В науке сложилось устойчивое представление об аланах как о сарматском по происхождению народе. Главным возражением против теории сарматского происхождения алан является то, что ни один античный автор не отождествляет их с сарматами. На всех известных этнокартах античных писателей, аланы фиксируются наряду с различными сарматскими племенами, и аланы к ним не причисляются.
Альтернативной точкой зрения является мнение о среднеазиатском, массагетском происхождении алан. В настоящее время эта версия становится все более популярной среди исследователей и, на мой взгляд, она выглядит предпочтительнее первой. В связи с тем, что историками не сформулирована концепция среднеазиатского происхождения этого народа, с использованием всех известных письменных источников, я считаю возможным предложить свою версию этногенеза алан.
Впервые этноним “аланы” появляется у античных авторов в I в. н.э. Наиболее раннее их упоминание мы встречаем у Луция Аннея Сенеки, в пьесе “Фиест”, написанной в середине I в. н.э. [Senecae, Thyestes, 627-631]. Не обошли своим вниманием алан римские поэты и историки 1 в. н.э. (Марк Анней Лукан, Гай Валерий Флакк, Марциал, Плиний Старший, Иосиф Флавий). Плиний и Иосиф Флавий, нисколько не противореча друг другу, указывают на территории, занимаемые аланами. По выражению Иосифа Флавия, “…племя аланов есть часть скифов, живущая вокруг Танаиса и МЕотийского озера” [los. Flav., De bel., VII, 7,4], т.е. Дона и Азовского моря.
Характеристики, данные аланам авторами I в. н.э., хотя и не повторяются, но говорят исключительно об их воинских достоинствах, описывая их как диких (Сенека), суровых и вечно воинственных (Лукан), пылких (Флакк), а автор II в. н.э., Дионисий Периегет, отмечает храбрость этого народа. Несмотря на обилие информации, в ней мы не находим ответа на закономерный вопрос – кто же такие аланы? Из авторов I в. н.э. только один Иосиф Флавий говорит, что аланы – это часть скифов. Но он и всех сарматов характеризует, как часть скифов: “Те из скифов, которые зовутся сарматами…” [los. Flav., De bel., VII, 7,3]. Т.е. характеристика “скифы” у Иосифа Флавия ни на что, кроме как на принадлежность к кругу ираноязычных кочевников, не указывает.
Авторов II в. н.э., упоминавших алан в своих произведениях, несколько, но только Клавдий Птолемей, Дион Кассий и Флавий Арриан дают аланам этническую характеристику.
Птолемей фиксирует этот народ на различных территориях евразийской степи, которая у него делится на три крупных региона: Европейскую Сарматию, Азиатскую Сарматию и Скифию. Границей между Европейской и @gh`rqjni Сарматиями являлась река Дон (Танаис). Азиатская Сарматия локализуется Птолемеем в междуречье Дона и Волги (Ра), а Скифия простирается к востоку от Волги. Алан же мы находим у Птолемея как в Европейской Сарматии, так и в Скифии.
В главе “Положение Европейской Сарматии” мы читаем следующее: “Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: … по всему берегу Меотиды язиги и роксоланы; далее за ними внутрь страны – гамаксобии и скифы-аланы” [Ptol., III, 5,7]. Речь в данном случае идет о районе, расположенном где-то к северу от Меотиды и к западу от Танаиса, в его нижнем течении. Кроме того, Птолемей сообщает, что среди гор, пересекающих Европейскую Сарматию, имеются и “горы Аланские” [Ptol., III, 5,5], которые, видимо, следует отождествить с Донецким кряжем.
Скифия, простирающаяся к востоку от Волги, у Птолемея делится на две части по эту и по ту стороны горы Имаон. При этом, гора Имаон описывается не как отдельно стоящая вершина, а как цепь гор. Если же ее соотнести с реальной географической картой, то эта горная система, протянувшаяся в меридиональном направлении, на севере должна была захватить северные отроги Тянь-Шаня, далее к югу пересечь Памир и упереться в Гиндукуш. “Скифия по эту сторону горы Имаон” на западе граничит с Азиатской Сарматией, на севере – с неизвестной землей, на востоке – с линией Имаонских гор, на юге – с областью саков, Согдианой, Маргианой и частью Гирканского (Каспийского – Т.Г.) моря до реки Ра [Ptol., VI, 14, 1]. Как мы видим, эта часть Скифии локализуется в центральных и в северных областях Средней Азии и в Южном Казахстане.
О народах, обитавших в “Скифии по эту сторону горы Имаон” Птолемей сообщает следующее: “Населяют же [часть] этой Скифии, всю обращенную к северу, вплотную к неизвестной [земле], так называемые аланы-скифы, и суобены, и аланорсы, а [территорию] ниже их сэтианы, и массэи, и сюэбы, и у внешней стороны [горы] Имаон тектосаки, а затем у восточных истоков реки Ра робоски…” [Ptol., VI, 14,9].
Локализовать эти народы можно только относительно друг друга. Поскольку перечень племен ведется Птолемеем с севера на юг и с запада на восток, то мы имеем право поместить аланов-скифов и аланорсов в северных областях этого региона, южнее неизвестной земли. При этом если аланорсов можно локализовать у северо-западной оконечности Тянь-Шаня, то аланов-скифов к западу от них, после занимающих срединное положение суобенов.
Этноним аланорсы встречен только один-единственный раз у Птолемея. По звучанию он напоминает названия сразу двух народов – алан и аорсов, на основе чего исследователями и был сделан вывод о его переходном значении, устанавливающем генетическую связь между аорсами и аланами. Но так ли это на самом деле? Птолемей знает аорсов как в Сарматии, так h в Скифии. В Скифии они зафиксированы на каком-то удалении и от алан, и от аланорсов, в районе, расположенном к востоку от р. Pa-Волги и западнее р. Яксарта-Сырдарьи [Ptol., VI, 14, 10], т.е. в Северном Прикаспии. При этом если алан-скифов и аланорсов разделяли только суобены, то пространство между ними и аорсами занимали многие народы. При подобной локализации территория аланорсов удалена от территории аорсов более чем на 1000 км к востоку. У Тянь-Шаня аорсы никогда и никем не фиксировались. И дело не в том, что они не смогли бы продвинуться туда, а в том, что Птолемей знает аланорсов одновременно с аланами и аорсами на конкретных территориях, что и не позволяет говорить об обязательной переходности этого этнонима. В этой связи правильной является этимология, данная этнониму аланорсы В.И. Абаевым, как “белые аланы”. Данная трактовка исключает из этнонима аланорсы аорсов как обязательный компонент и устанавливает тесную взаимосвязь между аланами и аланорсами. Это, в свою очередь, позволяет рассматривать их как две племенные группировки одного и того же народа.
В Скифии у Птолемея мы находим и Аланские горы, которые, судя по описанию, также находились в северной части региона [Ptol., VI, 14, 3]. При этом в труде Птолемея мы второй раз сталкиваемся с горами, имеющими одинаковое название. В первом случае Аланские горы помещены Птолемеем в Европейской Сарматии, во втором – в “Скифии по эту сторону горы Имаон”. Сопоставление координат, данных Птолемеем обоим горным массивам, позволяет заключить, что он зафиксировал одинаковое название для разных горных систем.
Итак, у Птолемея мы встречаем алан не только в Сарматии, где их знают и авторы I в. н.э., но и в Скифии, которая ничего не имеет общего со Скифией южнорусских степей, так красочно описанной Геродотом. Второе указание Птолемея интереснее первого, поскольку оно говорит о пребывании алан в регионе, названном им Скифией. Это свидетельствует о том, что Птолемей именно Скифию считал для алан прародиной. В то же время отнесение европейских алан к скифам дополнительно свидетельствует о пришлости их из Скифии в земли, названные им Сарматией.
Из авторов II в. н.э. еще двое дают аланам этническую характеристику. Флавий Арриан называет алан скифами [Arrian, Contra Alanos], а Дион Кассий – массагетами [Dio Cass., LXIX, 15]. Оба автора констатирует это как факт, не давая ему никаких разъяснений. Как массагетов, алан характеризует и Аммиан Марцеллин. Мы не будем подробно останавливаться на мнении Марцеллина о массагетском происхождении алан, анализ его текстов уже был опубликован в одной из моих статей1. Отметим только, что алан он знает как в Европе, так и в Азии. Знает он и Скифию в которой помещает азиатских аланов, что qnck`qserq, а возможно и восходит к данным Птолемея.
У Аммиана Марцеллина имеется упоминание и гор, связанных с аланами: “За ней (т.е. за Танаисом – Т.Г.) тянутся бесконечные степи Скифии, населенные аланами, получившими свое название от гор…” [Amm. Marc., XXXI, 2,12]. Поскольку здесь говорится об аланах не европейских, а об аланах в Скифии, то и горы эти находились, по представлению Аммиана Марцеллина, в Скифии, что совпадает с локализацией Аланских гор в Скифии у Птолемея. Кроме того, важным является, что именно от этих гор, по представлению Аммиана, аланы получили свое название.
Характеристики алан, как скифов у Птолемея, и алан, как массагетов у Марцеллина, не только не противоречат, но даже дополняют друг друга. Если этническое определение алан, как части скифов, носит достаточно широкий характер, то указание на их массагетское происхождение сужает тот круг народов, из среды которых, по мнению Диона Кассия и Аммиана Марцеллина, могли выйти аланы, поскольку массагетов античные авторы традиционно также относят к числу скифских народов. В любом случае, оба автора рассматривают Скифию как регион, откуда вышли аланы.
Кроме Птолемея и Аммиана Марцеллина аланы в Азии никем из античных авторов не зафиксированы, но этот этноним мы встречаем в китайских династийных историях. В “Хоу Хань шу” (Истории поздней династии Хань -25-220 гг. н.э.), говорится: “Владение Яньцай переименовалось в Аланья; состоит в зависимости от Кангюя. Климат умеренный; много сосны, ракитника и ковыля. Обыкновения и одеяния народа сходны с кангюйскими”2.
Описание Кангюя в “Хоу Хань шу” отсутствует, но, основываясь на более ранних китайских источниках (“Ши цзи” – II в. до н.э., “Хань шу” – I в. до н.э.), учитывая взаиморасположение Давани (Ферганы) и Кангюя, можно сделать вывод, что основными территориями Кангюя были Средняя Сырдарья и прилегающие к ней районы. При подобной локализации Кангюя поиск территории, занимаемой владением Яньцай, – а Яньцай находилось в 2000 ли (800 км) на северо-запад от Кангюя3, – приводит нас в Приаралье и на Сырдарью в ее нижнем течении. Если соотнести информацию китайских источников с данными Птолемея, то аланорсы локализуются на территории Кангюя, а аланы-скифы на территории Яньцай-Аланьи. Один народ, как мы видим, оказывается на территориях двух разных владений. Объяснить этот небольшой парадокс следует тем, что, как справедливо отметил А.С. Скрипкин, переименование Яньцай в Аланья свидетельствует о завоевании Яньцай Кангюем силами алан в рамках проводимой Кангюем политики4, т.е. переименование и подчинение события единовременные. При этом часть алан (аланорсы) осталась на своих исконных землях в Кангюе.
Следующее сообщение о государстве Аланья мы встречаем в “Вэй люэ” (“Обзор Вэй”), труде середины III в. н.э.: “Есть еще государство Лю, eqr| государство Янь и еще государство Яньцай, иначе называемое Алань. Все они одних обычаев с Канцзюй (т.е. Кангюй – Т.Г.). На западе граничат с Дацинь, на юго-востоке с Канцзюй, …прилегают к большому озеруболоту; в прежние времена весьма зависели от Канцзюй, а ныне не зависят”5. Итак, мы встречаем второе и на два столетия более позднее, чем в “Хоу Хань шу”, свидетельство, указывающее, что государство Яньцай имеет и другое название – Алань. Нахождение Алании в Приаралье в III в., а с середины I в. н.э. фиксация алан в Северном Причерноморье свидетельствует о том, что на запад ушли не все аланы и какая-то их часть осталась на Востоке.
Еще одно описание государства Яньцай, и, по всей видимости, последнее, если не считать повтора в “Бэй ши” (Хроника северных государств – VII в.), содержится в “Вэй шу” (Истории династии Вэй -384-534 гг.): “Государство Сутэ (Согдак, Согдиана) располагается на западе от Цунлина (Памир); в древности оно называлось Яньцай, еще одним названием было Вэньнаша. Они живут у большого озераболота, находятся на северо-западе от Канцзюй…”6
Благодаря последнему свидетельству, мы имеем еще два названия территории, которая в “древности” имела названия Яньцай и Аланья, а стала называться Сутэ и Вэньнаша. Время, в которое владение Яньцай-Аланья получило два других наименования, установить чрезвычайно трудно. Можно только констатировать, что название Вэньнаша более раннее, чем Сутэ. Оно могло сосуществовать с названиями Яньцай и Аланья, что не нашло отражения в источниках. К интерпретации наименования Вэньнаша мы вернемся позже.
Итак, исходной территорией, с которой начинается аланская экспансия, является Кангюй. Это владение стало известно китайцам со II в. до н.э., но ни во II, ни в I вв. до н.э. аланы на его территории не фиксируются. Т.е. выход их на историческую арену следует отнести к I в. н.э. и никак не позже его середины, поскольку именно в середине I в. аланы уже были зафиксированы в районе Дона и Азовского моря. Политическая же ситуация, способствовавшая появлению алан на исторической арене, неразрывно связана с политическим положением Кангюя.
Во II в. до н.э., по данным “Ши цзи” (Исторические записки), Кангюй предстает рядовым владением. На востоке признает власть хуннов, а на юге – юечжей и имеет до 90 000 войска7. В I в. до н.э., по сведениям “Хань шу” (Хроника государства Ранняя Хань – 206 г. до н.э. – 9 г. н.э.), политическая ситуация резко меняется. Кангюй ведет себя по отношению к Китаю надменно, гордо и дерзко, “имеет под собой пять малых владений” и обладает строевым войском в 120 000 человек8. Возросшее могущество Кангюя вряд ли можно объяснить только благоприятной демографической ситуацией. Скорее всего оно вызвано bunfdemhel в Кангюй новой и значительной массы кочевого населения, позволившего увеличить войско на 30 000 человек. Приток же этого населения можно связать с проникновением в кангюйскую среду юечжей, поскольку именно у них наблюдается в I в. до н.э. сокращение войска. Если во II в. до н.э. строевое войско у юечжей насчитывает от 100 000 до 200 000 человек, то в 1 в. до н.э. оно насчитывает только 100 000.9 Данная арифметика не единственный аргумент за правомерность установления связи Кангюя с юечжами.
Впервые этноним юечжи появляется в работе Сыма Няня “Ши цзи”. Рассказ его о юечжах неоднократно повторен и в более поздних китайских источниках. Информация эта сводится к следующему.
К северу от Великой китайской стены между хребтами Дуньхуан и Циляньшань (современная провинция Ганьсу на севере Китая) кочевали юечжи, наиболее восточная группа ираноязычных кочевников. В середине II в. до н.э., юечжи терпят поражение от хуннов и удаляются на запад10.
Поражение от хуннов разделило юечжей на две части: “больших юечжей” и “малых юечжей”. Малые юечжи “по малосилию” не могли следовать за прочими и остались в “южных горах”. Большие юечжи в своем движении на запад дошли до владения народа сэ (саков) и захватили его земли. Территории, занимаемые народом сэ, располагались к северу от Тянь-Шаня, главным образом в Семиречье (юго-восточный Казахстан и часть северной Киргизии). Сэский правитель удалился на юг и покорил государство Гибинь (Северная Индия), но часть народа сэ осталась на своих землях под властью юечжей. Пребывание юечжей на завоеванной территории было не долгим, т.к. давний их противник – усуни -разгромил юечжей и вынудил удалиться далее на запад.
Юечжи, покинув земли народа сэ, прошли Давань (Фергана), вторглись в земли Дахя (Греко-Бактрия) и покорили ее. На обломках Греко-Бактрии юечжами была создана Кушанская империя. Сообщение о покорении Греко-Бактрии кочевниками имеется у Страбона [Strab., XI, VIII,2] и Помпея Трога [Trog., Prol., XLI, XLII]. Этим авторам наименование юечжи незнакомо, но они знают асиев, тохаров и сакаравлов (сакарауков). Эти народы, вслед за многими исследователями, я считаю возможным отождествить с кочевниками, известными китайским летописцам, следующим образом: асиев с усунями, тохаров с юечжами, сакаравлов-саков с народом сэ. О связи асиев-усуней с аланами мы поговорим чуть позже.
Сообщений о проникновении юечжей в Кангюй в ранних китайских источниках нет, но в “Вэй шу”, в описании государства Кан, имеется следующая информация: “Владетельный Дом Кан есть отрасль кангюйского Дома. Безвременно переходя с места на место, он не имеет привязанности к оседлой жизни. Со времен династии Хань преемство престола не пресекалось. Собственно владетель прозывается Вынь (т.е. Вэнь, по oepebnd`l других авторов – Т.Г.); происходит из Дома Юечжи, который первоначально обитал по северную сторону хребта Цилянь-шань в городе Чжаову; но после поражения от хуннов перешел через Луковые горы (Памир – Т.Г.) на запад и основал царство. Он разделился на множество владетельных родов и утвердился в древнем царстве Кан. Сии роды, в память своего первоначального происхождения, все удержали прозвание Чжаову… Он имеет пребывание при реке Сабао в городе Алуди… Кан считается сильным государством. Ему покорилась большая часть владений в Западном крае, как-то: Ми, Шы, Цао, Хэ, Малый Ань, Нашебо, Унахэ, My”11.
То, что государство Кан названо “отраслью кангюйского Дома”, позволяет считать его правопреемником Кангюя. На это же указывают и более поздние, чем “Вэй шу”, источники, где преемственность Кана, или зависимых от него владений, от Кангюя отмечена неоднократно12. Кроме того, иероглиф, обозначающий наименование Кан, совпадает с первым иероглифом в слове Кангюй. В описании Кан в “Вэй шу” указано не только то, что Кан является отраслью кангюйского Дома, но и что его правители “происходят из Дома Юечжи”, а описание движения юечжей на запад полностью совпадает с подобным описанием в ранних источниках.
Подробный анализ всех фактов, подтверждающих связь Кангюя с Каном и с юечжами, не входит в задачу данной статьи, но на некоторых важных для нашей темы фактах следует остановиться.
Обращает на себя внимание родовое имя правителей государства Кан — Вэнь. Иероглиф, его обозначающий, совпадает с начальным иероглифом в слове Вэньнаша, являвшимся одним из названий владения Яньцай-Аланья. Интересным объяснением наименования Вэньнаша является мнение, высказанное японскими исследователями о том, что первый иероглиф -вэнь в слове Вэньнаша является именем собственным13. Это позволяет предположить, что родовое имя Вэнь принадлежало не только правителям государства Кан, но и правителям владения Яньцай-Аланья. В свою очередь, то, что в государстве Кан “со времени династии Хань преемство престола не пресекалось”, свидетельствует о принадлежности правителей этих владений в ханьское время к одному правящему юечжийскому Дому. Наиболее раннее упоминание князей, имевших в своем названии иероглиф “вэнь”, зафиксировано в “Хань шу” в I в. до н.э. на территориях к северу от Китая14.
Интересующий нас иероглиф Вэнь присутствует в наименовании, которое хуннский шаньюй дал одному из подвластных ему князей -вэньоуто-ван. B.C. Таскин, автор перевода и комментариев к тексту, в котором упоминается вэньоуто-ван, никак не прокомментировал это наименование и дал его написание с маленькой буквы как титул.
В китайских династийных историях термин вэньоуто-ван встречен один-единственный раз и только в вышеприведенном тексте. А вот термин “оуто” встречается неоднократно, но без иероглифа прочитываемого как вэнь и иногда со словом ван – князь. B.C. Таскин, проанализировав несколько фрагментов китайских летописей, пришел к выводу, что под “оуто” имеется в виду “вооруженный лагерь значительных размеров, который был в состоянии отразить нападение нескольких тысяч человек…”15. Н.Н. Крадин, поддержав этот вывод B.C. Таскина, считает, что оуто – это группа кочевий, собранных в одно большое становище, а титул оуто-ван давался администратору, управляющему данным подразделением16.
Разделяя точки зрения этих исследователей, хотелось бы отметить, что подразделений кочевников типа “оуто” у хуннов было не одно и возглавляли их правители, определенные китайцами как ваны-князья. А вот наличие слова вэнь в сочетании с “титулом” оуто-ван, встреченное один-единственный раз, позволяет предположить, что наименование “вэнь” могло являться, как и в случае с правителями государства Кан, родовым княжеским именем.
На одном только совпадении иероглифов, которыми китайцы определяли иноземные понятия, строить концепции рискованно, но вот то, что в тексте имеются географические привязки, позволяющие локализовать земли вэньоуто-вана, позволяет в осторожной форме это сделать.
Земли вэньоуто-вана, как явствует из текста, находились “против округа Чжанье”. Этот округ в китайских источниках упоминается многократно и чаще всего вместе с округом Цзюцюань и Дуньхуан17. Округ Цзюцюань находился в непосредственной близости от Чжанье, а горы Циляньшань располагавшиеся на границе этих округов, являются хребтом Рихтгофена в провинции Ганьсу18, т.е. древний округ Чжанье располагался на территории современной провинции Ганьсу. Непосредственная же близость от Чжанье хребта Дуньхуан позволяет обратиться к текстам “Ши цзи” и “Хань шу”, в которых хребты Дуньхуан и Циляньшань ограничивают территорию первоначального обитания юечжей: “…первоначально он (т.е. Большой Юечжи – Т.Г.) кочевал между Дунь-Хуан и Цилянь-шань”19.
Итак, территории, занимаемые вэньоуто-ваном в конце I в. до н.э., и территории первоначального обитания юечжей до их поражения от хуннов в середине II в. до н.э. совпадают. Кроме того, в “Бэй ши”, говорится, что земли малых юечжей, которые после поражения от хуннов не последовали за большей частью своего народа на запад, находились между областями Си-пьхин и Чжан-йе20. О нахождении области Чжанье в современной провинции Ганьсу выше было отмечено. Что же касается области Си-пьхин (или Сипин), то ее нахождение в современной китайской провинции Циньхай, т.е. к западу от Ганьсу21, позволяет заключить, что и в этом случае речь идет приблизительно об одной и той же территории. Кроме того, в “Цзю Тан шу” (Старая хроника государства Тан) т.е. в ankee позднем, чем “Бэй ши” китайском источнике, сообщается: “Предки народа юечжи прежде жили в Чжанье, в г. Чжао’у, находившимся к северу от гор Цилянь”22. Итак, в разновременных китайских летописях наблюдается удивительная устойчивость в закреплении за юечжами одной и той же территории. Первоначально на ней фиксируются юечжи до поражения от хуннов, а несколько веков спустя остатки этого народа, т.е. малые юечжи. В промежутке же мы здесь обнаруживаем вэньоуто-вана. Исходя из приведенного территориального совпадения, а также отсутствия у хуннов князей с подобным наименованием, позволяет высказать предположение о принадлежности вэньоуто-вана к юечжам и как следствие этого, возможной реальности существования у юечжей родового княжеского имени Вэнь. В свою очередь, установленная связь юечжей с Каном-Кангюем, а Кангюя с Яньцай и аланами, позволяет интерпретировать одно из названий владения Яньцай – Вэньнаша, как “государство с фамилией правителей Вэнь”, что является аргументом за установление связи между аланами и юечжами.
Если продолжить поиск аргументов за правомерность выдвинутой цепочки юечжи – Кангюй – аланы, то следует обратить внимание еще на некоторые факты. В “Бэй ши”, имеется следующая информация: “Резиденция владения My лежит на западной стороне реки Уху. … Владетель прозывается Чжаову. Он происходит из Дома канского государя. Проименование ему Аланьми”23.
В “Синь Тан шу” наименование Аланьми мы встречаем еще раз: “Государство Ань, иначе называется Бухо, или Бухэ… Резиденция князя находится в г. Аланьми. Прежде эти земли принадлежали кангюйскому удельному князю Цзи (Ги по Н.Я. Бичурину – Т.Г.)”24. В том же источнике имеется упоминание еще и города Алань: “Во время эры правления Сяньцин (656-661 гг.) в городе Алань создан округ Аньси, а его князь Чжао’у Ша назначен правителем округа”25.
Важным в вышеприведенной информации для нас является не только то, что в раннесредневековый период в Средней Азии продолжают существовать наименования, связанные с этнонимом “аланы”, но и то, что в обоих случаях эти наименования оказываются связанными с канским-кангюйским государством. В одном случае князь Аланьми “происходит из Дома канского государя”, в другом – города Аланьми и Алань находились на землях кангюйских удельных князей, являясь их резиденцией. Кроме того, вышеупомянутые князья именовались Чжао’у (Чжаову), что указывает на их связь с юечжами.
Итак, связь алан с Кангюем и юечжами сомнений не вызывает. В то же время ставить знак равенства между аланами и юечжами не следует, но рассматривать последних как компонент, составивший алан, я думаю, правомерно.
Завершая перечисление фактов, связанных с пребыванием алан в qpedme`gh`rqjnl регионе, хотелось бы отметить, что здесь аланы неоднократно фиксируются в период раннего средневековья. В “Суй шу” (Хроника государства Суй – 581-618 гг.), дается перечисление 45 племен, названных телескими. Среди них упоминается и племя алань. Список телеских племен (в том числе и племени алань) повторяется и в более поздних источниках: “Бэй ши”, “Тун дянь” (VIII в.), “Тай пин гуанцзи” (X в.). А.Г. Малявкин считает, что под телескими племенами подразумеваются все известные составителям летописей племена, разбросанные по степи от Каспийского моря до Манчжурии26. К сожалению, из-за отсутствия информации мы не можем локализовать этих алан, хотя сам факт их упоминания является немаловажным.
Интересную информацию об аланах в Средней Азии в средневековый период мы встречаем в трудах ал-Бируни (974 – 1048 гг.). Давая объяснение существования русел у р. Джейхун (Амударья), ал-Бируни о ее низовьях сообщает: “Она затопила много местностей на долгое время и разрушила (их) также; жители их переселились на побережье Хазарского (Каспийского – Т.Г.) моря. Это род аланов и асов…”27
Локализация алан и асов в низовьях Амударьи и в Приаралье совпадает с локализацией государства Яньцай-Аланья или Кангюя в период его максимального могущества. Кроме констатации факта пребывания алан на этой территории, интересными выглядит указание на этническое родство, если не тождественность, аланов и асов (“это род”).
Решение вопроса о характере взаимосвязи между аланами и асами не выглядит однозначно. Как справедливо отметил В.А. Кузнецов, одни источники их идентифицируют, другие – дифференцируют28. В источниках античного времени мы встречаем и асов (асиев и асиан), и алан, причем независимо друг от друга. В средневековых же источниках аланы и асы чаще всего помещаются рядом или между ними ставится знак равенства.
Впервые этнонимы асии и асианы зафиксированы у Страбона и Помпея Трога в числе кочевников, сокрушивших Греко-Бактрию. Многие исследователи отождествляют асиев-асианов с усунями. М.В. Крюков считает, что древняя форма этнонима усунь “должна быть близка к asuen”29, что очень близко по звучанию этнониму asiani (асианы). Столь явное фонетическое сходство двух этнонимов позволяет считать подобное отождествление правомерным.
Попадание усуней-асиан в среду, из которой вышли аланы, могло происходить на разных этапах их истории. Я имею в виду не только тесное взаимодействие усуней с юечжами, но и многовековое соседство усуней с Кангюем, которое должно было привести к их проникновению на территорию этого владения. Ярким примером этого процесса является зафиксированное в “Хань шу” переселение в Кангюй в первые годы н.э. усуньского царевича Бихуаньчжи с 80 000 подданных30.
Итак, присутствие усуней-асиан на территории Кангюя несомненно. Meqnlmemmn и то, что в дальнейшем аланы и асы, если вспомнить ал-Бируни, на этой территории фиксируются неразрывно друг от друга, являясь двумя составляющими одного этнического целого.
Мы определили два компонента, составивших алан, – это юечжи-тохары и усуни-асии. К ним, без сомнения, следует прибавить и собственно кангюйцев, т.е. племена исконно обитавшие на территории, названной китайцами Кангюем. Проистекал ли процесс аланского этногенеза на территории всего Кангюя или формирование алан происходило только в отдельных областях этой кочевой державы, покажут будущие исследования. Сейчас мы можем только констатировать, что именно Кангюй явился территорией, где происходило сложение народа более тысячелетия известного как аланы.
Обстоятельства, способствовавшие появлению алан на исторической арене, неизвестны, но имеющиеся в нашем распоряжении факты позволяют высказать некоторые соображения. Формирование алан происходило на территории Кангюя, который во II в. до н.э. являлся не более чем политическим аутсайдером. В последующие два века мы наблюдаем возросшую мощь Кангюя. Произошедшие в кангюйском обществе изменения во внешней политике выразились в стремлении к расширению своей территории. Способствовать этому могло вхождение в Кангюй группировок юечжей и усуней. Благодаря этим народам на территории Кангюя происходит концентрация не просто большой военной силы, но, скорее всего, силы для данной территории избыточной, а в военном отношении элитарной. Обусловлено это тем, что юечжам и усуням в их движении от северных границ Китая на запад, при отпадении “слабосильного” элемента, удалась сохранить мобильное и боеспособное ядро, в которое вливались не менее боеспособные и мобильные этнические единицы из других племенных группировок. В то же время, чтобы стремиться к завоеваниям, изменения должны были произойти и в сознании самих кангюйцев. Ведь для того чтобы вести себя “надменно”, “гордо”, “дерзко”, а именно так описывает Кангюй автор “Хань шу”, нужно было избавиться от психологии политического аутсайдера. Во многом изменению сознания кангюйцев должна была способствовать, если использовать термин Л.Н. Гумилева, “пассионарность” юечжей и усуней, желавших новых побед и добычи. Кроме того, чтобы сплотить население Кангюя, нужна была идея, которая могла бы стать общей для различных племенных группировок. Таковой могла стать идея национального единства, появлению которой должны были способствовать ираноязычие интересующих нас групп кочевников, общий кочевой уклад хозяйства, приблизительно одинаковое развитие социальных отношений и многое другое.
Национальной же идеей, которая могла быть выбрана для консолидации полиэтничного кангюйского общества, стала идея общего арийского происхождения. Как часто случалось в истории, люди в трудную минуту `oekkhps~r к героическому прошлому своих предков. По всей видимости, именно этноним “агуаnа”, т.е. “ариец”, бывший в древности общим для всех ираноязычных народов, стал наиболее популярен у кангюйцев и был воспринят если не всеми, то, во всяком случае, значительной их частью. Причем воспринят он был не в древней фонетической форме – агуаnа , а в новой – alana. Лингвистическая закономерность перехода “r” в “l” в двух этих словах была убедительно доказана В.И. Абаевым31. Следовательно, в интересующее нас время и у интересующих нас народов слово “ариец” должно было звучать как “алан”. Как широко был распространен этноним аланы в среде населения Кангюя, неизвестно, но на присутствие его на территории Кангюя и после появления алан в Причерноморье указывают многие из вышеприведенных фактов (аланорсы, Аланьми, алань и пр.).
Сформировавшись как народ, аланы, в рамках проводимой Кангюем политики, начинают свое движение на запад. Двигаться в западном направлении алан заставили их соседи, обладавшие достаточной военной мощью, чтобы ограничить экспансионистские устремления алан с востока и юга. С юга Кангюю противостояли Большие юечжи, создавшие на территории Греко-Бактрии мощную Кушанскую империю. С востока противодействовали усуни и хунны, в сумме обладавшие огромной военной силой. Далее к востоку находился раннеханьский Китай, который именно в I в. до н.э., в своей экспансии на запад, достиг наибольших успехов. Максимально же возможное для кочевников продвижение на север кангюйцами было осуществлено. В зависимость от Кангюя попало владение Янь, платившее им дань пушниной32. На западе же политическая ситуация вторжению алан благоприятствовала. В первой половине I в. н.э. мы наблюдаем не только отсутствие политического единства в среде сарматов, но и вооруженное противостояние между различными сарматскими племенными союзами. Античные источники приводят два ярких примера этого. Я имею в виду войну 35-36 гг. н.э. между иберами и парфянами, в которой друг другу противодействовали две разные сарматские группировки [Tacitus, Ann., VI, 33], и войну 49 г. н.э. на Боспоре между сираками и аорсами [Tacitus, Ann., XII, 15-18]. Междоусобицы способствовали проникновению алан в район Танаиса и Меотиды и позволили им закрепиться на вновь завоеванных землях.
Завершая разговор о происхождении алан, хотелось бы еще раз коснуться их взаимоотношений с сарматами. Рядом исследователей неоднократно высказывалась мысль о популярности этнонима “аланы” в среде ираноязычных кочевников, следствием чего, в конечном результате, явилось исчезновение ко II в. н.э. с исторической арены названий различных сарматских племенных группировок и замена их этнонимом аланы. Включение в состав алан различных этнических компонентов, в первую очередь сарматского, сомнений не вызывает. Следует только nrlerhr|, что процесс этот не был повсеместным и кратковременным. Если в описаниях Сарматии I-II вв. н.э. аланы фиксируются наряду с разными сарматскими племенами, то только в IV в. в Причерноморье и Приазовье мы находим в основном алан.
Объяснить исчезновение с политической карты Сарматии в IV в. названий всех сарматских племен следует несколькими причинами. В первую очередь, это и уход с территории Сарматии на запад в Подунавье языгов и роксолан, а также насильственное включение в аланский союз отдельных групп кочевников. Но использование военной силы было не единственным фактором, позволившим аланам выступить консолидирующей силой, сплотившей разрозненные сарматские группировки. Идеологической основой подобной консолидации, скорее всего, мог явиться сам этноним “аланы”. Привлекательность же этого этнонима основана на его тождественности этнониму “агуапа” – “ариец”, бывшему, как уже отмечалось, общим в глубокой древности для всех ираноязычных кочевников. Именно этим, по всей видимости, можно объяснить постепенное исчезновение с исторической арены многочисленных сарматских племенных объединений при сохранении на страницах исторических хроник до XIV в. этнонима “аланы”.
Постепенная “ассимиляция” аланами различных племенных группировок объясняет появление этого этнонима в первые века н.э. на пространстве от Средней Сырдарьи до Дуная. Конечно же, не все эти территории были под властью алан, но с уверенностью можно выделить несколько районов, являвшихся центрами аланских племенных объединений. В 1 в. н.э. с аланами на востоке можно связать земли владений Кангюя и Яньцай, а на западе – территории вокруг Дона и Азовского моря. В последующие два века аланские группировки фиксируются на западном побережье Каспийского моря, в Центральном Предкавказье и на Дунае.
Литература
1 Габуев Т.А. Аланы-скифы Клавдия Птолемея и аланы-массагеты Аммиана Марцеллина // Историко-археологический альманах. М., 1998, вып. 4, с. 81-85.
2 Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древнейшие времена. М.-Л., 1950, т. II, с. 229.
3 Там же, с. 150, 186.
4 Скрипкин А.С. Азиатская…, с. 204-205.
5 Зуев Ю. Сармато-аланы Приаралья (ЯньцайАбзойя) // Культура кочевников на рубеже веков (XIX – XX, XX – XXI вв.): Проблемы генезиса и трансформации. Материалы международной конференции. Алматы, 1995, с. 39-40.
6 Там же, с. 45-46.
7 Бичурин Н.Я. Собрание…, т. II, с. 150.
8 Там же, с. 186-187.
9 Там же, с. 183.
10 Там же, с. 151, 183.
11 Там же, с. 271.
12 Там же, с. 271, 280-281, 310-311.
13 Shiratori К. A study on Su-t’e or Sogdiana. // MTB 2, 1928, p. 98; Enoki К. Sogdiana and the Hsiunh-nu. // CAJ, v. I, № 1, 1956, p. 59.
14 Таскин B.C. Материалы по истории сюнну. М., 1973, вып. 2, с. 46.
15 Таскин B.C. Материалы по истории сюнну. М., 1968, вып. 1, с. 131-132.
16 Крадин Н.Н. Империя Хунну. Владивосток, 1996, с. 129.
17 Бичурин Н.Я., Собрание…, т. 1, с. 72, 79, 187; т. II, с. 164, 171,200,209.
18 Таскин B.C. Материалы…, вып. 1, с. 148.
19 Бичурин Н.Я. Собрание..„т. II, с. 151, 183.
20 Там же, с. 266-267.
21 Цыхай (Море слов), Шанхай, 1948, с. 1222, (на кит. яз.).
22 Малявкин А.Г. Танские хроники…, с. 257.
23 Бичурин Н.Я. Собрание…, т. II, с. 287.
24Малявкин А.Г. Танские хроники…, с. 77.
25 Там же.
26 Малявкин А.Г. Историческая география Центральной Азии (материалы и исследования). Новосибирск, 1981, с. 83, к.29.
27 Волин С. К истории Древнего Хорезма. ВДИ, 1941, № 1, с. 194.
28 Кузнецов В.А. Аланские племена Северного Кавказа // МИА, № 106, 1962,с.126.
29 Крюков М. В., Восточный Туркестан в III в. до н.э. – VI в. н.э. // Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. М., 1988, с. 233.
30 Бичурин Н.Я. Собрание…, т. II, с. 198.
31 Абаев В.И. Скифо-европейские изоглосы. На стыке Востока и Запада. М., 1965, с. 35-41.
32 Бичурин Н.Я. Собрание…, т. II, с. 229.
Список сокращений
ВДИ – Вестник древней истории
КСИИМК – Краткие сообщения института истории материальной культуры АН СССР
МИА – Материалы и исследования по археологии СССР
CAJ – Central Asiatic Journal
МТВ – Memoirs of the Research Department of the Toyo Bunko
