Повесть
Моей Лене
НАЧАЛО КОНЦА
В студенческом общежитии шептались о том, что Чыка сбежала с Сатти. Сели, говорят, в машину и…
В общежитии и так бывает нескучно, ну а эта новость дала такой повод для шуток, да порою таких, что девушки чувствовали себя неловко.
– Ты слышала?
– Да как же это случилось?
Слух полз из комнаты в комнату.
– Что же это она наделала, и как могла держать все в тайне?!
– Я уже и себе не верю!
– Неужели это правда?
Девушки, чтоб уточнить подробности, заходили в комнату Чыки, но живущая с ней худенькая Лалу тоже ничего не знала.
– Все только об этом и говорят, а я ничего не знаю, – говорила Лалу и пожимала плечами.
– Ну поклянись, что она тебе ничего не сказала! – допытывались девушки. Но Лалу уверяла, что ничего не знает.
– Я их здесь оставила, а когда пришла назад, смотрю – записка на столе, мы, мол, ушли погулять немножко в город.
Но куда она дела записку, Лалу не помнила, и девушки то и дело бегали ворошить мусор в ведре, может, туда выбросила.
– Бедный Казбек! Остался с носом. Зачем же она заставляет так страдать парня?
Среди девушек появились сочувствующие Казбеку: послали к нему Лалу под предлогом, будто понадобилась книга.
– Пойди, посмотри, что он сейчас делает?
В комнате Казбека не оказалось. Свет выключен, дверь закрыта.
Кто-то из ребят сказал, что видел его вечером с соперником. То есть с Сатти. А кто-то час или полтора назад видел Казбека в общежитии. Показалось, будто он немного выпил или что-то знал о случившемся, – слишком грустными были его глаза.
– А ведь Чыка была без ума от грустного взгляда его карих глаз и ослепительного блеска его зубов…
У кого-то из девушек опять лопнуло терпение: послали одного из pear к старику, вахтеру общежития.
– Скажи, Казбека, мол, кто-то из преподавателей ищет. Заодно спроси, не видел ли он его?
Старик сдвинул ушанку, почесал седую голову и задумался.
– Вечером, по-моему, с этой девушкой… Чыка зовут? С ней в город ушел.
Лалу покатилась со смеху – это он о вчерашнем вечере говорит. Вчера они в театре были. А сегодня она сама оставила в комнате Чыку с Сатти.
Желание подробнее выяснить это дело подогревало любопытство девушек. Время шло, и кое у кого начинали чесаться языки.
1
– Цырпыр!
– …
– Цырпыр!
– Что?..
– Включи радио!
– Холодно мне, – из-под одеяла ворчит первокурсник.
– Протяни руку, не замерзнешь, батареи уже теплые.
– Ох, спать не даете, делать вам нечего, что ли? – Бало тоже проснулся, закутался потеплее в одеяло. – Этот носатый, наш кочегар, когда боится, что кто-то из руководителей может прийти, начинает топить, а потом дрыхнет, а ты тут до утра дрожи от холода.
Перед мысленным взором Казбека встал кочегар общежития – высокий, небритый Бадри. Его лицо, одежда перепачканы сажей и пылью от угля, длинный нос тоже запачкан сажей. Выпил горькой и засмотрелся на девушек.
– Где же ты опять успел, Бадриджан! – шутит Бало.
– Знаешь, сколько я получаю за то, что топлю вам здесь?
– Вот потому и топишь так хорошо! Сегодня утром я нашего первокурсника окоченевшим из постели вытащил. Ха-ха-ха!..
– Вот, зачем же ты так говоришь? – обиделся Бадри. – Посмотри-ка, разве я плохо натопил?
– Теперь-то хорошо. Наверное, кто-нибудь из институтского начальства к тебе собирается. Увидит, что не топишь, как следует, и “Гуд бай, Бадри!” Вот посмотрим, что будет сегодня ночью.
– Ну вот, так всегда, – обижается Бадри.
– Шучу я, шучу.
– Да я тебе вот про что говорил. Я получаю на руки сто двадцать psakei. Да еще на станции подрабатываю. Когда песок выгружу, когда кирпич, когда дрова… Ах, деньги! Когда есть деньги, можно себе позволить немного выпить…
Бадри работает на две ставки. Одной ставки, говорит, мало. Но когда ему удается пропустить стаканчик-другой, бывает, обе смены проспит.
– Нынче жизнь очень дорогая! Если бы раньше у людей было столько денег! Эх!.. Двух запряженных волов можно было за два-три рубля купить! А выпивка…
– А знаешь, что я сделаю? – разыгрывает его Бало. – Заявлю в милицию на работников магазина за то, что так рано отпускают водку.
– Ха-ха-ха!.. Правда, на них нужно заявить. Слишком дорого продают свою водку, а шашлык – еще дороже. Ну, а в смысле того, что рано… Нет, это я оставляю от вечерней, экономлю. На похмелье!
– Носатый! – Казбек посмотрел на Бало. – Какой нос ни есть, он ведь от природы дается.
– Сегодня ночью, наверное, и зайцы, и медведи, и волки – все полюбили друг друга.
– Я замерз! Счастливы медведи в теплых берлогах… – бурчит Цырпыр.
– Ты хоть знаешь, сколько давали за такие слова во время культа личности? – спросил Казбек.
– Ха-ха-ха!.. В смысле, кого, мол, медведем называешь, да? -высунулся из-под одеяла Бало. – Из писателей, говорят, даже дождь и тучи никто не решался ругнуть. Это значило, против новой жизни идти. Можно было и под расстрел загреметь.
– Проклятый холод, я совсем окоченел, – не вставая с постели, Цырпыр тянет руку к радио.
– Подожди, я помогу тебе подняться! – даже стекла в окнах задрожали от громкого смеха Бало.
– Нет, нет, не надо! – Цырпыр прижался к постели.
Казбек тоже спал на этом месте, когда был первокурсником. Тогда в его обязанности входило включать и выключать свет и радио. Ему тоже жалко бывало расставаться с теплой постелью, когда приходилось вставать, чтобы включить радио. Выключать тоже должен был он. Про свет и вспоминать не хочется. Его товарищи тоже, бывало, говорили, что в морозные ночи все звери любят друг друга. Казбек как-то раз спросил, правда ли это?
Посмеялись над ним, но один из сокурсников пояснил: “Допустим, bhdhx|, что меня бьют, ты мне не друг, но знаешь, что после меня будут бить тебя. Что бы ты сделал?”
Казбек знал, что бы он сделал.
2
– Подъем, подъем, вставай, ребята! – одеяло у Бало отлетело в сторону, а сам он в одних трусах стал бегать из одного конца комнаты в другой.
– Гоп! – подскочил на месте и уставился в окно, на двор. – Вот это да!.. Снег!
– Ты что, в первый раз его увидел?
– Посмотри-ка, соседнего дома не видно!
Снег, снег… Кругом белым-бело: на домах – мохнатые белые шапки, на деревьях, столбах – шубы.
Кто-то протоптал первую тропу.
Интересно, когда еще выпадало столько снега? А ведь как холодно было ночью! Правда, к утру потеплело.
– Как хорошо на улице, можно поиграть, покувыркаться на свежем снегу!
– Играть? Видишь, опять идет снег. А если подует ветер?
Откуда-то слышен шум трактора. Наверное, расчищают дорогу.
– Жалко! Так красиво кругом! Скоро все испортят, – с сожалением проговорил Казбек.
– Ха! Тебе жалко! А ты подумал о тех, кому шагать по такой дороге, в такую погоду?
– Это ерунда. Если тебе везет, то ни мороз, ни ветер не страшны. Одному человеку, говорят, гадалка напророчила, что он умрет под лавиной. Он дальше своего очага носа не высовывал, но однажды из очага высыпалась горячая зола и обожгла ему палец на ноге. Палец нагноился, потом нога. Гангрена, в общем… Вот он и стал жертвой лавины, – Казбек почесал голову и пошел умываться.
3
Бало вспотел, играя двухпудовыми гирями, – никак не может отойти от зеркала на шифоньере, все не насмотрится на свои мускулы.
– Отойди-ка! – Казбек брызнул на него водой, но куда там!
– А ну-ка, попробуй, с двумя гирями присядешь?
Знает, что Казбек не присядет и не встанет с гирями, а все равно испытывает.
– Давай соревноваться. Кто чью руку пригнет к столу? Ну-ка, я qeiw`q положу тебя!
Казбек напомнил Бало, что не всегда он выходит победителем. Но почему бы Казбеку не поднять такие гири? Ведь руки у него не слабее, чем у Бало. Наверное, слабее колени. Каждый раз, когда Казбек остается в комнате один, он берется за гири: присядет, но встать не может. Почему?
Проклятый спорт. Весь мир покорил. Большинство наших студентов не знают, где Коста родился, Бодлера, Байрона никогда не читали. Когда передают произведения Моцарта, Бетховена, то разбегаются, как птицы от ястреба. А когда идут спортивные передачи, то до полуночи в Красном уголке полно народа. Как свои пять пальцев знают имена не только спортсменов, но и их возлюбленных.
4
– Неси, неси жалобную книгу! – студенты устроили скандал заведующему столовой. – Да сколько можно это терпеть! Один раз нечего поесть, другой раз, третий… На кашу и чай мы и смотреть уже не можем.
Низенький, кругленький мужчина метался, словно под ним были раскаленные угли. То тарелки оттолкнет в сторону, то котел ногой пихнет… Сколько раз уже на него поступали жалобы в ректорат, мол, не работает, как следует, умеет только себе шашлыки жарить.
Недавно его строго предупредили, и вот опять, пожалуйста…
– Работаешь, так знай свое дело. Ведь мы тоже не обжоры какие! -не перестают студенты. Им стоит только начать, а там уж остановить трудно. К тому же худощавый буфетчик их подхлестывает, подмигивает, мол, так ему и надо, так, загоните его в угол.
– Всегда и во всем я оказываюсь виноватым! А ведь вчера я ему несколько раз сказал: “Мне нужно мясо! На завтра у меня мяса нет!” Уверял, что сейчас рабочий день уже закончился, все шофера ушли. Завтра, говорит, чуть свет, сам подвезу. А сейчас вон какой снег, проехать невозможно, как он привезет мне мясо? Вот пойди теперь, поговори с ним. А виноват в итоге опять я. Конечно! Будто вчера в рабочее время я себе шашлыки жарил!
– Вчера мяса не было, а из кухни шашлыками несло!
– Вот бы и ели шашлыки.
– Да за один шашлык приходится платить столько, сколько целый килограмм мяса стоит, а все равно не наешься.
Спор начался до прихода Казбека и, честно говоря, он даже сперва и не понял, отчего заведующий столовой мечет громы и молнии. Кто dnkfem был привезти ему мяса? Кто пообещал ему привезти рано утром? Наверное, опять директор “Общепита”.
Казбек знает его: высокий худощавый мужчина, на левый глаз наложена черная повязка. Иногда заходит в студенческое общежитие. Говорят, глаз он потерял в Бухенвальде.
“Лучше бы тот раскаленный шампур вошел в живот этого обжоры, заведующего столовой. Для того ли тот с фашистами боролся, что бы такие ненасытные обжоры, как этот, народным добром объедались?!”
У Казбека от ненависти перехватило дыхание, пересохло во рту, потемнело в глазах, и он начал кулаком колотить по стойке:
– Несите сюда жалобную книгу!
5
У Казбека испортился аппетит. Все время чай, чай, чай… А человеку надоедает даже хлеб с медом, если есть его все время. Казбек не доел свою кашу и пошел домой, но и дома его злость не проходила. Бало стоял у зеркала и, выпятив губы, скрутив язык во рту, как сырое тесто, произносил: “Уэльс, Уэльс”. На экзамене по английскому языку есть специальный вопрос по Уэльсу. Англичане произносят это слово мягко, деликатно.
Удивительно! Бог создал тебя нормальным человеком, а ты должен сам себя калечить – “Уэльс” произносить мягко, как англичане.
Англичане и сами, как и их язык, деликатный народ, щепетильный.
Когда-то чей-то пароход стал жертвой морского шторма. Двух англичан выбросило на необитаемый остров. С большим трудом они соорудили себе шалаши и стали жить на острове. Через какое-то время их отыскал другой корабль. Когда спросили их друг о друге, они только плечами пожимали: друг к другу ни разу не подошли, не познакомились. Оправдывались тем, что никто их не представил друг другу…
Казбек пошел в читальный зал. У него тоже скоро экзамен, но он шел не заниматься, а посмотреть свежие газеты и журналы. Кому же после ссоры охота готовиться к экзамену? Уж очень разозлил его заведующий столовой.
Казбек окинул взглядом сидящих в зале студентов, заметил Чыка. Сидит у стола, пишет что-то, наверное, готовит шпаргалки к экзамену.
Как хочется поймать взгляд ее синих глаз! Сердце затрепетало, Казбек пригладил светлый чуб.
Девушка улыбнулась ему.
Как хороша бесхитростная женская улыбка! Представь-ка, из двух глаз смотрят на тебя два солнца, льется на тебя их свет…
– Чему смеешься? – Казбек, смущаясь, подошел к ней.
– Ой, да ты знаешь… – девушка начала ему что-то рассказывать. Он присел напротив.
И тут же заметил, что сидящие неподалеку парень и девушка оставили свои тетради и смотрят на них.
“Зачем? Что им надо?”
– По-моему, вы с Чыкой что-то замышляете? – говорит ему Бало.
– В смысле?
– Говорят, что скоро я буду сидеть на вашей свадьбе почетным гостем.
“А вообще-то…” – подумал Казбек, и поспешил с вопросом: – Кто тебе сказал?
– Сказал… Я сам, что ли, не ваш однокурсник, или у меня глаз нет?
Казбек в его взгляде и улыбке почувствовал какой-то скрытый смысл.
“Как бы не был влюблен?” – мелькнуло в сознании.
Чыка в аудитории сидит впереди них. Бало иногда дергает ее за косу, как маленькую. А когда девушка оглядывается, делает вид, будто ничего не видел, слушает лекцию. Казбек улыбается, и Чыка решает, что балуется он.
– Я накажу тебя, Каз!
Бало фыркает, как перекормленный ягненок.
– По губам дай ему, по губам! – подстрекает он Чыку.
– Смотри, в самом деле, получишь! – что еще может ответить простодушная деревенская девушка.
Через четыре или пять минут Бало снова дергает за косу. Но Казбек не злится. Ему приятен спокойный упрек девушки.
“А может быть, он тоже любит ее?” – забилось сердце у Казбека, но Бало, словно почувствовав это, рассказал ему, что девушка нравится кому-то из старшекурсников. А старшекурсник знает, что на девушку посматривает кто-то с ее курса, то есть он, Казбек…
– Казик, что с тобой? Почему ты загрустил?
“Правда, что со мной? Девушка рассказывает что-то, а я пустился в воспоминания. Когда это было-то!.. Да и зачем вспоминать?”
Кто-то открыл дверь. Бало. Идет к ним.
– Где ты был? У меня голова закружилась, пока искал тебя. Пойдем, сфотографируемся на улице.
– Правда, как здорово! – от радости подпрыгнула девушка.
– А снег уже перестал идти?
– Перестал.
6
Как-то раз, говорят, спросили представителей разных профессий: “Если бы была возможность, какой из дней своей юности вы захотели бы прожить заново?”
Пастух сказал:
“День, когда я в первый раз пошел пасти ягнят”.
Рабочий:
“Когда я получил первую зарплату”.
Ученый:
“Любой день из студенческой жизни”.
И в самом деле, как сладки, как дороги студенческие дни! Даже голодные. Даже в холод? Даже в холод. Даже во время сессии? Да, и во время сессии тоже.
– Ха-ха-ха!..
Бало забыл про “Уэльс”, Чыка про шпаргалки, Казбек, ослепленный сиянием снега забыл про свои тяжелые мысли. Цырпыр, совсем еще не оперившийся Цырпыр, забыл, что он на первом курсе и, если на экзаменах получит двойки, его отчислят, так как на первом курсе на второй год не оставляют. Все забыли обо всем, и по пояс в снегу, поднимая снежную пыль, побежали наперегонки…
Как хорошо играть с товарищами, кидать друг в друга снегом, кувыркаться… Иногда даже человека не бывает видно в снежной пыли, дыхание перехватывает…
– Казик, вон… вон под тем деревом сфотографируемся. Посмотри, какое красивое!
Правда. Великолепная сосна. Широко раскинутые ветви пригнулись до земли под тяжестью снега.
– Идите по моим следам, не топчите снег! – пробивается к дереву, тяжело дыша, Чыка.
– Подожди, я проложу следы, а то у тебя сапожки, наверное, полны снега! – догоняет ее Казбек.
– Ого! Только что меня в снег зарывал, а теперь за мои сапожки беспокоится.
– Ге-ге-гей! Подождите меня! – это Лалу. Кричит из окна.
“Ведь окно из их комнаты выходит на эту сторону”, – что-то дрогнуло в душе у Казбека.
7
Вечер танцев…
– Каз, потанцуем?
– Чы, спасибо. Но я не танцую.
У Чыки такие стройные ноги. Почему Казбек до сих пор не замечал этого? Не обращал внимания, как танцует Чыка? А кто это пригласил ее? Невысокий, коротко стриженный парень. Старшекурсник. Почему он посматривает на Казбека? Что-то говорит Чыке. А почему она не смеется? Раньше улыбка никогда не сходила с ее лица. Почему оглянулась на Казбека?
Куда идет Казбек? Домой? В город? И вдруг опять назад, на вечер танцев несут его ноги. Где же Чыка? Устала танцевать?
– Лалу, где Чыка?
– Дома… Туда нельзя. По-моему, ее поклонник Сатти пошел за ней. Говорит, что она убежала.
8
– Ха-ха-ха!..
Казбека оторвал от воспоминаний звонкий смех Чыки. Стряхнула на него с дерева снег, а сама убегает. А Цырпыр бросает в нее снежки.
– Осторожно, не сделай ей больно. – Снег, словно понимает упрек Казбека, – не получаются снежки, рассыпаются серебристой пылью.
– Я домой иду. А то мой фотоаппарат отсыреет, и экзамен не сдам.
“Молодец, Бало! Откуда ты узнал, что я тоже домой хочу? -обрадовался Казбек. – Только почему ты такой рыжий родился? Ну, совсем не похож на осетина!”
– Я тоже сегодня еще не занимался, – улыбнулся Казбек.
– Больше тебе делать нечего? Одного студента, говорят, спросили -за сколько дней он смог бы изучить французский язык. И знаете, что он ответил? – Чыка стряхивает снег с пальто, идет к ним. – А когда экзамен?
– Уэльс! – Бало опять вспомнил про свой экзамен. – Уэльс!
– Казбек, зайдем в магазин, позаботимся о своем обеде, а то этот… Коротконогий. Невозможно есть то, что он готовит. Гнать его надо!
– Каз, стряхну с тебя снег. Дай мне твою шапку…
Это Чыка. И зачем на нее смотрит Казбек? Почему не дает ей свою шапку? Разве ее слова ему неприятны?
– Чы, не надо. Пусть останется снег. На, возьми свою долю, -unrek ей за ворот насыпать снега, но из общежития кто-то вышел, и Казбек решил остановиться, чтобы не давать повода для сплетен.
9
Говорят, что студент знания получает во время сессии, между экзаменами. Остальное время у него – свободное, если не считать кое-каких мелких обязанностей. Но еще говорят, что студент думает только на экзамене, сидя перед экзаменатором. А больше всего свободного времени у него во время сессии: ни о лекциях не думает, ни об экзаменах. И это на самом деле правда. Сам испытал, да и от товарищей слышал. Только не у всех так получается.
– Проклятый экзамен! Тройку мне и без этих мучений поставят, -Казбек швырнул книгу на кровать.
– Конечно! А из института тебя не исключат! – Бало что-то шепчет себе под нос, но вдруг подскакивает, бросает книгу: – А стипендия?
– Останусь без хлеба!
– А сигареты?
– Бросаю курить!
– Только сигареты не выбрасывай, жалко, – Бало притворяется несчастным. – Оставь мне.
– Когда же ты станешь настоящим мужчиной и будешь сам себе покупать сигареты?
– Глупец! Ты же их все равно выбрасываешь, зачем же зря добру пропадать? Думаешь, мне больше делать нечего?
Сказав слово “делать” Бало подскочил, вспомнил про экзамен.
– Слушай-ка, хорошо у меня выходит: “Уэльс, Уэльс”… Чтобы выучить одно слово, сколько пришлось потратить времени!
– Провались со своим “Уэльсом”.
– Дай спички!
– А что еще тебе дать?
– Не жадничай. Ты помнишь, как я купил целую пачку сигарет?
Как можно забыть об этом? Товарищ проявил вдруг такое мужество, как не запомнить?! В коридоре раздал пачку сигарет ребятам, мол, курите, пожалуйста.
– Кхе, кхе, кхе… – не успев затянуться, Бало закашлялся. -Цырпыр!
– Что случилось? От твоего крика стекла в окнах дрожат! -распахнул дверь Цырпыр.
– Неси скорее воды! Задохнулся от табака!
Казбек улыбнулся. С ним тоже бывало такое. Однажды он даже no|mek от сигарет. Сатти просил, чтобы он не делал предложения Чыке…
“Пусть сама решает, у меня нет ключей от ее сердца!” – разозлился Казбек. Разозлился и курил, курил… Выкурил целую пачку. И опьянел. В голове гудело. А когда встал, даже пошатнулся.
…Казбек опустил голову на ладони. Закрыл глаза, и Чыка на своих стройных ногах подошла к нему, танцуя.
– Ха-ха-ха!.. – стряхнула на него снег с сосны.
– Зачем поссорился с шеф-поваром? Говорят, жалобу на него написал.
– Прогнать его надо!
– Ха-ха-ха!..
– Каз, дай мне свою шапку, я стряхну с нее снег.
– А почему ты к экзаменам не готовишься?
– Тебе трудно, тогда кури, вот тебе сигареты? – это уже говорит Казбек.
– Твои сигареты не годятся: горькие, дымят, от них перехватывают дыхание.
– Идите за мной, не топчите снег!
– Все ушли играть в снежки! – Цырпыр принес воды, оторвал Казбека от его запутанных мыслей.
– Когда у тебя экзамен?
– Послезавтра.
– Ты готов?
– Как тут можно подготовиться? Пожалуй, даже программу до конца не прочитать. Посмотри, какая толстая!
– Ну и хорошо. Голова у нас одна. Надо ее беречь. Пойдем, Каз, играть.
– Уэльс, Уэльс… – вскочил Бало.
10
Прошлой зимой люди были недовольны, снега, видите ли, мало. Как будто услышав эти упреки, зима на сей раз распахнула настежь свои кладовые. На главных улицах кое-как дорогу расчистили, на обочинах же горы снега. А молодежь веселится. Прямо на проезжей части толкают друг друга, падают, кувыркаются.
Казбек и Бало прямо у входа в общежитие столкнулись с Чыкой. (Цырпыр побежал вперед, и, наверное, уже валяется в снегу).
– Эй, рады видеть тебя!
– Уэльс!.. Уэльс!..
Ее брови и ресницы снежной пылью покрыты.
– Ох, Каз, и устала же я.
– Ты рано возвращаешься. Мы же только выходим. – Казбек начал отряхивать с Чыки снег.
– Догоняйте меня! – Бало по нетронутому снегу бросился вперед.
“В последнее время он постоянно старается оставить нас одних”, -Казбек долго глядел ему вслед.
– Мне надо съездить домой, в село. А то гыцци, бабушка, будет беспокоиться. Скоро экзамены и я уже не смогу поехать.
– Как ты доберешься по такой дороге? Я буду волноваться.
Парня смутила собственная смелость, но синие глаза девушки улыбались.
– Не трусь! Если на том свете не будет таких, как ты, я вернусь обратно.
“Дороги скользкие сейчас. Не дай Бог, с Чыкой что-нибудь случится!” – сердце Казбека заныло, как рана, посыпанная солью. Во рту пересохло, пальцы нашли в кармане шубы пачку сигарет. Закурил. Чтобы отвлечься. А там Бало придумает что-нибудь веселое.
11
– Каз, – как волны тихого озера, зашевелились тонкие губы Чыки.
“Неужели Казбек меня не услышал? Идет, шаря в карманах. Наверное, все же услышал, но не обернулся. Сатти бы уже сто раз оглянулся, улыбнулся мне”. Чыка знает характер Сатти, но Казбек, Казбек! Неужели так расстроили его слова Чыки?
“Вечно я говорю, не подумав… – Чыка, расстроенная, направилась в общежитие. – Сатти привык к шуткам… А Каз… Каз, Каз…”
– Тук, тук…
“Шаг, еще шаг, еще… Интересно, Каз догонит Бало? Глупая я, глупая. Ну как теперь развеселить его? Теперь будет ходить расстроенный. Сатти ответил бы мне полушутя. И все… Но Каз… Посмотрю-ка я в окно. Идет, курит. Нет, это пар от дыхания. Он, когда сердится, дым вообще не выпускает. Может только чуть-чуть. Глотает, что ли? Оттого и бледный, слабый. А Сатти из ноздрей прямо синий-синий дым выпускает. Вдыхать не вдыхает, нет, дым, знает, вреден. Ты тоже не вдыхай глубоко – яд же это. Знает, а курит.
– А кто-нибудь тебя заставляет курить? – издеваясь, спросила я как-то.
Он улыбнулся. Помнишь, говорит, ты сказала: “Мужчина должен чем-то отличаться от женщины – должен и курить, и пить, и на девушек посматривать…”
“Глупый! То, что Каз курит, мне нравится, а этот только в угоду мне курит. А Каз молчит. Словно каждое слово ему очень дорого дается…”
Чыка легла на кровать и мысли унесли ее далеко.
– Чыка! Ты еще здесь! А твой автобус уже ушел, – голос Лалы прервал мысли Чыки.
– Мой автобус?.. Ну и хорошо. Вон опять какой снег повалил, -Чыка махнула рукой и порвала билет на автобус на мелкие кусочки.
12
“Эх-х!.. Чыка, Чыка… Без тебя не хочется жить на свете. Но что же останавливает меня, не дает покончить с собой?.. Что? Ведь я сам распоряжаюсь своей жизнью… Эх-х!.. Чыка, Чыка…”
Казбек нахмурился. Воспоминания, воспоминания. Они унесли его куда-то далеко… В детство.
Вот его сверстники играют в мяч. Но его не зовут. Почему? И тут внезапно понял почему. И отошел в сторону. А там лег под дубом и заплакал взахлеб.
– Дитя мое, что с тобой? Обидели тебя? Или болит что-нибудь? -мать сбросила около мальчика вязанку хвороста.
Огрубевшие от работы пальцы матери вытерли его слезы.
– Мама, моя нога… Что с моей ногой?..
Знало любящее материнское сердце, что сын когда-нибудь обязательно задаст этот вопрос, но все казалось, что это будет не скоро.
– Почему? Почему ты сейчас спросил меня об этом, мой мальчик? Тебе сказали что-нибудь? Тебя обидели? – худые пальцы матери гладят чуб мальчика.
– А кто может говорить со мной об этом, мама? – хочет спросить мальчик, но дрожащие пальцы матери закрыли ему рот.
– Надежда моя, когда человек рождается, уже тогда на лбу у него бывает написано, что ему судьбой предопределено. И никуда от этого не убежишь. Иначе как объяснить, мирное время ведь было, а ты остался без отца. Я хожу в трауре. От судьбы не уйдешь. А ведь отец твой был образованным. Как он попал в пасть этим волкам? Почему не подумал о будущем, о нас? Он же отцом был?
Мать плачет.
– Мама, что случилось с моим отцом?
– Арестовали его, мое солнце. В полночь… Он работал учителем. Тебе не было еще и года. Ох, горе, горе…
– И не видела ты его больше, мама? – расстроился мальчик.
– Нет, мой свет. Был вечер, пора было ложиться. Ох, горе мое… Отец твой проверял школьные тетради. Я положила тебя на кровать. Вдруг несколько человек, точно голодные волки, вбежали в комнату. Твоему отцу даже слова сказать не дали. Увели. У меня потемнело в глазах. Ты упал с кровати. И вот – нога твоя… Мой мальчик… Но ты же ведь не девочка… Ты не должен плакать.
– Мама, а почему ты плачешь?
– …
– Мама, не плачь. У каждого, сама говоришь, судьба на лбу бывает написана?
– Да, да, солнце мое, иди, играй. А я растоплю печь, тесто уж подошло, – мать встала, погладила сына по голове и пошла домой.
“Судьба…” – сколько ни рассматривал Казбек в зеркало свой лоб, ничего не смог разобрать.
13
Опять идет снег. Большие, пушистые снежинки густо опускаются на землю. Говорят, такой снегопад обычно бывает долгим. Но сегодня -все иначе. Навалило уже по пояс.
– Смотри-ка, смотри, смотри!.. – Бало показывает куда-то рукой.
“Что случилось?”
– Каз, Каз!..
“Тури. Хромой Тури. Бедный, как тяжело ему идти. Покачнулся. Ухватился с трудом за столб. Опять пьяный”.
– Как будто он из столовой вышел. Наверное, опрокинул стаканчик, – будто понял его мысли Бало.
Темная ночь…
Только пули свистят по степи…
Идет, поет. Деревянный протез на ноге скрипит. Трудно ему.
Война!.. Бомба упала рядом. Правую ногу ниже колена и кисти обеих рук оторвало.
А если в наше время война?.. Не дай Бог, даже трава перестанет расти…
“Тури из госпиталя, говорят, написал жене, рассказал ей все. Она не стала ждать его возвращения, махнула замуж за другого…”
Казбек остановился.
– А почему его в Дом престарелых не определят? – спрашивает Бало.
– Говорят, он не выдерживает там. Убегает.
– Ах!.. – Поскользнулся. Хочет встать.
– Пойдем, Каз, что ты на него уставился?
– Жалко его… Я помогу ему подняться. Замерзнет ведь человек!
– А вдруг у него что-нибудь пропадет? Скажет потом, что это мы… – забеспокоился вдруг Бало.
– Иди, я тебя догоню.
“Что может у него пропасть? Старый полушубок или его деревянная нога? Неужели Бало уйдет? Ай-ай-ай!..”
– Тури, дай руку! Встань!
– Оставь меня, солнце мое. Полежу немного, отдохну…
– Холодно… Встань. Видишь, снег как валит.
– Холод… Снег… Ха-ха!.. Кхе-кхе-кхе!.. – Его хриплый голос прервался кашлем.
– Встань!
Тури кряхтит, поднимается.
– Эх, дитя мое… Ты знаешь, сколько раз я лежал на льду? Пурга… Ух-х!.. Пули… Немцы… Та, та, та!.. Атака… Ур-р-ра!.. -Тури рванулся вперед, увлекая за собой Казбека. Тот еле удержал его за грубую овчинную шубу.
– Каз! – Бало не терпится уйти.
– Иди, не жди меня.
– Сынок, кто это?
– Мой товарищ. Он хочет поиграть в снежки.
– Ну и иди с ним, – Тури железными пальцами похлопал Казбека по плечу.
Чего только не придумают люди. Ну зачем была придумана война? У Тури оторвало правую ногу, кисти обеих рук. К ноге привязали круглую деревяшку, чем ниже, тем тоньше. Так легче с ней обращаться. К рукам приделали железные пальцы, чтобы сам мог поднести ко рту воду и хлеб.
Сколько раз видел Казбек, как он этими пальцами держит ложку или стакан… А когда пьянеет, пальцы отказываются служить ему. Работники столовой не любят его: стаканы, видишь ли, разбивает.
– Поиграть – это потом, Тури. А сейчас мы с тобой не спеша пойдем.
– Да, да, солнце мое, видишь? Снег идет!.. А ты думаешь, что я пьян, сорванец! А как же тогда я снег вижу? Молодым я любил играть в снежки. А сейчас никто не хочет играть. Человек, чем больше знает, rel задумчивее становится. До игры ли задумчивому?
Тури замолчал. Вспомнил, кажется, молодые годы.
Раз, два… Раз, два…
На свежем снегу остаются отпечатки трех ног и один круглый, похожий на след жеребенка.
Раз, два… Раз, два…
– Сынок!
– Слушаю тебя, слушаю, Тури.
– Ты, наверное, думаешь, ну зачем этому калеке жить на свете? Умри… Другим не будешь мешать. И себе тоже.
– Нет, Тури, я так не думаю.
– Эх, знаю я вас, молодежь! – Тури остановился, расставив ноги. Посмотрел на Казбека. – Ты знаешь сказку про хромого муравья?
– Не помню что-то.
“Что это еще за сказка? И есть ли она на самом деле? Почему мне ее никто не рассказал, когда я был маленьким? Маме было не до сказок? Может быть, если бы отец не умер в тюрьме, он посадил бы меня на колени, погладил бы по голове и рассказал сказку про хромого муравья. Конечно, рассказал бы. Ведь он был учителем. Он должен был знать много сказок”.
– Ну вот видишь, ты не знаешь эту сказку. Скажи мне, у тебя есть возлюбленная?
Казбек смутился. Вспомнил о Чыке и забеспокоился: “Интересно, уехала ли она?”
– Знаю я вас, молодежь, знаю! Без любви жить не можете, а потом в суде только и делают, что разводят вас.
– Тури, это только так кажется. Те, кто живет душа в душу, не судятся, не разводятся.
– Да, может, ты и прав. Но послушай-ка лучше сказку.
Парень полюбил девушку настоящей любовью. Послал к ней сватов. Но девушка оказалась бойкой. Как только она не испытывала его мужество! Двенадцать дней, двенадцатью парами лошадей заставила пахать землю и засеять. А потом велела ему собрать посеянное зерно, все, до последнего зернышка. А парень оказался не промах. Он был из тех, кто дружит со всяким зверьем, букашками, птицами. И вот он рассказал муравьям о своем горе. Те тотчас же расползлись по полю и начали собирать зерна. Собрали. Но одного зернышка не хватает.
Девушка улыбается.
– Проиграл ты, парень, одного зернышка не достает!
– Вот оно, я несу его! – раздался с конца поля голос хромого lsp`b|.
Да, он нашел последнее зерно! Но был хромым. Поэтому отстал.
Раз, два… Раз, два…
14
Снег, снег, снег… На домах, на деревьях, на земле… Падает, падает, падает… А на улице полно народа. Даже летом столько не встретишь. И все парами, парами, парами…
– Ха-ха-ха!..
– Хи-хи-хи!..
– Хо-хо-хо!..
Смеются, смеются, смеются…
“Интересно, Чыка уехала? – под ногами у Казбека скрипит свежий снег. – Ну какая мне разница – уехала, не уехала. Не надо думать о ней”.
Казбек скомкал в ладонях снег.
– Эй, не кидай! – какая-то молоденькая девушка спряталась за дерево.
– Что? – не понял ее Казбек.
– Не кидай снежок!
– Не бойся, – парень улыбнулся через силу и выбросил снежный ком.
Девушка засмеялась, пошла, смеясь, оглянулась на него.
“Интересно, Тури заснул уже? – мелькнуло в голове Казбека. Закурил. – Какой, однако, снег! Интересно, ушел автобус в село Чыки?”
– Ха-ха-ха!..
– Хи-хи-хи!..
– Хо-хо-хо!..
“Интересно, над чем смеются эти люди? Над собой? А, может, надо мной? Или вот над тем парнем с длинными волосами. Отобрал у девушек санки, а они свалили его, зарывают в снег. Интересно, где Бало? Ох, скоро экзамен…”
– Казбек!
“Кто это? Лалу?”
– Что?
– Куда ты? Пойдем, поиграем в снежки!
– Скажи, Чыка уехала домой?
– Чыка? Нет. Очень много снега. Боится, что занесло дорогу. Сидит в комнате и пишет шпаргалки.
“Вот хитрющая! А вообще-то, кто не хитрит во время экзаменов? Весной одна девушка чуть ли не весь учебник переписала на свои ноги. M` экзамене под столом приподняла платье и стала списывать.
– Неси свои шпаргалки сюда! – экзаменатор заметил, что она списывает.
– Какие шпаргалки? – опуская платье, удивилась девушка.
Экзаменатор посмотрел в столе, под столом – нет ничего. И сел на свое место. Девушка опять приподняла платье.
– Не двигайся с места! – вскочил экзаменатор.
– Пожалуйста, – девушка показала ладони, мол, нигде ничего нет, встала. Платье опустилось и закрыло энциклопедические ноги. Девушки и сейчас еще вспоминают, что после этого она целую неделю не могла отмыть свои записи с ног.
“Пойду, почитаю конспекты Чыки”, – Казбек обрадовался, что Чыка не уехала домой.
– Не пойдешь играть?
– Спасибо, Лалу. Пойду в общежитие, позанимаюсь.
– Да, Чыка там одна осталась! – подколола его девушка и, смеясь, убежала.
– Тук, тук, тук…
– Войдите!
Как приятно слышать голос любимой девушки! Сердце у Казбека затрепетало, он осторожно открыл дверь.
– Можно?
– Можно, можно! – Чыка покраснела, вставая.
– Ты как будто не ожидала, что я приду?
– Ну, почему же… – улыбнулась девушка.
Честно говоря, она, конечно знала, что он придет, но не думала, что так быстро пройдет обида…
– Не уехала?
– Нет, – девушка улыбнулась и парень смутился.
– Опять пишешь шпаргалки?
– Пишу.
“Вот если бы студенты учили то, что заносят в шпаргалки, то знания некуда было бы девать. Шпаргалки…
Казбек посмотрел на стол.
“Еще не прошла его обида. Оттого и грустный, – подумала Чыка. -Наверное, злится на меня?”
– Каз, ты еще злишься?
– Злюсь? За что?
– Сегодня… На дворе, ты же обиделся?..
– Что ты, Чыка! Каждый делает, что хочет.
– Тук! Тук! Тук!.. Казбек! Уэльс! Уэльс!..
– О-о-о!.. Он поднимает тревогу… Заходи! – Чыка встала, открыла дверь.
– Казбек здесь? – Бало просунул свою стриженую “под бокс” голову. – Пойдем домой, поедим. Умираю с голоду.
15
– Казбек!
Знакомый голос. Парень с короткой стрижкой, улыбаясь подходит к нему.
– Сатти?
Перед глазами Казбека встала Чыка.
– Каз, что ты больше всего любишь? – смеется девушка.
– Больше всего? Люблю, когда зимой снег валит большими хлопьями, закутаться в теплое пальто и гулять, чтобы снег под ногами скрипел.
– Привет. Моя невеста там? – Сатти кивает головой в сторону общежития.
“Что это он сказал? Моя невеста? Кто это его невеста? Чыка?” -спрашивает мозг.
“Почему он называет ее “невестой”? Пусть не врет. Если ты мужчина, зачем позоришь девушку? Ведь ни о чем не договорились, а он кричит “моя невеста!” Чтоб кроме него никто к ней не подходил? Жених двадцатого века!”
– Казбек, что ты уставился на меня?
– Ты пьян.
– Да, выпил немного. Ребята уговорили. Приехал в город по делам… А Чыка дома?
– Вроде бы. Сильный, однако, снег идет.
– Пойдем, выпьем по кружке пива. Я, правда, уже перестарался, но вместе с тобой…
– Спасибо, меня Бало ждет. Я за хлебом вышел.
– Ничего. У меня раньше бывало и на хлеб денег не оставалось, а теперь… Получаю зарплату! Но студенческие дни не забываются.
“Студенческие дни!.. Они вправду так хороши? Почему Сатти так хочется остаться студентом? Боится работы! Может…”
– Пойдем за хлебом вместе, – Сатти повел Казбека в магазин.
…Через некоторое время они пришли к Бало с двумя бутылками водки.
– Это Сатти, – говорит Казбек. – Я не пускал, но…
– Я только пойду, посмотрю, как там Чыка, – заглядывая в зеркало, говорит Сатти.
– Присядь на минуточку. Отведаем твоего угощения, – беспокоится Бало.
– Ребята, это для вас… Я пойду… Эх, не успел побриться…
“Моя невеста!” – глухо прогремело опять в голове у Казбека. Заныло сердце: Сатти будет обнимать стройный стан Чыки, его щетина будет вонзаться в ее нежные щеки…
– Побрейся, – сунул он Сатти свою бритву.
– Что же ты нас на свадьбу не приглашаешь? – вопрос Бало резанул Казбека по сердцу.
– Вот кончится учебный год…
16
Когда Чыка попросила у тамады слово, Сатти сразу наполнил ее большую деревянную чашку красным вином. Кто-то назвал эту чашку пудовой. Больше двух стаканов не вмещается, но если вино доброе, крепкое, ее вполне бывает достаточно.
– Казбек, ты должен принять от меня этот бокал, – слегка склонив голову, тихо, но так, чтобы слышали все присутствующие, сказала девушка.
Смелый, открытый взгляд ее карих глаз задел за живое. Удушливая волна подступила к горлу. Все вокруг перестало существовать. Будто они вдвоем и нет больше никого.
– Не ударь в грязь лицом, – донеслось до него откуда-то издалека.
“Отказываться нельзя. Возьми. Можешь не пить. Поставь возле себя”, – прочитал он ее мысли и, повинуясь, протянул руку.
– Дай-ка я ему передам.
– Нет, сама, – Чыка вышла и, не спеша, стараясь не расплескать вино, направилась к Казбеку.
Рука ее слегка дрожала. Он, продолжая неотрывно смотреть ей в глаза, осторожно взял бокал. Она не убрала руки. Их пальцы словно примерзли к бокалу.
“Почему ты молчишь, Каз? Скажи что-нибудь!” – просили ее глаза.
Перед Казбеком возник образ Бало. Он хорошо помнил тот день. Бало и Чыка поссорились. Бало, чтобы привлечь внимание девушки, потянул ее за косу.
Возможно, девушка поняла, кто это сделал, возможно, нет, но она обрушила свой гнев на Казбека. Ему показалось, что она хочет ударить его.
– Не распускай руки! А то найдется, кому их привязать!
– Ты пугаешь меня?
– Зачем мне пугать тебя?
– А как же понимать твои слова?
– Девушкам не следует так вести себя…
Обида и гнев захлестнули ее. Чыка отвернулась, и по ее съежившейся фигурке было видно, что она вот-вот расплачется.
– Чы, ну, ладно, не обижайся. Я не хотел тебя обидеть.
Она как будто не слышала его и до конца занятий сидела, как каменная.
На следующий день она не поздоровалась и, если взгляды их неожиданно встречались, смотрела на него, как на пустое место. Просто не замечала его. Казбек очень переживал и первое время постоянно делал попытки к примирению, но тщетно. Казалось, он для нее больше не существует.
И вот теперь, через год после тех событий, Чы предлагает ему бокал.
Неожиданно вспомнился недавний случай. Это было неделю назад, в общежитии. Казбек стирал рубашку, когда дверь открылась и вошли Бало и Чыка. Казбек от неожиданности растерялся.
– Скоро праздник, а ты и в ус не дуешь. Ты что себе думаешь? -игривым тоном спросил Бало.
Казбеку стало ясно – парень навеселе.
– Ты что, опять будешь отсиживаться, делового из себя строить? -продолжал он, изобразив мимикой и жестом делового человека. – Так занят, что и разговаривать некогда. Задвинь свой таз под кровать, или я задвину сам.
– Убери руки!
– Чего ты злишься?
– Убери руки! – Казбек дал ему пощечину.
– Спасибо, – едва вымолвил Бало.
“Произнеси тост”, – прочел он в ее глазах.
– Пусть твоя честь будет выше чести этого бокала.
Кто-то поставил пластинку, зазвучала музыка.
– Каз, давай потанцуем.
– Ты ведь знаешь, я не танцую.
– Ну, пожалуйста, не отказывайся. Идем.
Противоречивые чувства и надежда завладели им.
– Я отдавлю тебе ноги.
– У тебя обязательно получится. Правую руку проведи под моей kebni рукой. Левую дай сюда. Ноги надо передвигать вот так.
– Может, оставим.
– Не стесняйся. Видишь, уже почти получается.
– Чы, может, ты с кем-то другим потанцуешь?
– Ха-ха!.. Ненавижу трусливых.
– А я – обидчивых девушек.
– Ха-ха-ха!.. Каз, почему ты тогда ударил Бало?
– Почему? Так надо было.
– По-моему, ты был не прав. А ведь он мог тебе ответить, но сдержался.
Казбек вспомнил их уговор с Бало: кто по своей воле прикоснется хотя бы к одежде Чыка, тому другой дает пощечину. Знала бы Чыка, что Казбеку гораздо больше доставалось!..
– Потанцуем еще? У тебя хорошо получается. Только ты слишком трясешь плечами.
– Так что же у нас произошло, Чы?
– Не знаю…
– Казбек, можно я потанцую с Чыкой? – неуверенно спросил Сатти.
“Интересно, о чем думает сейчас Чы? Сегодня она какая-то грустная. На нее это не похоже. Что же с ней происходит? Наверное, Сатти просит ее, чтобы она тоже курила с ним: “А то меня паровозом назовешь”.
– Бало, ты что-то хочешь сказать?
– Я хотел от тебя что-нибудь услышать.
– Бало, давай поднимем этот бокал за тех, кого мы уважаем и кому доверяем, за настоящих друзей. Дружба – великая вещь. Что бы с нами не случилось, дружбу обязательно надо сохранить.
– Молодец! Хорошо сказал. Я поддерживаю.
– Только до дна.
Неожиданно Бало затянул песню.
– Каз, ты почему не поешь?
– Я? Я же подпевал тебе.
– Ха-ха-ха! Что-то не слышал… Хороший сегодня день!
– Все-таки студентам нужна разрядка!
– Каз, я хочу сейчас поехать в город.
– Напрасно. В таком состоянии она не примет тебя.
– Кто?! Меня?! Каз… Кто меня любит, тот не должен пренебрегать мною ни пьяным, ни… каким угодно!
“Что же ты не закончил фразу? Думаешь, обижусь? У каждого судьба на лбу написана”…
“На лбу! Ха-ха-ха!.. Судьба! И что же, выходит, у меня на лбу было написано, чтоб отца невиновным убили, а я упал с кровати? И у Тури на лбу было написано?”
– Бало, я за Тури должен выпить.
– Ты довел его до места?
– Довел. За его здоровье надо выпить. Он за нас сражался!
17
“Судьба, – Казбек запер за собой дверь. – Бало все-таки уехал в город… А где же этот Цырпыр несчастный? Наверняка на экзаменах нахватает двоек. Будет знать, как шататься. – Казбек закурил папиросу. – Судьба… Сейчас гыцци сидит в пустой комнате и вяжет. Удивительно, на спицы даже не смотрит, а никогда не ошибается. У нее тоже так на лбу написано?”
Он увидел в зеркале шифоньера свое изображение. Сделал несколько шагов сначала в одну, затем в другую сторону. Да, как ни прибегай к разным уловкам, хромоту скрыть трудно. Если встать прямо на левую ногу, правая будет чуть-чуть короче.
“Почему мне такая судьба досталась? Кто на моем лбу ее написал такую?”
Казбек снял правую туфлю, положил туда целую свернутую газету и надел. Ногу жмет, но если привыкнуть, можно перетерпеть. Снова подошел к зеркалу. Сделал несколько шагов. Вроде бы так меньше заметно.
“А может… срезать каблук? Ох, Чыка, Чыка. Вот пойду и при Сатти скажу: “Люблю тебя! Люблю и не могу жить без тебя!” Н-нет, нет!.. Все это уже было однажды. Больше не хочу. Но как трудно сдерживать себя”…
Перед глазами Казбека встала картина минувших дней:
– Чыка…
– Да.
– Чыка…
– Я уже скоро двадцать лет Чыка…
– Чыка… Люблю тебя, люблю… Мои мысли все время с тобой. Я не могу без тебя.
Глаза у Чыка расширились и наполнились слезами. Губы дрожали.
“Что с ней?” – онемел Казбек.
Девушка, наконец, справилась с волнением:
– Ты не должен мне это говорить… Ты же знаешь, что у нас уговор с Сатти.
– Знаю Чыка, но я тебя любил и до него…
– А где же ты был до сих пор?.. Любил… Не надо было играть в прятки…
18
– Добрый вечер, Бадри!
– А? Вечер добрый, – отозвался Бадри, остановив тачку и сделав приветственный жест. Он положил на ступеньки длинную доску и, используя ее как наклонную плоскость, вывозил из подвала шлак. Очень ловко у него это получалось.
– Эй, немножко еще, немножко, немножко, – подгоняет себя Бадри, -вот так, вот! – Бадри перевернул тачку, и пыль от шлака окутала его по пояс.
– Я еще крепкий парень? – Бадри вытер лицо рукавом и улыбнулся, обнажив белые зубы.
– Да еще какой парень! – подтвердил Казбек.
– Хо-хо!.. Ты бы поработал на моем месте два дня!
– Чего ты меня пугаешь?
– Еще скажу… Шучу я. Нет ли у тебя папиросы? – Бадри аккуратно присел на ручку тачки.
– Для тебя у меня и птичье молоко найдется.
– Ох-х! Устал, как собака, – Бадри почесал свой большой нос. -Скажу еще… Вам только бы тепло было. А вот попробовал бы кто-нибудь из вас повозить полную тачку. Посмотрел бы я на вас.
– Не сердись, Бадри.
– А?! – Покрутив головой и несколько раз втянув носом воздух, Бадри уставился на Казбека. – Водкой несет. Пьяный ты, что ли?
– Хочешь, угощу?
– Смеешься? Первый раз слышу, чтобы студент говорил мне такое, -недоверчиво произнес Бадри.
– Не слышал, так вот послушай. Я не шучу. Вот возьми, – Казбек положил на тачку пять рублей.
– Ты что, стипендию получил?
– Это не имеет значения.
– Вот ты сейчас так говоришь, а потом будешь требовать в двукратном размере, как Сатти. Он тоже как-то угостил меня бутылкой пива, а через несколько дней сказал, чтобы я вернул ему две.
Бадри заметил, как потемнело лицо Казбека при имени Сатти.
– Ну что ж, подожди меня. Я скоро приду. Ты спустись вниз, зайди в мою комнатку. На стене висит сумка. Ты вынь из нее кое-что – жена ophmeqk`. Еще скажу…
Казбек по покрытым снегом ступенькам осторожно спустился вниз. Лестница была крутая и неудобная, того и гляди упадешь или подвернешь ногу.
“Который год живу в общежитии, а ни разу не приходилось бывать здесь”.
Под железным котлом, где, скорее всего, находилась вода, в железной печи пылает огонь. Угольная пыль толстым слоем лежит на полу, на стенах, на трубах и даже на потолке.
– Ну как тебе здесь, – раздался сзади голос Бадри. – И как ты думаешь, сколько я получаю за эту работу?
“Любопытно, – подумал Казбек, – Бало был когда-нибудь здесь? А другие студенты? Вряд ли. О Бадри говорят, будто он умеет только деньги получать и выпивать, а топить, мол, черти пусть вместо него топят. Как же так, зарплату получает, а обязанности свои не выполняет. А разве в мои обязанности не входит сейчас сидеть и готовиться к экзаменам? Интересно, Сатти еще у Чыка? Бесплатная учеба, да еще стипендия. Говорят, сейчас поступление в институт стоит несколько тысяч. Родственников, знакомых, всех поднимают на ноги. Просьбы, деньги, подарки… В итоге на скачках побеждает паршивый конь. Затем шпаргалки, шпаргалки… Студенты, подобные Цырпыру, не могут освоить программу, но институт заканчивают непременно. И таких много… А смог бы я работать здесь, как Бадри? Деньги… Нет, никаких денег не нужно за такую работу в этом подвале, в этом аду”…
– Ну, как, накрыл на стол? – Бадри вошел, не стряхнув снег.
– Что? – Казбек вздрогнул и обернулся. – Где стол?
– Иди-ка сюда. Еще скажу… Я тоже живу, живу! – Бадри из-за пазухи вынул бутылку водки и сверток. Он прошел вперед, толкнул ногой полуоткрытую дверь. Казбек последовал за ним и оказался в комнатушке, огороженной от подвала досками. В помещении стоял старый стол и широкая скамейка со спинкой, сколоченные, наверное, самим Бадри. На них была та же пыль, стены почернели от сажи; на противоположной стороне, под репродуктором висела кожаная сумка.
– Радио у тебя работает?
– У меня и без него в ушах гремит. Дай-ка сумку. Вот тебе стаканы. Нарежь колбасы. Вот тут еще есть кусочек сыра, соленые помидоры и хлеб. Садись, чего стоишь?
Казбек продолжал стоять, как будто не слышал.
– Садись, садись! – повторил Бадри и вытер скамейку рукавом.
Казбек, боясь обидеть Бадри, подавил брезгливость и нехотя присел m` стул.
– Ну, живем, пьем! Еще скажу… чтоб здоровый дух не покидал нас… – Бадри не нашел больше подходящих слов и выпил.
– Живем и пьем, Бадри? Но этого маловато. Хочется, чтобы мечты сбывались, работа была по душе, да мало ли чего человеку надо…
– И чтобы достаток был, – добавил Бадри.
– Согласен с тобой.
– Аминь!.. Ге!.. Мол-лодец! Даже не моргнул. Ну, как?
– Нормально.
– Тогда налей еще по одной.
– Ну, давай.
– А вот этот бокал я выпью за твое здоровье, Казбек. Ты…
– За мое здоровье?
– За твое. Еще скажу… Чтобы успешно закончил учебу свою. И еще… Хорошую девушку тебе в спутницы жизни!
– Спасибо, Бадри, спасибо.
“Чыка… Ох-х-х, Чыка, Чыка!” – промелькнуло в голове Казбека.
Бадри хотел еще что-то сказать, но передумал и молча поднял бокал.
– А вообще-то… С этой девушкой… Не обижайся, но… Еще скажу… Кто из вас с Сатти с ней встречается? – Бадри потянулся за сигаретой.
“С этой девушкой?.. Кто из нас с Сатти?”
– Казбек, люблю тебя, как сына. Еще скажу… Не обижайся. Совсем недавно она ушла куда-то вместе с Сатти. Потому я тебя и спросил, а вообще… Еще скажу… Что, разве в общежитии нет больше девушек?
– Правильно говоришь, Бадри! – согласился Казбек, пытаясь подавить в себе горькое чувство. Опять засосало в груди, опять червь ревности зашевелился. Нет покоя в душе, нечем себя утешить.
– Выпьем еще, – предложил Казбек. И, чуть помедлив, добавил: -Пусть все люди на земле будут счастливы.
– Что ж, пусть будут.
– У людей ум за разум заходит! Каждый спешит опередить другого. Значит, кто-то обязательно отстает.
– Отстает, отстает, – вторит Бадри.
– А ты знаешь, Бадри, закон диалектики?
– Закон…
– Все в мире развивается по этому закону. Это естественно. И нечего сетовать и обвинять кого-то в собственных неудачах.
Бадри ничего не понял, но кивнул и молча выпил.
Казбек уставился в пустую рюмку и затих. Молчал и Бадри.
“Может, на меня за что-то обиделся”, – думал старик.
– Казбек, я иногда что-нибудь бурчу девушкам вслед, но это просто так, не со зла. Шутя… Возможно, кто-нибудь обижается…
– Обижается? А как же иначе? Без этого не проживешь. Одни тебя будут любить, другие ненавидеть.
– Это так…
– Тогда давай споем! Человек никогда не должен падать духом. Чего бы это ни стоило. Иначе он ничего не добьется в жизни.
“Петь?” – подумал Бадри. Этого он делать пока не собирался, но все-таки нехотя стал подпевать:
Чепена, Чепена, гей!
Что хорошего ты мне пожелаешь?
Голос Бадри показался Казбеку охрипшим, жалким. Он взял бутылку, налил полный стакан и протянул старику:
– Выпей штрафную.
– Штрафную? Почему?
– Голос у тебя что-то хриплый.
Бадри левой рукой ухватился за шею, а правой поднес ко рту рюмку.
“Эх, Чыка, Чыка”…
Казбек вдруг помрачнел. Ему вспомнилось: кто-то рассказывал о Бадри, будто во время войны он притворился сумасшедшим, чтобы не взяли на фронт.
“Вот если бы такие, как он, воевали, как надо, Тури не стал бы калекой… И после этого я должен пить за его здоровье?”
– Бадри!..
– Еще скажу…
– Скажи, скажи! Что хочешь сказать, то и скажи, может, услышит тебя кто-нибудь! – Казбек вдребезги разбил свой стакан об пол.
Бадри подскочил, как ошпаренный:
– Казбек… Казбек… За что ты обиделся на меня?
Казбек со злостью хлопнул дверью и, покачиваясь, направился к выходу.
19
Хлопья снега, хлопья… В свете уличных фонарей они, как рой мух, летят и кружатся, а затем медленно опускаются на землю, на мохнатую шапку Казбека, на его плечи.
Вокруг толпа. В этот праздничный вечер все устремились в центр города. Движение машин было остановлено, людское море заполнило всю skhvs. Откуда-то с площади доносилась песня Уастырджи.
Сейчас в селе все приглашают друг друга в гости, песни поют, веселятся. Все-таки праздник. Столы ломятся от снеди. Каждая хозяйка постаралась наготовить побольше и повкуснее.
Давно Казбек не был дома. Мать еще месяц назад просила, как только выпадет снег, приехать и забить кабана. Уже тогда кормить его было нечем. Казбек обещал приехать с товарищами, но забыл об этом. А ведь до села рукой подать. Старики говорят, что раньше пешком ходили в город. Рано утром – из дома, а после обеда возвращались обратно.
Под ногами Казбека хрустит только что выпавший снег. На душе неспокойно. Совесть гложет. Может, и наколотых дров не осталось? Как же так получилось? Как он мог забыть? Кто сейчас с ним поедет, во время сессии? Да и вообще, студент любит все готовое.
Казбек посмотрел на часы. Летом в это время бывает еще светло, но… Да и где сейчас машину найдешь? Никто не согласится ехать в село. Путь недолгий, да время позднее, к тому же, как назло, снег стал падать гуще. Пешком же идти почти четыре часа.
“Может, все-таки удастся найти попутную машину?” – с надеждой подумал Казбек.
– Ге-ге-ге-е, шофер!..
– Козел! Тебе что, пустая голова, жить надоело?
– Привет. Довези до села.
– Отойди! Лезешь под машину, а я отвечать должен! Отойди!
– Ну отвези, что тебе стоит.
Кто-то неожиданно тронул Казбека за плечо. Он повернулся и увидел милиционера.
– Здравствуйте. В чем дело? – обратился к Казбеку милиционер.
– Здравствуйте. Все порядочные.
– Зачем под машину лезешь? Если себе места не можешь найти, садись, отвезу куда следует.
– В село?
– В милицию.
– Спасибо! Лучше провести ночь на улице.
– Смотри у меня, чтобы без фокусов… – погрозил блюститель порядка и ушел.
Вдалеке показалась машина. Казбек сделал несколько шагов навстречу, махнул рукой и отскочил в сторону. Водитель затормозил. Машина с визгом проехала несколько метров и остановилась.
– Что надо? – буркнул шофер.
– Подбрось до села…
– Садись! Быстро! – донесся из машины знакомый голос.
“Неужели Сатти? И… Чыка. Куда они едут?”
– Нам по пути… – Сатти что-то шепнул водителю.
– Ладно, садись. Пять рублей заплатишь.
“Ого! По пути, да еще пять рублей. Ладно, черт с ним! Другую машину все равно не найти”, – прикинул Казбек.
– Каз, что-нибудь случилось? Почему ты едешь на ночь глядя?
Как приятно слышать ее голос. Такой нежный и мелодичный. Обволакивает тебя и успокаивает.
– Я обещал заплатить ему десять рублей, иначе не соглашался. Говорит, дорога плохая, – Сатти словно прочитал его мысли. – Сейчас отвезем Чыку в общежитие и…
– Ребята, а может, вы передумаете? Ведь потратим два часа. Неизвестно, встретится мне кто на обратном пути в это позднее время? А если машина где-нибудь застрянет? Да за эти два часа я в два раза больше…
– Нет, нет, брат, что ты говоришь! Мы обязательно должны поехать, – уверенно произнес Сатти.
– Главное, довезите меня до общежития, а там… – улыбнулась Чыка.
– Торопливость тебе не свойственна, – Казбек хотел подковырнуть Чыку, но получилось как-то неловко, и он помрачнел.
– А ты знаешь, – обратилась к нему девушка, – он, – она показала на Сатти, – кому-то из студентов доложил, что мы с ним смываемся и пусть нас не ищут. Ты представляешь, что теперь о нас подумают? Уже сейчас все общежитие, наверное, перемывает нам кости.
“Мы с Чыкой смываемся…” – что-то сжало сердце Казбека, стало жарко, и он снял шапку.
– Что ты беспокоишься? Тебя интересует чужое мнение? – Сатти залился смехом.
Чыка будто не слышала Сатти. В ней чувствовалась какая-то напряженность, взгляд постоянно останавливался на Казбеке.
“Что с ним? Он как будто не в себе”, – глядя на Казбека, подумала девушка, и ей сделалось неспокойно.
Веселье Сатти никто не поддержал, и он, сделав вид, что ничего не заметил, сосредоточенно уставился в окно.
“Удивительный народ эти женщины! Вот Чыка… Что с ней? Только что щебетала и смеялась, не переставая, а теперь… Как только появился Казбек, ее словно подменили. Всегда называет его только Каз”.
Сатти вспомнил листок, выпавший из книги, которую читала Чыка. Девушка составляла список группы для чего-то и каждого записала по фамилии. А в конце списка было значилось – Каз. Это задело Сатти. Когда он показал список Чыке, она смутилась и с явно наигранным удивлением спросила:
– И почему это я записала его по имени? Сама не пойму.
“По имени”… – подумал тогда Сатти. – Если бы хоть по имени, а то – Каз”.
“Может, она на самом деле его”… – Сатти отогнал от себя неприятную мысль. Наткнулся взглядом на Чыку, перепрыгнул на Казбека. Увидев их напряженные лица, совсем сник.
“Он умный парень. И характер у него есть”, – вспомнил Сатти слова Чыки. Она думает, я слепой и ничего не подозреваю. Все видно невооруженным глазом. Это только им кажется, что никто ни о чем не догадывается… Наивные люди. Ха-ха!”
Сатти в упор поглядел на Казбека: “Умный парень!”
– Казбек, зачем ты моего приятеля обидел?
– Кого?
– Моего приятеля, заведующего столовой.
Казбек знал, что они друзья, знал также, что в прошлом году студенты написали жалобу на заведующего, но вмешательство Сатти помогло замять дело. С тех пор двери в столовую для Сатти всегда были открыты, и он с удовольствием пользовался этим.
– Кто тебе сказал?
– Кто? Он сам. Сегодня я с ним разговаривал. Слушай, какая тебе польза от того, что его снимут? По-моему, лучше наладить с ним хорошие отношения. Жить-то надо с умом. Ты что, своей выгоды не понимаешь?
– А почему ты только сейчас об этом заговорил?
– Сейчас? – растерялся Сатти. – Вот, Чыка свидетель. Я просил ее с тобой поговорить. Думал, она тебя сумеет убедить.
Чыка утвердительно кивнула головой.
“Так вот оно что! Этот заведующий набил твою утробу, ты напоил меня водкой и решил, как говорится, дело сделано”.
– Я не могу поступиться своей совестью ради желудка.
– Ха-ха-ха! – с преувеличенной веселостью рассмеялся Сатти. – Это пустые слова, не правда ли, брат? – обратился он за поддержкой к шоферу.
– Конечно. Человек подобен подсолнечнику. С какой стороны светит солнце, туда и поворачивается, – отозвался водитель.
– Это неправда! – не выдержала Чыка.
– Человек…
Неожиданно шофер резко затормозил. Чертыхаясь, выскочил из машины. Казбек и Сатти последовали за ним.
– Что случилось? – выбираясь из машины, спросила Чыка… и ахнула: возле самых колес ничком лежал Тури.
“Сынок… Знаешь, как я люблю бродить по улицам, когда идет снег?” – слышится хриплый голос. Губы Тури еле шевелятся.
“Знаю”, – отвечает Казбек.
“Откуда ты знаешь, сынок?”
“Так ведь каждый любит гулять по улицам, когда падает снег”.
“Только, сынок… Эти тупоносые вспоминаются… Про немцев говорю. Знаешь, какой удар мы им под Сталинградом нанесли?”
“Знаю. Только пойдем, отдохнем немножко”.
– Тури! Тури! – Казбек старается его перевернуть.
“Сынок, про хромого муравья сказку помнишь?”
– Тури! Я же за твое здоровье пил, слышишь? Что с тобой? Очнись! Ведь ты замерзнешь здесь!
Коснувшись его лица, Казбек тут же отдернул руку – холодное.
“Неужели замерз?” – пронеслось в голове. Сердце сжало словно тисками, в ногах появилась дрожь.
– Тури! Тури! – Казбек схватил его за плечи. – Смотри, как хорошо падает снег. Зачем ты вышел, зачем? Тури!
“Вот мой дом! – Тури вынул из кармана ключ, привязанный длинным шнуром к поясу, и с трудом открыл дверь. – Сейчас жизнь хорошая, не то, что раньше… Видишь, эту комнату мне государство выделило, когда я с фронта вернулся. Спасибо государству. Мне больше и не надо”.
В проеме двери виднелась старая кровать, стол и стул…
Комната была прибрана, пол вымыт.
“Вот что значит жить с хорошими соседями! Понимаешь, сынок. Видишь, как все чисто”.
“Конечно, Тури, хорошо”.
“Сынок, а теперь иди. Я должен отдохнуть, не беспокойся больше”.
“Ты постарайся уснуть. Тебе станет лучше”.
“Привел его, солнце мое?” – из соседней двери вышла невысокого роста, бойкая женщина.
“Вот упал на улице. Пусть отдохнет. Не выпускайте его из дома”.
“Да разве он кого послушает, солнце мое?”
– Его, наверное, кто-то сбил и смылся, – высказал предположение шофер, почесав затылок. – Снег запорошил все следы и теперь нас будут гонять туда-сюда. А я думал подработать в эти дни…
– Тури, я же тебя домой отвел, зачем ты вышел? – дрожащим голосом спросил Казбек.
Чыка не выдержала, и ее хрупкое тело затряслось от рыданий.
Казбек взял его руку, попытался найти пульс, но безуспешно.
Все разом склонились над лежащим.
– Тури! – позвал Казбек.
– Ребята, смоемся. Никто ничего не узнает. Наш след сейчас тоже занесет.
– И правда! Завтра мне на работу. Казбек, оставь его. Пойдем, -Сатти обнял за плечи рыдающую Чыку и повел к дверце.
Казбек стоял в оцепенении. Он слышал удаляющиеся шаги, слышал голос Сатти, зовущий его, но сознание словно выключилось.
– Казбек…
– Убирайтесь! Убирайтесь! Все убирайтесь! – наконец крикнул им Казбек. – Я не хочу вас видеть!
До него донеслись голоса и шум удаляющейся машины.
– Тури… – Казбек принялся растирать его руки. – Тури…
Вдруг почувствовал чье-то дыхание за спиной.
“Кто это?”
– Чыка?.. Ты здесь? Разве ты не уехала?
Из глаз ее снова брызнули слезы. Совладав с волнением, она взяла руку Тури и прислушалась.
– Каз!.. Работает! Работает! – закричала она. – Жив, жив!
Удивительно! Что не смогли почувствовать дрожащие пальцы Казбека, почувствовали тонкие пальцы Чыки…
КОНЕЦ НАЧАЛА
По общежитию разнеслась весть: Чыка и Казбек идут под руку.
Все бросились к окнам.
– А где же Сатти? – забеспокоилась Лалу.
– Казбек, наверное, обратился в милицию, объявил розыск и… вот тебе, пожалуйста, полюбуйтесь… – высказала предположение другая.
– Сатти в милицию забрали? – спросил кто-то из девушек. – Бедный.
– Ге-е-е! Сами распахнули окна, а Бадри опять будет виноват, что холодно, – проворчал старик.
В общежитии настолько все всполошились, что даже вахтер вышел на крыльцо.
– Вон они, – донеслось из окна.
– Чы… – Казбек хотел что-то сказать, но Чыка взглядом остановила его.
– Каз… – девушка еще глубже засунула свою руку под руку Казбека. – В конце-то концов, пусть увидят нас. Путник, который прислушивается к каждому шороху, далеко не уйдет.
– Па, па, па!.. Что я вижу, – пробормотал Бадри, увидев Казбека. – Вот это дела… С одним уйти, с другим вернуться.
– Портится молодежь, – охотно подтвердил вахтер. – В наше время кто смел такие вещи вытворять? Ославили бы на весь свет. Да, теперь другое время…
– Бежим им навстречу, – послышался чей-то девичий голос, – узнаем в чем дело!
Чыка и Казбек медленно поднимались по ступенькам…
1972 г.
