ПЬЕСА
Действующие лица:
Кришна, Вовчик, Брусилов – русские добровольцы. Конечно,
это не настоящие их имена, а клички, или как еще говорят, погоняла.
Казбек, Аршак – местные жители. Скорее всего, находятся
друг с другом в родстве, степень которого установить трудно. Имена
реальные.
Действие происходит в одной из самопровозглашенных республик
Закавказья в первой половине 1990-х.
Пояснение. Пьеса состоит из двух частей или действий,
которые, с одной стороны, связаны друг с другом, а с другой – нет.
В связи с чем пьесу можно играть как по частям, так и в целом. И
тогда первая часть должна называться «Белла, чао!», а вторая – «Встреча с родителями». Если произведение исполняется в
два действия, уместно единое название: «Расстрел».
1. БЕЛЛА, ЧАО!
Сначала на сцене темно и тихо, потом откуда-то доносится звук короткой автоматной очереди, после чего резко включается свет: на сцене они – трое русских добровольцев. Кришне и Вовчику лет 20-25, Брусилову – за 30. Кришна сухощавый, бесплотный, Брусилов – коренастый, приземистый, Вовчик – непонятно какой. Его правая рука в области кисти перевязана посеревшим бинтом. Герои находятся взаперти в подвале, за огромной железной дверью. В комнате валяются разбросанные ящики из-под патронов, на одном из которых лежит дверь – нехитрая конструкция используется в качестве стола, здесь же стоит железная койка. Вовчик лупит по двери здоровой рукой и ногами, кричит:
Эй! Открывай! Выпустите нас! Ну! Кто там! Да вы что, с ума все сошли!!! Эй, как тебя! Позови Казбека! Где Казбек! Ты что, не помнишь, я ведь вместе с тобой под пулями лазил?
Голос из-за двери (это голос молодого человека из местных, но не Аршака, который появится позже). Помню. Только я здесь ничего не решаю. Без обид, мужики!
Вовчик опускается на койку, обхватывает голову руками. Брусилов и Кришна сидят на ящиках. Первый курит, второй перебирает четки.
Кришна. Да, хреново…
Брусилов. Кто бы подумал.
Вовчик. Приехали!.. А главное – свои же. Свои!
Брусилов. Да. Только глаза протерли, а тут они с
автоматами.
Кришна. Еще этот, гад, издевается: «Будьте любезны,
господа, проследовать за мной». Блин, ну еще вчера же я ему
выстрела к гранатомету подавал. В окопе. Когда на нас вот так танк
пер.
Брусилов. Они что, правда, хотят нас того?..
Кришна. С них станется.
Вовчик. А главное – свои же. Вот уроды! Мы же за вас,
убогих, кровь проливали!
Кришна. Проливали, только ты ведь, Вовчик, сначала на ту
сторону воевать ехал.
Вовчик. Ага, на ту. Точно, надо было на ту ехать!
Кришна. Если бы не автобус…
Вовчик. Ну. Не на тот автобус сел. Там ведь хрен разберет,
что на нем написано. Не по-русски. Даже не буквы, а кренделя какие-то. Приехал сюда, огляделся. Ничего. Дай, думаю, за этих повоюю.
Мне-то что. Повоевал. Зря! Не, ну чего они присобачились, а?
Брусилов. Подожди. А ты точно уверен, что это они из-за
того типа?
Вовчик. Да вроде бы.
Брусилов. Так что там было?
Вовчик. Повторяю. Для военных. Специально для Брусилова.
Наши расстреливали их боевика. Ну, которого поймали на той неделе.
Брусилов. Так.
Вовчик. Мне захотелось посмотреть, как его будут убивать.
Кришна. Захотелось посмотреть ему! Ты что, маньяк
кровавый?
Брусилов. Кришна, заткнись!
Вовчик. Интересно было: а как ты перед смертью держаться
будешь.
Кришна. Вот обдолбыш!
Вовчик. На себя посмотри! Короче, пока его вели, я дал
ему закурить.
Брусилов. Закурить?
Вовчик. Ага, закурить. А он, зараза, вместо спасибо
говорит мне будто шепотом, а на самом деле орет во всю глотку:
«Передай нашим, что оружие я уже доставил. Скоро начнется».
Прикинь, такая поганка. Я даже сначала не прохавал, о чем это он.
Ну, его-то грохнули, а эти ночь думали и утром доперли, что будто я с ним заодно.
Брусилов. И мы тоже.
Вовчик. Типа того.
Кришна. Отлично!
Вовчик. Что отлично?
Кришна. Перед расстрелом держался отлично. Видишь,
человек думал не только о том, что его расстреливают, а еще и о
том, что и нас надо бы.
Брусилов. Теперь, выходит, нам надо готовиться.
Вовчик. Да я… я… вообще…
Брусилов, Кришна (вместе). Знаем!
Пауза.
Кришна (Вовчику). А что, тебе правда все равно, за
кого воевать?
Вовчик. А тебе не все равно?
Кришна. Мне – нет.
Вовчик. Ах, да, ты ведь у нас за угнетенных впрягаешься.
Вот от них пулю и получишь. От угнетенных.
Кришна. Правда, обидно.
Вовчик. Теперь доказывай, что ты не верблюд.
Брусилов. Фиг докажешь. Тут у народа от войны такая
паранойя, что я еще удивляюсь, как нас раньше к стенке не
поставили. Все на нервах.
Кришна. Может, Казбек придет – все разрулит?
Брусилов. Дай Бог. Только где он? Слышишь, какой
расколбас в городе начался.
Вовчик. Да, что-то шалят сегодня. А Казик – он ведь нас с
хорошей стороны знает.
Кришна. Особенно тебя.
Вовчик. А что, мы тогда неплохо с ним поработали.
Кришна. На временно оккупированных территориях, ага?
Много добра тогда вынес?
Вовчик. Да иди ты! Не хочу даже с тобой разговаривать.
Лучше знаешь что… Я бы письмо написал. Женщине. В Россию. А то
знаешь, прибьют и все на хрен…
Вовчик подходит к двери стучит в нее.
Вовчик. Эй! Как тебя!
Голос из-за двери. Без обид, мужики!
Вовчик. Да я не о том. Слышь, у тебя есть там поблизости
бумага, ручка какая-нибудь?
Голос. Вроде есть что-то. Ага. Карандаш. Блокнот.
Вовчик. Отлично! Давай сюда.
Голос. Как я вам отдам?
Вовчик. У тебя че, ключей нет?
Голос. Есть.
Вовчик. Так открывай.
Голос. Я больной, да?
Вовчик. Ты о чем?
Голос. Я открою, а вы меня прибьете и смоетесь.
Вовчик. У тебя же ствол.
Голос. Ствол, ага. А как я в тебя стрелять буду?
Вовчик. В смысле?
Голос. Мы же с тобой под пулями вместе ходили.
Вовчик. Угу. Хоть кто-то понимает. Что же делать? А может
ты это… Вон, в окошко просунешь?
Голос. Я совсем больной? С той стороны три снайпера
хреначат.
Вовчик. Хреначат. (Думает). Давай тогда так. Мы
отойдем. В тот угол. Ты быстро все бросишь и закроешь дверь.
(Тишина). Чего заглох?
Голос. Понял. А как узнаю, что вы там?
Вовчик. А это… по голосам. Мы разговаривать будем.
Голос. Разговаривать?
Вовчик. Ага. (Кришне, Брусилову). Давайте скорее.
(Отводит их в дальний угол комнаты). Ну!
Голос. Все там?
Вовчик. Все. Давай скорее!
Голос. Ну, говорите чего-нибудь. Погромче.
Брусилов. Да ты что, офигел?
Голос. Ага, слышу. Один там. Говорите все трое. Без обид,
мужики!
Вовчик. Да здесь мы. Здесь.
Голос. А третий?
Кришна (громко). Меня зовут Дмитрий Долгих. Я живу
хорошо! Стою в углу темного подвала.
Голос. Хорошо. Теперь Брусилов!
Брусилов. Да иди ты!
Голос. Отлично. Теперь студент.
Кришна. Давай быстрее.
Голос. Ага.
Пока идет перекличка, дверь приоткрывается, просовывается рука, бросает блокнот с карандашом, дверь спешно закрывается, слышен звук ключа, орудующего в замке. Вовчик поднимает блокнот с карандашом, отдает их Кришне.
Вовчик. Напиши. У меня рука.
Кришна. Ладно, давай. Садится за стол, готовится писать.
Вовчик. Значит, так. (Диктует). «Привет, Анна!» Так хорошо будет?
Кришна. Просто гениально.
Вовчик. «Пишет тебе твой Андрей, правда, рукой своего anebncn товарища. Моя была ранена во вчерашнем кровопролитном бою».
Кришна. Хорош врать-то. Сам себя ранил, когда по дури взрыватель гранаты разбирал. Зачем разбирал-то?
Вовчик. Не твое дело, пиши дальше. «Мы едем с друзьями по дороге Смерти мимо выжженных сел на прорыв окруженному отряду. И никто не знает, чем это закончится, но таков наш долг. Наверное, я сейчас не более чем мишень в чьем-то прицеле, но я пью черное вино, пою боевые песни и чувствую себя отлично. Мне ничего не страшно, хотя где-то рядом рвутся снаряды и пролетают пули, свист которых»… Свист которых что, Кришна?
Кришна. Не знаю. Может, свист которых тебе уже стал приятнее звуков органа.
Вовчик. Точно! Давай так! Дальше: «Я тебе уже писал, меня здесь сразу окрестили Пантерой»…
Брусилов. Лучше Черной пантерой.
Вовчик. Ну. Можно и Черной пантерой. А, вот так: «Здесь, среди наемников»…
Кришна. Я не буду этого писать.
Вовчик. Чего так?
Кришна. Я не наемник, я доброволец.
Вовчик. Доброволец он! А как ты это определяешь?
Кришна. Ты все равно не поймешь.
Вовчик. А вот я наемник.
Кришна. Не льсти себе.
Вовчик. Я – наемник, понял, да? Гусь войны! И не хочу казаться лучше, чем есть, как некоторые. У меня в роду интеллигентов нет.
Кришна. А кто у тебя в роду? Братки? То-то ты все песенки про купола да про волков травишь.
Вовчик. Ты это не трожь. Там каждый может оказаться.
Кришна. Наемник!… Да какой дурак тебя бы нанял, а? И потом, наемник – он за деньги, а ты так, по любви. Знал я таких наемников.
Вовчик. Студент снова острит. А я, между прочим, не прочь за это дело баблишка срубить. Если удастся. Война-то тоже работа.
Кришна. И пока берешь натурой.
Вовчик. Беру. Мы и так здесь на голом энтузиазме depfhlq. А мне же надо есть, одеваться.
Кришна. Забыл добавить – пить.
Вовчик. Ничего, здесь и так наливают.
Кришна. Да, здесь чтят своих освободителей.
Вовчик. А давай у Брусилова спросим. Брусилов, а ты наемник?
Брусилов. Я? Да я просто военный. Я, кстати, в Ливии родился, и этим все сказано.
Вовчик. Для кого?
Брусилов. Объясняю. Специально для вовчиков. У меня родаки – военные спецы. Я больше трех лет в одном месте на земном шаре не жил. Ливия, Владивосток, Архангельск, Венгрия, Душанбе. Перелеты да переезды. Одни военные городки.
Вовчик. Ну, нормально.
Брусилов. Я и не жалуюсь.
Вовчик. А чего сюда?
Брусилов. Что тебе сказать?.. Как посмотришь на этих офицеров – одно нытье: зарплаты нет, жилья нет, мы никому не нужны. Сидят в гарнизонах, водку пьют. Тошно видеть. Чего плакаться, возьмите оружие и вперед. В общем надоело мне это.
Вовчик. Так, значит, ты того… повоевать решил?
Брусилов. Уволился и – сюда. А потом, эти ведь за Россию, да и вера у нас с ними одна.
Кришна. Не смеши – вера одна. Ты только в Москве, в церкви не скажи, какие у тебя здесь единоверцы, а то сразу отлучат.
Брусилов. Ну, все же.
Кришна. Да язычники они все, язычники, еще и гордятся этим. А что касается за Россию, так это только сейчас. Что будет лет через десять? Тут уж лучше в Приднестровье или в Сербию надо было двигать.
Брусилов. Сегодня я это понял.
Вовчик. Так давай допишем, что ли.
Кришна. Не могу я эту лабуду писать, у меня руки дрожат.
Вовчик. Ага, руки дрожат. От страха, да? А на меня тебе наплевать? Хороший товарищ, ничего не скажешь.
Кришна. Кому ты лимонишь эти понты?
Вовчик. Одной моложавой учительнице физкультуры. Я с ней в Краснодаре познакомился, когда сюда ехал.
Кришна. В Краснодаре? Ничего не путаешь?
Вовчик. Ты че, допрашиваешь меня? В Краснодаре. Я у нее две недели прожил. У нее еще дом такой нехилый, дочь десятилетняя. Правда, не похожа на мамку совсем.
Кришна. А как отчество твоей учительницы?
Вовчик. Отчество…Не знаю… Алексеевна…Викторовна.
Кришна. Ты две недели общался с учительницей, а она тебе даже не рассказывала истории из школы и не говорила, как ее называют дети? Не смеши мои тапочки. Нет никакой учительницы. Ты все придумал, обдолбыш, и надеялся, что я поверю.
Вовчик. Блин, расколол! Догадливый гад! А я сразу понял, что ты мусорок, Кришна. Все на лету рубишь и паспорт у тебя мутный, ментовский, рожа-то мусорская. Деньги, опять же, водятся. Или ты гэбэшник? А?
Кришна. Неважно. Главное, что ты придумываешь всякую хрень и впариваешь ее всем, кого видишь и не видишь. Вот какого черта ты это фуфло придумал?
Вовчик. Воспарить человеку захотелось. А тебе в падлу написать? Для боевого товарища? В падлу?
Кришна. В падлу. Видишь, у меня руки дрожат. А твоя, я думаю, уже месяца два тому зажила.
Вовчик. Тогда чего бы я ходил такой забинтованный?
Кришна. Это у тебя надо спросить, да ты ведь врешь, как дышишь.
Брусилов. Достали уже. Ваши терки мне вот уже где. Тоже черкнуть письмо, что ли.
Кришна. У твоей-то хоть есть отчество?
Брусилов. Расслабься.
Вовчик. Нет, я первый. (Срывает бинт, берет листок, карандаш).
Кришна. Я же говорил, он только прикидывается.
Брусилов (Вовчику). Отломи немного. (Вовчик достает из кармана перочинный нож, разрезает карандаш пополам, одну часть отдает Брусилову). А ты, студент, в голове пиши, раз руки трясутся. Голова-то не трясется?
Кришна. Ладно, буду писать в голове. Хотя мне кажется, только у меня одного из нас всех реальная женщина.
Вовчик. Ну и как твою кралю…
Кришна (перебивает). Изабелла Александровна! Фамилию не скажу.
Брусилов. Выходит, Белла. Как в песне, что ли?
Кришна. Ага.
Все трое пишут письма. Вовчик – сидя на корточках, Брусилов – за столом. Кришна стоит в центре сцены. Он просто мысленно обращается к своей девушке, силуэт которой появляется вдали.?
Кришна. Ну привет! Ты злишься, правда? Злишься. Не сказал ни слова, уехал, только записку оставил. А ведь ты лучшее, что у меня есть. Ты у меня еще есть? Хоть немного? Да, мы с тобой гуляли по Питеру, ты еще спрашивала, о чем я всегда думаю. А я думал. Последних три месяца только о том и думал, как сюда уеду. Ничего тебе не говорил. Боялся, а вдруг не поймешь? А если ты меня не поймешь, кто ж поймет. Кто?.. Ну, а я вот. Как говорит Вовчик, за один маленький народ подписался. Семьдесят тысяч нас. Тех – больше. Воюю, значит. Нам главное город удержать, столицу.
Вовчик. А потом такая рукопашная началась! Ну уж я тут штыком их, штыком!
Брусилов. Я, кажется, тебе уже говорил, был у меня один друг. Он обычно так девушек на улицах грузил: «Извините, вы не дочь военного?» «А что?» Представь, они у него спрашивали: «а что?» Ему-то только того и надо. Тогда этот кекс сразу подсовывал свою теорию. Дескать, раньше военная профессия была в цене. В училища отбирали самых крепких парней, а все девчонки мечтали выйти за них. Результат: здоровые, красивые дети. Селекция, понимаешь. А сейчас что? Вот. И я о том же.
Вовчик. Пощады? Ну уж нет, не будет этого! Вы умрете достойно!
Кришна. Мне-то сейчас гораздо легче, чем им. Я долго ко
всему готовился. Все проигрывал в голове: и ранения, и смерть, и
пытки. И смерть от своих. Спрашиваешь, зачем это все? А вот
представь, здесь есть другая девушка, такая же, как ты. Ну, тоже
Белла… Здешняя. Она ходит по городу вдоль заборов, а ночью все не
заснет от выстрелов… Она знает, что изнасилование – это самое
малое, что может пережить, когда за ней придут… Вот из-за нее я
сюда и приехал. Я знал о ней. Из газет, по телевизору.
Вовчик. Так мы эти пеленки – на портянки! Да!
Кришна (в трансе). Бледных, уже даже уже не плачущих женщин выводят из подвала… Или… Пулеметы расстреливают сад. Каждый снаряд при полете чуть изменяет свое направление, двигается от дерева к дереву, но отступающие не мешают движению огненных пунктиров… Людей прошивают, как бумагу… Ты-то думала, что черепная кость человека толстая? А ничего подобного: вот они лежат с крупнокалиберными проломами в голове… Черепные коробки, оказывается, не толще обычного бутылочного стекла… Будто кто-то сделал «розочку», но не успел пустить ее в ход… Белые парашюты-снежинки спешат в темно-красный провал дымящейся головы, но тают, не долетая…
Брусилов. Да я, по сути, сбежал из гарнизона. Скучно там, а здесь вот Брусиловым прозвали, в честь генерала. Уважают, значит. Но бардак тут – это просто что-то. Армии нет, народ тусуется отрядами по десять-пятнадцать человек, а на деле каждый подчиняется только себе. Под пулями ходят в полный рост. Храбростью это считают. Да вы бы лучше оружие освоили… Я вот тут на днях одному джигиту задницу, извини, спас. Что ты думаешь, в буквальном смысле. Лежит он себе в канаве, изогнутый, как йог, по танку из РПГ, значит, целит. Вот так. Я ему говорю: «пятую точку спрячь». Он спрашивает, а что, обожжет? Нет, говорю, оторвет. Там ведь такой факел сзади вырывается – что тебе сказать, сразу кранты.
Вовчик. Я кричу: «В атаку!» «Вперед!»
Кришна. Здесь место одно есть. Самое удивительное на всем
Кавказе. Озимова скала называется, чудо природы. Недалеко от города стоит небольшой такой бугорок над обрывом, ну метров в пятнадцать
высотой. Каждый вечер, часов в восемь, там начинает дуть такой
ветер, что если распрямишь тело, то повиснешь на его потоках. Вот
так, под наклоном. Градусов сорок пять, градусов на скале. Просто
разбрасываешь в стороны руки и висишь над обрывом. Представила? А
если подожмешь ноги, тебя отбросит на два шага назад. Потом снова
подходишь к обрыву, опять зависаешь. Я привезу тебя сюда. Зависнем
вместе! Это как на волнах! Да какое там на волнах, сильнее! Мы
накупаемся до одури и потом побежим обратно, без напряжения. Нас
ветер погонит.
Вовчик. Нет, я конечно, не Кутузов, но возглавить этот
поход пришлось! Больше некому было.
Брусилов. Или вот. Село три дня назад заминировали. Ну, кто же так делает. Представь, наставили противопехоток, эМэСок третьих. Нормальные такие мины. Ну, их еще лягушками называют: они подпрыгивают при взрыве. Технические характеристики что надо. Срок боевой работы этой штуки не ограничивается, но самоликвидатором она не оснащена. Не оснащена, нет. Элементов неизвлекаемости и необезвреживаемости не имеет. Очень высокая чувствительность взрывателя – я тебе говорю… Блин! О чем это я?
Вовчик. Да зачем мне ваши ордена? О своей прекрасной Родине думайте. Маленькой и прекрасной. Так им и сказал, когда товарищей хоронили.
Кришна. Ветер начинает дуть в восемь вечера, в два ночи все заканчивается. И так каждый день. Будто кто-то включает и выключает… Да, здесь в одном селе захватили человек десять, привели на Озимову скалу и сбросили с нее, оставили их мучиться на дне долины… Переломанных… А двое последних, два брата, зависли. Тогда уже начал дуть ветер. Им и в спину стреляли, и вниз толкали, а они все висели. Некоторые думают, что они мертвые зависли. Глупости, господа! Мертвый, он и минуты не продержится. Ведь надо, чтобы тело прямым было! Труп падает, висеть может только живой. А вы говорите, мертвые…
Вовчик (заканчивая писать). Вот такие пироги. А так все нормально. Где там Казик? Скорее бы уж.
Кришна. Пора бы.
Брусилов. Сколько можно решать. Да, подпортил нам биографию вражеский боевичек.
Кришна. Подпортил. Но дело, может, и не только в нем.
Брусилов. А в чем?
Кришна (Вовчику). Рассказывай.
Вовчик. Да нечего там особенно рассказывать. Просто так вышло.
Брусилов (настороженно). Что вышло? Еще сюрпризы?
Вовчик. Как сказать…
Брусилов. Говори, как есть!
Кришна. Я скажу. Ну, помнишь, шашлыки из свинины ели?
Брусилов. Ели.
Кришна. Ага, ты их еще похвалил. Хорошая, говоришь, свинина. На этой неделе, сказал, от голода не умру. Классные, типа, шашлыки, хорошо так прожарились. Никогда таких не…
Брусилов (перебивает). Украли?!
Кришна. Нет, сказали же, ничейные были. Там другое. Помнишь, мы сдали это село, как его… Мевгрикиси. Бездарно так сдали…
Брусилов. Дальше!
Кришна. Тогда к нам эти, местные, подходят и говорят, дескать, там поросята молочные в вольере на брошенной территории.
Вовчик. Сказали же: идите, ребята, берите, а то пропадут.
Кришна. Я сам все слышал: мы десять раз спросили, есть ли там кто еще из наших. Нам ответили: никого. Если кто попадется – враги это.
Вовчик. Ты ведь хотел с нами идти, а потом передумал. Чего, мол, колхоз разводить.
Кришна. Ну идем мы по селу, идем. Идем. По Мевгрикиси. Там еще такая дорожка есть…
Брусилов. Что потом?
Вовчик. А нам навстречу два типа. Автоматы в руках. Все при делах.
Кришна. Мы так и не поняли, куда они идут, еще и разговаривают шепотом. Вообще не ясно ничего. И темнота – глаз выколи.
Вовчик. Вот. Короче, Кришна им гранату подарил.
Брусилов. Так!..
Кришна. Лежат они, а Вовчик винтовку направляет на них.
Вовчик. И говорю: «Иди, я буду стрелять по всему, что шевелится, кроме тебя».
Кришна. Я подошел, а они готовые. Оба. У одного мешок с поросятами. Шевелится.
Вовчик. Наши это оказались. Ахсар с Инчиком.
Брусилов. Вот вы уроды!
Кришна. Ну не специально ведь.
Брусилов. Кто ж знал.
Кришна. Чего они там шарятся по ночи, а?
Брусилов. А какого хрена вы гранатами бросаетесь направо и налево?
Вовчик. Так что мы должны делать? Спрашивать, кто идет?
Брусилов. Пересидели бы в траве, придурки!
Кришна. Брусилов, ну ты же ел шашлыки. Понравилось?
Брусилов. Заткнись! Идиоты! Дал Бог братьев по оружию. Теперь нас точно того…
Кришна. Если узнают.
Брусилов. Здесь ничего не спрячешь.
Вовчик. Хорошо. Мы тебя отмажем. Я скажу. Послушай, что я им скажу. Мы ведь двоих убили: вот раз, вот два. Нас двоих и стреляйте, а Брусилова отпустите. Дебет-кредит. Все справедливо.
Брусилов. Послушают они тебя, как же.
Кришна. В конце концов, десять процентов потерь на войне – дружеский огонь.
Брусилов. Это если мы за кого-то не воюем, а с нами все пятьдесят. Да. Когда они нас прихлопнут, это очень даже правильно будет: от нас один вред.
Кришна. Ну чего же, вред. Вон Вовчик геройствовал – детей спасал. Потом, дедушку мы отбили, который с простреленной ногой за памятником три часа под огнем стоял. А сколько мин вытянули. Да ты и сам здесь спуску не давал.
Брусилов. Не вспомнят. На нас два трупа. Вы хоть стволы взяли у них?
Вовчик. Да. Закопали в лесу.
Кришна. А они ваши уже конфисковали. И мой, наверное, уже прибрали.
Брусилов. Ага. Нам-то они и выдали, а ты сам купил. И ведь продукты покупаешь на свои.
Вовчик. Солидный клиент. Откуда у студента деньги?
Кришна. Так, были кое-какие сбережения. На черный день.
Вовчик. Колись, откуда. Говори. Недолго осталось.
Брусилов. У тебя папа крутой, да?
Кришна. Да чего привязались?
Вовчик. Говори, сын мой. Я тебя исповедую. И если ты здесь еще чем-то промышляешь в тайне от своих друзей, я прощу тебе. Но не сразу.
Кришна. Да ты что, с ума сошел?
Вовчик. Тогда говори, откуда бабки.
Кришна. Откуда бабки. Вот привязались. Коммерческая тайна…
Вовчик. Приторговываешь чем-то потихоньку?
Кришна. Да ты что, с дуба рухнул?
Вовчик. Говори, что толкаешь!
Кришна. Ну, ты гад. Короче. Девушка моя стационарная, с которой я постоянно встречался. Два года…
Вовчик. Красивая хоть?
Кришна. Прохожие оборачиваются.
Брусилов. Нормально.
Кришна. Ну я ее… того.
Брусилов. Убил и съел?
Кришна. Хуже.
Брусилов. Интересно.
Кришна. Я ее продал.
Вовчик и Брусилов (вместе). Почем?! Как?!
Кришна. Очень просто. Одному крутому она нравилась. Он по ней с ума сходил просто. Цветами задаривал. Все говорил мне: «Студент, уйди. Что хочешь для тебя сделаю». А она меня любила. Просто так, ни за что. Сначала-то я посылал его куда подальше, а потом, когда на войну эту решил ехать, зачем, думаю, добру пропадать. Ну что, я приеду сюда и начну канючить: «Дайте мне оружие, дайте поесть» и все такое?
Брусилов. Как мы, короче.
Кришна. Ну, типа того. Нет, я за все сам заплатил. А деньги… вот. Заключил договор: я уезжаю на полгода, а ты делай, что хочешь. Остальное – судьба. Или не судьба. И еще. Я пообещал ей не писать. Пытаюсь вот держаться.
Вовчик. Сколько взял-то?
Кришна. Ой, ну какая разница.
Брусилов. Ну, хорошо. Молодец!
Вовчик. Красавчик, чего там говорить!
Кришна. Красавчик? Правда? А я думал, обдолбыш.
Брусилов. Нет, чего же обдолбыш.
Вовчик. Обдолбыш, конечно, но здесь просто молодец.
Кришна. Так я правильно сделал?
Вовчик. Ну, да. А че, ты же ее не на органы продал.
Кришна. Но она меня любила. Наверное.
Брусилов. Да ладно, полюбит еще.
Вовчик. Представь, ты вернешься домой, придешь к ней, а он тебе предъявы там разные там начнет кидать: мол, я здесь основный, отвали. А ты его мочканешь.
Брусилов. Ага, опыт уже есть. В борьбе обретешь ты право свое.
Вовчик. Не парься. Ты все правильно сделал.
Брусилов. Хорош.
Кришна. Правда? Вы так считаете? Вот вы классные. Кто бы меня еще так понял. Тронут.
Вовчик. Ну дак…
Пауза.
Брусилов. Это, конечно, все хорошо, но куда провалился Казбек?
Вовчик. Слушайте, давайте так. Гранату в тех мужиков бросил, конечно, Кришна, но ведь это я ему сказал так сделать. Почти приказал.
Кришна. И что?
Вовчик. А ты разве не понял, ты ведь книги умные читаешь. Так в некоторых из них написано, что военный преступник – это не тот, кто исполняет приказ, а тот, кто его отдает. Значит, виноват я.
Брусилов. Ты че гонишь? Мы все трое у кого в отряде?
Вовчик. У Казбека.
Брусилов. Правильно. А кто среди нас троих главный? По жизни?
Кришна. Ну ты.
Брусилов. Точно. Вы мои подчиненные. А кто отвечает за подчиненных? Командир. Как я накажу вас – это уже мое дело, а вот перед вышестоящим начальством отвечаю я. Это во всех армиях так. Значит, кровь наших боевиков на мне.
Кришна. Ну, это вообще софистика какая-то получается.
Вовчик. Не, Брусилов, это ты студента грузи, а я только себе подчиняюсь.
Кришна. Да все равно решать будут они. Адвоката не дадут никому.
Вовчик. И слава Богу. А то у меня всегда адвокаты плохие были.
Кришна. Часто были?
Вовчик. Три раза. Три ходки. А все отчего? Дурной я. Сначала делаю, потом думаю. Не, хуже. Иногда вообще не думаю. Вот знаешь, как я впервые загремел? Еще в школе было. Взял и взорвал раковину в женском туалете.
Кришна. Зачем?
Вовчик. Ото ж, зачем. Не знаю.
Кришна. И что, тебя из-за этой разбитой раковины на малолетку?
Вовчик. Нет. Там осколком учительницу задело.
Кришна. Учительницу физкультуры?
Вовчик. Ага, моложавую. Только я вот все ее отчества вспомнить не могу.
Кришна. Да ладно, черт с ним, с отчеством.
Вовчик. Ну, дальше пошло-поехало. Метало меня, я все ездил куда-то, жил где придется. А вот здесь, кстати, я хорошо себя чувствую. Этот запах керосина, чуваки в камуфляжах, живешь одним днем – норма. Будто что-то правильное делаешь.
Кришна. Меня здесь тоже прет. А что там делать, водку пить да по бабам ходить? Брусилов, а тебе здесь как, хорошо?
Брусилов. Да просто живу и радуюсь. С такими-то орлами, как вы, чего грустить.
Вовчик. Ну отлично.
Голос из-за двери. Казик идет! Мужики, Казбек!
Голос Казбека доносится сначала издалека – командир спускается в подвал, потом появляется он сам.
Брусилов. Все, кранты.
Казбек. Где они?! Где эти русские?! Студент, Вовчик, Брусилов! Где мои русские братья? А-а, вот они! (Вооруженный Казбек входит в подвал, обнимает добровольцев, за ним следует Аршак. Он несколько смущен, а может, это только кажется). Кто вас сюда заточил? Этот? Ты держал моих русских братьев в сыром подвале! Знаешь, кто ты после этого? Эти воины-освободители приехали воевать за твой дом, за твоих женщин и детей, а ты запер их сюда! Грозил расстрелом! Знаешь, кто ты после этого? Ты чурка! Чурка чугунная! Как ты мог подумать, что вот эти георгии победоносцы на стороне наших врагов, что они сражаются за этих неоколониалистов? Братья, простите нас, простите меня, простите за этого чурку! Нет, ну это…
Брусилов. Да ладно, ничего.
Кришна. Ну, с кем не бывает.
Казбек. Мы ко мне. Сейчас все ко мне домой. Поляна-маляна! О, я вам такой шашлык сделаю!.. Вино! А вино нам принесет угадай кто, чурка? (Аршаку). С тебя вино, понял. Ох, если еще раз узнаю…
Вовчик. Он исправится.
Казбек. Мы все надеемся на это. Идем. На машине поедем.
Кришна. На машине?
Казбек. А как же. На той – здесь стоит.
Брусилов. На БМП, что ли?
Казбек. Ага. Поведешь? Ты же умеешь.
Брусилов. Умею.
Казбек. Вот красавец!
Брусилов. А зачем нам по городу на броневике?
Казбек. Ох, пустяки. Не думай. Просто надо децл поработать. Мой дом – там немного враги.
Кришна. Какие еще враги?
Казбек. Да неоколониалисты эти. Захватили микрорайон! Но ничего, сейчас наведем порядок и – шашлыки. Мы с Брусиловым поедем в этой банке, а вы втроем – пойдете вдоль дамбы. Стрелять по моему сигналу.
Брусилов. Так что, воевать будем?
Казбек. Ой, да разве это воевать? Просто организм должен себе на обед заработать. Доктор сказал. (Смеется). Все, пошли-пошли! Сейчас мы сделаем брусиловский прорыв. Быстрее. Ну! Я уже есть хочу. Нарядим этим козлам шалаш и – кушать. Чурка, с тебя вино. Кришна, братан! Люблю тебя! Давай песню какую-нибудь забацаем! Давай вместе.
Поют:
В горах и предгорьях цветут эдельвейсы.
В долине послышался крик коростели.
Мы скоро увидимся, будем мы вместе,
Дорога к тебе мою песню несет.
О, Белла, чао! О, Белла, чао.
О. Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао,
О, Белла, чао, Белла, чао, О, Белла, чао,
Белла, чао, Белла, чао, чао, чао.
Направляются к выходу.
Конец первого действия
2. ВСТРЕЧА С РОДИТЕЛЯМИ
Обычная комната в частном доме. Это тот дом, который еще недавно отбивал Казбек и Аршак со своими русским друзьями. По всей видимости, им это удалось, так как в нем находится его настоящий хозяин – Казбек. Он сидит за столом в комнате, освещенной примусом. Глубокая ночь. На столе – стакан, хлеб, немного зелени, граната, рядом автомат АК-45. Казбек сначала сидит на стуле в полудреме, потом начинает разговаривать сам с собой:
Один, два, три… двадцать… восемьдесят… триста пятьдесят… четыреста… четыреста пятьдесят… пятьсот пятьдесят… Пятьсот девяносто девять… Шестьсот! Шестьсот!! Шестьсот!!! Вот так, да? За один день? Просто так? Шестьсот танков. Даже не продали, подарили… Это конец! Все зря! Три года войны, ранения… Алан, Зураб… Так, ни за что. Пустые хлопоты. Четыре валета. Ну уж нет!
Вскакивает, начинает крушить прикладом автомата шкаф-стенку.
Ничего вам не достанется! Все сожгу! Ни стула вам не оставлю! Ни куска хлеба!
Успокаивается, садится за стол, что-то вспоминает.
Да, надо сходить. Надо. Сейчас, а когда еще. Может, в последний раз.
Собирается, берет автомат, две гранаты, уходит.
Улица, баррикады, где-то горит костер, передвигаются тени вооруженных людей. Голос из темноты: «Стой, кто идет?»
Казбек. Это я, Казик.
Голоса. Привет! Как ты? Все нормально?
Казбек. А вы как здесь, негодяи?
Голоса. Да ничего. Кукурузу вот на костре печем. Угощайся.
Казбек берет кукурузу, ест.
Голос. Не сырая?
Казбек. В самый раз.
Голос. На здоровье. Соль бери.
Казбек. Шашлыки из кукурузы. Да, время нынче голодное.
Голос. А что делать?
Из тени появляется Аршак, обнимает Казбека. Потом оба, сидя на корточках, курят.
Аршак. Чего не спиться? Сегодня же не твое дежурство.
Казбек. Да вот… Отправил сегодня Заринку с детьми.
Аршак. А я вчера своих проводил. Со скандалом. Не хотим, говорят, уезжать за хребет, лучше здесь умрем. Тоже мне герои. Еле вытолкал, прикинь. Так-то спокойнее – вон какая свистопляска пошла. У меня вся спина болит: целый день сегодня покойников да раненых таскал. Что будет, как думаешь?
Казбек. Отобьемся, может.
Аршак. Должны. Отбивались же до этого.
Казбек. Хотя… слышал?
Аршак. Да. Округ им шестьсот танков передал. Даже не верится. (Пауза). А ты куда собрался?
Казбек. Хочу на кладбище сходить, на могилы родителей.
Аршак. Ты это… осторожнее. Там уже не наши позиции. (Вдруг о чем-то догадываясь). Постой! Ты что, идешь прощаться? Скажи!
Казбек. Нет. Просто давно не был.
Аршак. Не ври. Я тебя знаю! Ты что, не веришь?! Думаешь, не отобьемся? Думаешь, это в последний раз?
Казбек. Прекрати. (Встает). Я пошел.
Аршак. (тоже встает). Я с тобой!
Оба уходят.
Сцена следующая. Казбек и Аршак снова сидят на корточках, курят.
Аршак. Казик, ну ты что, не веришь?
Казбек. Ты же знаешь, Россия им шестьсот танков передала. Вот так просто. Получите и все. Завтра они все здесь будут. А у нас что? Только город два километра на четыре. Сметут, на хрен, все за неделю.
Аршак. Ха! Да половина этих танков вообще металлолом! И кто на них поедет? Эти же уроды друг друга передавят. Ты и сам знаешь, как горят эти коробки. А у нас тут мины на каждом шагу.
Казбек. Они не пойдут в город. Видишь вон ту гору? Ту? Ту? Поставят технику там и начнут долбить днем и ночью, пока не сравняют здесь все с землей.
Аршак. Ну, ничего, мы уйдем. Потом вернемся. Партизанить будем.
Казбек. Да кто будет партизанить-то? Все только говорят.
Аршак. Ну, твой же дед пускал поезда под откос в Белоруссии.
Казбек. Нашел кого сравнивать с моим дедом. Мой дед -Советский Союз, а я – наша республика.
Аршак. Казик, братан, ты просто устал. Ничего, отдохнешь – пройдет депресняк. Все нормально. Ну? Пошли.
Уходят.
Сцена следующая. Снова Аршак и Казбек курят, сидя на корточках.
Казбек. Уже недалеко осталось.
Аршак. Только подняться на гору.
Казбек. Завтра сюда пригонят танки, и такое начнется, что самых счастливых из нас назовут беженцами. Этнические чистки – слышал о таком?
Аршак. Напугал. «Беженцами»! Сейчас обижусь! Да я давно хочу отсюда ноги сделать. Это все – оно мне надо? Убиваться тут еще. Я сам вчера со своими чуть не уехал. Пусть эти гады подавятся нашей землей. Зато я жить останусь. Назло. У меня дети есть, сын.
Казбек. А что ты за хребтом будешь делать?
Аршак. Будто ты не знаешь!
Казбек. Скажешь: «здрасьте, я браток, меня выгнали с моей родины, теперь я приехал на вашу»? Будешь копейки отбирать у бабушек, у продавщиц сигарет?
Аршак. Ну, ты знаешь, что сначала надо разобраться с теми, кто отбирает у них. А там серьезный народ. Но мы-то круче. Посчитай: у нас двадцать человек, у Сармата пятнадцать. Все обстрелянные, оружия много. Да мы кого угодно порвем. Как Тузик кепку.
Казбек. Порвем…
Аршак. А что делать? Когда нас убивали, вы водку пили да по девкам ходили. Теперь наши проблемы стали вашими. Деньги на стол! Все, Казбек, ты свое отработал, теперь надо отдохнуть. Давай вообще бросим все и поедем завтра. Ты здесь никому ничего не должен.
Казбек. Да уж…
Аршак. Только подумай. Сколько тебе лет?
Казбек. Двадцать семь.
Аршак. О! А что ты видел за это время? Родился, учился, армия, потом эта война чертова. Ты ведь техникум закончил, геологом хотел стать.
Казбек. Вулканологом.
Аршак. А это еще что такое?
Казбек. Вулканы изучать хотел.
Аршак. Так это вообще… Расскажи.
Казбек. Не поймешь.
Аршак. Понятное дело. Я ведь дурак, ты один у нас такой умный.
Казбек. Разогрей эти горы до тысячи градусов – поймешь.
Аршак. Ну?
Казбек. Знаешь, какие самые красивые озера?
Аршак. Удиви меня.
Казбек. Лавовые. На вулканах которые. Только там вместо воды расплавленный камень.
Аршак. Офигеть! Такое есть?
Казбек. А ты думал. А еще там, на островах, есть вулкан один необычный. Из него порода вылетает такими тонкими струйками. Они потом застывают. А местные жители называют это «волосы Мон-Пеле». В честь их богини – Мон-Пеле. Она живет внутри, в кратере.
Аршак. Круто!
Казбек. А знаешь, что такое Парикутин?
Аршак. Добей уж меня.
Казбек. Это вулкан, который вырос прямо на глазах на огороде у одного мексиканского фермера.
Аршак. Вот повезло мужику.
Казбек. Не говори. Представь, ты спокойно себе живешь, а тебе однажды с утра: получите вулкан, распишитесь. А?
Аршак. Да-а. А сколько их на земле, вулканов?
Казбек. Действующих – пятьсот шестнадцать. Будешь себя хорошо вести, расскажу тебе о вулкане Телеки и треугольнике Афар. Это такой… ну как сказать… пуп земли, что ли. Узнаешь – у тебя вообще крышу сорвет.
Аршак. Жду.
Казбек. Ладно.
Аршак. Так о чем мы говорили? А, вот. Ну кто знал, что так все будет. Кто виноват, что ты теперь здесь под пулями кувыркаешься, а? Слушай, Казик. Я ж тебе всегда добра хотел. Давай так. Мы делаем на все это вот такую кучу – едем за хребет и начинаем жить по-взрослому! Понял?
Казбек. Поясни.
Аршак. Ну представь, дурилка картонная, мы будем держать рынок. Всего один. Прикинь, ты там самый главный. Тебе все бабки несут, боятся тебя, как дети темноты… Да! И не спорь!
Казбек. Ага, а здесь мы проиграем. Тебя, меня – нас всех сделают как пацанов, да. Это тебе не в футбол продуть.
Аршак. И что? Плюнь на все! Братан, сейчас бабло решает. Будут деньги – мы сюда хоть на вертолете прилетим. Да только тебе уже сюда не захочется. Москва, Женева, Лас-Вегас – вот о чем должен думать гений Кавказа. А эти развалины… Кому они нужны? Не смеши. Мы еще спасибо им скажем, что нас прогнали. Только представь. У тебя свой кабинет, «Мерс», охрана, сауна.
Казбек. Я не люблю сауну.
Аршак. А что любишь?
Казбек. Русскую, с веником.
Аршак. Так я что говорю, сауна с русской баней. Березовый веник.
Казбек. Дубовый.
Аршак. Два дубовых веника! Ты сидишь, такой, расслабленный, в простыне, чай пьешь, запиваешь коньяком, трешь по мобиле: типа, перечислите столько-то «зеленых» туда-то, а этого уберите. Все такое. А потом тебе двух… нет… трех телок приводят: «Казик, мы твои навеки». Одна рыжая, другая блондинка, третья – брюнетка.
Казбек. У меня вообще-то Зарина есть.
Аршак. А я тебя с женой разводиться не заставляю, ты что. Короче, Казик. Ради меня. Мы же родственники, боевые товарищи и все такое… ну вот. Давай так: ты год живешь там, командуешь нами. Наши слушаются тебя, с тобой не страшно, ты продумываешь все на пять ходов вперед… Ты ведь не только мне нужен… Давай, а? Всего год? А потом делай, что хочешь.
Казбек. Год?
Аршак. Год.
Казбек. То есть мне надо всего год побыть бандитом.
Аршак. Назови это так.
Казбек. А вы как-нибудь без меня можете?
Аршак. Какой же ты. (Пауза). Я вот книжку тут одну листал. Там написано. Есть, оказывается, такая штука. Боязнь успеха называется. Это про тебя. Живет себе такой Казик в занюханном городке на Кавказе. И все у него может быть: и деньги, и девки, и тачки, но что-то ему мешает. А вся причина в самом Казике, в его голове. Тяжелый случай. (Пауза). Слушай, а как ты говоришь, этот пуп земли называется?
Казбек. Треугольник Афар. Он в Африке. Прикинь, нехилый такой треугольничек. Там каждая сторона – это горная гряда в шестьдесят километров и вулканы по бокам. Вот так. (Чертит на земле, показывает). Короче, там плиты геотектонические расходятся в разные стороны… Как тебе объяснить… Словом, все, что происходит с землей, там начинается. А внутри треугольника всегда жара под шестьдесят градусов. Мертвое место. Ну, не в том смысле мертвое.
Аршак. Я понял. А это вообще красиво?
Казбек. Даже страшно подумать, как красиво.
Аршак. И ты хочешь все это увидеть?
Казбек. Спрашиваешь.
Аршак. Что ты вот так туда приедешь, все сам увидишь?
Казбек. Это просто сон.
Аршак. Так вот. Делай как скажу и увидишь. Ну не хочешь «Мерс» – да черт с тобой. Любишь Зарину – флаг в руки. Не нужно тебе много бабла – и это переживем. А вот треугольник Афар ты обязан увидеть. Понял, да! И волосы богини. И озера эти каменные. И что там еще!.. Заработаем – поедем вместе.
Казбек. Ты в чем-то прав.
Аршак. Не то слово. Так ты согласен?
Казбек. Год?
Аршак. Всего год. Согласен?
Казбек. Елки зеленые…
Аршак. И?
Казбек. А ты правда хочешь со мной?
Аршак. Что за вопросы, дорогой!
Казбек. Правда, поедешь?
Аршак. Треугольник Афар, я к тебе спешу! Казик, все будет супер! Я тебе говорю. Пойдем скорее!
Уходят.
Сцена следующая. Казбек и Аршак пробираются по кладбищу.
Аршак (показывая на две могилы). Русские.
Казбек. Ага, Кришна с Вовчиком. Надо бы прибрать здесь.
Аршак. Наверное, месяц уже никто не ухаживал. Да кто сейчас сюда пойдет?
Казбек. Отчаянная была парочка. Я вспоминаю. Моя сестра Кришне на день рождение картину подарила. «Горячие точки, или курильщики – предвестники зари». Хорошее название?
Аршак. Остроумно. А знаешь, это ведь они тогда двоих наших положили, Ахсара с Иналом?
Казбек. Они не специально.
Аршак. А с ними… глупо все так.
Казбек. Глупее уже и не придумаешь.
Аршак. А все потому, что без ненависти они воевали. Нельзя так. Здесь нельзя. Да и не их это драка, я им говорил об этом. А мне студент все отвечал: нет чужих драк. Что за глупости?
Казбек. Я ведь потом узнал, как все было. Кришна с Вовчиком – они ведь отстреливались в окружении полдня. В том ресторане, заброшенном. А когда те боевики появились из-за угла, выстрелить, вот так, в упор, не смогли. Пожалели. И гранат у них уже не было.
Аршак. Да, и разоружили их.
Казбек. Взяли, как детей. А я вспомню… мрак. Мясо черное, глаза выжжены. Что ты хочешь, четыре дня паяльными лампами пытали.
Аршак. Не, я без двух гранат даже ведро на помойку вынести не выйду.
Казбек. Я тоже. Если что – сразу себя. Не дай Бог все это.
Аршак. А третий, этот, как его, Брусилов, в Югославии геройствует. Слышал?
Казбек. Угу.
Аршак. Идем?
Уходят.
Сцена следующая. Аршак и Казбек пробираются между могилами по кладбищу. Выходят на открытое место.
Аршак. Еще немного.
Казбек. Где-то здесь. (Спотыкается). Черт, ничего не видно. Я и днем-то всегда блуждаю в этом месте. Приготовь ствол. Мало ли что. (Аршак и Казбек снимают с плеч автоматы).
Аршак. А эти уже недалеко. Видишь огоньки?
Казбек. Да. Вон куда подобрались. А если еще танки подгонят, что будет.
Аршак. Не думай об этом.
Казбек. Так, а где же могилы?
Аршак. Не видно. Заблудились, наверное. Я же говорил, надо левее брать.
Казбек. Вроде точно пришли.
Аршак (подходит к одной из оград) Ограды-то есть. (Заходит внутрь, зажигает спички, рассматривает?). О, черт!
Казбек. Что там?
Аршак. Земля разворочена. Ни хрена себе! Памятник украли, сволочи!
Казбек (подходит к другой могиле). Здесь тоже!
Аршак. И здесь!
Казбек. И там. Продали, наверное, уже. Вот гады. (Рассматривает землю). Следы. Свежие. На грузовике приезжали.
Аршак (бросается к Казбеку, хватает его). Пойдем отсюда! Здесь опасно!
Казбек (вырывается). Где могилы!?! (Заходит внутрь следующей оградки, падает на колени, шарит руками в темноте). Их нет!
Аршак. Казбек, уходим!
Казбек. Здесь плиты были! Мраморные! Забрали! Обе! Отца и матери! Они взяли!
Аршак. Казбек, пошли-пошли!
Казбек. (передергивает затвор автомата, начинает беспорядочно стрелять в темноту. Аршак набрасывается на него, пытается сбить с ног, не дать выстрелить, Казбек вырывается). Все из меня вынули, суки! Ненавижу!!! Вашу мать!!!
Казбек стреляет, Аршак пытается удержать его. В ответ раздается автоматная очередь. Казбек падает, лежит в оградке. Рядом Аршак.
Аршак (полушепотом). Казик, ты что наделал? Зачем, а? Вставай… Ну… Пойдем… Все будет хорошо… Пойдем, друг… Ну… давай-давай… Отобьемся… Вставай, не дури… Год, всего год… Пойдем!.. А как же треугольник Афар… Ты ведь обещал…Зачем нам это кладбище… Пойдем, братан… Веник… дубовый… Пошли… Ради меня… Ну!.. Что я скажу Зарине… Давай, вставай… Там поляна… Тебя ждут… Ты слышишь?.. Потом отдохнешь… Казик, ты что…
Сцена следующая. Кладбище. Где-то видны могилы, где-то только оградки. Светает. Вместе с рассветом откуда-то издалека надвигается звук. Это лязганье гусениц шестисот танков. Сначала оно тихое, но с каждой секундой становится все громче и громче, заполняя собой все вокруг.
Конец
