересные сведения по данному вопросу привел Пьетро делла Валле, в 1627 г. составивший для Урбана VIII «Информацию о Грузии».
К территориb Грузии паломник относил обширные области Закавказья. «Земля, которая ныне называется Грузией (Giorgia), включает в себя все, что древние называли Колхо (Colxo) и Иберия (Iberia), а также часть Армении и, может быть, Албании»; к Грузии делла Валле относил и ряд других земель Кавказа. «Весь этот край говорит на одном и том же языке, народ его по-нашему называется грузинским (Georginiana), а по ихнему – кардвели фриджа»27. Последний этноним переводится как «фригийские картвелы», «фригийские грузины». На чем базируется делла Валле, используя данный этноним – сказать трудно.
«Как рассказывают, – продолжал паломник, – правил там один единственный царь до тех пор, пока один из них не поделил государство между своими четырьмя сыновьями, коих он имел, сделав их в равной степени самодержавными государями, оставив однако первородному сыну своему столицу, большую часть земель и превосходство над другими (государями). Вот почему поныне тот государь почитается всеми другими (государями) как старший и величается титулом Мепетмепе, что на их языке означает: царь царей; сами же эти остальные довольствуются тем, что являются просто грузинскими государями (i Prencipi della Georgia); их шестеро, ибо, кроме уже упомянутых четверых, кои царской крови, двое остальных были прежде министрами мепетмепе и правителями двух больших частей его государства… каждый из них захватил земли, кои отданы были ему в управление, и, восстав, сделались еще и самодержавными государями (Prencipi assoluti). Со временем по авторитету и репутации они не только уравнялись со всеми остальными /государями/, но и породнились с ними, вот почему они теперь все считаются равными и довольно часто роднятся между собой»28.
Делла Валле, очевидно, ведет речь о 4-х грузинских царствах и двух эриставствах. Мепетмепе правил в «наиболее сильной» части страны, именуемой Имерети – «несомненно, это и есть Иберия. Государь, который ныне правит там, зовется Георги… он имеет титул более короткий, нежели Мепетмепе, который употребляется лишь в письменных актах, а именуют его обычно при устном /обращении/: Георги-мепе»29.
К востоку от Имеретии располагалась «другая провинция, называемая Кахети (Kacheti)… была она государством потомка младшего брата из тех четверых, что царской крови; резиденция его находилась в городе, называемом Загам (Zagam)». Царь и дворяне этой страны «занимаются лишь войной». Землей «владеют почти все – либо малой, либо большей долей… в той стране мало городов и они малозначительны; зато села весьма густо населены». Царь Кахетии Таймураз «еще жив, но лишен государства»30.
Два других царства – Картли со столицей в Тифлисе, и Менгрелия. К этому добавим Ксанское и Арагвское эриставства.
Ослабленная внутренними раздорами Грузия не могла дать достойный отпор ни шаху, ни султану. Свое спасение грузинские цари искали на севере – в Москве. Там же стремились заручиться поддержкой некоторые владельцы Северного Кавказа, надеясь воспользоваться военной помощью для борьбы со своими политическими противниками. Москва, в свою очередь, была заинтересована в союзниках на Кавказе в целом, дабы расширить сферу своего влияния в регионе и в перспективе – овладеть им.
В 1552 и 1557 гг. в Москве побывали посольства адыгских народов. В результате переговоров часть адыгов вошла в состав Российского государства. Некоторые кабардинские князья (например, родственники инициатора посольств Темрюка Идарова) остались на жительство в Москве, «крестились в русскую веру» и стали боярами31. В середине ХVI в. Ногайская орда объявила себя в «протекции Российской». В 1555 г. шамхал Тарковский от имени дагестанцев заявил Ивану Грозному о желании вступить под его покровительство, обещая «на службы на государевы ходити… с государевыми воеводами вместе». В 1557 г. в Москву с аналогичной просьбой прибыли представители шамхала Тарковского и тюменского князя. В следующем году русское подданство принял Ших-мурза Окуцкий32. В 1589 г. на верность московскому царю присягнул владелец Ларса Султан-мурза, контролировавший дарьяльский проход. В составе грузинского посольства 1588-1589 гг. во главе с князем Капланом, старцем Кириллом и Хуршитом в столицу России прибыли посланцы некоторых владельцев Северного Кавказа. «И черкасы Шихов племянник и Алкасов посол говорили, что они холопи государские старинные и ныне государю служат, и прислали их ко государю Алкас княз и Ших-мурза бити челом, чтоб государь пожаловал, велел их от недругов беречи терским вовеводам; а недруг им Асланбек княз Кабардинской»33.
После подписания Константинопольского мира в 1590 г. шах Аббас I уступил туркам свои кавказские владения; в Шемахе и Дербенте «были поставлены турецкие гарнизоны». Жители названных территорий стали обращаться к русским воеводам на Тереке: «арменя и бусурманя, в тех во всех городах жилецкие люди, говорят и желают все, чтоб им быти за великим государем» Руси34. В делах Посольского приказа за 1665 г. содержится сообщение о «присяге, данной тушинами на верность Москве»35.
Укрепление русско-кавказских связей привело к увеличению численности славянского населения на Северном Кавказе. В ХVI в. здесь уже известны населенные пункты казаков, по наименованию местности названные гребенскими. Первые поселенцы расселялись довольно широко – от урочищ Голого гребня до междуречья Сунжи и Терека36.
Вопрос о времени появления в регионе казаков до конца не выяснен. Наиболее обоснованной представляется датировка этого события первой половиной ХVI в. Это косвенно подтверждается фактом участия гребенских казаков в составе кабардинского посольства 1555 г. в Москву. Иван Грозный «милостиво» принял делегацию, пожаловал казаков «рекою вольною Тереком» и велел « беречи новую свою кабардинскую отчину»37.
Первыми поселениями гребенцов, согласно данным г.А. Ткачева, являлись станицы Щадринская, Гладковская и Курдюковская – «по имени трех первоначальных своих осадчих (атаманов): Щадры, Гладкова /Глядкова/ и Курдюка». Впоследствии численность станичников возросла за счет притока беглых крестьян и горцев, «которых казаки охотно в свои городки принимали и крестили». Увеличение населения привело к образованию новых станиц – Новый Гладков и Червленная38.
Мирный характер отношения казаков с народами Северного Кавказа отмечали и в дореволюционной, и в советской историографии39. Гребенские казаки «скоро вошли в дружественные и даже родственные связи» с горцами; со временем между ними наладились прочные экономические связи. Так, например, осетинские владельцы поддерживали довольно оживленные сношения с Брагунской, Щадринской и Червленной станицами. Следовательно, с появлением на Кавказе гребенцов можно говорить о новом этапе развития русско-кавказских отношений.
В середине XVI в. Россия принимает в свое подданство Темрюка Идарова – одного из могущественных кабардинских князей, через которого осуществлялись связи с другими социумами региона.
«Никоновская» летопись приводит интересное свидетельство о состоянии Центрального Кавказа в середине XVI в. Данная информация содержится в рассказе об отправке в Кабарду отряда (500 стрельцов и 500 казаков) Григория Плещеева. В сентябре 1562 г. эти «государевы люди» по приказу Ивана Грозного прибыли на Северный Кавказ с целью оказать помощь Темрюку Идарову. Отряд должен был содействовать укреплению власти Темрюка в борьбе с противниками, наиболее могущественным из которых являлся Пшеапшоку Кайтукин – Шепшук «Никоновской» летописи. С помощью русских войск Темрюк «воевал Шепшуковы улусы, да воевал Татцкие земли близ Скиньских городков, и взяли три городка: Махонь, город Енгир, город Каван, и мирзу Телишку убили, и людей многих побили… И воевали землю их одиннадцать дней и взяли кабаков Мшанских и Сонских сто шестьдесят четыре, и людей многих побили и в полон имали, да взяли четырех мурз: Бурната, Ездноура, Бурнака и Дудыля»40.
Усилиями отечественных историков установлено соответствие топографических названий первой части сообщения летописи Дигорскому и Куртатинскому обществам Северной Осетии. Под «сонскими землями» следует понимать Ксанское эриставство. Интересны антропонимы (хотя они и искажены) Никоновской летописи. В именнике осетинских феодалов встречается имя Бурнац; Дудыль – возможно, искаженное Дудар; в Ездноур без труда узнается Азнаур – употреблявшийся и как социальный термин, и как личное имя41.
Во второй половине XVI в. маршруты русских посольств в Закавказье пролегали через Осетию. В 1587 г. члены посольства Родиона Биркина и Петра Пивова получили информацию о продолжении конфронтации между сторонниками Темрюка и его противниками, включая ксанского эристава. Кабардинский князь Алкас заявил Биркину, что не может проводить посольство до Грузии: «пошлю… вас проводити до Сонские земли; а дале Сонские земли мне вас проводити нельзя, потому что ныне Иристов княз Сонский со мною не в миру». О самостоятельности ксанского эристава и его автономии по отношению к царю Грузии свидетельствует вопрос, заданный им Биркину: «идете вы от государя своего к Олександру князю Грузинскому через мою землю (курсив мой – Ф.Г.). Грамота с вами от государя ко мне и жалованье есть ли?» Отдохнув в Ксани неделю и закупив лошадей, ибо «ехати было не на чем», послы выехали «от Еристова князя августа в 13 ден; и Иристов княз Родивона да Петра до Грузинсково рубежа ездил провожати сам. И шли его землею четыре дни»42.
Двумя годами позже, встретив посольство Семена Звенигородского, «Аристов княз говорил: грузинской царь Александр послал ко мне, удельному своему князю, грамоту, велел мне вас государевых послов в своей земле встретити и ехати с вами до своей Грузинской земли и корм велел давати доволен»43. Показательно, что назвав себя «удельным князем» Александра, эристав одновременно четко и определенно разделяет «свои земли» и земли царя Грузии. Помимо этого, в первом случае говорится о «князе Грузинском», тогда как во втором – о «грузинском царе Александре».
Посольство С. Звенигородского осенью 1589 г. на пути в Грузию воспользовалось Дарьяльским проходом. Первым поселением эристава был «Черебашов кабак», находившийся на расстоянии полдневного перехода от Ларса. «А сентября в 28 ден стояли в Сонской земле, проехав болшой Сонский кабак (по М. Полиевктову – скорее всего Степан-цминда) и монастырь Причастие Богородицы версты с три… И Аристов княз говорил: в том на меня кручины не держите, что вас в Черебашове кабаке встретити не успел, был есми в далних своих кабаках»44 .
Как видно из приведенных выше материалов, в орбиту русско-кавказских отношений с середины XVI в. включились и осетины. Они оказали всемерную поддержку членам московских посольств. Например, в статейных списках посольств Родиона Биркина и Семена Звенигородского отмечена «большая помощь», оказанная им владельцем Ларса Султаном. 25 сентября 1589 г. российские послы достигли Ларса. Запись переговоров с владельцем аула, подробно изложенная в статейном списке Звенигородского, представляет собой весьма ценный исторический источник, характеризующий отношения осетин к России, поэтому приведем данный сюжет полностью.
«И Султан-мурза вышел к послам ко князю Семену да к диаку Торху пеш, а с ним людей ево человек з 10. А говорил: “преж сего государевы посланники Родивон Биркин да Петр Пивов шли в Грузинские земли, шли на мой же кабак, и яз государю служил, посланников его Родиона да Петра через свою землю провожал, и дорогу им куда лутче итти указывал, и людей своих до Грузинские земли провожати их посылал; а которые были у государевых посланников люди и лошади больны, и тех людей и лошадей Родивон да Петр оставили, в Грузию идучи, у меня, и яз тех людей и лошадей у себя кормил и лечил, и за Родионом и за Петром их отпустил здоровых. И Родивон и Петр, назад идучи из Грузии, реклис службу мою государю извести”». Послы отвечали: «ты, Султан-мурза, государю нашему правду дай, по своей вере шертуй (клянись)… А ныне ко государю службу свою покажи, дорогу, куда лутче идти в Грузинскую землю, нам укажи, и сам нас до Грузинские земли проведи… И государь тебе пожалует, под свою царскую руку и в оборону от всех твоих недругов примет и грамоту свою жалованную со своей печатью, как тебе под его царскую руку boeped быти, и свое государево жалованье к тебе пришлет»45.
И Султан-мурза говорил: «Ты есми слышал от узденей и Ших-мурзы Окутцкого, что Кабардинские все князья били челом в службу государю вашему, а яз ныне хочу государю же служити по свою смерть, как государю вашему служил брат мой Ших мурза Окутцкой… на непослушников государевых со государевыми воеводами ходити готов и на том государю правду даю, шертую, и вас провожаю до Грузинские земли». В ответ Султан расчитывал на денежное вознаграждение и военную помощь. И послы обещали ему: «Государевы воеводы по государеву указу учнут тебе на твоих недругов рать давати с вогненным боем»46.
О политическом весе Султана говорит то, что он назвался «братом» Ших-мурзы Окуцкого – участника многих важных для региона событий. Конечно, вряд ли они были «братьями» в прямом смысле слова. Ших-мурза являлся сыном чеченского владельца Ушаром-мурзы, владевшего собственным «улусом» в ХVI в., но не позже 1567 г. В то время как аул Ларс располагался в районе, населенном осетинами и ингушами. Скорее всего Султан назвался братом Ших-мурзы по тактическим соображениям, ибо велика была роль Шиха Окуцкого в политической жизни Кавказа конца ХVI в. Его хорошо знали при дворах московского царя, крымского хана, грузинского монарха, горских владетелей47. По документам рубежа ХVI-ХVII в.в. Ших-мурза пользовался большим доверием терского воеводы, «вел дружбу с аварскими владетелями». В августе 1605 г. его сын Батай с кабардинским князем Сунчалеем и «шестью товарищами» отправился на прием к Дмитрию-самозванцу48. Оказаться братом столь весомой политической фигуры как Ших-мурза очень почетно, что наверняка сознавал владелец Ларса. Скорее всего, они были кунаками49.
С XVI в. на Северном Кавказе усиливается влияние Турции и Крымского ханства. Во время ирано-турецкой войны 1548-1555 гг. и позже транспортные артерии Северного Кавказа имели для султана важное стратегическое значение. Их использование планировалось для решения двух задач: 1) для мобильной переброски турецких и крымских войск в Закавказье с целью завоевания Азербайджана и, особенно, центра производства шелка – Шемахи; 2) установления через Астрахань постоянных связей с узбекскими владельцами и координации совместных акций против Ирана. Активная позиция позволила Ивану Грозному добиться от шамхала Тарковского – союзника султана – разрешения на постройку крепости на р. Койсу (Сулаке). В 1567 г. по просьбе князей Кабарды на месте переправы через р. Сунжу – главном северокавказском пути на Дербент – была заложена крепость. Путь через Северный Кавказ для Турции и Крыма был закрыт50.
В XVI-XVII вв. Закавказье превращается в арену яростного противоборства Турции и Ирана. Войска иранских шахов и турецких султанов неоднократно вторгались в Грузию, Армению, Азербайджан и Дагестан, опустошая целые районы. «Никогда Иверия не бедствовала ужаснее нынешнего, – говорил в 1604 г. грузинский царевич Георгий послу России, – стоим под ножами Султана и Шаха; оба хотят нашей крови и всего, что имеем»51. Западный и Северо-Западный Кавказ более всего страдали от гнета султанской Турции и Крыма. Все это обусловило ориентацию горцев на Россию.
Кахетинский царь Александр еще в 1586 г. через своих послов – священника Иоакима, старца Кирилла и черкеса Хуршита – просил царя Федора принять Кахетию в свое подданство. В 1604 г. наследник престола Иверии Георгий вновь взывал о помощи к царю России: «Турки, персияне… силою к нам врываются; а вас зовем добровольно: придите и спасите!»52. Аналогичные просьбы содержались в наказах последующих грузинских посольств.
Следует отметить, что на рубеже XVI-XVII вв. Россия еще не могла в полном объеме оказать помощь своим союзникам на Кавказке. В этой связи интересен сюжет из «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева о посольстве 1586 г. кахетинского царя Александра. Последний, «угрожаемый с одной стороны турками, с другой – персами, бил челом со всем народом, чтобы единственный православный государь принял их в свое подданство, спас их жизнь и душу. Царь принял Александра в подданство: отправлены были в Кахетию учительные люди, монахи, священники, иконописцы, чтоб восстановить чистоту христианского учения и богослужения среди народа, окруженного иноверцами; дана была и помощь материальная: отправлен снаряд огнестрельный». В Терскую крепость отправлены стрельцы. Москва потребовала от Александра доставить в эту крепость «запасов на 2500 человек». Однако царь Грузии не смог выполнить это требование: «Для дальной дороги, для гор высоких, да и запасу собрать столько нельзя».53
Если Россия могла решить другую проблему Александра – повлиять на шамхала Тарковского, систематически совершавшего набеги на Грузию, то «решиться за Кахетию вступить в явную борьбу с страшными турками» ей еще не было по силам. Сознавая это, царь Кахетии вновь «бил челом, чтоб государь опять послал на Шевкала большую рать, взял Тарки и посадил тут из своих рук свата Александрова, Крым-Шевкала». Москва пообещала отправить в Дагестан отряд, но с условием, чтобы и Александр «послал туда же свою рать с сыном и сватом». Московский воевода, князь Хворостин, «вошел в землю Шевкалову и взял Тарки, но понапрасну дожидался полков кахетинских; вместо них явились неприятели, разные горские народцы». Хворостин, потеряв 3000 человек, вынужден был вернуться «на Терек с немногими людьми». Стало ясно, что «Московское государство в конце XVI века еще не могло поддержать таких отдаленных владений»54.
В 1587 г., как указывалось выше, через Тагаурское общество проследовало в Грузию посольство Родиона Биркина; в сентябре 1589 г. этим же путем проследовало посольство Семена Звенигородского, а в августе 1604 г. – посольство М. Татищева. Это же посольство воспользовалось услугами осетин, живших в Тырсыгоме – ущелье в верховьях Терека, заселенного исключительно осетинами. Послы упоминают «Аристова князя приказщика Берозова», Берозов кабак (аул Джимара у истоков Терека в Трусовском ущелье; аул с аналогичным названием существует и в Северной Осетии – выше Даргавса. Причем и здесь одной из коренных фамилий считаются Берозовы), где послов встретили «от Аристовой матери дворецкий Аристовов Шанг да с ним два азнаура». Дарьяльский проход, таким образом, превращался в важнейшую магистраль связи между Россией и Закавказьем. Это обстоятельство само по себе недвусмысленно свидетельствует о характере отношений осетин к северному соседу и его политике на Кавказе. Показательно, что в середине XVII в. осетины выразили желание принять российское подданство. 5 мая 1651 г. «в Анзорову Кабарду к Зазаруке в кабаки», где остановились направлявшиеся в Грузию посланцы царя России, пришли «два человека дигорцев смотреть государевых послов… Да они же, дигорцы, говорили: только де государь изволит близко гор поставить свой государев город и воинских людей устроит, и они де дигорцы и все горские люди будут ево государевы холопи»55.
На Кавказе Россия стремилась усилить свой блок, пытаясь примирить своих союзников, нередко нападавших друг на друга. В мае 1597 г. грузинский царь Александр «известил послов русских Кузьму Савина и Андрея Полуханова, что Солох, государь кабардинский, и Айтек-мурза вторглись в его земли, в страну сонскую, и что кабардинские Черкесы побили в оной много людей и весьма многих полонили, и что один государь, также кабардинский, по имени Алкас предуведомил государя Александра о неприятельских действиях государя Солоха и даже освободил множество пленных, государем Солохом захваченных, и что сей, для отмщения себя, возбудил против первого воевод царских, бывших в Терки, убеждая их присоединиться к нему, чтобы вместе воевать с государем Алкасом». Царь Грузии отправил воеводам письмо с просьбой не выступать против Алкаса, добавив, если Алкас в чем-то «провинился перед царем», то Александр за него ручается: Алкас «скоро исправит свою ошибку, совершенно покорится царю и пребудет вечно ему верным»56.
В начале XVII в. отношения между царем Грузии, с одной стороны, и ксанским эриставом и осетинскими (тагаурскими) феодалами – с другой, обострились. Это встревожило московское правительство, искавшее пути для активизации связей с Закавказьем. В грамоте «князю Сонскому» (май 1604 г.) российский царь высказал свою озабоченность: «из давних лет Сонская земля подо властью Иверских царей? одна земля и люди были одной веры христианские; а не в давном времени ты, Аристов княз, от Александра царя хотел отстат, и за то меж вас недружба и вражда вечалас была…» В той же грамоте царь России высказал свою просьбу: «И ныне наше царское величество хотим того, чтоб вы, Аристов княз, с Олександром царем были в миру и в дружбе по прежнему и на всех своих недругов стояли заодин»57.
Как выяснили члены посольства М.И. Татищева (1604-1605 гг.), эристав ксанский «ныне подо властью Юрья Симонова сына; и сын Аристовов меньшой живет в закладе у Юрья Симонова сына», а за старшего сына эристава вышла замуж дочь Юрия. «А с Олександром, государь, царем Аристов княз в миру ж, и сын Аристовов тово для веры у Александра царя» живет58. Как видно, несмотря на династический брак, отношения между Александром и эриставом не были столь радужными, если один из наследников эристава находился у царя, по сути, на положении заложника.
По данным статейного списка посольства М.И. Татищева, в состав Ксанского эриставства входили верховья Терека ущелья Тырсыгом, населенного исключительно осетинами. Послы упоминают «Аристова князя приказщика Берозова», Берозов кабак (скорее всего – аул Джимара у истоков Терека, в котором по сей день живут Берозовы), где послов встретили «ото Аристовой матери дворецкой Аристовов Шанг да с ним 2 азнаура»59.
Послы стали свидетелями столкновений между горскими феодалами: «Да сего ден, государь, лета приходили в Сонскую землю войною Солохов брат Ивак мурза с черкесы и повоевали село в украинном месте, и в полон людей черных поймали». Покинув Ларс 3 августа 1604 г., члены посольства уже в первый же свой ночлег столкнулись с опасностью: «приходили, государь, на нас на первом стану в ночи горские люди с вогненным боем», т.е. с ружьями. Очевидно, имелся виду какой-то отряд феодалов, ибо трудно себе представить крестьянина, в начале XVII в. вооруженного ружьем. Свидетельством слабости центральной власти в Грузии в указанное время является неспособность царя справиться с относительно небольшим отрядом своих противников. «И архиепископ и царевы ближние люди говорили… что меж Черкасские и Юрьевы царевы земли есть горские люди, словут Осинцы, всего их человек з 200; и те люди Карталинским людем чинят тесноту, тайно приходя, побивают и грабят»60.
В середине XVII в., согласно списку посольства Толочанова, ксанский эристав находился в оппозиции к царю Грузии. По словам Толочанова, недалеко от «Мулдаровой Кабарды… живет ему… неприятель Аристоп». В другом месте посол повторил: «Да тут же близко Мулдаровой Кабарды ведомый им неприятель Аристоп сонский владелец… в сборе и с кумыцкими со многими людьми… Аристоп Теймуразу царю недруг и дожидается на дороге»61.
В конце XVII в. царь Грузии Арчил скрывался от шаха, султана и других недругов в горной Осетии. В феврале 1682 г. из Москвы вернулось посольство во главе с архимандритом Гавриилом и князем Дмитрием Квариани. Арчил через послов «умолял государя прислать войско, дабы выручить его из Осетии, лежащей на границах Малой Кабарды, которою владеет Алей-Мурза». Шамхал с большим войском перекрыл Арчилу путь на Москву, став с войском на границах Малой Кабарды; «но опасается подойти к Осетии по причине крепкого положения сей страны и тесного пути, ведущего в оною»62.
Арчил находился «в Осетии с царицею, тремя детьми и почти с 150-тью человеками, составляющими свиту царскую, но число коих уменьшено, по причине дорогаго содержания». В 1690 г. приехавший в Москву от Арчила имеретинец Макар «сказывал, что по прибытии царя в Осетию, сей последний, оставив там двух сыновей своих, продолжал путь свой далее, до имеретинского края Рача». Детей своих он оставил «в деревне Зрамаге»63.
XVI-XVII вв. отмечены совместным участием в боевых действиях воинов России и Кавказа. В 1569 г. во время неудачного похода паши Касима на Астрахань, начатого по приказу султана Турции Селима II, “черкесы» помогли русским воинам князя Петра Серебряного довершить разгром противника64. В Ливонской войне горцы Северного Кавказа в составе русских войск отличились при взятии Мильтена и осаде Дерпта в 1588 г.65
В начале XVII в. во внешней политике России, Ирана и Османской империи Северный Кавказ занимал приоритетное место из-за своего выгодного положения. Регион интересовал великие державы как важный стратегический плацдарм для ведения военных действий, как неиссякаемый источник материальных и людских ресурсов. С другой стороны, феодальные круги Кавказа, демонстрируя свою политическую независимость, вмешивались в отношения крупных восточных империй и России, вносили порой существенные коррективы в их политику на Кавказе.
Политическая обстановка собственно на Северном Кавказе в начале XVII в. характеризовалась большой сложностью. Турецкий гарнизон в Дербенте серьезно препятствовал не только развитию ирано-европейской торговли, но и вообще планам России на Кавказе66.
В зоне Центрального Кавказа начала XVII в. наиболее активной силой являлись кабардинские князья. С помощью своих сторонников они стремились взять под контроль стратегически важный проход в Грузию. К 1604 г. влияние кабардинских князей простиралось практически до входа в Дарьяльское ущелье. Князь Айтек овладел «дорогою в горах к Сонской земле». Кабардинские феодалы осуществляли набеги на территорию Грузии, «воевали» земли Ксанского эристава («Сонские земли»), уводили в плен людей67.
В ирано-турецких войнах 1602-1612 гг. восточногрузинские царства участвовали на стороне сефевидов. Однако, использовав помощь грузинских войск, Аббас I после заключения мира с Турцией стал открыто действовать против бывших союзников. Согласно Парсадану Горгиджанидзе, автору «Истории Грузии» (завершенной в 1694 г.), Теймураз, стремясь предотвратить поход шаха, отправил «ему навстречу свою мать, царицу Кетеван, и сестру свою Елену с двумя своими сыновьями – Леваном и Александром, со многими дарами и с просительными письмами». Шах чуть было не повернул обратно, но под влиянием бывших при нем картлийских и кахетинских вельмож в 1614 г. продолжил поход и разорил Картли. Царицу Елену отправили в Шираз и впоследствии за отказ принять новую веру «предали мучениям, а сыновей Теймураза оскопили». Шах с войсками «прибыл в Никози и оттуда послал отряды разорять Осетию»68.
Активизация политики Аббаса I на Кавказе легко объяснима. Усиление тяги горцев к северному соседу, укрепление и развитие русско-кавказских отношений тревожили турецкую и иранскую дипломатию, заинтересованную в собственном контроле над Кавказом. С ХVII в. особую активность в данном регионе проявляли иранские шахи, неоднократно пытавшиеся закрепиться на Северном Кавказе. Шах Аббас I понимал, что укрепление связей России с Кавказом, в конечном счете, приведет к освобождению Грузии и Армении от иранской зависимости, поэтому всячески противодействовал проникновению России в Закавказье и Дагестан. Общая ситуация на Кавказе усугубилась страшной засухой 1602 г.: «жар был столь несносен, что жители сей страны убежали в горы и что померло много людей»69.
В самом начале ХVII в. русские послы «тайно разведали», что Аббас I поручил грузинскому царевичу Константину, дабы тот «хитростью захватя князя Георгия (своего брата, ориентировавшегося на Россию – Ф.Г.), отправил бы его в Персию или даже умертвил». 12 марта 1605 г. в Загеме царевич Константин «с ханами и султанами персидскими и с множеством персиян внезапно явился к отцу своему» Александру, убил его и царевича Георгия70. Это чудовищное преступление «очень оскорбило и разгневало кахетинцев, и они напали на дом Константина, чтобы убить его»71.
Грузинские патриоты через Осетию тайно отправили в Россию царевича Баграта. Он едва не погиб в Астрахани от рук убийцы, подосланного опознавшими его шахскими послами. Аббас I усилил исламизацию Грузии. Однако мероприятия персидского двора натолкнулись на яростное сопротивление горцев. Уже 18 октября после битвы на р. Мазу грузины убили посаженного на трон Кахетии Константина. Аббас вынужден был возвести на престол шестнадцатилетнего внука Александра II христианина Теймураза.
В 1614 г. шах отправил часть своих войск в Грузию, чтобы через Дарьяльское ущелье проникнуть на Центральный Кавказ. Одновременно сефевиды активизировали свои действия в Дагестане. Общий стратегический план Аббаса I заключался в подчинении всего Северного Кавказа. Для его осуществления шах планировал послать войска в двух направлениях. Один отряд через Грузию и Дарьяльский проход в Осетию и Кабарду, а оттуда — в Дагестан. Терский воевода П. Головин в донесении царю отмечал: «И ныне де шах Бас от Чернова моря хочет итти на Черкасскую землю войною, а из Черкас итти де ему потом мимо Кумыцкую землю»72. Второй отряд шах намеривался направить из Дербента на приморскую часть Дагестана.
17 августа 1613 г. беглые люди «ис Кабарды из Айтековых кабаков» рассказали гребенскому атаману Я. И. Гусевскому: «слух де начал быти в Кабарде у всех Кабардинских князей и у мурз, что из Грузинские де земли Кизылбашской Абас шах идет войною на них, на Кабардинских черкас великою ратью… а с ними де с шахом Басом идет народ большой, пушки шурупные и мастера пушечные, где придет под город и тут пушки делают». Кабардинский князь Айтек-мурза выслал «в поезд узденей своих». Вернувшись из разведки, те поведали о «великой рати» шаха. «И Кабардинские де Айтек-мурза и Шолох князь, услыша шах Басовых ратных людей приход, покиня кабаки свои, побежали к Казыю князю в Крепи. А Мундар де мурза Алкасов з братьею с кабаки своими от них, от Кабардинских князей и мурз отложился к шах Басу»73. Однако вскоре Аббас вынужден был вернуться «в свою землю».
Совместная борьба горцев не позволила шаху реализовать свой замысел. Из-за сопротивления осетин и кабардинцев его войска не прошли в Дарьяльское ущелье и повернули обратно. Шах не смог двинуться на север и из Дербента, т. к. ширванцы подняли восстание. Последние установили связи с кахетинскими повстанцами. Примерно в то же время произошло антисефевидское восстание в Карабахе. Таким образом, в одном историческом эпизоде связаны судьбы многих народов Кавказа, которые объединенными усилиями пресекли попытки сефевидов установить без раздельное господство над всем регионом.
Уже в следующем (1615) году Теймураз с 6-тысячным войском в сражении на Арагви разбил 15-тысячную армию кызылбашей. П. Горгиджанидзе повествует об очередном походе персов и гибели войска Карчиха-хана в Марткопской долине 25 марта 1625 г. Сам полководец погиб от руки «Великого моурава» Георгия Саакадзе. По мнению У.Д. Аллена, во время одной из кампаний персы «достигли Арши, крепости, возвышавшейся над Тереком со стороны южного подступа к Дарьяльскому ущелью, после чего они повернули обратно, в долину Ксани, где им устроили засаду воины Великого моурава. Эти события послужили поводом для рождения легенд о походах шаха Аббаса на Центральный Кавказ»74.
Ценные сведения о состоянии дел в Грузии первой трети XVII в. оставили римско-католические миссионеры. По информации Пьетро делла Валле, поданной Урбану III в 1627 г., «царь… а также дворяне /nobili/, коих именуют азнаурами, предпочитают жить, скорее, на селе и в деревенских домах, нежели /проживать/ в городах, в коих, /по их мнению/, подобает жить более простолюдинам и ремесленникам /a plebei et a Mechanici/, дабы находиться там на рынках и вести торговлю. И такого мнения придерживаются поголовно все грузины, даже и те, кои не являются ни азнаурами, ни знатными»75. Тот же автор сообщал, что «по причине разорений /и грабежей/ в церквах не осталось ничего», а в Грузии, в целом, «не осталось ни одного хорошего врача»76.
В реляции итальянского миссионера монаха-театинца Пьетро Авитабиле от 28 марта 1629 г. сообщается о бедственном положении грузин: «все /их/ царство разрушено персиянами, они пребывают в такой нужде, что… проживает /сам их/ царь в шалаше /in una capanna/, остальные же наги и в величайшей бедности». Уточняя степень разгрома, учиненного Аббасом в Грузии, Пьетро Авитабиле писал: шах «разорил царство сие так, что, говоря по правде, без преувеличения, в /здешних/ землях – как в великих, так и в малых – не осталось камня на камне; и угнал большую часть народа порабощенного в Персию, и лишь немногие спаслись бегством, рассеявшись по соседним царствам. И сам государь вынужден был бежать на долгое время»77.
Другой миссионер Джусто Прато 16 октября 1633 г. из Гори отправил письмо генералу Театинского ордена Стефано Медичи, в котором, в частности, сообщал: «20 лет тому назад приходил шах Аббас ради опустошения Грузии, увел отсюда самое меньшее шестьдесят тысяч семей, из коих здесь каждая насчитывает до 20 /душ/, дабы поубавить /численность/ этого народа и обогатить Персию»78.
В 40-х гг. ХVII в. началась новая волна крымско-турецких набегов на южные границы Российского государства. Это вызвало ответную реакцию – активизацию военных действий русских против хана. В 1646 г. начался поход на Крым под командованием С.Р. Пожарского. В кампании принял участие и отряд северокавказцев в 1200 воинов под командованием князя М. Черкасского. Объединенные силы разбили неприятеля у реки Ей, взяв в плен 700 человек. Народы Северного Кавказа сражались на стороне России и в русско-турецкой войне 70-80-х г. ХVII в. Особенно существенной помощь горцев русским воинам была в битве за Чигирин – важный стратегический пункт, оборонявший от крымско-турецких армий переправу на левый берег Днепра79.
Военные отряды этносов Центрального Кавказа участвовали в операциях не только России. Горцы, в том числе осетины, в трудную минуту не раз приходили на помощь южному соседу.
В борьбе с захватчиками грузинские цари опирались на помощь северных соседей, через них же стремились установить тесные связи с Россией. По свидетельству капуцинского монаха Диониджо Карло, прибывшего в Тифлис в 1681 г., Георгий XI «своего единственного сына женил на дочери осетинского мтавара. Осетины гордый народ, живут обособленно… Благодаря этой женитьбе Георгий в нужное время найдет там убежище и окажет сопротивление персам»80.
Георгий и его брат Арчил, правивший в Кахетии, а затем и в Имеретии, неоднократно скрывались в горах Осетии. В Зарамаге нашли приют сыновья Арчила – Александр (впоследствии соратник Петра I и первый фельдцехмейстер русской артиллерии) и Мамука. Через территорию Центрального Кавказа в начале XVIII в. Вахтанг VI с огромным обозом (по некоторым, возможно, преувеличенным данным состоявшим из 6 000 подвод) бежал в Россию. Одним из сподвижников грузинского царя являлся Зураб Елиханов, осетинский владелец, впоследствии ставший инициатором первого осетинского посольства в Россию.
Установление политических контактов между Кавказом и Россией благотворно сказалось на развитии экономических связей. Все чаще северокавказские горцы совершали торговые операции в российских городах – Москве, Ярославле, Костроме, Казани, Астрахани и др. О масштабах экономических связей между Россией и Северным Кавказом говорит тот факт, что «горские купеческие люди» выучились русскому языку. По свидетельству турецкого географа XVII в. Эвлия Челеби, Малой Кабарды «торговцы и райяты знают язык московитов»81.
Важным шагом в укреплении русско-кавказских связей стало основание Иерского городка. В 1567 г. из Астрахани на Кавказ были отправлены воеводы А. Бабичев и П. Протасцев «с огненным боем и многими людьми». Они заложили «крепкий город на левом берегу Терека, против впадения в него горной реки Сунжи». Городок возвели по просьбе некоторых кабардинских князей «поставить в их земле крепость и держать в ней свою рать с казаками». Во время Ливонской войны Россия, желая сохранить спокойную обстановку на южных границах, вывела из крепости «своих людей». В 1584 г. та же участь постигла восстановленную в 1578 г. крепость Терки. Наконец, в 1588 г. в устье Терека построили новый городок, ставший символом укрепления позиций России н а Северном Кавказе82.
Терский городок с его внушительными по тем временам фортификационными сооружениями, постоянным гарнизоном, артиллерией (38 пушек) служил не только военным пунктом, но и центром политических и торгово-экономических связей горских народов с русскими поселенцами. По сообщениям очевидцев, Терки трижды увеличивался и расширялся «вглубь страны». «Первый раз это сделали» сами русские, второй – инженер Корнелис Клаас, в 1636 г. укрепивший ее валами и больверками «по новейшему образцу строительного искусства». В 1670 г. английский полковник Томас Белли вновь «продвинул город далеко вглубь и обнес прекрасными валами, больверками и рвами». В то время в Терках стояло две тысячи стрельцов83. В городке имелось три гостиных двора, торговые ряды, лавки; дважды в неделю собирались базары84. Сюда в XVII в. приезжало много торговых людей со всего региона. Их привлекали изделия тульских мастеров, ярославские висячие замки, предметы из дерева, разных сортов сукна, в том числе холмогорские льняные ткани; поступали сюда и меха. В 1631 г. терские воеводы жаловались царю Михаилу, что в Терский город приезжают «черкесы, кумычения и мичкизения» с торговыми людьми, «а товаров своих не являют и государевых пошлин не платят»85.
Московский купец Федор Котов в 1623 г. «с восемью своими товарищами» по царскому указу ездил в Персию «в купчинах с государевою казною и составил торговый дорожник». По дороге Федор останавливался в Терском городке. «А Терек – город деревянный, небольшой, но хороший, стоит на реке Тюменке, на низком месте. Базары, храмы и дома находятся в крепости, а за ней – один монастырь. За рекою, напротив крепости, раскинулись большие слободы – Черкесская слобода, Окоцкая и слобода новокрещенных черкесов. Через реку Тюменку построен деревянный высокий мост на козлах, под ними можно проезжать на лодках»86.
Отдельные торговые сделки совершались горцами и в городах центральной России. Например, в 1631 г. мурзы Нартчао Елбуздуков и Муцал Сунчалеев просили разрешения приобрести «в рядах» в Москве панцыри и оружие87. В 1638 г. мурзы Кельмамат и Ильдар Куденетовы просили освободить от таможенных пошлин своих торговых людей, направлявшихся с товарами в Ярославль и Кострому. В том же году они написали челобитную с просьбой об освобождении от таможенных пошлин своих людей, ездивших по торговым делам в Астрахань и Терский городок. Судя по челобитной узденей мурзы Татархана Арасланова, они с товарами в 1648 г. побывали в Казани. Уздени М. Сунчалеева торговали в Москве88.
Со второй половины ХVII в. возрастает торговый оборот северокавказских ярмарок и базаров. И это – несмотря на многие опасности, подстерегавшие купцов в дороге. Олеарий, например, в описании Северо-Восточного Кавказа поместил сюжет о трудностях, поджидавших торговцев в данном регионе. Информации Олеария можно доверять, ибо он, будучи секретарем голштинского посольства Крузе и Бругельмана, в 1636 г. отправился из Москвы в Персию; целью немецкой миссии было заключение договора с Россией и Ираном о торговле.
«С проезжающих купцов, – писал Олеарий, – они берут большую дань, а если те недостаточно сильны, то их и грабят. Поэтому караваны идут либо большими отрядами, либо следуют водою. Ни персы, ни русские, между владениями которых они расположены, не могут укротить их военной силой, так как (в случае опасности) они сейчас же убегают в непроходимые горы и прячутся в высокие безопасные пещеры»89.
В другом сюжете тот же автор рассказал о том, что «князь лезгин» с подвластными «разбойничают на дороге, грабят и захватывают купцов и продают их в рабство, а если и не грабят, то взимают дань с купцов, по три куска ткани с вьюка. Эти места проходят с провожатыми. Грабежом занимаются усминский и кайдатский князья со своими людьми»90.
Водные пути передвижения караванов также были отнюдь не безопасными. Тот же Алеарий отметил по этому поводу: в 15 верстах от моря «Волга, в защиту от нападений гуляющих по морю казаков, заграждена частоколом и охраняется ста стрельцами»91.
В это время на экономическое развитие Северного Кавказа усиливает влияние Астрахань92. Довольно подробное описание Астрахани оставил упомянутый выше купец Федор Котов. «Город Астрахань стоит на Волге, на луговой стороне. Это большой каменный город. Соборная церковь и Троицкий монастырь также каменные, городские башни украшены глазурью. К Астрахани пристроен другой город. Длинная каменная передняя стена с башнями и воротами… вместе с двумя другими стенами образуют крепость. В каменном кремле находятся приказ и запасные амбары… У ворот архиепископского двора возведен деревянный большой и высокий крепостной вал со стенами в несколько рядов. В кремле много стрелецких дворов, а таможня, базары, кабаки и дворы жителей-стрельцов и купцов русских, бухарских и персидских – расположены в другом городе, где много храмов… В городе торгуют после обеда, а до обеда торгуют за городом, около городских укреплений с татарами и ногаями»93.
По свидетельству Я.Я. Стрейса, в сентябре 1669 г. в районе Астрахани собрали небывалый урожай. «Поэтому в Астрахани все весьма дешево. Я покупал за один стейвер 10-12 арбузов, а другие фрукты – смотря по их качеству. Рыба и мясо продаются за ничтожную цену. Крупный осетр или карп в 30 фунтов весом, или 25 сельдей, таких жирных, каких я никогда не видел в Голландии, также стоят один стейвер. Кроме того здесь множество окуней, линей, щук и судаков, по своему вкусу и виду напоминающих слоистую треску. Прекрасная и жирная говядина и баранина – фунт за один ордье. Всевозможную дичь можно приобрести почти даром»94.
К сожалению, подробных данных о составе торговцев и ассортименте товаров нет. Е.Н. Кушева и Р.К. Киласов установили, что архивные фонды Астраханской таможни и Терского городка не сохранились. Но и фрагментарные сведения говорят о регулярном посещении Астрахани торговыми людьми из кавказских народов. В 1672 г. окочанин Янтуничку Кумыков купил в Астрахани 15 мешков ржаной муки, 5 котлов, «да коробку порожую». С ним находились трое «работных людей». А у работных людей «будет двадцать котлов медных, четыре аршина сукна настрафильного, да две коробки с мелочью». В 1676 г. Янбулат Эльмурзин вывез из Астрахани «семь юфтей красного товару, шесть (?) муки ржаной и пшеничной, 15 коробок красных, 10 ларчиков окованных, 30 мерлушек, 10 зеркал, 2000 игл, полпуда белил, два аршина сукна немецкого, шесть пудов смолы, шестьдесят ножниц, тридцать решет, десять сит, два пуда зеленой котловой меди, да лохань большая зеленой меди, да пять мехов заячьих, бельчих, да бархат изобрат, работных людей десять человек». В 1681 г. тот же Эльмурзин вновь вывез большую партию товаров95.
Количество приобретенных вещей наводит на мысль, что по меньшей мере часть из них предназначалась для перепродажи в горах. Видимо и таким путем попадали к рядовым чеченцам, ингушам, осетинам и простому люду других народов Кавказа «заморские товары». В склеповых сооружениях Осетии, Чечни и Ингушетии нередко встречаются изделия ХVI-ХVIII вв. неместного производства96. Большое количество находок свидетельствует о приобретении их местным населением у перекупщиков. Иностранные купцы предпочитали реализовывать свой товар в крупных центрах.
В ХVII в. дальнейшее развитие получила меновая торговля между горцами. В Центральном и Восточном Кавказе основными центрами, где северокавказские народы осуществляли обмен, являлись Эндери, Тарки, Татартуп, Терский городок. Базары в селении Эндери проходили каждую пятницу; на них съезжались горцы почти всего Северного Кавказа. Ежегодно в начале весны собирались базары возле Татартупа. Несколько дней горцы обменивались здесь продуктами и изделиями ремесла. В Терском городке базары бывали два раза в неделю. Здесь менялись, иногда продавались просо, скот, свинец, ковры, марена, овчина, шубы, попоны, лошади97. Кстати, следует упомянуть о значительном импорте кавказских лошадей в некоторые страны, в частности, в Польшу. Туда же во второй половине ХVII в. завезли с Кавказа примерно 10 тысяч буйволов98.
В рассматриваемое время роль крупных торговых центров продолжали играть города Грузии. Товарами внутренней торговли служили пшеница, рожь, ячмень. Пуд пшеницы стоил 10 алтын (1 алтын – 3 коп.), пуд ржи – «полполтины», ячменя – 5 алтын. В Имеретии продавали осетров, шип, севрюгу и «иную белую рыбу». В Кутаиси торговали бархатом, атласом, крашеной и белой парчой, шелком-сырцом, медом, воском, полотном. В Грузию поступали товары из Константинополя, Греции, Польши. По свидетельству российского посла в Имеретии А. Иевлева (1650-1652 гг.) сюда приезжали «торговые люди из турок, кызылбаш, из Азова» и так далее «со всякими товары разные люди». Они привозили разнообразные товары, «только в цене русского не дешевле»99.
В статейных списках русских посольств приведены цены на товары, существовавшие в Грузии в первой половине ХVII в.. Пуд шелка-сырца стоил 16-17 золотых (1 золотой – 40 алтын), за 1 абас (1 абас – 20 копеек) покупали 8 батманов пшеницы. В Грузии этого периода получили распространение персидские деньги: абасы, полуабасы и другие; в обращении находились и монеты местной чеканки: золотые и ефимки (1ефимка – 20 алтын)100. В первой половине ХVIII в. горцы Северного Кавказа ездили в Грузию за солью101. На базаре в местечке Они торговали железными товарами, бумажными тканями, солью и просом. Помимо Они ближайшими к зоне Большого Кавказа районными рынками являлись: Цхинвал, Ахалгори, Душети – на территории, смежной с Осетией; Телави, Шилда, Кварели, Гавази, Сигнахи – в районе близ Дагестана; Ананури и Телави на территории, примыкающей к Чечне и Ингушетии. Глубже, в Восточной Грузии находился главный рынок – Тбилиси. На районных рынках, видимо, происходили отдельные торговые контакты. Поездки в Тбилиси были сопряжены с более значительными торговыми операциями. Анализ массовых источников привел В.Н. Гамрекели к выводу о «прочной традиции приездов горцев Большого Кавказа в Грузию для торговли, для купли и продажи»102.
Что касается русско-кавказских отношений второй половины XVI –XVII вв., то их оценка во многом определяется позицией того или иного историка в более общем вопросе о вхождении народов Кавказа в состав Российского государства. В настоящее время преобладают две полярные точки зрения: сторонники первой настаивают на добровольном вхождении горцев в состав России, сторонники второй говорят о завоевании региона.
Другой дискутируемый вопрос связан с определением носителей идеи о вхождении в Россию того или иного народа. Формационный подход, связывающий решение данной проблемы с уровнем развития того или иного социума, последовательно отстаивает М.М. Блиев. По его мнению, т.н. «аристократические» общества «наиболее интенсивно» развивали связи с Россией. Что касается «демократических племен», то «переходный характер их общества фактически исключал прорусскую политическую ориентацию устойчивых побудительных мотивов»103.
Однако на примере Осетии прослеживается другая картина. «Аристократическое» Дигорское общество в 1781 г. присягнуло на верность России под давлением крестьян, а не феодалов. «Демократическая» Нарская котловина и Туалгом являются родиной инициатора первого осетинского посольства в Россию (1749-1752 гг.) З. Елиханова.
К.Ф. Дзамихов, рассматривая состав адыгских посольств середины XVI в. в Россию, отметил: «Хотя инициатива обращения исходила от адыгских правителей, в данном случае они выражали не только свои классовые интересы, но и объективно сложившиеся в обществе общенародные нужды». Вместе с тем, справедливо отмечает автор, «не вся территория (Кабарды – Ф.Г.) и не все население находились в союзнических отношениях с Москвой»104.
Как представляется, русско-кавказские отношения во второй половине XVI –XVII вв. развивались по инициативе высших слоев горских обществ, искавших мощных и надежных союзников для борьбы со своими внутренними и внешними противниками.
В заключение статьи приведем один документ, позволяющий судить о характере отношений между горцами Кавказа на рубеже XVI—XVII в. В документе говорится о ежегодных собраниях представителей различных областей Кавказа в долине Алазани. Туда, к Алавердинскому храму, в осенний праздник приезжали из Шаки, Кизика, Малой Кабарды, Черкесии, Осетии, Дагестана и других мест. «Для дружбы и мира встречались здесь племена Кавказа, и епископы Алавердинсний и Черкесский благословляли их праздничную трапезу и призывали к единению, к миру и спло чению»105.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Блиев М.М.Русско-осетинские отношения в XVIII в. Сб. док. Орджоникидзе, 1984. Т. 2, с. 383-384.
2 См.: Гутнов Ф.Х. Генеалогические предания осетин как исторический источник. Орджоникидзе, 1989, с. 27-28.
3 Меховский М. Трактат о двух Сарматиях / Введ., примеч. и ком. С.А. Аннинского. М.-Л., 1936, с. 72.
4 См.: Гутнов Ф.Х. Средневековая Осетия. Владикавказ, 1993, с. 70-100.
5 Галонифонтибус И. Сведения о народах Кавказа (1404 г.). Баку, 1980, с. 17.
6 Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. / Сост. и ком. В.К. Гарданов (далее: АБКИЕА). Нальчик, 1974. С. 47-51.
7 Эвлия Челеби. Книга путешествия. М., 1979. Вып. 2, с. 52-68, 73-76.
8 АБКИЕА, с. 54.
9 Эвлия Челеби. Указ. раб., с. 86-90.
10 Магомедов Р.М. О некоторых особенностях развития феодальных отношений у народов Дагестана // Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа. Махачкала, 1988, с. 42.
11 АБКИЕА, с. 72.
12 См.: Карпов Ю.Ю. Джигит и волк. СПб., 1996, с. 75-76.
13 См.: Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI – XVII вв. М., 1963, с.59-64.
14 Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. М., 1889. Вып. I (1578-1613 гг.), с. 222.
15 Там же, с. 456, 474.
16 Кушева Е.Н. Указ. раб., с. 66.
17 Белокуров С.А. Указ. раб., с. 128.
18 Кушева Е.Н. Указ. раб., с. 68.
19 Там же, с. 70.
20 Там же, с. 78-79.
21 Мусукаев А.И. О Балкарии и балкарцах. Нальчик, 1982, с. 34.
22 Очерки истории Юго-Осетинской АО. Тбилиси, 1985. Т. 1, с. 95-96.
23 См., например: Чиляев. Записка о горских народах по Военно-грузинской дороге // АКАК, 1878. Т. VII, с. 348; Яновский, Казачковский. Записка об Осетинских ущельях, присвоенных князьями Эристовыми-Ксанскими // там же, с. 374-375; Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном отношении. М., 1886. Т. I, с. 24.
24 См., например: Абаев В.И. ИЭСОЯ. Л., 1979. Т. III, с. 105; Гвритишвили Д.В. К вопросу об этнической принадлежности «двалов» и переселении осетин в Картли // Мимомхилвели, 1949. Вып. 1, с. 115, сл.
25 Allen W.E.D. Russian Embassies to the Georgian Kings 1589-1605. I. Cambridge, 1970. P. 312.
26 Allen W.E.D. Op. Cit. P. 53, 56-58, 309-312.
27 Жордания Г., Гамердазанашвили З. Римско-католическая миссия и Грузия. Тбилиси, 1994, с. 347.
28 Там же, с. 348.
29 Там же, с. 349.
30 Там же, с. 350-351.
31 Попко И. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1883, с. 41; Кокиев Г.А. Сношения России с народами Северного Кавказа // Из истории взаимоотношений Дагестана с Россией и с народами Кавказа. Махачкала, 1982, с. 119.
32 Гаджиев В.Г. Вековая дружба братских народов // Из истории взаимоотношений… с. 18-19.
33 Белокуров С.А. Указ. раб.,, с. 59. Политические аспекты истории Северного Кавказа XVI-XVII вв. стали объектом специального исследования Я.З. Ахмадова – Очерки политической истории Северного Кавказа в XVI-XVII вв. Грозный, 1988.
34 Веселовский Н.И. Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. СПб., 1951. Т. I, с. 941-943.
35 Кушева Е.Н. Указ. раб., с. 68.
36 Заседателева Л.Б. Терские казаки. М., 1974, с. 187.
37 Попко И. Терские казаки с стародавних времен. СПб., 1880, с. 28.
38 Ткачев Г.А. Гребенские, терские и кизлярские казаки. Владикавказ, 1911, с. 10.
39 Заседателева Л.Б. Указ. раб., с. 188.
40 Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. (далее: КРО). М., 1957. Т. 1, с. 10-11. Современные кабардинские исследователи отмечают военно-политический характер отношений Темрюка с Иваном Грозным. Темрюк использовал военную помощь своего сюзерена для борьбы с могущественным противником – князем Пшеапшоко Кайтуковичем – см.: Мальбахов Б., Эльмесов А. Средневековая Кабарда. Нальчик, 1994, с. 84-90, 262-264; Мальбахов Б.К. Кабарда на этапах политической истории. (Середина XVI – первая четверть XIX века). М., 2002, с. 15-94; Дзамихов К.Ф. Адыги и Россия. М., 2000, с. 20-27, 48-96.
41 См.: Гутнов Ф.Х. Генеалогические… с. 113-115, 140.
42 КРО. Т. 1, с. 34-35.
43 Там же, с. 153.
44 Там же, с. 153-154.
45 Белокуров С.А. Указ. раб., с. 149-150.
46 Там же, с. 150-152.
47 Там же, с. 443.
48 Саламов А.А. Из истории взаимоотношений чеченцев и ингушей с Россией // ИЗВ. ЧИНИИ, 1963. Т. III. Вып. 1, с. 26.
49 Виноградов В.Б., Межидов Д.Д., Успаев Г.И. Религиозные верования в дореволюционной Чечено-Ингушетии. Грозный, 1981, с. 57.
50 Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и восточная политика Ивана Грозного // Архив КБНИИ, ф. 1, оп. V, д. 32, л. 3.
51 Кокиев Г.А. Указ. раб., с. 112.
52 Там же, с. 112-114.
53 Соловьев С.М. Соч. в 18 томах. Кн. IV. История России с древнейших времен. Т. 7-8, с. 268-269.
54 Там же, С. 269.
55 Полиевктов М.А. Посольство стольника Толочанова и дьяка Иевлева в Имеретию. 1650-1652. Тифлис, 1926, с.120.
56 Переписка на иностранных языках грузинских царей с российскими государями от 1613 г. по 1770 г. / Перев. М. Броссе. СПб., 1861, с. VIII.
57 КРО. Т. 1, с. 425, 443.
58 Там же, с. 457.
59 Там же.
60 Там же, с. 454, 456, 508.
61 Полиевктов М.А. Посольство… 1650-1652, с. 34-35, 57.
62 Переписка… с. LXVIII.
63 Там же, с. LXIX, LXXII-LXXIII.
64 Грабовский Н. Присоединение к России Кабарды и борьба ее за независимость // ССКГ, 1876. Вып. IX, с. 116.
65 Потто В. Два века Терского казачества. Владикавказ, 1912. Т. 1, с. 8.
66 См.: Лавров Л.И. Культура и быт народов Северного Кавказа в XIII-XV веках // История, этнография и культура народов Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1981.
67 Белокуров А. Указ. раб., с. 453-454, 456, 476.
68 Горгиджанидзе П. История Грузии / Перев. Р.К. Кикнадзе и В.С. Путуридзе. Тбилиси, 1990, с. 71-72.
69 Переписка … с. IX.
70 Там же, с. XVI-XVII.
71 Горгиджанидзе П. Указ. раб., с. 68.
72 Белокуров А. Указ. раб., с. 540.
73 Там же, с. 541.
74 Allen W.E.D. Op. Cit. P. 314.
75 Жордания Г., Гамердазанашвили З. Указ. раб. с. 349-350.
76 Там же, с. 443.
77 Там же, с. 476.
78 Там же, с. 525.
79 См.: История Северо-Осетинской АССР. Орджоникидзе, 1987. Т. 1, с. 153-154. Горцы Центрального Кавказа нередко сообща выступали против врагов. «При внуке Инала (родоначальнике кабардинских князей – Ф.Г.) Идаре осетины помогали кабардинцам в Касбрунской битве: они послали им 3 000 воинов. В кабардинском сказании об этой битве упоминается алдар Дубариков» /Дударов?/ (Джанашвили М. История Осетии // Архив СОИГСИ, ф. 4, оп. 1, д. 71, с. 93). .
80 История Северо-Осетинской АССР. Т. I, с. 159.
81 Челеби Э. Указ. раб., с. 88.
82 История Северо-Осетинской АССР. Т. 1, с. 156.
83 Стрейс Я. Описание города Терки // АБКИЕА, с. 100.
84 Куприанова Л.В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX в. М., 1981, с. 23.
85 Гриценко Н.П., Хасбулатов А.И. Классы и классовая борьба в Чечено-Ингушетии в XI-XIX вв. // Социальные отношения и классовая борьба в Чечено-Ингушетии в дореволюционный период. Грозный, 1979, с. 47, 50-51.
86 Хождения купца Федота Котова в Персию // Дагестан в известиях русских и западно-европейских авторов XIII-XVIII вв. Махачкала, 1992, с. 61, 64.
87 Сокуров В.Н. Кабардинские грамоты XVI-XVIII вв. Нальчик, 1981, с. 181.
88 Там же, с. 183-184.
89 Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно // Дагестан в известиях русских и западно-европейских авторов XIII-XVIII вв. Махачкала, 1992, с. 115.
90 Хождения… с. 65.
91 Олеарий. Указ. раб.. с. 77.
92 Тменов В.Х. «Город мертвых». Орджоникидзе, 1979.
93 Хождения… с. 62.
94 Стрейс Я.Я. Три путешествия (1647-1673 гг.) / Перев. Э. Бородиной. М., 1935, с. 194.
95 Гриценко Н.П., Хасбулатов А.И. Указ. раб., с. 53-54.
96 Тменов В.Х. Указ. раб., с. 132-133.
97 Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М., 1963, с. 107-108.
98 Барановский С.Б. Кавказ и Польша в XVII в. // Россия, Польша и Причерноморье в XV-XVIII вв. М., 1979, с. 254.
99 Сванидзе М.Х. Грузия, страны Причерноморья и Восточная Европа в первой половине XVII в. // Россия, Польша и Причерноморья в XV-XVIII вв. М., 1979, с. 241-242.
100 Волкова Н.Г. Статейные списки русских посольств XVI-XVII вв. как этнографический источник // КЭС. М., 1976. Т. VI, с. 272-273.
101 Кокиев Г.А. Материалы по истории Осетии. Владикавказ, 1933. Т. I, с. 31-34.
102 Гамрекели В.Н. Документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIII в. Тбилиси, 1968, с. 27, 29.
103 Блиев М.М. Осетия и Кавказ: история и современность. Владикавказ, 1999, с. 37-38.
104 Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 1994, с. 58.
105 Гутнов Ф.Х. Генеалогические… с. 130.
