Поводом для настоящих заметок стал Его Величество Случай.
Как-то раз, в монтажную, где я работал, зашел мой знакомый. Я показал ему большой фрагмент моего нового фильма о Владикавказе. После просмотра он довольно эмоционально высказал свое мнение. Не скрою, что такая заинтересованность была мне приятна. Мы поговорили о кинематографе, посетовали на его проблемы и на том расстались.
Спустя некоторое время, когда фильм был уже показан по телевидению, тот же знакомый, – а это был сотрудник журнала “Дарьял” Аслан Галазов, – предложил мне написать о своих впечатлениях от работы над фильмом. Я сказал, что попробую, хотя дело это для меня новое, незнакомое. Потом об этом мне напомнил главный редактор “Дарьяла” Руслан Тотров. Он имел свой опыт работы в кино и без особого труда развеял остатки моих сомнений. А они были. Честно говоря, не приветствую распространенную моду на рассказы о тайнах творческой “кухни”; на мой взгляд, это достаточно интимный процесс, порой в нем многое не ясно самому автору. Но в этом есть и полезное: при взгляде с позиций сделанного уходят иллюзии, становятся явными просчеты, зачастую только тебе понятные. Такой анализ, несомненно, полезен для дальнейшей работы.
В кинематографе редко представляется возможность возвратиться к проделанной работе не на уровне мнения отдельного зрителя или рецензии, а на том первоначальном, когда приходится ворошить пережитые проблемы и мысли примерно с той же интенсивностью, что и в ходе самого процесса. Оговорюсь сразу, что в этой работе для меня было много полезного, за что я весьма благодарен ее инициаторам.
В моей творческой практике было два фильма в нашем городе. Тот, с которого я начал наш разговор, называется “Есть город на земле” (1997 г.), а другой, снятый в 1975 году, называется “Мой синий город”. Он во многом подготовил появление второго фильма. Общим для этих картин стало желание уйти от привычной повествовательности, выражающейся в насыщенном информацией дикторском тексте, логической настроенности рассказа, что называется, от “печки”. В обоих фильмах нет закадрового комментария, строились они по другому принципу. Перехожу к сути.
Принято считать, что города, как и люди, имеют свой неповторимый облик. К этому, в общем-то, банальному мнению пришел и я в далекие семидесятые годы. Но это не было плодом долгих и мучительных размышлений. Просто в какой-то момент я понял, что мой город и впрямь неповторим.
Нет ничего более естественного для человека, чем привязанность к родной земле, с детства знакомому и близкому окружению. Каждый из нас видит вокруг себя простую, обыденную жизнь, и мысли в нас пробуждаются ond влиянием окружающей обстановки. Из всего этого плетется своеобразная паутина впечатлений, состоящая из невидимых чувственных нитей, и спустя годы ничто не становится для нас дороже и роднее этих глубоко личных впечатлений.
К моменту появления – в планах базового кинокомплекса Северо-Осетинского телевидения – документального фильма о нашем городе я уже работал режиссером самостоятельно. Фильм планировался к 180-летию города, но в силу разных причин организационного толка, мы сняли его только в 75-м году. Названием картины стала строчка из песни на слова известного поэта Игоря Дзахова и музыку композитора Бориса Бериева -“Мой синий город”. Фильм был показан по Центральному телевидению и предложен для зарубежного обмена. В то время существовала такая бартерная форма проката фильмов на телевидении.
Картина не прошла незамеченной. Вспоминаю об этом лишь для того, чтобы рассказать о тогдашнем впечатлении, вызванном неожиданным для молодого кинематографиста всплеском внимания со стороны самых разных людей и организаций. Я понял тогда, что своим родным городом горжусь не только я и не только мои коллеги по фильму – оператор Михаил Немысский, а также сценаристы Наталья Агибалова и Ирина Гуржибекова. Именно тогда я пришел к выводу, что показывать жизнь своего родного города, родного края так же естественно, как расти дереву. Я понял, что местный колорит, которого так добивались худсоветы в Москве, в истинном смысле этого выражения вовсе не означает обязательного показа только живописных пейзажей; это, в первую очередь, отбор и акцент на таких фактах, событиях, которые присущи только этому месту и лучше всего видны его уроженцам.
Прошло более двадцати лет. Перемены, которые произошли со всеми нами отнюдь не однозначны и их анализ, видимо, еще предстоит. Вместе с людьми изменился и город. Ведь он, подобно человеку, имеет свой характер и свою судьбу. И то, что спасает человека от потери человеческого, спасает и город.
Строка из стихотворения Юрия Кушнера дала название моего новому фильму “Есть город на земле”. В оригинальной строке заменено слово “место” на слово “город”. Да простит нас автор прекрасного стихотворения за вольное обращение с его творением, но соблазн использовать точную формулировку нашего замысла оказался сильнее.
Тот, кому приходилось писать для кино, знает, как трудно бывает передать свое видение будущего фильма, особенно документального. Как правило, вначале это сложный комплекс впечатлений самого разного толка. Они, эти впечатления, в большинстве случаев не поддаются никакой другой форме изложения, кроме как экранной. Отсюда ощущение банальности отдельных эпизодов, изложенных в литературном сценарии. Написанное пером приобретает художественную выразительность благодаря qpedqrb`l, присущим литературе. Поэтому написанное и потом снятое существенно разнятся, независимо от художественного качества того и другого. Читая заявку или готовый сценарий каждый раз необходимо представлять, домысливать то, как написанное будет выглядеть на экране. Конечно же, я имею ввиду не хрестоматийные, очевидные образы и идеи, а умение представить себе через реальные события картину в целом, ощутить художественную концепцию будущего фильма. Справедливости ради следует сказать, что среди профессионалов можно встретить людей, не разделяющих такой взгляд на проблему.
К счастью, мои давние друзья и коллеги – оператор Михаил Немысский и сценарист-продюсер Игорь Притула – в силу профессионального опыта проявили полное понимание, что в конечном итоге нашло свое отражение в фильме. Единый, согласованный взгляд на принципы построения фильма, а также эмоциональный настрой всей группы привели к желаемому результату. Я окончательно убедился в этом после того, как фильм стал жить самостоятельной жизнью – был показан по каналам телевидения во всех соседних республиках Северного Кавказа, кроме Чеченской, участвовал в фестивале Юга России, был отправлен с разными делегациями в зарубежные страны с представительскими целями. Здесь, как мне кажется, сработал один из принципов, которыми мы руководствовались при работе, – это желание показать истинный облик нашего города и республики, сознательно искажаемый стараниями некоторых центральных СМИ.
Писать о том, что получилось в конечном итоге, невообразимо трудно, потому что фильм – это результат довольно изнурительного процесса борьбы замысла и противостоящих обстоятельств. Не скажу, что в этом нет пользы, но все-таки есть грань, перейдя которую, теряешь нить и тонешь под лавиной обстоятельств. К счастью, балансирование на этом рубеже продолжалось относительно недолго.
В чем же суть этих противостоящих обстоятельств? Первое из них хорошо всем известно. Да, вы не ошиблись. Это острая нехватка средств. Эта проблема заняла первую позицию сразу же после того, как государство устранилось от финансирования фильмопроизводства на телевидении (тема для отдельного большого разговора). Для фильма пришлось искать деньги на стороне. Меньшая часть из обещанной суммы была выделена мэрией Владикавказа, остальные расходы легли тяжким грузом на плечи родного телевидения.
Следующая причина лежит в сфере технической. Переход с кинопленки на видео был для нас сложен не столько в творческом плане, сколько в организационно-техническом. Если бы процесс проходил цивилизованно, в рамках нормального переоснащения, то проблемы бы не было, так как принципы работы режиссера и оператора остаются неизменными, несмотря на то, что по некоторым позициям возможности видео имеют неоспоримое opehlsyeqrbn. Но не об этом разговор. Хроническое запаздывание в освоении новой и новейшей видеотехники, постоянная недоукомплектованность плюс отсутствие необходимых навыков по обслуживанию техники – все это так или иначе тормозило процесс работы над фильмом. В силу еще и других, не названных причин, он был снят только через два года. Преимущества видеотехники, а равно и очевидные ее недостатки в сравнении с кино, нуждались в быстром осмыслении, так как процесс создания фильма, независимо от вида носителя изображения, самым непосредственным образом связан с технической оснащенностью и организацией производства.
Отвлекусь от главного и расскажу о творческих планах, которые вынашивались на Северо-Кавказской студии кинохроники раньше, в период моей работы над фильмом “На все времена”.
В практике мирового кинематографа бывали случаи, когда нескольких режиссеров привлекали к работе над одной заданной темой. Получался, в большинстве случаев, интересный и многоаспектный фильм, состоящий из нескольких самостоятельных фильмов-новелл, каждая из которых представляла свой, не похожий ни на какой другой взгляд на тему. Руководители студии – Владимир Акоев и Владимир Карев (это был 1994 год) – предложили сделать такой фильм о нашем городе под условным названием “Владикавказ глазами…”
Идея пришлась по душе многим. Назывались предполагаемые авторы, возможные сюжеты для новелл, обсуждались организационные проблемы. Пришли к мнению, что проект должен быть открытым для всех кинематографистов страны, предполагалось написать по этому поводу специальный манифест, отражающий концептуальную творческую и гражданскую платформы. Сообща пришли к мнению, что необходимо делать фильм в документальном жанре, так как игровой вариант мог оказаться неподъемным в силу финансовых причин. Тогда, в начале 1994 года, еще была надежда и возможность “пробить” проект в Госкино России, но…
Это пресловутое “но”, как вы сами догадались, стало камнем преткновения и для этого проекта. Резкое снижение (до 30%) финансирования в конечном итоге довело студию до остановки на долгие два года. Кстати, это тоже отдельная тема для серьезного, не с кондачка, разговора.
Польза от этой идеи, тем не менее, была и мысли, пришедшие в ту пору стали основой будущего фильма. Но уже не на кинопленке (дорого) и не на Кинохронике, а на родном телевидении (на видео).
Пришло время сказать и о “герое” фильма, о столице нашей республики, которая, подобно “северной” столице, неоднократно меняла свое имя. Как мне кажется, в промежутках между переименованиями город и приобретал неуловимую, характерную для каждого такого периода тональность. Поясню свою мысль. Каждый период своей 225-летней истории cnpnd проживал с определенной творческой идеей, которая находила свое отражение либо в соответствующих времени архитектурных стилях, либо в песнях, либо в произведениях других жанров. Каждый такой период в истории Владикавказа – Орджоникидзе-Дзауджикау-Орджоникидзе-Владикавказа обычно совпадал с жизнью нескольких поколений, оставляя свой неповторимый отпечаток.
Мы устроены так, что наша память удерживает прежде всего эмоциональную оценку прошлого, которая соответствует нашим представлениям. Как правило, это самые стойкие впечатления.
Документальное кино основывается на широкой фиксации фактов и организации их средствами монтажа в осмысленные киноформы, которые несут зрителю не беспристрастную информацию, а целенаправленно действуют на его сознание, эмоционально его заряжают. Кино идет от частного к общему.
Для того чтобы показать жизнь человека, обобщить ее, кино нужно монтировать, потому что само мышление человека – это монтаж, а не просто отражение. Киноискусство – это сопоставление отражений. Так в поэзии сопоставление строчек рождает смысл…
Документальному фильму порой суждено через несколько десятилетий становиться вновь молодым. Но сначала фильм стареет. Стареет вместе с фактами, на которых он строится. Еще Эсфирь Шуб, классик документального кинематографа, в своих опытах доказала, что документальные кадры, независимо от времени их съемок, обладают качеством монтажной совместимости и смысловой обратимости. Это обстоятельство позволяет органично сочетать в одном произведении хроникальные кадры, снятые операторами в разное время и в разных концах света. Снятые более ста лет тому назад документальные кадры братьев Люмьер в сущности не устарели до сих пор. Они подкупают своей достоверностью, не кажутся теперь смешными и глупо вульгарными, как многие из старинных игровых фильмов. Их можно смело вставлять в современный монтаж как подлинный документ эпохи…
Кадры из старых киножурналов, фильмов, снятые в разные годы, вместе с песнями о городе, написанными разными авторами и в разные времена, составили как бы каркас фильма “Есть город на земле”. Эта основа, по мере работы над фильмом, обрастала различными нюансами. Такое “обертоническое” звучание, на мой взгляд, и явилось отличительной чертой картины. Они, эти нюансы, создали необходимое настроение.
Что для меня оказалось необычайно важным, так это большое количество материала для фильма. Столкнувшись с массой разномасштабных изображений и музыкальных форм, я забеспокоился. Как все это соединится? Не будет ли пестро? Не будет ли эклектично? Правда, к принципу объединения элементов разного стиля я уже был готов, но не хотелось впадать в водоворот модной ныне клиповости, которая в ank|xhmqrbe своем основывается на чисто формальных приемах, лишенных внутренних смыслов. Оказалось, что сопоставление документальных кадров, снятых в диапазоне почти в 70 лет и подкрепленных знакомыми мелодиями разных времен, все же дало необходимый эмоциональный эффект. Нагружая видение личными жизненными впечатлениями, зрители воспринимают фильм как нечто свое. Я старался строить картину по законам лирической поэзии и отбирал материал не согласно сюжетно-временной последовательности, а ассоциативно, добиваясь единства путем соединения визуальных представлений и общего ритма.
Немалую роль во всем этом сыграла музыка. Если говорить о принципе ее отбора, то здесь я руководствовался двумя основными соображениями: во-первых, она должна выполнять сложную драматургическую нагрузку, так как в фильме нет дикторского текста. Для этого она должна быть, прежде всего, настоящей музыкой, то есть музыкой идущей от сердца, от души. Здесь самое время извиниться за высокопарность, но отсутствие литературного дара вынуждает автора этих слов употреблять такие выражения. Тем не менее, суть сказанного стала для меня своеобразным камертоном в отборе и музыкального материала и отдельных кадров. Это стало принципом их совместимости в одном фильме. Кстати, к работе были привлечены архивы Северо-Кавказской и Ростовской студий кинохроники, а также Северо-Осетинского телевидения.
Отказ от дикторского комментария поставил перед нами довольно интересную творческую задачу. То есть, смысловая, драматургическая нагрузка на музыку в полной мере была отнесена и к изображению. В фильме нет “проходных”, случайных кадров. Каждый из них несет долю общей информации, как в скрытом, так и в явном виде. Во всяком случая, мы добивались этого.
Определения роли кадра как элемента киноязыка требует максимальной выразительности буквально каждого кадра. Он должен восприниматься зрителем именно в предложенном контексте. Только тогда взаимосвязь кадров, сменяющихся в определенном темпе и ритме, будет способна реализовать авторскую мысль.
Много лет работая с изображением и в игровом и в документальном жанре, я пришел к выводу, что нельзя делать фильм вообще, фильм на все вкусы. Картина может быть интересной большому количеству зрителя, но будет интересна потому, что сделана как бы для одного человека. Другими словами, то, что интересно одному, что волнует по-настоящему одного, может волновать и многих. Я хотел бы, чтобы мои земляки, видя фильм за пределами Осетии, могли без всяких объяснений и оправданий гордиться нашим городом. Хотел, чтобы прелесть и своеобразие города были восприняты без дополнительных комментариев. Возвращаясь к сказанному, хочу напомнить, что фильм делался в непростое время. Лавина негативной информации навязала российскому зрителю далекий от hqrhm{ образ нашей родины. Очевидная несправедливость сочинительства “залетных” журналистов не могла оставить меня равнодушным. Где-то в глубине души сидело желание показать истинное лицо города и горожан, сказать, что, несмотря на то, что проблем у нас не меньше, чем у всех остальных, но и хорошего предостаточно. Может, поэтому в фильм соседствуют кадры, снятые у Вечного огня и кадры вечернего праздничного города, кадры обороны Владикавказа и ухоженные памятники героям, детская выставка и хореографическая миниатюра…
Чтобы сделать фильм нужно знать раз в десять больше того, что будет использовано в работе. Наверное, то же самое может сказать и литератор, и художник. Но все-таки в работе над фильмом такие знания имеют как бы более существенное значение. Поэтому, несмотря на имеющийся уже опыт работы над “Синим городом”, я узнал много нового. Эти знания позволили сделать фильм более насыщенным ассоциациями звуко-зрительного свойства… Осталась за кадром прямая информация о том, что трамвай у нас один из первых в России – ему 95 лет; для сведущего человека ясно, что в архитектуре широко представлен “модерн” начала века, который неплохо уживается в отдельных случаях с “модерном” современности, извините за невольный каламбур. Всего полторы минуты в фильме посвящены ВОВ и событиям 92-го года, но что стоит за этим? Конечно же, что любая война – трагедия. То, что момент беды и ее трагической внезапности люди пережили вместе, на какое-то время проявило себя как объединяющая многих из них норма нравственного поведения. Защитники Осетии и Родины ушли из жизни так же достойно, как и жили. Они запомнятся такими, какими вышли на последний бой… Мир между народами должен быть долговременной целью, а не тактическим этапом в вялотекущем конфликте. Ни одна мать добровольно не принесла бы в жертву своего ребенка ради территориальных завоеваний, ради экономической выгоды. Народ, имеющий свободу выбора, всегда выбирает мир.
Перечень тем и эпизодов можно было бы продолжить, но фильм – это зрелище, и его надо смотреть, а не рассуждать по этому поводу.
“Мой синий город” посмотрело в свое время более ста миллионов человек – после троекратного показа по Центральному телевидению. Примерно такая же судьба у многих наших фильмов, снятых за тридцать с лишним лет работы. Жители огромной страны имели возможность регулярно знакомиться с нашей жизнью и делать свои выводы из увиденного. Сейчас все по-другому.
Фильм “Есть город на земле” не имел такой аудитории только из-за продолжающейся столичной экспансии по отношению к регионам, в основе которой навязывание им своей трактовки событий в стране (это тоже отдельная тема для обсуждения). Я говорю об этом потому, что был очень рад, что, к примеру, жители Ростовской области, огромного региона Pnqqhh, посмотрев фильм, получили впечатление, как говорится, из первых рук. Я рад, что фильм оказался близким и понятным не только жителям нашей республики.
Город преображается на наших глазах. Одним это нравится, другие этого просто не замечают. Но я уверен, что уже ходят по его улицам будущие авторы будущих фильмов о моем Вечном городе.
30.07.99 г.
