К ЧИТАТЕЛЯМ ЖУРНАЛА «ДАРЬЯЛ»
Родился, рос, воспитывался, получил образование, начал работу учителем сельской школы, входил в общественную жизнь при Сталине.
Вместе с семьей выдержал все тяготы и унижения, связанные с судьбой «врага народа»: отец был исключен из рядов партии большевиков в 1937 году, «изъят» органами НКВД в 1938, скончался в местах заключения на Колыме в 1943 году.
Как сотни тысяч мальчишек и девчонок, пережил тяжелые, голодные, холодные, наполненные горем утраты родных и близких – годы Великой Отечественной войны.
Прошел все этапы восстановления разрушенного после войны народного хозяйства страны.
Болезненно воспринял постепенную деградацию и развал великой социалистической державы.
В разных качествах принимал непосредственное участие во всех событиях, происходивших в стране от Хрущева до Горбачева и Ельцина. С января 1961 года по январь 1998 года – ровно 37 лет – на разных уровнях (министр просвещения, заместитель председателя Совета министров республики, ректор университета, 1-ый секретарь Северо-Осетинского обкома (рескома) КПСС, Председатель Верховного Совета республики, Президент Республики Северная Осетия-Алания, депутат Верховных советов Северо-Осетинской АССР и РСФСР, член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации), занимался общественно-политической деятельностью.
На этом очень насыщенном социально-экономическими и общественно-политическими потрясениями отрезке времени встречался, общался, работал, сотрудничал с разными людьми и в республике, и в России, и в СССР.
Возникла необходимость подвести своеобразный итог жизни, поделиться своим видением происшедших событий и общественных явлений, дать оценку людям, с которыми работал и общался.
Завершена работа над книгой «Пережитое». Условно разделил ее на 2 части. Первая – «В водовороте жизни»; вторая – «Во власти». M` суд читателей «Дарьяла» представляю фрагменты из второй части книги. Они отражают сложный период в истории Осетии, связанный с так называемыми грузино-осетинским и ингушско-осетинским конфликтами.
Конечно, трудно составить представление о книге по ее фрагментам: только в едином контексте возможно понять замысел автора. Но будем надеяться, что желающие смогут прочитать книгу в 2002 году.
С уважением,
А.Галазов
10.11.2001 г.
…Начиная с четвертой сессии (19 сентября 1990 г.) Верховный Совет республики был вынужден работать в обстановке резко нарастающего напряжения. Его нагнетали не только представители различных слоев ингушского общества, выступавшие на съездах, митингах, в газетах, по радио и телевидению Чечено-Ингушетии с открытыми призывами силой захватить “землю предков” в Пригородном районе и Правобережной части города Владикавказа. Националистическую истерию в немалой степени подогревали и передачи по Центральному телевидению, различные материалы в центральных средствах массовой информации. В них описывались “преступления” против ингушского народа, вина за которые возлагалась и прямо, и косвенно на осетинский народ. Так, капля за каплей, в умы и сердца ингушей вливался яд ненависти к осетинскому народу, создавался для каждого ингуша образ “врага” в лице осетинского народа, его руководителей, прошлых и нынешних, его интеллигенции. Все материалы в центральных средствах массовой информации носили явно заказной характер и хорошо оплачивались.
Настоящим детонатором, взорвавшим хрупкое общественное спокойствие в Осетии, явилась часовая передача Ады Петровой по каналу “Советская Россия” Центрального телевидения. Передача, в которой содержались грубые выпады и оскорбления в адрес осетинского народа, вызвала массовое возмущение, стихийные митинги, обращения в центральные органы власти с требованиями наказать руководителей средств массовой информации, способствующих разжиганию межнациональной розни. В телеграммах, письмах коллективов ученых, писателей, журналистов, деятелей искусства b{qj`g{b`khq| требования подвергнуть автора передачи А.В.Петрову уголовному преследованию, а Председателя Гостелерадио СССР Ненашева отстранить от занимаемой должности. 13 сентября 1990 года мы получили телеграмму заместителя Председателя Гостелерадио Решетова: “Весьма сожалеем, что привлекшая ваше внимание передача от 9 сентября с.г. вызвала такую негативную реакцию. Редакция никак не предполагала, что рассказ о судьбе ингушского народа по ЦТ вызовет напряженность в Осетии. Теперь мы понимаем, что не вовремя выступили с этим материалом и в ближайшее время постараемся найти возможность исправить возникшую ситуацию”.
Конечно, Решетов лукавил. Он хорошо понимал, что возмущение жителей Северной Осетии вызвал не рассказ о судьбе ингушского народа, а грубые измышления, надуманные факты, незаслуженные обвинения в адрес народа, который не имел никакого отношения к трагедии ингушей, который кровью своих сыновей и дочерей в Великую Отечественную войну завоевал уважение и авторитет среди народов Советского Союза. И после этой передачи, вместо “исправления возникшей ситуации”, центральное телевидение продолжало разжигать национальную рознь между ингушами и осетинами. Что касается передачи Ады Петровой, то она достигла своей коварной цели: республика буквально бурлила, люди требовали от меня принятия экстренных мер. Они почувствовали, что угрозы ингушских национал-экстремистов “устроить в Северной Осетии второй Карабах” могут осуществиться. По требованию 57 депутатов Президиум Верховного Совета республики 14 сентября 1990 года созвал четвертую внеочередную сессию с одним вопросом: “Об общественно-политической ситуации в республике”.
Конечно, за короткое время невозможно было подготовить добротный доклад. Буквально накануне вечером я попросил Сергея Хетагурова подготовиться и выступить первым с 20-30-минутным докладом. Я понимал, в какое трудное положение поставил его, но он справился блестяще с поставленной задачей. В его выступлении были даны объективный анализ ситуации, даны верные оценки проявлениям национал-экстремизма, тенденциозной позиции СМИ, определены возможные последствия развития негативных процессов в ингушско-осетинских отношениях. 13 сентября я по телефону связался с Председателем Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР Д.Г.Завгаевым и попросил его направить делегацию для участия в работе сессии. Цель – донести до разума руководителей соседней республики всю сложность обстановки, заставить их задуматься над тяжелыми последствиями, которые несет развязанная в Чечено-Hmcsxerhh кампания национал-экстремизма. В работе сессии приняли участие Председатель Совета Министров ЧИАССР С.М.Беков, первый заместитель Председателя Верховного Совета Ю.И.Румянцев, народный депутат РСФСР Б.Б.Богатырев, декан факультета начальных классов Чечено-Ингушского пединститута Т.Х.Муталиев, доктор юридических наук, Председатель Комитета по восстановлению Ингушской автономии Б.М.Сейнароев. В состав делегации вошел и заместитель генерального директора нашего производственного мебельного объединения “Казбек” Я.Ю.Куштов.
Зал заседаний Верховного Совета был переполнен. По настоянию общественности на сессию были приглашены представители трудовых коллективов, общественных организаций. Велась прямая трансляция заседания Верховного Совета. Фактически вопрос обсуждался при косвенном участии всего населения Северной Осетии и Ингушетии, потому что наши радио и телепередачи принимались во всех ингушских населенных пунктах. Это обстоятельство придавало особую остроту всем выступлениям и с одной и с другой стороны: каждый выступающий пытался доказать своей аудитории решительность в отстаивании народных интересов.
В этом отношении выступление Сергея Хетагурова было предельно взвешенным, корректным. Наряду с острой критикой центральных средств массовой информации, федеральных органов власти за их “неуклюжее вмешательство, попытки авторитарного решения очень деликатных межнациональных проблем, приводящие к взрыву страстей”, оно содержало конструктивные предложения и призывы к нашим соседям стать на путь сотрудничества и разумного разрешения острых вопросов. С таким предложением он обращался и к нашим депутатам, представителям общественности республики. Примечательна в этом отношении выдержка из его выступления: “…Настоящая сессия не должна стать очередным этапом взаимных обвинений, оскорблений, ибо не этим определяется интеллект спорящих, не в этом истина, не в том, кто больше скажет обидных, неприятных слов друг другу. Я бы хотел, чтобы выступающие, и в целом наша сессия, попытались дать объективную оценку сложившейся ситуации и постарались найти те точки соприкосновения, которые приведут к стабилизации положения. Мы должны призвать всех разумных и думающих людей к спокойствию, к конструктивному диалогу, и учитывать, что исторически многие века мы живем рядом, и в какую бы сторону мы не пытались сдвинуть границу, она все равно будет между нами, и наш долг сделать ее не разделяющей наши народы, а соединяющей их”…
Касаясь главного вопроса: требования общественных организаций h ряда руководящих работников Чечено-Ингушской республики об образовании Ингушской автономии и непременном включении в ее состав Пригородного района и правобережной части города Владикавказа, – Сергей Валентинович внес довольно разумное предложение: “…Нам не надо рассматривать данный вопрос как отдельный, локальный, может быть, даже конфликтный. Его решение может вызвать цепную реакцию лавины, которая нас же завалит, ибо в Советском Союзе нет ни одного… этноса, ни одной национальности, у которой территориальные границы расселения совпадали бы с национально-территориальными границами. Любая их ревизия чревата непредсказуемыми последствиями”. Предложение было рассчитано на здравомыслящих людей. Но наши гости к ним не относились. На протяжении пяти последних лет, с нарастающей агрессивностью они ставили этот вопрос перед союзными и российскими органами власти, использовали для этого все трибуны, все средства массовой информации, шли на подкуп государственных чиновников и журналистов, постепенно внедряя в сознание своего народа бредовую идею возвращения “земель своих предков”.
Недалеко от активистов националистических организаций Ингушетии, от народных депутатов типа Дарсигова и Богатырева ушел и Председатель Совета Министров Чечено-Ингушской АССР Сергей Мажитович Беков. Первые же слова его выступления вызвали шум, протестующие возгласы. Я был вынужден обратиться к депутатам и приглашенным на сессию и напомнить им, что “на Кавказе есть обычай, который обязывает спокойно выслушать каждого человека, тем более гостя”. После этого Бекова выслушали спокойно, но по напряжению лиц и блеску глаз было заметно, что наш гость еще больше, чем передача А.Петровой, возмутил депутатов и представителей общественности республики.
Если Сергей Беков в силу своего положения еще соблюдал какие-то этические нормы, обходил вопрос о передаче А.Петровой, прибегал к обтекаемым формулировкам, то другие члены ингушской делегации в своих выступлениях встали на прямую защиту передачи, взорвавшей ситуацию в республике, поставили в еще более оскорбительной форме вопрос о территориальных притязаниях. Фактически издевательским и провокационным было выступление В.М.Сейнароева, в котором он передачу Пригородного района и Правобережной части города Владикавказа будущей Ингушской республике считал вопросом уже предрешенным и “успокаивал” нас: “Ни один ингуш не говорит проживающим там людям любой национальности, чтобы они покинули это место. Речь идет только о том, чтобы то, что принадлежало ингушам, nrd`kh им”.
Особенно негативно были восприняты выступление Я.Ю.Куштова и Заявление собрания коммунистов, депутатов и актива – ингушей, проживающих в Северной Осетии, которое зачитал Р.А.Ахильгов. Якуб Куштов долгое время занимал ответственные должности главного инженера треста “Севосетинпромстрой”, потом зам. Генерального директора ПМО “Казбек”. Руслан Ахильгов закончил наш вуз, был ответственным работником Ленинского райкома КПСС. Работалось и жилось им, как и большинству ингушей, в республике хорошо. Они имели все, что и остальные жители республики. Кроме того, как репрессированный, пострадавший народ, они пользовались льготами в решении своих бытовых вопросов, при поступлении на работу, в высшие и средние специальные учебные заведения республики. В этих условиях речи об ущемлении прав ингушей в Осетии вызывали естественное возмущение и депутатов, и населения республики, представленного, кроме осетин, еще десятками национальностей.
На сессии выступило 25 человек: депутаты, представители общественности. Были солидные, достаточно умеренные выступления В.А.Кузнецова, Г.С.Козаева, М.С.Дзасохова, О.А.Вышловой, М.Б.Цихиева, А.Г.Павленко. Но в основном выступления были резкими, эмоциональными, осуждающими экстремизм соседей и несправедливую позицию центральных средств массовой информации, союзных и федеральных органов власти. Особенно эмоциональными были выступления В.П.Баскаева, одного из руководителей общественного движения “Адамон цадис” (Народный союз), В.Д.Коняхина, Героя Советского Союза, атамана Владикавказского малого Круга Терского казачьего войска, и других представителей общественности республики.
В своем заключительном слове я призвал и жителей республики, и наших соседей к разуму, обратил их внимание на необходимость считаться со сложившейся реальностью в административно-территориальном устройстве нашей страны. Я обратился также к ингушам, проживающим в Осетии: “Живите спокойно, не поддавайтесь на провокации идеологов ингушского национализма. Они хотят разрушить вашу мирную, достаточно хорошо устроенную жизнь”. Представителей властей Чечено-Ингушетии, лидеров общественных движений Ингушетии я просил оставить в покое наших ингушей, не мешать им нормально учиться, работать и жить в своей многонациональной Северо-Осетинской республике. Последующие события показали, что у ингушей, проживавших и в Чечено-Ингушетии, и в Северной Осетии, и в других регионах страны, возобладали }jqrpelhqrqjhe убеждения, насаждавшиеся идеологами ингушского национализма на протяжении десятилетий. Они привели к трагедии жителей Северной Осетии, но, в первую очередь, они разрушили мирную жизнь самих ингушей, оставили без крова над головой десятки тысяч людей.
Советский Союз еще существовал. Были Президент, Верховный Совет СССР, Правительство СССР, но они ничем не управляли, никем не руководили. Это стали осознавать не только мы, граждане России, но и жители Южной Осетии. Разуверившись полностью в возможностях руководителей СССР повлиять на ситуацию, руководители и представители общественных организаций Южной Осетии все чаще стали обращаться за помощью к руководству России. Депутаты Верховного Совета РСФСР Георгий Козаев и Таймураз Батагов активно работали в комитетах и комиссиях Российского парламента, подключали к решению юго-осетинских вопросов наиболее авторитетных депутатов, обращались к Председателю Верховного Совета РСФСР и его заместителям с просьбой включиться в разрешение грузино-осетинского конфликта.
Я знал, что ближайшее окружение Ельцина, тогда состоявшее в основном из демократов первой, агрессивной против советской власти, волны, настраивало его против меня. И все-таки с первого дня его избрания Председателем Верховного Совета РСФСР я шел на прямые контакты с ним, часто встречался с ним и в перерывах между заседаниями в Кремле, и в его кабинете в Белом Доме. Мы в основном обсуждали два вопроса: 1. По Южной Осетии и 2. По нарастанию ингушско-осетинского противостояния. Постепенно я стал менять мнение о нем. Он вырастал в моих глазах как человек и государственный деятель. Невольно приходилось его сравнивать с Горбачевым. Если каждая личная встреча с Михаилом Горбачевым снимала с него маску российского интеллигента, выдающегося политика и государственного деятеля планетарного масштаба, вызывала чувство неудовлетворенности и пустоты, то каждая новая встреча с Борисом Николаевичем разрушала ложно созданный образ этакого русского медведя, чуждого культуры, пренебрегающего элементарными нравственными нормами. Мне было интересно беседовать с этим человеком. В наших личных встречах, в общении один на один, Ельцин открывался мне как человек очень глубокий, основательный, пытающийся быть справедливым в своих решениях. Главное, что я в нем увидел – это то, что он действительно болел за интересы России.
Ни у кого из других руководителей Советского Союза и России, представителей зарубежных государств я не нашел такого понимания проблем Кавказа, как у Бориса Ельцина той поры. Возможно, во время наших личных встреч Борис Николаевич забывал о том, что ему нашептывали “доброжелатели” обо мне – “коммунисте”, и проникался идеей единого Кавказа, начинал осознавать ту опасность, которую представляли для России очаги этнических конфликтов в Закавказье. В нем глубоко засела мысль о необходимости реабилитации всех жертв Советской власти, особенно репрессированных народов. Я соглашался с ним, но упорно на всех встречах говорил ему об опасности, которая связана с территориальным переделом. Конечно, каждый раз, обсуждая с ним кавказские проблемы, я в первую очередь имел в виду грузино-осетинские и ингушско-осетинские отношения, стремился к тому, чтобы вовлечь главу Российского государства в решение судьбы наших южных братьев и не допустить агрессии ингушских экстремистов в Северную Осетию. Он думал о России, о ее величии, о сохранении единства и территориальной целостности государства. Я настойчиво его подводил к выводу: нельзя ни сохранить Россию, ни уберечь ее от пожара междоусобиц и сепаратизма, если не погасить пожары межнациональной конфронтации в Закавказье.
В начале марта 1991 года я был принят Борисом Николаевичем. Главный вопрос, который мы обсуждали, был связан с подготовкой законопроекта о реабилитации репрессированных народов. Мне стало известно, что в Закон с помощью Р.И.Хасбулатова и Г.В.Старовойтовой депутаты от Чечено-Ингушетии протаскивают статьи, связанные с территориальным переделом. Наши депутаты Георгий Козаев и Таймураз Батагов уверяли меня, что во всех комиссиях отслеживают прохождение законопроекта, работают с депутатами, чтобы не допустить в него этих статей. Они меня убеждали, что у них есть договоренность со всеми руководителями Комитетов и Комиссий, заместителями Председателя Верховного Совета РСФСР о том, что без их виз законопроект не будет вынесен на сессию Верховного Совета РСФСР.
Я знал пробивную силу наших соседей, их умение формировать недозволенными методами свое лобби во властных структурах, влияние Р.И.Хасбулатова и Г.В.Старовойтовой на Б.Н.Ельцина, поэтому заверения Г.Козаева и Т.Батагова меня не успокоили. На встрече с Борисом Николаевичем я поделился с ним своими тревогами, получил от него заверение, что он обязательно приедет на Северный Кавказ, выслушает людей, будет принимать решение только с учетом мнения обеих сторон:
– Ты зря волнуешься: все решения мы будем принимать только в соответствии с Конституцией. Никто не может изменить границы без взаимного согласия заинтересованных сторон. На меня нажимают депутаты Чечено-Ингушетии, их покровители, но им говорю то же, что и тебе: только по Закону, только в соответствии с Конституцией. Эту позицию, чтобы ты знал, занимает и Руслан Имранович.
– Борис Николаевич, я Вам верю и жду в скором времени в Осетии. А у Хасбулатова я был, он меня заверял, что не пойдет на поводу у богатыревых, не допустит нарушения Конституции. Но я ему, Борис Николаевич, не верю. И Вам бы не следовало. Чует мое сердце, что он Вас подведет. Дай Бог, чтобы я ошибся!
– Ладно. Будем считать, что ты мне ничего не говорил о Хасбулатове. Это моя надежная опора. А к тебе я приеду обязательно. Возможно, удастся выйти на переговоры с Гамсахурдиа и остановить войну в Южной Осетии.
23 марта 1991 года в 10 часов утра Б.Н.Ельцин прибыл самолетом в аэропорт города Владикавказа. После пятиминутной пресс-конференции на автомашинах отправились в селение Сунжа Пригородного района. В машине я его проинформировал о ситуации в республике, о тревожной обстановке в Пригородном районе, связанной со слухами о готовящемся решении Верховного Совета РСФСР, которым, якобы, намечается передача Пригородного района будущей Ингушетии:
– Это честные труженики, ветераны Великой Отечественной войны, беженцы – люди, много испытавшие и повидавшие горе. Могут быть злые вопросы, жесткие выступления, но вам необходимо выдержать. Вы – Глава России, а в Осетии никто себя не представляет вне России. Вас уважают в Осетии. Если снимете территориальный вопрос, вы тем самым успокоите людей, – убеждал я Ельцина.
– Ладно. Учту. По ходу будешь подсказывать, чтобы я не нарушил ваших обычаев. Ты меня научи, как их поприветствовать на осетинском языке.
Для встречи с Борисом Николаевичем мы выбрали селение Сунжа, потому что в этом крупном населенном пункте жили в основном переселенцы из Южной Осетии. Часть их бежала в Северную Осетию от грузинских меньшевиков в 1920 году, другая была насильственно переселена сюда в 1944 году после депортации ингушей, третья бежала от фашистских банд Гамсахурдиа и нашла приют у своих родственников. Здесь жили и несколько казачьих семей, вернувшихся в свои дома после Великой Отечественной войны. В общении с fhreklh села глава Российского государства мог получить живую объективную информацию и по проблеме Южной Осетии, и по вопросу притязаний ингушей на территорию Пригородного района.
Улицы села, площадь перед Дворцом культуры, просторный двор Дворца, зал, вмещавший 800 человек, были заполнены людьми. На встречу с Ельциным съехались жители и окрестных сел Пригородного района, и многие жители со всей республики. Я ожидал каких-либо резких выпадов, истеричных выкриков, жестких эмоциональных речей. Но ничего этого не было. Бориса Николаевича встретили очень радушно, хотя и настороженно. Со стариками, пожилыми женщинами он здоровался за руку, задавал вопросы, охотно отвечал сам. В этот первый приезд фактически не было заметно охраны Ельцина, никто не преграждал желающим путь к нему. Борис Николаевич был раскован, по-отечески добр, его широкое лицо освещалось улыбкой. Люди, испытавшие горе, потерявшие родных и близких, ежедневно подвергавшиеся информационному шантажу ингушских средств массовой информации и продажной московской прессы, связывали с Ельциным надежду на остановку войны в Южной Осетии, возвращение в свои родные дома, снятие вопроса о передаче части Пригородного района Чечено-Ингушетии.
В этот день Ельцин оправдал их надежды. Он сказал жителям Пригородного района, исключая, разумеется, ингушей, то, что от него ожидали. Конечно, как и все большие политики, Борис Николаевич был популистом в самом высоком смысле этого слова. Он выступал без текста, смотрел людям в глаза, чувствовал настроение людей, живо отзывался на их реакцию. Сразу он покорил их приветствием на осетинском языке, сказанном четко, ясно, без акцента:
– Дорогие жители Пригородного района, уа бон хорз! – это нехитрое обращение вызвало бурные аплодисменты, осветило радостью лица в зале. – От вашего руководства я неоднократно получал приглашения приехать сюда, но много проблем, много бед в России, поэтому моя поездка дважды откладывалась. Многие беды связаны с неправильной национальной политикой. Беда в том, что забыли доброту, забыли уважение друг к другу. А ведь жили вместе многие-многие десятилетия. Надо сказать, что у нас в Российской Федерации еще не пролилось национальной крови, как в Прибалтике, в Нагорном Карабахе. Так неужели мы дадим превратить этот цветущий край в Нагорный Карабах? Кто этого хочет?
Борис Николаевич говорил задушевно, убежденно. Он находил живой отклик у слушателей. Каждое новое утверждение поддерживалось `okndhqlemr`lh и одобрительными возгласами.
– Я приехал с миром, приехал для того, прежде всего, чтобы послушать вас: и осетин, и ингушей, и русских – послушать всех, чтобы потом принять правильное решение … Не нужно упреков и обвинений друг другу, а нужно сесть за стол переговоров и искать, как решить вопрос. Да, Верховный Совет вчера обсуждал вопрос, меня не было, я был в Ленинграде, но Верховный Совет в целом решил вопрос о реабилитации репрессированных народов вообще… Там есть фраза в отношении территорий, дословно: “что все территориальные споры должны разрешаться с согласия заинтересованных сторон через совместные государственные комиссии с учетом законодательных актов и Конституции Российской Федерации”. Так что никакого самозахвата, никакого произвола здесь быть не должно. Все должно делаться с согласия. И на этом … мы должны с вами стоять. Если только начать драться, бороться за землю, тогда нам этого пожара не остановить. У меня есть и записка такая, якобы я дал добро ингушам, чтобы захватывать деревни. Ну, вы знаете, это просто несерьезно, как я могу такую глупость совершить?!
Значительную часть своего выступления Ельцин посвятил предстоящей встрече с Гамсахурдиа. Тот знал о визите Ельцина в Северную Осетию, предварительно у них была договоренность о времени и месте встречи. Центральные средства массовой информации на все лады смаковали интервью с Гамсахурдиа, в котором он делал намеки на то, что с помощью Ельцина он ограничит вмешательство руководства Северной Осетии во внутренние дела Грузии. Это интервью вызвало дополнительную волну возмущения и обеспокоенности. Борис Николаевич тему Южной Осетии начал с ответа на поступивший к нему из зала вопрос:
– Вот мне уже записки здесь присылают, что Гамсахурдиа объявил, что я его лучший друг, где-то в интервью. Да я с ним никогда не встречался! Разве могут друзьями быть люди, которые ни разу не встречались. Я только сегодня собираюсь с ним встретиться … на границе России и Грузии, чтобы попробовать убедить его повлиять на обстановку в Южной Осетии, поскольку оттуда пожар может перекинуться через кавказский хребет. Это страшный пожар. Это нельзя допустить. А уже тысячи беженцев, которые здесь, в Северной Осетии … Это люди живые, к ним нельзя равнодушно относиться, надо по-человечески отнестись к их судьбе, раз так случилось. Но, прежде всего, нужно потушить пожар там, в Южной Осетии. (К чести Бориса Николаевича необходимо сказать, что свое слово по отношению к Южной Осетии он сдержал полностью. Все bnopnq{ об оказании помощи южной Осетии, беженцам на том этапе по его указанию решались незамедлительно и правительством Силаева, и правительством Гайдара, и особенно успешно и основательно правительством Виктора Черномырдина.) – Я не знаю, как сегодня получится наш разговор. Он будет проходить, я думаю, один на один, и вместе с руководством вашей республики. Ничего, конечно, скрывать мы не будем. Но хотелось бы сделать первый шаг, чтобы сесть за стол переговоров и постепенно договориться, чтобы ликвидировать этот пожар … Ни один национальный вопрос не решался, когда шли стенка на стенку. Эта война может продолжаться годами, десятилетиями и так и не решиться … Я сделаю все от меня зависящее, чтобы сегодня попробовать договориться. Какой бы он ни был, но он Председатель Верховного Совета Грузии, он руководитель главной законодательной власти Грузии, и с ним надо вести переговоры. Мы не имеем общего с Грузией Договора… Наверное, будем обговаривать и этот вопрос, чтобы подписать договор с Грузией. Но он не может быть подписан, если будет пожар в Южной Осетии. Поэтому условием для подписания этого Договора должно быть наведение порядка в Южной Осетии.
Впоследствии по инициативе Андрея Козырева все-таки Договор был подписан, хотя проблема политического статуса Южной Осетии не была решена. Но жители Осетии не могли предположить, что Глава Российского государства, говоривший с ними так убедительно и проникновенно, мог в чем-то их подвести. Они ловили каждое его слово, каждый жест, к нему прониклись полным доверием. Провожали нас из Сунжи тысячи радостных, улыбающихся, торжествующих, довольных людей: наконец-то они встретились с настоящим главой государства, который уже “оправдал” их ожидания и который не может их подвести.
Вместе с Ельциным приехали народные депутаты РСФСР Г.В.Старовойтова и В.А.Югин, руководитель пресс-центра Председателя Верховного Совета РСФСР В.Ланцева. Последние держались в сторонке, ничем себя не проявляли, но Галина Васильевна все время старалась направлять Ельцина, руководить им. Видимо, в этот период он находился под сильным воздействием этой образованной, хорошо освоившей технологию борьбы с коммунистами, властной женщины. Я знал, какую работу с ней провели депутаты от Чечено-Ингушетии, и ничего хорошего от нее не ожидал. После Ельцина хотела выступить она. Борис Николаевич просил меня ей обязательно дать слово:
– Она хорошо знает Кавказ. Людям будет полезно ее выслушать.
– Борис Николаевич, вы отлично выступили, люди вас приняли, а она может все испортить. Вы же просили меня помогать вам осваивать наши обычаи. Так вот, не положено у осетин женщине, даже если она сама Сатана, выступать после самого уважаемого мужчины.
– Да она не сатана, она хороший человек.
– Борис Николаевич, Сатана – главная героиня осетинского героического эпоса, самая мудрая женщина мифических предков осетин – нартов.
– Ну, ладно. Ты ей тогда все это сам объяснишь, а то она обидится.
В 16-00 на площади Свободы состоялся митинг, посвященный встрече с руководителем Российского государства. Сотня тысяч людей заполнили площадь, проспект Мира, все прилегающие улицы. Повсеместно были установлены усилители речи. Борис Николаевич сбросил пальто, хотя было холодно, и после нескольких выступлений: Вадима Баскаева, Николая Ходова, Василия Коняхина – выступил с пламенной речью. Он был в ударе, говорил убедительно, в несколько другой интерпретации повторил то, что сказал в Сунже:
– Уважаемые жители Северной Осетии! Я знаю о ваших бедах. Сегодня я услышал эмоциональные выступления в Пригородном районе. Знаю, что претендует на эту территорию, на Пригородный район, ингушский народ. Завтра буду там, в Чечено-Ингушетии. Буду встречаться с ними и, конечно, каких-то решений Верховный Совет принимать о передаче земель не будет. (Аплодисменты, крики: Ура! Браво! Молодец! Казаки: Любо!) Эти вопросы должны решать народы только с согласия, между собой (снова то же самое). В Верховный Совет РСФСР обратились ингуши с просьбой о создании своей автономии. Это их право на самоопределение, их право определиться или автономной областью, или автономной республикой. Это дело ингушского народа. А дальше уже ингушская автономная или республика, или область и Северо-Осетинская республика сядут за стол: круглый, овальный, квадратный – любой – и будут в мире и дружбе решать именно за столом переговоров с трехслойным пирогом (Б.Н. имел в виду три осетинских пирога), как им решать вопросы.
Борис Николаевич говорил о казачестве, о его роли в сохранении России, о необходимости укреплять единство и целостность России, о заслугах осетин на российской службе, о предстоящей встрече со Звиадом Гамсахурдиа. Его речь завершилась мощными аплодисментами и возгласами одобрения. К микрофону опять рвалась Старовойтова. Я опередил ее порыв и кратким словом g`bepxhk митинг:
– Сегодня на этой площади собрались представители Северной Осетии, представители всех национальностей, которые жили, живут и будут жить в согласии и дружбе на этой земле, земле Северной Осетии. Если бы меня спросили, что объединило людей, что их собрало, я бы ответил – надежда. Эту надежду мы связываем с нашим гостем – Председателем Верховного Совета России Борисом Николаевичем Ельциным. Борис Николаевич! Вы дали исчерпывающий ответ на болезненный вопрос, который волнует жителей не только Пригородного района, но и всей республики. Мы убеждены, что Верховный Совет РСФСР прислушается к вам, к голосу многонационального народа Северной Осетии и примет Закон, не допускающий территориального передела. За короткое время пребывания в нашей республике Борис Николаевич встретился с трудящимися Правобережного и Пригородного районов, побывал в профилактории “Нарт”, увидел страдания детей, женщин и стариков, которых выгнали из своих домов грузинские фашисты. Все это поможет Борису Николаевичу вести переговоры с Председателем Верховного Совета Грузии. Позвольте мне, дорогие сограждане, выразить нашу общую надежду, что сегодняшняя встреча Бориса Николаевича Ельцина и Звиада Гамсахурдиа станет первым шагом на пути к миру и согласию. Мы надеемся, что на пороге весны, когда земля должна быть возделана, у наших грузинских братьев хватит благоразумия остановить безумную войну, вернуть людей на родную землю, чтобы осенью они могли с нее собрать урожай и жить в безопасности. (Все высказывания Б.Н.Ельцина и других участников встречи приводятся из газеты “Социалистическая Осетия” от 24 марта 1991 года).
Прямо с митинга на машинах отправились в Казбеги. На границе с Грузией нас встретили Звиад Гамсахурдиа и Председатель Совета Министров Тенгиз Сигуа, другие ответственные лица. Проследовали к зданию администрации Казбегского района. В небольшом зале заседаний до начала переговоров состоялась пресс-конференция, на которой с заявлениями выступили Б.Н.Ельцин, З.К.Гамсахурдиа и я. После этого собрались в кабинете главы администрации, договорились о том, что Ельцин и Гамсахурдиа будут вести переговоры один на один. Я пытался протестовать, но Борис Николаевич меня успокоил:
– Нельзя срывать переговоры. Это первый шаг, понимаешь. Важно его сделать. Впереди Договор с Грузией. Я его не подпишу, как обещал народу, без полного решения вопроса по Южной Осетии. Мы добьемся и автономии, и республики, но сейчас важно остановить войну, вывести из Южной Осетии боевиков.
Я согласился. Мы – я, Сергей Хетагуров, Юрий Бзаев, Георгий Кантемиров, Таймураз Кусов расположились рядом, через приемную, в кабинете заместителя главы администрации. Переговоры шли трудно. Борис Николаевич часто выходил к нам, советовался, обсуждал каждый пункт. Первые разногласия возникли по вопросу названия республики. Гамсахурдиа настаивал на “Цхинвальском регионе” или “Шида Картли”. Мы убедили Ельцина, что с этим названием ни в коем случае соглашаться нельзя. Нашли компромиссный вариант: “Бывшая Юго-Осетинская автономная область”. Мы пошли на это название сознательно, потому что Парламент Южной Осетии упразднил область и провозгласил республику. В результате очень напряженной, нервной работы был подписан “Протокол о встрече и переговорах Председателя Верховного Совета РСФСР и Председателя Верховного Совета Республики Грузия”.
Это был исторический акт. Радикалы в Южной, да и в Северной Осетии оценили его очень негативно. Появились обидные характеристики моей личности, “предавшей интересы осетинского народа”. Хотя это был первый реальный шаг к тому, чтобы остановить войну в Южной Осетии, прекратить страдания людей, спасти народ. Пусть этот шаг был неуверенный, неуклюжий, но он был сделан, положив начало сложному процессу нормализации обстановки в Южной Осетии. Было очень важно, что мы втянули в этот процесс Россию, фактически заставили главу Российского государства вмешаться во внутренние дела другого государства и подписать документ, который на этом этапе отвечал интересам Осетии…
Вернулись мы поздно. На государственной даче, где разместился Ельцин и сопровождавшие его лица, нас ожидал тоже ужин со всеми атрибутами почетного осетинского стола. Посидели за ним недолго. Потом вдвоем ходили по саду, беседовали, обсуждали российские и кавказские проблемы. Борис Николаевич был прост, добр, доступен. Мы остались довольны итогами этого непростого, напряженного, но плодотворного дня. Думаю, что с этого времени сменилась настороженность в отношении ко мне. Обычно много говорили о пристрастии Бориса Николаевича к спиртному. Да, он пил и в Казбеги, и на даче, но в меру. Ни одной ошибки он не допустил, был очень корректен, старался нигде не нарушить национальных обычаев.
Утром я его застал уже одетым. Он был жизнерадостен и бодр. В 8 утра мы отправились в Назрань. На границе с Чечено-Ингушетией, на печально известном впоследствии “Черменском круге”, его встретила большая делегация во главе с Доку Завгаевым. Неприятно кольнуло сердце, когда среди встречавших от Чечено-Ингушетии я sbhdek всех наших депутатов-ингушей во главе с С.Х.Сампиевым в роскошной островерхой папахе.
Было еще приметно, что всех официальных лиц Чечено-Ингушетии на правах “хозяйки дома” представляла высокому гостю Галина Васильевна Старовойтова. Когда я пишу эти строки, ее уже нет в живых. Ее имя овеяно ореолом славы и жертвенности. Жертвенности и во имя интересов народов Кавказа, знатоком которых она пыталась себя представить. На самом деле она Кавказа не знала, ее односторонняя и легковесная “миротворческая” деятельность была часто во вред России и Кавказу, а в первую очередь, во вред чеченцам и ингушам. И в тот раз она смогла повлиять на Бориса Николаевича, понудила его дать ингушам обещания, которые противоречили данному народам Северной Осетии слову и просто здравому смыслу. В общении со мной этой тонкой, дипломатичной натуре никогда не удавалось спрятать своего враждебного взгляда. Очевидно, она считала меня ярким представителем Советской власти и не могла смириться с этим.
Почти одновременно с геноцидом осетин в Грузии, войной в Южной Осетии, тысячами беженцев, устремившихся в Северную Осетию из Грузии, Южной Осетии, Средней Азии, Азербайджана и Армении, в 1990-1991 годах параллельно протекает процесс подготовки общественного мнения на Кавказе, в России и в СССР о необходимости отторжения от Северной Осетии и передачи Чечено-Ингушской ССР части Пригородного района и города Владикавказа. Лидеры общественных организаций Ингушетии и руководители Чечено-Ингушетии используют все властные каналы давления на руководство Северной Осетии: Президента СССР, Верховный Совет СССР, Верховный Совет РСФСР и его Председателя, Правительства СССР и РСФСР. Последние, не выдерживая массированного натиска ингушей, создают многочисленные комиссии, которые, сменяя друг друга, не вникая в суть вопроса, делают выводы на основе поверхностных наблюдений, дают популистские рекомендации, усугубляющие и без того сложное положение.
В населенных пунктах Северной Осетии с компактным проживанием ингушей постоянно работают эмиссары из Назрани: где убеждением, где подкупом, где угрозами они вербуют ингушское население республики в экстремистские националистические организации, настраивают ингушей – жителей Северной Осетии, особенно молодежь, против осетин. В селениях Куртат, Дачное, Чермен, Тарское вспыхивают драки на национальной почве, идет насильственный захват gelek|m{u участков и домостроений осетин. В городе Назрани в течение почти двух лет протекает организованный лидерами общественного движения “Нийсхо” бессрочный митинг, который ежедневно транслируется по Центральному телевидению. Ораторы по заранее разработанному сценарию произносят заученные речи о восстановлении исторической справедливости, о возвращении земли предков, о “гонениях” на ингушей в Осетии. Все чаще и чаще раздаются призывы к ингушам: организоваться и совершить сначала многотысячное мирное шествие по “исконным землям”, а затем вооруженное нападение на Северную Осетию с целью захвата Пригородного района и города Владикавказа.
В населенных пунктах с преимущественно ингушским составом населения под руководством главарей из Назрани формируются вооруженные группы, которые под угрозой расправы над осетинскими семьями требуют от них покинуть свои дома. В эти годы ингушским экстремистам удается из этих населенных пунктов выдавить почти все русское население. Из приграничных с Ингушетией сел угоняется техника, скот, совершаются нападения на склады, фермы, промышленные предприятия.
В этих условиях 26 октября 1991 года Верховным Советом РСФСР был принят Закон “О реабилитации репрессированных народов”. Третья и шестая статьи Закона наряду с другими вопросами предусматривали и территориальную реабилитацию. Законопроект готовился явочным порядком, в глубокой тайне от наших членов Верховного Совета РСФСР Т.Д.Батагова и Г.С.Козаева, которые до внесения его на сессию не знали о подлинном его содержании. Закон относился ко всем репрессированным народам, но его фактическими творцами стали лидеры Чечено-Ингушетии во главе с Первым Заместителем Председателя Верховного Совета РСФСР Русланом Хасбулатовым. Он сделал свое черное дело: обвел вокруг пальца Б.Н.Ельцина, усыпил бдительность наших депутатов, уговорил членов Верховного Совета поддержать Закон. Закон был принят почти единогласно. Кроме наших двух депутатов, за него проголосовали все члены Верховного Совета. После голосования все встали, раздались бурные аплодисменты, из ложи, которая была заполнена представителями Чечено-Ингушетии, звучали возгласы “Ура!”
Это был серьезный удар. Я сразу представил себе последствия, связанные с этим Законом, и поднялся в приемную Ельцина. По пути мимо меня проскочил Хасбулатов в окружении ингушей. Видимо, ему было неловко встречаться со мной , и он на ходу выдавил из себя:
– Все будет хорошо! Все будет хорошо!
Борис Николаевич сразу принял меня. Разговор он начал первым:
– Видел, как приняли Закон?! Понимаешь, люди ждали его, ждали справедливости. Это исторический акт …
– Борис Николаевич, исторические акты бывают разного достоинства: несут народу благо или беду. Этот “исторический акт”, попомните мое слово, принесет трагедию нашим народам, трагедию России, он взорвет обстановку на Северном Кавказе и приведет к развязке гражданской войны. Никто никогда в Осетии не поступится ни одним метром земли, а ингушские экстремисты будут стремиться силой воплотить шестую статью закона в жизнь. Мне сообщили уже, как ликует Ингушетия и в каком смятении население Северной Осетии. Я речь веду не только об осетинах, но и о представителях всех других национальностей. Крови, Борис Николаевич, не избежать.
– Ну, ты зря наводишь страх и на себя, и на меня. Ведь закон – не прямого действия, он касается не только ингушей. В соответствии с ним будут приниматься законы по каждому репрессированному народу. Объясни людям это.
– Борис Николаевич, нашим людям Вы все уже объяснили. Вы им дали слово, что не будете поддерживать территориальный передел, а закон в нарушение Конституции РСФСР и международных норм утвердил перекройку границ. Здесь моих разъяснений недостаточно.
Постепенно до Ельцина стал доходить смысл сказанного. Я заметил, что чем больше он мне возражал, тем больше стал тревожиться. Под конец нашего разговора он связался по внутреннему коммутатору с Хасбулатовым:
– Руслан Имранович, я прошу тебя отложить свой отпуск. Здесь у меня Галазов. Он совершенно правильно говорит, понимаешь, что закон могут неправильно понять. Я прошу тебя организовать группы из самых авторитетных депутатов и направить их в регионы для разъяснения закона. Нельзя допустить никакого экстремизма. Тебе самому желательно выехать в Назрань и Владикавказ.
– Хорошо, Борис Николаевич, я все сделаю. А Галазов зря нагнетает обстановку. Я ему говорил, что все будет хорошо. Все будет хорошо, Борис Николаевич, – не скрывая радости, успокаивал Хасбулатов Ельцина.
Впоследствии Сергей Михайлович Шахрай, тогда министр по делам национальностей и региональной политике Российской Федерации, опубликовал в “Независимой газете” проект политической оценки Советом безопасности при Президенте России “Обстоятельств вооруженного конфликта на территориях Северо-Осетинской ССР и Ингушской Республики в октябре-ноябре 1992 года”. Над подготовкой }rncn документа, так и не принятого СБ, в течение года работала объединенная следственная комиссия Генеральной прокуратуры РСФСР, Министерства безопасности России и МВД России. Некоторые выводы и заключения комиссии можно поставить под сомнение, потому что они во многом были продиктованы стремлением уравнять стороны, поделить вину, снять ответственность с федеральных органов власти, но в этом документе дана совершенно объективная оценка той разрушительной роли, которую сыграла 6 статья Закона в кавказских событиях:
“Отсутствие механизма практической реализации статей закона, связанных с территориальной реабилитацией, привело к произвольному их толкованию, попыткам решить этот вопрос неправовыми, в том числе силовыми методами. Закон Российской Федерации “Об установлении переходного периода по государственно-территориальному разграничению в Российской Федерации” не перевел процесс территориальной реабилитации в правовое русло. В сознании ингушского народа все более утверждалась идея о правоте намерений на отторжение и безоговорочное включение в состав Ингушетии Пригородного района и части Владикавказа. Эти устремления активно пропагандировались лидерами общественных движений, народными депутатами, постоянно пытавшимися доказать, что ингушская нация находится в бесправном, униженном состоянии. К ним в первую очередь следует отнести представителей движения “Нийсхо”, а также народных депутатов разного уровня: Б.Сейнароева, Я.Куштова, Х. -М.Костоева, В.Хамхоева, Б.Богатырева, Б.Сампиева, Б.Горданова, А.А.Муталиева, М. – Х.Дзейтова, Х.Фаргиева и некоторых других.
Подобного рода выступления и высказывания не могли не повлиять на настроение широких слоев ингушского населения, они как бы оправдывали возможное в будущем кровопролитие, разжигали массовое недовольство, косвенно подталкивали к применению силы.
В Ингушскую Республику свободно поступало стрелковое и другое оружие из Чечни, где были разворованы воинские склады бывшей Советской Армии. Население Ингушетии интенсивно вооружалось. В г.Назрани вплоть до вооруженного конфликта открыто осуществлялась купля-продажа оружия на рынке” (“Независимая газета” от 23.03.94).
О последнем факте я неоднократно информировал руководство страны, руководителей МВД и КГБ СССР и РСФСР. Но реакции никакой. Они были заняты политическими разборками между собой. Между тем оружие в апреле 1991 года заговорило: жители селения Куртат Пригородного района ингушской национальности при поддержке бандитов из Назрани устроили вооруженный мятеж, стали грабить дома nqerhm, издеваться над женщинами и стариками. В селение были направлены подразделения милиции из Владикавказа. Призывы милиционеров и руководителей района успокоиться, разойтись мирно, ни к чему не привели. Были убиты несколько человек, многие получили ранения и увечия, был зверски убит молодой лейтенант милиции Руслан Салатов.
В ночь с 19 на 20 апреля я собрал Чрезвычайный Комитет и Президиум Верховного Совета республики и внес предложение ввести в Пригородном районе и городе Владикавказе режим Чрезвычайного положения. 20 апреля 1991 года Верховный Совет республики поддержал это предложение. Режим Чрезвычайного положения многократно продлевался. Он принес лично мне много неприятностей, но сыграл историческую роль в сохранении республики, защите интересов населения, в борьбе с преступностью. Именно благодаря чрезвычайным мерам, колоссальному напряжению сил, своевременной организации таких структур, как Чрезвычайный комитет, Комитет обороны, затем Совет безопасности, слаженной работе всех ветвей власти и силовых структур республики нам удалось удержать контроль над ситуацией и сохранить республику – не допустить ни ее захвата, ни внутренней анархии.
…Как бы кто сегодня не пытался нас обвинить в том, что мы тогда проявили благодушие, не придали должного значения надвигающейся опасности, не подготовились к отражению беды, – все это неверно. Во-первых, в тех условиях было сделано максимум возможного для того, чтобы укрепить все правоохранительные структуры надежными людьми. При всех недостатках в работе Георгий Магомедович Кантемиров, министр внутренних дел республики, Бзаев Юрий Ибрагимович, министр безопасности, Лукин Владимир Ильич, прокурор республики, проявили и высокий профессионализм, и ум, и необходимую выдержку, и мужество, а главное – достойные организаторские качества. Благодаря этим руководителям правоохранительных органов мы находили общий язык с федеральными правоохранительными органами, добились в экстремальных условиях мобилизации всех людских и технических ресурсов силовых структур, не допустили массовых преследований защитников республики, сберегли ее многонациональный народ. Я знаю, что до сих пор обвиняют Георгия Кантемирова в чрезмерной самоуверенности, в громких заявлениях о силе милиции и ее готовности отразить любые нападения врага. Возможно, в этом есть доля правды. Но главная правда в том, что Георгий Кантемиров смог развернуть в полную силу органы внутренних дел республики, вооружить их, обеспечить на opnrfemhh трех лет в тяжелых условиях выполнение режима чрезвычайного положения, держать под контролем Военно-Осетинскую дорогу, давать достойный отпор ингушским бандформированиям.
Мы знали, что одних сил милиции для отражения нападения будет недостаточно, поэтому Постановлением Верховного Совета Северо-Осетинской ССР от 15 ноября 1991 года создали республиканские силы самообороны и республиканскую гвардию как составную часть Российской национальной гвардии. Этим же постановлением под моим руководством был образован Республиканский Комитет самообороны.
Все эти решения мы принимали на законной основе. Республиканскую гвардию мы создавали как составную часть национальной гвардии России, поэтому рассчитывали на понимание и поддержку союзных и российских органов. Впоследствии руководители силовых структур России сделали вид, что для них наше решение о создании республиканской гвардии стало полной неожиданностью, “грубым нарушением Конституции РСФСР”. Хотя я предварительно встречался со всеми из них, информировал о складывающейся тревожной ситуации, получил их заверения в оказании необходимой помощи. Конечно, определенная помощь через органы внутренних дел оказывалась, но она была недостаточной. Фактически мы гвардию создавали сами за счет своих скудных средств. А можно было все сделать на законном основании и на высоком организационном и техническом уровне. Надо было понять федеральным органам власти, что после национализации всего вооружения армии, МВД И КГБ в Чечне эта идея витала во всей общественно-политической атмосфере Северного Кавказа. Например, на 12 внеочередном заседании сессии Верховного Совета республики предложение Председателя Ирафского райисполкома, депутата Кадохова В.Т., “О национализации боевой техники и вооружения, находящихся на территории республики армейских сил” было встречено аплодисментами. Кадохов выражал мнение значительной части общества, которая разуверилась в возможности центральной власти защитить ее. И на этой сессии, и на последующих вносились также предложения об изготовлении вооружения на предприятиях республики. Ни одно из этих предложений не получило нашей поддержки, не было реализовано, но зато потом на всех уровнях все это вменяли нам в вину…
Не могу обойти один момент на этой сессии. Споры вызвала кандидатура генерала Станислава Суанова в состав членов Комитета самообороны. Для его включения требовалось разрешение Министерства обороны СССР. Никто из нас не хотел ставить под удар одного из самых молодых, талантливых и перспективных генералов Советской `plhh. Но Станислав Николаевич отвел все сомнения и решительно заявил: “Моя моральная позиция такова, что я не могу стоять в стороне от событий в республике. И в меру своих возможностей я обязан, тем более, если мне окажут доверие в пределах той компетенции, которой я обладаю, принять участие в работе Комитета”.
10 июня 1992 года Суанова Станислава Николаевича избрали заместителем Председателя Верховного Совета республики. Вначале мы планировали его назначить советником по безопасности, но потом в ходе сессии по предложению Сергея Хетагурова ввели должность заместителя Председателя по безопасности. Депутаты дружно поддержали предложение, внесли поправку в Конституцию об учреждении должности еще одного заместителя Председателя Верховного Совета и единогласно избрали на нее Суанова Станислава Николаевича. Это был важный, необходимый шаг. Суанов по моему поручению возглавил все силы самообороны республики, сыграл решающую роль в организации всех силовых структур и отрядов самообороны на отражение ингушской агрессии, на остановку войны в Южной Осетии. Они хорошо поняли друг друга с Сергеем Хетагуровым, стали настоящими друзьями. Когда перед Суановым встал вопрос выбора между мною и Сергеем, он выбрал его. Это честная позиция. Я ее уважаю. Об этом человеке, о Станиславе Суанове, у меня сохранились самые добрые воспоминания. Это один из тех мужчин, который достойно представляет наш народ.
Сессия, на которой был избран Суанов, была чрезвычайной. Ее собрали буквально за считанные часы, и она фактически проходила ночью. До этого, днем 10 июня 1992 года, в поселке Казбеги состоялась встреча нашей делегации – Галазов, Хетагуров, Кантемиров, Бзаев, Кусов – с государственной делегацией Грузии: Шеварднадзе, Кетовани, Кавсадзе.
Наша встреча с Эдуардом Шеварднадзе была плодотворной: она положила начало процессу прекращения войны в Южной Осетии и политическому диалогу по урегулированию грузино-осетинских отношений. Хотя Торез Кулумбегов, Алан Чочиев, Георгий Хугаев и другие юго-осетинские политики не увидели разницы между Звиадом Гамсахурдиа и Эдуардом Шеварднадзе, я связывал с последним большие надежды по выходу из кровавого тупика. В этом меня убеждала и та реакция, которая была у Госсовета Грузии на расстрел 20 мая 1992 года мирных жителей у селения Кехви, в результате которого погибли 36 детей, женщин и стариков. В этот же день Э.Шеварднадзе собрал экстренное заседание Госсовета Грузии, на котором впервые за все bpel геноцида осетин в Грузии была дана объективная оценка происшедшей трагедии. В подписанном Э.Шеварднадзе заявлении зверский расстрел у селения Кехви был квалифицирован как “война против собственного народа, желание во что бы то ни стало развязать массовое кровопролитие, чтобы на гребне хаоса и анархии утвердить антинародный фашистский режим”. В заявлении от имени Госсовета Председатель утверждал, что он не приемлет чуждый грузинскому народу фашизм, “философию” насилия и ненависти, что “Грузия и грузинский народ смоют со своего имени это черное пятно”. Немного позднее, выступая на многотысячном митинге в городе Гори, Эдуард Амвросиевич признал геноцид осетин в Грузии и от имени грузинского народа попросил прощения у осетинского народа за пролитую кровь и причиненные страдания. Я верил в искренность того, что он говорил, в результативность его намерений и действий.
В Казбеги мы тогда подписали с Э.Шеварднадзе протокол, который по существу лег впоследствии в основу знаменитого Сочинского Соглашения по Южной Осетии. Что очень важно, в этом документе мы впервые ушли от термина Цхинвальский регион и обозначили Южную Осетию ее исконным названием. Помню, против этого очень активно возражали тогда еще всесильный Первый заместитель премьер-министра, министр вооруженных сил Грузии Тенгиз Кетовани и заместитель премьер-министра, министр по международным отношениям Александр Кавсадзе, но Эдуард Шеварднадзе мягко отклонил их возражения и согласился с нашими формулировками. В разговоре один на один он сказал мне:
-Не надо торопиться. Время придет, и мы все восстановим: будет и автономия, будет и дружба, будут и нормальные экономические и культурные отношения между нашими народами.
Нами был подписан протокол о намерениях. Конечно, было сложно после огромных жертв, большого кровопролития, взаимной ненависти выполнить все его пункты. Но при желании и необходимой воли со стороны Грузии, Южной и Северной Осетии можно было серьезно продвинуться на пути к миру.
Сегодня, оценивая события, которые происходят на Кавказе, рассматривая вопросы, связанные с агрессией бандформирований Чечни на территорию Дагестана, лишний раз убеждаюсь, что был прав в квалификации событий октября-ноября 1992 года. Хочу напомнить несколько основных положений доклада “О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов против Северной Осетии и мерах по обеспечению безопасности, законности и правопорядка в республике”:
“Великие испытания выпали на долю осетинского народа. На юге уже ровно два года его хотят вытеснить с родной земли, выбросить из своих домов, утвердить в сознании людей абсурдную идею о пришлом народе. На востоке усилиями “лидеров” ингушского народа, начиная с 1987 года, с помощью центральных средств массовой информации и незадачливых руководителей бывшего СССР и нынешнего Российского центра создавался и создан образ врага ингушей в лице осетин, навязана не только ингушам, но и внедрена в сознание представителей других национальностей лукавая мысль о необходимости возвращения ингушам «исторической родины» в виде отторгнутых Пригородного района и правобережной части города Владикавказа.
История – великая наука. Она на первых порах служит властителям и изображает жизненные факты и события в искаженном виде в угоду тем, кто властвует и больше платит. Но приходит время, и она освобождается от гнета насилия и мзды и каждому правителю и событию воздает должное. Но самое главное в том, что ее нельзя использовать в решении проблем современности, потому что она всегда своей правдой обращена в прошлое и в качестве судьи настоящего может принести только беду.
Кровавая трагедия, разыгравшаяся в Пригородном районе нашей республики, полностью на совести лидеров ингушского национал-экстремизма, исказивших историю, затуманивших мозги представителям своего народа и снабдивших законодателей абсурдной идеей возвращения «родины» своих предков.
…Принятие Закона “О реабилитации репрессированных народов” послужило мощным импульсом для активизации деятельности ингушских экстремистов за отторжение Пригородного района от Северной Осетии. Эта идея, ставшая доминирующей в массовом сознании ингушей, в конце концов привела их к вооруженной агрессии.
Вывод из этого только один. Кровавая трагедия на земле Северной Осетии – это не только результат преступной политики и деятельности идеологов и вдохновителей ингушского национал-экстремизма, но и следствие вопиющих политических просчетов Российского парламента. И, конечно, прав директор Центра этнополитических исследований Эмиль Паин, который 6-ую статью Закона “О реабилитации репрессированных народов” назвал “примером политического дилетантизма и безответственности”.
…Мы обязаны и сегодня перед нынешними и грядущими поколениями k~dei дать объективную оценку свершившейся трагедии. Некоторыми политиками и центральными средствами массовой информации делаются неуклюжие попытки свести давно готовившуюся, хорошо продуманную акцию вооруженного захвата Пригородного района и города Владикавказа к конфликту противоборствующих сторон, к межнациональной конфронтации и в качестве единственной спасительной меры выдвинуто предложение о разведении противоборствующих сторон.
Они не хотят вникнуть в существо трагедии и понять, что многонациональный народ Северной Осетии ни с кем не собирался бороться, не претендовал ни на один квадратный сантиметр чужой земли ни на севере, ни на юге, ни на востоке, ни на западе.
…Еще не все факты выявлены, но уже имеющийся материал позволяет утверждать, что вероломная агрессия ингушских бандитов есть заранее спланированная, тщательно продуманная операция.
…24 октября 1992 года в Назрани прошла объединенная сессия Назрановского, Малгобекского, Сунженского райсоветов Ингушской Республики и депутатской группы Пригородного района Северной Осетии. В принятом решении фактически объявлялась война Северной Осетии. Конечной целью ставилось отторжение Пригородного района от Северной Осетии.
…На спланированность акции указывает и тот факт, что утром 31 октября на ингушском языке было передано сообщение о начале операции под кодовым названием “Объявлен сбор” и о нападении на Пригородный РОВД. К великому сожалению, эти факты стали нам известны только после случившейся трагедии.
…Благодаря героическим действиям народного ополчения, в состав которого вошли и казаки, республиканской гвардии, подразделений МВД, ОМОНа, добровольцев из Южной Осетии мы смогли отстоять честь и независимость нашей республики. Сегодня мы обязаны сказать слова благодарности заместителю Председателя Верховного Совета республики генералу Суанову С.Н., командующему народным ополчением Бибо Дзуцеву, командиру республиканской гвардии Эльбрусу Бароеву и всем тем героическим офицерам и воинам, которые в этот тяжелый час были рядом с ними и защитили Осетию. Мы обязаны сегодня выразить сердечную благодарность всем нашим трудовым коллективам, их руководителям за стойкость, доброе участие и мужество в этот тяжелый час испытаний. Самоотверженными, решительными организаторами показали себя руководители города и районов Шаталов, Хабицева, Бекузаров, Цуциев, Бугулова, Мамсуров, Касабиев, Таймураз Мамсуров, Березиков, Джусоев, Паринов. Этот qohqnj можно продолжить. На защиту республики поднялся весь многонациональный народ.
Война была остановлена. Она оставила после себя кровавое поле безумной битвы: сотни убитых и искалеченных, тысячи разрушенных домов, десятки тысяч людей, оставшихся без крова, без работы, без уверенности в завтрашнем дне. Она породила ненависть в сердцах людей, потерявших родных и близких, искавших отмщения и видевших врага в любом представителе другой нации: осетин – в ингуше, ингуш – в осетине. Требовалось время, чтобы унялось горе, затянулись раны, и люди получили возможность трезво мыслить, реально оценивать сложившуюся ситуацию, искать и находить выход из трагического тупика. И я, и мои коллеги из руководства Северной Осетии призывали федеральные органы власти к выдержке в работе с людьми, пострадавшими от войны, постепенным шагам к миру и органов власти, и общественных организаций, и “народных дипломатов”. В общении с руководителями федеральных властей разных уровней я стремился внушить им простую истину: войны начинаются легко и быстро; выходить из них трудно и долго.
