…Наше время – это наша кровь
Чаша полная до краев.
Наши судьбы отданы огню…
Из стихов 16-летней школьницы,
опубликованных в сборнике “Дети блокадного Цхинвала”.
Народы мира в том или ином состоянии вошли в новое тысячелетие, третье от Рождества Христова.
Очень непростым оказалось это “вхождение”, особенно для так называемых “малых” народов. Среди них, к сожалению, и наша осетинская нация, чья перспектива на выживание (и на историческую состоятельность) крайне проблематична.
Конечно, победные реляции, которые непрерывно звучат через средства массовой информации по поводу тех или иных “крупных” политических, экономических и прочих достижений, создают иллюзию национального благополучия, и потому другого рода оценки общественно-политического и социально-экономического положения, в котором пребывает осетинское общество, могут быть просто не поняты и даже встречены “в штыки”, как это чаще всего у нас и происходит. Во избежание этого следует сделать отступление, чтобы заметить, что органы власти (и федерального и регионального уровня) действительно предпринимают некоторые действия в отношении собственного образа, который они “очеловечивают” с целью создания иллюзии выходу из состояния, когда власть работает лишь на саму себя. Но мы склонны различать собственно государственные (властные) и собственно национальные интересы, которые могут находиться и в противоречии, опасном для судеб как отдельной нации, так и для Российской Федерации.
В свое время федеральная власть на примере с Татарстаном смогла снять цивилизованными средствами подобные противоречия, но полностью провалила интересы Федерального государства, равно как и интересы другого субъекта РФ – Чечено-Ингушской республики. Общеизвестно, что за этим последовало…
Разумеется, нет повода проводить какую-либо параллель между Чечено-Ингушским прецедентом и сложившимися отношениями между Федеральным центром и таким его субъектом, как Северная Осетия-Алания. Ведь это вовсе не парадокс, что о своем выходе из состава Федерации могут nazbhr| даже такие русские губернии, как Московская или Рязанская, но не Северная Осетия, которая никогда этого не сделает. И это не только потому, что мы, осетины, “верны долгу и данной присяге”, – что, впрочем, тоже правда, – а потому, что наши национальные интересы и интересы Российского государства в регионе издавна “слились” в одно политическое русло. В этой связи усиление российского присутствия на Кавказе прямо отвечает интересам осетинского народа, в то время как ослабление России будет означать вполне предсказуемые для осетинского народа негативные, в историческом плане, последствия.
Понимание этой объективной, исторически обусловленной ситуации никогда не покидало осетин. Однако последнее десятилетие уходящего столетия высветило ряд таких факторов и проблем, неразрешенность которых может обвалить сложившийся веками баланс российско-осетинских интересов. Как это ни странно, большая часть этих проблем ложится на плечи осетинского народа, вернее, на его политическое руководство, которое, к сожалению, проявляет в сложившихся обстоятельствах полное равнодушие в защите собственно национальных, а значит, и общегосударственных (российских) интересов, поощряя тем самым национальный суицид. Разумеется, чтобы понять логику национальных осетинских действий, необходимо уяснить окружающим одну нашу национальную особенность, которая заключается в странной нашей способности
Двигаться “вверх” по
нисходящей лестнице,
или, наоборот, вниз по
“восходящей” лестнице…, утешаясь при этом иллюзией правильности нашего национального бытия.
Нашему осетинскому, т.е. ас-аланскому народу, есть чем гордиться, на что – в историческом плане – опираться при разрешении возникающих перед нами проблем.
Прямые предки нашего народа были одними из создателей и носителей Великой Культуры, целой ас-арийской цивилизации, от которой “народились” и средиземноморская, и восточные цивилизации, многие мировые идеологические системы и почти все мировые религии. Прежде чем кануть в Лету в результате исторических катаклизмов, наши предки, видимо, закодировали нашу память только на воспоминания о былом величии. Вот почему мы, осетины, восторгаясь доблестью и славою предков, так мало заботимся о сегодняшнем своем “лице” и национальном достоинстве, попирать которые для окружающих нас народов стало нормой, как стало и нормой для нас не сопротивляться этому. Наши соседи, a{qrpn освоив выгоды российского раздрая, кинулись спешно украшать свою историю (то бишь свое прошлое) за счет хищения фактов чужой истории, одновременно изображая свою сегодняшнюю жизнь в самых мрачных красках. Они, не смущаясь научно установленными фактами, наизнанку выворачивают историческую правду о своем недалеком и не вполне понятном прошлом, представляясь сегодняшнему миру народом с многотысячелетней цивилизацией. Мы же, осетины, наоборот, примитивизируя свою в многих отношениях завидную историю, усложняем, до смертельной национальной опасности, сегодняшнюю свою действительность, в которой раньше находим место чужим интересам, чем своим. Даже интересам таких народов, которые в исторической перспективе обозначали нас своими врагами. Потому, видимо, наше общественное бытие столь ущербно, когда групповые и общинно-ущельские интересы раскидывают нас по разным “ранжирным полочкам”, где нет места неклановым интересам, не говоря об общенациональных. То есть налицо странный до невероятности осетинский трайбализм. А потому бесконечные разговоры и пожелания о национальном единстве не могут довести нас до осязаемого результата. И так будет, пока существует политическая разделенность осетинского народа, пока есть и живут по своим интересам Республика Северная Осетия-Алания и Республика Южная Осетия. Так будет до тех пор, пока семейные, клановые, общинно-ущельские интересы будут превалировать над общенациональными, пока мы не научимся ценить и не забывать тех, кто верен не на словах, а на деле народу своему, земле предков, тех, кто врос “корнями” в эту землю, кто готов во славу своего народа возложить на плаху головы свои. Как то было уже в недалеких 1989-1992 годах и на Юге, и на Севере Осетии, когда только благодаря этой, нравственной и дальновидной части народа осетинам удалось отстоять и защитить свое достоинство и национальное жизненное пространство. Следует всегда помнить и о тех, кто в это лихолетье залег на дно, чтобы затем, в нужный момент, всплыть на высоких “этажах” общественно-политической жизни нашего общества. Они, эти люди, по сути – исторические вампиры, сосущие кровь нации, никак не заинтересованы в ее объединении и укреплении, ибо их интересы лежат в абсолютно иной плоскости, в другой системе координат. Так что идентифицировать интересы этой категории с общенациональными интересами возможно не более, чем интересы хищника и жертвы. Поэтому от этого антинародного и наднационального “балласта” надо освободиться, иначе окончательно будут дискредитированы устремления осетинского народа к национальному и политическому единению. А то, что движение в этом историческом направлении уже неотложная и oepbnqreoemm` политическая задача, нашего народа в такое качественное состояние уже неотложная и первостепенная политическая задача, диктуется теми обстоятельствами, которые складываются в регионе, где кавказскому боливару предлагается снести, по крайней мере… – семерых. Но снести ли заартачившемуся кавказскому боливару Россию, США, Германию, Англию, Францию, Турцию и Иран, которые рассматривают Кавказ, как зону своих “жизненных” интересов? Следует отметить, что каждая из этих стран свое политическое, экономическое и военное присутствие на Кавказе стремится закрепить через ориентированные на них местные политические элиты и национальные движения с учетом уже сложившегося на постсоветском пространстве геополитического расклада. И, как правило, наращивание присутствия вышеуказанных стран плюс непомерные имперские амбиции на лидерство в регионе отдельных местных государственных образований образуют тот кавказский политический субстрат, на котором “плодятся” так называемые межнациональные и прочие конфликты, которые, в свою очередь, в потенции чреваты опасностью разродиться общекавказским раздраем, представляющим катастрафическую угрозу миру и стабильности в России и близлежащих странах.
Эта опасность тем более реальна, что, как нам представляется, Кавказу отведена роль региона, где воинствующее крыло ислама начало свою кровавую межрелигиозную “разборку”. Плодами этой “разборки”, конечно, в час икс воспользуются уже другие, более могущественные силы, которые любыми средствами готовы утвердиться в регионе. Потому здесь терроризм, замешанный на религиозном фанатизме и махровом национализме, может обрести и обретает невиданные формы и содержание. При этом в тотальное военное противостояние вовлекаются целые народы и этнические объединения. Введение же региона в такое качественное состояние однозначно чревато предсказуемыми – кровавого характера -последствиями: в глобализированном (в рамках Большого Кавказа) военном противоборстве будут похоронены не только интересы проживающих здесь некоторых народов, но и сами народы.
Такая готовность определенных геополитических сил свести на нет само существование отдельных, уникальных по своему происхождению и исторической судьбе народов, не может не настораживать и не может не вызывать адекватных действий – ради самосохранения – брошенных на заклание наций. Разумеется, свое право на существование и достойное место в современном мире эти народы доказывать могли бы иными средствами, помня, что их самоутверждение в сегодняшних геополитических реалиях не всегда может быть адекватным их национально-onkhrhweqjhl устремлениям. Расхождения такого порядка, а не большие деньги, привели изначально к чеченско-российскому противостоянию. Такова жестокая логика стандартов мирового общежития, в рамках коих одним народам предоставлено право жить, а другим – выживать. Такая практика двойных стандартов, которая доминирует ныне в мировой политике, с подачи тех могущественных сил, которые дискретно берут на себя право распоряжаться судьбами народов, заставляет малочисленные народы встраиваться – ради самосохранения – в “обойму” иного народа.
Осетии в свое время удалось успешно решить эту задачу и оказаться в “обойме” генетически и исторической родственной нам России. И сегодня у Осетии нет иного выбора, как, кстати, нет другого выбора и у других малочисленных (и не только!) кавказских народов, ибо сохранение Кавказа как зоны активного противоборства интересов мировых держав есть не что иное, как держать регион в постоянной беременности войной и конфликтами… Надо бы помнить о том, что Кавказу предопределено оставаться (до тех пор, по крайней мере, пока будет существовать Россия) зоной внутригосударственных интересов России и не столько из-за ее имперских или державных амбиций, сколько из-за того, что на протяжении последних столетий русский народ стал таким же “лицом кавказской национальности”, как и грузины, чеченцы, армяне, осетины и другие кавказские народы. Более того, русский народ – самый многочисленный из всех ныне проживающих на Кавказе. Почему-то об этом забывают те, кому так хочется вытолкнуть из региона Россию и ее интересы. В этой связи у осетинской политики должно быть не восточное и даже не кавказское (как то бывало и бывает иногда), а открытое лицо, которое бы ясно давало знать, что при всем уважении к южным, восточным и прочим соседям, мы, осетины, последовательно и твердо держимся и будем держаться одной, российской исключительно, ориентации. Поэтому самым большим политическим нонсенсом сегодняшней кавказской политической действительности было бы одной части Осетии и осетинского народа оказаться в России, а другой – в Грузии, которая, пока Россия будет демонстрировать слабость, открыто противостоит присутствию России и ее интересам в регионе Малого Кавказа. Что же касается разделенности Осетии, то это – новейшее изобретение политиков, ибо даже при татаро-монгольском сокрушении Алании-Осетии (13-14 вв.) над нашим народом не нависала угроза оказаться в двух противоборствующих лагерях. Но теперь нас вводят в такое именно качественно новое состояние – состояние политической разделенности. гибельное для осетинской нации. И хотя гром уже грянул, но осетинский мужик все еще не перекрестился. И северо-осетинский и юго-осетинский официоз, а bleqre с ними и некоторые национальные общественно-политические организации, с завидным хладнокровием наблюдают за тем, как по живому режут границей, раздирают нашу Родину – то единое и единственное, самое главное и самое святое достояние, которое досталось нам от предков…
При этом забывается, что на этом и только на этом этническом жизненном пространстве возможно осуществлять национальное воспроизводство во всех многообразных его проявлениях.
Утеря (не Южной Осетии!) а даже небольшой части этнической территории (вспомним сдачу Ларса!), лишает осетин того минимального жизненного пространства, на котором только еще возможен процесс простого национального воспроизводства. Вот почему сегодня не сохранение и защита осетинского языка, культуры и обычаев (которыми так увлекли интеллигенцию, “столп” нашего общества), а сохранение в целостности единой этнической территории является для нас особой исторической задачей, ибо только при ее решении возможно сохранение и обычаев, и языка, и духовности нации. Не случайно I чрезвычайный съезд осетинского народа (осень 1991 г.) именно данную задачу определил как неотложную, потребовав и от официальных властей Севера и Юга Осетии и от всех национально-патриотических организаций сделать все необходимое для ее решения.
И именно для достижения этой цели была образована (1992 г.) Всеосетинская общественная организация “Стыр Ныхас”, а высшими органами власти (Верховными Советами) Северной и Южной Осетии в 1992 году была создана Межпарламентская постоянно действующая комиссия по выработке концепции социально-экономической и культурной интеграции Северо-Осетинской ССР и Республики Южная Осетия, которая подготовила и эту “Концепцию”, и Проект договора “О сотрудничестве и взаимопомощи между Северо-Осетинской Советской Социалистической Республикой и Республикой Южная Осетия”. Именно для достижения этой цели была принята подготовленная Концепция социально-экономической и культурной интеграции двух республик высшими органами власти обеих республик (февраль 1993 г.),
Необходимо пояснить, что “Концепция…” определила основные направления движения интеграционных процессов Севера и Юга, а “Договор…” раскрывал механизм приведения в действие этих процессов. Разумеется, все это следовало принимать или пакетом, или хотя бы с небольшими отклонениями. Однако по вине тогдашних руководителей Северной Осетии (и подсказчиков из Москвы и из Тбилиси) второй документ (Договор) не был принят. Здесь уместно отметить, что тогда же ondnam{e договоры с Республикой Абхазия подписали многие субъекты Российской Федерации. И только в ноябре 1996 г., за один день до президентских выборов, проводимых в Республике Южная Осетия, в Цхинвал был брошен многочисленный десант во главе с премьер-министром РСО-А для поддержки действующего руководителя РЮО. Десант тот привез для подписания не вышеуказанный “Договор…”, а какую-то от него “отрыжку” – “Договор между правительством Республики Северная Осетия-Алания и правительством Республики Южная Осетия о социально-экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве”. Впрочем, после подписания стороны напрочь позабыли о договоре, написанном, как оказалось, как составная часть предвыборной технологии. Между тем “Концепция…” и “Договор…” (в прежнем варианте) являлись теми документами, которые, по сути, закладывали политико-правовую базу под начавшийся процесс объединения двух частей Осетии. Но, к сожалению, определенным политическим силам и отдельным “лидерам” нации, которым никогда не был желателен положительный исход процесса национального единения, удалось увести осетинский народ от решения данной жизненно важной проблемы.
Более того, им же удалось не только приостановить, но и повернуть вспять начавшееся в 1991-1993 годах движение Севера и Юга Осетии навстречу друг к другу. Наглядным свидетельством этому является государственная граница, которая по чьему-то злому умыслу рассекает Осетию, как говорится, “по сердцу”. Чтобы процесс политического разделения осетинского народа сделать для еще более унизительным для нации, контрольно-пропускной пункт на осетино-осетинском участке границы установлен в Наре – Родине святого для каждого осетина Коста, последним наказом которого потомкам, уже на смертном одре, были слова: “Иратта, карадзи уарзут…” (Осетины, любите друг друга).
Так и любим… Позволяя резать свое национальное “тело” напополам…
Судя по нашей осетинской реакции (или, вернее, отсутствию у общественности какой-либо реакции), мы еще не осознали до конца те страшные последствия, которые несет для будущего нации установление этой межи между двумя географическими частями Осетии. С ее установлением деление Осетии на Северную и Южную из чисто географической категории переходит в категорию политическую, а нация осетинская переходят в состояние разделенного народа. Такое политико-правовое рассечение единого этнотерриториального жизненного пространства на осколки, каждая из которых более не будет способна осуществлять хотя бы простое национальное воспроизводство, ведет к menap`rhlnls национальному вымиранию.
В этой связи более чем показателен следующий пример: вспоминаются передачи и публикации прошедшего года в республиканских средствах массовой информации ко Дню пограничника, предложившие северо-осетинскому обывателю сюжеты о “героических” буднях Владикавказского погранотряда, который прикрывает южные рубежи России и защищает на этом рубеже “обороны” интересы Российского государства и, что очень важно (это особо подчеркивалось), и северо-осетинского народа. Чьи, в таком случае, позиции выражают официозные СМИ?
Но если это так, то простейший логический ход приводит нас к пониманию того, что там, за границей (то бишь за “рубежом обороны”) должен быть враг, от которого и надо отгораживаться и защищаться. Известно также, что сопредельные территории всего северо-осетинского участка границы – это вся территория Южной Осетии и небольшой участок территории Грузии. Но грузин к категории врагов северо-осетинский официоз даже в 1989-1992 годах (когда шло истребление южных осетин) не относил, тем более сейчас…
Выходит, что от Мамисонского до почти Крестового перевала интересы северо-осетинского народа надо защищать от посягательств… самих же осетин, тех, что живут за перевалами. Как тут не вспомнить слова о “прозрачном” характере границы на осетино-осетинском участке, вброшенные в разговорный обиход двумя лидерами двух частей Осетии в 1993-1994 годах и легко проглоченные обывателем. Тогда эти наши политики свели демаркацию границы к чистой формальности. Сегодня они (и иже с ними) уже утверждают, что от них ничего не зависело и не зависит. Что, якобы, все решают Россия и Грузия. Но так ли это?
Бывают народы и политики, которые свою историческую несостоятельность прячут за ширмой, сотканной из невозможностей. Осетинский народ никогда не относился к этой категории, более того. тысячелетия, вопреки всему, прорывался через эти исторические невозможности… Что же касается позиции отдельных осетинских политиков по поводу рассечения Осетии (и осетинского народа) на две части, то оно происходило не без участия некоторых из них. О чем есть достаточно свидетельств… Но речь пока не идет о субъективных причинах и обстоятельствах, которыми всегда богата бедная сюжетами наша осетинская действительность. Было ли и есть ли достаточное историческое и политико-правовое основание разделу Осетии на части государственной границей? И есть ли у нашего народа право на недопущение своего политического разделения? Ответы на эти вопросы следует находить в существующий политико-правовой системе и в той hqrnphweqjni действительности, которые только и позволяют ставить вопрос О ПРАВЕ ОСЕТИНСКОГО НАРОДА НА ПОЛИТИЧЕСКОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ
В 1774 году Осетия, единое независимое национально-территориальное образование, не входящее в состав какого-либо другого государства или национальной территории другого народа, добровольно вошла в состав Российской империи. В Осетии-Алании, потерявшей государственность в XIV в., к XVIII веку, то есть ко времени вхождения в состав России, сложилось административное устройство, основанное на гражданских обществах с демократическими формами управления. Эти общества составляли часть целостной страны “Ирыстон”.
После присоединения к России Картли-Кахетинского царства (1801 г.) и некоторых других территорий, на Кавказе была введена Российская административная система управления, в результате которой Осетия оказалась расчлененной. Южные общества были отнесены к созданным тогда же Тифлисской и Кутаисской губерниям. Северо-восточная часть Осетии была передана в ведение Владикавказского коменданта, а северо-западная – в ведение военного начальника Кабарды.
Со временем факт административного вхождения южной части Осетии в состав Тифлисской и Кутаисской губернии был положен грузинскими националистами в основу политических притязаний на осетинскую территорию. Здесь уместно отметить, что территории этих губерний оформились и обрели административную самостоятельность лишь в Российской имперской системе и никогда ранее не являлись оформленными субъектами государственного и, тем более, международного права. После распада Российской империи (1917-1918 гг.) и образования независимого грузинского государства (1918-1921 гг.) национал-шовинистические силы Грузии предприняли попытку аннексировать южную часть Осетии. Народ Южной Осетии отказался выходить из состава России, подтвердив свое желание соответствующими обращениями (1917-1920 гг.) к тогдашнему руководству России.
В ответ Южная Осетия подверглась вооруженной агрессии (1920 г.) со стороны меньшевистского правительства Грузии. В результате геноцида, направленного против осетинского народа (погибло более 18 тыс. человек и более 50 тыс. изгнано в северную часть Осетии) Южная Осетия была аннексирована.
После советизации Грузии (1921 г.) и образования СССР (1922 г.) на одной части осетинской земли, расположенной на южных склонах и предгорьях Кавказского хребта, была образована Юго-Осетинская автономная область (ЮОАО), насильственно включенная в состав Грузинской Советской Социалистической Республики якобы из cencp`thweqjhu и природно-климатических соображений.
За 1989-1991 гг. Верховным Советом ГССР были денонсированы все договоры и законодательные акты, принятые Грузией за советский период. В результате были утрачены все правовые основания вхождения Южной Осетии в состав Грузии, закрепленные (только!) Конституцией и Законами СССР и ГССР. Это положение позволило Южной Осетии в рамках Конституции СССР (действующей!) и существующего союзного правового пространства определить свою дальнейшую судьбу: 20 сентября 1990 года была провозглашена Республика Южная Осетия в составе СССР, что было подтверждено всенародным референдумом (1991 г.).
После развала СССР народ Южной Осетии, как часть единого осетинского этноса, который в 1774 году свое право на национальное самоопределение реализовал в рамках российской государственности, вновь обратился к политическому руководству России с просьбой о распространении российского суверенитета на Южную Осетию, как на часть российской территории. Правомерность такого акта была бы вполне законной, тем более что Россия признала себя правопреемницей СССР и свою правосубъективность по обязательствам СССР.
Однако обоснованные по нормам международного права неоднократные обращения осетинского народа – восстановить историческую справедливость – до сих пор не встречают понимания у политического руководства России. Сложившиеся же к 1990-1991 гг. политико-правовые реалии стали тем достаточным основанием, которые позволяли осетинскому народу ставить вопрос о своем политическом равноправии.
Однако, как и в 20-ые годы минувшего столетия, грузинский “провинциальный фашизм” (такую характеристику в свое время дал Э.Шеварднадзе действиям своих сородичей) в 1989-1992 гг. учинил очередной геноцид над осетинским народом (было убито и пропало без вести более 1000 человек, ранены многие тысячи, сожжено и разграблено 117 сел, около 100 тыс. осетин бежали в Северную Осетию, Россию и другие страны).
Разразившаяся в южной части Осетии гуманитарная катастрофа (вторая за последнее столетие), шагнув за хребет, в Северную Осетию, была чревата тяжкими последствиями для всего Северного Кавказа и Юга России. Такая ситуация потребовала от Российского руководства немедленных действий. В результате в зону грузино-осетинского военного конфликта были введены российские миротворческие силы, остановившие кровавое противостояние. Начавшийся вслед за этим процесс грузино-осетинского политического урегулирования под патронажем России привел к определенным результатам. Однако с некоторого времени в формате oepecnbnpnb, с ведением их в режиме и по стандартам ОБСЕ и на ее, ОБСЕ, переговорном “поле”, стала просматриваться их однобокая, т.е. грузинская ориентированность в ущерб национальным интересам осетинского народа. И это уже бьет по стратегическим интересам России в регионе, чего, как мы убеждены, руководство России обязано не допускать. Это тем более необходимо, что в данном конкретном случае аргументация грузинской стороны о якобы прямой взаимосвязи между вопросом объединения Севера и Юга Осетии, в соответствии с волеизъявлением осетинского народа, с одной стороны, и территориальной целостности Грузии, с другой, не имеет под собой политико-правового основания, ибо волеизъявление народа Республики Южная Осетия произошло из учета тех реальных обстоятельств исторического прошлого и наших дней, которые диктовали осетинскому народу во имя самосохранения совершить именно только такие действия.
Вот основы для таких действий.
1. Это живая прежде всего память о пережитом 1918-1920 гг. геноциде. Она предопределяет естественную для народа Южной Осетии, как и для каждого “разделенного” народа, потребность в воссоединении как основной гарантии его достойного и безопасного существования среди других народов. Более того, стремление народа Южной Осетии к реализации его неотъемлемого права на самоопределение в форме объединения с народом Северной Осетии в рамках Российского государства оправдывается всей послевоенной практикой воссоединения “разделенных” народов (Вьетнам, Германия, проблема Кореи).
2. Нельзя, кроме того, одновременно не учитывать и того, что дискриминационные условия, в которых постоянно, в рамках Грузии, находился юго-осетинский народ, особенно с упразднением 11 декабря 1990 г. Верховным Советом Грузии Юго-Осетинской автономии, с позиции международного права являются ситуацией грубого и массового нарушения основных прав и свобод человека. В том числе и коллективных прав так называемого “второго поколения”, нарушение которых снимет вину с осетинского народа за национально-освободительную войну Южной Осетии и автоматически переводит грузино-осетинские отношения на международный уровень.
3. Снижение Грузией статуса Юго-Осетинской автономии в 90-х годах, судя по нынешней грузинской позиции, уже ставящей Южную Осетию в положение “района” или “региона”, и сегодня свидетельствуют о невозможности применения к Грузии так называемой “ограничительной оговорки”, которая требует, в соответствии с практикой ООН, выполнять требования принципа равноправия и самоопределения народов. Ведь g`yhrni со стороны этой “оговорки”, согласно Декларации о принципах международного права 1970 г., пользуются лишь те государства, которые имеют “правительства, представляющие без различия расы, вероисповедания или цвета кожи весь народ, проживающий на данной территории. Осетинский же народ, насчитывающий на территории Грузии до событий 1989 г. более 200 тыс. человек (5% населения Грузии), не имевшей никогда пропорционального представительства во властных структурах грузинского государства, безусловно обладал правом на самоопределение, на свободное определение своего политического статуса, включая объединение с народом Северной Осетии в составе России.
4. Вот уже десятилетний период существования Южной Осетии в условиях фактической независимости в результате грузино-осетинского вооруженного конфликта 1989-1992 гг. доказывает легитимность предпринятых юго-осетинским народом ради своего самосохранения мер касательно национального самоопределения, которые в правовых условиях как того, так и нынешнего времени находятся в строгом соответствии с буквой и духом Устава ООН, Всеобщей Декларации прав человека и Пакта о правах человека.
5. Сам характер грузино-осетинского конфликта, который за год до распада СССР и получения Грузией реальной независимости вступил в фазу вооруженной борьбы и вылился со стороны Южной Осетии в массовое противодействие учиненному властями Грузии в 1989-1992 гг. насилию, более всего свидетельствует о явной нелегитимности формально существовавшего в последние годы советской власти политического режима в Грузии, как, впрочем, и о высоком в глазах юго-осетинского народа приоритете идеи воссоединения осетинского народа и союза с Россией.
6. Начатый в 1989 г. грузино-осетинский конфликт в начале представлял собой лишь внутренний, позиционный, конфликт, нацеленный со стороны Южной Осетии на изменении ее статуса только в рамках политической системы, существующей тогда в СССР. Поэтому в намерения Южной Осетии просто не могла входить задача получения независимого статуса вне пределов СССР и, следовательно, насильственного изменения режима территориальной целостности и нерушимости границ ни СССР, ни Грузии, которая в то время еще не обладала статусом независимого суверенного государства.
7. Отсюда следует, что заложенные в уставе ОБСЕ принципы территориальной целостности и нерушимости границ, рассчитанные на закрепление сложившегося в послевоенной Европе территориального status quo, могут быть распространены на грузино-осетинский конфликт лишь в m`psxemhe принципа, запрещающего обратное применение законов, поскольку основные события этого конфликта закончились не менее чем за год до того, как Грузия могла претендовать на гарантии со стороны ОБСЕ.
Игнорирование этого императивного принципа “общего права” позволяет задним числом легализовать явно антиконституционные по действующему тогда советскому праву шаги Грузии и юридически обесценить как во внутреннем, так и в международном плане действия Южной Осетии. В психологическом же смысле такой подход расценивается юго-осетинским народом как попытка ОБСЕ увеличить конфликтный потенциал грузинской стороны, что, в свою очередь, автоматически дает основание узаконить намерение юго-осетинского народа воссоединиться с Северной Осетией в рамках России.
Определив свой выбор и существуя 10-ый год как суверенная республика, а также имея овсе атрибуты государственности, Южная Осетия, стремящаяся к установлению отношений добрососедства и сотрудничества с Грузией и Россией, полагает, что ее право на сапоопределение в форме воссоединения с народом Северной Осетии в рамках России не может не быть признано, ибо это его устремление не вступает в противоречие с уважением территориальной целостности и нерушимости границ Грузии.
Любые аргументации о невозможности для осетин сегодня в рамках единого жизненного пространства реализовать свое право на национальное объединение лежат за пределами права, разумной политики и морали.
Тут нельзя не заметить, что наибольший вред процессу национального единения приносят те политики, которым понятно, что в единой сильной Осетии их политическое и экономическое благополучие будет более чем призрачно. Видимо поэтому они так озабочены “территориальной целостностью Грузии” более, чем даже сама грузинская сторона. Правда, политиков этой категории в нашем обществе не так уж много, но они сегодня, как по занимаемой должности, так и по авторитету давят на людей, сводя саму постановку проблемы объединения к проявлениям “политического экстремизма” и “махрового национализма”, и тем запугивая не только своих оппонентов и общественное сознание, но и укореняя в нем представление о невозможности в обозримой перспективе решить эту историческую для осетинской нации проблему (объединения двух географических частей Осетии).
Который раз приходится повторять, что если бы все было иначе, то за последнее десятилетие (тому благоприятствовала историческая ситуация) в нашем национальном движении, на основе уже наработанного onkhrhweqjncn багажа, могла бы быть осуществлена значительная подвижка. Констатировать же приходится обратное. Иначе чем объяснить то молчание, которое выдерживается действующей осетинской политикой уже на протяжении нескольких лет по проблеме границы и осуществляющегося на наших глазах введения осетинской нации в состояние перманентного геноцида – политического разделения. То же состояние политического молчания продолжаем наблюдать и относительно последних событий, которые прямо затрагивают национальные осетинские интересы и скажутся на дальнейшей судьбе осетинского народа. Речь идет о результатах последней встречи Президентов РФ и Грузии в Минске (декабрь 2000 г.), где ими было заявлено, что дано поручение МИДам двух государств в течение полутора-двух месяцев подготовить к подписанию новый полномасштабный российско-грузинский Договор.
Первый подобного рода Договор был подписан в 1994 г. (Б.Н.Ельциным и Э.А.Шеварднадзе).
Тогда в Госдуме РФ нам удалось заблокировать прохождение данного Договора так, что он не был ратифицирован по причине политической неурегулированности грузино-осетинских и грузино-абхазских отношений. Что, кстати, по сей день все еще не позволяет подвести межгосударственные отношения России и Грузии под “полнокровный” международно-правовой статус. Именно это обстоятельство (а не чьи-то “героические” усилия, как в этом хотели нас уверить) позволило российской стороне совсем недавно по своему усмотрению решать вопрос о режиме прохождения границы на абхазско-российском и осетино-осетинском ее участках.
Новый Договор между Россией и Грузией будет непосредственно затрагивать стратегические интересы осетинской нации, поэтому участие осетинской стороны в работе по подготовке этого Договора должно быть обязательным. Вот где бы могла проявить свою мудрость, свою прозорливость и свой авторитет официальная осетинская политика, чтобы в данном Договоре нашли свое отражение сложившиеся в регионе после развала СССР политические реалии.
На подготовительном этапе разработки Договора следует образовать незамедлительно из представителей госструктур и общественности РСО-А и РЮО совместную делегацию и направить ее в органы законодательной и исполнительной власти Российской Федерации для защиты общенациональных интересов. Тот, кто станет утверждать, что осетинскую сторону никто не будет спрашивать, на какой договорной основе будут строиться российско-грузинские отношения (т.е. без учета интересов единой Осетии), расписывается в своей национальной бесполезности и своей политической meqnqrnrek|mnqrh.
Необходимо уяснить, что в настоящее время у осетинской “политической элиты” нет более важной задачи, чем эта. Ибо подписание и ратификация нового российско-грузинского Договора, без учета сложившихся реалий (существование РЮО, кровью отвоеванное право на национальное и политическое самоопределение и пр.) и национальных интересов осетинского народа, могут окончательно подорвать доверие значительной (если не большей) части осетинского народа к России и вызвать к действию прочие механизмы национальной самозащиты, которые, конечно же, могут оказаться не самыми желательными…
Возможно, эта дорога в “неизвестность” станет более предпочтительной, чем движение “вверх” по нисходящей лестнице, которая однозначно ведет в небытие.
Но стоит ли с натяжкой на “возможно” строить свое будущее? Осетинский народ может уклониться от такого недостойного занятия, если заставит национальную власть заниматься защитой не чужих, а собственных интересов, которые, по характеру нашему, всегда чисты от национализма и прямо работают на сохранение и укрепление российского присутствия в регионе. Нельзя забывать и о той значимости Осетии, которую она достойно сознавала на протяжении тысячелетий, исполняя роль моста между Россией, с одной стороны, (Европой) и Закавказьем и Передней Азией и Востоком, с другой. В этом и сегодня состоит стратегическая ценность уникальной по своему географическому положению Осетии. Закрепление же одной части Осетии в составе Грузии, а другой – в составе России навсегда лишает нас этой геоисторической данности, переводя эти две части этнических земель в обычные и простые по форме и содержанию приграничные территории двух сопредельных государств, то есть форме, начисто исключающей этнополитические интересы осетинского народа). В историческом плане это означает, что этих двух государств (России и Грузии) будет утерян всякий интерес к Осетии (хотя ли едва ли и будем иметь право употреблять это национально-государственное наименование, поскольку мы потеряем свое качественное значение, как средоточия политических и торговых интересов многих государств, в том числе и России. Ведь только существование части осетинского этноса за перевалом, то есть наличие Южной Осетии как части единой этнической территории или же независимой республики делает РСО-Аланию значащим национально-государственным образованием в составе России.
Следует помнить, что прочие северо-кавказские национально-государственные образования, в Российской политической структуре, тем me менее, сегодня пользуются особым вниманием Центра и далеко не потому, что являются государствообразующими объектами.
Это, преждес всего религиозный фактор: тяготея к близлежащим исламским странам, они сохраняют в себе внутреннюю потенцию к проявлению религиозного сепаратизма, способного в любую минуту перерасти в сепаратизм политический. У Осетии этого благоприятного для России фактора нет, но именно это и будет делать ее наиболее уязвимой во внутрироссийском раскладе… Сохраняя себя, на протяжении тысячелетий, именно в качестве политического и торгово-экономического моста между Востоком и Западом, не случайно осетинский этнос, даже в самые критические периоды своей истории (14-17 вв.), смог защитить занимаемую им по обе стороны Кавказского хребта территорию и перевальные дороги от Мамисонского до Крестового перевалов, выходящие в районы Черного и Каспийского морей. Никогда, никакой другой народ на Кавказе не смог достичь этого. Сохранив за собою это стратегически наиболее важное в регионе геополитическое положение, наши предки, преуспев в этом уникальном деле, оставили нам, своим потомкам, на малом клочке Большого Кавказа центр притяжения торгово-экономических и политических интересов десятков народов и государств, придав тем самым своей малой Родине – Осетии статус равной прочим более могущественным региональным государственным образованиям и даже превосходящей их. Но осетинская политика, которая все еще не осязаема, на сегодня не выкраивает из этого очень важного своего состояния нужную для благополучия собственного народа выгоду.
Нам постоянно следует помнить о значимости осетинского фактора в Кавказской политике, и, конечно, о том, что он весом в том только случае, если целостная Осетия будет простираться от Ставрополья до почти середины Закавказья.
В этой связи пора нам, осетинам, провести земельную “инвентаризацию” и тем напомнить себе и окружающим нас народам, продолжающим посягать на нашу этническую территорию, о недавних территориальных уступках. А они были очень и очень значительным как по площади, так и по стратегическому положению. Только за последние несколько столетий осетины потеряли:
на закавказском Юге – восточные территории от Крестового перевала и правобережья р. Арагви до нынешних границ Республики Южная Осетия и на закавказском Западе – ущелья в верховьях р. Риони вплоть до Мамисонского перевала. По площади эти потери равны почти нынешней территории Южной Осетии;
на Севере – земли от Крестового перевала – Казбекский район, Rpsqnbqjne ущелье и другие территории, расположенные в верховьях бассейная р. Терека, в том числе и Джейрахское ущелье. Памятуя о недавней верхнеларсской “эпопее” (подарке грузинам 1,5 км (по протяженности) осетинской территории) наши потери на этом не завершатся. Сегодня уже необходимо включить механизм национальной самозащиты, иначе нам не избежать гибельного для осетинской нации исхода. Сегодня это еще возможно сделать, но завтра уже будет не только поздно, но и невозможно.
